Молчание в тряпочку Луганцева Татьяна

— Я знаю. Я сама его об этом попросила, — спокойно ответила Яна, уже догадываясь, о чем пойдет речь.

— Слушайте, чего вам не хватает? Зачем вам осквернять кладбища? Вам не хватает острых ощущений? — недоумевал Евгений Павлович.

— Я устроилась работать частным детективом, — сказала Яна, гордо улыбаясь.

— О, нет! Только не это! — вскричал следователь.

— Поступила информация, что в гробу спрятана важная улика, — обиженно проговорила Яна, закидывая ногу на ногу.

— Нельзя было добиться официальным путем эксгумации тела? — продолжал недоумевать следователь.

— Нельзя было спугнуть хитроумного убийцу! — возразила Яна.

— Ну, конечно, его обезвредить можешь только ты! И бедный влюбленный в тебя Ричард готов на все ради своей жены. Даже на то, чтобы несанкционированно разрывать по ночам могилы. Хотя, ладно! — следователь махнул рукой. — Короче говоря, Ричард из следственного изолятора попросил передать тебе его личные вещи, изъятые у него при задержании. Сам он выходить не хочет!

— Почему?

— Видимо, боится твоих новых заданий или решил немного прийти в себя. Он все-таки совершил не увеселительную прогулку по парку развлечений. Ричард сказал, что тюрьма пока самое безопасное место для него.

— Да мне больше ничего не надо, правда! — округлила честные глаза Яна.

— Это радостная новость, я передам ее Ричарду. В принципе ничего серьезного ему предъявить нельзя. Доказано, что украсть из гроба он ничего не мог, у старушки ничего ценного не было, да и у Ричарда не обнаружили никаких сокровищ. Обвинить его в надругательстве над телом тоже нельзя, там был захоронен полуобгоревший труп.

Яну стало подташнивать.

— Так что любой адвокат, а Ричард и сам в прошлом неплохой адвокат, через десять минут и камня на камне не оставит от обвинения. Кроме того, он же может внести за себя любой залог, Ричард просто не хочет этого делать.

Евгений Павлович высыпал из пакета перед Яной вещи, изъятые у Ричарда: пачка сигарет, зажигалка фирмы «Зиппо», ручка «Паркер» с золотым пером, визитница, портмоне с документами, фотопленка в пластмассовом черном чехле, доллары, рубли, носовой платок, жевательная резинка без сахара.

Глаза Яны вернулись к фотопленке в чехле, и ее сердце радостно застучало. Ричард все-таки достал то, что ей было так нужно, поэтому он и попросил, чтобы ей отдали его личные вещи. Он знал, что Яна заметит пленку.

«Да, видимо, Дмитрий Иванович все-таки сфотографировал нечто важное фотоаппаратом, который передала ему Алиса от меня…» — подумала Яна.

Кстати, фотоаппарат Дмитрия Ивановича потом обнаружен не был. Яна тогда решила, что он сгорел в огне вместе с другими вещами, но кое-что все-таки осталось, и это «кое-что» лежало перед ней.

— Что это ты так обрадовалась? — подозрительно спросил Евгений Павлович.

— Радуюсь, что среди вещей мужа нет любовных записок и презервативов. Значит, не все еще потеряно! Надо почаще делать так, чтобы его задерживали и изымали все личные вещи, отдавая их потом на проверку законной жене.

— Ну-ну, — хмыкнул следователь, выписывая ей пропуск.

Через пятнадцать минут фотограф по имени Данила уже не знал, куда деваться от высокой молодой женщины, протягивающей ему пленку дрожащими руками и кричащей звонким голосом, от которого закладывало уши:

— Скорее! Прошу вас, скорее проявите ее и напечатайте! Я ехала по улицам в поисках первой попавшейся фотомастерской. Ею оказалось ваше заведение! — кричала Яна.

— Успокойтесь, девушка! У меня много работы! Все в порядке общей очереди!

— Я заплачу, сколько вы скажете! Только напечатайте ее скорее!

— За срочность двойная оплата, а фотографии получите завтра утром.

— Нет!! — оглушила его Яна. — Сегодня!! Сейчас!!!

— Не командуйте! Если вы не угомонитесь, я вызову кого следует!

— Давай! Валяй! Вызывай! — взорвалась Яна. — Я скажу, что вы мешаете следственным органам в раскрытии преступления! И, может быть, по вашей вине еще сегодня убийца найдет новую жертву! На этой пленке наверняка снято его кровожадное лицо! Необходимо срочно ее отпечатать!

Глаза молодого парня испуганно забегали, плечи ссутулились, словно он почувствовал груз огромной ответственности на себе.

— Вы нервируете меня, девушка!

— Это вы меня нервируете! Мой напарник сгорел заживо, а муж сидит в тюрьме за осквернение могил на кладбище, а какой-то фотограф, возомнивший себя вершителем судеб, не хочет отпечатать несколько снимков!

Фотограф — молодой, светловолосый парень — затрясся мелкой дрожью, вырвал из рук Яны кассету с пленкой и исчез за занавеской, бросив ей на прощание:

— Никем я себя не возомнил!

Яна мерила небольшую приемную фотоателье семимильными шагами, но нервы ее не выдержали. Она перемахнула через ограждение-прилавок, словно скаковая лошадь, и устремилась в узкий коридор, который вел в лабораторию. Услышав за черной портьерой лязгающий шум, Яна прильнула к шторе.

— Э… фотограф, вы там?

— Девушка, что вы тут делаете? Немедленно покиньте служебное помещение и не вздумайте входить, вы все засветите!

— Расскажите, что вы делаете?! Вы уже видите лицо злодея?! — не унималась Яна.

— О боже! Я еще только печатаю! Выйдите, пожалуйста, а то мне влетит!

Яна взяла себя в руки, вышла в приемную и принялась ждать. С каждой минутой сердце ее стучало все сильнее, ведь на этой пленке наверняка снято что-то очень важное. Там мог быть ключ к разгадке. Снова не выдержав, Яна рванула к заветной занавеске.

— Фотограф, что ты сейчас делаешь?! Там снято преступление?

— Опять вы здесь! Что же вы такая нетерпеливая?! Я сушу фотографии.

Яна сорвала занавеску с колец и влетела в лабораторию с диким криком:

— Сушите?! Вы что, издеваетесь надо мной?! Я тут с ума чуть не схожу, а он сушит их! Да я посмотрю их мокрыми и высушу своим дыханием!

— Вы просто ненормальная! — не выдержал парень.

— Вы не первый, кто это отмечает! — парировала Яна и, оттолкнув фотографа, ринулась к развешанным на веревке на специальных клеммах фотографиям. С первой фотографии на нее смотрело белоснежное, какое-то прозрачное лицо Алисы в обрамлении темных густых волос. Она была чертовски красива.

— Эта фотогеничная девушка и есть маньяк-убийца? — засопел ей в ухо фотограф.

— Не обольщайся, она — первая подозреваемая, — отрезала Яна, перемещаясь дальше.

На второй фотографии Алиса была запечатлена с улыбающимся Дмитрием Ивановичем. Ее голубые глаза в окружении густых черных ресниц светились добротой и весельем.

«Ох, не верю я таким ангельским девушкам, этаким эфемерным созданиям», — про себя подумала Яна.

— Кого эта красавица должна убить? — ехидно поинтересовался парень. — Не этого ли милого дедушку, которого она обнимает и, по-видимому, ухаживает за ним, судя по ее форме медицинской сестры?

— Ты прав, этого дедушку уже убили, — ответила Яна, расстегивая «молнию» куртки, так как в лаборатории было ужасно душно.

Парень ахнул, в один момент став серьезным.

— Что, правда?

— Сожгли заживо, — пояснила Яна, разглядывая следующую фотографию.

Фотограф помрачнел на глазах. С третьей фотографии на них смотрело сморщенное личико старушки с хитрой улыбкой и венчиком седых волос, напоминающих шапку одуванчика.

— Моя знакомая… — протянула Яна, — тоже уже нет в живых…

— Сожгли? — уточнил фотограф.

— Сама умерла, не выдержало сердце перенесенного стресса.

С четвертой фотографии на Яну смотрела пожилая женщина, видимо, сильно молодящаяся, с ярким макияжем и молодежной прической. Одета она была в цветастый халатик выше колена и в туфельки на каблуках.

— Я не знаю, кто это, а я ведь видела всех жильцов пансиона… хотя, наверное, это и есть новая и последняя подружка Дмитрия Ивановича, сгоревшая вместе с ним.

— Слушайте, девушка…

— Яна.

— Яна, вы что, в крематории работаете? Где это видано, чтобы столько людей сгорело в огне? Что за галерею покойников я вам напечатал?! — не выдержал фотограф.

Его вопросы повисли в воздухе. На пятой фотографии была запечатлена Алиса, склонившаяся над инвалидом в коляске. Три последующие фотографии отображали все тот же сюжет. Из чего Яна сделала вывод, что это чем-то заинтересовало Дмитрия Ивановича и насторожило. По всему было видно, что его подопечная уделяла слишком много времени этому инвалиду. Уж не из-за него ли Алиса устроилась работать в пансион? Яна посмотрела на лицо инвалида, хорошо видное на одной фотографии, и чуть не закричала. В отблеске красной лампы на нее смотрела физиономия Сергея. Именно его они с Асей засекли в сауне, но только он так в этом и не признался! Яна смотрела на эту фотографию и не могла поверить своим глазам.

— Он-то что там делает?!

— Кто? Этот лысый инвалид? — спросил уже сильно заинтересованный фотограф. — Не он ли давит всех несчастных своей инвалидной коляской, а затем спихивает в огонь?

— Я сама его задавлю, когда доберусь до него, — хмуро пообещала Яна, обводя глазами пустые веревки. — И это все?

— Была еще одна фотография… — разглядывая носки своих ботинок, ответил парень.

— Что значит — была? Где она?! — спросила Яна, застегивая «молнию» на куртке, так как в результате перенесенного нервного стресса ее начало знобить.

— Я ее засветил, — смущенно ответил фотограф.

— Как засветил?!! — взорвалась Яна. — Вы в своем уме?! Это же улики!!

— Вы сами виноваты! Метались за портьерой, нервировали меня, потом испугали меня, я и разлил реактив и сжег оставшуюся часть пленки, — оправдывался фотограф.

— Не может быть! — На лице Яны отразилось такое искреннее отчаяние, что фотограф пожалел ее.

— Там, честное слово, был только один кадр! Остальная пленка была недоснята, клянусь вам!

— То, что ты напечатал, не дает никаких улик против женщины, которая давно должна уже гнить в тюрьме! Я пообещала ей это и не могу не сдержать слова, но нет никаких доказательств, только мое твердое убеждение, что она занимается преступной деятельностью! Возможно, что самое главное и было заснято на последнем кадре, после чего мой напарник даже прекратил съемку за ненадобностью! — чуть не плача, проговорила Яна. — А ты испортил этот кадр!

— Я же мог вам вообще не признаться, что запорол один кадр, — сопел парень.

— Лучше бы и не признавался, по крайней мере я избежала бы обширного инфаркта, который у меня сейчас будет по твоей милости. — Яна расстегнула куртку. — Его никак нельзя напечатать, даже с плохим изображением?

— Нет, я полностью испортил негатив…

— Какой ужас!

— Да на этой пленке не было ничего важного! Какая-то галерея лиц!

— Однако человек, снявший их, спрятал ее, значит, он считал, что сфотографировал что-то важное! Точно! И этим важным был последний кадр! Дмитрий Иванович был профессионал своего дела, и он выполнил свою работу, а я не могу ее понять, дурочка! Ужас! Главное, все люди, которые мне могли помочь, умерли, но каждый дал мне подсказку с того света, а я на этом свете не могу обезвредить банду! Позор мне, позор! Мой муж, жертвуя своей репутацией честного бизнесмена, вскрыл могилу, чтобы достать эту улику, а ты легким движением руки все испортил! Теперь, если кого-то из несчастных стариков убьют, виноват будешь ты!

Фотограф с неприязнью посмотрел на Яну.

— Почему вы не ехали другой дорогой и не зашли в другое фотоателье?! — издал вопль отчаяния парень. — А еще лучше везли бы свою находку сразу в правоохранительные органы в специализированные лаборатории!

— Я сама об этом жалею! Если бы я знала, что здесь работает такой безрукий фотограф, я бы никогда!.. Вдруг там был сфотографирован убийца!

— Опять! — застонал парень. — Да успокойтесь, я успел разглядеть, что там было сфотографировано, могу рассказать, если вы мне поверите на слово.

Немой вопрос застыл в больших голубых глазах.

— Парусник, — лаконично ответил фотограф.

— Что?!

— Парусник, яхта, корабль… я не специалист в этом, короче говоря, какое-то судно с большими парусами.

Яна села прямо на пол по-турецки и руками обхватила голову, пытаясь унять пульсирующую боль.

— Я точно сойду с ума! При чем здесь парусник?

— Ну, уж не знаю, поэтому я и решил, что не испортил ничего важного, — развел руками парень.

— Откуда в доме инвалидов и престарелых в Московской области парусник?! — вскричала Яна, застегивая «молнию».

— Ну, может, он ненастоящий. По негативу этого было не разобрать, но он вполне мог быть искусно сделанной игрушкой.

— Но почему Дмитрий Иванович занялся на старости лет строительством корабликов?

— Извините, Яна, на этот вопрос я ответить не могу. Я даже не знал вашего Дмитрия Ивановича… живым.

— Хорошо, — Яна рассеянно достала свою визитную карточку директора стоматологической клиники «Белоснежка» и на обратной стороне написала номер своего сотового телефона.

— Как тебя зовут? — спросила она фотографа.

— Данила.

— Данила, на всякий случай, вдруг что-нибудь еще вспомнишь, сразу сообщи мне!

Яна собрала фотографии и вышла из фотомастерской в полном нервном истощении, шатающейся походкой.

«Это дело становится все запутанней и запутанней. При чем здесь парусник?! Что за любительская фотосъемка? Стоп! Ведь последним словом горящего Дмитрия Ивановича было слово: „Паруса!“ Значит, разгадка в этом! Но у меня нет ни одной мысли по этому поводу! Какой кошмар! Может быть, Дмитрий Иванович сконструировал этот кораблик и спрятал туда улику, поэтому и сфотографировал его и сказал о парусах в последнюю минуту? Да, загадал мне своеобразный ребус. Но беда в том, что в том злосчастном огне сгорело все, что уж говорить о какой-то поделке из бумаги и картона?!»

Яна в глубокой задумчивости села за руль своего красного «Пежо» и поехала, размышляя, навестить ли ей одной Сергея в пансионе или взять на эту встречу подружку Асю, выплакавшую все глаза из-за этого обманщика? Яна ехала и не замечала ничего: ни того, что проехала на красный свет, ни того, что из-за нее чуть не столкнулись две иномарки. Не видела Яна и того, что ей сзади уже минут десять мигает фарами и сигналит ржавая «шестерка». Наконец «шестерка» не выдержала и, совершив обгон, подрезала «Пежо» Яны самым наглым образом. Яна чертыхнулась и, резко затормозив, все-таки врезалась в фонарный столб, чтобы не сбить пешеходов, уже начавших переходить улицу на зеленый свет.

Ощупав приличную шишку на лбу, Яна медленно вылезла из машины. Капот автомобиля был сильно помят. Рядом мигала габаритными огнями невредимая «шестерка». Из нее вышел бледный молодой человек со светлыми полудлинными вьющимися волосами и перепуганными зелено-серыми глазами. В целом он производил приятное впечатление, если бы не обстоятельства встречи.

— Извините, я не знал, что так получится… — промямлил он, — я так старался вас остановить…

Голова Яны трещала, словно перезревший арбуз, она даже не сразу сообразила, что перед ней злосчастный фотограф.

— Знаете, Данила, и первая наша встреча была не очень приятной, а уж вторая… Если еще учесть, что моя машина не застрахована…

— Я понимаю, я виноват…

— Да что ты?!

— Я оплачу ремонт вашей машины, честное слово! Не думайте, что я совсем нищий. Я учусь на последнем курсе Суриковского. Я будущий художник — портретист. Мои работы неплохо продаются уже сейчас. Напишу несколько портретов жен богатых людей на заказ, неплохо на этом заработаю и оплачу ремонт. Я вот еще в последнее время увлекся фотографией и стал подрабатывать фотографом.

— Я в курсе, — хмуро заметила Яна.

— Нет, честное слово, художник я хороший, а фотографией я занимаюсь совсем недавно… Вы не ушиблись? — участливо поинтересовался Данила.

— Самую малость, — ответила Яна, потирая лоб, — ты чуть не довел меня до инфаркта в фотомастерской, а потом решил догнать и прикончить на дороге?

— Нет… — смутился фотограф, — просто вы сказали, что если я вспомню что-нибудь еще, то должен позвонить вам.

— Ну, так надо было позвонить, а не впечатывать меня в фонарный столб! — возмутилась Яна.

— Вы ушли, а я почти сразу же нашел еще одну фотографию, она случайно упала, когда я ее вешал сушить. Я стал искать вашу визитку и понял, что успел потерять ее.

— Рассеянность твой конек, не так ли? — нетерпеливо спросила Яна. — Ну, давай фотографию! Ты же сказал, что запорол ее?

— Это другая фотография…

— Еще одна?! Ты говорил, что это все!! — вскричала Яна.

Данила начал судорожно шарить по карманам своей черной рубашки, виновато поглядывая на Яну.

— Куда я ее дел?..

Яна поняла, что сегодняшний день она закончит за решеткой рядом с ненаглядным мужем…

— Сейчас мир потеряет хорошего портретиста, — сказала она Даниле.

— Да-да! Минуточку, я точно помню, что я ее взял. А, вот! Хотя нет… это ваша визитка… Ха! Я нашел ее! — радостно воскликнул парень и мгновенно потух под тяжелым взглядом Яны. — Что-то я не пойму… А, вот! Вот она! — закричал молодой фотограф, доставая фотографию, которая спасла его от неминуемой гибели.

На сером фоне фотобумаги неровным почерком было написано: «Грозит большая опасность. Красносельская, двадцать шесть, шестнадцать». И больше ничего.

Яна тупо смотрела на эту серую фотографию.

— Что это?

— По-моему, это сфотографированная записка, написанная на обычной бумаге от руки, — предположил Данила.

— От Дмитрия Ивановича! Почему он просто не передал мне записку?

— Может, боялся, что она не дойдет до адресата?

— Точно! Решил подстраховаться и сфотографировал ее. Так как он не мог на фотоаппарат записать звуковое письмо, напарник сфотографировал записку, в надежде, что я проявлю спрятанную пленку и прочту ее.

— Записка как будто оборванная, недописанная, — заметил Данила.

— Если нет еще одной сфотографированной части записки и случайно потерянной рассеянным фотографом, — произнесла Яна.

— Нет, нет! Это точно все! Ему, то есть Дмитрию Ивановичу, просто помешали ее дописать.

— Ладно, — примирительно сказала Яна, — и так все понятно: кому-то, проживающему по этому адресу, грозит опасность. Данила, останься здесь с моей машиной, я позвоню мужу, он только что вышел из следственного изолятора, он пришлет за ней эвакуатор.

Она уже знала, что Ричарда выпустили, ее предупредил Евгений Павлович, попросив не давать больше мужу странных заданий и вообще держаться от кладбищ подальше, а также и от банков и пунктов обмена валюты.

— А вы?! — поинтересовался фотограф, переваривая информацию о том, откуда только что вышел супруг этой ненормальной девицы.

— А я поеду по этому адресу и предупрежу человека об опасности, заодно поговорю с ним, может быть, хоть этот таинственный незнакомец прольет свет на это дело?

— Хорошо, — согласился Данила, — а ваш муж?..

— Что?

— Не будет ругаться на меня? — робко поинтересовался парень.

Яна засмеялась.

— Ну, детский сад, честное слово! Не бойся, я скажу Ричарду, что сама во всем виновата, задумалась и не заметила столб.

Она подняла руку, и сразу же остановились две машины. Яна села к мужчине в очках в девятую модель «Жигулей». «БМВ» остался с носом, так как водитель принял Яну за особу легкого поведения и спросил, какая у нее такса.

«Во всем надо соблюдать меру, — подумала Яна, усаживаясь в машину, — опять виноват мой наряд, мой яркий и вызывающий наряд…»

Водитель покосился на странную пассажирку.

— Может, вас отвезти в больницу? Нельзя быть такой деятельной. Я видел дам после аварии, на них просто лица не было, их трясло, и несколько дней они не могли садиться за руль машины. А вы прямо из аварии с такой шишкой на лбу уже опять мчитесь по делам?!

Яна поморщилась, меньше всего она сейчас была расположена к беседам.

— Вот не люблю я, когда меня учат жизни совсем незнакомые люди! Я что хочу, то и делаю! Моя машина, хочу — бью ее, а хочу — не бью! Мой лоб, в конце концов, моя шишка! Срочные дела у меня, я назвала вам адрес, вот и езжайте!

— Еду, еду, не кипятитесь, дамочка, то есть деловая женщина, — успокоил Яну водитель с наглой ухмылочкой на лице. Яна прекрасно понимала значение этих ухмылочек на лицах водителей-мужчин. «Что взять с бабы за рулем? Да еще такой видной и накрашенной? У нее же один ветер в голове, а мысли только о мужиках. Дела… скорее всего, спешит к очередному любовнику на свидание».

Яна вздохнула и отвернулась в окно, сильно болела и кружилась голова.

«Беда в том, — размышляла она, — что каждый думает в меру своей испорченности. Мужчины думают о нас, женщинах, со своей точки зрения. А это означает, что это у них все мысли о женщинах и о сексе. А у нас, женщин, огромная привилегия — сотни, нет, тысячи приятных мелочей, безделушек и дел, о которых мы можем думать, не замечая похотливых взглядов противоположного пола».

Яна доехала до Красносельской улицы и искомого дома, расплатилась с водителем и вышла из «Жигулей». Она долго не могла открыть кодовый замок, набирая длинными пальцами всевозможные комбинации. Наконец из подъезда вышла женщина в платке и с авоськами в руках. Она с подозрением посмотрела на прошмыгнувшую мимо нее в подъезд девицу. Яна задумалась:

«А что я скажу чужим людям? Да и вид у меня, прямо сказать, не располагающий. В мятом костюме, с шишкой на лбу и со спутанными волосами».

Но рука уже нажала на кнопку звонка. Дверь распахнулась, и на пороге возникла женщина средних лет с недовольным выражением лица и сердитым взглядом из-под кустистых бровей рыжеватого цвета.

— Что надо? — «приветливо» спросила женщина.

— Понимаете… я… э… по очень деликатному вопросу… — начала Яна.

— Из товаров нам ничего не надо! — отрезала женщина и попыталась захлопнуть входную дверь.

— Нет, я ничего не продаю! Мне надо объяснить вам… — возразила Яна, придерживая дверь.

— Милостыню просишь? — с угрозой спросила женщина, разглядывая дорогие туфли и кожаную сумочку Яны.

— Нет, нет! Я должна объяснить вам, то есть предупредить, что вам грозит опасность! — выпалила Яна, сама не понимая, какая опасность может грозить этой незнакомой ей женщине в домашнем халате.

— Опасность? — переспросила женщина, и брови ее поползли вверх, потом она воровато оглядела лестничную клетку и отступила в глубь квартиры.

— Заходите, девушка, — лилейным голоском проговорила она, — проходите в комнату, я сейчас.

Яна прошагала внутрь квартиры, радуясь тому, что неожиданно встретила понимание. Она прошла в комнату и, не дожидаясь приглашения, уселась в кресло. Яна приготовилась к длинному, путаному рассказу, который плавно должен был перейти в дружескую беседу с чаепитием. Но когда Яна обернулась к двери, волосы на голове у нее зашевелились. Впустившая ее в квартиру женщина стояла, широко расставив ноги, в руках сжимая пистолет, дуло которого было направлено прямо на Яну.

Глава 22

— Сидеть! — рявкнула она. — А теперь говори, кто это мне угрожает?

Яна судорожно сглотнула.

— Опустите пистолет, пожалуйста.

— Давай говори, иначе получишь пулю прямо в лоб! Какая такая опасность нам грозит?!

— Понимаете, я сама толком не знаю… Дело в том, что в доме престарелых и инвалидов убили моего напарника… а он после своей смерти, то есть потом я нашла фотографию, где он написал, что кому-то, проживающему по этому адресу, грозит опасность. Вот я и пришла на свою голову… Опустите, пожалуйста, пистолет, я не могу сосредоточиться и вам все нормально объяснить.

— Что за бред ты несешь?! — вскричала женщина. — Ты в своем уме?!

«В своем ли я уме? — задумалась Яна. — Что-то подозрительно часто меня об этом спрашивают люди. — Хотя прийти к незнакомым людям и нести полный бред о каком-то доме инвалидов, о том, что кто-то предупредил меня якобы с того света и не просто запиской, а сфотографированной запиской!.. Да кому надо угрожать этой чокнутой особе?! — лихорадочно размышляла Яна. — Какая опасность ей может грозить?! Да это другим людям от нее наверняка исходит реальная угроза!»

— Скоро придет мой брат, — злорадно проговорила женщина, умело снимая пистолет с предохранителя, — он разберется, кто тебя к нам заслал!

«Сейчас явится еще один сумасшедший», — с тоской подумала Яна, покрываясь липким потом. Входная дверь щелкнула, и женщина громогласно закричала:

— Гриша, иди сюда! Я задержала мошенницу, она угрожала нам, плела какую-то ересь про своего подельника, который с того света предупредил ее о нашей квартире! Наверное, хотела взять с нас денег за страховку жилья, но не на ту напала!

В комнату вошел Григорий Андреевич — шеф детективного бюро — и с удивлением уставился на Яну.

— Яна Карловна?

— Ты ее знаешь? — забеспокоилась женщина в халате.

— Ирина, отдай пистолет! Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не брала мои вещи! Яна Карловна моя сотрудница!

На лице женщины читалось огромное разочарование. Яне показалось, что она с большим удовольствием на самом деле пристрелила бы ее.

— Я думала, что задержала преступницу, она ни словом не обмолвилась о тебе.

Яна хлопала большими глазами.

— Я и понятия не имела, что попаду в вашу квартиру, Григорий Андреевич.

— Интересное дело, значит, ты залезаешь в чужие квартиры и угрожаешь людям? Твое новое хобби?

— Я вам все объясню… — устало проговорила Яна и встала. Она подошла к Григорию Андреевичу и внезапно повалилась на него всей своей тяжестью. Григорий Андреевич не удержался и упал на диван вместе с Яной.

— А, вот она тебе кто! — съязвила Ира. — Хоть бы родную сестру постеснялся!

— Ирина, воды скорее! Яна! Яна! Что с вами?! Скорее воды!! — закричал шеф детективного агентства своей сестре. Она пулей метнулась на кухню и вернулась с мокрым, холодным полотенцем.

Григорий Андреевич перенес Яну в спальню и уложил на кровать. В этот момент в их незапертую квартиру вошел встревоженный Ричард.

— Яна? Яна, ты здесь?

Ирина посмотрела на высокого темноволосого мужчину со шрамом через всю левую щеку.

«Из одной шайки… — промелькнуло у нее в голове. — Эх, жалко, Гриша пистолет отнял! Хотя с такой кучностью бандитов в нашей квартире впору приобретать пулемет…»

Ирина ответила, ухмыльнувшись и подбоченившись:

— Если эту длинноволосую блондинку зовут Яна, то она в спальне с моим братом!

Ричард прошел в спальню и увидел бледную Яну, вытянувшуюся в струнку на большой кровати. Григорий Андреевич, всклокоченный и растерянный, склонился над ней с влажным полотенцем, которым он обтирал ей лицо.

— Что с ней?! — спросил Ричард. — Ой, Григорий Андреевич, это вы?

— Почему все так удивляются, когда видят меня в моей собственной квартире? Яна Карловна внезапно потеряла сознание, но, кажется, уже приходит в себя.

— Я сейчас с места аварии, — сказал Дик, присаживаясь на кровать рядом с женой.

— Какой аварии? — спросил Григорий Андреевич.

— Яна вам ничего не рассказала? Она врезалась в столб и позвонила мне, чтобы я прислал эвакуатор, забрать ее разбитую машину. Конечно же, я сам немедленно приехал и застал там перепуганного парнишку — свидетеля аварии. Яна оставила его сторожить ее машину, а сама зачем-то на попутке понеслась по этому адресу, — пояснил Ричард, беря Яну за руки. — Так как я не застал свою жену на месте аварии, я помчался сюда же, чтобы узнать и убедиться воочию, что она жива и здорова.

Страницы: «« « 4567891011 » »»