Изнанка террора Деревянко Илья

1

Август 2004 года.

г. Н-ск. 14 час 10 мин.

Мертвец лежал ничком, головой к писсуарам и на первый взгляд не производил впечатления убитого. Просто напился мужик да рухнул где попало. Сейчас заворочается, захрапит, забормочет какую-нибудь чушь… Повинуясь жесту Ильина, один из оперативников перевернул тело на спину.

– Аккуратно сработано, – натянув резиновые перчатки, сказал судмедэксперт. – Удар нанесен точно в сердце очень тонким кинжалом. Потому и кровь почти не шла.

С этими словами он извлек из раны орудие убийства и положил в целлофановый пакет. Такого рода «игрушку» я видел впервые. С кинжалом ее роднила лишь рукоятка, а сам клинок больше напоминал толстую иглу из отличной стали. Судя по всему, удар нанес тот, кого покойный хорошо знал и никак не ожидал от него подобного «сюрприза». На усатой физиономии застыло безграничное удивление. «Единственная ниточка оборвалась! – мрачно подумал я. – Придется опять начинать с нуля!!!»

До недавнего времени труп являлся начальником паспортного стола Красноперского ОВД, майором Широковым Сергеем Витальевичем. По оперативной информации, именно он снабжал документами и регистрацией прибывающих в Н-ск чеченских террористов. По крайней мере тех трех ведьм, которые недавно взорвались в городе, унеся жизни более сотни людей. Информация о Широкове поступила в ФСБ сегодня рано утром, спустя полчаса майора взяли «под колпак», надеясь отследить преступные связи, но… безрезультатно. До 13.00 он безотлучно находился в своем служебном кабинете, ничего подозрительного по телефону не говорил, потом отправился в кафе «Чудесница» в двух кварталах от отделения, слопал первое, второе, десерт, выпил чашку кофе, зашел в сортир облегчиться, но обратно не вышел.

Через двадцать минут обеспокоенный филер[1] заглянул в туалет и сразу вызвал группу немедленного реагирования во главе с вашим покорным слугой. Мы прибыли под видом сотрудников «убойного» отдела и перво-наперво оцепили здание плотным кольцом агентов в штатском. Затем я и Ильин в сопровождении двух оперативников пошли осматривать место происшествия. (За сим занятием вы нас и застали.) А остальные начали опрашивать посетителей и обслуживающий персонал кафе. В основном – проформы ради. По словам того же филера, Широков ни с кем здесь не общался, кроме официантки, принесшей заказ, а при себе имел только «дипломат», который и валялся на полу рядом с ним… Из неплотно завернутого крана над умывальником мерно капала вода. Судебно-медицинский эксперт что-то невнятно бурчал, составляя акт первоначального освидетельствования тела. В стеклянных глазах убитого отражался свет электрической лампы под потолком. Один из оперов пытался отпереть упомянутый «дипломат».

– Товарищ майор, товарищ майор! Там… О Господи! – справившись наконец со сложным замком, вдруг сипло воскликнул он. Под поднятой крышкой «дипломата» виднелось самодельное взрывное устройство с таймером. При вскрытии замка оно, очевидно, активировалось, и на таймере начали сменяться цифры: 30, 29, 28, 27… Все окружающие замерли истуканами. Стало тихо, как в могиле. Неожиданно мой взгляд упал на два проводка, зеленый и синий, тянущиеся от таймера непосредственно к бомбе. В памяти всплыли смутные «познания» по части взрывотехники, почерпнутые главным образом из кинофильмов. Если перерезать один из проводков – взрыва может не быть! Но какой из них?! 21, 20, 19… Синий или зеленый?! 18, 17… Удрать все равно не успеем, вызвать саперов – тем паче, а народу в здании уйма!!! 14, 13, 12…

– Альбертыч, нож! Живо! – грубо рявкнул я, вырвал из рук Ильина медицинский скальпель и, мысленно перекрестившись, перерезал синий провод…

Здание ФСБ.

16 час 48 мин.

– Ты, Корсаков, неисправимый авантюрист! – покачал головой Рябов. – Не имеешь ни малейшей квалификации в данной области, а туда же! И-эх! Трибунал по тебе плачет!!!

– Молодой человек принял единственно верное решение, – заступился за меня полковник Бурлаков, главный взрывотехник нашего Управления. – Своими действиями (пусть инстинктивными) он спас по меньшей мере пятьдесят человек. Зря вы с ним так, Владимир Анатольевич!

– Да я же просто шучу, – смутился шеф. – Дима мне как младший брат! Мы с ним столько… Впрочем, ладно. Давайте к делу, Федор Иванович.

– Мощность – четыре килограмма в тротиловом эквиваленте, – неторопливо начал Бурлаков. – Большое количество поражающих элементов: гаек, болтов, шурупов… По типу устройство сходно с теми, которые сработали недавно в городе. Возможно, их изготовил один и тот же специалист. Единственное отличие – таймер с тридцатисекундной задержкой взрыва.

– А зачем он был нужен? – полюбопытствовал Рябов. – Не проще ли сразу – ба-а-бах!!!

– По-моему, тут имел место некий психологический трюк, – спокойно ответил взрывотехник. – Террорист хотел не просто убить членов группы, а сперва поиздеваться: заставить визжать от ужаса, одновременно ломиться в дверь, отпихивая друг друга локтями. Бежать по кафе с криками «Спасайся, кто может!!!» и т. д. и т. п. Он ведь не рассчитывал на хладнокровие вашего парня и его невероятную везучесть. Кстати, майор, а почему вы перерезали именно синий провод? Нужный мог оказаться любого цвета, например – зеленого!

– Вы же сами сказали – инстинктивно, – пожал плечами я. – Ну а еще… Хотя нет, это глупости!

– Говорите, говорите, – подбодрил Федор Иванович.

– В голове, помнится, мелькнуло – «зеленый – цвет джихада». Чепуха, конечно, однако на размышления времени не оставалось.

– Может, чепуха, а может, нет, – задумчиво молвил Бурлаков. – Наш урод, похоже, с юморком. С черненьким таким, дьявольским… Ну хорошо, – немного помолчав, сказал он. – Как только появятся новые сведения по устройству – сообщу. А сейчас, извините, много работы!

– У нас тоже, – проворчал Рябов, первым поднимаясь из-за стола…

Там же.

Кабинет двумя этажами выше.

Несколько минут спустя.

Устроившись перед видеодвойкой, мы с Рябовым просматривали запись допросов сослуживцев Широкова. Предварительно им объявили, что речь идет исключительно об убийстве и попытке теракта, а ФСБ преследует одну цель: найти и покарать злодеев. (О предательской деятельности покойного – ни слова!) Но, кажется, они не особо нам поверили. По крайней мере, выглядели означенные сослуживцы довольно жалко – суетились, потели, запинались, бегали глазами… Большинство пытались, между делом, очернить усопшего и решительно от него отмежеваться. Дескать, кроме «здрасьте» никак не общались и вообще – господин Широков внушал им, «белым и пушистым», подспудную неприязнь. Нет, нет! Ничего конкретного. Но какой-то он был, знаете ли, не такой! Не наш, короче. Подозрительный! И т. д. и т. п.

Когда мы отбросили все это трусливое тявканье, то в сухом остатке осталось немного, а именно:

1. «Дипломат» принадлежал Широкову. Он постоянно ходил с ним на работу и никогда не оставлял без присмотра, хотя ничего сверхценного в нем не носил. Так, кой-какие доклады, отчеты и некоторые личные вещи типа «дежурной» фляжки коньяка и презервативов. «И наверняка – взятки», – добавил от себя Рябов.

2. Сегодя перед уходом на свой последний обед майор открыл «дипломат» в присутствии уборщицы Лены и сунул туда какую-то папку с бумагами. Бомбы внутри, разумеется, не было. А обедал покойный всегда в кафе «Чудесница».

3. (Об этом сослуживцы говорили шепотом и озираясь.) Широков поддерживал тесные контакты с заместителем начальника отделения полковником Кочанкиным Юрием Павловичем. Часто уединялся с ним в кабинете и о чем-то подолгу беседовал.

И наконец четвертое. (Из показаний вышеозначенной Лены.) На боку «дипломата» Широкова имелась небольшая, рваная царапина. Вчера вечером, будучи не совсем трезв, об угол стола корябнул. Между тем на «дипломате» со взрывным устройством никаких царапин не было.

– Итак, показания Лены лишь подтверждают нашу первоначальную версию: бомбу в туалете оставил убийца, заменив привычный «дипломат» майора на точно такой же, – резюмировал шеф. – Договорились ли они там встретиться заранее или убийца, зная привычки жертвы, отправился в «Чудесницу» самостоятельно, неизвестно. Цель убийства тоже не совсем ясна. Либо плановая зачистка концов, либо… Гм! Либо просочилась информация, что Широковым интересуется ФСБ!

– Либо деньги не поделили, – вставил я.

– Возможно, – кивнул Рябов. – Но первые два варианта кажутся мне более правдоподобными. Насчет возможной утечки из Конторы проверю лично. А ты займись окружением майора, побеседуй с вдовой, попробуй отыскать ниточки к сообщникам в милиции. Предатель не мог орудовать в «безвоздушном пространстве». И еще, аккуратно прощупай полковника Кочанкина. Не нравится мне сей господин. Сердцем чую – сволочь он редкостная! Но вот просто сволочь или наш клиент… Это тебе и предстоит выяснить! Действовать будешь под видом сотрудника Генпрокуратуры. Вопросы, пожелания есть?

– Да. Мне срочно нужны подробные досье на Широкова и Кочанкина, а также записи всех телефонных разговоров майора с момента начала прослушки и вплоть до его ухода из отделения. В том числе разговоры по внутреннему телефону и по мобильному.

– Насколько срочно? – уточнил шеф.

– Два часа назад.

– Хорошо, – усмехнулся полковник. – Обожди малость. Я распоряжусь.

И тут вдруг настырно зазвонил внутренний телефон. Рябов снял трубку, молча выслушал и страшно изменился в лице.

– В больнице, на улице Березовая, взорвалась шахидка-смертница, – проглотив комок в горле, выдавил он. – Много погибших, в том числе детей! Чудом уцелели документы проклятой девки. Они выданы неделю назад, все в том же Красноперском ОВД!!!

2

Последующую ночь я, как и большинство моих коллег, провел на работе. Обстановка в Конторе была напряженная, нервозная. Полковника Рябова вместе с другими начальниками отделов спешно вызвали к генералу Маркову. Вернулся он спустя полтора часа бледный, угрюмый и с ходу начал раздавать руководящие указания. Нашу главную зацепку, Красноперское ОВД, было велено разрабатывать самым тщательным образом. В подробности вдаваться не стану. Скажу лишь, что теперь на прослушку поставили телефоны всех без исключения сотрудников отделения. (И служебные, и домашние, и мобильные.) Мне оставили прежнее задание, но с грозным предупреждением: «Ты должен дать ощутимый результат в кратчайшие сроки. Не смей канителиться! Иначе…» Аналогичные напутствия получили и остальные наши ребята. Впрочем, неудивительно! Трагедия на Березовой улице по количеству жертв и общественному резонансу затмила три предыдущие. А произошло там следующее. Террористка проникла в больницу под видом родственницы реально существующего мальчика-чеченца, перенесшего сложнейшую хирургическую операцию (некоего Аюба Русланова, сына офицера чеченского ОМОНа), предъявила охраннику подлинный паспорт на имя Аминат Руслановой, родной тетки Аюба, прямиком направилась в детское отделение и в середине коридора взорвалась. Погибло в общей сложности сто десять человек. Из них – шестьдесят детишек. Еще около сотни получили серьезные ранения. (Террористка несла на себе не только пояс шахида, но и дополнительный мощный заряд, замаскированный в сумке с гостинцами.) Примечательно, что сам восьмилетний Аюб выжил и на предъявленной ему фотографии «тетю» не опознал. «Это чужая женщина! – решительно заявил мальчик. – У нас нет таких родственников». Немедленно связались с гудермесскими эфэсбэшниками, и те подтвердили: настоящая Аминат Русланова цела и невредима и в данный момент находится в доме родителей. Тогда в Гудермес отправили по факсу фотографию шахидки. Личность чертовой ведьмы нам обещали вскоре установить…

Вплоть до утра я внимательно изучал досье обоих ментов и раз за разом прокручивал записи телефонных разговоров Широкова. В итоге удалось раскопать пару интересных вещей. Шесть лет назад Кочанкин и Широков (в то время майор и капитан) проходили главными свидетелями обвинения по делу о вымогательстве в Красноперском ОВД. Осудили тогда старшего лейтенанта Сергея Голованова на срок пять лет. (То есть год назад он должен был выйти на свободу.) Подробности головановского дела в досье отсутствовали. Я решил обязательно пообщаться с этим типом и обратился за сведениями о нем в нашу базу данных. Мне обещали дать ответ, но попозже, к середине будущего дня: «Сам пойми, какая сейчас запарка!» Кроме того, при прослушивании пленок я обратил внимание на краткий телефонный разговор Широкова с Кочанкиным, состоявшийся около полудня.

Широков. Юрий Павлович, надо поговорить о…

Кочанкин (резко прерывает). Знаю!

Широков. Так я зайду к вам?

Кочанкин. (грубо). Нет! Я занят!

Широков. А когда?

Кочанкин. Я скажу!

Широков. А…

Короткие гудки.

Учитывая тесные связи вышеозначенных господ, напрашивались два вывода:

1. Кочанкин действительно был очень занят, пребывал в дурном расположении духа и потому так хамски отшил доверенного сотрудника.

2. Он знал (или догадывался), что телефон прослушивает ФСБ, и старался всячески отмежеваться от опального майора. Однако даже во втором случае не факт, совсем не факт, что Кочанкин сообщник Широкова! Может, он элементарно трясется за собственную задницу и панически боится «попасть под раздачу». Явление, кстати, весьма распространенное среди госчиновников вообще, и среди ментов в особенности. Типа: «Если друг попал в беду, держись от него подальше. А то самому на орехи достанется…» Заперев пленки и документы в сейф, я покинул кабинет, прошел в туалетную комнату и посмотрел в зеркало. На меня зверовато глянула землистая физиономия с воспаленными глазами, покрытая жесткой суточной щетиной. На зубах коричневый налет от литров выпитого за ночь кофе. Помятая рубашка противно пахла потом. Вид, прямо скажем, не располагающий к доверию. А мне, как вы помните, предстояла встреча с мадам Широковой. Проживала она в Красноперском районе, на улице Вишневая (от центра – минут сорок на общественном транспорте), работала в местном отделении Пенсионного фонда и, по нашим данным, уходила на работу в половине десятого утра. Я покосился на ручные часы – без пятнадцати шесть. Времени, в общем, достаточно. Успею заскочить домой, мало-мальски привести себя в порядок, переодеться и поспеть на квартиру безутешной вдовы не позже, чем к девяти. О «часике сна», разумеется, и мечтать не приходилось. Ну да ладно, нам не привыкать!!!

Новые кирпичные дома с улучшенной планировкой утопали в зелени. Повсюду аккуратно заасфальтированные дорожки, ухоженные цветники и припаркованные иномарки. Народ на улице Вишневой обитал отнюдь не бедный. Дом номер восемнадцать располагался в пяти минутах ходьбы от монументального здания Пенсионного фонда, больше напоминающего дворец. Зеркальные стекла, кокетливые башенки, автоматические двери, охранники в униформе… Перед входом – ухоженный сад с мраморным фонтаном. Контраст между тем, где выдают и что выдают, был просто потрясающим. Покачав головой, я невольно ускорил шаг. Нужный мне подъезд выходил прямо на улицу. Не доходя до него метров пятьдесят, я заметил плотного мужчину в милицейской рубашке, говорившего по домофону. Спустя мгновение он скрылся в подъезде «Уж не к Широковой ли пожаловал? – мимоходом подумал я. – Да нет, вряд ли. Коллеги покойного теперь не осмелятся делать визиты вдове, а в случае необходимости вызовут ее повесткой». Звонить по домофону я не стал (зачем зря время тратить), набрал код, найденный в досье, поднялся на третий этаж и вдруг за дверью интересующей меня квартиры услышал приглушенную возню и длинный задушенный хрип. Подергал ручку – заперто! Тогда я выхватил пистолет, выбил пулей замок и ворвался внутрь. В просторном холле испускала дух госпожа Широкова: дико выпученные глаза, вываленный наружу язык… Наманикюренные ногти судорожно скребли по ковровому покрытию. Удавку у нее на шее умело стягивал тот самый мужик, которого я видел недавно на улице. Скуластая, плосконосая физиономия не выражала абсолютно ничего. Видимо, привык к подобным делам. Недолго думая, я продырявил ему правое плечо. Зарычав, как раненый зверь, он швырнул на меня обмякшее тело жертвы и, пока я восстанавливал равновесие, левой достал из-за пояса «тэтэшник». Я выстрелил повторно, целя опять-таки в плечо, однако бессонная напряженная ночь дала о себе знать. В последний момент рука чуть дрогнула, и пуля попала ему в сердце. На груди у мужика расплылось кровавое пятно, он пошатнулся и рухнул на пол. Выругавшись сквозь зубы, я попытался привести в чувство Широкову, но безуспешно. Женщина была мертва. Повторно ругнувшись, я достал из кармана мобильник, собираясь вызвать наших, и тут неожиданно обратил внимание на левую ногу бездыханного убийцы. Штанина на ней задралась, открыв хитроумное ременное крепление, в котором покоился точно такой же кинжал-игла, каким проткнули вчера майора!!!

Дожидаясь прибытия оперативно-следственной группы, я от нечего делать осмотрел четырехкомнатную квартиру Широковых. (Ни к чему, естественно, не притрагиваясь.) Евроремонт, модерновая мебель, суперсовременная видеотехника. На инкрустированном перламутром столе ключи от «Вольво». В ванной и туалете шикарная импортная сантехника и т. д. и т. п. Я мысленно сложил скромные зарплаты обоих супругов. Их не хватило бы даже на унитаз!

Убитая женщина была облачена в траурное черное платье. Понятно, муж погиб. Правда, снять бриллианты Широкова посчитала излишним, и сейчас они искрились на трупе всеми цветами радуги. Навскидку ее «камешки» тянули в общей сложности тысяч на двадцать – двадцать пять долларов. Н-да уж, не хило! Вот только в могилу все это не заберешь…

Наконец приехали наши во главе с Костей Сибирцевым. Судмедэксперта они с собой не привезли. (Ильину хватало работы во взорванной больнице.) Зато захватили взрывотехника и специально натасканную на взрывчатку собаку.

– Думаешь, здесь тоже бомба? – спросил я Сибирцева.

– Береженого Бог бережет, – пожал плечами он. – В свете последних событий можно всякого ожидать.

Обыск продолжался не менее двух часов. Взрывного устройства в квартире не оказалось. Однако прочие находки впечатляли. Во вделанном в стену сейфе оперативники обнаружили сто тысяч долларов наличными, слитки золота, ювелирные украшения и граммов триста героина в целлофановом пакете. (Судя по испорченным венам на руках, мадам Широкова активно «кололась».) Отдельно, в тайнике под половицей, хранился пухлый блокнот в кожаном переплете, заполненный цифрами и непонятными знаками. С ним предстояло разбираться шифровальщикам. А фотографию и отпечатки пальцев застреленного мной мужика отправили по ноутбуку в базу данных и на удивление быстро получили ответ. Мертвец оказался Ходаковым Валерием Ивановичем, 1973 года рождения, уроженцем города Н-ска, по профессии зубным техником. В армии не служил, сумел откосить. В 1994 году Ходакова осудили за убийство на двенадцать лет. В 1996-м он бежал из мест заключения и с тех пор числился во всероссийском розыске. «Ни фига себе! – подумал я. – Восемь лет в розыске и скрывался не в тайге, не в мятежной Чечне, а в родном Н-ске, буквально нашпигованном стражами порядка. Без мощной милицейской поддержки тут явно не обошлось! И один из покровителей уже известен. Вдова Широкова сама впустила урку в квартиру. (Следов взлома на замке нет.) Стало быть, хорошо знакомы. Плюс второй кинжал-игла и неописуемое удивление на лице продажного мента. Похоже, они поддерживали давние, теплые отношения. Но вчера Ходаков взял да и зарезал старого кореша, а сегодня придушил его супругу. Наверняка не по собственной инициативе, а по приказу кого-то более крутого. Интересно, кого? Уж не Кочанкина ли?! Гм, вполне возможно. Однако нужны доказательства. Пусть косвенные. А может, отсидевший старлей даст какую-нибудь наводку?! Вряд ли он испытывает теплые чувства к бывшим коллегам. Тем паче к главным свидетелям обвинения по своему уголовному делу, закончившемуся пятилетним сроком!!!»

Придя к подобному умозаключению, я попросил Сибирцева вновь запросить базу данных о Сергее Голованове, сделав упор на то, что он, вероятно, связан с двумя последними убийствами. На сей раз ответ пришел незамедлительно. На экране ноутбука последовательно появились: страничка печатного текста и цветная фотография Голованова в милицейской форме. Подключившись к домашнему принтеру Широковых, я сделал распечатку, попрощался с ребятами и заторопился на выход. Время перевалило за полдень, а результат по-прежнему нулевой. Только два новых трупа. Потенциальной свидетельницы

и, самое обидное, убийцы майора Широкова, который уж точно знал немало! Шеф небось рвет и мечет. Надо скорее реабилитироваться. Хотя шанс очень невелик!..

3

По бывшему старлею Голованову наша база данных выдала такую информацию:

Родился в 1968 году в селе Подсосенное Т-й области, закончил среднюю школу. Воинскую службу проходил в конвойных частях в Мордовии. После демобилизации перебрался в Н-ск, женился на некой Веронике Степановой 1970-го года рождения, прописался у нее в однокомнатной «хрущобе» и устроился на работу в Красноперское ОВД. К 1995-му дослужился до старшего лейтенанта. В том же году вместе с женой и годовалой дочерью Светланой переехал в трехкомнатную квартиру на улице Парковая, в двух кварталах от Вишневой. Новое жилье Головановы получили путем какого-то хитрого обмена с алкоголиками. (Надо думать, при помощи начальства Сергея.)

В 1998-м Голованова упекли на пять лет по обвинению в вымогательстве жилплощади у одинокого пенсионера. Освободился он в конце июня 2003 года, сунулся к себе домой и… получил от ворот поворот. Пока муж сидел, жена с ним развелась, выписала из квартиры и прописать обратно наотрез отказалась. Нынешнее местонахождение Голованова точно не известно. Официально нигде не зарегистрирован, но возможно, он до сих пор в Н-ске. (На родине, по крайней мере, не появлялся.) Кроме того, по некоторым сведениям, Голованов безумно любил свою дочь, и я надеялся, что Вероника, хотя бы изредка, позволяет им встречаться. А следовательно, может знать новый адрес бывшего супруга. Зыбкая, конечно, надежда. Но ничего другого мне не оставалось…

Дом на улице Парковой выглядел значительно скромнее, чем широковский, но тоже неплохо. Добротная кирпичная пятиэтажка с высокими потолками, постройки конца пятидесятых годов. Рядом – уютный тенистый дворик с детской площадкой и лавочками для мамаш с колясками. Сверившись с адресом в распечатке, я зашел в подъезд (с кодовым замком, но незапертый), поднялся на четвертый этаж и позвонил в обитую кожей дверь под номером пятьдесят четыре.

– Кто там?! – донесся изнутри женский голос.

– Горэнерго, – ответил я. – У вас счетчик неисправен. В обратную сторону крутится.

Щелкнул отпираемый замок. На пороге возникла сухопарая, крашеная мадам с крысиными глазками и подозрительно уставилась на меня. Прошло секунд десять.

– Вы… ты не из горэнерго, – доперла наконец она. – Какого черта нужно?!

– Правильно, – вежливо улыбнулся я. – Я совсем не оттуда. И хочу поговорить о Сергее. Вы ведь Вероника Александровна? Не так ли?

– Толик! Толик!!! – истошно завизжала она. – Опять от этого бомжа приперлись! Хмырь какой-то приблатненный. Иди разберись!

Послышались тяжелые шаги. Голованова шмыгнула в сторону, а передо мной предстал толстомясый бугай с наглой физиономией (очевидно, сожитель) и без предисловий двинул кулаком в лицо. По-боксерски уклонившись, я нанес ему прямой встречный в подбородок и пяткой левой ноги с силой «вбил» пошатнувшегося бугая обратно в квартиру. Пролетев метра полтора, он плюхнулся на задницу и ошалело затряс башкой.

– Борзеете, падлы сраные?! Нюх потеряли?! – зайдя следом и захлопнув за собой дверь, сквозь зубы процедил я. (Раз уж меня причислили к блатному миру – будем соответствовать. Но без уничижительной приставки «при».) – А ты, чухан жирный, на кого клешню поднял?! В деревянный бушлат[2] одеться хочешь?! – обратился я к поверженному Толику, ткнув его в бок носком ботинка.

– И-з-звините, ош-шиблись! Не з-за т-того п-п-приняли! – тряся губами, проскулила Вероника. Бугай часто закивал в подтверждение слов сожительницы. Толстая морда из наглой, надменной превратилась в жалкую, униженную.

– Ваш Серега должен мне лавэ, три штуки гринов! – загнав неприятную парочку в комнату, грубо сказал я. – Полтора года назад, на этапе в карты проигрался, сразу заплатить не смог и оставил этот адрес, если не встретимся на зоне. Я откидываюсь по звонку[3], прихожу на указанную хату, и что?! Должника моего нет, его прищепка[4] хамит, натравливает на меня какого-то козла… Короче, беспредел! За такие расклады – валят без базара! – неуловимым движением я выдернул из-за пояса пистолет с глушителем.

Спектакль произвел должное впечатление. Толстяк побелел как полотно и задрожал в крупном ознобе, а бывшая жена Голованова обмочилась и тихонько завыла на одной ноте.

– Ладно, шалава, живи, – спрятав пистолет обратно, милостиво разрешил я. – Дочку твою жалко. Кстати, где она?

– У бабушки, – выдавила Вероника. – В деревне. На лето отправили.

– А ты, стало быть, с хахалем отвисаешь, – похабно ухмыльнулся я. – Хотя… мне по барабану. В общем, так, если Голован здесь больше не живет и вы не знаете, где его найти, – платить будете сами.

– Мы знаем, – робко вякнул «Толик». – Он… на свалке!

– Ч-е-его?! – опешил я.

– Да, да! Сергей на свалке теперь обитает. На северной окраине города, – скороговоркой зачастила Вероника. – С бомжами! Говорит, ему там лучше, чем со мной. Несколько раз приходил, хотел с дочерью повидаться, а от самого помойкой разит! Потом присылал дружка. Прилично одетого. Ну я и приняла вас за второго. Вы уж простите, пожалуйста! А деньги у него есть. Точно, точно! Они у себя на свалке цветные металлы собирают. Иногда золото и серебро находят. Сергей, помнится, предлагал на дочку двадцать тысяч рублей, но я не взяла! – тут Вероника блудливо потупилась. «Насчет последнего врет, – мысленно отметил я. – Но остальное похоже на правду. Особенно если вспомнить первую реакцию на мое появление». И вслух потребовал: – Давай семейный альбом, в темпе! Я должен убедиться, что твой бомж – тот самый хмырь, проигравший мне бабки. А не какой-нибудь другой!

– Ищи, Верунчик, ищи!!! – засуетился потный от страха толстяк. – Не заставляй человека ждать!!!

Альбом нашелся на антресолях, в куче старого хлама. Пролистав запыленные страницы, я выдрал оттуда широкоформатную фотографию Голованова в гражданской одежде, пообещал сожителям удавить обоих, если про свалку фуфло толкнули[5], и, демонстративно оборвав телефонный провод, покинул квартиру. Милицейского преследования я не опасался, но надо же поддержать имидж!!!

Северная свалка располагалась в километре от Кольцевой дороги, занимала обширную территорию и издавна пользовалась дурной репутацией. Поселившаяся тут община бомжей в большинстве состояла из лиц с криминальным прошлым, жила по собственным волчьим законам и посторонних, мягко говоря, не жаловала. Приехавшая однажды съемочная группа НТВ еще у ворот получила недвусмысленное предупреждение от сторожа (он же некоронованный король свалки): «Дальше идти не советую. Видите сколько мусора? Не найдут вас потом!» Телевизионщики оказались людьми сообразительными и шустро убрались восвояси. Зато корреспондент газеты «Секс-инфо», намеревавшийся состряпать скандальную статью «Половая жизнь на помойке», по слухам, предупреждению не внял, и больше его никто не видел. Менты, разумеется, вели формальные поиски, но на саму свалку предпочитали не соваться. И я готов был спорить на любую сумму, что злосчастного папарацци не сыщут до скончания веков.

На встречу с Головановым я отправился на своей потрепанной «девятке» и соответствующим образом снарядился. Из строгого делового костюма переоделся в потертый, джинсовый. Белую накрахмаленную рубашку заменил на темную неглаженую. Натянул под нее кевларовый бронежилет, положил в карманы диктофон, три запасные обоймы, а на ноге, под штаниной, закрепил десантный нож. На шею повесил толстую цепочку турецкого золота, а в багажник загрузил холщовую сумку с десятью бутылками водки. Не слишком дорогой, но и не паленой…

Дорога заняла около часа. Пропетляв по душным городским улицам, я миновал транспортное кольцо, проехал по раздолбанной грязной дороге и за чахлым леском увидел конечную цель своего путешествия. Размеры свалки впечатляли. Ее сероватый бетонный забор начинался у последних деревьев и тянулся куда-то в бесконечность. За ним высились курганы отходов. По некоторым, «свежим», ползали человеческие фигурки, издали напоминающие пауков. На других, уже не привлекающих бомжей, копошились огромные стаи чаек. К воротам выстроилась очередь набитых мусором грузовиков. В нагретом солнцем, тухловатом воздухе роились полчища мух…

Первым делом я пообщался с местным «королем» – сторожем, поджарым мужчиной средних лет с цыганскими глазами и курчавой бородкой на щеках. Когда я подошел, он завершал беседу с собравшимся уезжать водителем: хлыщеватым брюнетом лет тридцати с лиловым фингалом под левым глазом.

– …будет пахать, пока не возместит ущерб, – уловил я последние слова сторожа.

Водитель кивнул и направился к разгруженной машине, а курчавый бородач выразительно посмотрел на меня, дескать, чего надо, мил человек? ты не ошибся адресом?!

– Двоюродного брата хочу повидать, – сняв с шеи цепочку и показав ему фотографию Голованова в гражданке, заявил я. – Серегой зовут. У вас, говорят, постоянно тусуется.

– Золотишко-то не особо крутое. Турция! – проворчал сторож, не отрывая, однако, глаз от цепочки.

– Так не министра, поди, ищу! – фыркнул я. – Ну что, поможешь?!

– А деньжат сверху подкинешь?

– Денег свободных нет. Зато есть ящик водки, – я выразительно звякнул сумкой.

– Это меняет дело! – заметно повеселел он и вдруг по-разбойничьи свистнул в два пальца. Рядом, словно из-под земли, появился крепкий мужик с бритым черепом, внешне не похожий на обитателя помойки. Надо полагать, из личной гвардии «короля».

– Возьмешь у хлопца водку, отнесешь ко мне в вагончик, а затем проводишь его на пятый участок, к Хорьку, – распорядился сторож.

– Понятно, – пробасил бритоголовый и ловко подхватил протянутую мной сумку…

4

До «пятого участка» добирались минут двадцать. Бритоголовый шел впереди, уверенно лавируя между кучами, а я осторожно посматривал по сторонам, запоминая дорогу. При ближайшем рассмотрении свалка напоминала нечто среднее между стойбищем первобытных людей и декорацией к фильму о последствиях всемирной катастрофы. То там, то здесь в грудах мусора виднелись рукотворные пещеры, в которых кто-то шевелился. Иногда (немного наособицу от завалов) попадались подобия сарайчиков, небрежно слепленные из подручных средств: обломков досок, кусков черепицы, обрывков брезента и т. д.

– Летние времянки, – на ходу пояснил «гвардеец».

Возле некоторых из них, на перевернутых ящиках, сидели аборигены обоих полов, бережно пили водку из пластиковых стаканчиков и чем-то закусывали. Одеты они были в причудливые лохмотья под стать окружающему ландшафту. Пропитые лица задубели от грязи. Впрочем, лохмотья являлись, конечно же, рабочими спецовками, и у каждого бомжа, насколько я знал, имелась чистая, приличная одежда для выхода в город. А «гвардейцы», вроде бритоголового проводника, спецовку вовсе не надевали и в отходах не рылись. Они выполняли особые поручения «короля», начиная с адъютантских и заканчивая карательными. Наконец курганы поредели, и впереди показалась широкая площадка, заваленная поломанными приборами с какого-то завода. Худой сутулый мужчина в донельзя замаранном рубище при помощи нехитрого слесарного инструмента раскурочивал очередной агрегат. Неподалеку на брезентовой подстилке лежала крохотная горстка цветных металлов.

– Хорек, к тебе гости! – гаркнул бритоголовый. – Дуй сюда, живо!

Оставив работу, сутулый угодливо поспешил на зов.

– Можете пообщаться. Заодно пожрешь, – разрешил «гвардеец». – Но не забудь, Хорек, ты отработал лишь двадцатую часть долга. Поэтому не рассиживайся!

Бросив на землю замасленный кулек, он с важностью удалился.

Воровато зыркнув по сторонам, бомж извлек из-за пазухи початую бутылку стеклоочистителя, жадно отхлебнул глоток и, развернув кулек, впился зубами в кусок заплесневелого хлеба. Судя по всему, он находился здесь на штрафных работах. В наказание за какую-то провинность. Внимательно приглядевшись к сутулому, я с большим трудом опознал в нем Голованова. Опальный мент постарел лет на двадцать, высох, сморщился, пропитался грязью. (О запахе я уж не говорю!) Волосы на голове почти полностью вылезли. На тощей шее красовался здоровенный фурункул.

– Зачем приперся? Кто такой?! – быстро покончив со скудной трапезой, недружелюбно спросил он.

– ФСБ, – не стал лукавить я.

Голованов аж присел от страха, трагически заломил руки и обреченно прошептал: – Теперь мне точно конец! Опричники Семеныча до смерти забьют. Контакты с сотрудниками силовых структур здесь не прощают!!!

– А откуда им знать правду?! – усмехнулся я. – На лбу же не написано! Я приехал один, документы не показывал. Представился твоим двоюродным братом, желающим повидаться с родичем. Дал сторожу ящик водки и золотую цепь. По-моему, он даже обрадовался!

Неожиданно в тусклых глазах Голованова вспыхнули коварные огоньки, а физиономия приобрела хищное, подловатое выражение. Желтые зубы оскалились. Ну, точно – вылитый хорек!

– Рассчитываешь сдать меня опричникам и таким образом облегчить свою участь, – догадался я. – Напрасно, дружок, ох напрасно! В моих карманах они найдут некую занятную фотку, и тогда легкой смерти тебе не видать. – Я продемонстрировал Хорьку-Голованову его цветную фотографию в милицейской форме и добавил: – Помимо прочего у меня с собой подробная распечатка из компьютерной базы данных о твоей прежней жизни, о работе в ментовке… Отнять не пытайся! Уделаю начисто. Похлеще, чем жирного Толика, нынешнего хахаля твоей Вероники!

Голованов разом обмяк, понурился и уселся прямо на землю, свесив голову на грудь.

– Из-за толстого пидора я и угодил на «пятый участок», – уныло пробормотал он. – Попросил водилу Сашка заехать к бывшей жене, справиться насчет дочки, а чертов Толик засветил ему кулаком в глаз. Водила сразу к Семенычу, дескать – подставили! Надо возмещать моральный ущерб. Ну, меня и нагрузили как верблюда. Поручили добыть центнер цветных металлов из этого дерьма. – Он махнул рукой на поломанные приборы. – Третью неделю корячусь с утра до ночи, а толку – мизер. Наверное, сгнию тут заживо! – по грязной щеке Хорька поползла мутная слезинка.

– А ты хотел бы с лихвой отплатить тем, по чьей милости попал в такую скверную ситуацию? – вкрадчиво осведомился я.

– Верке с Толиком?! – встрепенулся бомж.

– Не-е-ет! Бери выше. Широкову и Кочанкину. Ведь благодаря им ты сел на нары, лишился работы, семьи, квартиры, очутился на свалке. Благодаря им ты пьешь стеклоочиститель и жуешь заплесневелый хлеб. Благодаря им тобой, офицером милиции, командует всякая уголовная шваль!

– О-о-о д-а-а-а!!! – заскрежетал зубами бывший старлей. – Из-за этих поганых тварей вся жизнь пошла наперекосяк. Расскажу о них все, что знаю. Спрашивай!!!

– Отлично, – улыбнулся я, незаметно включая диктофон. – Итак, приступим!..

Долгая, сумбурная речь Голованова вкратце сводилась к следующему.

С 1994-го он, Широков и Кочанкин занимались отъемом квартир у одиноких алкоголиков. Именно тогда и началось стремительное продвижение Сергея по службе. Всего за год, не имея ни высшего, ни даже специального образования, он вырос с сержанта до старшего лейтенанта. Главным в этой компании был Кочанкин, в то время – начальник оперативно-следственной части Красноперского ОВД. Капитан Широков работал в паспортном столе и фактически заменял своего тогдашнего шефа, майора Лебедухина, второй год пребывавшего в перманентном запое. Он подыскивал по базе данных подходящие кандидатуры, Кочанкин заводил на них оперативно-следственные дела, а рядовой исполнитель Голованов лично обрабатывал жертвы. Средства не отличались оригинальностью. Угрозы посадить по вымышленным обвинениям плюс регулярные избиения. Однако до поры они срабатывали безотказно. Бедняги не выдерживали ментовского «пресса» и послушно переселялись из приличных квартир в полуразвалившиеся бараки, а то и вовсе на улицу. Реализацией освободившейся жилплощади занимался Кочанкин, поддерживающий тесные отношения с неким Халиловым Умаром Алиевичем, довольно заметной фигуруой в чеченской диаспоре Н-ска. Квартиры сбывались соплеменникам Халилова, потоком хлынувшим в Н-ск после начала первой кавказской войны. А необходимую документацию оформлял Широков. В 1996-м к ним присоединился бежавший из мест заключения Валерий Ходаков, в прошлом стукач Кочанкина. Широков сделал ему подлинный паспорт на имя Николая Фомкина. Кочанкин обеспечил постоянным жильем, а прописку организовал опять-таки Широков. По моему настоянию Голованов припомнил адрес: метро «Красноперская», улица Павлика Морозова, д. 5, кв. 2. С появлением в банде нового члена подельники перестали возиться с обременительным расселением и тех, кто не хотел становиться бездомным, попросту убивали. Штатным мокрушником у них стал беглый зэк Ходаков. А в конце 1997-го случился первый прокол. Избитый Головановым «клиент» пенсионного возраста взял да написал заявление в прокуратуру. Причем не в районную, а в Генеральную, где у него, оказывается, работал двоюродный племянник. Разразился скандал, и козлом отпущения назначили, как водится, рядового исполнителя. То бишь Голованова. Кочанкин прямо заявил ему в приватной беседе: «Либо возьмешь всю вину на себя и отсидишь небольшой срок, либо живьем в землю зароем. Вместе с семьей!» Старший лейтенант жутко перепугался и… согласился. В результате он фигурировал на судебном процессе как единственный организатор и исполнитель преступления. Остальное читателю известно. Между прочим, испугался Голованов не столько Ходакова, сколько нукеров Халилова, с которым Кочанкин прокручивал еще какие-то темные дела…

– Способен ли Ходаков изготовить взрывное устройство? – в завершение спросил я.

На немытой физиономии Хорька появилась кривая желтозубая ухмылка:

– Взрывное устройство?! Ха! Ну ты сказанул!!! Да Валерка и зубные коронки-то на редкость паршиво делал. Незадолго до посадки его с работы выгнали «ввиду профнепригодности». Зато удавку на шею или пику в сердце – это он умеет. Не отнимешь!

– Пику? – переспросил я.

– Ага. Обычные ножи Валерка не любил. Говорил: «Крови много вытекает. Можно одежду испачкать». Он предпочитал остро заточенный напильник или отвертку. Потом разбогател, припух и начал заказывать у кого-то специальные кинжалы. Вместо лезвия – толстая игла из прочной стали… Твоей Конторе наверняка потребуется свидетель! – внезапно сменил тему Голованов. – Вывези меня отсюда, а?! Кочанкина, Широкова, Ходакова, Халилова – сдам с потрохами, под протокол! И здешнюю мафию тоже. На свалке та-а-а-кое творится – закачаешься!!! Вы в городе даже представить себе не можете. Тут…

– Богатый сегодня улов! – прозвучал у нас за спинами довольный голос сторожа. – Зараз двух змей поймали. Одну свою, на груди пригретую. Другую – городскую, к ней в гости заползшую!

Обернувшись, я увидел местного «короля» в сопровождении двух «гвардейцев», вооруженных обрезами охотничьих ружей. Рядом маячил хлипкий, замызганный мужичонка с кривой шеей.

– Наш слухач, – снисходительно пояснил сторож. – Я с самого начала отправил его к вам. Он способен спрятаться где угодно, хоть на ровном месте. Шустрый хмырь! И вот – истина всплыла. А то брат, понимаешь, повидаться хочет. Слишком неправдоподобная история для здешних краев!

Лицо Хорька чудовищно исказилось, из мутных глаз потекли ручьи слез, худое тело затряслось словно в лихорадке.

– Семеныч, не надо! Умоляю!!! – повалившись на колени, заскулил он. – Что угодно сделаю. Клянусь! Общаковым пидором стану!!! Только не убивай!!!

– Мразь, – брезгливо сморщился сторож и коротко распорядился. – В расход, обоих!

Грохнули подряд два выстрела. Первый заряд крупнокалиберной картечи разворотил лицо Голованову. Второй ударил в мою грудь, защищенную, по счастью, бронежилетом. Я опрокинулся на спину, больно ударившись затылком о кусок железа, но сознания не потерял. Вытащил пистолет и из положения лежа прострелил каждому «гвардейцу» правое плечо. (Уложить их наповал почему-то рука не поднялась.) В отличие от покойного Ходакова опричники Семеныча не пробовали продолжать сопротивление и, выронив обрезы, принялись кататься по земле, оглашая окрестности душераздирающими воплями. Увенчанное глушителем дуло уставилось в лоб сторожу.

– Не дергайся, родимый, – с усилием поднимаясь на ноги, посоветовал я. – Пули девятимиллиметровые. Без башки останешься!

Бородач побледнел, но, не в пример Хорьку, панического страха не проявил. Лишь сглотнул судорожно.

– Чего тебе нужно? – хрипло спросил он.

– Вели слухачу предупредить местных – пусть держатся от нас подальше. У меня неплохая реакция, и при попытке нападения первым умрешь ты.

– От нас?!

– Ага. Ты проведешь меня через свалку, сядешь со мной в машину и немного прокатишься. Если кто-нибудь из водителей последует за нами – убью. И тебя, и его. Если же все пройдет нормально – ты беспрепятственно вернешься обратно. Слово офицера!

«Король» пристально посмотрел на меня. Во взгляде у него не было ни капли доверия. Тем не менее спорить он не стал, бросил слухачу пару фраз и, заложив руки за спину, медленно двинулся к выходу…

5

Проехав по кольцевой автодороге километров пять и убедившись в отсутствии «хвоста», я притормозил у обочины и жестом предложил Семенычу вылезти из машины.

– Отпускаешь?! – страшно удивился он.

– Совершенно верно, – подтвердил я.

– Не будешь ни мочить, ни арестовывать?! – бородатое лицо сторожа выражало крайнюю степень смятения.

– А на фига ты мне сдался? – вопросом на вопрос ответил я. – Отомстить за Сережу подлеца?! Гм, по-моему он получил то, что давно заслужил. А ваши дела на свалке меня абсолютно не интересуют. Живите себе как хотите! Я заезжал с единственной целью: получить информацию на некоторых ментов, бывших коллег Хорька. А ты небось решил – по твою душу?!

Бородач неуверенно кивнул.

– Напрасно! Впредь не делай скоропалительных выводов! А то и сам чуть не погиб, и ребят твоих покалечить пришлось. Кстати, как лечить-то их собираешься? Раны серьезные. Без хирурга не обойтись.

– «Скорую» вызовем, – пробормотал он. – Седьмая городская больница принимает бомжей.

– Ну и слава Богу! – улыбнулся я. – А теперь отправляйся обратно и займись своими «гвардейцами». Время не терпит. Денег на «тачку» дать?

– Не надо, у меня есть, – покачал головой сторож и вдруг стиснул мою ладонь в крепком рукопожатии. – Спасибо, дружище! – с чувством произнес он. – Если смогу чем-нибудь помочь – звони. – Семеныч достал из нагрудного кармана шариковую ручку, клочок бумаги и быстро написал номер мобильного телефона. – Представишься братом покойного Сереги. Я пойму!

Сунув мне упомянутый клочок, он резко развернулся, перебежал на противоположную сторону дороги и начал ловить попутку…

Часы показывали начало двенадцатого. Дул свежий, бодрящий ветерок. В темном небе крохотными алмазами сверкали звезды. Я, Рябов и командир группы спецназа сидели в салоне микроавтобуса, укрытого за небольшой березовой рощей, метрах в трехстах от загородного особняка господина Халилова и наблюдали, как штатный психолог нашего отдела допрашивает одного из халиловских телохранителей, уколотого «сывороткой правды». «Языка» выкрали со двора спецназовцы, по ходу умертвив и спрятав в кустах двух его товарищей. Подгоняемый умело задаваемыми вопросами, джигит захлебывался откровенностью.

…Во дворе, с вечера дежурят трое автоматчиков… Сменяемся раз в три часа. Мы с Ахмадом и Дукой заступили на пост сорок минут назад… Нет, постоянную связь по рации с остальными не поддерживаем. Выходим на контакт лишь в крайнем случае. А также за пять минут до пересменки… В доме девять вооруженных воинов. Один сидит перед монитором. Камеры слежения нацелены на территорию, прилегающую к воротам… Апартаменты Умара на втором этаже. Да я видел Хозяина перед заступлением на пост. Он кушать собирался, вино пить. У него с обеда гость, русский полковник милиции.. Зовут Юрием. Фамилии не знаю. Другой гость уехал около пяти вечера… Вроде бы татарин, пожилой, лысый, в очках. Хозяин называл его Профессором. Нет, не в насмешку, а вполне уважительно. Номер машины не помню… «Десятка», синего цвета… Запасов взрывчатки в доме нет, а женщины-шахидки были. Но без поясов… Последняя уехала позавчера днем. Профессор забрал… Патронов у воинов много. У всех автоматы и боевые ножи… Есть крупнокалиберный пулемет, стоит в мансарде, но постоянного дежурного возле него нет… План дома? Конечно, знаю… Да, могу нарисовать…

Командир спецназовцев делал краткие пометки в блокноте, Рябов радостно поблескивал глазами, а я из последних сил боролся со сном…

Денек выдался тот еще! Напряженный до предела. После известных читателю событий я прямиком направился к шефу и без лишних слов выложил на стол диктофон. Прослушав запись, полковник отбросил угрюмость, расцвел, как майская роза, и от избытка чувств расцеловал меня в обе щеки. Затем без промедления начал раздавать приказания. Одну группу, во главе со мной, он отправил в дом № 5 на улицу Павлика Морозова. Другую послал арестовывать Кочанкина, а третьей поручил собрать максимально полную информацию об Умаре Халилове. В кратчайшие сроки, разумеется!

В двухкомнатной квартире покойного Ходакова мы обнаружили паспорт на имя Николая Фомкина, огромное количество порнокассет, солидный запас анаши, несколько кинжалов-«игл». Точные копии тех двух, которые мне уже доводилось видеть. В записной книжке – мобильные номера Кочанкина, Широкова и длинный перечень телефонов агентств, поставляющих девиц по вызову. Из печатной продукции – только порножурналы и кипа номеров газеты «Секс-инфо». Короче, со вкусами и личной жизнью покойного мокрушника было все понятно. Никаких записей (кроме вышеуказанных), а также сейфов и тайников найти не удалось. В тумбочке под телевизором лежала тощая пачка пятисотрублевок. Видимо, платили Ходакову не слишком щедро, а то, что получал, он быстро тратил. Главным образом на шлюх и наркотики. Перерыв квартиру сверху донизу, мы составили протокол осмотра, опечатали входную дверь, в начале седьмого вернулись в Контору и узнали: второй группе не удалось арестовать господина Кочанкина. Со службы полковник свалил около полудня, якобы на совещание в главк. Жене же Наине он сказал по телефону, что едет в гости к друзьям и вернется очень поздно. Ни фамилии, ни адреса друзей супруга не знала. На квартире у Кочанкина оставили засаду. Теперь все внимание шефа сосредоточилось на Халилове. И собранная о нем информация впечатляла!

Умар Алиевич Халилов родился в 1954 году, обосновался в Н-ске во второй половине восьмидесятых[6] и стремительно разбогател. По официальной версии – на коммерческой стезе, а по оперативным данным – будучи одним из лидеров чеченской преступной группировки. В конце девяностых он вроде бы отошел от откровенного криминала и в настоящее время владел двумя гостиницами, пятью казино и известной на всю страну лотереей. В 2002 году, после уничтожения банды Бараева в «Норд-Осте», он выступил по центральному телевидению с пламенным осуждением терроризма вообще и захватов заложников в частности. Как несоответствующих «истинному, миролюбивому исламу». С тех пор в глазах общественности Халилов слыл «хорошим чеченцем». Однако, согласно опять-таки оперативным данным, он поддерживал тесные контакты с мятежниками в Ичкерии, оказывал им финансовую поддержку и помогал с комфортом устроиться в Н-ске тем боевикам, которым стало слишком «жарко» на Северном Кавказе. Так, тридцатилетний племянник Халилова Хамид (в недавнем прошлом видный полевой комнадир) с начала июня руководил дядиным казино «Золотая фишка». А в помощниках у него числился некий Лечи Рашидов. Фигура тоже известная.

Проживал Умар Халилов в собственном четырехэтажном особняке в десяти километрах от Кольцевой дороги. В последние два месяца из дома почти не выезжал, решая деловые вопросы либо по телефону, либо через доверенных лиц. Сам особняк круглосуточно охранялся более чем десятком вооруженных нохчей[7], имеющих за плечами солидный опыт боевых действий на стороне мятежников.

– В нору забился, гад! – резюмировал полковник. – Надо думать, не без оснований. Сегодня же будем брать!

И пошел к генералу Маркову договариваться о проведении спецоперации…

Когда запас знаний «языка» иссяк, командир спецназа пружинисто поднялся, шепнул пару слов Рябову, выпрыгнул из машины и исчез в роще, где скрывались его бойцы.

– Об окончании штурма нас известят по рации. Отдохни, Дима, расслабься, – благодушно посоветовал начальник отдела. Откинувшись на спинку сиденья, я устало прикрыл глаза и отключился. Спустя, казалось, мгновение меня крепко встряхнул за плечо шеф: просыпайся! Там что-то непонятное произошло. Идем, поглядим! – Голос Рябова звучал мрачновато. Без прежнего благодушия. Я посмотрел на часы – начало второго ночи. Учитывая инструктаж и время выдвижения людей на исходные позиции, ребята управились достаточно быстро. С хрустом потянувшись, я выбрался из микроавтобуса и зашагал вслед за полковником по узкой тропинке. В роще испуганно вскрикивали разбуженные ночные птицы. Полная луна заливала окрестности зыбким, серебристым светом. Ворота усадьбы Халилова были распахнуты настежь. На месте окошка мансарды зияло большое дымящееся отверстие (очевидно, пулемет, подстраховки ради, уничтожили залпом из гранатомета). Возле крыльца лежали рядком восемь чеченских трупов и стоял на коленях пленный с закрученными за спину руками и с традиционным мешком на голове.

– Начальник службы безопасности Халилова. Вахой Аслановым зовут, – пояснил охраняющий его боец.

– Халилова в доме точно не было?! – резко спросил Владимир Анатольевич.

– Абсолютно точно! – заверил спецназовец.

– Ну-ка сними, – Рябов указал на мешок. – И можешь идти к остальным. Дальше – сами разберемся.

Окровавленное лицо Вахи выражало страх, растерянность и готовность к плодотворному сотрудничеству.

– Куда подевался Халилов?! – недобро сузив глаза, обратился к нему полковник. – И не вздумай юлить, мерзавец. Иначе обработаем по полной программе!

– Хозяин ушел примерно за час до начала штурма. Клянусь Аллахом! – поспешно выпалил пленник.

– Как ушел?

– Через потайной подземный ход! О нем знали только я и Умар Алиевич!

– Почему ушел?

– Ему позвонил кто-то на мобильник. Хозяин внимательно выслушал, взял нож и перерезал горло русскому менту, сидевшему с ним за столом. Труп приказал отнести в подвал и бросить в ванну с соляной кислотой. Потом прихватил «дипломат» с деньгами и документами, положил в карман тот самый мобильник и ушел. Все!

– Причину объяснил?

– Нет.

– А мент случайно не этот?! – Рябов сунул под нос Вахе фотографию Кочанкина.

– Да, он!

– Ты не ошибаешься?

– Нет, нет! Аллахом клянусь!!!

– Поднимайся, – приказал начальник отдела. – Покажешь нам ванну, подвал, подземный ход…

В доме пахло пороховой гарью. На стенах – следы от пуль. На полу – лужи крови. Повсюду валялись стреляные гильзы. Из запертой комнаты на первом этаже доносились многоголосый женский плач, вой и причитания на чеченском.

– Там бабы Халилова, – пояснил командир спецназа, лениво подпирающий спиной стену. – Бились в истерике, норовили глаза выцарапать. Пришлось временно изолировать. Пусть остынут малость.

– Они могли видеть, кто именно попал в плен? – неожиданно спросил я.

– Исключено! Хмыря поймали в подвале. Он последний оставался в живых. А когда вели во двор, «ханумы» уже сидели под замком.

– Слава Богу! – облегченно вздохнул я. – Слышь, браток, огромная просьба! Не выпускай женщин из комнаты до нашего отъезда.

– Да без проблем, – равнодушно согласился спецназовец.

Рябов удивленно посмотрел на нас, но ничего не сказал.

В подвал вела ступенчатая лестница, густо замаранная кровью. (Очевидно, из Кочанкина натекла.) Спустившись вниз, мы оказались в просторном забетонированном помещении, напоминающем бункер. В левом от входа углу виднелись: дыба, пыточный горн и сложенный в кучку палаческий инвентарь. Рядом стояла вместительная ванна, в которой плавали изъеденные кислотой останки иуды-полковника. Зрелище, доложу вам, мерзопакостное! Провести визуальное опознание уже не представлялось возможным.

– Придется делать экспертизу ДНК, – буркнул полковник и связался по рации с медиками, которые прибыли вместе со штурмовой группой. Те явились быстро, извлекли из ванны ошметки трупа и унесли к себе в машину.

– Где подземный ход?! – обратился Рябов к пленнику.

– Вот! – Асланов указал глазами на противоположный угол: грязный, плохо освещенный, заваленный старым барахлом. – Там замаскированный рычаг. Я хотел уйти вслед за хозяином, но не успел, – чеченец горестно потупился.

Рычаг представлял собой обычный кусок арматуры, торчащий из пола сантиметров на двадцать и без Вахиных подсказок мы бы вряд ли отыскали его среди прочего хлама.

– Как действует? – спросил полковник, взявшись рукой за арматуру.

– На себя, налево, направо и от себя!!!