Мысли и изречения древних с указанием источника Душенко Константин
Вот сказал бы тебе кто-нибудь из богов, что завтра умрешь или уж точно послезавтра – не стал бы ты ломать голову, как умереть именно послезавтра, а не завтра, если ты, конечно, не малодушен до крайности. В самом деле, велик ли промежуток? Точно так же через много лет или завтра – не думай, что велика разница.
«Размышления», IV, 47 (102, с.22)
Несчастный я, такое со мной случилось! – Нет! Счастлив я, что со мной это случилось, а я по-прежнему беспечален, настоящим не уязвлен, перед будущим не робею. Случиться-то с каждым могло такое, но беспечальным остаться сумел бы не всякий.
«Размышления», IV, 49 (102, с.22)
Ни с кем не случается ничего, что не дано ему вынести.
«Размышления», V, 18 (102, с.27)
Нет (...) ничего устойчивого, а рядом с нами безмерная бездна прошедшего и грядущего, в которой все исчезает.
«Размышления», V, 23 (101, с.372)
Нет, что они делают! – людей, живущих в одно с ними время и вместе с ними, они хвалить не желают, а сами тщатся снискать похвалу у потомков, которых они никогда не видели и не увидят. Отсюда совсем уже близко до огорчения, что предки не слагали тебе похвальных речей.
«Размышления», VI, 18 (102, с.31)
Хоть бы и с трудом тебе давалось что-нибудь – не признавай это невозможным для человека, а напротив, что возможно и свойственно человеку, то считай доступным и для себя.
«Размышления», VI, 19 (102, с.31)
Азия, Европа – закоулки мира. Целое море – для мира капля. (...) Всякое настоящее во времени – точка для вечности.
«Размышления», VI, 36 (102, с.33)
Кто видел настоящее, тот уже видел все, бывшее в течение вечности, и все, что еще будет в течение беспредельного времени.
«Размышления», VI, 37 (101, с.381)
Город и отечество мне, Антонину, Рим, а мне, человеку, мир.
«Размышления», VI, 44 (102, с.34)
Каждый стоит столько, сколько стоит то, о чем он хлопочет.
«Размышления», VII, 3 (102, с.36)
Скоро ты забудешь обо всем, и все, в свою очередь, забудет о тебе.
«Размышления», VII, 21 (101, с.387)
Лицо, искаженное гневом, есть нечто совершенно противоестественное. Если такое выражение повторяется часто, оно как бы умерщвляет человеческий облик, совершенно погашает его, так что никоим образом нельзя его восстановить. Из этого уже можно понять, что оно противоречит разуму.
«Размышления», VII, 24 (101, с.387)
О боли: что непереносимо, уводит из жизни, а что затянулось, переносимо.
«Размышления», VII, 33 (102, с.39)
Как морской песок ложится покровом поверх прежнего, так прежнее в жизни быстро заносится новым.
«Размышления», VII, 34 (102, с.39)
Безразлично, будешь ли ты наблюдать человеческую жизнь в течение сорока лет или же десяти тысяч лет. Ибо что увидишь ты нового?
«Размышления», VII, 49 (101, с.390)
Представь себе, что ты уже умер, что жил только до настоящего момента, и оставшееся время жизни, как доставшееся тебе сверх ожидания, проводи согласно с природой.
«Размышления», VII, 56 (101, с.391)
Люби только то, что случается с тобой и предопределено тебе. Ибо что могло бы более соответствовать тебе?
«Размышления», VII, 57 (101, с.391)
Искусство жизни более напоминает искусство борьбы, нежели танцев. Оно требует готовности и стойкости и в отношении к внезапному и непредвиденному.
«Размышления», VII, 61 (101, с.392)
Вполне возможно стать богоподобным человеком, оставаясь никому не известным.
«Размышления», VII, 67 (101, с.393)
Совершенство характера – (...) чтобы всякий день проводить как последний.
«Размышления», VII, 69 (102, с.42)
Боги бессмертны, а не сетуют, что уж придется им целую вечность терпеть вечно великое множество прескверных людей; более того, боги всячески о них заботятся; а ты, который вот-вот прекратишься, зарекаешься.
«Размышления», VII, 70 (102, с.42)
Смешно, стараясь избежать чужой порочности – что невозможно, не стараться избежать своей собственной – что вполне возможно.
«Размышления», VII, 71 (101, с.393)
Ты сделал добро, другому – сделано добро. Что же ты, как безумный, ищешь что-то третье сверх этого? чтобы еще и знали, как хорошо ты сделал, или чтобы получить что-то взамен?
«Размышления», VII, 72 (102, с.42)
Люди будут делать одно и то же, как ты ни бейся.
«Размышления», VIII, 4 (101, с.395)
Старайся расположить к себе современников. Те, кто предпочитает гнаться за славой у потомства, забывают, что грядущие поколения ничем не будут отличаться от настоящего, которым они тяготятся. И эти поколения тоже смертны.
«Размышления», VIII, 44 (101, с.400)
Хочешь, чтобы тебя хвалил человек, который за один час трижды тебя обругает? хочешь нравиться тому, кто сам себе не нравится?
«Размышления», VIII, 53 (102, с.48)
Люди рождены друг для друга. Значит, переучивай или переноси.
«Размышления», VIII, 59 (102, с.49)
Погрешающий погрешает против себя; несправедливый, делая себя злым, делает себе зло.
«Размышления», IХ, 4 (102, с.51)
Либо боги ничего не могут, либо могут. Если не могут, зачем молишься? А если могут, почему бы не помолиться лучше о том, чтобы не бояться ничего такого, ни к чему такому не вожделеть и ни о чем таком не печалиться? (...) Этот молится: как бы мне спать с нею! А ты: как бы не пожелать спать с нею! Другой: как бы от того избавиться! Ты же: как бы не нуждаться в том, чтобы избавиться! Третий: как бы не потерять ребенка! Ты: как бы не бояться потерять! Поверни так все твои моления и рассмотри, что будет.
«Размышления», IХ, 40 (102, с.54)
Когда тебя возмутит чье-то бесстыдство, тотчас же спроси себя: «Возможно ли, чтобы в мире не было людей без стыда?» Нет, невозможно. Не требуй же невозможного.
«Размышления», IХ, 42 (101, с. 411)
Если делаешь добро человеку, чего еще хочешь? мало тебе сделать нечто сообразное со своей природой – еще ты мзды себе ищешь? все равно как глаз требовал бы плату за то, что смотрит, или ноги – за то, что ходят.
«Размышления», IХ, 42 (102, с.55)
Тот, кто во всем следует разуму, не суетлив и в то же время деятелен, весел и вместе с тем уравновешен.
«Размышления», Х, 12 (101, с.415)
Все происходящее ничем не отличается от происходившего ранее и имеющего произойти в будущем. (...) Повсюду одно и то же, только действующие лица другие.
«Размышления», Х, 27 (101, с.417)
Нет такого счастливца, чтобы по смерти его не стояли рядом люди, которым приятна случившаяся беда. Был он положителен, мудр – так разве не найдется кто-нибудь, кто про себя скажет: «наконец-то отдохну от этого воспитателя. Он, правда, никому не досаждал, но я-то чувствовал, что втайне он нас осуждает».
«Размышления», Х, 36 (102, с.61)
Презирающие друг друга – друг другу угождают, а желающие превзойти друг друга – пресмыкаются друг перед другом.
«Размышления», ХI, 14 (101, с.423)
Я часто дивился тому, что каждый, любя себя больше других, в то же время своему убеждению о себе придает меньшее значение, нежели убеждению других (...) Мы более стесняемся своих ближних – что-то они подумают о нас, – нежели самих себя.
«Размышления», XII, 4 (101, с.429)
Ни на богов нельзя сетовать (они-то не погрешают ни вольно, ни невольно), ни на людей (эти не иначе, как невольно). Сетовать, выходит, не на кого.
«Размышления», ХII, 12 (102, с.69)
Петроний
Петроний (Гай Петроний Арбитр) (? – 66 н. э.), римский писатель. Был обвинен в заговоре против Нерона и покончил жизнь самоубийством.
Трудно хорошо пахнуть, живя на кухне.
«Сатирикон», 2 (166, с.25)
(Учителям) поневоле приходится бесноваться среди бесноватых (т. е. учеников).
«Сатирикон», 3 (166, с.26)
(О Риме:) Бога здесь легче встретить, чем человека.
«Сатирикон», 15 (166, с.40)
Глоток горячего вина – лучшая шуба.
«Сатирикон», 41 (166, с.55)
(Об умершем:) Он присоединился к большинству.
«Сатирикон», 42 (189, с.372)
Далеко бежит тот, кто бежит от своих.
«Сатирикон», 43 (185, с.124)
Человек всегда в центре неба.
«Сатирикон», 45 (186, с.399)
Кто не может по ослу, тот бьет по седлу.
«Сатирикон», 45 (166, с.58)
От змеи не родится канат.
«Сатирикон», 45 (166, с.58)
Каждый грешит за себя.
«Сатирикон», 45 (185а, с.341)
Учитель не из очень ученых, да зато старательный, который учит большему, чем сам знает.
«Сатирикон», 46 (166, с.59)
Каков хозяин, таков и слуга.
«Сатирикон», 58 (166, с.67)
Это уже мое дело предусмотреть в завещании, чтобы я после своей смерти не претерпел обиды.
«Сатирикон», 71 (166, с.78)
Любовь к творчеству еще никого не обогатила.
«Сатирикон», 83 (166, с.88)
Я (...) стараюсь использовать всякий день, точно это последний день моей жизни.
«Сатирикон», 99 (166, с.100)
Всякий охотно слушает, когда его уговаривают есть или жить.
«Сатирикон», 111 (166, с.114)
Весь мир занимается лицедейством.
Фрагмент (24, с.468)
Плиний Младший
Гай Плиний Цецилий (Младший) (62 – ок. 113), государственный деятель, оратор, писатель; племянник Плиния Старшего.
Недостойно оказывать больше почестей правителям, радующимся больше рабству граждан, нежели их свободе.
«Панегирик императору Траяну», 2 (124, с.213)
Тот, кто будет управлять всеми, должен быть избран среди всех.
«Панегирик Траяну», 7 (124, с.216)
Страх – ненадежный учитель правды.
«Панегирик Траяну», 45 (124, с.238)
Признак доброты – радость за других.
«Панегирик Траяну», 58 (124, с.247)
Мы завидуем нравственному благородству, но гораздо больше тому, что его прославляют, и не судим вкривь и вкось только о добрых делах, покрытых мраком.
Письма, I, 8, 6 (124, с.10)
Спроси любого: «Что ты делал сегодня?», он ответит: «Присутствовал на празднике совершеннолетия, был на сговоре или на свадьбе. Один просил меня подписать завещание, другой защищать его в суде, третий прийти на совет». Все это было нужно в тот день, когда ты этим был занят, но это же самое, если подумаешь, что занимался этим изо дня в день, покажется бессмыслицей, особенно если ты уедешь из города. И тогда вспомнишь: «сколько дней потратил я на пустяки!»
Письма, I, 9, 1–3 (124, с.11)
Я разговариваю только с собой и с книжками.
Письма, I, 9, 6 (124, с.11)
Лучше (...) ничем не заниматься, чем заниматься ничем.
Письма, I, 9, 7 (124, с.11)
Как о художнике, скульпторе, резчике может судить только мастер, так и мудреца может постичь только мудрец.
Письма, I, 10, 4 (124, с.12)
Неблагодарное дело услуга (...), если за нее требуют благодарности.
Письма, I, 13, 6 (124, с.15)
Нельзя ценить его труды ниже потому, что он наш современник. Если бы он славен был среди людей, которых мы никогда не видели, мы разыскивали бы не только его книги, но и его изображения, но он живет в наше время, он нам уже надоел, и слава его тускнеет. Неправильно и зло не восхищаться человеком, достойным восхищения, потому что тебе довелось его видеть, с ним разговаривать, его слышать.
Письма, I, 16, 7–9 (124, с.17)
(Будет) предательством (в судебной речи) бегло и кратко коснуться того, что следует втолковывать, вбивать, повторять. Для большинства в длинном рассуждении есть нечто внушительное, весомое; меч входит в тело не от удара, а более от нажима: так и слово в душу.
Письма, I, 20, 1–3 (124, с.18)
Как со всем хорошим, так и с хорошей речью: она тем лучше, чем длиннее.
Письма, I, 20, 4 (124, с.18)
Одна и та же речь может, правда, показаться хорошей, когда ее произносят, и плохой, когда ее читают, но невозможно, чтобы речь, хорошо написанная, оказалась плоха при слушании.
Письма, I, 20, 9 (124, с.19)
Каждому милы его собственные измышления, и если кто-то другой скажет то же самое, что он предполагал, то для него это уже сильнейший довод.
Письма, I, 20, 13 (124, с.19)
Как-то Регул, с которым мы защищали одно и то же дело, сказал мне: «по-твоему, надо исследовать все, относящееся к делу, а я сразу вижу, где горло, и за него и хватаю». Он, конечно, хватал то, на что нацелился, но в выборе цели ошибался часто. Ему (...) случалось принять за горло колено или пятку.
Письма, I, 20, 14–15 (124, с.19)
В плохой покупке всегда каешься, потому особенно, что это укор хозяину в его глупости.
Письма, I, 24, 2 (124, с.23)
Мнения ведь подсчитывают, не взвешивают. (...) В самом равенстве столько неравенства! Разум не у всех одинаков, а права одинаковы.
Письма, II, 12, 5 (124, с.33)
Старая слава молодую любит. Так уж устроено: если ты не добавишь к старым услугам новых, прежних как не бывало.
Письма, II, 4, 6 (124, с.44)
Как бы ни были обязаны тебе люди, если ты им откажешь в чем-нибудь одном, они только и запомнят, что этот отказ.
Письма, II, 4, 6 (124, с.44)
Ничто так не выделяет свет, как тени.
Письма, III, 13, 4 (124, с.54)
Люди больше ценят славу не великую, а широко разошедшуюся.
Письма, IV, 12, 7 (124, с.69)
Умный и тонкий читатель не должен сравнивать между собой произведения разных литературных видов, но, взвесив их в отдельности, не почитать худшим то, что в своем роде совершенство.
Письма, IV, 14, 7 (124, с.71)
Как в человеке, так и в государстве, тяжелее всего болезнь, начинающаяся с головы.
Письма, IV, 22, 7 (124, с.75)
В этом (...) мире (...) нельзя ни в чем отчаиваться и нельзя ни на что полагаться.
Письма, IV, 24, 6 (124, с.76)
Хорошо и почтенно идти по стопам предков, если, конечно, они шли прямым путем.
Письма, V, 8, 5 (124, с.88)
Недоделанное – то же самое, что неначатое.
Письма, V, 8, 7 (124, с.88–89)
Несправедливо, конечно, но так уж повелось, что в зависимости от успеха или неудачи те же самые решения или признают хорошими, или осуждают как плохие. Поэтому обычно одни и те же поступки определяют как рвение и как тщеславие, как щедрость и как безумие.
Письма, V, 9, 7 (124, с.90)
Открытая рана боится прикосновения врачующей руки, потом терпит ее и, наконец, требует; так и свежая душевная боль отталкивает слова утешения и бежит от них, но затем их хочет и успокаивается от добрых, ласковых слов.
Письма, V, 16, 11 (124, с.94)
Лучше сказать лишнее, чем не сказать необходимого. А потом судить о том, что лишнее, ты можешь, только прослушав все.
Письма, VI, 2, 8–9 (124, с.99)
Я считаю счастливыми людей, которым боги дали или свершить подвиги, достойные записи, или написать книги, достойные чтения; к самым же счастливым тех, кому даровано и то и другое.
Письма, VI, 16, 3 (124, с.105)
То, что ускользнуло от читателя, не может укрыться от переводчика.
Письма, VII, 9, 2, (124, с.122)
Следует читать много, но не многое.
Письма, VII, 9, 16, (124, с.123)
Толпа от самой многочисленности своей приобретает некий большой коллективный здравый смысл, и те, у кого по отдельности рассудка мало, оказавшись все вместе, имеют его в изобилии.
Письма, VII, 17, 10 (124, с.127)
Никто не выслушивает порицаний терпеливее людей, больше всего заслуживающих похвал.
Письма, VII, 20, 1 (124, с.129)
Рабство прошлого времени повлекло за собой невежество и забвение в области многих благородных занятий, между прочим и в области сенатского права. (...) Поэтому возвращенная свобода застигла нас несведущими и неопытными; упоенные ее сладостью, мы вынуждены иногда раньше действовать, а затем уже узнавать.
Письма, VIII, 14, 2–3 (124, с.145)
Трудно не перезабыть сведений, которым нет применения.
Письма, VIII, 14, 3 (124, с.145)
Время кажется тем короче, чем оно счастливее.
Письма, VIII, 14, 10 (124, с.147)
Человеку свойственно чувствовать и испытывать страдания, но в то же время бороться с болью и слушать утешения, а не просто не нуждаться в утешениях. (...) Есть некоторое наслаждение и в печали, особенно если ты выплачешься на груди у друга, который готов или похвалить твои слезы, или извинить их.
Письма, VIII, 16, 4–5 (124, с.149)
Мало разницы в том, потерпел ты несчастье или ждешь его; только для печали есть граница, а для страха – никакой.
Письма, VIII, 17, 6 (124, с.150)
Людской слух радуется новизне.
Письма, VIII, 18, 11 (124, с.151)
Как занятия дают радость, так и занятия идут лучше от веселого настроения.
Письма, VIII, 19, 2 (124, с.151)
Мы имеем обыкновение отправляться в путешествие и переплывать моря, желая с чем-нибудь познакомиться, и не обращаем внимания на то, что находится у нас перед глазами. (...) Мы не интересуемся близким и гонимся за далеким; откладываем (...) посещение того, что всегда можно увидеть, в расчете, что мы часто можем это видеть.
Письма, VIII, 20, 1 (124, с.151)
От многочисленных изменений измененным кажется и то, что осталось таким, как было.
Письма, VIII, 21, 6 (124, с.153)
Читать бесплатно другие книги:
