Жена дитя Майн Рид Томас

Каким должен быть его следующий ход?

Именно об этом он думал, куря трубку.

– Никто не приходил, пока меня не было? – спросил он у жены, не поворачиваясь к ней.

Если бы повернулся, заметил бы, что она слегка вздрогнула, услышав его вопрос. Фэн неуверенно ответила:

– О! Нет… да… теперь я, кажется, вспомнила. Был посетитель – один.

– Кто?

– Сэр Роберт Котрелл. Помнишь нашу встречу в Брайтоне?

– Конечно, помню. Нелегко забыть имя этого щенка. Зачем он приходил?

– Хотел увидеться с тобой.

– Правда? Откуда он узнал, где мы живем?

– А, это! Я встретила его как-то, проходя по Кенсингтон Гарден, у начала Лонг Уок. Он спросил меня, где мы остановились. Вначале я не собиралась ему говорить. Но он сказал, что ему очень нужно увидеть тебя; поэтому я дала ему наш адрес.

– Меня не было дома!

– Я ему сказала это; но сказала, что жду тебя со дня на день. Он пришел спросить, не вернулся ли ты.

– Правда? Интересно, какое ему дело до моего возвращения? Ты встретилась с ним на Лонг Уок? Вероятно, каждый день ходила на Роу?

– Нет, Ричард. Я была там только два или три раза. Ты не должен меня винить за это. Хотела бы я знать, кто согласится вечно оставаться в этой жалкой квартире, со сварливой хозяйкой, которая всюду сует нос, словно хочет убедиться, что я не уношу содержимое наших чемоданов. Небо видит, какая это жалкая жизнь, как она мне надоела!

Посмотрев на бедную остановку квартиры, на голову и хвост селедки на столе, на другие остатки убогого завтрака, Свинтон не мог не почувствовать правды слов жены.

Да и тон их подействовал на него. Больше это не было властное противоречие, к которому он привык за первые двенадцать месяцев своего брака. Оно кончилось в тот день, когда ножка стула пришла в соприкосновение с головой его любимой жены, вызвав легкий кровоподтек на виске – как пятно на безупречном мраморе статуи. С этого времени его супруга превратилась в совершенно другую женщину – по крайней мере в отношении к нему. У них и раньше было много ссор и обменов упреками, но вперые он обратился к насилию. И это произвело на нее впечатление. Она знала, что он трус, однако он доказал, что достаточно храбр, чтобы ударить ее. С этого момента она стала его бояться. Отсюда ее дрожь, когда она отвечала на вопросы о посетителе.

Было время, когда Франс Уайлдер не дрожала бы от такого вопроса и не запиналась бы, отвечая.

Она начала снова и снова проявлять признаки замешательства, но в это время снаружи послышались шаги и кто-то постучал в входную дверь.

Не сильный стук почтальона, а постукивание джентльмена или леди; судя по мягкому звуку, скорее леди.

– Кто бы это мог быть? – спросил Свинтон, извлекая трубку из зубов. – Надеюсь, не к нам.

В Лондоне мистер Свинтон не любил неожиданных посетителей. Слишком многих он одурачил, чтобы радоваться звонку в дверь или стуку дверного молотка.

– К нам не может быть, – насмешливо ответила его жена. – Некому к нам приходить; разве что кто-нибудь из твоих старых друзей узнал о твоем возвращении. Ты никого не встречал, возвращаясь?

– Нет, меня никто не видел, – мрачно ответил муж.

– Наверху живет семья – в квартире с гостиной. Наверно, к ним или к хозяевам.

Этому предположению противоречил диалог, который донесся из коридора. Кто-то спросил:

– Миссис Свинтон дома?

Вопрос был задан мужским голосом.

– Да, сэр, – ответила ирландка привратница, открывшая дверь.

– Передайте ей мою карточку; и спросите леди, могу ли я увидеть ее.

– Клянусь Юпитером! Это Котрелл! – прошептал экс-гвардеец, узнав голос.

«Сэр Роберт Котрелл» было написано на карточке, которую принесла служанка.

– Пригласите его, – сказал Свинтон, не дожидаясь согласия жены; та, выразив удивление этим неожиданным посещением, встала и исчезла в спальне.

В ее исчезновении было что-то странное, которое внимательный муж обязательно заметил бы. Однако Свинтон не обратил на это внимание: он обумывал интересную и полезную мысль, которая только что пришла ему в голову.

Свинтон не любил сэра Роберта Котрелла и не мог представить себе причины его посещения, однако сразу решил пригласить его. В ноздрях его все еще стоял запах селедки; он предпочитал этому запаху аромат, исходящий от батистового носового платка добродушного баронета – он знал, что таков характер сэра Роберта.

Не собираясь спрашивать отчет у своего брайтонского знакомого, Свинтон приказал служанке провести его.

И сэра Роберта провели в комнату.

Глава XL

Осторожный баронет

Баронет выглядел несколько разочарованным, увидев хозяина, на встречу с которым не рассчитывал.

Однако он привык к таким сюрпризам и не смутился. Он имел представление о характере бывшего гвардейца. Знал, что ему не повезло, и в таких обстоятельствах не мог быть слишком любопытным.

– Ах, Свинтон, мой дорогой, – воскликнул он, протягивая руку в кожаной перчатке. – Рад увидеть вас! Мадам сказала мне, что ждет вашего возвращения. Я просто заглянул, чтобы узнать, не вернулись ли вы. Я слышал, вы были в Париже?

– Да, – ответил Свинтон, с сердечным видом пожимая протянутую руку.

– Ужасные там дела. Удивительно, что вы вернулись с целой шкурой.

– Клянусь Юпитером, это все, что я привез с собой.

– Правда? А что вы хотите этим сказать?

– Я отправился туда получать долг. Но вместо этого потерял все, что у меня с собой было.

– Как это получилось, мой дорогой?

– Ну, по правде говоря, я сел играть в карты с французскими офицерами, которых встретил в Миль Колон. Это была их проклятая экарте. Они знают игру лучше меня; и очень скоро я все проиграл. Едва хватило на возвращение. Слава Богу, я снова здесь; хотя одно небо знает, как я переживу зиму! Прошу меня простить, сэр Роберт, за то, что беспокою вас своими личными делами. Я в таком состоянии, что с трудом понимаю, что говорю. Проклятая Франция и французы! Никогда не поеду туда снова.

Сэр Роберт Котрелл слыл богатым, однако не привык безрассудно тратить деньги – на мужчин. С женщинами он был менее скуп; хотя и в этом случае он тратил деньги только в том случае, если иным способом не мог добиться благосклонности. Он был одним из тех кавалеров, которые предпочитают достигать победы самым дешевым способом; а победив, не тратят деньги на закрепление успеха. Подобно бабочке, он перелетал с цветка на цветок.

То, что он пришел вовсе не в надежде увидеть Свинтона, а чтобы повидать его жену, муж знал так хорошо, как будто сэр Роберт открыто в этом признался. Знал он и мотив посещения, тем более после такого поверхностного объяснения.

Именно это знание и заставило бывшего гвардейца углубиться в описание состояния своих финансов. Таким деликатным способом он давал знать, что не обидится, если ему предложат взаймы.

Перед сэром Робертом возникла дилемма. Месяц назад он бы не задумывался. Но за этот месяц он несколько раз встречался с миссис Свинтон – и на Лонг Уок, и в других местах. Он считал свою победу обеспеченной и не хотел оплачивать уже достигнутый триумф.

Поэтому он не торопился понимать деликатный намек.

Свинтон думал, как заставить его понять. Ему на помощь пришли остатки завтрака.

– Посмотрите! – сказал он, с деланым весельем указывая на кости селедки. – Посмотрите сюда, сэр Роберт! Вы можете подумать, что сегодня пятница. Это рыба куплена на последний пенни из моего кармана. Пятница завтра; боюсь, нас ждет гораздо более строгий пост. Ха-ха-ха!

Такой просьбе сопротивляться невозможно. Скуповатый аристократ почувствовал себя загнанным в угол.

– Мой дорогой друг, – сказал он, – не нужно так говорить! Если я могу вам помочь, надеюсь, вы не откажетесь принять мою помощь. Вы ведь не будете возражать?

– Сэр Роберт, вы так добры. Я… я…

– Не стоит упоминаний. Я не стал бы предлагать вам такую мелочь, но у меня как раз сейчас некоторые затруднения. Я много проиграл на последних скачках в Дерби; мой юрист пытается снова заложить мое поместье в Девоншире. Если бы это удалось, дела, конечно, пошли бы по-другому. А тем временем возьмите это. Поможет вам пережить нынешние трудности, пока что-нибудь не подвернется.

– Сэр Роберт, я…

– Никаких извинений, Свинтон! Это я у вас в долгу из-за ничтожной суммы.

Экс-гвардеец прекратил сопротивление; пятифунтовая банкнота, сунутая ему в руку, здесь и осталась.

– Кстати, Свинтон, – сказал баронет; чтобы покончить с неловкой сценой, он сменил тон и заговорил по-деловому. – Почему бы вам не попросить чего-нибудь у правительства? Простите за то, что позволяю себе такую вольность; но мне кажется. человек ваших достоинств может на многое рассчитывать.

– Ни в малейшей степени, сэр Роберт; я не заинтересован. А если бы даже захотел, есть еще эта нелепая история, после которой меня выгнали из гвардии. Вы знаете эту историю, мне нет необходимости рассказывать ее вам. Если я попрошу какую-нибудь должность, она обязательно всплывет.

– Вздор, мой дорогой друг! Не позволяйте этому стоять у вас на пути. Это могло бы помешать, если бы вы захотели стать придворным или епископом. Но я полагаю, вы ни того, ни другого не хотите?

Экс-гвардеец мрачно рассмеялся.

– Нет! – сказал он. – Меня удовлетворит гораздо меньшее. Мои амбиции не заходят так далеко.

– А что если вы обратитесь к лорду … У него большое влияние в правительстве. В наши тревожные времена все время требуются люди, и в таком случае не вспоминают прошлые беды. Ваша история вам не помешает. Я лично знаком с его светлостью. Он очень простой человек.

– Вы его знаете, сэр Роберт?

– Очень близко. И если не ошибаюсь, он как раз тот человек, что вам нужен. То есть он способен найти для вас место. После начала этой революции очень разрослась дипломатическая служба. Особенно ее тайная ветвь. Я знаю, что на нее тратятся огромные средства. Почему бы вам не воспользоваться казной секретной службы?

Свинтон снова раскурил трубку и сидел, задумавшись.

– Трубка не идет гвардейцу, – шутливо заметил гость. – Фавориты Форейн Оффис (Министерство иностранных дел Англии. – Прим. перев.) курят только регалии.

Свинтон без улыбки воспринял эту шутку, у него оживилась новая надежда.

– Хотите? – продолжал баронет, протягивая свой отделанный золотом портсигар.

Свинтон отложил трубку и закурил сигару.

– Вы правы, сэр Роберт, – сказал он наконец. – Я должен попытаться. Вы очень вовремя дали мне совет. Но как мне ему последовать? Я не знаком с вельможей, о котором вы говорите; и никто из моих друзей с ним не знаком.

– Значит, вы не считаете меня своим другом?

– Дорогой Котрелл! Не нужно так говорить! После того что произошло между нами, я был бы неблагодарным, если бы не считал вас своим лучшим, может быть, единственным другом.

– Что ж, я говорил ясно. Разве я не сказал, что хорошо знаю лорда… достаточно хорошо, чтобы дать вам рекомендательное письмо к нему? Не стану утверждать, что оно сделает все необходимое; вам придется самому приложить усилия. Я могу только пообещать, что он вас примет; и если вы не будете особенно разборчивы, он вам что-нибудь предложит. Вы меня поняли, Свинтон?

– Чтобы я был разборчив? Не очень вероятно, сэр Роберт, живя в такой жалкой квартире и помня только что съеденный роскошный завтрак. Мы съели его вдвоем с моей бедной женой.

– А… кстати, я должен извиниться перед мадам, что слишком долго не навещал ее. Надеюсь, она здорова?

– Спасибо! Здорова, насколько можно ожидать с нашими бедами.

– У меня не будет удовольствия увидеть ее?

Посетитель задал вопрос, не изображая равнодушие. Ему на самом деле совсем не хотелось встретиться с ней в таком обществе.

– Сейчас посмотрю, сэр Роберт, – сказал супруг, вставая и направляясь в спальню. – Полагаю, что в такой час Фэн дезабилье.

Сер Роберт втайне надеялся, что так оно и есть. При таких обстоятельствах свидание вызовет только неловкость.

Его желание осуществилось. Она не только дезабилье, но в постели – с сильной головной болью! Она просила баронета извинить ее за то, что не может выйти!

Такое известие принес из спальни посредник – ее супруг. Посетителю оставалось только выполнить свое обещание насчет рекомендательного письма.

Он сел за стол и написал его currente calamo (Беглым пером, лат.; употребляется в значении «бегло, наспех». – Прим. перев.).

Но не стал следовать обычаю, оставляя конверт открытым. В письме были один-два пункта, с содержанием которых не стоило знакомить экс-гвардейца. Говорилось в них следующее: «Мистер Свинтон согласится выполнять любые дела, которые вы сможете ему поручить. Он не в таком положении, чтобы отказываться …»

Смочив клей кончиком аристократического языка, баронет заклеил конверт и протянул письмо хозяину.

– Я знаю, – сказал он, – лорд А. будет рад помочь вам. Вы можете увидеться с ним в Форейн Оффис; но не ходите туда. Там слишком много людей, которым не следует знать, что вам нужно. Отправляйтесь в частную резиденцию его светлости на Парк Лейн. В подобных случаях он предпочитает принимать там. Вам лучше отправиться немедленно. Вас могут опередить: вокруг него всегда туча просителей. Его светлость скорее всего будет дома в три часа дня. Я вскоре загляну, чтобы узнать, как ваши дела. До свидания, мой дорогой друг, до свидания!

Натянув перчатку на аристократические пальцы, баронет откланялся, оставив экс-гвардейцу письмо, которое может оказать большое воздействие на его будущее.

Глава XLI

Сцена на Парк Лейн

На Парк Лейн, которая, как всем известно, выходит на Гайд-парк, расположены лучшие особняки Лондона. Здесь проживает английская аристократия; во многих домах живут представители самых знатных семейств.

***

В тот самый день, в который сэр Роберт Котрелл нанес неожиданный визит мистеру Ричарду Свинтону, в назначенный час открытый фаэтон, запряженный парой красивых пони, «с летящими гривами и хвостами», двигался по Парк Лейн и остановился перед одним из самых великолепных особняков. В особняке жил известный представитель своего класса.

Вожжи держал джентльмен, который по всей видимости умел с ними управляться; рядом сидела леди, вполне соответствующая экипажу; лакей в ливрее, затегнутой на все пуговицы, и в высоких сапогах с отворотами находился на заднем сидении.

Хотя джентльмен был молод и красив, леди молода и прекрасна, а лакей тщательно одет, взгляд человека, привыкшего к подобным декорациям, сразу разглядел бы, что экипаж нанят по случаю.

Нанял его Ричард Свинтон; именно он держал в руках вожжи, а украшала экипаж его жена.

Пони направлялись с таким искусством, что когда экипаж остановился перед резиденцией вельможи, он оказался точно под окнами гостиной.

Сделано это было намеренно.

Грум, соскочив с сидения, как кузнечик, подплыл к двери, позвонил в колокольчик и задал обычный вопрос.

Его светлость был дома.

– Держи вожжи, Фэн, – сказал Свинтон, выходя из фаэтона. – Держи крепче и не позволяй пони сходить с места – ни на дюйм!

Не понимая, чем вызван приказ, Фэн обещала его исполнить.

Воспоминания о многих сценах, когда она подвергалась насилию со стороны супруга, помогали ей быть послушной.

Экс-гвардеец поднялся по ступенькам, протянул карточку и был впущен в прихожую.

Глава XLII

Власть красивого личика

Мистера Свинтона провели в приемную – просторное, великолепно обставленное помещение.

На какое-то время он остался один: слуга, впустивший его, пошел относить карточку.

Вокруг была дорогая обстановка – предметы искусства и роскоши; они отражались в большом зеркале над камином и стояли и висели вдоль стен от пола до потолка.

Но мистер Свинтон не смотрел ни на эти дорогие вещи, ни в зеркало.

Оставшись один, он сразу подошел к окну и выглянул на улицу.

– Подойдет, – с довольным видом сказал он самому себе. – Точно на нужном месте, а Фэн – разве она не хороша? Клянусь Юпитером, выглядит она прекрасно! Никогда не видел, чтобы она так хорошо выглядела. Если его светлость таков, как об этом все говорят, я получу у него место. Милая Фэн! Я уже заработал на тебе сегодня пять фунтов. Но ты стоишь своего веса в золоте. Держи голову повыше, моя маленькая, покажи свое красивое личико, чтобы его было видно в окно! Как я слышал, тебя будет разглядывать опытный ценитель. Ха-ха-ха!

Риторическое обращение было произнесено вслух: Фэн слишком далеко, чтобы его услышать.

Смех прервало возвращение слуги, который церемонно провозгласил:

– Его светлость примет вас в библиотеке.

Это сообщение произвело на посетителя эффект холодного душа. Он неожиданно потерял свой оживленный вид.

Прежнее выражение не вернулось, когда он обнаружил, что библиотека представляет собой строгое помещение со стенами, уставленными книгами, и с окнами, выходящими на задний двор. Он предполагал, что прием произойдет в гостиной, окна которой выходят на улицу.

Это разочарование наряду со спокойной тишиной комнаты, куда его ввели, предвещало неудачу просителя.

– Каково ваше дело, сэр? – спросил величественный персонаж, в присутствие которого допустили Свинтона.

Вопрос был задан не грубо и не строго. Лорд … известен своей вежливостью, которая в глазах не знающих его людей создавала ему репутацию благожелательности.

В ответ экс-гвардеец протянул рекомендательное письмо. Больше он сделать ничего не мог и стоял в ожидании ответа.

Он думал, каким иным мог бы быть прием, если бы происходил в гостиной, а не в этом несчастном хранилище книг.

– Мне жаль, мистер Свинтон, – сказал его светлость, прочитав письмо сэра Роберта, – действительно жаль, что я ничего не могу вам предложить. Не знаю свободного места. Ко мне ежедневно обращаются просители; все считают, что я что-то могу сделать. Я был бы счастлив оказать услугу своему другу сэру Роберту Котреллу, будь это в моей власти. Уверяю вас, это не так.

Ричард Свинтон был разочарован – тем более что потратил тридцать шиллингов на наем фаэтона и поддельного грума. Это была часть пяти фунтов, данных баронетом. Просто выброшенные деньги – потраченная наживка, на которую не попалась форель.

Он стоял, не зная, что ответить. Прием как будто закончился – его светлость явно хотел, чтобы он ушел.

Но тут вмешалась неожиданная случайность.

По Парк Лейн проходил эскадрон Колдримского (Второй по старшинству гвардейский полк в Англии. – Прим. перев.) полка. В библиотеке послышался сигнал трубы «удвоить скорость». Его светлость решил посмотреть на перемещение войск, встал с большого кожаного кресла, в котором сидел, и прошел в гостиную, оставив мистера Свинтона в коридоре.

В окно его светлость увидел проходящий эскадрон. Однако смотрел на него недолго. Прямо под собой на мостовой он увидел объект, в сотни раз привлекательней, чем мундиры гвардейцев. В открытом фаэтоне сидела молодая прекрасная леди и держала вожжи – явно ждала вошедшего в дом.

Экипаж стоит перед его домом. Должно быть, отсутствует в нем мистер Свинтон, тот самый приятно выглядящий прочитель, с которым он только что разговаривал.

Проситель, о котором его светлость почти перестал думать, снова был приглашен – на этот раз в гостиную.

– Кстати, мистер Свинтон, – сказал его светлость, – оставьте мне свой адрес. Мне хочется оказать услугу своему другу сэру Роберту; и хотя я не знаю, что смогу вам предложить, однако… Послушайте, эта леди в экипаже внизу. Вы ее знаете?

– Это моя жена, ваша светлость.

– Какая жалость, что вы заставили ее ждать снаружи! Надо было привести ее с собой.

– Милорд, я не решился вам мешать.

– Вздор! Мой дорогой сэр! Леди никогда не может помешать. Ну, оставьте адрес: если что-нибудь подвернется, я о вас не забуду. Я очень хочу услужить Котреллу.

Свинтон оставил адрес и с подобострастным поклоном вышел.

Проезжая по Пикадилли, он рассуждал о том, что экипаж все-таки был нанят не зря.

Он знал характер человека, к которому обратился с прошением.

Глава XLIII

В сельскую местность

Есть только одна страна в мире, где жизнь в сельской местности доставляет наслаждение. Это Англия!

Правда, наслаждение это доступно немногим – только английским джентри. Английский фермер ничего о нем не знает, еще меньше знает работник фермера.

Но жизнь английского сельского джентльмена не оставляет желать ничего лучшего!

Утром его ждет охота или стрельба по дичи – своего рода совершенные занятия, и различающиеся в зависимости от вида дичи. Вечером он садится за обед, лукуллов обед, каким его могут сделать только французские повара, и наслаждается им в обществе самых утонченных мужчин и женщин.

Летом к его услугам экскурсии, пикники, «садовые приемы», а в более пожилом возрасте – игра в крокет и теннис; и все это заканчивается тем же отличным обедом, а иногда и танцами в гостиной под семейную игру на фортепьяно; в особых случаях из ближайшего гарнизона или из штаб-квартиры добровольцев, йоменов и милиции приглашается оркестр.

Здесь не бывает ни шума, ни суматохи – только абсолютное спокойствие и красота. Да и не может быть иначе в обществе, состоящем из цвета Англии, ее дворян и сквайров, которые проводят жизнь в совершенствовании своих достоинств.

Неудивительно, что капитан Мейнард, имевший мало влиятельных друзей, большинство из которых он растерял из-за своих республиканских воззрений, слегка волновался, получив приглашение на такой обед.

Приписка к приглашению сообщала, что его просят провести несколько дней в доме хозяина и принять участие в охоте на куропаток, которая будет проводиться позже.

Приглашение пришло от сэра Джорджа Вернона, из Вернон Холла, Семь Дубов, Кент.

С того дня, как британский флаг, наброшенный на плечи, спас ему жизнь, Мейнард не видел английского баронета. Но по условиям освобождения ему пришлось спешно покинуть Париж и вернуться в столицу Англии, где он с тех пор и находился.

Он не бездельничал . Революция кончилась, ему пришлось отложить саблю, и он взял в руки перо. За лето он написал роман и отдал его издателю. Вскоре роман должен был выйти.

Узнав, что сэр Джордж вернулся на родину, он ему сразу написал и выразил в письме благодарность за помощь.

Однако ему хотелось лично поблагодарить баронета. Положение изменилось: за оказанную им услугу его отблагодарили с избытком; поэтому он колебался принимать старое приглашение – боялся показаться навязчивым. И новое приглашение было для него особенно желательным.

Семь Дубов недалеко от Лондона. Тем не менее поместье расположено в самой спокойной и очаровательной сельской местности, какую только можно найти в графствах Англии, – в замечательном живописном Кенте.

Только в самые последние годы паровозный гудок нарушил тишину глубоких уединенных лощин, протянувшися возле Семи Дубов.

С сердцем, полным счастливых предчувствий, недавний предводитель революционеров ехал по дорогам Кента. Не верхом, а в экипаже, нанятом на железнодорожной станции, который должен отвезти его прямо к семейному поместью Вернонов, расположенному в четырех милях от станции.

Экипаж открытый, день ясный и теплый, местность выглядит прекрасно, брюква позеленела, леса оделись в красно-охряные цвета осенней листвы. Пшеницу уже убрали. Куропатки, еще относительно прирученные, целыми выводками сновали в стерне; а фазаны, число которых уже уменьшилось во время охот, скрывались на окраинах рощ. Можно было думать об отличной предстоящей охоте.

Но Мейнард о ней не думал. Удовльствию от стрельбы по дичи не было места в его мыслях. Его сознание было занято образом прекрасной девушки, которую он впервые увидел на палубе атлантического парохода, а в последний раз – на балконе, выходящем на сады Тюильри: с тех пор он не видел Бланш Вернон.

Но он часто думал о ней. Часто! Ежедневно, ежечасно!

Душа его полна была воспоминаниями, теми случаями, в которых она фигурировала: первый взгляд на нее, сопровождавшимся тем странным предчувствием; ее лицо, отраженное в зеркале кают-компании; эпизод в устье Мерси, который еще больше их сблизил; ее последний взгляд на пристани в Ливерпуле – и наконец последняя беглая встреча, когда его силой грубо уводили под балконом, на котором стояла она.

Именно это воспоминание доставляло ему особую радость. Не потому, что он ее увидел: ее вмешательство спасло его от неминуемой смерти, причем о его судьбе никто бы не узнал. Он понимал, что обязан жизнью влиянию ее отца.

Теперь ему предстоит встретиться лицом к лицу с этим прекрасным молодым созданием – в священных пределах ее семейного круга, с позволения отца, у него будет возможность изучить ее характер, может быть, оказать на него влияние.

Неудивительно, что, рассуждая о таких перспективах, Мейнард не обращал внимания на куропаток, бегавших в стерне, и на фазанов, укрывавшихся в кустах.

Прошло почти два года с тех пор, как он впервые ее увидел. Теперь ей пятнадцать или около того. Тем беглым взгядом, который он успел бросить на балкон, Мейнард отметил, что она стала выше и больше.

Тем лучше, думал он: приближается время, когда он сможет проверить истинность своего предчувствия.

Человек жизнерадостный по природе, он все же не был в себе уверен. Да и как могло быть иначе? Безымянный, почти бездомный авантюрист; между ним и этой дочерью английского баронета, известного своим именем и богатством, настоящая пропасть. Есть ли у него надежда перекрыть ее?

Нет. Только если этого пожелает отец.

Возможно, это иллюзия. Помимо огромной разницы в богатстве – о разнице в положении он не думал, – может существовать много других препятствий.

Бланш Вернон – единственный ребенок баронета, он не расстанется с ней легко. К тому же она слишком прекрасна, чтобы никто не пытался завоевать ее сердце. Возможно, оно уже завоевано.

И завоевано человеком ближе к ней по возрасту. И одобряемым отцом.

На лицо Мейнарда при этих мыслях упала тень. Она говорила, что он не фаталист. Тень слегка рассеялась, когда экипаж подъехал к входу в Вернон Парк, и перед ним раскрылись ворота.

И совсем исчезла, когда владелец парка, встретив в вестибюле особняка, гостеприимно приветствовал его.

Глава XLIV

Сбор охотников

Вероятно, не бывает картины прекрасней, чем сбор английских охотников – то ли для псовой охоты, то ли для преследования лисы. Даже панорама войск, с их ровными рядами и громкими оркестрами, не может вызывать большего возбуждения, чем зрелище алых курток на зеленом фоне, нетерпеливо лающих собак и псарей в ярких, с золотом, костюмах. Тут и там возбужденно встает на дыбы лошадь, словно намереваясь сбросить всадника; с перерывами слышен мелодичный рог и резкие звуки щелкающих хлыстов.

Картина не полна, если не упомянуть ряд ландо и фаэтонов, запряженных пони, заполненных прекрасными дамами, большой кареты, которой правит герцог и в которой сидит герцогиня; а рядом фермер в своей рыночной повозке; а вокруг толпа пеших зрителей, «Хобов, Диков и Хиков с дубинами и трещотками», чьи тусклые костюмы контрастируют с пестрыми нарядами охотников, хотя в сердце каждого живет надежда на щедрую награду, если охота на кабана или оленя будет удачной.

На таком сборе присутствовал и капитан Мейнард; он сидел верхом на лошади из конюшен сэра Джорджа Вернона. Рядом с ним сам баронет, а поблизости в открытом ландо его дочь в сопровождении верной Сабины. Смуглокожая служанка в тюрбане, скорее свойственная восточной охоте на тигра, тем не менее добавляла живописности общей картине.

Такое добавление не новость в этих районах Англии, где вернувшиеся из Вест-Индии «набобы» проводят осень своей жизни.

Здесь можно встретить даже индийского принца в традиционном восточном костюме.

День для охоты был прекрасный. Чистое небо, атомсфера благоприятная для распространения запахов; достаточно прохладно, чтобы пустить лошадей галопом. Больше того, собаки хорошо отдохнули.

Джентльмены были оживлены и веселы, леди сверкали улыбками, простолюдины смотрели на них с приятным выражением на флегматичных лицах.

Все в ожидании сигнала охотничьего рога казались счастливыми.

Но один человек из всех собравшихся не разделял общего веселья; мужчина верхом на гнедой охотничьей кобыле, стоявший недалеко от ландо Бланш Вернон.

Это был Мейнард.

Почему же он не участвовал во всеобщем веселье?

Причину можно было увидеть на противоположной стороне ландо в виде молодого человека, тоже верхом, называвшего себя кузеном Бланш Вернон.

Как и Мейнард, он тоже гостил в Вернон Парке, и этому гостю позволялась гораздо большая близость.

По имени Скадамор – Фрэнк Скадамор, это был молодой человек, еще безбородый и совсем юный. И тем не менее именно из-за него мужчина более зрелого возраста испытывал тревогу.

К тому же юноша красив, светловолосый, с румянцем на щеках, нечто вроде сакского Эндимиона или Адониса.

А она, почти такой же цвета лица и кожи, почти одного с ним возраста, разве она может не восхищаться им?

В том, что он восхищается ею, усомниться было невозможно. Мейнард понял это в первый же день, когда они все трое оказались вместе.

Он и впоследствии часто наблюдал это; но никогда больше чем сейчас, когда юноша, склонившись в седле, занимал внимание кузины.

И, казалось, ему сопутствует успех. Она не смотрела ни на кого больше и ни с кем не говорила. Не обращала внимания на лай собак, не думала о лисе, слушала только восторженные слова молодого Скадамора.

Все это Мейнард наблюдал с горьким чувством. Горечь напоминала ему, как мало у него прав ожидать чего-нибудь иного.

Конечно, он оказал Бланш Вернон услугу. Он считал, что ему отплатили: именно благодаря ее вмешательству его спасли от зуавов. Но действия с ее стороны были простой благодарностью ребенка!

Страницы: «« ... 89101112131415 ... »»