Шпион Тамерлана Посняков Андрей

– Метко стреляешь! – на бегу улыбнулся воин, и Иван вдруг узнал его – ну, конечно же, один из двух сторожей, оставленных Абу Ахметом. Тот самый, что так хорошо говорил по-русски. Где ж, интересно, его конь?

– Где твоя лошадь? Убили? – перекрикивая шум тысяч орущих глоток, спросил Раничев.

– Да-да, убили… Смотри, там битва! – воин кивнул на ожесточенную схватку, развернувшуюся на стыке двух улиц.

Небольшой вооруженный мечами и копьями отрядец неожиданно вырвался откуда-то из сплетений улиц и тут же напал на сотню Хитрой Ноги. Киевляне яростно отбивались. Иван увидел, как, схватившись за бок, заскрипел зубами рыжебородый десятник Кузьма, прислонился к стене, бледный, словно сама смерть. На него тут же накинулись двое.

– Врешь, не замаешь! – громко заорал случившийся рядом Микола, лихо орудуя копьем – жизнь, видать, быстро научила, – оттеснил сразу двоих, не замечая, как сбоку подкрался с мечом третий.

Раничев на бегу метнул копье… и промахнулся! Ударившись о камни мостовой, копье переломилось легко, словно спичка. Иван вытащил из ножен короткий меч и скрестил его с саблей нападавшего. Посыпались искры, и, сделав хитрый выверт, вражеский воин вонзил острие сабли в грудь Раничева. Добротная бригантина выдержала удар, а вот вынесла бы его кольчуга? Спасибо герру Майеру – хороший доспех посоветовал! Впрочем, Ивану некогда было сейчас задумываться об этом. Взмахнув мечом, он попытался было поразить врага в незащищенную шею – тот дернулся, со звоном ударяясь шлемом о стену, и острие раничевского меча просвистело мимо. Враг с усмешкой замахнулся саблей… и выбитый меч зазвенел по камням мостовой. В глазах противника вспыхнуло торжество. Не долго думая, Иван со всей силы ударил его кулаком в левую скулу. Охнув, воин выронил саблю и тяжело осел наземь.

– Нокаут! – подбирая меч, гордо воскликнул Раничев. – Однако надо бы научиться фехтовать, пожалуй, пригодится.

Обернувшись, он заметил, как рядом яростно рубится татарин Абу Ахмета. Оттесненные защитники Кафы, улучив момент, исчезли в лабиринтах улиц.

– Догоним? – обернувшись, азартно прокричал Микола. Серые, широко распахнутые глаза его возбужденно сияли, густые, похожие на солому волосы растрепались и смешно топорщились в стороны, на правой щеке запеклась кровь. Махнув рукой, он бросился за отступившими.

– Куда, дурень?! – Петр Хитрая Нога схватил его за пояс. – Засаду устроят! Ждем наших.

И правда, пожалуй, в данный момент это было наилучшее предложение. Сняв шлем, Раничев тяжело опустился на каменное ограждение фонтана. Зачерпнув воды, напился, смочил разгоряченную голову. Настал момент осмотреться.

Весь город, насколько хватает глаз, покрывали дымы пожарищ. Дувший с моря ветер приносил запах гари и оттуда – видно, воины Тохтамыша подожгли оставшиеся у причалов суда. На ближайших башнях уже больше не было обороняющихся, наоборот, повсюду раздавались радостные крики ратников Витовта и Тохтамыша, слышно было, как где-то рядом воины приветствовали наместника великого князя.

– Не очень-то долго они и держались, – вытащив голову из фонтана, усмехнулся Петр Хитрая Нога. – Быстро Кафу взяли. А ведь град-то укреплен изрядно! Хотя, оно конечно, и разрушено много. Не нами – Хромцом. Он-то, говорят, пожег здесь все, ан, нет, смотри, отстроились. Видно, богатый город.

– Еще б не богатый, – почесывая изрядно ушибленный бок, зло бросил десятник Кузьма. – Полоняниками торгуют, курвы. Рабов тут – видимо-невидимо, большей частью наши, русские, хотя есть и поляки, и литовцы, и татары, да кого только нет. Был у меня знакомый купец, рассказывал…

– Так может, освободим полоняников? – предложил Микола. – Не то еще прибьют их басурмане, чтобы нам не достались.

– А хорошая мысль! – тут же поддержал парня Кузьма. – На Торгу, чай, и кроме невольников найдется, чем поживиться. Пойдем, а, Петр?

Поднявшись с парапета, сотник махнул рукою, и вся поредевшая сотня, ощетинившись копьями, быстро пошла по выбранной наугад улице, застроенной добротными, двух– и трехэтажными домами. Когда проходили мимо тенистого, окруженного невысокой – по плечи – стеной из округлых камней дворика, Петр Хитрая Нога, придержав шаг, кивнул Кузьме:

– Притащите кого-нибудь.

Прихватив с собой Миколу, десятник тут же перемахнул через стену, и отрок быстро последовал за ним. Они тут же и вернулись, таща за собой упирающуюся девчонку, черноволосую, смуглую, босую, в коротком, до колен, платье.

– Не убивайте, – упав на колени, по-тюркски залопотала она. – У нас бедный дом и нет богатой добычи.

– Где рынок? – перебил ее Петр. – Торг, Торг где?

– Там. – Девчонка махнула рукою. – Дойдете по этой улице до фонтана, там повернете к морю, а дальше увидите.

– Пошли. – Отпуская пленницу с миром, сотник махнул рукой. И вся сотня двинулась за ним, громыхая железом. Рядом с Иваном шагал татарский воин.

– Коня убили, – пожаловался он. – Да и не отыскать здесь своих. Пойду с вами.

Петр Хитрая Нога был только рад такому умелому воину.

Девчонка не обманула – вскоре показался фонтан, за ним мечеть с минаретом, а дальше… дальше сквозь туманную дымку гари расстилалась яркая синь моря. Вся сотня Хитрой Ноги остановилась, замерев, не в силах противодействовать нахлынувшим чувствам.

– Вот чудо-то! – не отрывая взгляда от сияющей синевы, шепотом произнес Микола.

Море, казалось, словно бы возвышалось над захваченным городом, выше серых городских стен, выше крыш, выше церквей и мечетей, выше самых высоких минаретов.

– Так и у нас в степи – травы, – тихо произнес позади Раничева воин Абу Ахмета. – Ни конца им нет и ни края.

– Ну чего встали? – обернулся сотник. – Идем.

Пройдя по длинной, застроенной высокими домами улице, воины Петра Хитрой Ноги вышли на широкую площадь, со всех сторон окруженную каменными строениями с плоскими крышами, по всей видимости – амбарами для хранения предназначенных для продажи товаров. По всей площади тянулись деревянные и каменные ряды, кое-где виднелись опрокинутые повозки-арбы, груженные рассыпавшимися продуктами: огурцами, арбузами, дынями… Посреди рынка был фонтан, слева от него виднелась квадратная римская церковь с крестом на крыше.

Растекшись по рыночной площади, воины хватали арбузы и дыни, смеясь, ели, разрубая саблями. Иван с Кузьмой и Миколой направились к амбарам – впрочем, туда уже стекались радостно гудящие в ожидании предстоящей поживы войска – брянцы, литовцы, татары. Не одна сотня Петра оказалась такой умной!

Несколько высоких амбаров уже были вскрыты – с азартными криками победители тащили из них блестящие кипы сукна, ковры, дорогую посуду.

– Вон этот целый еще. – Микола кивнул на хранилище напротив фонтана.

Массивные, скрепленные желтоватым раствором камни, маленькие окошечки наверху, под самой крышей, полукруглые, обитые железом ворота из прочного дуба, огромный замок.

Микола попытался сбить его подобранным камнем – не тут-то было!

– Погодь, – с усмешкой остановил его Петр. – Дай-ка, копьем попробуем.

Не вышло и копьем.

– Напрасно стараетесь. – Рыжебородый десятник Кузьма вытащил из-за пояса приготовленную для починки кольчуги проволоку. Согнул, присмотревшись к замку, сунул в скважину, повернул… Замок, щелкнув, открылся.

– Однако! – с уважением взглянув на десятника, удивленно присвистнул татарин.

Микола потянул на себя тяжелую створку…

– Да тут людей-то невпроворот, прости Господи! – заглянув в полутемное нутро амбара, размашисто перекрестился он. – Православные души есть ли?

– Как не быть? – настороженно произнес тонкий женский голос. – Почитай что все православные.

– Ну выходьте, что встали? Кончился ваш полон.

Словно бы не веря в свое освобождение, десятки истощенных полуголых рабов – бабы, девушки, дети – щурясь от яркого солнца, медленно выходили наружу. Осмотревшись и увидав своих, рыдали от счастья, падая на колени. Кто-то громко молился:

– Слава тебе, Господи! Не оставил.

– Там, в соседнем амбаре, мужики… – Одна из баб потянула сотника за руку. – Тоже полоняники, отовсюду.

– Посмотрим, – кивнул Петр. – Иване, сходите с Кузьмой да Миколой.

– И я с вами, – упросился прибившийся татарин. – Посмотрю, нет ли своих.

К этому амбару они опоздали – невольников уже выпустили брянцы. Радостно гомоня, освобожденные рабы сбивали с ног тяжелые цепи.

Раничев устало уселся на ограждение, взял протянутый Миколой кусок дыни. Ароматный, такой приятный в жару. Сняв шлем, вытер со лба пот. Смуглый молодой парень, темноволосый, исхудавший, сбив остатки цепей, бросился вдруг к нему:

– Иван! Ты ли?

Резко обернувшись, Раничев взглянул в темные, вспыхнувшие вдруг глаза юноши и кинулся к нему:

– Салим!

Старый приятель, бывший скоморох и соглядатай ордынцев, ненавидящий Тимура молодой хорезмиец Салим, чью жизнь выпросил когда-то Иван в Самарканде. Вроде бы Салим должен был бы бежать тогда… И, наверное, бежал. Только вот, видно, не очень удачно. Он не сильно изменился за прошедшее время – такой же смуглявый, с черными, чуть вытянутыми к вискам глазами. Длинные черные волосы падали на грудь и плечи. Иван схватил парня за руки:

– Как же ты очутился здесь?

– Смешной вопрос, – как когда-то, усмехнулся юноша, лишь глаза оставались серьезными. – Куда же еще ведут тропы торговцев людьми? Конечно же сюда, в Кафу. Я сбежал тогда, со строительства канала… Ах, ты ведь не знаешь… Слушай, если у тебя есть время, пойдем к морю. Битва ведь, похоже, закончена. Да и не думаю, чтоб местные жители яростно сражались за Едигея, это ведь ставленник Хромца, не так давно сжегшего город. Едва оправились… а тут вы… Ведь это войска Тохтамыша? Я прав?

– Ну да, ну да, – покивал Раничев.

Подошедший Микола искоса взглянул на Салима:

– Знакомец?

– Друг, – отозвался Иван и тут же обернулся к сотнику: – Петр, я отлучусь ненадолго?

Хитрая Нога согласно кивнул. Вряд ли он мог бы удержать сейчас здесь всех своих людей – ведь город уже был их, вот он, лежал под ногами, поверженный чуть ли не в прах, и теперь можно было полностью вознаградить себя за тяготы и лишения похода, за пролитую кровь, за смерть друзей. Нагрузить возы кафинским богатством – золотом, серебром, дорогими тканями – отпробовать арбузов и дынь… и молодых смуглых дев с большими карими глазами.

– К вечеру соберемся здесь, у фонтана, – предупредил он. – Осторожнее там. Один не ходи.

Кивнув, Раничев улыбнулся Салиму:

– Говоришь, к морю? Что ж, идем. – Поднявшись, он осмотрел приятеля. – Вообще, смею заметить, вы одеты с вызывающей роскошью, сэр! И вам даже не придется писать мелом на манжетах, как несчастному старику Паниковскому, незабвенному сыну лейтенанта Шмидта, не придется, за полным неимением таковых.

Иван был прав, говоря так, – из одежды на Салиме имелась лишь рваная набедренная повязка.

– Ничего, заскочим по пути в универмаг, – засмеялся Раничев. – Вперед же, старый дружище, к морю!

Салим неожиданно расхохотался:

– А ты опять говоришь не очень-то понятно, Иван. Или я совсем забыл русский?

– Да нет, вроде бы не забыл. Я так думаю! Идем?

Салим кивнул и вместе с Раничевым направился в сторону синевшего за католическим храмом моря.

– Ты куда, Иване? – тяжело дыша, неожиданно нагнал его Микола и, не дожидаясь ответа, попросил: – Можно, я с вами?

– Можно, парень, можно, – широко шагая, обнял его за плечи Иван. – Только сначала подумай. Мы ведь не идем грабить – разве только немножко, с целью чуть приодеться, – и не встретятся на нашем пути ни дорогая посуда, ни оружие, ни иное богатство, мы не будем врываться в дома в поисках всего этого, и ясноглазые покорные девы не будут дарить нам свою любовь под угрозой меча и кинжала. Остановись, друг Микола, еще не поздно! Вон, кажется, наши добрые приятели уже направились грабастать. Так не упускай же момент, беги скорей к ним.

– Да не хочу я грабастать, Иване, – покачал головой юноша. – Устал уже… Я хочу вот это посмотреть, синее… Море!

– Что ж, тогда прибавьте шагу, друзья! Салим, этого молодого, но шустрого воина зовут Миколой, он примерно ровесник тебе… Микола, это Салим, мой старый, старый приятель, скоморох.

– Салим… Странное имя, – улыбнулся Микола. – Иван, ты, кажется, говорил про одежку? Смотри!

В конце тенистой улочки десятка полтора литовцев азартно громили лавку. Искали припрятанное золотишко, выкидывая наружу ненужное, по их мнению, тряпье: куртки, плащи, обувь.

– Эй, эй, не так быстро! – заглянул в лавку Иван и едва не напоролся на меч. – Свои, свои, – замахал руками он. – Нам бы одежку, вон приодеть парня.

– А вы кто вообще? – поигрывая мечом, настороженно поинтересовался рыжеусый здоровяк в блестящем, заляпанном кровью панцире и саладе, точно таком же, что оставил в обозе Раничев, коему ужас как не хотелось таскать с собой эту раскалившуюся на солнце, не очень-то нужную теперь железяку.

– Мы из полка Ивана Борисовича, князя Киевского, – пояснил из-за плеча Ивана Микола.

– Тогда забирайте все, что выброшено, и проваливайте, – мотнул головой рыжеусый. – Это наша территория! Ближе к морю – татар, а где ваша, киевская, я уж, извини, не знаю. Сами и ищите, да на чужую не суйтесь – не ровен час, головенки проломят… Э-э-э!!! – Он вдруг удивленно выпялился на Миколу: – Где ж то я видал тебя, парень? Ха, ну конечно. Рот открыт все время, глаза нараспашку, волосы – как у пугала… А господин-то твой, боярин Хрисанфий Большак, кажись, на Москву отъехал? Что ж, он отпустил тебя, что ли? Да не беглый ли ты холоп?

– А и беглый, так тебе что за дело? – вступился за приятеля Раничев. – Сам же говоришь, господин его в Москву подался. И что тебе до беглых московских холопов? Иль ты и сам московит?

– Типун тебе на язык! – Рыжеусый замахал руками. – Этакое выдумал.

– Ну вот и не шуми, грабишь лавку – грабь и дальше. Ну-ко, дай-ка пройти.

Невежливо отодвинув плечом обомлевшего от подобной наглости литовца – хотя какой он, к черту, литовец, самый что ни на есть русин, – Иван протиснулся в лавку и принялся придирчиво перебирать кучами валявшуюся на полу одежду, приговаривая, словно на развалах третьесортного «секонд хэнда»:

– Это велико, то кривовато, эту хламиду пускай кто угодно носит… а вот это подойдет… И то… И это – как раз наш размерчик. Ну-ка, прикинь-ка, Салим.

Тем временем рыжеусый незаметно выскочил во двор и явился в лавку уже с подкреплением – в руках стоявших за ним окольчуженных воинов недобро блестели обнаженные сабли.

– Бей их, ребята. – Рыжеусый обернулся к своим. – Будут знать, как по чужим местам лазить!

– Стоять! – лихо сдернув со спины арбалет, жестко приказал Раничев. Литовцы попятились.

– Да он же не заряжен! – присмотревшись, ухмыльнулся рыжеусый и тут же скривился: холодное острие копья уперлось ему в шею.

– Прикажи своим отойти во двор, – холодно посоветовал Салим и скосил глаза на Ивана. – А ты, друже, заряжай пока самострел.

Кивнув, Раничев отцепил от пояса «козью ногу».

Прихватив одежду, они благополучно выбрались из лавки и быстро спустились к морю. Синее, ласковое, оно лизало берег длинными лазурными языками, оставляя среди камней и песка белоснежную пену. Пристань была пустынна, если не считать нескольких воинов, деловито осматривавших уцелевшие суда – большей частью мелкие рыбачьи лодки, более крупные корабли либо уже догорали либо, словно насмехаясь, недосягаемо покачивались на рейде.

– Вот здесь. – Салим остановился в виду оставшихся от прошлого визита Тамерлана развалин широкой угловой башни, кое-как заделанных наполовину обгоревшими досками. – Вроде бы неплохое место, открытое.

– Давайте ополоснитесь, я посторожу. – Улыбаясь, Иван уселся на плоский камень, положив рядом с собой арбалет.

Микола быстро стащил кольчугу и, сложив на камни одежку, вслед за Салимом бросился в море.

– Хорошо-то, как, Господи! – смешно отфыркиваясь, сообщил он. – А водица-то ужас как теплая.

Салим плескался на мели, старательно смывая въевшуюся в тело грязь. Обозревая округу, Раничев искоса посматривал на них и улыбался. Ну надо же – прямо как в пионерском лагере.

– Ну хватит, – наконец закричал он. – А то и мне воды не оставите.

Дождавшись, пока выберутся на берег ребята, Иван с удовольствием вошел в воду сам. Набежавшая волна окатила его с ног до головы, едва не выбросив на берег. Раничев фыркнул и нырнул. Оттолкнулся ногами от дна, вынырнул и, перевернувшись на спину, поплыл. Яркое солнце весело светило ему прямо в лицо, а по ласковой теплой воде бегали блескучие зайчики… «В пионерском лагере „Артек“ началась новая смена!»

Откуда прилетела стрела, никто не видел. Иван даже не слышал свиста. Увидел лишь, как оборвался хохот Миколы, как дернулся парень, словно получил удар током, а вырвавшаяся из его груди короткая металлическая стрела, потеряв в сломанных ребрах силу, устало уткнулась в камень. Медленно… как казалось плывущему к берегу Раничеву… словно в замедленной съемке, Микола схватился за грудь и, подняв ноги кверху, грянулся окровавленной спиной на острые камни. Упав, чуть подпрыгнуло тело, и голова, выплеснув из губ темную кровь, медленно ударилась о причал, смешно, словно баскетбольный мячик.

– Микола! – Выскочив из воды, Раничев подбежал ближе – увидел, как отражается небо в застывших глазах мертвого парня.

«А они у него вовсе не серые, – механически подумал Иван. – Скорей ярко-голубые, как небеса ранней весною».

Салим вдруг с силой толкнул его в сторону, и Раничев, падая за камень, скорей почувствовал, нежели услышал, как совсем рядом с его ухом пропела очередная стрела.

– Из башни бьет, гад, – упав рядом, зло сообщил Салим. – Из-за досок.

– Похоже, у него два арбалета… – Иван пришел в себя. – Слишком уж быстро стреляет, падла. – Интересно, зарядил уже? И сколько их там?

– Сколько угодно может прятаться, – отозвался Салим сквозь зубы. – Места хватит.

– Вот именно, – грустно кивнул Раничев и тихо добавил: – Я бы не хотел, чтоб они – кто бы там ни был – ушли живыми.

Салим улыбнулся:

– Тогда хватит лежать! Конечно, лежа сложно зарядить самострел. – Парень кивнул на развалины. – А ведь он нам не даст подняться.

– Кроме самострела у нас еще есть копье, мой меч… и сабля Миколы… Эх, Микола, Микола…

– Он уже зарядил… по крайней мере – один самострел точно. – Салим потянулся. – Надо подождать, пока зарядит второй.

– Ты хочешь…

– А у нас есть какой-то другой выход? – Юноша перебил Ивана. – Нам же не выбраться из-за этого камня, так и будем тут сидеть голыми, а те, кто в башне, могут в конце концов и обойти… Так что будь готов, Иване… Я пошел!

Выпрыгнув из-за камня, словно черт из табакерки, Салим быстро помчался по причалу… Пущенная тут же стрела чиркнула по камням рядом.

– Одна! – обернувшись, поднял большой палец Салим и вдруг резко остановился, едва не упав. Улыбнулся: – А вот и вторая!

Теперь настала пора действовать Ивану. Не дожидаясь возвращения парня, он схватил копье с саблей и, как мог быстро, понесся к развалинам башни, в любую секунду ожидая поймать грудью стальную стрелу арбалета. Ага, выстрелов не последовало – значит, и в самом деле там только один, в крайнем случае – двое. Подбежав к обгоревшим доскам, Раничев углядел в темноте какое-то движение и, почти не целясь, метнул копье, а уж затем немедленно заскочил в башню сам… И чуть было не споткнулся о два брошенных арбалета. Где-то у противоположной стены маячила призрачная фигура… Судя по слабо проникающему свету, там тоже был выход.

Ага, хочешь сбежать? Напрасные хлопоты. Иван чувствовал в себе такую злую энергию, такое бешенство, что, казалось, мог бы обогнать ветер. В три прыжка он настиг убийцу, и тот, резко обернувшись, метнул в преследователя кинжал. Отбив его саблей, Раничев вдруг услышал, как, хрустнув, надломился клинок… Эх, Микола, Микола… Как же ты выбирал саблю, парень? Видно, взял самую дешевую, что под руку подвернулась. Нет, не годится так выбирать оружие, совсем не годится. Чуть задержавшись, Иван подобрал откатившийся в сторону кинжал… и с разворота метнул его, целясь в черную, на фоне светлого неба, фигуру, пытавшуюся перелезть через доски. Застонав, враг застыл на миг и грузно упал на кирпичную кладку, словно подбитая птица. Иван осторожно подошел ближе. Одетый в короткую бархатную куртку убийца лежал вниз лицом, разбросив в стороны руки, тонкие ноги его обтягивали черные узкие чулки-шоссы, длинные светлые волосы кудряшками вились по плечам, обагренные кровью. Брошенный Раничевым кинжал торчал прямо под сердцем.

– Молодец, ловко кинул, – шепнул подобравшийся сзади Салим. – Чуть промахнись – ушел бы.

Ничего не ответив, Иван вытащил кинжал и, обтерев клинок от крови, перевернул убитого… Глаза… Первое, что он увидел, были глаза – большие, обрамленные пушистыми ресницами, синие, словно весеннее небо. И нежная белая кожа, чуть тронутая загаром.

– Девка! – тихо промолвил Салим. – Вот змея…

– Не надо так, парень, – устало обернулся Раничев. – Она лишь защищала свой дом. И защищала – как умела. Давай-ка заложим ее камнями.

Молча кивнув, Салим отложил в сторону меч.

В развалинах генуэзской крепости, завывая, дул ветер, на сохранившихся остатках стен громко каркали вороны, сопровождая в последний путь двух молодых людей, подростков, сведенных вместе грустной ухмылкой судьбы, – брянского паренька Миколу и совсем юную девушку, безвестную защитницу Кафы.

– Пусть земля, вернее – камни будут пухом им обоим, – вздохнув, грустно произнес Раничев.

– Судьба, – согласно кивнул Салим.

Молча постояв у развалин, они вернулись к морю – такому же синему и прозрачному, как и совсем еще недавно, когда все были живы. Салим быстро натянул на себя выбранную Иваном одежду – темные полуштаны-получулки – шоссы – с остроносыми башмаками мягко выделанной лошадиной кожи, белую, местами порванную сорочку, широко распахнутую на груди, и – поверх нее – узкую приталенную куртку темно-зеленого бархата с широкими наставленными плечами.

– Ну прям Ромео, – оглядев приятеля, не удержался от шутки Раничев. Салим в этом одеянии, и правда, сильно напоминал итальянца, которым, впрочем, и принадлежал город до сегодняшнего дня.

Орудуя в лавке, Иван, впрочем, не забыл ни себя, ни, увы, уже убитого Миколу. Прихватил несколько вещиц и сейчас вот примерил – теперь нарядом своим не слишком отличался от Салима, только куртка-вамс оказалась у него не зеленой, а ярко-синей, с золотой вышивкой и многочисленными шелковыми завязками.

– Как бы нас свои в таком виде не пограбили, – прихватив бригантину и шлем, усмехнулся Раничев. Арбалет он привычно закинул за спину. Такой же самострел – трофейный – болтался и за спиной у Салима.

Переживая случившееся каждый на свой лад, они медленно поднимались в город, встречая по пути множество грабивших город воинов, большей частью уже изрядно пьяных. В дыму пожарищ слышались крики насилуемых женщин и громкие вопли пытаемых – как и все завоеватели, воины Витовта и Тохтамыша искали золото и богатства, в чем, впрочем, не было ни чего-то нового, ни необычного, так в те времена поступали абсолютно все. Иначе зачем воевать? Вернуть его величеству царю Тохтамышу ордынский престол? Да сдался он больно, и престол, и Тохтамыш. Город, не щадя живота своего, взяли, пленников из полона освободили, теперь и пограбить не грех, и погулеванить малость. И кто бы против? А ну, покажись такой? Нету? То-то же!

– Думаю, я знаю, зачем ты здесь, Иван. – Салим пристально взглянул на приятеля. – Ищешь Евдокию?

Раничев молча кивнул.

– Я видел ее недавно в свите одного из местных богачей, – улыбнулся Салим, и Иван, вздрогнув, быстро повернулся к нему:

– У какого богача? Где?

– Не тряси меня так, на нас уже косятся… Клянусь Аллахом, я не помню, как звали того богача. То ли Гвидо Ардженти, то ли Томазо Чьекка а может, и Луиджи Дженовезе – не знаю. Но это, наверное, можно узнать, поговорив с кем-нибудь из местных, лучше всего с каким-нибудь торговцем.

– Ах да, у меня же есть рекомендательное письмо, – хлопнув себя по лбу, воскликнул Иван. – Если, правда, не потерял…

Опустив бригантину на землю, он пошарил с внутренней стороны, между стальными пластинами…

– Ага, есть! – Выхватив свиток, Иван радостно потряс им. – Взял в Киеве, у сурожцев, по совету одного немца. Не помню и кому, сейчас глянем… Во… достопочтенному синьору Винченцо Сальери, торговцу тканями. Да о нем мне и в рязанской землице говаривали – знатный купец, авторитетный, уж с ним хоть черта отыщем! Вот, Салим, так-то! Не кто-нибудь, а «достопочтенный синьор Винченцо». Одна фамилия чего стоит! Сальери, ну надо же! А Моцарта, интересно, у них тут нет?

– Там его дом, случайно, не написан?

– Написан. Только не очень понятно. То ли справа, то ли слева, то ли напротив какой-то башни Криско.

– Башня Криско? – переспросил Салим. – Я знаю, где это. Идем!

– Не так быстро, парень. Мне б еще избавиться от доспеха. Где-то теперь искать обоз?

– Избавиться? – Недоумевая, юноша поднял глаза. – Да надень на себя и все! Думаю, хороший доспех здесь вовсе не такая уж и бесполезная штука. И не такой уж тяжелый.

– Ну да… А шлем? Впрочем, его можно прицепить к поясу.

Сквозь дым пожарищ и пьяные крики они пошли на окраину города, к крепостной стене, где рядом с башней и находился дом искомого торговца тканями Винченцо Сальери. Башня отыскалась быстро – квадратная, сложенная из светло-серого камня – а вот с купеческим домом пришлось повозиться – ну никак, змей, не хотел находиться, а спросить было не у кого – все добропорядочные горожане давно попрятались кто где, а с наступлением вечера – и недобропорядочные, слыша доносящиеся отовсюду алчные крики победителей, предпочитали не высовывать носа.

– Ну хватит, – вытирая пот, заявил Раничев, в третий раз пройдя сквозь одну и ту же арку. – Сейчас заглянем в первый попавшийся купеческий дом и спросим.

– А как же определим, что это именно купеческий дом? – поднял глаза Салим.

Иван усмехнулся:

– А по крикам! Кого дольше всех грабят? У кого что-то имеется, уж всяко. Не бедную хижину… Да и, в общем-то, видно снаружи, где богатый дом.

Миновав арку, они остановились, прислушиваясь. В пропитанном запахом дыма воздухе уже сгущались сумерки, где-то далеко слышалась удалая песня, а со стороны моря – веселый разухабистый посвист.

– Кажется, вон на той улице крики. – Салим показал рукою влево от арки. Раничев вслушался – и правда, кричали.

Переглянувшись, они быстро свернули влево, но не прошли по резко сузившейся улочке и десятка шагов, как какой-то закутанный в черный плащ старик, внезапно вынырнув из подворотни, схватил за рукав Салима и что-то быстро залопотал по-итальянски. Непонятно что… Впрочем, одно слово можно было понять – «бандидо».

– Престо, престо, синьоры, – видимо, приняв Ивана с Салимом за своих, умолял старик, седые волосы его космами свисали на плечи, когда-то аккуратно подстриженная борода свалялась и теперь больше напоминала паклю, в черных глубоко посаженных глазах застыли мольба и ужас.

– Престо, синьоры, престо!

– Молчи, – шепнул Иван на ухо Салиму. – Вот от него-то мы все и узнаем.

Последовав за стариком, они свернули в подворотню и, пройдя сквозь неприметную дверцу в высокой каменной ограде, оказались во дворе дома, усаженном яблонями и виноградом. Со стороны открытой веранды доносились жалобные девичьи крики.

– Престо, синьоры нобили, – умоляюще оглянулся старик.

Переглянувшись, Салим с Иваном зарядили арбалеты и только после этого последовали за своим провожатым.

Обстановка, открывшаяся их глазам на веранде, не содержала в себе ничего необычного. На вытащенном на веранду столе была разложена лишенная одежды молодая девушка, на ней, сверху, примостился какой-то субъект со спущенными штанами, приятели субъекта, хохоча, стояли рядом и, видимо, дожидались своей очереди. Ничего необычного… Если не считать вытащенных на улицу больших серебряных блюд с отрубленной женской головой на каждом… Впрочем, нет, не на каждом. Голов было две, а блюд – три. Припасли, что ли, для последней? Сволота, однако. Любовь по принуждению тоже, конечно, нехорошо, но убивать-то зачем?

– А ну, отпустили девку, – встав у входа в дом, громко посоветовал Раничев.

Насильники удивленно оглянулись. У того, что лежал на девчонке, отвисла вниз челюсть.

– Опять ты! – натягивая штаны, воскликнул он. – Ну, уж теперь-то тебе не удастся уйти!

– А, привет, рыжеусый! – помахал рукой Иван. – На этот раз мой арбалет заряжен. Ну кто хочет получить стрелу первым? Подходи, не стесняйся. Салим, держи их на прицеле.

– Их двое, – со страхом воскликнул один из насильников. – Может, нам и в самом деле лучше уйти?

– Да, пожалуй… – Рыжеусый обернулся к Ивану. – У меня в руках нет никакого оружия, можешь проверить, – тихо сказал он и вдруг, резко подпрыгнув, ударил сапогом в поддерживающий крышу столб.

– Прыгай, Салим! – еле успел выкрикнуть Раничев. Сверху на него уже рушились…