Мы – силы Еловенко Вадим

6

«…Великая Россия! Сограждане! Мы долго терпели власть Центра и Москвы! Но теперь баста! Мы, здесь, на Урале, объявляем рождение нового государства. Сибирское государство! Сибиряки, кто, как не мы, владеет всеми богатствами страны. И кого, как не нас, с таким постоянством обирала эта пиявка – Москва. Мы больше не хотим быть сырьевым придатком ее. Мы хотим честно работать и получать то, что нам положено. А Москва? Москва загнется не сегодня-завтра. И так уже сейчас там вымирает население, у которого эти пиявки – власть имущие отбирают последнее. Стратегический запас этого города не достается даже детям. Его пожирает огромная армия чиновников и их приживал. Там умирают люди. Но мы и сами умрем, если позволим тем выскочкам распоряжаться нашими запасами. Так пусть наше – останется нашим, а их – пусть останется им. Слушайте, сибиряки! Отныне мы независимы от московских кровососов. У нас теперь своя столица! Екатеринбург! Город Великой Екатерины. И наше новое государство непременно станет великим. И опорой в этом нам служит армия во главе с нашим вождем – Погодиным. Да здравствует Сибирь! Да здравствует Свобода! Да здравствует Вождь!..»

Ухмыляясь, Короб повернул колесико на мощном приемнике в поиске другой волны и сказал:

– Да, Старый, ты прав. Не скоро у ментов руки до нас дойдут. Проблемы у них не шуточные.

Старик, лежавший на диване, на котором раньше спали родители Алены, приоткрыл глаза и сказал:

– Скоро, не скоро… не важно это.

– Ты чего это, Старый? Как это, неважно?

Старик прикрыл глаза и продолжил:

– Вот что я думаю. Надо бы нам паспорта новые, да где их теперь сыщешь в этом мире утонувшем? Легальность нам нужна, вот что.

– Да на кой хрен она тебе, Старый, понадобилась? Будто у тебя паспорт кто спросит.

– Спросят. Коли сделаем мы то, что я задумываю.

– Ну-ка, ну-ка… Старый, расскажи, – оживился Короб.

Старик перевернулся на бок, отвернувшись от Короба, и сказал:

– Позже… поставь там… послушать что.

Короб повернул колесико, и комната наполнилась звуком голоса нового диктора:

«…На всей территории России продолжает действовать чрезвычайное положение. Недоступность некоторых участков из-за повальных наводнений делает эти места раем для бандитов и авантюристов. Зарегистрировано более ста случаев насильственного свержения власти в тех или иных городах и районах. Самопровозглашенные государства теперь являются настоящей головной болью для Министерства обороны и Министерства внутренних дел. Но, конечно, как вы уже знаете, самыми проблемными регионами для нас являются так называемая Сибирская и Дальневосточная республики. Там к власти пришли военные диктатуры. Поддержка армией этих режимов делает проблематичным восстановление конституционного порядка в данных округах. Уже сейчас Китай и Япония готовы признать независимость Дальневосточной республики. Цели этих предателей предельно ясны. Япония получит обратно в свои владения Курильскую гряду и Сахалин, а Китай, скорее всего, просто открыто нападет на им же признанную независимой республику для увеличения своей территории. Уже сейчас главный штаб решает: а не активировать ли ядерные фугасы, заложенные на границе с Китаем, чтобы тем самым создать полосу, не преодолимую для армии КНР? Япония предупреждена, что в случае оккупации ею хоть метра нашей территории по японским водам будет нанесен ядерный удар. Это послужит охлаждением их разгоряченных мозгов. И ведь подумать только, у самих такие беды и разрушения, а хотят еще и против нас воевать…»

– Хрена себе. Войной попахивает, Старый.

– Ею всегда пахнет. Давай скажи, чтобы на стол накрывали.

– Хорошо. – Короб вышел из комнаты и крикнул: – Эй, ты, давай на стол тащи. И пусть тебе не твоя долбанная дочка помогает – в прошлый раз она мне на ногу кипяток пролила. И если бы не Старый, я ее об угол головой точно бы приложил. Давай шустрее. А не то мы твоему муженьку глазки-то повыковыриваем. Или петухом заделаем, а то вы бабы нас притомили: все визжите да визжите.

С ухмылкой Короб вернулся к радио и сел настраивать следующую волну:

«…трагедия на Балтийском флоте. Вчера сошедший с ума командир сторожевого корабля сделал попытку выйти в море без разрешения командования. На все запросы он отвечал, что хочет только блага своим близким, которые, кстати, находились на борту судна. Почти весь экипаж, а точнее его офицерский состав, имел на борту жен, родителей, детей. На требования прекратить движение и лечь в дрейф сторожевой корабль, название которого сейчас уточняется, не отреагировал. После серии предупредительных выстрелов, на которые командир также ответил огнем палубных систем, по нему был дан ракетный залп с трех кораблей Балтийского флота. Выживших, к сожалению, нет».

– Тоже круто. – Короб в изумлении покачал головой.

Старый ничего не ответил и даже не повернулся, чтобы прокомментировать. Короб покрутил дальше.

«Латвийский сейм принял решение в случае продолжения затоплений территорий производить эвакуацию в соседние республики. Предварительная договоренность с Эстонией и Литвой по данному вопросу достигнута. В Скандинавских странах не столько озабочены наводнением, сколько нескончаемым потоком беженцев из России. Преодолевая границу, десятки тысяч граждан России наводняют Финляндию и Норвегию. Правительство этих стран обеспокоено ухудшением криминогенной обстановки и грозит создать концентрационные лагеря за колючей проволокой в случае увеличения числа жертв ограблений и насилия. Российские пограничники не имеют ни средств, ни желания препятствовать потоку уходящих людей. Правда, несколько печальных инцидентов все-таки произошло. Так, например, пограничники Н-ской заставы открыли огонь на поражение при приближении нескольких десятков беженцев. Десятки погибших, десятки раненых. Командир этой заставы, оправдывая действия своих подчиненных, сказал, что те действовали согласно закону и уставу. Интересно, что оставалось делать тем людям? Наверное, сидеть на месте и ожидать, пока море их поглотит, как оно поглотило пограничный Выборг. С вами был ведущий программы «В мире» на волнах радио «Свобода»…»

Следующая волна:

«…Антисанитарная обстановка в затопленных городах Европы приводит к заболеваниям многих из тех, кто там остался, несмотря на предупреждения Совета Европы. Немецкий город Росток и его побережье Варнемунде, затопленные еще несколько месяцев назад, оказались не такими уж покинутыми, как об этом рапортовали спасательные службы Германии. За несколько последних дней спасательных работ там эвакуировано более трехсот жителей. Все они в крайней степени истощения и поражены болезнями. Все спасенные сейчас уже находятся на лечении в Швейцарии, которая открыла свои границы для всех пострадавших здоровьем в это ужасное время».

– Хочу в Швейцарию, – заявил Короб. – Старый, а ты хочешь в Швейцарию?

– Нет, – глухо ответил старик.

Короб выключил радио и пошел поинтересоваться, где, собственно, обед. Но навстречу ему уже вышла мать Алены, неся в руках кастрюлю с супом. Поставив ее на стол, она снова скрылась, но Короб увидел, что отметин на ее шее и царапин стало на несколько больше. Он ухмыльнулся и сел за стол, никого не дожидаясь, ведь ему еще менять Кондрата. Кто-то же должен охранять папашу. Хотя Короб и считал, что того стоит убить, но ослушаться Старого не смел.

Поев, он оставил на столе посуду и пошел за Кондратом. Остальная банда сейчас рыскала по всем домам в поисках чего полезного. Вернутся – тоже похавают. Только б они не тронули этой старой в дальнем доме, что с молодухой и двумя детьми живет. Уж очень молодая приглянулась Коробу. Вот бы лаской взять. А то опять эти визги, слезы. Не удовольствие, а расстройство одно. Хотя и удовольствие тоже… да…

7

Артур стрелял с колена. Одиночными – экономил патроны. Те, кто на них напал, уже давно разбежались, но иногда они показывались в окнах, и Артур стрелял и стрелял. Как в тире. И небезуспешно. Из двух рожков он уже истратил полтора, но должен был продолжать стрелять, пока Ринат с пистолетом в руках не доползет до дома, в котором засел какой-то придурок с охотничьим ружьем. Вот Ринат уже под окном сидит на корточках, прижавшись спиной к побеленной стене. Можно было откатываться, и Артур поспешно перебрался за кусок бетонной плиты, где, сжавшись, сидела и дрожала Юта. Здесь пули и дробь не страшны.

Юта, всхлипывая, посмотрела на Артура и спросила:

– Ну, что мы им сделали?! Мы же только еды у них попросили! Мы бы взяли и ушли! За что они нас так?!

Артур усмехнулся про себя и сказал, зажимая коленями автомат и садясь поудобнее:

– Знаешь… Они просто жадные. Они не хотели нам давать еды, хотя у самих подвалы ломятся от жрачки. Ну, а когда эти, с ружьем, вышли и начали нас пугать… сама понимаешь…

– Но ты-то зачем в него стрелял?!

– Но он тоже в нас стрелял! – возмутился Артур.

– Но он же в ноги! А ты в него!

– Но ведь стрелял! Он первым напал на нас! – повысил он голос.

– Господи!!! За что?! – она почти выла. – Что нам теперь делать?!

Артур пожал плечами и сказал:

– Сейчас Ринат второго стрелка завалит, и тогда будет все нормально. Возьмем еды и пойдем дальше.

Юта посмотрела на него и заплакала. Слезы катились по щекам, и плечи, до этого просто подрагивающие, теперь затряслись так, славно девушка давила в себе рыдания и крик. Наконец она произнесла, прерывая всхлипы:

– А Павел?

– Здесь закопаем… – сказал Артур и посмотрел туда, где с разорванным пучком дроби животом лежал Павел. Было непонятно, то ли он еще жив, то ли это такие конвульсии – ноги Павла одновременно подергивались, врываясь носками ботинок в песок на дороге. «Какая разница, даже если еще жив… – думал про себя Артур. – С такими ранами не живут».

– А Марго как?

– Что, Марго как? – удивленно спросил Артур и взорвался бранью, пугая, девушку: – Мне что, еще о ее п…е думать? Перебьется. Вон, пусть тут остается. Она тут без мужика не пропадет. Сделаем, как будто мы ее прогнали… Или пусть с нами дальше тащится. Мне все равно!

В это время раздались пистолетные хлопки, и Артур вскочил и, перехватив автомат, направил его на выстрелы. Рядом с наличником стоял Ринат и спокойно, опустив пистолет, смотрел сквозь разбитое окно внутрь дома. Заметив Артура, он поднял руку, говоря, что все нормально. Но вдруг он поднял пистолет и еще два раза выстрелил сквозь окно куда-то в пол.

Артур подошел и посмотрел внутрь. На полу лежал старик с запачканной кровью бородищей. Вся его грудь была изуродована попаданием пистолетных пуль. Но с двустволкой он так и не расстался.

– Что там с Павлом? – спросил Ринат, пряча пистолет за пояс.

– Подох. Все кишки ему перемолотило, – без сочувствия в голосе сказал Артур.

– Ну и хрен с ним, – заявил Ринат, поворачиваясь и отходя от дома. Он спешил к машине, где сидели, спрятавшись, его Ленка и подруга погибшего Павла. Только они увидели его, как Маргарита выскочила из машины и с испуганными глазами бросилась к месту стычки. Она упала на колени и пыталась перевернуть обмякшее тело Павла. Наконец ей это удалось, и она, увидев раскуроченный живот Павла и его остекленевшие глаза, только и смогла закусить до крови запястье. Слезы полились из ее глаз неудержимым потоком. Скоро и боль в запястье не помогла ей справиться с тем, чтобы не зареветь в голос.

Артур, стоя с автоматом наперевес, посматривал одновременно и на улицу, чтобы кто не вышел, и на девушку, которая потеряла друга. Про себя он отметил, что довольно неплохой счет поединка образовался. На улице и в домах лежало где-то восемь или девять тел. Они же потеряли только одного. И это при том, что и с той и с другой стороны было по два ствола. Правда, поселяне потеряли одного стрелка сразу, но это не меняло ровным счетом ничего для Артура. Он бесстрашно пошел по улице, крича, чтобы никто и не думал выходить из домов, иначе он будет стрелять сразу. Появились Ринат и Ленка. Встала из-за укрытия и зареванная Юта. Все они подошли к телу Павла и плачущей над ним Риткой.

Артур подошел к ним и сказал:

– Сначала соберем провизию, воду, бензин, если найдем, оружие… а потом уже будем хоронить. Понятно?

Ринат только кивнул, а остальные словно и не услышали его. Однако уже скоро они, справившись с собой, начали прочесывать дома. Собрали немного консервов, солений, нашли вяленой рыбы целый мешок. Но вот бензина не было вовсе. К двум винтовкам добавилось около сотни патронов с разнокалиберной дробью. При прочесывании первым в дом входил или Ринат, или Артур, но один из них обязательно оставался на улице – прикрыть в случае чего. Потом заходили девушки и вместе с тем, кто вошел первым, начинали набивать сумки и мешки тем, что считали съедобным или полезным. Всего трупов оказалось десять. Артур и Ринат вытащили их всех на улицу и сложили аккуратным штабелем. Девушки на это смотреть не могли и ушли к машине, оставленной чуть ниже. Вскоре все награбленное перетащили к ним, а следом Артур и Ринат перенесли тело Павла. Через час, зарыв товарища, группа отправилась обратно вниз, так и не став выяснять, выжил ли кто-нибудь в этой деревне, или нет.

Рита не захотела покидать компанию и теперь сидела сзади среди двух других девушек, которые ее, как могли, утешали. Раньше там сидел еще и Павел, но теперь места стало больше. Тоже хорошо…

Джип, тяжело переваливаясь, развернулся в три приема и начал скатываться вниз.

Вторую машину пришлось бросить еще раньше. Значительно раньше. Когда преодолевали вброд одну из этих новых речушек, что заставила их отклониться сильно на запад. Что могли, то из «Нивы» забрали. Бензин высосали досуха. Но все-таки многое, что они награбили в Питере, было брошено в той второй машине. Они так и не смогли никуда далеко уехать. Им все время приходилось забирать то вправо, то влево, а потом вообще колесить по полям, не вникая в направление. Из них только Артур теоретически знал, где они приблизительно находятся. Однако, если бы ему кто-то показал на карте его настоящее местоположение, он очень удивился бы тому, что его представление разнится с истиной не меньше чем на полторы сотни километров. Все эти недели они только и делали, что колесили в поисках прохода на юг или на юго-восток. Но везде вода была для них препятствием. Это были и новообразовавшиеся болота и непонятные, ни на одной карте не отмеченные речки и ручьи. Уже неоднократно поступала идея пойти пешком. На что Артур неизменно огрызался, что он все не бросит. И если в баке этого джипа будет хоть капля, он продолжит ехать. Бензин, правда, несколько раз заканчивался, и тогда вся команда разбредалась в его поисках в стороны. Находили. Доливали. Ехали дальше.

Пока вот не приехали в эту знатную деревушку, которая заняла круговую оборону от всех пришлых, и выставила двух коммандос – дедков-пенсионеров. Нет, ну могли же они и правда смириться и дать им провиант. Так нет… устроили непонятно что. То ли битва, то ли бойня.

А теперь куда? Устали уже трястись по бездорожью. Сколько можно, правда? Или это черт водит? Какой черт! В этих болотах даже он бы безнадежно заблудился…

Да где это, черт побери, место на карте. Да и холмов этих нет.

– Так, стоп. Вот очень похожие возвышенности. Они или нет? Черт, весь ландшафт поменялся. – Артур уже сам себе не верил.

Ринат забрал карту из рук Артура и стал озабоченно ее изучать. Через минут пять он констатировал факт:

– Мы заблудились. И пока не найдем хоть одной деревни, отмеченной на этой карте, нам и думать нечего, чтобы определить наше местоположение. А уже потом мы сможем и решить куда дальше ехать.

Дорога, забирая вправо, вела, несомненно, к какому-то более серьезному поселку. Спустя полчаса они обнаружили то, что искали. Однако в поселок было не так-то просто въехать. Дорогу преграждала баррикада из поваленных телефонных столбов, бочек, перевернутого «запорожца» и других не менее тяжелых предметов. Пришлось остановиться. Артур посидел немного, перед тем как выйти, как бы решаясь, потом посмотрел на нервно матерящегося Рината и все-таки вылез из машины. Ринат тоже вышел, и они вдвоем подошли к завалу.

– Только бы не начали стрелять, – вполголоса проговорил Ринат. – Мы тут как на ладони.

Артур поправил автомат на плече и крикнул в сторону домов, стоящих вдоль дороги сразу за баррикадой:

– Эй, есть кто живой?

В ответ он услышал свист и сразу после этого раздался выстрел, от которого Артур и Ринат невольно пригнулись. Затем они услышали чей-то голос из окна ближайшего дома:

– Оружие на землю!

– Кто это?

– Считаю до трех. После этого – вас изрешетят.

– Слушайте… ну хоть покажитесь.

– Давай клади на землю стволы. А потом поговорим.

Артур, так и не разгибаясь, осторожно стянул ремень акаэса с плеча и медленно опустил автомат на землю.

– Отойдите на пять шагов назад, – скомандовал голос.

Они послушно отступили почти к самой машине.

Из домов справа и слева от дороги стали не торопясь выходить люди и приближаться к баррикаде. Это были сплошь мужчины, и почти каждый был вооружен. О сопротивлении нечего было и думать. Артур с товарищем терпеливо ждали, пока один из людей перелез через завал и приблизился к ним.

– Ну, здорово, Артурчик.

Лицо Артура перекосилось от страха и недоверия своим ушам.

– Вижу, узнал меня…

Такого не узнаешь… Все, кто хоть раз в жизни встречался за беседой или тем паче по делу с обладателем этого низкого голоса, запоминали его на всю жизнь.

– Улем? Откуда? – постарался изобразить радостное изумление Артур.

Вставший перед джипом высокий, средних лет мужчина с обрезом охотничьего ружья сказал насмешливо:

– Не ссы, Артист. Что было, то прошло. Не буду я тебя наказывать за дела твои. Идите за мной. Да баб своих не забудьте.

– Улем? – все еще не веря себе, повторил Артур.

– Да. Не Санта-Клаус. Не Дед Мороз, – усмехнулся высокий мужчина.

– Ты же…

– Таким, как я, крылья не подрезать… Сбежал, сбежал. Да вот и братию собрал. Так что пошли покалякаем.

Мужчина, подобрав автомат, перелез обратно через препятствие и уже оттуда снова позвал:

– Ну, давайте, давайте… А то я попрошу вам помочь, – он заржал, и, вторя ему, мужики, что пристально смотрели за ними все это время, загоготали.

Артур сказал, чтобы девушки выходили, и все вместе они направились к завалу. Пока помогали перебираться подругам, Ринат спросил:

– Кто это?

Артист посмотрел на недалеких мужиков и сказал вполголоса:

– Бандит один. Мы ему в свое время отстегивали с наших делишек. А потом я откололся от него, а он вскоре на кичу пошел. Он все хотел меня примерно наказать, но не успел.

– Сейчас успеет.

Артист аж побледнел.

– Заткнись. Может, и обойдется…

Их проводили в третий от завала дом и, заведя в комнату, сказали, чтобы они сидели и ждали, пока их Улем позовет. Но Улем не позвал, он сам пришел в сопровождении двух крепких молодых ребят, явно своих помощников или просто охраны. Он сел в кресло напротив дивана, на котором разместились все, кроме Артура, вставшего возле окна, и сказал, обращаясь ко всем:

– Ну, что могу сказать… Я вам рад…

8

Саня внес в палатку пакет с утренней раздачей и кинул его на свою раскладушку. Сел на нее и, откусывая от вынутой из пачки галеты, сказал Павленко:

– Что ты меня, зараза, не подождал?

Павленко, лежа лицом в подушку, что-то пробубнил, но Саня, не расслышав, попросил повторить:

– Чего? Не понял.

Перевернувшись лицом к товарищу, Виктор сказал:

– Что ты не понял? Мне уже все здесь надоели. Каждый день одно и то же. Каждый день утром и вечером переклички. Как в тюрьме. Кормежка эта дерьмовая тоже надоела! Не понимаешь? Остопи…дело мне все тут. Вот уже где. Сидим под прицелами пулеметов, словно в колонии какой-то. Днем и ночью лагерь освещен. И не жалко им топлива для генераторов нас охранять. Я уже тоже жалею, что Антона одного там бросили. Уж лучше было и не убираться оттуда, чем вот так.

Отмахнувшись от речей Павленко, Саня сказал:

– Да ладно тебе. Антон сейчас тоже небось в таком же лагере сидит под караулом. Ждет эвакуации… И неизвестно, может, у него все еще хуже. Вон эти, вчера которые прибыли, говорят, что их в лагере в Стеклянном до объединения лагерей даже толком не кормили. А мы тут как у Бога за пазухой.

Рассвирепев, Виктор воскликнул:

– Мы тут как у черта в заднице! Какой эвакуации! Ты дебил?! Кому мы нужны там, на Большой земле? Кто нам там рад будет? Никого никуда никто эвакуировать не собирается! Вот именно, радуйся, что еще кормят! Ты, как свинья в хлеву, радуешься жрачке и не думаешь, что дальше будет.

Саня тоже разозлился:

– Что ты на меня орешь? Не нравится?! Вон, на колючку лезь и вали на хрен. Что ты мне нервы мотаешь?

Он отвернулся, перекинув ноги через раскладушку, и стал смотреть в брезентовый бок палатки.

– Что вы разорались? – спокойно спросил вошедший с пакетом и бутылкой воды в руках сосед. Пожилой мужчина уже не раз останавливал словесные стычки между бывшими коллегами. Положив паек на свою раскладушку, он сказал, обращаясь скорее к Павленко: – Вас возле пункта раздачи слышно. Вы хоть потише… А то у меня соседки из девятнадцатой палатки все время спрашивают, что у нас тут за скандалы каждый день.

– Да пошли они, – сказал зло Павленко.

– Это ты зря, – сокрушился сосед. – Ты Вике очень нравишься. А Маринка вон по Саньку сохнет.

– Дуры они обе, – отрезал Виктор. – И что ты нам их навязываешь, Семеныч? Этих честных давалок и охрана, и пол-лагеря имело. Как никто ничего не подхватил – ума не приложу.

– Да ты, Витя, слишком много слышишь слухов. Они нормальные девушки. Они понимают, что жизнь на этом не прекращается. Да и насчет пол-лагеря, это ты сгоряча. Я побольше вас тут сижу, на моей памяти Вика только с начальником охраны встречалась, и то нужны были лекарства для матери, которых в нашей коновальне нет. Так он нашел ей лекарства, и они разбежались.

Виктор зажал виски ладонями и сказал:

– Семеныч, ты вообще себя слышишь? Сегодня из-за лекарств, завтра из-за жрачки получше. В нормальном мире это проституцией называется.

– В нормальном, может быть, – легко согласился сосед. – А в нашем это способ выжить ей и ее матери. Кстати, поправилась старушка. Ходила начальнику охраны благодарности говорила. Мариночка ей дойти помогала.

– Семеныч, мне кажется, что ты просто и сам не прочь их того… – с деланным удивлением сказал Виктор.

– Стар я для этого. От моего усохшего девки полчаса в лежке от смеха будут, – засмеялся над собой сосед.

Странно, но этот смех разрядил обстановку в палатке, и Виктор даже соизволил извиниться перед Саньком.

– Да ладно… чего там, – сказал Александр, махнув рукой и разворачиваясь к товарищу. – Не первый раз и, думаю, не последний.

Когда вернулся еще один сосед по палатке, он удивил всех:

– Слушайте, шел, смотрел в пакет и не нашел паштета. Представляете? Всегда давали, а сегодня не дали.

Александр, покопавшись в своем пакете, сказал:

– Точняк. Нет паштета. Воруют?

– Наверное! – возмущался сосед. Виктор отмахнулся и сказал:

– Да заканчиваются у них продукты! Я сам слышал. Вчера по Ладоге провизию прислали, так из первого десятка палаток народ на разгрузку ходил. Говорят, вообще, как кот наплакал, прислали. Раньше три баржи пригоняли, а в этот раз одну и не полную. Интересно, чем они следующую неделю все пять тысяч кормить собираются?

– Пять тысяч – это с полутысячей охранения и обеспечения, – поправил Виктора Семеныч. – И уж чем себя кормить – они найдут.

– Нисколько не сомневаюсь, – улыбнулся соседу Виктор.

Санек посмотрел на всех в палатке и сказал:

– Ну не могут же они нас тут голодом заморить? И крупы много еще. Полевые кухни же работают.

– В каше на воде есть, конечно, свои прелести… – сказал Семеныч соседям. – Но я слишком привык, чтобы в ней был и сахарок, и маслице.

Непонятно от чего Павленко расхохотался, да так заразно, что его смех подхватила вся палатка.

– Послушайте. А не пора ли откладывать продукты на черный день? – сказал Петр Николаевич, четвертый сосед по палатке.

– А толку-то? – спросил Павленко. – Поверьте, как только продукты закончатся в лагере и узнают, что у нас есть хоть крошка, нас разорвут голодные. Так что кушайте, ни в чем себе не отказывая.

– Но почему? – спросил Саня. – Галеты, они долго не испортятся, давайте откладывать суточные пайки галет. И не будем трепаться никому.

– Как хотите, – махнул рукой Виктор. – Я лично намереваюсь свалить из этого концлагеря как можно быстрее.

– На колючку полезешь? На пулеметы? – с интересом спросил Семеныч.

– Семеныч… не трави душу. Я и так не могу никакого плана нерискованного придумать, – сказал Павленко.

Внезапно Петр Николаевич сказал, удивив всех:

– А я знаю, как свалить без риска практически.

В палатке в возникшей тишине присутствующие смогли расслышать, как шумит и ругается громадная очередь возле не близкого раздаточного пункта.

– И ка-а-а-а-ак? – протянул Виктор, приподнимаясь на локте.

– Попроситься на работы по уборке территории, – сказал мужчина просто.

Виктор, нахмурясь, спросил:

– А толку-то? За доппаек корячиться? Так мне и этого хватает. Мне, слава богу, никого дополнительно кормить не надо. И уборка территории не решает вопрос, как выбраться с этой территории.

– Да, но тех, кто отличается в работе и кому доверяют, направляют на уборку причалов и прилегающих территорий.

– Бред. Они там все время под охраной автоматчиков.

Усмехнувшись, Петр Николаевич сказал Виктору:

– Зря вы так, молодой человек, отвергаете с ходу мой план. В разных местах разгребают завалы. Где-то можно и спрятаться.

Он хитро улыбнулся и углубился в изучение своего пакета.

Вечером, возвращаясь с построения и переклички, Виктор сказал Сане:

– Я завтра пойду устраиваться на работу, на уборку.

– Ты же сказал, что это бред, – удивился Саня, раскуривая окурок, что спрятал еще с ужина в кармане рубашки.

– Я все продумал. Даже если и не удастся так сбежать, я смогу хавчика набрать и думать, как другим путем смыться… Оставь покурить…

– Блин, Витя. Я сам его с ужина берег. Тут же видишь, чуть-чуть совсем.

– Ну, дай затяжку хотя бы.

– На. Вот у тебя затяжки.

Наслаждаясь дымом, ворвавшимся в изголодавшиеся легкие, Виктор подумал, что у Вики-то всегда сигареты есть и не переводятся. Может, и стоит заглянуть к девчонкам… сигаретами разжиться.

– Я с тобой пойду устраиваться, – сказал Саня.

– Только не завтра, а через пару дней, – сказал Виктор. – А то точно подозрение вызовем. А как придешь, скажешь, что сосед хвастал, что не сильно тяжелая работа и мозги прочищает – от дум освобождает.

– Хорошо… на еще затянись…

И удивлен был он безмерно, увидев смуту на земле своей…

Часть четвертая