Любить – значит страдать Донован Ребекка
Маленький желтый двухэтажный домик, с белыми ставнями и гостеприимным белым, хотя и выцветшим крыльцом, со стороны казался довольно милым. Входная дверь отворилась, и, откинув бедром защитную сетку, на пороге появилась мама. Она стояла, скрестив руки на груди, и смотрела, как мы достаем мои сумки из багажника.
Я не глядя прошла мимо нее в дом, так как ужасно боялась, что увижу в ее ясных голубых глазах нечто прямо противоположное ее словам, которыми она меня встретила:
– Привет, Эмили. Я рада, что ты здесь.
– Спасибо, что разрешила пожить у тебя, – с трудом выдавила я.
– Ну что ты, не стоит. – Ее голос звенел от напряжения. – Теперь это и твой дом. У тебя даже будет собственная комната.
– Нет, ты обязательно должна ее увидеть! – выпалила Сара, схватила меня за руку и потащила вверх по лестнице, ведущей из маленькой прихожей на второй этаж. Анна весело рассмеялась, и я сразу поняла, что вчера они ходили не только по магазинам.
Лестница заканчивалась небольшой площадкой. Я увидела открытую дверь в ванную, а по бокам от нее – две закрытые двери. Сара распахнула правую из них и зажгла свет. Я медленно вошла за ней.
Остановившись, я осмотрелась по сторонам. Три стены оказались девственно белыми, а та стена, где была дверь, – абсолютно черной. Я повернулась кругом, чтобы рассмотреть все повнимательнее, вдохнула резкий запах свежей краски и невольно улыбнулась.
Напротив двери расположилась широкая кровать под причудливым черно-белым покрывалом, на котором лежали белые подушки с черными оборками. Над кроватью я увидела странную трехмерную инсталляцию: что-то вроде сотни черных бабочек на проволоке, словно вылетающих из белой стены.
На двух маленьких окнах слева от кровати висели эффектные черные шторы. Возле черной стены я увидела белый комод, а рядом – большое зеркало в белой раме.
У противоположной стены стоял письменный стол с разрисованными черными бабочками стеклянной столешницей, рядом – два белых стеллажа для книг. Над столом висела доска, затянутая тканью с тем же затейливым черно-белым рисунком. К доске была прикноплена записка: «Добро пожаловать домой, Эмма», – явно написанная рукой Сары.
– Ну как, нравится? – нетерпеливо просила Сара.
Повернувшись, я увидела у открытой двери Анну и свою мать, которые явно ждали моей реакции.
– Поверить не могу, что вы сделали это! – выдохнула я. – Спасибо большое.
– Пожалуйста, – ответила Анна.
Мама стояла на ступеньке за спиной у Анны и молча наблюдала за нами.
– Не хотите чего-нибудь выпить? – спросила она Анну, когда Сара принялась раскладывать по местам мои немногочисленные пожитки.
И они обе стали спускаться по лестнице.
– Сара, и правда огромное тебе спасибо.
Явно растроганная, Сара замерла на полдороге, прижимая к груди стопку моих блузок.
– Просто я знала, что ты жутко нервничаешь по поводу переезда, – уложив блузки в выдвинутый ящик комода, объяснила она. – Пусть даже ты и не желала в этом признаваться. Маме тоже хотелось познакомиться с Рейчел поближе, вот мы и решили, что это хорошая идея. Мы вчера весь день провели вместе – покупали, красили, украшали. Эмма, мне кажется, тебе не о чем беспокоиться. Если честно, то Рейчел дергается еще больше тебя.
А вот это вряд ли!
И вот когда Сара наконец была удовлетворена плодами своих трудов – все вещи лежали на месте, книжки стояли на полках, а ноутбук и маршрутизатор, что Карл с Анной подарили мне на Рождество, на письменном столе, она сообщила:
– Ну вот, кажется, все в порядке.
И я сразу дико занервничала, так как поняла, что Сара собирается уходить.
Я стала прикидывать, как бы задержать ее, но снизу раздался голос Анны:
– Сара, ты готова?
Не знаю, как Сара, а вот я, по правде говоря, точно не была готова остаться наедине со своей матерью. И судя по тому, как та суетилась, она испытывала такие же чувства.
Мы потоптались на крыльце, чтобы сказать им «до свидания», проводили глазами отъезжающую машину и волей-неволей остались наедине.
Я вернулась обратно в дом, сразу почувствовав себя жутко неуютно.
– Что ж, если хочешь, можешь немного осмотреться, – неуверенно предложила она, захлопнув дверь с дребезжащим стеклом в центре.
– Да-да, конечно, – ответила я и, свернув налево, вошла через арочный проем на кухню.
Мама стояла в прихожей и пристально следила за каждым моим движением.
Если не считать стен, заново покрашенных желтой краской, кухня, похоже, не обновлялась со времени постройки дома. Дверцы шкафчиков покоробились, а прилавок обшарпался. Под окном с видом на лес была установлена глубокая фаянсовая двойная мойка. В углу громко тарахтел низенький холодильник, который доходил мне только до подбородка, рядом стояла белая газовая плита. Кухня была настолько тесной, что места хватало лишь для маленького круглого стола и четырех разномастных стульев.
– Не стесняйся, бери что хочешь, – произнесла она с порога.
Здесь оказалось так мало места, что нам двоим было не разойтись. Я заглянула в холодильник, но там не было ничего, кроме приправ и засохших остатков китайской еды.
– Спасибо, – захлопнув дверь холодильника, ответила я.
– Похоже, придется съездить за продуктами, – натужно рассмеялась она и посторонилась, чтобы дать мне возможность пройти в прихожую, а оттуда – в гостиную.
Я чувствовала на себе ее пристальный взгляд, что еще больше усиливало мою нервозность. Наверное, надо было что-нибудь сказать, чтобы, типа, завязать разговор, но я понятия не имела, с чего начать.
Итак, я стояла посреди гостиной и, нервно ломая пальцы, разглядывала коричневый диван, канапе перед телевизором, а еще кресло-качалку перед окном. И неожиданно замерла, кресло показалось мне смутно знакомым.
И только через минуту мне удалось сообразить, где я его видела. Оно стояло в моей спальне в те далекие времена, когда я еще жила с мамой и папой.
Горло внезапно сдавило. Нахлынувшие воспоминания застали меня врасплох. Мне хотелось подойти и потрогать кресло, погладить изогнутые подлокотники, чтобы наполниться радостью от накопленной ими памяти о былых счастливых временах. О сказках, которые я слушала, покоясь в объятиях отца. О ласковых словах, которые он шептал мне, когда я засыпала у него на груди под стук его сердца. Я как завороженная смотрела на это кресло, чувствуя спиной ее упорный взгляд.
– У меня куча всяких фильмов, – вернул меня к реальности ее голос.
Я не сразу поняла, о чем она говорит. Ну да, полки встроенного книжного шкафа действительно были заставлены DVD-дисками.
– О, это просто здорово, – из вежливости ответила я.
У противоположной стены возвышался сервант, на котором в окружении фотографий в рамках стояла стереосистема. Я подошла поближе, чтобы разглядеть фото. Не то чтобы я ожидала увидеть свои снимки, но, когда их вообщене оказалось, у меня внутри словно все оборвалось. Я вгляделась в фото в поисках хоть какого-нибудь свидетельства того, что я существовала или что она когда-то жила с моим отцом, но увидела лица незнакомых людей.
– Фотографии моих друзей, – немногословно объяснила она, и я молча кивнула, так как не хотела, чтобы она услышала в моем голосе обиду. – Итак, тебе завтра в школу. Ну что, готова? – спросила она, и мне пришлось отвлечься от изучения еще одной коллекции DVD-дисков на угловых полках.
– Не совсем, – честно призналась я.
В отличия от меня она, похоже, прилагала хоть какие-то усилия поддержать разговор.
– А когда у тебя следующая игра в баскетбол?
– В пятницу, – ответила я, продолжая осматривать комнату.
– Не против, если я приду? – звенящим голосом спросила она, и меня удивило, с чего это она так нервничает.
– Конечно приходи, – натянуто улыбнулась я.
Напряжение, застывшее в ее голубых глазах, постепенно исчезло.
– Замечательно. Спасибо тебе, – улыбнулась она, и все сразу изменилось.
Она принялась оживленно рассказывать о людях, запечатленных на снимках, а потом достала парочку CD-дисков, сказав, что я обязательно должна их послушать, так как они помогают переосмыслить жизнь.
Я в основном молчала. При всем желании у меня не было возможности вставить хоть слово. Сидя на полу среди разбросанных CD-дисков, она болтала без остановки, должно быть на нервной почве. Я же безуспешно пыталась расслабиться и, слушая вполуха бесконечные истории о незнакомых мне людях, представить, что эта женщина и есть моя мать. Ведь с тех пор, как у меня действительно была мать, казалось, прошла целая вечность.
– Значит, тебе действительно понравилась твоя комната? – вставляя CD-диск в плеер, спросила она.
– Действительно, – вполне искренне ответила я.
– Хотя от меня толку было не слишком много. Абсолютно все выбирали Анна с Сарой, – слегка покраснев, призналась она.
Она безуспешно пыталась найти мелодию, напоминавшую ей о прошлогодней поездке в Новый Орлеан, но ее неожиданно оторвал от поисков стук в дверь.
– Да? – удивленно спросила она.
– Привет, миссис Томас. Меня зовут Эван. Я ищу Эмму.
Я тут же вскочила на ноги и ринулась к выходу.
– Привет! – поздоровалась я, не дав маме и слова сказать.
Эван сунул голову в дверь, и на лице сразу появилась его фирменная ухмылка, заставляющая трепетать мое сердце. Боже, как же я была рада его видеть!
– Что ж, Эван, входи, пожалуйста, – произнесла моя мать, закрывая входную дверь. – Меня зовут Рейчел. Только не вздумай звать меня миссис Томас. Это меня бесит. Так звали мать Дерека, и надо сказать, она меня здорово недолюбливала. Кроме того, моя фамилия Уолес, так что будет правильнее называть меня миссис Уолес, хотя я предпочитаю просто Рейчел, – обрушила она на нас с Эваном поток информации. – Вау! Сама не знаю, зачем все это говорю. Я не всегда такая дерганая. Хотя нет, всегда. Простите.
– Ничего, все нормально, – заверила ее я, поскольку уж кому-кому, а мне было точно не привыкать к нервозной обстановке. – Почему бы не показать Эвану дом?
– Ой, конечно-конечно, – согласилась она, вернувшись в гостиную, чтобы собрать разбросанные по полу CD-диски.
Мне не было нужды показывать Эвану первый этаж, поскольку осмотреть все помещение можно было прямо из прихожей. Я взяла его за руку, отвела в свою комнату и закрыла за нами дверь.
– Красивая комната, – одобрительно произнес Эван и, наклонив голову, чтобы не стукнуться о скошенный потолок, сел на кровать. – Ну, как дела? Она вроде вполне милая.
– Да-а… – не слишком уверенно протянула я, так как не знала, что говорить. – Это здорово… Я хочу сказать, она замечательная.
– Сдается мне, что у тебя тоже легкий мандраж, а? – рассмеялся он. – Теперь я знаю, от кого ты унаследовала привычку чуть что краснеть.
– Очень смешно, – иронично усмехнулась я. Легкий мандраж – это еще слабо сказано. Трудно было даже описать то, что творилась у меня в душе. Я была на грани паники. Возможно, поставив вопрос о переезде, я боялась, будто она скажет, что не может на такое пойти и не хочет впускать меня в свою жизнь. И эта мысль так долго держала меня в напряжении, что теперь мне никак не удавалось расслабиться и оценить, что я наконец здесь, со своей матерью. – Хотя да, я, типа, нервничаю.
– Все будет хорошо, – сжал мою руку Эван. – Кстати, у меня кое-что для тебя есть.
Эван залез во внутренний карман куртки и достал оттуда большой конверт. Внутри оказалась пачка фотографий. Я с улыбкой смотрела на запечатленные его камерой самые яркие моменты моей жизни. Вот я забиваю гол во время футбольного матча. Вот мы с Сарой радостно смеемся. Вот я сижу в глубокой задумчивости на переднем крыльце, явно не замечая, что меня снимают. В пачке нашлось даже несколько фото, где мы с ним сняты в обнимку на пикнике прошлой осенью.
Я нагнулась и поцеловала его:
– Вот именно этого окончательного штриха мне и не хватало.
Потом я сняла записку с доски над письменным столом и прикрепила фото под натянутой через всю доску черной лентой.
Неожиданно кто-то тихонько постучался в комнату. И прежде чем я успела ответить, мама просунула голову в дверь:
– Я собираюсь заказать пиццу. Вы голодные?
– Звучит заманчиво. Спасибо, – ответил за нас обоих Эван.
Я же, поджав губы, только молча кивнула.
И даже за кухонным столом, слушая непрерывную болтовню матери, я продолжала молчать. А она расспрашивала Эвана… ну буквально обо всем. Похоже, таким образом она справлялась с возникшей между ней и мной неловкостью. И если мы обе будем затаив дыхание ловить каждое слово Эвана, то вряд ли сможем найти общий язык. Хотя Эван, как обычно, спокойно и с достоинством выдержал испытание. Он даже виду не подал, что чувствует, насколько нервозная обстановка на кухне. Но когда он ушел, нервное напряжение достигло апогея.
– Может, хочешь посмотреть кино? – спросила она, когда я заворачивала остатки пиццы, чтобы убрать их в пустой холодильник.
– На самом деле мне надо еще написать доклад к завтрашнему дню, – соврала я.
В ответ она молча кивнула, и мне показалось, будто она поняла, что я лукавлю.
– Ну ладно, – наконец сказала она с разочарованным видом.
И меня кольнуло чувство вины. Но мне действительно надо было побыть одной.
Я легла на кровать, заложив руки за голову, и уставилась в свежеокрашенный потолок. Меня раздирали самые противоречивые эмоции. И мне просто необходимо было навести порядок в голове.
За пять лет я не перемолвилась с этой женщиной и десятком слов и вот теперь живу с ней под одной крышей. Вот такие, значит, дела. Она рассказывала о своих друзьях и о своих путевых впечатлениях, которыми была готова делиться с кем угодно, но только не с собственной дочерью. И естественно, это навело меня на мысль о том, что происходило со мной, пока она с успехом развлекалась, и мне сразу стало дурно.
Значит, когда я проходила все круги ада, моя мать путешествовала, пила и отрывалась на всю катушку. И от одной этой мысли меня буквально выворачивало наизнанку. Она ни разу не упомянула того факта, что в свое время бросила меня, не затронула темы моей жизни с Кэрол и Джорджем, а также того, что они со мной сделали. Словно того периода моей жизни и не было вовсе – только большая черная дыра между детством и юностью. И я поняла, что мне ой как непросто будет с этим смириться.
Хотя, положа руку на сердце, до сих пор я особенно не задумывалась, каково мне будет с ней жить. И не то чтобы я надеялась вновь зажечь чувства, которых на самом деле и не было, но все же оказалась абсолютно не готова к тому, что последние пять лет была напрочь вычеркнута из ее жизни – как физически, так и эмоционально.
Я просидела в своей комнате до самой ночи и только ближе к полуночи прошла в ванную, которая оказалась размером с большой туалет. В гостиной работал телевизор.
– Спокойной ночи! – крикнула я с верхней площадки, но, услышав ее смех, поняла, что она на кухне говорит по телефону.
Не дождавшись ответа, я закрыла дверь своей комнаты и скользнула под хрустящую новую простыню, натянув до подбородка одеяло.
Неожиданно рядом со мной звякнул мобильник. Сообщение от Сары: «Спокойной ночи. Приятных тебе снов в новой комнате!» Я решила не отвечать и быстро выключила лампу на прикроватном столике.
Я лежала в полной темноте и, прислушиваясь к жалобному дребезжанию окна под порывами разгулявшегося ветра, пыталась осознать тот факт, что теперь я живу здесь, со своей матерью. Я закрыла глаза, но тут же открыла их снова, так как внезапно заскрипели дощатые ступени. Тогда я попыталась расслабиться, понимая, что это всего-навсего моя мама, которая перед сном идет в ванную.
Да, хотела бы я сказать, что мне удалось уснуть. Но дело, оказывается, было вовсе не в скрипящих ступеньках. Я постоянно просыпалась, непривычная к звукам нового дома. И словно в такт моим мечущимся мыслям, оконные рамы сотрясались под напором холодного воздуха.
Глава 5
Люди меняются
– Доброе утро, – приветствовал Эван, встречая меня на скользкой дорожке.
Я закрыла за собой дверь. Мама, которая собиралась на работу, была еще в душе.
– Привет, – вяло отозвалась я и, закинув рюкзак на плечо, принялась осторожно спускаться по обледеневшей лестнице.
– Похоже, утро не самое твое любимое время суток, а? – решил поддразнить меня Эван.
В ответ я только хмыкнула, на ходу чмокнула его в губы и залезла в машину. А потом все же сказала:
– Прости, плохо спала. Этот дом жутко скрипучий.
Я так вымоталась, что была страшно благодарна ему за предложение подвезти меня в школу в первый день после каникул.
– Что ты сегодня делаешь после тренировки? Не хочешь заехать ко мне?
– Конечно, – машинально ответила я, но потом спохватилась: – Не могу. – У Эвана был такой удивленный вид, что пришлось объяснить: – Собираемся с мамой за продуктами. Она не знает, что я ем, а что нет, и хочет, чтобы я поехала с ней.
– Хорошо, – кивнул Эван. – А как провела вечер после моего ухода? За обедом вы обе вели себя страшно забавно. Надо же, когда она нервничает, то буквально не закрывает рта, а из тебя, наоборот, слова не вытянешь!
– Должно быть, тяжело тебе пришлось, да?
– Все нормально, – усмехнулся он. – Думаю, тебе было гораздо хуже.
– Я… совсем не знаю, о чем с ней разговаривать, – призналась я.
– Тогда предоставь ей возможность говорить за вас обеих! – шутливо посоветовал Эван.
Я, словно в тумане, тупо смотрела в окно машины и даже не сразу сообразила, что мы уже на школьной парковке. А когда увидела торопливо идущих в сторону школы ребят, то почувствовала, как на меня накатывает волна дикого страха.
– Понимаю, тебе сейчас хочется оказаться как можно дальше отсюда, – словно прочел мои мысли Эван. – Но уверен, все будет по-другому.
Однако я, не ответив, вылезла из машины.
Раньше я всегда с удовольствием шла в школу, причем даже не ради общения с другими ребятами, а скорее в поисках спасения от домашнего насилия. Но после всего того, что произошло, мое тихое пристанище превратилось в место, которого я стала до смерти бояться.
После начала учебного года я ходила с низко опущенной головой и пыталась уйти в свою раковину, причем не только в коридорах, но и в классной комнате. Я напрочь отказалась от школьной жизни, ограничиваясь выполнением домашних заданий. Сара с Эваном попытались меня уговорить, что все не так плохо, как кажется, но в конце концов не выдержали и сдались.
Я посмотрела на кирпичное здание школы и с тяжелым вздохом захлопнула дверь машины. Поправила рюкзак и морально подготовилась выйти под обстрел чужих взглядов. Эван взял меня за руку, и я чуть-чуть успокоилась. Сара уже поджидала нас у задней двери. Она стояла и с лучезарной улыбкой здоровалась с проходящими мимо ребятами.
– Доброе утро, – просияла она, но неожиданно нахмурилась и спросила: – Что, плохо спала?
– Ну надо же! – воскликнула я. – Неужели я так плохо выгляжу?
– Нет, – быстро произнес Эван, явно помешав Саре сказать вертевшиеся у нее на кончике языка правдивые слова.
– Бессовестный врун! – хором воскликнули мы с Сарой.
Я поймала ее взгляд, и мы дружно расхохотались. Звук моего смеха произвел магическое действие: он словно пробудил ото сна заколдованную деревню.
– Привет, Эмма, – неожиданно услышала я, а когда повернула голову, то заметила, что рядом стоит Джилл. – Ну как встретили Новый год? – спросила она и, не дав нам опомниться, продолжила: – А вы слышали о вечеринке у Микаэлы? Ее родители вернулись домой в самый разгар веселья, ну и, конечно, увидели, что все пьяные в хлам. Но самое худшее было потом. Когда они обнаружили, что Ник с Тарой занимаются сексом прямо на их супружеской кровати. Микаэла теперь ходит как оплеванная.
И дальше в том же роде, словно за последние семь месяцев ничего не произошло. Джилл с Сарой, явно увлекшись обсуждением подробностей роковой вечеринки, ушли вперед, а мы с Эваном слегка отстали.
– Я же говорил, – улыбнулся он, и у меня будто камень с души свалился.
Пока мы шли по коридору, никто на меня не пялился, никто не перешептывался за спиной. Со всех сторон слышалось «привет» или «с добрым утром!». Я абсолютно ничего не понимала. Похоже, все уже успели забыть… или, по крайней мере, делали вид.
– Приятно видеть, что тебе удалось уцелеть во время каникул! – прорезал толпу чей-то голос. Значит, не всеуспели забыть.
Услышав выкрик, Эван точно окаменел. У меня сжало горло. Эван круто развернулся и локтем пригвоздил обидчика к шкафчику. У меня земля ушла из-под ног, а все, кто находился в коридоре, буквально оцепенели.
– Повтори, что ты сказал?!
Но голос принадлежал не Эвану. Несколько старшеклассников окружили парня, который, судя по росту, был явно первогодком. Вопрос задал Джоел Редерик. Он угрожающе навис над бедолагой, которого Эван продолжал держать мертвой хваткой. Первогодок был напуган настолько, что у него аж лоб вспотел.
– Ничего, – прохрипел он.
– Так-то лучше, – пригрозил ему другой старшеклассник.
– И что б духа твоего больше не было в коридорах для старшеклассников! – добавил Эван.
– Что здесь происходит? – послышался откуда-то сзади начальственный голос.
Эван тот час же отпустил парня, и старшеклассники начали потихоньку расходиться. Первогодок сломя голову бросился догонять своих приятелей, которые уже успели разбежаться от греха подальше.
– Придурок! – словно выплюнула Джилл, и все пошли своим путем, как ни в чем не бывало возобновив прерванные разговоры.
А я замерла на месте, пытаясь осознать произошедшее.
– Извини, что так получилось, – снова взял меня за руку Эван.
– Все нормально, – медленно ответила я, не в силах отойти от того, что случилось. – Спасибо тебе.
Эван, явно не ожидавший такой реакции, удивленно посмотрел на меня, потом ухмыльнулся и поцеловал.
– Ай-яй-яй! Прямо посреди коридора! – воскликнула Сара, решив, по-видимому, на сей раз обойтись без своего любимого «о боже!».
Эван мгновенно отпрянул от меня, а я удивленно спросила:
– И с каких это пор тебя волнует, что Эван целует меня в коридоре?
– Ведь ты же сама не хотела привлекать к себе лишнего внимания. Ты что, забыла? – отозвалась из-за открытой дверцы шкафчика Сара.
– Сара, что-то не так? – спросила я, чувствуя подвох.
– Нет, все замечательно. – Она с улыбкой захлопнула дверь шкафчика.
Я стояла и смотрела ей вслед, понимая, что она явно лукавит.
Когда я вернулась домой после баскетбольной тренировки, то нашла маму на кухне. Она составляла список необходимого, куда, судя по числу пунктов, входило абсолютно все.
– Привет, – поздоровалась она. – Мне кажется, я кое-что придумала насчет нашего меню. А есть что-то такое, чего ты не любишь?
– Я не привередлива. Готова попробовать все… Ну, разве что за исключением фрикаделек, – передернула я плечами. – Но так уж не старайся. И вообще, из-за баскетбола обычно я возвращаюсь довольно поздно.
– Мы подберем что-нибудь попроще. Ну как? – спросила она, бросив взгляд на список. – То, что ты сможешь приготовить для себя, если придешь поздно с тренировки или если я задержусь на работе.
Но мне было даже страшно представить себе, что придется готовить что-то еще, кроме сэндвича.
– Что? – заметив, как я сморщила нос, удивилась она.
– Хм, я как-то не очень по этому делу, – робко призналась я.
– Ты что, не умеешь готовить?! – словно не веря своим ушам, уточнила она.
– Если не считать овсяные хлопья с молоком, – смущенно пожала я плечами.
– Что ж, похоже, придется закупаться еще и в отделе замороженных продуктов, – рассмеялась она.
Мы сели в ее машину и отправились в продовольственный магазин, расположенный в соседнем городке. По дороге она еще раз уточнила перечень продуктов и поинтересовалась, какие будут предложения. Но раньше я вообще не имела права голоса, поэтому и особых идей у меня не было. Когда я жила с Кэрол и Джорджем, то составляла список всего, что мне надо, включая хлопья, батончики «гранолы» и типа того, поскольку то, что я забыла записать, мне уже категорически не давали. Но в основном я ела все, что лежало передо мной на тарелке. Возражения не принимались, даже когда меня буквально выворачивало от этой еды.
И мы с мамой единодушно постановили, что дополним список по ходу дела. Это прекрасно характеризовало наш подход ко всему, включая наши взаимоотношения.
– Ты ведь знаешь, что я не слишком гожусь на роль мамочки, да? – сказала она, выбирая из груды яблок наиболее спелые, чтобы положить в тележку. А я даже и не знала, что ответить. Она явно собиралась поговорить по душам, хотя, по-моему, продовольственный магазин был для этого не самым удачным местом. – Я хочу сказать, что вовсе не собираюсь с ходу вторгаться в твою жизнь и брать тебя под контроль, – с тревогой в голосе продолжила она. – Я только хочу… Мне кажется, что было бы здорово, если бы мы… стали друзьями. Ну, ты понимаешь, вместо того чтобы… Я просто надеюсь узнать тебя поближе. Как считаешь, у меня получится?
И я сразу расслабилась. Уж не знаю, зачем она затеяла весь этот разговор, но он стал для меня приятной неожиданностью. Ведь я не очень хорошо представляла себя в роли дочери, а ее – в роли матери.
– Да, – со слабой улыбкой согласилась я. – Меня бы устроил такой вариант.
– Тогда, может, будешь звать меня просто Рейчел? – осторожно поинтересовалась она. – Если честно, то слово «мама» звучит как-то немного дико.
Я выдавила из себя короткий смешок. Ее просьба меня слегка удивила.
– Что ж, попробую.
– Прекрасно, – облегченно вздохнула она. – А теперь скажи, что ты предпочитаешь на ланч?
Я шла за ней, толкая перед собой тележку, а она показывала мне продукты, и если я кивала, то бросала их в корзинку, а если нет – оставляла на полке. Когда мы наконец закончили, то в тележке уже лежала целая гора самой разной еды, с которой нам вдвоем и за месяц было бы не справиться. К счастью, в основном заморозка.
– Хочешь научиться готовить? – спросила мама, когда мы выложили продукты у кассы. – Могу показать, как это делается.
– С удовольствием, – улыбнулась я, но не осмелилась признаться, что Эван уже несколько раз пробовал меня научить – и все безуспешно.
Раз уж она горит желанием хоть что-нибудь сделать вместе, то, пожалуй, стоит попытаться!
– Итак, как давно ты встречаешься с Эваном? – поинтересовалась она, когда мы загрузили продукты в багажник и повернули в сторону дома.
– Если официально, то примерно десять месяцев.
– А что значит официально?
– Ну, – замялась я, не зная, как рассказать, что именномы испытывали друг к другу с самого первого дня и как – через обиды и недопонимание – на ощупь отыскивали дорогу навстречу друг другу, чтобы в один прекрасный день понять, что должны быть вместе. – Трудно объяснить. В общем, наше первое свидание было в марте прошлого года.
– Ладно, – смущенно кивнула она головой. – Он вроде очень славный.
– Да. И правда славный, – согласилась я.
– А я все еще в поиске, – вздохнула она. – Мне до сих пор не удалось встретить такого, как Дерек.
У меня упало сердце. Ну да, мы, конечно, решили, что будем друзьями, но она все-таки моя мать! И меня слегка ошарашило, что она так легко говорит о том, что не оставляет попыток найти замену моему папе.
– Поможешь сегодня с обедом?
– А? – Я все еще продолжала переваривать ее экстравагантное заявление.
– Хочешь научиться готовить? – пояснила она.
– Да, но только не сегодня, – попросила я. – Что-то не хочется вот так, с ходу показывать, какая я неумеха.
– Ну уж и такая! – рассмеялась она.
– Ты даже не представляешь, – пробурчала я, вызвав новый взрыв смеха.
– Ладно. Может, в другой раз.
И вот я сидела на кухне и слушала ее объяснения, как надо обваливать в сухарях свиные отбивные. Я, конечно, кивала, но понимала, что все это абсолютно бесполезно. Да, я могла решить самое сложное уравнение или понять принцип действия нервной системы, но спроси меня о том, как правильно готовить мясо или жульен, то я, непонятно почему, сразу запаникую.
Мама поставила тарелки на стол, который я накрыла на двоих. Пожалуй, единственное, на что я была способна.
– Спасибо, – сказала я, взяв стакан воды.
– Не стоит благодарности, – ответила она, устраиваясь напротив меня.
Когда я подняла глаза, чтобы похвалить ее кулинарное искусство, то обнаружила, что она смотрит на меня в упор. Изучает буквально каждую черточку моего лица, причем так внимательно, что я сразу захотела залезть под стол.
– А я уж и забыла, насколько ты на меня похожа. – Взгляд ее был остекленевшим и отстраненным. Она вроде как видела и в то же время не виделаменя. Я наклонила голову, словно хотела спрятаться от ее печальных глаз. – Похоже, твоя Сара просто потрясающая подруга, – вдруг сказала она совершенно нормальным тоном.
Я подняла глаза и увидела, что она как ни в чем не бывало отрезает себе кусок отбивной.
– Хм… Ну да, конечно, – ответила я, пытаясь избежать ее завораживающего взгляда. – Она моя лучшая подруга.
– У меня тоже такая есть, – улыбнулась мама. – Шарон. Мы абсолютно вседелаем вместе. Правда, она постоянно втягивает меня в разные истории, но зато есть о чем вспомнить!
Я кивнула, постаравшись запомнить имя этой женщины, которое абсолютно ничего мне не говорило, хотя та, похоже, занимала важное место в жизни матери. И внезапно поняла, как вообще мало знаю о своей маме, которая целых двенадцать лет, хотя бы формально, имела ко мне самое непосредственное отношение.
В ту ночь меня разбудило не завывание ветра и не скрип деревянных досок. Да, именно из-за этого мне так и не удалось уснуть, но соскочить с кровати меня заставил странный металлический звук прямо под дверью. Я вышла и обнаружила, что мама стоит на коленях спиной ко мне и безуспешной пытается собрать разбросанные по всей лестничной площадке фотографии.
Читать бесплатно другие книги:
