Шаги в бесконечности Михановский Владимир

— Давно, — сказал капитан.

— А почему структура планетной атмосферы связана именно с водородом? — спросил Энквен.

— Чтобы это понять, давай вернемся в те времена, когда Рутон был горячим, — произнес капитан. — Планета с течением времени охлаждалась все больше и больше. Наконец наступил момент, когда газообразные массы начали сжижаться. В результате образовалось жидкое ядро, окруженное огромной газовой оболочкой.

— Понимаю, — прервал Энквен, — в подобных условиях в присутствии водорода окислы железа восстанавливаются…

— Верно, — подтвердил капитан, — и образуется металлическое железо. Что должно было происходить дальше?

Робот подумал.

— Железо переходит в жидкое ядро, — сказал он.

— А куда девается кислород, который при этом освобождается? — спросил капитан.

— Переходит в атмосферу Рутона.

Икаров кивнул.

— Что касается окислов других важнейших составляющих пород, включая кремний, калий, натрий, магний и кальций, то они не восстанавливаются в присутствии водорода при высокой температуре, — пояснил он. — Поэтому подобные окислы должны были вступать в соединения, образуя жидкие массы пород.

— Они были похожи на земные породы?

— В общем да, — сказал Икаров. — Ну, а дальше охлаждение продолжалось, и скалистая оболочка начала отвердевать. Но оставалось жидкое ядро из расплавленного железа. В этот период атмосфера Рутона состояла в основном из водорода, гелия, кислорода, азота, углерода и небольших количеств инертных газов, а также таких элементов, как сера и хлор.

Робот слушал, не шевелясь.

— На следующей стадии остывания Рутона в действие вступили химические процессы, — продолжал Икаров. — Углерод соединялся с кислородом, с образованием углекислого газа…

— А водород?

— Он тоже соединялся с кислородом, образуя водяные пары, — сказал капитан.

Энквен переменил позу.

— Каков был состав атмосферы Рутона в этот период? — спросил он.

— Водород, гелий, углекислый газ и водяные пары, — ответил Икаров, подумав, что на экзамене в Звездной академии было, пожалуй, легче.

Энквен помедлил, соображая.

— Дальше и начал углекислый газ соединяться с водородом, давая болотный газ, — произнес робот.

— Вот-вот, — подхватил Икаров. — Когда воздух Рутона остыл до 300 градусов, весь запас углекислого газа должен был превратиться в метан. При дальнейшем остывании атмосферы Рутона все тот же вездесущий водород соединялся с атмосферным азотом. Что при этом получалось?

— Аммиак, — без запинки ответил Энквен, а капитан подумал, что роботу на этом экзамене приходится, пожалуй, не легче, чем ему.

— Потом начал конденсироваться водяной пар, — сказал Икаров. — На поверхности Рутона забушевали глубокие океаны. Вместе с водой в океаны попал и аммиак, Готовясь к одной из последних вылазок на Теплое плато, Икаров наткнулся в кармане комбинезона на какой-то шарик.

Это оказался биопередатчик Вана, который тот сунул ему на космодроме. Капитан подумал, что неплохо бы испытать передатчик в суровых условиях Рутона, но, сунув шарик в карман, тут же забыл о нем.

На этот раз они выбрали новый маршрут у кромки плато. Вскоре вездеход наткнулся на небольшую поляну — укромный уголок, со всех сторон защищенный скалами. Поляну среди скал обнаружил локатор.

Икаров и Энквен вышли из машины и приблизились к узкому проходу в скалах. Идти дальше они не решались: грунт здесь был зыбким.

— Болото, — сказал Энквен и швырнул на середину поляны обломок скалы. Грунт глухо чмокнул, выбросив грязевой фонтанчик.

— Какая тут глубина? — спросил Икаров.

Энквен посмотрел на поляну, что-то прикинул.

— Четыреста метров, — произнес он, подумав.

Икаров содрогнулся, подумав о бездонной трясине, которая простиралась у его ног.

Сев в машину, они двинулись дальше. Дорога среди скал становилась все труднее. Вездеходу приходилось преодолевать крутые склоны и каменные завалы. Наконец скалы сомкнулись. Ехать дальше было нельзя. Икаров остановил машину.

— Я попробую пройти немного вперед, — решил он, разглядывая скалу, маячившую вдали. Одна сторона скалы была вертикальной, словно срезанной гигантским ножом.

— Я с тобой, капитан.

— Ты останешься в машине, Энквен, — сказал Икаров. — Будешь страховать меня. Связь по радио.

До скалы, которая привлекла его внимание, капитан добрался быстро. Плечо оттягивала сумка с инструментами, в руке он держал геологический молоток.

Оранжевое солнце, едва проглядывая сквозь мощную атмосферу Рутона, лило на плато неверный свет. Временами его скрывали низко клубящиеся бурые облака.

Достигнув скалы, капитан замедлил шаг. Теперь он то и дело останавливался, нагибался, собирая образцы минералов.

«Осадочная порода», — определил Икаров, рассматривая поднятый кусок ноздреватого мергеля. Он хотел было отшвырнуть камень — образчик мергеля уже был в их коллекции, — но заметил в камне омертвелую раковину моллюска и сунул обломок в мешок. В одном скальном изломе сошлись вместе несколько слоев породы. «Кажется, такая штука у геологов называется линзой», — припомнил Федор и впервые пожалев что ни разу так и не побывал в пещерах близ Зеленогото родка, хотя и Алексей, и Лин много раз предлагали отправиться туда.

Через несколько шагов Икаров отметил купол каменной соли, выходящий на поверхность плато. Прежде всего образцы. Тяжелый молоток опустился на породу. Руки делали дело, ставшее уже привычным. Капитан думал о Теплом плато. Как возникло оно? В результате вулканической деятельности, которая и теперь дает живительное тепло? Какие расстения миллионы лет назад положили начало образованию пластов каменного угля? Какие животные, погибая, породили нефть на Рутоне? Или, быть может, нефть на этой планете не животного происхождения?

В обломках Икаров обнаружил окаменелые кораллы. Значит, когда-то здесь, над плато, колыхались океанские волны.

Примерно через километр картина изменилась и мергели сменились гранитными скалами. Пользуясь молотком, капитан определил среди них перидотиты — глубинные породы, которые на Земле являются наиболее распространенными. Встретились и образцы вулканического туфа.

Когда капитан проходил под нависшей скалой, он ударил в стену молотком и едва не поплатился за это. Федор выскочил из ловушки, но несколько камней у скафандру, За скалой открылось поле, усыпанное костями. И снова вопросы.

«Словно поле битвы», — подумал Икаров.

Когда разыгралась битва? Кому принадлежали эти кости, покрытые известняковым налетом? Что за звери рыскали здесь, оглашая плато яростным ревом?

Дышать стало труднее.

Пряча в сумку обломок огромной белой кости, Икаров глянул на кислородомер и в первую секунду не поверил своим глазам: стрелка подрагивала где-то около нуля. Он быстро обследовал скафандр и понял, в чем дело: во время лавины осколок камня, острый, как игла, угодил в кислородный баллон и пробил его. Икаров схватился за рацию и тут же убедился, что каменный дождь привел ее в негодность.

Кислорода оставалось в лучшем случае минут на десять. О том, чтобы добежать до танкетки за это время, и думать было нечего. Кровь ударила в виски то ли от волнения, то ли от начавшего сказываться недостатка кислорода.

Бороться до конца!

Капитан быстро сориентировался по карте и, выбрав нужное направление, побежал. Бежать было трудно. Нужно было следить в оба за трещинами в почве: в них можно было расшибиться в два счета. Тяжелая сумка, которую Икаров не бросил, при каждом прыжке больно ударяла в бок. Огромная тень капитана мчалась впереди, изламываясь на торосах.

Невидимая рука схватила Икарова за горло, дышать сразу стало нечем. Капитан инстинктивно дернул ворот и медленно опустился на валун. Все.

Руки задергались в конвульсиях. Одна попала в карман комбинезона, наткнулась на какой-то небольшой предмет. Круглый. В тускнеющем мозгу вспыхнуло воспоминание — земной космодром, прощание перед стартом пульсолета, Ван Каро, сунувший ему в руку биопередатчик… Биопередатчик? Неверной рукой Икаров вытащил из кармана пеструю кругляшку и последним усилием поднес ее поближе к виску…

Он еще успел увидеть вдали фигуру Энквена, который мчался к нему, делая неправдоподобно огромные прыжки. Затем плато покачнулось перед глазами, и капитан погрузился в небытие…

Очнулся Икаров в танкетке, где Энквен наскоро привел его в чувство. Кружилась голова, поташнивало.

— Где моя сумка? — спросил Икаров.

— Здесь, в шлюзовой камере, — отозвался Энквен.

В этот момент в люк кто-то ударил. Капитан насторожился. Стук повторился.

— Хозяин Рутона стучится, — сказал Икаров.

— Камнепад. Он начался, когда тебя не было, капитан, — сказал Энквен.

Танкетка двинулась в обратный путь. Энквен ни словом не обмолвился о приключении, едва не стоившем жизни капитану. Массивная фигура робота привычно маячила у пульта наблюдения.

— Вот он — владыка Рутона! — неожиданно воскликнул капитан.

Энквен оторвался от приборов. Икаров смотрел на экран. Глубокую впадину со всех сторон стеснили скалы. На дне ее лежал огромный высохший панцирь, круглый, словно купол. «Диаметр панциря — три метра», — тут же определил Энквен. Видны были мощно раскинутые клешни, будто чудовище в последнюю минуту хотело обнять свою планету.

— Владыка?.. — переспросил Энквен.

— Бывший владыка, — пояснил капитан. — Представь себе Рутон миллиард лет назад. Планета покрыта морями. Небольшие клочки суши покрыты тропической растительностью. Но основную часть поверхности занимает океанская стихия, и царствуют в ней ракообразные, вот такие, как этот зверь, — указал Икаров на панцирь, который начал уже скрываться из виду.

Возвращаться решили кружным путем, и здесь землян ожидало радостное событие: на окраине плато они обнаружили богатейшее месторождение лития…

Работа капитана и Энквена на Рутоне продлилась полтора года, примерно на такой срок и рассчитывал Икаров, с самого начала прикидывая объем исследования.

Результаты их полета вышли далеко за рамки обычного экзаменационного поиска, который проводят выпускники Звездной академии.

Обширная программа, с которой капитан ознакомил Энквена еще в полете на Рутон, была в основном выполнена. Они набросали в общих чертах географию Рутона, произвели геологическую съемку планеты. Были изучены магнитные и гравитационные поля, произведены пробы воздуха, заложены основы климатологии. Найдены были богатые месторождения редких металлов, в первую очередь лития, столь необходимых ныне землянам.

В запасном отсеке пульсолета Икаров и Энквен увозили на Землю множество патронов биопамяти, где была записана информация о Рутоне.

По возвращении на Землю Федор Икаров доложил результаты полета на Высшем координационном совете — честь, которой до сих пор не удостаивался ни один выпускник Звездной академии. В координационном совете докладывали о своих завершенных полетах лишь самые заслуженные капитаны, космические волки, чей поиск был особо труден и важен для землян.

Необычным было и то, что во время доклада Федору Икарову ассистировал белковый робот Энквен, его единственный помощник в полете на Рутон. Робот по ходу доклада вывешивал таблицы и диаграммы, а также демонстрировал кинокадры, связанные с исследованием Рутона.

Особый интерес членов совета вызвало предложение Федора Икарова сделать Рутон промежуточной станцией при полетах землян за пределы Солнечной системы.

Долго продолжался рассказ Икарова. Внимание Ливена Брока, одного из старейших членов совета, привлек эпизод с биопередатчиком Вана Каро — аппаратом, который спас капитану жизнь во время вылазки.

— Я считаю, что биопередатчик имеет большое будущее, — сказал Ливен Брок. — На наших глазах он совершенствуется. Еще несколько лет назад это был тяжелый и громоздкий аппарат, создание которого требовало огромного труда и неиссякаемого терпения. А теперь вы видели в руках у капитана Икарова небольшой по величине шарик…

Энквен посмотрел на воспитателя.

— Этот биопередатчик во многом еще несовершенен, — бросил реплику робот.

— Он нечетко работает? — спросил Ливен Брок.

— Да, мы проверяли его несколько раз в условиях Рутона, — сказал Икаров, подняв шарик, чтобы всем было видно. — Образы передаются не очень отчетливо.

— И радиус действия мал, — добавил Энквен, стоявший рядом с Икаровым.

— Биопередатчик — очень важная и нужная вещь, — сказал председатель.

— Он необходим людям многих профессий: и строителям, и изыскателям-инопланетникам, и даже туристам, — улыбнулся он. — Сможем мы увеличить радиус его действия?

— Боюсь, что пока нет, — покачал головой Ливен Брок.

— Почему? — спросил председатель. — Мы имеем возможность выделить для работы над этой проблемой лучшие научные силы.

— На радиус действия сильно влияет гравитация, — произнес Ливен Брок. — А природы ее мы пока что почти не знаем… Сможем управлять тяготением — тогда и радиус увеличим.

— Может быть, тогда вообще люди смогут мысленно общаться без передатчиков? — спросил председатель.

— Возможно, — кивнул Ливен Брок.

— Что ж, будем ждать возвращения «Пиона», — подытожил председатель.

— А пока что я предлагаю оснастить «Пион» биопередатчиком Вана Каро, — сказал Ливен Брок. — Считаю, что испытания этого аппарата в условиях Рутона прошли в общем успешно. Во время полета капитана Икарова мы в Зеленом городке занимались этим передатчиком.

— Хорошая мысль, — согласился председатель. — Так и сделаем.

Икарову непривычно было слышать рядом со своим именем приставку «капитан». Правда, в полете и на Рутоне так называл его робот, но одно дело — Энквен, другое — Высший координационный совет Земли…

После доклада капитана Икарова завязался разговор о «Пионе», живо заинтересовавшем не только Федора и Энквена, но и всех присутствующих в зале. Председатель совета сделал краткое сообщение о том, как подвигается монтаж звездолета.

— Мы окончательно остановились на секционном принципе, — сказал он. — Каждый отсек корабля будет самостоятелен, как на подводной лодке. Это повысит сопротивляемость корабля. Он сможет функционировать, даже если погибнет большинство отсеков. Вчера я вернулся с Луны. На следующей неделе на «Пионе» начнут устанавливать фотонные отражатели.

— Еще вопрос, председатель, — сказал Ливен Брок. — Экипаж «Пиона» нам известен. Двенадцать белковых продолжают тренироваться. Причем, как вы убедились сегодня, успешно, — кивнул он в сторону Энквена, который складывал таблицы и диаграммы, — Одних белковых мы готовим для астрономических наблюдений на «Пионе», другие будут заниматься штурманскими расчетами в полете, третьи — двигателями корабля… А кто будет капитаном? Кто поведет «Пион» к Черной звезде?

— На сегодняшний день имеются две тысячи кандидатов, — ответил председатель. — Скоро все они будут представлены на рассмотрение нашего совета.

Полет Икарова и Энквена на Рутон получил высшую оценку.

Едва избавившись от неотложных дел, Федор полетел на Луну: не терпелось повидаться с Лин.

— Даю тебе сутки, — сказал Икарову ректор Звездной академии.

— О Рутоне может пока рассказать Энквен, — сказал Икаров.

— Не только о Рутоне речь… — загадочно произнес ректор. Икаров задумался, но вдаваться в расспросы не стал: это было не в его правилах.

Едва Федор ступил на лунную почву, его охватило странное чувство, что он прилетел домой. Между тем Икаров был на Луне всего один раз, да и то единственное посещение было связано с не очень приятными воспоминаниями. В самостоятельном поиске Икаров возмужал. Многие прежние поступки казались ему теперь детскими, а безрассудная смелость — мальчишеством, пустой бравадой.

Новенькая, с иголочки форма звездного капитана стесняла движения. Федор тряхнул головой, отгоняя воспоминания. За стеклянной стеной космопорта он увидел Лин. Она тоже узнала Федора и приветливо махнула рукой.

— Ты очень изменилась, — сказал Федор, когда они встали в сторонку, чтобы переждать гудящий поток нетерпеливых пассажиров, прилетевших с Земли.

— Ты тоже изменился, — улыбнулась Лин, окидывая его взглядом.

Федор тронул тяжелую толстую косу.

— Вот только косы остались прежними, — сказал он.

— Это не косы, — сказала Лин.

— А что же?

— Датчики.

— Датчики?

Лин посмотрела на растерянное лицо Федора и сочла нужным пояснить:

— Так считает Энквен, твой помощник в полете на Рутон. Он об этом сказал мне во время первой нашей встречи в Зеленом городке. До чего же он был тогда смешной!..

Они покинули космопорт и не спеша шли к стоянке машин.

— Знаешь, Лин… — Федор не договорил.

Они подошли к площадке; на которой ровными рядами выстроились разноцветные машины. Лин открыла ярко-красную дверцу одной из них и жестом пригласила Федора садиться.

Это была машина на воздушной подушке — лучший транспорт в условиях Луны.

— Они появились у нас сравнительно недавно, — заметила Лин, садясь за руль, — после того как на Луне создали искусственную атмосферу.

— А до того?

— А до того у нас были танкетки, — сказала Лин. — Примерно такие, как та, в которой ты с Энквеном разъезжал по Рутону.

— Откуда ты знаешь, в чем я разъезжал по Рутону?

Лин улыбнулась.

— Милый капитан, вы недооцениваете свою славу, — сказала она. — Телевизионный экран сделал вас едва ли не самым популярным человеком в Солнечной системе. Куда поедем? — спохватилась она.

— Ты хозяйка, — развел руками Федор.

— Показать тебе Луну? Хочешь? — спросила Лин.

Федор встретил ее предложение без особого энтузиазма.

— Времени маловато, — сказал он.

— А я и не спросила: ты надолго?

— Сутки. Вместе с дорогой туда и обратно, — сказал Икаров.

Лин задумалась.

— Так… что же тогда… Ага, есть! — хлопнула она в ладоши. — Едем на стапели. На «Пионе» сегодня монтируют фотонные отражатели. Так что считай, что тебе просто повезло. Я частенько ездила к «Пиону», когда тебя не было… Едем? — тряхнула Лин косой.

— Едем, — сказал Федор.

Лин нажала стартер. Машина сорвалась с места, как застоявшийся конь. По левую руку остались невысокие горы. Справа вдали виднелось ровное, как стол, плато. «Уж не плато ли Варгентина?» — подумал Федор.

Лицо Лин было сосредоточенным. Она отлично вела машину. Еще издали Федор узнал характерные контуры Лунных стапелей, сто раз виденные и в журналах, и на экране телевизора.

«Пион» напоминал собой сильно вытянутую гроздь винограда, направленную вертикально вверх. Высота корабля составляла семь километров. На первый взгляд виноградиныотсеки располагались беспорядочно вдоль центрального ствола корабля. Одни отсеки были уже смонтированы полностью, другие наполовину, третьи — только закладывались. Всюду — и на земле, и на монтажных площадках — кипела работа. Лишь опытный глаз мог уловить порядок в этом хаосе, угадать стройные контуры будущего корабля.

Еще не ступив на «Пион», Икаров знал его уже, как свои пять пальцев. И не только благодаря лекциям в Звездной академии. Икаров, где только мог, собирал информацию о «Пионе» и хранил ее в заветной папке.

— Когда тебя не было, — сказала Лин, — я слетала в Музей звездоплавания, под Москвой.

Федор кивнул.

— Только о звездах да ракетах, больше ни о чем думать не могла, — продолжала Лин. — Старые корабли такими странными кажутся…

— Они честно потрудились.

— Форма смешная: обтекаемые, как капли, — сказала Лин.

— Иначе нельзя было: раньше все ракеты стартовали с Земли. Чтобы вырваться в космос, нужно было преодолеть толщу воздушного океана. Вот «Пион», — кивнул Икаров в сторону строящегося корабля, — для старта отведут подальше — и от Земли, и от Луны.

— Чтобы не нужно было преодолевать сопротивление атмосферы? — спросила Лин.

— Не только в этом дело. При старте «Пиона» из его фотонного отражателя хлынет такая река пламени, которая в состоянии испепелить целую планету, сорвать с нее воздушную оболочку, испарить моря и океаны.

— Вот, кстати, отражатель устанавливают, — произнесла Лин.

Рой машин плавно перемещал гигантскую чашу. Икаров знал, что это основная часть звездолета. Машины казались издали кучкой муравьев, которые тащат жука в муравейник. Отражатель представлял собой не что иное, как пораболическое зеркало. Свет, отражаясь от зеркала, будет толкать корабль вперед, создавая тягу.

Федор и Лин подошли поближе. Монтажники знали Лин (видимо, она часто здесь бывала). Девушка окликала монтажников, здоровалась с ними.

К ним подошел молодой парень в синей с молниями форме электрика.

— Я вас знаю, — сказал он и протянул руку.

— Откуда? — удивился Федор.

— Телевизор, — пояснил, улыбаясь, парень. — Вы ведь Энквен, верно?

— Энквен — мой помощник. Он остался на Земле. А я капитан Икаров, к вашим услугам, — щелкнул каблуками Федор.

Даже сквозь румянец видно было, как покраснел электрик. Он беспомощно посмотрел на Лин, словно ища сочувствия.

— Это от волнения, — сказала Лин.

Они подошли к фотонному отражателю. По наружному ободу зеркала шли на равном расстоянии друг от друга небольшие ракетные двигатели.

— Двигатели маневра, — пояснил Федор. — Включая некоторые из них, можно создавать боковую тягу, которая изменяет направление полета корабля.

— Скажите, капитан, — спросил электрик, — а что произойдет, если часть отражаемого света поглотится зеркалом?

— Зеркало испепелится сразу же, — ответил Икаров. — Чтобы этого не случилось, в отражателе будут использованы сверхпроводники, которые не поглощают свет, а целиком отражают его.

Из кабины подъемного крана электрика позвали. Извинившись, он убежал.

— Давай посмотрим оранжерейный отсек? — предложила Лин.

В отсек они поднимались по узкой приставной лесенке: транспортерные ленты «Пиона» еще не работали.

В огромном отсеке было пустынно. В открытые люки падал свет. Там и сям белели кучи песка, гравия, попадались связки тоненьких саженцев.

— Видеопластики сюда еще не приходили, — сказала Лин, озирая стены.

Внимание Федора привлек ящик с землей. Взрыхленная почва была покрыта ровными зелеными всходами. Растение показалось Федору знакомым.

— Неужели не узнаешь? — сказала Лин.

Федор покачал головой.

— Вспомни озеро Отдыха, — произнесла Лин, — горы…

— Эрцелла!

— Она самая. Думаю, выживет на «Пионе». Я использую литий для подкормки, — сказала Лин.

— Хочешь проверить поведение эрцеллы в условиях невесомости? — спросил Федор.

— Нет, при больших перегрузках, — сказала Лин. — Обязательно записывай все данные, ладно?

— При условии, что на «Пионе» полечу я, — улыбнулся Федор.

— Ты полетишь, — серьезно сказала Лин.

— Ты в этом уверена?

— Не только я, — сказала Лин. — И дедушка. И весь Зеленый городок.

На полу оранжерейного отсека были намечены контуры будущих дорожек. Между ними располагались участки, которые предстояло заполнить земной растительностью.

Лин подошла к связке саженцев, выбрала среди них тоненькую березку и умело посадила ее в рыхлый грунт пустынного участка.

— Это будет моя березка, Федя, — сказала она, оглаживая белый ствол. — Вернее, это буду я с тобой.

И в обратном полете, и уже на Земле среди многих дел, в течение долгих дней эта березка не выходила у Федора из головы.