Русский закал Дышев Андрей
Я бежал по шоссе так, как давно уже не бегал. Аспидная поверхность асфальта черной рекой текла мне под ноги. Я бежал легко, и это доставляло мне наслаждение. Стук сердца отдавался у меня в голове. По груди и спине струился пот, щекотя кожу. Слабый ветер приятно обдувал лицо. Мне надо было уйти за пределы города, где бы не распространялось действие комендантского часа, и там искать машину. Я выбрал направление чисто интуитивно и, кажется, не ошибся: дома с черными окнами вдруг остались позади, и по обе стороны дороги потянулись пустынные поля. Я не останавливался уже минут сорок, решив, что буду бежать до тех пор, пока не увижу машину. Что я буду делать после того, как найду ее, – я еще не знал. Решение подскажет интуиция.
Потянулись одноэтажные поселковые дома, окруженные приусадебными участками. Поднялся нестерпимый лай. Со всех сторон, из-за каждого забора надрывались злобные, охрипшие псы.
Человек – самое беззащитное существо на земле, думал я. Патруль, псы, какая-нибудь канава, открытый канализационный люк, да мало ли что еще подстерегает меня на пути – и я не смогу помочь Валери. Количество препятствий возрастает с ужасающей скоростью, когда очень желаешь, чтобы их не было. Все тот же закон подлости…
Тут я в самом деле споткнулся, но не растянулся на шоссе лишь благодаря тому, что успел схватиться за худосочное деревце, растущее на обочине дороги.
Ну вот, накаркал, подумал я и тут же увидел покачивающиеся над грунтовой дорогой, пересекающей шоссе, горящие автомобильные фары. Поднимая в воздух пыль, надрывно подвывая мотором, вдоль заборов ехал кузовной грузовичок. Я прибавил скорость, и через минуту выскочил прямо перед ним. Водитель тормознул, дико засигналил и снова тронулся с места, будто намереваясь раздавить меня, как деревенского неповоротливого гуся.
Я заскочил на подножку, просунул голову внутрь кабины.
– Э-э, парень, тебе чего, а? – испуганно закричал водитель. – Свали, а то пришибу! Клянусь мамой, прибью!
– Да подожди ты мамой клясться! Остановись, не трону я тебя! – сказал я ему в ответ, но водила вдруг резко крутанул руль вправо, и я едва не сорвался. – Вот дурила! – заорал я и достал его рукой по уху. – Тормози, а то хуже будет!
До водилы наконец-то дошло, что наверняка будет хуже, он притормозил, косо посмотрел на меня.
– Ну чего тебе?
– В Куляб надо. Причем срочно. Плачу наличными, – и я показал ему пачку денег.
– А откуда я знаю, надо тебе в Куляб или меня тюкнуть?
Я спрыгнул с подножки, открыл дверцу и сел рядом с ним.
– Дружище, – сказал я как можно ласковее, – если бы я хотел тебя тюкнуть, то сделал бы это сразу.
– Не ты тюкнешь, так на трассе нас пристрелят. Ты вообще-то кто такой? Ты соображаешь, что тут по ночам банды, как тараканы, шастают?
Я вгляделся в смуглое, испуганное лицо мужчины средних лет. Он был наголо пострижен, макушку прикрывала черная тюбетейка с серебряными витиеватыми узорами. Наверное, он был на целую голову ниже меня и уж точно раза в два уже в плечах. Он боялся меня, и это было совершенно естественно, потому что не делал даже попытки поставить под сомнение мое физическое превосходство. И тем не менее он не сдавался, он убеждал, просил, не унижаясь и не заискивая передо мной.
Мне стало его жаль. Работяга, колхозник, по всей видимости. Что он делал среди спящих дворов на своей колымаге – не берусь судить точно, во всяком случае, не злодействовал, не убивал и не грабил. И вот на его бритую черную голову свалился я – человек ночи, увязший в криминальных историях, беглец, скрывающийся от органов правосудия по подозрению в убийстве полковника, от комендатуры, как злостный нарушитель комендантского часа, пробирающийся темными закоулками на встречу с мафией, которую не так давно посмела обуть красивая темноглазая девушка, теперь нуждаящаяся в моей помощи.
В сравнении с этим маленьким, испуганным, но самоотверженным человеком я почувствовал себя выпачканным в дерьме и крови уркой, для которого нет ничего святого и который своей физической силой и угрозами добивается того, чего ему надо, плюя с высокой башни на людские судьбы, чужие проблемы. Совершенно уверен, что водитель именно таким сейчас представлял меня. Я попытался изменить его представление о себе.
– Дружище, вот тебе деньги. Я их не украл, мне дали в долг. Завтра утром, в девять часов, я должен быть в Кулябе. Моя девушка попала в беду, и никто не может помочь ей, кроме меня. Поверь мне, я не хочу причинить тебе зло.
Водитель покосился на пухлую пачку с купюрами, потом – на меня, с некоторым любопытством посмотрел на мою обувь, стрижку и руки. Должно быть, то, что он увидел, его немного успокоило, но он все еще не поддавался.
– Пристрелят нас на трассе. Точно пристрелят. Ты, похоже, не местный и ничего не знаешь. Оппозиция тут, чурки, как вы говорите, вооруженные шастают.
– Мы оба рискуем. Но за риск я тебе заплачу.
Водитель снова покосился на деньги. Взял, пролистал.
– Хорошо, – наконец согласился он. – Только сначала отвезем деньги домой. Пусть хоть вдове моей достанутся.
Он сказал «вдове» с такой скорбью, что я невольно рассмеялся и ободряюще хлопнул его по плечу.
– Прорвемся, не переживай ты так сильно!
Мы проехали по грунтовке метров триста и остановились у домика, наполовину прикрытого фруктовыми деревьями.
– Посиди тут, – сказал водитель, поправил тюбетейку, крякнул, взял деньги и спрыгнул на землю.
Я видел, как в окнах дома загорелся свет, хлопнула входная дверь, через минуту раздались голоса – торопливый, надрывный женский и приглушенный – водителя. «Вдова», как положено восточной женщине, громко запричитала, водитель прикрикнул на нее, женский голос оборвался. Вскоре водитель открыл дверцу и протянул мне стопку лепешек, большую шайбу белого сыра и пучок зелени. Сел за руль, захлопнул дверцу, взглядом попрощался с домом, утонувшим среди миндаля и инжира, потом сложил ладони лодочкой, прикрыл глаза и беззвучно помолился Аллаху.
Если его убьют, подумал я, до конца жизни не прощу себе этого. И тут же перед моими глазами всплыло узкоглазое, бронзовое от морского загара лицо нашего сторожа-корейца, убитого сотрудниками безопасности казино. Это воспоминание, неожиданно хлынувшее из памяти, я суеверно принял за намек, за грозное предостережение и, сдерживая бешеное желание выскочить из кабины, оставить несчастного водилу в покое, жестко произнес:
– Время идет! Поехали.
Глава 13
Черная степь наплывала на нас из бездны ночи. Мелькали в окнах высокие и узкие, как свечи, деревья; безликие, бесцветные глинобитные коробочки кишлаков, кажущихся вымершими, выстраивались в ряд вдоль обочины; изредка проносились искрой потерянные, неизвестно зачем коронованные тусклыми лампочками, освещающими лишь самих себя, столбы электропередачи.
Мы молча жевали еще теплые лепешки, завернув в них ломти соленого сочного сыра. Машинное тепло и мерный гул мотора незаметно убаюкивали меня. Несколько раз моя голова сваливалась на грудь, а недоеденная лепешка вываливалась из слабеющей ладони. Побыв полчаса в таком состоянии, я, как ни странно, почувствовал себя вполне выспавшимся и, прогоняя остатки сонливости, опустил боковое стекло, подставляя лицо прохладному ночному воздуху.
Слева на горизонте проступили контуры гор, кажущиеся аппликацией из серой бумаги, наклеенной на бледно-розовый фон. Вставало солнце, и мир вокруг нас постепенно приобретал объем и цвет. Дорога змейкой плавно поднималась вверх, и вскоре нашим глазам открылся чудесный вид на равнину, окутанную нежнейшим туманом и струйками дымков, которые, поднимаясь вверх, будто натыкались на невидимую опору и растекались призрачным матовым пятном, как мыльная капля на поверхности воды.
Я пребывал в том состоянии обманчивой эйфории, которое всегда вызывает во мне природа. Сознание не воспринимало иную реальность, кроме той, которая была очевидна. Я не думал о бандитских формированиях, которые «шастали» по этой живописной долине, я совсем не разделял волнение водителя, который был весьма далек от сентиментальных настроений и, всей грудью прижавшись к рулю, напряженно всматривался вперед. Я даже на какое-то время забыл о том, куда и для какой цели еду… Может быть, это было и хорошо. Нервная система тоже нуждается в отдыхе, а она у меня была слишком перегружена стрессами в последние дни.
Когда окончательно рассвело, мы прогрохотали по разбитой дороге какого-то городка, где с обеих сторон нам махали и свистели полураздетые и немыслимо грязные пацаны, торгующие дынями и зеленью. За пыльными деревьями я успел разглядеть серый дувал, за которым колыхались пятнистые маскировочные сети, выпирали углы какой-то боевой техники, прохаживались вооруженные солдаты, затянутые в панцирь бронежилетов. Здесь намного сильнее чувствовалась близость войны.
Городок остался позади. Я глянул на часы: семь пятнадцать. Водитель, заметив мое движение, успокоил:
– Успеем.
Дорога была ровной, как след трассера, и относительно гладкой, стрелка спидометра постоянно дрожала под цифрой восемьдесят. Мы взлетели на слабый подъем, как вдруг перед спуском водитель нервно дернулся и надавил на педаль тормоза. Я едва успел во что-то упереться ногами, иначе припечатался бы к лобовому стеклу, как кленовый листок к окну в грозу.
Грузовик съехал на обочину, подняв тучу пыли, водитель что-то забормотал на своем и оглянулся назад. Я только сейчас заметил, что с противоположной стороны дороги к нам не спеша идет необычно одетый человек в темном пиджаке и рыжем бушлате, накинутом на плечи. Из одного рыжего рукава вместо руки торчал черный автоматный ствол. Человек был сильно небрит, покрасневшие воспаленные глаза смотрели спокойно и холодно. Он бесцеремонно открыл кабину, посмотрел на меня, на водителя, лениво буркнул «Салам алейкум», после чего вялым жестом показал, чтобы мы оба вышли из машины, и пошел вдоль кузова, осматривая борта.
Водитель скривился, как от боли, и тихо заскулил.
– Кто это? – спросил я.
– Кто-кто! – передразнил он меня. – Бандиты! Хапуги! Так называемая местная самооборона… Сейчас будем работать на них.
– Что значит – работать?
– Увидишь.
Он спрыгнул вниз, и я последовал за ним.
К человеку со стволом вместо руки присоединился второй, не менее небритый, но с настоящими руками. Глянув на меня, он о чем-то спросил водителя, тот ответил, махнув куда-то в сторону. Я разобрал только слово «Куляб». Двурукий, как само собой разумеющееся, показал мне на несколько ящиков, лежащих на обочине:
– Грузи в кузов.
Вел он себя, конечно, нагло, но сила была на его стороне, и перед автоматом я не стал объяснять, что он не прав. Ящик оказался намного тяжелее, чем выглядел. Похоже, он был набит железными болванками. Я подтащил его к машине, вплотную подошел к двурукому, так, что ящик уперся ему в пах, и показал глазами, что не стану возражать, если он поможет закинуть его наверх. Однако тот не шевельнулся, глядя на меня своими черными, не выражающими ничего глазами. Я, стиснув зубы, рванул ящик вверх, и его край прошелся по животу двурукого, вырвав пуговицу из его куртки. Ящик громыхнул о днище кузова. Не успел я опустить руки, как мой несостоявшийся помощник врезал мне в челюсть. Удар был не очень сильный, но неожиданный, и я даже попятился на несколько шагов, тряхнул головой, чувствуя, что уже не могу контролировать себя. Не ожидая от меня никаких ответных мер, двурукий сплюнул, криво усмехнулся, сунул руки в карманы и буркнул:
– Сам работать будешь, понял, ишак?
С каким наслаждением я въехал ему кулаком по переносице! Пока тот не успел поднести ладони к лицу и закрыться, вдогонку добавил левой – по уху. Этих ударов оказалось вполне достаточно, чтобы уложить двурукого на землю.
– Бля! Прибью! Сука! – заорал его сородич, подлетая ко мне с рукой-стволом. – Я табе щас кишки випущу!
– Он начал первый, – ответил я и, показывая, что очень раскаиваюсь в случившемся, вздохнул и пошел к очередному ящику. Мой водитель, надрываясь под ящиком, глянул на меня испуганно-уважительно и, сравнявшись со мной, шепнул:
– Не надо так больше, хорошо?
Между тем воспитательный прием оказал свое положительное воздействие. Двурукий хоть и вяло, почти символически, но приобщился к коллективному труду и, когда я в очередной раз подошел к кузову с ящиком, помог закинуть его наверх.
Мы с водителем вернулись в кабину. Я оглянулся и увидел в кузове, на ящиках, человека в рыжем бушлате.
– Все в порядке? – спросил я.
– Какое там в порядке! – водитель ударил по «баранке» и посмотрел на часы. – Ай-я-яй! Два часа осталось, а надо сначала в Кангурт заехать, ящики эти завезти, а потом только в Куляб. Не успеешь.
Однорукий постучал по крыше кабины и показал стволом, что пора трогаться. Я высунул голову из окна.
– Послушай, дружище. Давай сначала залетим в Куляб, а оттуда уже куда тебе надо.
– Кангурт, – немногословно ответил однорукий.
Водитель завел машину, тронул меня за руку.
– Он в Куляб не поедет. Там повсюду посты, милиция… Ай-я-яй! Я же говорил тебе!
– Он с тебя и в Кангурте не слезет. Будешь возить их грузы столько, сколько им надо…
– Да я знаю!
– Ладно, поехали. Что-нибудь придумаем.
Грузовик набрал скорость, и мы помчались по той же дороге. Я оглянулся. Человек поднял воротник, сунул руки в рукава, прячась от холодного встречного ветра.
– Прибавь-ка еще, – сказал я.
Мы снарядом неслись по трассе. Я снова обернулся. Сзади никого. Впереди встречных машин тоже не видно.
– А теперь давай поменяемся местами, – сказал я.
Водитель мельком глянул на меня, но ни о чем не спросил. То ли он догадался, что я хочу сделать, то ли ему было все равно – настолько безвыходной казалась ситуация.
Он отпустил педаль подачи топлива, выдвинул обе ноги в мою сторону. Я по сиденью перебрался на его место, перехватил руль и, когда водитель переполз на мое место, поставил ноги на педали.
– Ну, держись покрепче!
Я рванул руль в сторону. Грузовик на скорости метнулся на встречную полосу, оттуда, едва не встав на два колеса, вправо и снова влево, после чего я ударил по тормозам. Я не видел, что там грохотало в кузове, но был уверен, что нашего нахального пассажира здорово помяло тяжелыми ящиками.
Когда я запрыгнул в кузов, то увидел, что однорукий лежит у левого борта, упираясь в него головой, его грудь, как могильный камень, придавливал ящик. Лицо исцарапано, ноги неестественно раздвинуты.
– Ушибся маленько?.. Прости, дружище, – сказал я, стаскивая с него ящик. – Раньше я работал летчиком-истребителем и не рассчитал немного.
Он застонал, приоткрыл глаза. Я оттащил его на середину кузова и обыскал. Автомата-руки при нем уже не было, видимо, она вылетела из рукава на одном из виражей и скорее всего валяется где-нибудь на обочине. В карманах, кроме пачки сигарет, я нашел зеленую «корочку» с золотым арабским тиснением. Внутри фотографии не оказалось, впрочем, она все равно не помогла бы мне разобраться в предназначении этого документа – все надписи здесь также были выполнены арабским шрифтом. Я затолкал документ в свой нагрудный карман, подтащил однорукого к краю кузова. Водитель молча смотрел на меня снизу. Его анемичное, как и он сам, лицо застыло, будто передо мной стояла восковая фигура. В глазах – обреченная покорность.
– Помоги-ка, – сказал я.
Однорукий был тяжелым, как зарезанный кабан, и мы хорошо разогрелись, пока перенесли его вместе с ящиками на обочину.
– Будет беда, – едва слышно произнес водитель, глядя на однорукого, который уже открыл глаза, вращал во все стороны мутными зрачками и беззвучно шевелил губами. – На обратном пути они остановят меня и убьют.
– Разве в Душанбе нет другой дороги?
Водитель пожал плечами.
– Через Нурек можно. Но кто знает, что будет там.
Он совсем раскис. Мне же его положение вовсе не казалось безнадежным. Я похлопал водителя по плечу.
– Ну-ну, не принимай так близко к сердцу. На нас напали хулиганы, мы дали им отпор. Чего ты теперь боишься?
– Ты человек чужой, – ответил водитель, – и не знаешь наших законов.
Он повернулся и пошел к машине. Я наклонился к одному из ящиков, выдернул лопнувшую посредине дощечку, сорвал полиэтиленовую прокладку. Ящик доверху был наполнен аккумуляторными батареями, какие обычно используются в радиостанциях.
Глава 14
Мы мчались дальше. Я жевал лепешку, часто тер кулаками глаза, морщился от изжоги и чувствовал себя так, как обычно чувствую утром первого января. Водитель мой совсем захандрил, в глазах его накрепко застыла тоска, в уголках губ появились горестные складки, и время от времени он сокрушенно качал головой и вздыхал, отчего наш грузовик начинал вилять по дороге. Он был настолько удручен, что я даже не пытался найти какие-нибудь слова, которые приободрили бы его. Он прав, думал я, у него нет другой страны, другого дома, куда бы он мог уехать, ему суждено жить здесь, приспосабливаться к власти, к войне, к бандитам, лавировать, унижаться, подчиняться всякому, кто его сильнее, чтобы выжить, прокормить семью, вырастить детей. А я – авантюрист, искатель приключений, для которого не существует таких понятий, как дом, семья, родная земля, с легкостью ворвался в его жизнь, доверху переполненную проблемами и страхами, как более сильный, подчинил его своей воле, втянул в историю, последствия которой расхлебывать придется ему одному.
Жалость к этому маленькому человеку опять удушливой волной подкатила к горлу. Я отвернулся, стал рассматривать серые дувалы и красные гранатовые сады, плывущие за бортом, и пытался вспомнить лицо Валери, но у меня ничего не получилось. Мутный образ, без глаз, без ресниц, без слез, словно авангардный портрет, выполненный беглой кистью водянистой акварелью… Я ее люблю?
Я посмотрел на часы. Водитель по-своему понял мой жест.
– Сейчас чайхану проедем, – сказал он, – а оттуда час езды. Успеешь.
– ГАИ не остановит?
Он пожал плечами.
– Смотря кем будет гаишник. Может, и остановит. Но хуже не будет.
– Хуже, чем что?
– Чем встреча с «вовчиками».
– С кем? Как ты их назвал? «Вовчики»? – Я полез в нагрудный карман и вынул зеленое удостоверение. – Посмотри, что это означает?
Водитель мельком взглянул на удостоверение. Вещица, похоже, была ему знакома.
– Я эту штуку, – сказал он, – закопал бы глубоко-глубоко посреди поля. И никогда не возвращался бы к тому месту.
Внезапно гул мотора оборвался, скорость стала падать. Водитель что-то пробормотал и постучал носком ботинка по педали акселератора. Грузовик катился по инерции, шурша шинами по обочине. Мы молчали до того мгновения, когда машина замерла в полной тишине, будто заснула, и одновременно громко выругались – каждый на своем языке.
Водитель выскочил из кабины, поднял крышку капота. Это надолго, почему-то подумал я и тоже спрыгнул на землю.
– Ну что там?
– «Прикуриватель» надо. Останавливай любую машину.
– Что? Любую машину? – Я посмотрел на пустынное шоссе. – Тебе грузовик или легковушку? Может, иномарку, или наша сгодится?
Водитель не сразу отреагировал на мою злую иронию. Не разгибаясь, покосился на меня, покачал головой и пробормотал:
– Лучше всего, конечно, вертолет, у него аккумулятор мощный.
Мне показалось, что водила лукавит. Я заскочил на бампер и пробежал пальцами по остывающему двигателю. Воздушный фильтр, карбюратор, патрубки, свечи, стартер… Так-с, напряжение отсутствует.
Я выпрямился.
– Как же ты с таким аккумулятором ездишь?
– Купи мне новый, буду ездить с другим.
Злость – лучшее лекарство против жалости. Я стиснул зубы, язык стал тяжелым, как свинец. Я только пожал плечами и развел руки в стороны, мол, слов нет.
Минуту или две я бессловесно производил совершенно бессмысленные движения – подносил руку с часами к глазам и крутил головой, вглядываясь в туманную даль, где таяла серая нить шоссе. Мое терпение не просто лопнуло, оно разорвалось гранатой, а осколки, подобно пчелиному рою, продолжали кружиться во мне, наматывая на себя, как веретено, нервы.
– Сколько километров мы проехали после того, как скинули ящики? – спросил я.
– Наверное, не меньше двадцати.
Да что я в самом деле! Даже если всего километр, разве аккумуляторами от радиостанции можно завести машину?
– А до Куляба сколько?
– Полсотни будет.
Я вытащил из кабины свою сумку, перекинул ее через плечо, махнул напоследок водителю рукой и побежал по шоссе вперед. Это смешно, говорил я сам себе, это бессмысленно. Я не пробегу пятьдесят километров за час, к обеду я умру где-нибудь на третьем десятке.
– Эй, подожди! – крикнул водитель.
Я остановился и оглянулся. Он семенил ко мне на своих коротеньких кривеньких ножках. Подбежал, протянул несколько купюр.
– Возьми сто тысяч. Может, поймаешь машину, за эти деньги тебя любой довезет.
Я бежал как марафонец на соревнованиях – посреди дороги. Любая встречная или попутная машина либо остановится рядом, либо собьет меня. Я стащил с руки часы и кинул их в сумку. Ничего не изменится от того, что я не буду знать время. Знание времени, увы, не замедляет и не ускоряет его течения. Цифры на его маленьком табло лишь бьют кувалдой по мозгам да натягивают нервы, как колки струны.
Даже если я опоздаю, придумывал я оправдание, не убьют же они Валери сразу! Не ради этого они брали ее в заложницы и увозили черт знает куда. Им нужна карточка. Они знают, что я принял условия, знают, что добраться ночью до Куляба непросто, и потому будут терпеливо ждать.
Я пробежал развилку, на которой было столь же пустынно, как и позади меня, как неожиданно увидел впереди, за строем тополей, длинный, похожий на коровник, сарай, над плоской крышей которого вился дымок. Рядом с ним, под выцветшим бледно-красным навесом, крутился у казана человек в белом фартуке, вокруг него паслись желтые псы. Чайхана!
Пробежав еще метров пятьдесят, я увидел на обочине, напротив чайханы, серую «Волгу».
Псы облаяли меня сразу, как только я появился в поле их зрения. Грязный, подслеповатый беспризорник ткнулся беззубой пастью мне в ноги, но после того, как я легким пинком в бок научил его вежливости, завилял тяжелым хвостом и заковылял к казану. Лай привлек внимание тех, кто был в чайхане. Повар, накрыв большой крышкой только что засыпанный рис, вытер руки тряпкой и уставился на меня. Грузный мужчина, появившийся в дверях, прикрикнул на собак и, продолжая жевать, рассматривал меня до тех пор, пока я не подошел к нему.
– Кто водитель «Волги»?
Грузный не ответил. То ли не понял по-русски, то ли не счел нужным отвечать странному незнакомцу, невесть откуда появившемуся здесь в такой ранний час. Я слегка потеснил его рукой, чтобы протиснуться между дверным косяком и его животом, и вошел внутрь. За единственным столом сидело человек пять, все смуглолицые, с настороженными взглядами, в одинаковых тюбетейках. Посмотрели на меня, замерли. В зале повисла тишина.
– Чья машина?
Никто не произнес ни слова. Двое снова склонились над тарелками, но я продолжал стоять в двух шагах от стола и не сводил с них глаз.
– А ты что – из милиции будешь? – спросил один из мужчин, еще более толстый, чем тот, который встретил меня на входе.
– Нет, не из милиции. Мне срочно надо в Куляб. Я хорошо заплачу.
Толстый нехотя поднялся из-за стола, подошел ко мне, взял за локоть и повел к дверям. Когда мы вышли на улицу, он негромко спросил:
– И чего ты так торопишься? Посиди, покушай плова… Сколько дашь?
Я полез в карман за купюрами, машинально вынул их вместе с зеленой «корочкой».
– Вот сто тысяч.
С толстым что-то случилось. Он смотрел не на купюры, а на «корочку», потом отступил на шаг, замотал головой.
– Нет, нет, я не могу. Я не поеду.
– Тебе мало этих денег?
– Не надо деньги, ничего не хочу, никуда не поеду! – Он махнул рукой и хотел уже повернуться к дверям чайханы, как я крепко схватил его за плечо левой рукой, а правой полез в сумку за часами. Это движение толстый понял по-своему. Он шарахнулся от меня, глядя безумными глазами на сумку, споткнулся, едва устоял на ногах и скороговоркой заговорил:
– Послушай, Аллахом клянусь, не могу я сейчас в Куляб, у меня бензин на нуле, а мне еще за хозяином ехать, с меня голову оторвут! Подожди минуту, сейчас много машин сюда приедет…
Он думал, что в сумке у меня лежит оружие. Оказывается, здесь к этому уже привыкли.
Я затолкал купюры в его карман на рубашке.
– Это все же лучше, чем пуля, да? – спросил я, не вынимая руки из сумки. – Иди к машине и не оборачивайся.
Толстый покорно пошел к «Волге», поднимая ногами пыль. Я конвоировал его, спиной ощущая взгляды повара и человека, стоявшего у дверей. Толстый шел очень медленно, так, во всяком случае, мне казалось. Может быть, он тянул время, ожидая, что кто-нибудь бросится ему на помощь. У меня стала ныть спина от напряжения. Псина с гниющими глазами, подметая хвостом за собой пыль, подбежала к нам, ткнулась в ноги толстому. Тот вздрогнул, но я предупредил его движение:
– Не оборачиваться!
И быстро обернулся сам. Я увидел мелькнувшего в дверях чайханы повара с ножом и тряпкой в руках.
– Быстрее! – Я толкнул толстого в спину, и он почти побежал, переваливаясь из стороны в сторону, как часто делают грузные люди, заранее полез в карман за ключами, но я перехватил их, открыл дверцу сам, качнул сумкой, и водитель послушно сел за руль. Я рухнул на заднее сиденье и еще раз оглянулся. Из чайханы выходили люди, теснились у дверей, глядя на нас. Никто из них не пытался как-нибудь помешать мне.
Я кинул водителю ключи.
– Заводи, и поехали. Живо!
Только когда мы тронулись, я позволил себе глянуть на часы. Без двадцати пяти девять!
– Жми, дядя, как можно быстрее. И нигде не останавливайся. Довезешь до города – будешь цел.
Дядя добросовестно жал, машину не жалел, и мы подскакивали на ухабах, словно мчались на диком мустанге. Когда до Куляба осталось десять километров – это я узнал по дорожному знаку, – во мне вспыхнул слабый огонек надежды, что успею.
Перед самым въездом в город (без пяти девять!) водитель резко сбросил скорость, вполоборота повернул голову и сказал:
– Сейчас будет пост ГАИ. Там всех тормозят. Останавливаться будем или как?
– Если не остановимся, что будет?
– Станут стрелять из автоматов.
– Надо же, как серьезно… Придется, значит, остановиться.
Водитель кивнул, и как только впереди показалась стеклянная будка поста ГАИ, слишком добросовестно стал притормаживать, съезжать на обочину, изо всех сил пялясь на фигуру милиционера с автоматом на ремне, который еще не видел нас.
Я двинул толстого кулаком по спине, но было уже поздно. Гаишник не мог не обратить внимания на «Волгу», которая проплыла в метре от него со скоростью траурной процессии, и вяло махнул жезлом. Водитель, не в силах скрыть счастливой улыбки, ударил по тормозам, вытащил из «бардачка» права и выскочил из машины.
Продаст, подумал я, наблюдая за ним в зеркало заднего вида.
Толстый на полусогнутых подбежал к милиционеру. Тот козырнул, принял права. Водитель стоял спиной к машине, и я не видел, говорит он что-нибудь или нет. Милиционер резко поднял голову и посмотрел в мою сторону. Вернул толстому права, но тот, не меняя позы, продолжал стоять перед ним, и я понял, что именно сейчас он взахлеб бормочет про меня, зеленое удостоверение и оружие в сумке.
Ударившись головой о потолок кабины, я перелез на водительское сиденье, рванул рычаг переключения передач и ударил по педали акселератора. Машина завизжала колесами о гравий и рванулась с места. В зеркальце я успел увидеть, как толстый, повернувшись в мою сторону, слегка присел, раскрыл рот и взмахнул руками, а милиционер, сняв автомат с плеча, судорожно дергает затвор.
Звуков выстрелов я не услышал – мотор старой «Волги» ревел, как водопад, но по машине стреляли, и стреляли метко. Заднее стекло в одно мгновение рассыпалось на мелкие кусочки, как подтаявшая льдина, а потом и асфальтовая лента дороги, мелькавшая перед моими глазами, покрылась сетью серебристой паутины – в нескольких местах сразу. Лобовое стекло выдержало по меньшей мере три пробоины, и я молил бога, чтобы оно не осыпалось на очередной колдобине, которые, как назло, кидались под колеса машины одна за другой. Я подскакивал на сиденье, ударялся головой о крышу кабины, вращал руль из стороны в сторону как сумасшедший, мотор выл, стонал, ревел, но машина стоически терпела эту нагрузку, и с каждой секундой я удалялся от поста ГАИ все дальше и дальше. Когда стеклянная будка скрылась из виду, я еще раз посмотрел на часы. Девять ноль-три.
Как-то неожиданно появились жилые пятиэтажки, тротуары, пожухлые газончики, светофоры, люди, и я понял, что наконец-то почти добрался до цели. Оставалось совсем немного, чуть-чуть, и теперь я должен был утроить внимание, стать еще хитрее и ловчее, озвереть окончательно, чтобы не допустить роковую ошибку.
Я остановился на красный свет и, опустив боковое стекло, спросил у прохожих, как добраться до сувенирного магазина. Две девушки, одетые в национальные пестрые штанишки, в ярких тюбетеечках, расшитых золотом, шарахнулись от изуродованной «Волги», словно я предлагал им прелюбодействие. Мужчина в стеганом халате, посмотрев на меня сквозь паутину на лобовом стекле, пожал плечами. Лишь только мальчик лет десяти охотно показал мне, где магазин.
– Рядом. За углом.
Я свернул на боковую улицу, остановил машину, на всякий случай протер рукавом рулевое колесо, стряхнул с сумки битое стекло и вышел из машины. Перейдя на другую сторону, я зашел в первый попавшийся подъезд. Его легко было найти снова – перед входом висел медный барельеф, на котором было изображено что-то вроде факела.
Я беззвучно поднялся на второй этаж, осмотрелся, достал кредитную карточку и просунул ее между жалюзей батареи парового отопления. Отошел на шаг, посмотрел. Со стороны не видно. Попытался достать ее – несложно, особенно если есть авторучка или расческа. Спрятал снова. Седьмая щель справа. Семь, магическое число.
Я снял куртку, сложил ее в сумку, причесался и спокойно, насвистывая мелодию, спустился вниз.
«Волга» по-прежнему стояла там, где я ее оставил, и особого внимания прохожих не вызывала. Перекинув сумку через плечо, я пошел к сувенирному магазину. Его я нашел быстро, едва свернул за угол.
У входа никого не было, во всяком случае, никто не светился. Я поднялся по ступенькам к двери, задержался на мгновение перед ней, будто читал распорядок работы. В стекле отражалось то, что находилось за моей спиной. Негромко хлопнула дверца, от серого «жигуленка» ко мне шел человек. Я не мог разглядеть его лица, но инстинктивно почувствовал – это он.
Я не оборачивался. Человек подошел ко мне так близко, что я услышал его дыхание и уловил запах хорошего табака.
– Опаздываешь, ветеринар Куликовской битвы, – услышал я картавый голос и обернулся.
Этого человека я представлял себе именно таким.
Глава 15
– Карточку принес? – спросил он.
Я не торопился с ответом и внимательно рассматривал этого человека. Он был одного со мной роста, крепок в плечах. Черты лица – крупные, лишенные плавных линий, и создавалось впечатление, что оно вырезано из дерева, причем торопливым и неумелым мастером. Его полные губы, казалось, давно утратили способность смыкаться, и между ними все время выглядывали редкие зубы. Глаза его были глубоко упрятаны, и от них расходились во все стороны лучики морщин. Длинные бакенбарды с проседью, слегка вьющиеся почти черные волосы, зачесанные назад. По национальности – не поймешь кто. Цыган? Чеченец? Азербайджанец? Но в целом он не производил впечатления достаточно хитрого и мудрого человека.
– Где Валери? – в свою очередь, спросил я, провожая взглядом милицейскую машину, на большой скорости проскочившую мимо нас. Картавый проследил за моим взглядом.
– Страшно? – спросил он и снова показал свои редкие зубы. – Это хорошо, что страшно. Чувствует кошка, чье мясо слямзила.
– У меня создается впечатление, – с каким-то наслаждением произнес я, – что в детстве вы были очень глупеньким мальчиком и до сих пор не сильно изменились.
Картавый скривил полные губы.
– Я постараюсь переубедить тебя в этом, ветеринар хренов. Карточку приволок? Или мои ребята нанесут твоей курице, пардон, физическое оскорбление.
– Карточку я привез, но она не при мне. Сначала я должен встретиться с Валери. Только потом я скажу, где спрятана карточка.
– Ладно, – на удивление быстро согласился картавый. – Пошли в машину.
Он подождал, пока я пойду первым, и, оказавшись за моей спиной, неожиданно выхватил из моей руки сумку.
– Позвольте за вами поухаживать?
– Неси, лакей, – ответил я.
Он прорычал в ответ что-то нечленораздельное, затем я услышал, как он расстегнул «молнию», пошуршал, проверяя содержимое. Сумка шлепнулась на асфальт рядом со мной.
– Я передумал. Ты хамишь. А я люблю нежных мужчин.
За рулем «жигуленка» сидел парень-азиат, глядя прямо перед собой и не выпуская из рук рулевое колесо. Он даже не взглянул в мою сторону и не проронил ни слова. Я потянулся к ручке задней дверцы, но картавый толкнул меня в спину.
– На переднее, касатик. Самое почетное место в нашем лимузине. И не забудь пристегнуться.
Он сел сзади меня, хлопнул водителя по плечу.
– Заводи, Г`афик! Погнали пчел в Одессу!
Некоторое время я пытался запоминать дорогу, но вскоре заметил, что мы гоним пчел в Одессу, двигаясь спиралью по одним и тем же улицам. Похоже, картавый проверял, нет ли за нами «хвоста».
– Послушай, Гафик, – обратился я к водителю. – Кажется, ты забыл дорогу?
– Меня зовут Рафик, – не поворачивая головы, ответил парень.
В тот же момент я почувствовал тупой удар в затылок.
Читать бесплатно другие книги:
