Рудиарий Посняков Андрей
– Ну да, ты же привык к оружию, знаменитейший гладиатор Рысь из Трех Галлий. Не скучаешь по славе?
– Нет. Слава – дым, мне куда милее книги.
– Молодец! Хорошо сказал, совсем как греческий философ. Кстати, слышал, не так давно ограбили дом твоего земляка, Децима Пафмилия Руфа.
Рысь вздрогнул. Ну надо же!
– Он тут приходил, жаловался на бедность всем, кому можно, – задумчиво продолжал Александр. – Но я почему-то не очень-то верю его хитрой роже. Не может быть, чтоб украли все!
– Я слышал, что, кроме денег, Памфилий владел приличной недвижимостью, – осторожно напомнил Юний. – Доходные дома, конторы аргентариев, а еще он брал ремонтные подряды – это ведь не украдешь!
– А все это он переписал на приемную дочь, недавно ставшую женой квестора Клавдия Роста. – Цезарь усмехнулся. – А вырвать что-то из цепких лап Клавдия – очень не простая задача. Он ведь даже бывшую жену выгнал из дома практически голой! Да, да, обвинил в распутстве и неумеренных тратах и не дал ни сестерция! Да и на дочке Памилия Руфа женился не столько из-за ее красоты и молодости, – зачем старому кривоногому сатиру молодая жена? – сколько из-за приданого. Так что Памфилий вряд ли получит обратно свое бывшее имущество, вряд ли! С Клавдием эти штуки не пройдут, хоть они теперь и родственники.
– Я когда-то знал Клавдию, – тихо произнес юноша.
– Еще бы! – Император хохотнул. – С ней полРима путалось. Женщина сколь красивая, столь и распутная, впрочем, судить женщин – последнее дело.
– К тому же она ведь теперь в темнице, ждет суда по делу вакханок.
– Ага, в темнице, как же! – Александр явно развеселился. – И дня не просидела. Бросить в тюрьму представительницу знатной семьи – это, знаешь ли, чревато последствиями даже для меня, не говоря уже о Феликсе, хоть он и точил на Клавдию зуб. Сказать тебе по секрету, ни один из цезарей, открыто презиравших закон, – Нерон, Калигула – долго на этом свете не зажился. Все они кончили плохо. – Император вдруг зябко поежился. – Я тоже стараюсь не нарушать законы и не ссориться с сенаторами, даже с такими ушлыми провинциалами, как Памфилий. Кстати, говорят, Клавдия стала его любовницей, а жена, Сильвия Ариста, вовсю крутит с молодыми рабами.
– Твоя осведомленность поистине потрясающа, цезарь! – искренне восхитился Рысь.
– Пустое. – Александр махнул рукой. – Я, видишь ли, частенько выслушиваю свою мать, а уж она-то не пропустит ни одной римской сплетни.
– Удивительно – Памфилий Руф корчит из себя бедняка, – покачал головой юноша.
Император захохотал:
– Вот именно, что корчит. Хотя финансовые дела сенатора, конечно, неважные… как и у его любовницы Клавдии. Ей, бедняге, похоже, и жить негде, хотя денег у Памфилия вполне хватит, чтобы снять ей квартиру в каком-нибудь доходном доме… из тех, что раньше принадлежали ему, а теперь являются законной собственностью его приемной дочки, вернее, кривоногого Клавдия! Ты бы видел, с какой горечью Памфилий рассказывал об ограблении своего дома, все украденное перечислил, не забыл ни одну мелочь. А грабители, надо сказать, попались довольно дерзкие – дом сенатора почти в самом центре, у начала Тибуртинской, с крепкими воротами… и хорошо охранялся. Часть разбойников все-таки удалось перебить, да их и опознали уже. Все из шайки некоего Вителия, известного разбойника с садовых холмов.
Рысь замер. Что там сказал император? В доме Памфилия оказалось много охраны? И это дом… в самом начале Тибуртинской? О, боги! Так именно его и должна была ограбить шайка Капулия, именно это приказал через мальчишку Хилона неизвестный хозяин. Да, да, так все и было! И вместо тех убитых разбойников в доме должны были остаться трупы Капулия, Камилла и его, Рыси! И остались бы, если б не обстоятельства да не хитрость Капулия и Камилла. Что же, выходит, тот неизвестный доброхот, которого так боялись все члены шайки, их и подставил под удар?! Зачем? Стали уже не нужны? Да, в ту ночь их явно хранили боги.
– У меня есть к тебе одна просьба, цезарь, – справившись с волнением, осмелился сказать Юний.
Александр милостиво кивнул:
– Говори!
– Дело касается одного раба… Я бы хотел помочь ему выкупиться.
– Чей раб?
– Клавдия.
Император улыбнулся:
– Думаю, если ты предложишь хорошую цену, Клавдий вовсе не будет против этой сделки. Только цена должна быть высокой.
– Дело в том, – замялся Рысь, – что раб этот как бы в бегах… Но не по своей воле.
– Как это понять – в бегах не по своей воле? – Цезарь нахмурился. – Не думай, что я буду потакать беглым рабам.
– Его увели разбойники.
– Ну, это другое дело. Здесь будет и кража собственности, и еще кое-что. Злодеи известны?
– К сожалению, нет. Но вот рабу удалось от них убежать.
– Хорошо, я поговорю с Клавдием. Как зовут раба?
– Лукан. Совсем еще мальчишка.
– Поговорю.
– Да хранят тебя боги, цезарь!
Рассеянно кивнув, император направился в залу, где тотчас же послышались громкие голоса сенаторов и придворных.
Рано утром, едва только встало солнце, Юний поспешил на Тибуртинскую улицу – обрадовать доброй вестью Лукана и Юлию Филию. Ярко синело небо. Солнце золотило красные крыши домов и храмов. На ветвях деревьев весело щебетали птицы.
Спустившись с Палатинского холма, юноша быстро зашагал по многолюдной улице Патрициев и, пройдя термы Траяна, свернул на Тибуртинскую, где у портика Ливии был задержан собравшейся толпой. Ну никак было ее не обойти, хоть ты тресни, хоть карабкайся обратно на холм, к термам! Обходить не очень-то хотелось, и Юний подошел ближе к портику. На крутых ступеньках между колоннами как раз выступал оратор – длинный нескладный человек с обширной лысиной. Впрочем, говорил он довольно красиво. Рысь прислушался.
– …Уже давно забыли, что такое гладиаторские игры! А хлеб? Разве это зерно? Разве можно прокормиться этим, а власть вовсе не собирается увеличивать количество зерновозов. Что же нам теперь делать, братья? Помирать с голоду?
Оратор ненадолго замолк, дожидаясь одобрительных возгласов, дождался и продолжил, припоминая от имени зажравшегося бездельного плебса, который именовал не иначе как «великий римский народ», все беды, которые принесла им власть и – страшно подумать – сам цезарь!
Однако дела! Покрутив головой, юноша увидел целый отряд преторианцев, топившихся почти у самого портика. Казалось, вот-вот – и эти дюжие гвардейцы сметут, схватят смутьяна, а заодно с ним и собравшихся вокруг зевак, в том числе и его, Юния. Однако преторианцы что-то не торопились приступить к своим обязанностям, а, наоборот, слушали выступающего с видимым одобрением.
– А наши славные воины, ветераны?! – с надрывом орал тот. – Где и как они теперь получат землю – только на самой окраине мира, где еще даже не ступала нога цивилизованного человека. Можно себе представить, что это будет за земля! Я уже не говорю о частых выплатах, которыми в прежние правления справедливо награждали лучших воинов и полководцев. Где они теперь, эти выплаты?
– Где? Где? – зашумели преторианцы, что в общем-то было понятно, ведь речь зашла о воинских наградах, резко уменьшенных императором.
Так вот оно что тут происходит! – быстро сообразил Рысь. Подстрекают к бунту, и часть преторианцев – а может, уже и все – явно заодно с бунтовщиками. Первым побуждением юноши было броситься отсюда прочь, во дворец, сообщить императору… Хотя, конечно, ясно было, что император и сенат об этом сборище уже знали: префект не зря содержал шпионов. Ага, вот и он сам! Юний увидел за колоннами острую персидскую бородку Гая Феликса. Что ж не арестовывает? Выжидает? Наверное, блюдет какие-то непонятные обычным людям государственные интересы… Помахать ему рукой? Нет, вряд ли заметит, эвон народу сколько.
Народу и в самом деле становилось все больше – к плебсу примыкали ремесленники, строительные рабочие, солдаты… Последних было много, настолько много, что Юний в какой-то момент почуял неладное. А ну как вся эта разгоряченная свора ринется к императорскому дворцу? Тут идти-то всего ничего, а преторианскую гвардию императора просто сметут… Да вот же они – часть этих самых гвардейцев открыто поддерживает бунтовщиков! Бежать, сообщить префекту! Впрочем, префект уже здесь, а значит, все под контролем. Зная ум и возможности Феликса, по-другому нельзя было и думать. Безусловно, мятеж подавят, даже не дадут разгореться. Это радовало. Не то чтобы Рысь являлся таким уж преданным сторонником правящего императора, – хотя почему бы и нет? – но где гарантия, что другой будет лучше? Этот хоть, по крайней мере, неплохой человек. Как правитель он вызывал-таки недовольство, и, наверное, не только своей экономией в области хлеба и зрелищ. Но если разобраться, не так уж и сильно цезарь влиял на политику, скорее влияли через него – те же сенаторы или мать, Юлия Маммея.
Протиснувшись наконец сквозь толпу, юноша выбрался на свободное пространство и, не сворачивая на рынок, куда поначалу намеревался зайти присмотреть что-нибудь в подарок Юлии и Лации, быстро пошел по Тибуртинской улице.
Юлия оказалась дома и явно обрадовалась вестям относительно Лукана – за время общих невзгод молодая вдова привязалась к мальчику и была рада взять его себе в слуги. Не так уж и часто среди слуг попадаются те, кому можно по-настоящему доверять, но Лукан был как раз из таких, что прекрасно знала Юлия.
– Думаю после полудня сходить к аргентариям, – угостив Юния вином, поведала девушка. – Проверить, как там мои ремонтные векселя? Может, уже набежали проценты?
– Напрасно пройдешься, – тут же разочаровал ее юноша. – Насколько я помню, ты вложила средства в ремонт Аврелиевой дороги?
– Ну да.
– Ремонтная компания разорилась, а ее основатель, сенатор Памфилий Руф, кажется, оказался большим жуликом и пройдохой.
– Жаль… – Юлия погрустнела, впрочем, тут же улыбнулась. – Не буду гневить судьбу, я достаточно заработала на египетских зерновозах. Собираюсь вложить часть денег в британское олово, так, может, вместе попробуем? Аргентарии говорят: дело верное.
– Не знаю, не знаю, – скептически покачал головой Юний. Делать деньги практически из воздуха он еще не научился, компаниям аргентариев не доверяя, а потому и не был подвержен частым финансовым крахам, как, к примеру, Юлия.
– Ну, как знаешь. – Девушка махнула рукой. – Поужинаешь со мной? Скоро явится Лукан – с утра отправила его на пристань послушать новости. Говорят, олова привозят не так и много – и на него есть устойчивый спрос.
– А Лация, – вдруг вскинул глаза юноша. – Что-то я ее не вижу?
– Ушла. – Юлия безразлично пожала плечами. – Говорит, не хочет в служанках… Ну, я ее не неволю, она ведь не рабыня, а вполне свободная девушка.
– И давно она ушла?
– С утра. Сказала, что куда-то к Марсову полю, ну, к доходным домам. Вроде как ей кто-то там должен.
Юний похолодел. Вот дура! Наверняка ведь отправится к старым знакомым, а доходный дом Флудана – не самое безопасное для нее место, многое могут припомнить!
Быстро простившись с несколько разочарованной Юлией, явно рассчитывавшей на нечто большее, нежели просто визит, юноша, как мог, быстро отправился на виа Фламиния. Шел напрямик, узкими, почти что непроходимыми переулками, пустошами, садами, миновал Виминал, Квиринал, еще один холм, известный в городе как Садовый, и, пройдя под акведуком, очутился наконец в самом конце Фламиниевой улицы, а там уж было совсем рядом.
Таверна, располагавшаяся на первом этаже доходного дома Флудана, оказалась запертой изнутри, что ничуть не смутило юношу: он знал, как открыть. Просунув руку в окно, зацепил веревочку, к которой был привязан засов, потянул и, оказавшись в таверне, поднялся на второй этаж. Если уж на кухне никого нет, то, скорее всего, хоть кто-нибудь – та же Зарпигона – отыщется на втором этаже, в той самой комнате… Юний неслышно распахнул дверь…
В комнате отыскались все, и даже больше того. Капулий, Зарпигона и еще Хилон – вот с кем бы поговорить, но увы, увы… Все лежали рядом, аккуратненько так, лишь Хилон чуть в стороне, ближе к двери. Видно, его убили первым. Вихрастый воренок распростерся на залитом кровью полу лицом вверх. В кинжале, торчащем из его груди, Рысь без труда опознал всегдашнее оружие Капулия. Разбойник и тетка Зарпигона, оба мертвее мертвого, валялись под столом. Никаких ран на их телах юноша не обнаружил. Похоже, расправившись с Хилоном, они мирно пировали – на столе стояла початая амфора вина и четыре бокала из цветного хиосского стекла. Четыре. Капулий, Зарпигона, Хилон. Кто четвертый? Камилл? Может, и он, а может, и нет. Ясно одно: именно этот четвертый и есть убийца.
Но какой во всем этом смысл? Наверное, кто-то прознал про золото! Точно, проговорились, расхвастались, не удержались – вот вам и результат! Сказано ведь было: держать языки за зубами. А может быть, это все-таки Камилл? Странно, что его нет среди убитых. Мог такое организовать? Подставить Хилона, затем расправиться с сообщниками – вино наверняка отравлено, – забрать оставшееся у них золотишко. Вполне хватит на лупанарий! Камилл… Ну точно, Камилл, больше некому…
Внизу, в таверне, вдруг послышались голоса. Схватив кинжал, Юний затаился за дверью. Заскрипели ступеньки… Все ближе, ближе.
В дверь громко постучали и, не дождавшись ответа, в комнату вошел Камилл…
Глава 17
Июль 227 г. Рим
Бунт
…Никогда мудрец не станет гневить власть имущих – наоборот, он будет уклоняться от их гнева, как мореход от бури.
Сенека. Нравственные письма к Луцилию
– Ну? – уперев кинжал в горло ничего не подозревающего парня, с усмешкой произнес Рысь.
Захрипев, Камилл скосил глаза на трупы и побледнел.
– Что? – яростно прошептал Юний. – Вернулся посмотреть на дело своих рук? Или, может, забыл что?
– Пусти, – прохрипел Камилл. – Я здесь ни при чем, поверь.
– Хорошо, допустим. – Убрав кинжал, Юний толкнул парня на ложе. – Тогда объясни, что тут произошло.
– Я знаю не больше твоего. – Мальчишка опасливо косился на кинжал. – Хилон нашел меня вчера вечером и попросил, чтоб я пришел в таверну Зарпигоны сегодня в первом часу утра.
– Что-то ты задержался, – усмехнулся Рысь. – Не поверю, что просто так.
– Я и не собирался задерживаться. – Камилл тряхнул завитыми кудрями. – Наоборот, спешил, ты же знаешь: тот, кто стоит за Хилоном, страшный человек.
– И что же тебя задержало?
– Не что, а кто. Лация.
Юний вздрогнул.
– Я встретил ее у лупанария, растрепанную и плачущую, – знаешь, Зарпигона была должна ей, но не только не заплатила, а и чуть было не убила, девчонка едва убежала. Хорошо, не было Капулия, а то бы…
– Погоди, – зажал уши Рысь. – Не так быстро, парень. Значит, ты встретил Лацию, поговорил, а дальше?
– А потом я отвел ее в свою каморку, а сам…
– А сам отправился сюда, чтоб выдать несчастную Зарпигоне с Капулием! Так?! – крутанув в руке кинжал, заорал Юний.
– Нет, не так! – Камилл еще больше побледнел и взглянул на Рысь с неожиданным вызовом. – Не так. Я решил просто помочь ей… Когда-то она сильно поддерживала меня, я не забыл… Я хотел просто узнать…
– Где девушка? – не слушая оправданий, поинтересовался Юний.
– Здесь. Внизу.
– В таверне?
– Нет, на улице. Ее можно позвать.
– Зови… Впрочем, нет, идем вместе.
Они спустились на кухню и уже оттуда выглянули на улицу – у колодца маячила хрупкая девичья фигурка, закутанная в плотную накидку.
– Лация! – громко позвал Камилл.
Девушка обернулась и быстро пошла к дому.
– Рысь? – удивилась она. – Ты как сюда попал? Хотя неважно… Я тебе так благодарна за все!
Юноша улыбнулся и, потрепав по плечу Камилла, спросил:
– Так этот парень и вправду помог тебе?
– Да, очень, – с улыбкой кивнула Лация.
Камилл усмехнулся:
– Похоже, и ты помогла мне. Если б я не задержался, валялся бы сейчас под столом в компании Зарпигоны, Капулия и Хилона.
– Хилона? – не поняла девушка.
– Они все убиты, – пояснил Рысь. – Думаю, Хилона убил Капулий, а затем плотник и стряпуха были отравлены. С ними находился кто-то еще, кто-то четвертый, кого они все хорошо знали. Я полагал, что это ты, Камилл! Ошибся, прости.
– Ладно, – парнишка отмахнулся. – Может быть, поднимемся, осмотрим все повнимательней?
– Пошли, – кивнул Юний. – Лация, ты с нами?
– Ну уж нет. – Девушка покачала головой. – С детства боюсь мертвецов. Лучше подожду вас в таверне.
Самый тщательный осмотр, которому Юний с Камиллом подвергли как трупы, так и все помещение, к сожалению, не дал ничего нового. Да и что он мог дать? Картина и без того была достаточна ясна, осталось лишь отыскать четвертого. Хотя бы для начала предположить, кто бы это мог быть.
– Подожди, подожди, – усевшись на ложе, задумчиво протянул Камилл. – Видал я вчера Капулия, столкнулись в одной таверне на Соляной улице.
– Ну-ну?
– От его столика как раз отошел один неприятный тип, не знаю, сидел ли он с Капулием или просто проходил мимо. – Парень сглотнул. – Я узнал его: тот самый гнусный старик, что когда-то в лупанарии избивал плетьми меня и Лацию! Он тогда был вместе с Хилоном, и я вот сейчас думаю: не этот ли старик и есть наш настоящий хозяин?
– Очень может быть, очень может быть. – Юний зачем-то заглянул под стол. – Интересно, должны ли у Зарпигоны остаться какие-нибудь записи – счета там, закладные и прочее? Ведь в доме немало постояльцев, а после смерти Флудана все денежные ручейки сначала стекались к ней, а уж затем – думаю, через Хилона – к хозяину.
– Стоит поискать на кухне, – усмехнулся Камилл. – Даже могу подсказать где. Там, за плитой, тайник в стене.
– И все-то ты знаешь! – Рысь удивленно покачал головою и махнул рукой. – Ну, пошли, взглянем… Кстати, о трупах надо будет сообщить страже.
– Они нас же и схватят!
– Не смогут. Не сами же мы к ним явимся – пошлем с запиской мальчишку-разносчика.
В тайнике Зарпигоны оказались одни папирусы, что явно разочаровало Камилла, видимо, надеявшегося найти старухину долю золота. Что же до Юния, то, сунув свитки в заплечную суму, чтобы разобраться на досуге, он неожиданно предложил всем прогуляться до Соляной улицы.
– А, ты, верно, хочешь, порасспросить там про старика! – засмеялся Камилл. – Что ж, пойдем прогуляемся. Лация, ты с нами?
– Конечно, – кивнула девушка. – Неужто вы хотите оставить меня одну с мертвецами? Брр!
Чтобы добраться до Соляной улицы, пришлось бы изрядно попетлять, однако Камилл знал короткий путь через акведук и Саллюстиевы сады – так и двинулись, опасливо обходя кучки вооруженного чем попало сброда, во множестве толпящегося на улицах и площадях. Да, в воздухе явно пахло бунтом: слышно было, как собравшееся ругали цезаря, а еще больше – его матушку Юлию Маммею и призывали немедленно идти на Палатин крушить императорский дворец.
– Там немало богатства, награбленного у нас, у простого народа! – взобравшись на ступени одного из портиков, орал какой-то парень в коричневом греческом гиматии. – Так вернем же награбленное себе и выберем нового императора!
Окружающие одобрительно загалдели.
– Войска и гвардия поддержат нас, – нагнетал страсти оратор. – Вперед же, на Палатин!
Было темно – над городом собрались синие тучи, вот-вот должна была разразиться гроза. Все ждали этого, подозрительно посматривая на небо, и все же первый раскат грома прозвучал неожиданно громко, так что многие вздрогнули, а некоторые побежали под прикрытие портиков.
– На Палатин! – перекрикивая гром, надрывался парень.
Юний вдруг резко остановился и, оглянувшись, удивленно присвистнул. В пламенном ораторе он неожиданно узнал Сильвестра – плосколицего слугу Кассиев, оставленного не так давно на дальней вилле. Наверняка Сильвестр имел отношение к спрятанному золоту, так счастливо найденному Капулием, и вернулся в Рим, чтоб отыскать сокровища, а не только мутить воду на площадях, возбуждая и без того склонную к эксцессам толпу.
Интересная судьба у этого Сильвестра: домашний раб Кассиев, тайный сектант, вилик и вот сейчас государственный преступник. Или – государственный деятель, если дело у мятежников выгорит. А так ведь вполне могло случиться, особенно если против императора выступят преторианцы, – бывали случаи. И что же тогда делать ему, Юнию? Да ничего – в крайнем случае можно вернуться в казармы, тренером-рудиарием. Не самое плохое местечко, вот только уж больно позорное, с точки зрения римских граждан. А может, Сильвестр уже отыскал следы похищенного сокровища и убийство в доходном доме Флудана – его рук дело? Очень может быть, ведь золота в тайнике Зарпигоны не было!
– Вот что, ребята, – обернулся к своим спутникам Юний, – идите на Соляную без меня. Встретимся завтра в три часа у… хотя бы у амфитеатра Флавиев. Надеюсь, вам хоть что-нибудь удастся вызнать.
– Может быть, – Камилл пожал плечами. – А чего это ты вдруг решил не…
– Взгляни на оратора.
– Куда? – Посмотрев на портик, парень вдруг резко замолк и удивленно округлил глаза. – Ничего себе! Это ж тот самый вилик, клянусь Юпитером! О, боги! Может, он вернулся затем, чтобы…
– Я тоже так думаю. Послежу. Ну а вы идите.
– Удачи! – уходя, обернулся Камилл, а Лация помахала Рыси рукой.
– И вам! – Юноша поспешно отвернулся, стараясь не выпустить из виду уже спускавшегося со ступеней портика Сильвестра.
На улице вилика тотчас же окружили гомонящие люди, и Юнию стоило немалых трудов подобраться к нему поближе. Вряд ли Сильвестр так уж хорошо запомнил его, тем не менее Юний старался не попасться ему на глаза и, едва плосколицый оборачивался, тут же пригибался, стараясь не выделяться из толпы.
Гром гремел над Римом, блистали ярко-синие молнии, казавшиеся предвестниками божественного гнева. Частые сполохи выхватывали из полутьмы колонны и портики храма Изиды и Сераписа, построенного в период моды на иностранных богов, мощные башни городских стен и преторианский лагерь, где наблюдалось какое-то движение. Мятежники не раз уже поглядывали туда со смешанным чувством опасения и надежды. Им, по крайней мере большинству, тоже было ясно: исход бунта в очень большой степени зависит от поддержки гвардии.
Вообще было пока как-то не очень понятно, кого именно мятежники хотят видеть новым цезарем. Имен не называлось – быть может, их назовут преторианцы, выкрикнув одного из своих командиров?
Ага, вот они! Со стороны преторианского лагеря послышалась тяжелая поступь – то выступали гвардейские когорты, используя свое право решать судьбу Рима. Освещаемые вспышками молний кварталы Вечного города, казалось, притихли, замерев в надежде и страхе. А воины приближались, они достигли уже широко распахнутых Виминальских ворот в старой стене Сервия Туллия и вот-вот должны были подойти к мятежникам, которые как раз поднялись на Виминал. Снова вспыхнула молния, и гром прокатился над холмами. Кое-кто из бунтовщиков не выдержал и побежал, стараясь найти убежище на Квиринале и дальше, в Саллюстиевых садах, но основная масса народа, ведомая вожаками, в числе которых по-прежнему маячил и Сильвестр, с тупым упрямством двигалась в сторону Палатина, к императорскому дворцу. Столпившиеся по обеим сторонам улицы дома с недобрым прищуром смотрели на восставших узкими бойницами окон.
Пошел дождь – хлынул всесокрушающим ливнем, так что Юний, как и все в толпе, тут же промок до нитки. Впрочем, дождь не остудил энтузиазма мятежников: они все шли, шли, упрямо и тупо. Возникало такое впечатление, что им уже все равно, куда направляться, лишь бы идти вот так вот, со все возрастающей яростью и нахальством ощущая свою подспудную мощь.
Впереди, под акведуком, напротив Санквальских ворот, защищавших императорский форум и центр, сквозь серую пелену дождя вдруг проглянула четкая линия сдвинутых щитов, синих, окованных сияющей медью и злой холодной бронзой.
– Наши… – несмело произнес кто-то.
Однако нет: вместо того чтобы присоединиться к мятежникам, воины встретили толпу зловещим молчанием. Качнувшись, опустились копья.
Вспышка молнии осветила колеблющийся штандарт.
– «Галлиа», – прочитал Рысь.
– Галльские легионы, – с ужасом прошелестело в толпе.
И напрасно вожаки увещевали людей идти напролом – мало кому хотелось подставлять свою грудь копьям. Толпа остановилась, замерла в ожидании… Позади, с Виминала, послышались тяжелые, быстро приближающиеся шаги – то была поступь преторианских когорт.
– Пусть они сразятся друг с другом, – вдруг истошно закричал кто-то. – Ну, а уж мы – потом как-нибудь.
Вот, покачивая над блестящими шлемами мокрыми султанами перьев, показались первые ряды преторианцев. Воины шли четко, печатая шаг, как на параде. Лишь колыхались щиты да узкими ручейками стекала вода с доспехов.
Кто-то из толпы этак несмело приветственно замахал руками. Не замедлив шага, преторианцы вдруг опустили короткие копья и, ощетинившись ими, молча пошли на бунтовщиков.
Жуткий животный ужас, усугубленный неистовым буйством грозы, вдруг объял мятежников, ясно, но запоздало осознавших, что сейчас они окажутся между молотом и наковальней. Да что там «окажутся» – уже оказались! Ни у кого уже не осталось сомнений, что легионеры и преторианцы действовали по единому плану – одни прикрыли ворота, другие перерезали путь назад. Ловушка захлопнулось. Юний тоже осознал, куда ввязался, и первым его побуждением было бежать. Куда угодно, лишь бы избавиться наконец от этого липкого, нахлынувшего вдруг страха, страха обреченности перед механистическим шагом преторианских когорт. Ясно было, что пощады не будет. Осознал это не только Юний, но и уже многие, слишком многие, чтобы их поспешное бегство оказалось бы незаметным. Да и куда бежать? Все пути были перекрыты. Часть бунтовщиков хлынула в узкие переулки, но и там их ждали воины. А первые ряды преторианских когорт наконец достигли восставших.
Это было как раскаленным ножом в масло, как тяжелым молотом по размягченному в огне металлу. Раздались крики ужаса и боли, и первые капли крови, смешиваясь с дождем, упали на мостовую. Люди метались, как попавшая в охотничью засаду дичь. А преторианцы даже не замедлили шага.
Привычное ухо Юния четко улавливало хлюпающие звуки, которые издавали клинки, погружавшиеся в беззащитные тела. Пожалуй, это было еще похлеще, чем на арене. Там-то все ясно: у гладиаторов уж такая участь – умереть под крики возбужденной толпы, гладиаторы помолвлены со смертью. А эти-то, эти? В чем провинились все эти дрожащие от мерзкого страха люди, в большинстве своем обычные добропорядочные обыватели? Тем только, что легко поддались на провокационные призывы вожаков? Ну что ж, тем нагляднее будет урок… Для тех, кто выживет.
Рысь усмехнулся, он вовсе и не думал выпускать из поля зрения Сильвестра. А тот вдруг исчез! Вот только что стоял – и нету. Юний, не раздумывая, рванулся вперед, пробиваясь сквозь обезумевшую от предчувствия скорой смерти толпу, и одни лишь инстинкты охотника, полученные когда-то в детстве на далекой родине, помогали сейчас ему, не позволяя поддаваться волнам дикого, запредельного страха, исходившим от загнанных в ловушку людей.
«Выбирая цель, не смотри по сторонам, – когда-то учил отец. – И не прожигай глазами добычу – чувствуй. Просто чувствуй».
Легко сказать! Сколько времени прошло, прежде чем Рысь, тогда совсем еще мальчишка, научился чувствовать.
И вот теперь он точно так же, как убегающую добычу, чувствовал плосколицего вилика. Позади – быстро приближающиеся преторианцы, впереди – легионеры, по бокам – равнодушные громады домов. Даже не зароешься в землю – помешают камни мостовой. Но ведь Сильвестр и другие вожаки куда-то скрылись? Ведь нет их средь мятущихся людей? Так куда? Не в небо же они улетели?
Юноша машинально поднял глаза и застыл. Акведук! Широкий, белого кирпича, проходивший над крышами. Вот оно! Рысь резко упал на мостовую, юркой ящерицей просочился между ног, умудряясь при этом не попасть ни под чью пятку. Вот и стена какого-то дома, водосток, окно. Стоит лишь немного подпрыгнуть и подтянуться… Юний так и сделал – и вскоре оказался на крыше. Рядом с ним – достать рукой – белой блестящей стрелой проходил акведук, на котором виднелось несколько быстро удалявшихся в сторону Виминала фигурок.
Рысь улыбнулся. Ну что ж, вилик Сильвестр, посмотрим, кто быстрее бегает!
Он спустился вниз за стеной Сервия Туллия, перед тем оглянулся, усмотрев позади взбиравшихся на крыши воинов, – похоже, они тоже сообразили про акведук. Быстро. Однако где же Сильвестр? Где тут можно спрятаться-то? Ага! Вспышка молнии озарила мокрую листву деревьев. Сады Мецената! Да, пожалуй, там есть где укрыться, хотя бы на ближайшее время.
Юний побежал вдоль стены, несколько раз срывался со старого, поросшего скользкой, мокрой травой вала. Падал и быстро вскакивал на ноги, не обращая внимания на приставшую грязь, которую, впрочем, быстро смывал ливень. Знакомый азарт охотника овладел юношей, и он чувствовал: вот она, дичь, уже совсем близко, вот-вот покажется за деревьями. Самое время затаиться, чтоб не заметили.
Упав в траву, Юний словно обратился в ужа и быстро пополз меж деревьями, пока не услышал приглушенный разговор. Укрывшись за толстым дубом, юноша осторожно выглянул. Полыхнула молния, выхватив из полутьмы нескольких настороженно посматривающих по сторонам человек, среди которых Юний хорошо разглядел и плосколицего Сильвестра… и низенького морщинистого старика с блестящей лысиной и кустистыми бровями, нависающими над самыми глазами.
Каллимах! Ростовщик Каллимах! Что и говорить, давненько не виделись.
О чем-то переговорив между собой, мятежники – странно было видеть среди них Каллимаха! – разделились на две группы. Одна пошла на север, к Соляным воротам, а другая – Каллимах с Сильвестром – на юг, к рынку Ливии. Естественно, Рысь следовал за ними. Вообще, как-то уж очень странно шли беглецы – такое впечатление, что и вовсе никого не опасались. Нет, вилик еще иногда оглядывался, припадал к земле, замедлял ход, а ростовщик шел себе да и шел, словно не было позади никакой погони.
Впереди, за деревьями, уже показались дома Тибуртинской улицы, как вдруг у рынка Ливии навстречу мятежникам вышел десяток воинов. Судя по синим щитам и кожаным доспехам, это были не преторианцы, а кто-нибудь из галльского легиона.
Сильвестр тут же пустился бежать, но был остановлен камнем, метко выпущенным из пращи. Смешно подпрыгнув, он как-то удивленно ойкнул и повалился лицом вниз в глубокую коричневую лужу. Поднял тучи брызг да так и затих навсегда. Подошедшие воины лениво попинали его…
Прятавшийся за деревьями Юний с удивлением увидел, как ростовщик, дождавшись легионеров, что-то сказал им, видно, на кого-то сослался. Воины окружили его и велели идти с ними, но, тем не менее, отнеслись к пленнику со всем почтением. Странно. И что такое он им сказал?
Сильвестр так и остался лежать под ливнем, уткнувшись в лужу мертвым плоским лицом. Широко раскинутые руки его образовали подобие креста, на котором римляне так любили распинать восставших рабов. Что же, так его здесь и бросят? Нет, вот кто-то старший – похоже, десятник – распорядился-таки, послал за трупом нескольких воинов… И еще примерно с дюжину человек прибежало от Виминальских ворот. Рысь как ни в чем не бывало вышел из-за деревьев и медленно двинулся им навстречу. Знал, что всегда успеет добежать до рынка, а уж там – ищи-свищи.
– Аве, – приветствовал он воинов. – Я здесь по приказу начальника императорской охраны.
Шедший впереди молодой легионер в серебристом панцире и щегольском алом плаще – судя по всему, в звании не ниже центуриона – презрительно ухмыльнулся… И вдруг остановился, пристально глядя на юношу. Что-то заподозрил? Рысь нащупал спрятанный под туникой кинжал и приготовился нырнуть в заросли. Легионер так и стоял и – вот дела! – улыбался.
– Юний Рысь? – снимая шлем, наконец спросил он.
Рысь вдруг узнал его и обрадовано хлопнул ресницами:
– О, боги! Никак это Квинт Луций Агнус! Надо же, вот так встреча, клянусь Везуцием! Никак ты теперь стал центурионом?!
Глава 18
Июль 227 г. Рим
Частная жизнь Северьяна Занозы
Все мы умрем, человеки, и нету такого, кто жребий
Знает свой смертный и то, будет ли завтра он жив.
Паллад
– Если б ты не снял шлем, вряд ли я б узнал тебя, Луций! – со смехом произнес Юний. – Ну, разве что по шраму. Ты изменился.
– Да и ты стал другим, – хохотнул римлянин.
Луций и в самом деле сильно изменился с тех пор, как они с Рысью выпутывались из передряг в Косматой Галлии. Вместе преследовали мятежников – часть гладиаторов тогда бросили на помощь легионерам, – вместе попали в руки врагов, вместе бежали… Да, тогда с ними был еще и Валерий, Гай Валерий Прокл-младший, племянник наместника Лугдунской Галлии.
– А как Валерий? – идя рядом с легионером, поинтересовался Рысь. – Небось уже стал легатом?
Луций усмехнулся. Повзрослевший, с огрубевшим лицом и белесым шрамом на левой щеке – следом галльского меча, он уже почти ничем не напоминал того утонченного юношу, почти мальчика, каким знал его когда-то Юний.
– Наш Валерий шагает широко. Еще, правда, не легат, но уже командует когортами.
– А ты, я вижу, центурион!
– Да и ты далеко не беден.
– Надо же? – искренне удивился юноша. – И как же ты определил мое состояние? Ведь перед твоими глазами совсем простой и небогатый человек, к тому же грязный, как галльская свинья.
– Простые люди не носят туник из хиосских тканей, – назидательно пояснил Луций. – И не прячут под лацерной кинжал. – Центурион жестко посмотрел в глаза юноше. – Так что ты здесь делаешь?
– Ищу одного человека, – честно признался Юний. – Я ищу его уже несколько месяцев. Лысый гнусный старик с нависшими бровями, ростовщик Каллимах, – твои люди почему-то пропустили его.
– Это не мои люди. – Луций глянул вперед, на мокнувших под дождем воинов в кожаных панцирях. – Это местные, мои сзади. – Он вдруг снова перевел взгляд на старого друга и неожиданно засмеялся, да так, что даже начал икать и долго не мог остановиться.
– Ржет, как галльская лошадь, – недовольно пробурчал Рысь. – И чего смешного нашел?
– Видел бы ты себя со стороны, – сквозь смех отозвался воин. – Ты, кажется, начал линять.
– Линять? Ах да. – Юноша потрогал мокрые волосы и сплюнул. – Выходит, плохая басма.
– Знаешь, а я ведь должен задержать тебя, как и всякого подозрительного. – Луций вдруг стал серьезным. – Да, ты мой старый друг, но есть еще и воинский долг, долг перед отечеством.
– А, принял меня за мятежника? – прищурился Рысь. – Но ведь ты сам заметил, что я состоятельный человек.
– Бедняки не устраивают мятежей, – с усмешкой пояснил Луций. – Их лишь используют в своих интересах другие… Поэтому… Впрочем, я могу отпустить тебя под честное слово. Поклянись, что завтра во втором часу утра придешь к портику комиций – там будут вести допросы эдилы.
– Клянусь Везуцием, – вспомнив галло-римского бога, охотно пообещал Рысь. – Ты тоже будешь там, Луций?
– Возможно.
– Так, может, зайдем завтра в таверну?
– Может быть, – неопределенно пообещал Луций и, оглянувшись, попросил: – А теперь уходи. И, пожалуйста, побыстрее – не хочу, чтоб мои воины задавали лишние вопросы.
– Понял, не дурак, – юноша усмехнулся. – Значит, завтра на площади комиций.
Он быстро пошел вперед, к рынку Ливии, и идущие навстречу стражники спокойно пропускали его, видно, заметили, как он разговаривал с центурионом. Выйдя на Тибуртинскую, Юний огляделся по сторонам: дождь уже почти прекратился, и в многочисленных лужах весело отражалось проглянувшее из-за туч солнце. Ростовщика нигде видно не было… Впрочем, впереди, у акведука, зачем-то собралась толпа.
Охваченный каким-то нехорошим предчувствием, юноша прибавил шагу. Вот уже побежал, расталкивая плечами людей… И замер, увидев на мостовой распластанное тело ростовщика Каллимаха! Мертвые глаза старика с каким-то удивлением и укором смотрели в небо, на пронзенной дротиком груди темнела кровь.
– Матерый бунтовщик, – пояснил кто-то из воинов. – Только что пытался убить префекта!
– Неужто самого префекта? – не поверил Рысь.
Читать бесплатно другие книги:
