Мир Родины Гаррисон Гарри

13

Они шли. Они останавливались гораздо чаще, чем хотелось Яну, потому что Ури не мог выдержать размеренный шаг. Но он учился идти быстрее и с меньшими усилиями. Осталось всего лишь четыре часа темноты. На следующем привале, за отрогом горы, Ян проверил азимут на гирокомпасе и попытался сориентироваться на заметное впереди пятно на равнине.

– Похоже... настала пора... для следующего укола, – сказал Ури.

– Тогда задержимся еще на несколько минут, поедим и попьем.

– Черт... прекрасная идея.

Ян достал из рюкзака две фасовки сушеных фруктов, и они принялись жевать их, запивая водой из термосов.

– Такая еда лучше, чем там, – сказал Ури, с волчьим аппетитом поглощая свою порцию. – Я пробыл там почти три дня и ничего не ел, еще меньше пил. Долгое это дело – заставить израильтянина пойти на ересь. Я и не знал, что где-нибудь в мире может быть так много снега. Что намечается после того, как мы сразу закончим эту праздничную прогулку?

– Мы доберемся до отеля «Альтнацелга». Это охотничий приют, находится он в лесу. Думаю, вас заберут оттуда, или мне велят вас куда-нибудь переправить. Моя машина будет там. В любом случае вам придется некоторое время прятаться в лесу, пока я все не выясню.

– Мечтаю оказаться в вашем отеле. Может быть пойдем, пока я совсем не расклеился?

Ян сам изрядно устал еще до рассвета, и он даже думать не хотел, как чувствует себя Ури. Но все же они шли, чтобы как можно более увеличить расстояние от лагеря. Несколько раз за ночь выпадал снег, не очень густой, но достаточный, чтобы скрыть их следы. Это было удачей, что и говорить. Но опасность возрастала с рассветом; надо было спрятаться раньше, чем наступит день.

– Пора останавливаться, – сказал Ян через плечо. – Будем устраиваться прямо здесь, под деревьями.

– Это самые замечательные слова, которые мне довелось слышать.

Ян утоптал снег и расстелил на нем спальные мешки.

– Забирайтесь в мешок, – приказал он. – Но вначале снимите ботинки. Я позабочусь о ваших ногах и приготовлю теплой еды.

Он помог Ури снять обувь и увидел, что носки и бинты пропитаны кровью.

– Хорошо, что я ничего не чувствую, – сказал Ури, забираясь в спальный мешок. – Ян забросал его снегом, пока не спрятал целиком.

– Эти мешки сделан из инсулькена, материала, предназначенного для космоса. Внутри – слой газа – почти такого же хорошего изолятора, как вакуум. Скоро вы поймете, что верх надо держать открытым, иначе вымокнете в собственном поту.

– Я это сразу понял.

Становилось светлее: Ян торопился с приготовлением еды. Электрический элемент на батарее высокой плотности быстро растопил котелок снега, в который он высыпал пакет обезвоженного мяса. Пока они расправлялись с первым котелком, согрелся второй. Затем Ян вычистил посуду, согрел воды для термосов и снова все упаковал. Было уже совсем светло, низко над горизонтом пронесся самолет. Видимо, поиски начались. Он забрался в мешок и нагреб на него снега. Из мешка Ури раздавался долгий храп. Хорошая мысль. Он установил звонок на часах и натянул капюшон на лицо. Поначалу ему не давала заснуть боязнь поисков, но вскоре сон одолел, и следующее, что он услышал, был писк будильника в ухе.

За вторую ночь, хотя идти было легче, они покрыли расстояние, меньшее, чем за предыдущую. Ури терял кровь – слишком много крови – и, несмотря даже на обезболивающие инъекции, идти ему становилось все труднее. В течении приблизительно часа перед зарей они пересекли замерзшее озеро и забрались в скрытую пещерку под каменным козырьком. Ян решил остановиться. Место было идеальное, не стоило ради нескольких лишних километров мучить Ури.

– Я не слишком хорошо иду, верно? – спросил Ури, прихлебывая чай из дымящейся кружки.

– Из вас получится хороший бегун по пересеченной местности. Еще немного, и будете выигрывать медали.

– Вы знаете, о чем я говорю. Не думаю, что мне удастся добраться.

– После хорошего сна вы почувствуете себя лучше.

Где-то после полудня голос Ури вытащил Яна из глубокого сна.

– Этот звук. Вы слышите его? Что это?

Ян высунул голову из спального мешка и услышал звук. Тонкое завывание где-то со стороны озера.

– "Снежная кошка", – сказал он. – Похоже, движется сюда вдоль озера. Спрячьте голову и они нас не увидят. Наши следы занесло, так что идут не по ним.

– Это полиция?

– Возможно. Не могу представить, что кому-то понадобилось гонять механизм по морозу иначе, как по служебной надобности. Молчите, и все обойдется.

– Нет. Когда он приблизится, выйдете из укрытия и помашите, привлекая его внимание.

– Что? Вы что, хотите?..

– Да. Мне не выбраться ни на этих, ни на своих двоих. Но с помощью транспорта мне это удастся. Пусть подъедет как можно ближе, прежде чем вы начнете двигаться.

– Это безумие.

– Да. Все предприятие – безумие. Он приближается.

Завывание нарастало. «Снежная кошка», несшаяся по берегу, выскочила на озеро. Она была ярко-красного цвета, вращающийся пропеллер поднимал следом снежный шлейф, наездник о очках-консервах глядел прямо перед собой. Он шел параллельно берегу и должен был пронестись в каких-то десяти метрах от них.

В укрытии, в снегу под козырьком, они имели все шансы, что он не заметит их.

– Пора! – крикнул Ури, и Ян выскочил из снега, замахал руками и закричал.

Наездник тут же заметил его и затормозил, одновременно оборачиваясь в его сторону. Он протянул руку, схватил микрофон и поднес его к губам; и тут выстрел Ури угодил ему в грудь. Выстрел ракетного пистолета. Он выпустил беззвучный самоуправляемый снаряд, пронзивший человека насквозь.

Человек откинулся назад, раскинув руку. «Снежная кошка» упала на бок и стала медленно двигаться вперед, вращая гусеницами, пока автоматический выключатель не оборвал тягу.

Как не быстро двигался Ян, Ури был быстрее. Он вылез из мешка, бросился к упавшему мужчине, оставляя на снегу красные отпечатки. Но спешить было уже незачем.

– Умер, как только упал, – сказал Ури, расстегивая куртку офицера и стягивая ее с тела. – Взгляните на дыру, которую в нем проделала эта штука. – Ури, не теряя времени, напялил на себя офицерское одеяние, задержавшись лишь затем, чтобы отряхнуть кровь с материи. Ян медленно отошел и проставил «Снежную кошку».

– Радио осталось выключенным. Он ничего не передал, – сказал он.

– Лучшая новость, которую мне приходилось слышать со времени ареста, митцвах[4]. Будет ли у меня какие-нибудь проблемы в управлении этой штукой?

Ян покачал головой.

– Почти полный заряд в батарее, минимум на две сотни километров. Правая рукоять – выключатель и дроссель. Ее легко вести. Передняя лыжа – рулевая, она будет двигаться прямо, пока вы не переместите ее в нужную сторону. Водили когда-нибудь мотоцикл?

– Сколько угодно.

– Тогда все будет в порядке. Только куда вы поедете?

– Я как раз думаю об этом. – Уже в форме и в сапогах Ури подошел к рюкзакам и вытащил подробную карту. – Вы можете показать мне, где мы находимся?

– Вот здесь, – сказал Ян. – Вот в этой бухточке Лох Шина.

– Это город Дурнесс на северном побережье. Есть в Шотландии еще место с таким названием?

– По моим сведениям, нет.

– Хорошо. Я запомнил на всякий случай список городов с безопасными явками. Одна из них там. Смогу я туда добраться?

– Сможете, если не попадете в беду. Поезжайте в этом направлении, придерживаясь ручьев. Это удалит вас от двух дорог с севера на юг. Следуйте указаниям компаса. Двигайтесь до самого побережья. Затем отъедете назад и задержитесь в укрытии до темноты. Оденьте собственную одежду и постарайтесь сбросить машину с обрыва в океан. Вместе с формой.

– Ну, тогда не проблем. А как вы?

– Я пойду дальше. Совершу прекрасный переход по пересеченной местности. Я это очень люблю. Не беспокойтесь обо мне.

– Я в этом не уверен. Но как насчет нашего приятеля-мертвеца?

Ян взглянул на розовую окровавленную плоть человека, непристойно развалившемуся на снегу.

– Я о нем позабочусь. Спрячу его где-нибудь в лесу. Его разыщут лисы, а потом вороны. К весне одни кости останутся. Это не красиво...

– Работа у него не очень красивая. Я буду благодарен, если вы о нем позаботитесь. Ну что ж, тогда я могу ехать. – Он протянул руку в перчатке, и Ян пожал ее. – И я свободен благодаря исключительно вам и вашим людям. Мы победим, вот увидите!

– Я надеюсь. Шолом.

– Спасибо. Но «шолом» будет потом. Давайте сначала справимся с подонками.

Ури включил управление и поехал, все быстрее и быстрее. Он в последний раз помахал через плечо и скрылся за торосом. Звук электрического мотора затих вдали.

– Счастливого пути, – тихо сказал Ян, затем вернулся к месту лагеря.

Прежде всего тело. Он потащил его, ухватив за лодыжки, и руки мертвеца вытянулись за головой, и кровавый след отмечал их путь. Хищники явятся сюда, как только он уйдет.

Он набросал ногами снега на кровь и вернулся собрать лагерь. Второй спальный мешок и все, ставшее теперь ненужным, лишнее снаряжение вернулось в рюкзак. Все, в чем он нуждался, улеглось во второй.

Не было смысла оставаться здесь, это могло быть опасно – что, если место засады будет обнаружено? Если он осторожно пойдет лесом, он дотемна сумеет уйти довольно далеко. Одев рюкзак, он схватил второй рюкзак и лыжи и быстро пошел прочь. Хорошо было идти уверенно и быстро, и за спиной оставались все новые километры.

Он закопал лыжи и рюкзак в глубоком сугробе. Однажды он услышал вдали вой «Снежной кошки» и переждал, пока он не стихнет. Над головой прогудел летевший в сторону заката геликоптер, невидимый среди деревьев. Еще два часа он шел прежде, чем стал лагерем.

Всю ночь был сильный снегопад, и ему не раз приходилось просыпаться, чтобы смахнуть снег, мешавший дышать. Утром солнце ярким золотом вспыхнуло на свежевыпавшем снегу. Ян насвистывал, пока кипятилась вода для чая. Все миновало, все закончилось, ион был в безопасности. Он надеялся, что во второй раз израильтянин им живым в руки не дастся.

– Когда он перебрался через Бенмор Лох, день близился к концу. Он остановился и забрался под кров дерева, услышав движение машины по автостраде 837. Отель должен был находиться недалеко. Но что ему следует делать? Нетрудно будет провести в снегу еще одну ночь, а потом выйти. Но будет ли это разумно? Если он попал под подозрение, то чем короче предпринятая им прогулка, тем меньше шансов, что он был на севере, у лагеря Слетхилл, а потом вернулся назад. Поэтому лучшим выходом будет появиться раньше. Бифштекс на ужин с бутылкой красного вина у открытого огня – не такое уж плохое дело, если на то пошло.

Ян быстро пошел вперед, поднимаясь по склону за большим отелем, а затем скатился вниз, во двор. Он отстегнул лыжи и вонзил их у входа. Затем, раскинув пинками снег, он прошел сквозь двустворчатую дверь в вестибюль. После нескольких дней под открытым небом тут бы о на удивление уютно и тепло.

Когда он шел к регистрационной стойке, из офиса управляющего вышел человек и повернулся к нему.

– Ну как, Ян, – сказал Сергуд-Смит, – приятное было путешествие?

14

Ян остановился, широко раскрыв глаза, парализованный появлением шурина.

– Смитти? Господи, что ты тут делаешь?

Лишь позже он понял, что его естественная реакция была единственной правильной; Сергуд-Смит внимательно следил за его поведением.

– Множество причин, – сказал человек из Службы Безопасности. – Ты выглядишь свежим, ясноглазым и сияющим. Как насчет того, чтобы выпить?

– Прекрасная идея, но не в баре. Воздух там, как патока. Мы вполне сможем выпить у меня в комнате – и я приоткрою окно, а ты сядешь у радиатора.

– Хорошо. У меня есть ключ, так что можешь не утруждаться. Пошли.

– В лифте были посторонние, поэтому они не разговаривали. Ян смотрел прямо перед собой, пытаясь собраться с мыслями. Сергуд-Смит что-то подозревает? Его присутствие не может быть случайным. Да он не пытался его скрыть – ведь у него даже ключ от комнаты Яна. Но обыск не мог дать ничего, в его багаже не было ничего криминального. Нападение – лучший способ обороны, и он знал, что на глупость шурина лучше не рассчитывать. Как только дверь закрылась за ними, он заговорил.

– В чем дело, Смитти? И позволь мне не принимать все это за невинный бизнес – у тебя в кармане мой ключ. Чем я заинтересовал Безопасность?

Сергуд-Смит стоял у окна, невидяще глядя на белый ландшафт.

– Я бы выпил виски, если не возражаешь, чистого. Большую порцию. Проблема, мой дорогой Ян, в том, что я не верю в совпадения. И моя снисходительность имеет предел. А ты слишком часто оказываешься слишком близко к определенным событиям.

– Не мог бы ты пояснить?

– Ты это знаешь, также как и я. Инцидент в Красном море, незаконное компьютерное подключение в твоей лаборатории...

– Абсолютно ничего не значат. Если ты считаешь, что я хотел утопиться по той или иной причине, то это ты нуждаешься в аналитике, а не я. У нас остается лаборатория – но сколько в ней сотрудников?

– Схвачено, – сказал Сергуд-Смит, – спасибо. – Он отпил виски. Ян приоткрыл окно на ширину ладони и грубого вдохнул свежий воздух.

– Честно говоря, эти два инцидента незначительны. Меня они встревожили только сейчас, когда я обнаружил тебя в Хайленде в это время. В одном из ближайших лагерей произошел весьма серьезный инцидент, а это означает, что твое присутствие здесь выглядит весьма подозрительно.

– Не понимаю, почему, – голос Яна был холоден, лицо бесстрастно. – Я катаюсь здесь два-три раза. Каждую зиму.

– Я знаю это, и это – единственная причина, почему мы разговариваем с тобой именно так. Не будь я женат на твоей сестре, это интервью выглядело бы совершенно иначе. В кармане у меня был бы биомонитор, считывающий твое сердцебиение, мускульные напряжения, дыхание и мозговые волны. С его помощью я узнал бы, лжешь ты, или нет.

– Зачем мне лгать? Если у тебя есть такое устройство, вытащи его и сам убедишься.

Гнев Яна был нешуточный, ему не нравилось, как разворачивается беседа.

– Не буду. Я держал такое устройство в руке, когда уходил – но потом передумал и положил его в шкаф. Не потому, что я люблю тебя, Ян – а это так. Это никакой роли не играет. Будь на твоем месте кто-нибудь другой, я бы не беседовал, а допрашивал. А если бы я это сделал, Элизабет рано или поздно, прослышала бы об этом, и это было бы концом нашего брака. Ее защитные инстинкты по отношению к маленькому братцу идут далеко за пределы разумного, и я не хочу подвергать их испытанию.

– Смитти, ради бога, в чем дело?

– Дай мне сначала закончить. Прежде, чем я скажу тебе, что случилось, я хочу чтобы тебе стало абсолютно ясно, что произойдет. Я собираюсь вернуться домой, к Элизабет и сказать ей, что несколько отделов Службы Безопасности взяли тебя под наблюдение. Это правда. Я скажу ей также, что я ничего не могу сделать – и это тоже правда. Что произойдет в будущем, будет зависеть от того, что ты сделаешь. До сего времени, до этой минуты ты был чист. Понимаешь это?

Ян медленно кивнул.

– Спасибо, Смитти. Ты из-за меня идешь на риск, не правда ли? Я полагаю то, что ты предупреждаешь меня о слежке – опасно?

– Да, и я был бы не против, если ты обнаружив слежку, позвонишь мне и пожалуешься.

– Сделаю. Как только вернусь домой. А теперь, если ты скажешь мне, что я, по твоему мнению, натворил...

– Не «по твоему мнению», а натворил, – в голосе Сергуда-Смита не было теплоты, не было ее и в его манерах. Это был профессионал из Службы Безопасности, которого Ян никогда прежде не видел. – Итальянский моряк бежал из трудового лагеря неподалеку отсюда. Событие, казалось бы, малоинтересное. Но два нюанса делают его важным. Беглецу была оказана помощь снаружи – и погибло много охранников. Вскоре после того, как это случилось, мы получили доклад от итальянских компетентных лиц. Этого человека не существует.

– Я не понимаю.

– Не существует в их реестрах. Его документы были подделаны, и очень профессионально. Это значит, что он – гражданин другой страны, иностранный агент.

– Он должен быть итальянцем.

– Возможно. Но известные причины заставляют меня в этом сомневаться.

– Если он не итальянец, то из какой страны?

– Я думаю, ты способен мне на это ответить, – голос его был тих, мягок, как шелк.

– Откуда мне знать?

– Ты должен был помочь ему бежать, провести его по лесу и прятать его где-то снаружи.

Это было так близко к тому, что запланировали они с Сарой, что Ян почувствовал, как короткие волосы вздыбились у него на затылке.

– Я должен был, если так говоришь. Но я этого не делал. Я могу показать тебе на карте, где я проходил. И ты мне скажешь, рядом ли это с местом вашего таинственного побега.

Сергуд-Смит отмахнулся от него.

– Не надо карт. Лжешь ты, или говоришь правду, они все равно ничего не скажут.

– Но чего ради другой стране шпионить у нас? Я думал, этот мир пребывает в мире.

– Такого понятия, как мир, не существует. Лишь усовершенствованная форма войны.

– Это весьма циничное утверждение.

– Моя профессия весьма цинична.

Ян вновь наполнил оба бокала и сел на подоконник. Сергуд-Смит как можно дальше отошел от потока холодного воздуха.

– Не думаю, что мне по душе то, что ты мне говоришь, – сказал Ян. – Все эти убийства, заключенные, механизмы слежения... И часто такое случается? Почему об этом ничего не известно?

– Ты не слышишь об этом, дорогой родственничек, потому что не пытаешься прислушиваться. Мир – место очень грязное, и нет нужды посвящать людей в низменные детали.

– Ты говоришь мне, что все важные события в мире держатся от народа в секрете?

– Я говорю только то, что сказал. А если бы ты до сих пор ничего не подозревал, значит, ты больший дурак, чем я о тебе думал. Люди твоего класса предпочитают не знать, представляя людям вроде меня выполнять за вас грязную работу. А сами приглядывают за нами.

– Это неправда, Смитти...

– Разве? – в голосе его прозвучала режущая сталь. – А как ты меня обычно называешь? Смитти? Ты когда-нибудь называл Рикардо де Торреса Рикки?

Ян попытался ответить, но не смог. Это было правдой. Сергуд-Смит произошел от поколений заурядных гражданских служащих; Рикардо де Торрес – от титулованной, состоятельной знати. Долгие секунды он чувствовал недомогание под этим холодным ненавидящим взглядом; затем его шурин отвернулся.

– Как ты меня здесь нашел? – спросил Ян, пытаясь сменить тему.

– Не пытайся выглядеть простофилей. Местонахождение твоей машины в памяти мотопутей. Ты представляешь себе пределы компьютеризации и программирования?

– Я никогда не думал об этом. Не предполагал.

– Они гораздо шире, чем ты думаешь – и гораздо лучше организованы. Слишком большой памяти не существует. Если Службе Безопасности захочется – а мы хотим – мы сможем просмотреть каждую секунду твоей жизни. Всю ее занесли на пленку.

– Это глупо – невозможно. Сейчас ты зашел в мою область. Неважно, сколько у тебя аппаратуры, неважно, как велика память – невозможно за каждым в стране следить постоянно. Вы утонете в информации.

– Разумеется, разумеется. Но мне не нужна вся страна. Я имею в виду лишь индивидуума. Тебя. 99 процентов жителей страны нейтральны, безвредны. Имена их в банках памяти нас не интересуют. Пролы одинаковы, как спички. Светские бабочки – те лишь богаче и экзотичнее – но тоже не интересны. На самом деле нам мало что остается от того. В основном нам приходится заниматься мелким воровством и растратами. Но реальной опасности они не представляют. Поэтому, когда мы проявляем к кому-либо интерес, мы с успехом его удовлетворяем. Твой экран может быть двухсторонним – равно, как и телефон. Твой компьютер подконтролен нам, какие бы хитрости ты не придумал. Твое авто, лаборатория, зеркало в туалете, свет над кроватью – все у нас на службе...

– Это возмутительно!..

– Надеюсь на это. Если ты во что-то успел впутаться – выбирайся. Никто ничего не знает, а меня это устраивает в первую очередь. Но если твои руки замараны, нам придется тебя взять. И это произойдет – так же точно, как и то, что солнце всходит на востоке.

Сергуд-Смит подошел к двери и открыл ее. Он повернулся, чтобы добавить что-то, но передумал. Затем он вышел, но дверь тяжело захлопнулась за ним.

Ян закрыл окно. Его уже начинало знобить.

15

Единственное, что оставалось теперь делать – это выглядеть обычным, пытаться действовать все время, как обычно. Ян распаковал чемодан, зная, что Сергуд-Смит, без сомнения, уже порылся в нем, не желая пропускать, чтобы мимо него проскользнуло хоть что-либо криминальное. Там, разумеется не было ничего, но он все еще не мог справиться с позывами страха.

Это чувство оставалось с ним, пока он мылся и переодевался, спускался обедать, разговаривая со старыми знакомыми в баре. Чувство оставалось на всю ночь, и он плохо спал. На следующий день рано утром он рассчитался и отправился в долгий путь в Лондон.

Вновь шел снег, и лень было делать о чем-либо, когда он осторожно вел машину по ветреным Хайлендским дорогам. На завтрак было пиво и паштет в придорожном пабе, затем он выехал на автопуть. Как только компьютер взял управление, он мог расслабиться. Но это не удалось. Напротив, он почувствовал себя еще более неудобно.

Привалившись к спинке сидения, ослепленный потоком бьющихся о ветровое стекло снежинок (хотя электронный контроль гарантировал полную безопасность), Ян понял наконец, что его так тревожит. Вот оно, доказательство, прямо перед ним. Круг крошечных отверстий вокруг баранки. Слежение за дыханием. Он не мог вести, не дыша на них. Они ведут к анализатору, способному обнаружить миллионные доли содержания алкоголя в его дыхании, и это позволяло ему вести машину только тогда, когда он был достаточно трезв. Разумеется это сделано для предотвращения аварий, нечистоплотная, унизительная идея, если считать ее частью общей картины постоянного надзора. Это, и другие данные складывались в памяти машины и могли быть переданы на компьютер автострады – а оттуда – в банки памяти Службы Безопасности. Данные о дыхании, о содержании алкоголя, о времени реакции при вождении. А когда он приедет домой, камеры Службы Безопасности в гараже тщательно проследят за ним до входной двери – и за нее. Когда он будет смотреть телевизор, тот тоже будет смотреть на него, то есть невидимый полицейский будет разглядывать его сквозь экран. Телефон прослушивается, незаметные «клопы» спрятались в проводах. Найти и уничтожить их, если такое возможно – то тогда его голос будут улавливать лазерным лучом через окно.

Новые и новые сведения будут помещаться в секретном досье, – где уже находятся все остальные факты его жизни.

До сих пор он ни разу не задумывался над этим всерьез, но теперь он впервые понял, что существует как бы в двух лицах. Первое – человек из плоти и крови. И второе – электронный документальный дубликат. Его рождение было зарегистрировано так же, как и текущая медицинская информация. Образование, лечение зубов, покупки – все зарегистрировано. Какие книги покупал, какие получал подарки. Было ли все это в досье? С тошнотворным чувством он понял, что это вполне возможно.

Ведь не было физических пределов информации, которую можно было уложить в новые молекулярные ячейки памяти. Молекулы выстраивались тем или иным образом, регистрируя биты, биты информировали байты, а те образовывали новые слова и числа. Энциклопедия в кусочке вещества размером с булавочную головку, человеческая жизнь – в гальке.

И ничего нельзя было поделать. Он попытался внеси вклад в сопротивление, оказал малую помощь. Но теперь с этим покончено. Поднимешь голову – ее тут же отрубят. Жизнь не так уж плоха. Будь доволен, что ты не прол, обреченный влачить соответствующее существование всю жизнь.

Следует ли ему остановиться? Должны ли произойти перемены? Но даже когда его посещали мятежные мысли, он понимал, что сердцебиение учащается, а мускульные руки напрягаются, потому что он сжимает кулаки. Физиологический изменения – их можно выделять, наблюдать, обдумывать.

Он был узником в невидимой камере. Сделай шаг за ее пределы – и это будет твоим концом. Впервые в жизни он понял, что была свобода, которой он не обладал. Реальность имела лишь налет свободы.

Путь домой был скучным и однообразным. Погода наладилась, когда он миновал Карлайл. Метель прекратилась, и он ехал под нависшими облаками. По пятому каналу шла пьеса, и он переключил на нее, но смотреть не стал: голова была слишком забита коловертью мыслей. Теперь, когда он уже не мог принимать участия в Сопротивлении, он понял, как это стало для него важно. Возможность работать для чего-то, во что он мог поверить, искупить вину, которую он уже стал испытывать. Все кончено. К моменту возвращения домой, он был в мрачнейшем настроении. Зарычал на ни в чем не повинного лифтера и, ворвавшись к себе, захлопнул дверь. Он запер ее и включил свет – но спираль в одной из главных ламп не загорелась.

Так быстро? Кто-то побывал в его квартире, пока он отсутствовал.

Он ни в чем не виноват, вот как надо думать, ни в чем не виноват. Они, должно быть, как раз смотрят на него. Ян медленно оглянулся: разумеется пока ничего не видно. Он проверил окна одно за другим, но они были закрыты и заперты. Затем он подошел к сейфу, набрал комбинацию, порылся в бумагах и чеках, все в порядке. Если Безопасность побывала здесь – а она должна была – их бы обнаружила его простенькая сигнализация. То, что он установил ее, не было незаконным. Большинство его знакомых шли на ту же предосторожность. Итак, реакция должна быть естественной. Он подошел к телефону, стараясь выглядеть до крайности рассерженным, и позвонил в Управление Здания.

– Входили в ваше отсутствие, сэр? У нас нет сведений, что к вам входил кто-либо из дирекции или аварийных ремонтных рабочих.

– Тогда это грабители, воры. Я думаю, вы в этом здании способны обеспечить безопасность?

– Конечно, сэр. Я еще раз проверю записи. Что-нибудь пропало?

– На первый взгляд ничего важного, – он понял, что, говоря, смотрит в телевизор, замечая отметины на полировке. – Да, есть кое-что, я только что заметил. Телевизор двигали. Возможно, пытались украсть.

– Такая вероятность существует. Я сообщу об этом в полицию и пришлю механика, чтобы сменил комбинацию замка входной двери.

– Сделайте. Сейчас же. Мне это очень не нравится.

– Не беспокойтесь, сэр. Будет произведено полное расследование.

Как они участливы, подумал Ян. А что если царапина на полировке телевизора оставлена не случайно? Может быть, это предупреждение? Он не знал. Но теперь, обнаружив, что телевизор двигали, и доложив об этом, он должен был расследовать дальше. Будь он ни в чем не виноват, он именно так бы и поступил.

Потирая подбородок, он обошел вокруг аппарата. Затем, опустившись на колени, взглянул на крепившие его винты. У одного из них был свежий блеск, словно отвертка сорвала кусочек шлица. Они там рылись!

Через десять минут он уже снял панель, выпустив наружу электронные внутренности – и глядел на устройство, встроенное в схему и присоединенное к силовому кабелю. Оно было размером с желудь и примерно такой же формы, с сиянием хрустали на округлом конце. В передней панели было просверлено маленькое отверстие. «Клоп»! Резким движением он вырвал его и яростно сжал в руке, соображая при этом, что же дальше, что ему следует делать, что сделал бы на его месте ни в чем не виновный человек. Он подошел к телефону и позвонил домой к Сергуду-Смиту. Подошла сестра.

– Ян, милый, уже поздно. Лучше завтра...

– Прости, Лиз. Это очень срочно. Я хочу поговорить со Смитти.

– И что – ни слова твоей сестре? – она откинула ладонью волосы и попыталась выглядеть возмущенной. Но это ей не очень удалось.

– Я же зверь, Лиз, ты всегда это знала. Но у меня сейчас неприятности. Мы встретимся на следующей недели. Я обещаю.

– Это уже лучше. Я хочу тебя познакомить с прелестной девочкой.

– Чудесно, – он тяжко вздохнул. – Будь же так добра, дай мне твоего мужа.

– Пожалуйста, в среду в восемь, – она послала ему воздушный поцелуй и нажала на кнопку переключения. Мгновением позже Сергуд-Смит появился на экране.

– Кто-то вломился ко мне в квартиру, пока меня не было, – сказал Ян.

– С квартирными кражами этой зимой совсем плохо. Но это не мой амплуа, как тебе должно быть известно. Я тебя переключу на полицию.

– Вероятно, это для твоего отдела. Ничего не украли, но я обнаружил вот эту штучку, встроенную в телевизор, – он поднял устройство. – Очень компактное, очень дорогостоящее. Я не заглядывал внутрь, но догадываюсь, что там звуковое видео и прибор для передачи сигнала. Как минимум на километр. Если его поставили не твои люди, значит, это что-то такое, что тебя обязательно заинтересует.

– Действительно. Я погляжу на эту штучку. Может быть, ты занят чем-нибудь таким, что могло привлечь промышленных шпионов?

– Нет. Работы со спутниками связи.

– Тогда для меня это загадка. Я распутаю этот клубок и дам тебе знать.

Ян успел поставить на место заднюю панель, как сработал дверной докладчик. Тяжелого сложения мужчина со зловещем выражением на лице стоял снаружи и держал перед камерой удостоверение Службы Безопасности...

– Быстро вы, – сказал Ян, впуская его.

– У вас есть что-нибудь для меня? – равнодушно спросил человек.

– Да, это здесь.

Человек из Безопасности спрятал «клопа» в карман, даже не взглянув на него. Вместо этого он холодно посмотрел на Яна.

– Больше не говорите об этом мистеру Сергуду-Смиту, – сказал он.

– Что не говорить? Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду именно то, что сказал. Этот вопрос вне компетенции вашего шурина из-за ваших родственных отношений, – он повернулся, чтобы идти, но Ян окликнул его:

– Вы не можете просто так уйти, – сказав такое! Кто вы, чтобы мне приказывать! И что означает этот «клоп»?

– Это вы мне скажете, – произнес мужчина, резко повернувшись. – Виноваты ли вы в чем-либо? Не хотите ли сделать признание?

Ян почувствовал, как лицо его заливает краска.

– Убирайтесь! – сказал он наконец. – Убирайтесь и не докучайте мне больше. Я не знаю, что все это значит, и меня это не интересует. Убирайтесь и не показывайтесь мне на глаза..