Игра с огнем Гайворонская Елена

– Они у вас, случайно, не были помечены? – спросил из-за кресла майор.

– Деньги? – язвительно подняла брови Александра. – Конечно, как же. Губной помадой.

– Правда? – не уловив сарказма, оживился веснушчатый опер. – Какой?

– Кристиан Диор. Тон № 161.

Опер добросовестно занес сие признание в протокол.

– Еще в сумочке что-нибудь было?

– Было, – ровным будничным тоном ответила Александра. – Пистолет.

– Что-о?! – дружным хором, будто на параде, вздохнуло отделение.

– Диктую по начальным буквам. Петя, Ира, Саша, Толя… Пистолет. Системы «Магнум». Подарок мужа. Зарегистрирован.

– Позвольте, – выбравшись из-за кресла, осведомился майор. – Вы гуляли с пистолетом?

– Гуляла я одна. А пистолет лежал в сумке. Что, по-вашему, мне следовало держать его в руке?

– Не понимаю… – простонал опер, чей смятый платок превратился в мокрую губку. – Зачем вы взяли оружие на прогулку?

– А вы зачем носите с собой оружие?

– Как это… – захлопал рыжими ресницами опер в штатском. – От преступников… Тьфу, то есть, ловить преступников… Работа у нас такая! Положено! – отчаянно выпалил он.

– Вот и нам положено, – тоном взрослого, вразумляющего бестолковое дитя, объяснила Александра. – От преступников. Побывали бы вы на моем месте – так не задавали бы дурацких вопросов. А вдруг меня захотят похитить с целью выкупа?

– Ограбить… – продолжил лейтенант.

– Безобразие, – резко сказала Александра, поднимаясь. – Вместо того, чтобы защищать честных граждан от уличного произвола, сотрудники наших органов позволяют себе идиотские насмешки. Я это так не оставлю. Вы что думаете, я пришла бы сюда из-за какой-то паршивой сумки и нескольких долларов? А вдруг завтра моим оружием воспользуется преступник?

– Такое очень может случиться, – согласился майор. – Вы уж извините нас… Распишитесь вот тут, пожалуйста.

– Если позволите, – с покаянным видом произнес дерзкий курчавый лейтенант, – профессиональный совет: в другой раз прогуливайтесь с телохранителем.

– Молодой человек, – возвысила голос Александра. – Для того чтобы давать мне советы, вам следует дослужиться хотя бы да генерал-майора.

Когда дверь за Александрой с треском захлопнулась, отделение еще несколько секунд хранило молчание, изредка прерываемое шипением раций и мелодичным телефонным звонком.

– Видали? – беспомощно осведомился похожий на выжатую апельсиновую мякоть опер в штатском. – С пистолетом она гуляет. Скоро на танках разъезжать начнут. Новые русские…

– Я вам так скажу, – блеснул зубами дерзкий лейтенант. – Если какой несчастный осмелится похитить эту мадам, у него не хватит денег, чтобы сбагрить ее потом обратно дорогому супругу…

У репортера одной из московских газет Димки Бреля было прозвище Клещ. И он очень этим гордился. Его нюху на сенсации могла бы позавидовать милицейская овчарка, но, за версту чуя возможность поживы, Клещ, невзирая на относительную молодость – тридцатник, – научился безошибочно распознавать, кого можно «разложить по полной программе» без риска для здоровья, а с кем не стоит связываться – жизнь дороже. Роясь в чужом грязном белье, Клещ чувствовал себя, как жук в навозной куче. Дорогое дерьмо манило, словно бархатные пески Ривьеры. Но московская жизнь с ее бесконечными соблазнами была бы не по карману скромному корреспонденту рядовой желтоватой газетки, и потому он изредка оставлял бумажной детище без очередного ассенизаторского скандала. За что, кстати, его богатенькие жертвы бывали ему очень благодарны. В своей работе Димка находил максимум удовольствия, в том числе и морального: он всеми фибрами души ненавидел богатых. Этих свиней, которые половину своей жизни тратят на то, чтобы любыми средствами нахапать немыслимые состояния, а вторую половину – спускают их на выпивку, шлюх, своих сучек-жен, никчемных избалованных чад и всевозможные извращения, при одной мысли о коих у нормального человека волосы встают дыбом.

А ИМ и не такое позволяется. За их вонючие грязные деньги. Вот и пускай заплатят еще разок ему, Димке Клещу. За то, что их проделки и шалости не станут достоянием широкой общественности, а значит, никто не наплюет им в глаза. За удовольствие. Как платит и он, Димка, когда приводит очередную подружку в кабак или отдыхает от трудов праведных в странах с климатом более мягким, нежели московский… Это справедливо. По правилам.

О таком объекте, как Роман Литичесвкий, можно было и не мечтать. Мужик умен, хитер и изворотлив, как сам дьявол. Из-за бугра его хрен достанешь. Ежу понятно: миллиардов в России честно не наживешь. Но следы заметены столь виртуозно, будто над созданием имиджа мистера Безупречность поработала контрразведка. «Отдыхает» не только Клещ – Интерпол. Штирлиц по сравнению с Литом – младенец из рекламы памперсов.

И вдруг Мамма миа, манна небесная! Один кореш – осведомитель из ментовки – слил такую информацию, что Клещ дрогнув рукой, пролил горячий кофе прямо на гульфик. Но дело того стоило. И Клещ раскошелился, поскольку сведения касались не кого-нибудь, а малолетней шалавы – дочки мистера Лит и его стервозы-жены, прищучить которую, даже бесплатно, было само по себе сплошным удовольствием…

Да, поработать пришлось. Не день, и не два. Но и не месяц. Получилась бомба! За просмотром сам себя поздравлял: ну и Димка, молодец! Такой сюжетик потянет на кругленькую сумму. Должно хватить не только на рестораны и турецкую ривьеру, но и на хату в приличном районе, не то, что скребаное Митино, куда расселили их коммуналку, где проживал с отцом, матерью, полоумной старой бабкой и разведенной сестрой с двумя милыми детишками – форменными вождями краснокожих…

Конечно, Клещ блефовал. Он никогда бы не осмелился связаться с самим Великим Роми. От того всего можно ожидать. На людях – белый и пушистый, а на деле, небось, по ручному киллеру в каждом кармане. Но вот леди А. – совсем иное. По наведенным справкам, до ужаса боится прогневать всемогущего супруга. И должна охотно раскошелиться, прикрывая свое материнское упущение…

Все так и получилось. Александра даже не торговалась. Оспорив лишь место встречи: Клещ хотел назначить в лесочке за городом, но та категорически возразила: мол, не девочка, чтобы таскаться по кустам, диктуйте адрес…

«Хрен с тобой, – мысленно промолвил утративший бдительность Клещ. – Адрес, так адрес. Ну и подфартило тому придурку! Трахнуть саму принцессу Марианну! Это один шанс из миллиона. Выпади ему, Клещу, хоть разочек, и безбедная старость обеспечена…» – Так думал репортер Дмитрий Брель, подстригая щегольские усики, пшикаясь к назначенному сроку французским парфюмом – пусть знает богатая сучка, что не на фуфло какое напала. Синдирелла из села, мать ее.

Желтое такси доставило Александру в бедный район-новостройку Митино. Она расплатилась с водителем, надела дымчатые очки и, чуточку поплутав среди близнецов-коробок, нашла искомую многоэтажку. В руках Александра держала полиэтиленовый пакет «Якобс», в котором покоилась объемистая сумка. Александра сперва хотела прибегнуть к дешевому маскараду, но все внутри воспротивилось идее обрядиться в омерзительные копеечные тряпки. Будь, что будет! Она не была глупа. Просто хорошо изучила менталитет мегаполиса, гласивший: «Моя хата с краю». Кто из занятых, озабоченных и умотанных москвичей следит за всяким, входящим в подъезд собственного дома? Вот то-то же…

Консьержки внизу не оказалось. Повезло. Александра внутренне усмехнулась: ей, конечно, повезло – не шантажисту… О том, что вскоре произойдет, она старалась не думать. Главное – преодолеть неожиданную ватность ног и сохранить лицо: даже прижатая к грязной стенке, она остается леди…

На черной лестнице шла гульба. Доносилось гнусавое пение, ржание, звон посуды, многократное упоминание чьей-то нерадивой матери… Александра поспешно законсервировалась в скрипучем скафандре лифта, надавив на кнопку с цифрой «десять» указательным пальцем в шелковой перчатке…

Где-то посередине лифт притормозил, и из открывшегося проема глянула на Александру угрюмая собачья морда внушительных размеров. Александра попятилась. Заросший мужик в спортивном костюме, не глядя, равнодушно спросил: «Вниз?» Александра ответила отрицательно, и лифт поплыл дальше.

Шантажист открыл сразу, точно сидел под дверью. Ощерился в предвкушении добычи, смерив Александру липким взглядом, сказал:

– В жизни вы еще красивее, чем на фотографиях.

– Материалы, – сухо произнесла Александра.

– Деньги, – оскалился шантажист.

Александра вытащила сумку из полиэтиленового пакета «Якобс».

Шантажист вынес коробку, со словами: «Глядите, все без обмана» зарядил на телеэкран одну из маленьких кассет.

– Выключите, – сказала Александра, ощутив на миг такую липкую слабость, что привалилась спиной к зловонной стене.

Шантажист криво подмигнул:

– Этот парень у вас, что – семейная реликвия? Переходящий красный вымпел?

– Сделай одолжение: помолчи, – не своим голосом проговорила Александра.

Но шантажист не уловил в ее интонациях ни мольбы, ни угрозы, поскольку был сильно занят пересчитыванием денег. Перед его расширившимися затуманенными глазами проплывали квадратные метры элитных московских новостроек.

– Не волнуйтесь: скоро для вас я умолкну навсегда… – бормотал он.

Александра пятилась к двери.

«– Ну что же ты?» – гневно спросил кто-то невидимый. Александра отчаянно замотала головой. Ладонь в шелковой перчатке легла на дверную ручку.

– Уже уходишь? – скабрезным тоном осведомился шантажист за спиной. – Жаль. А то бы посидели, поболтали… Ну, привет дочке. Она у тебя очень сексуальная…

– Тебе не следовало этого говорить, – облизнув пересохшие губы, прошептала Александра, медленно поворачиваясь. – Знаешь, только теперь я поняла, что есть слова, которые нельзя произносить. Никогда. Потому что за ними…

Бумажная пачка, обернутая банковской ленточкой, выпала из ослабевших пальцев шантажиста, прошелестев по паркету. В масляных глазах отразился животный ужас. Он затряс пожелтевшей рукой, точно паралитик, судорожно кривя обесцветившиеся под ровной ниточкой темных усиков губы:

– Т-ты ч-чего… С-спятила? Уб-бери п-пушку… Не надо! – завопил он, внезапно бросаясь к Александре. Раздался оглушительный хлопок, точно в квартире разорвался снаряд. Александра никогда не думала, что такой небольшой, похожий на детскую игрушку, предмет, способен издавать столь громкие звуки. Выронив страшную хлопушку, она в панике отпрыгнула к входной двери, защемив шелковыми ладонями пылающие уши.

Шантажист издал непонятное бульканье, покачнувшись, сделал еще шаг, прижал руки к горлу. Лицо его, по-прежнему перекошенное ужасом, стало стремительно сереть. Из пробитой артерии на шее алым фонтаном хлестанула кровь. Она заливала бежевый паркет, подбираясь к туфелькам Александра. Шантажист поглядел на нее с беспомощной укоризной и, бессильно шевельнув губами, упал, уткнувшись лицом в багровую лужу, которая ширилась и расползалась, грозя превратиться в океан.

– Мама, мамочка! – беззвучно закричала Александра, затрясшись, как в лихорадке. – Я хочу уйти!

Не сводя глаз с кровавого потолка, она заколотила в дверь, защелкала всеми запорами, забившись, как муха в паутине.

«А ну прекрати истерику. Вернись и доведи все до конца».

Александра притихла. Она всегда слушалась старшей сестры, и потому, на секунду прикрыв глаза и переведя дыхание, вновь заставила себя взглянуть на распростертое у ее ног бездыханное тело. Почему-то вспомнилась однажды оброненная Романом фраза:

– Ненавижу шантажистов. Нет более подлого племени. Хуже киллеров. Будь я парламентарием, принял бы закон: за шантаж – смертная казнь…

– Казнь, – эхом повторила Александра. – Я сделала это ради дочери…

Кровавый поток иссяк, медленно превращаясь в чернеющую лужу. Александра осторожно обошла тело. На мгновенье ей почудилось, что скрюченные пальцы на полу вот-вот схватят ее за ногу. Но она тотчас себе сказала: «Не будь дурой. Мертвые не возвращаются».

Сумка валялась поодаль. Когда Александра подняла ее, с уголка закапала кровь. Александра вытерла ее о подвернувшуюся не то рубашку, не то футболку. Сложила оставшиеся деньги и запихнула сумку обратно в зеленый полиэтиленовый пакет, подумав, что теперь, наверно, долго не сможет пить кофе «Якобс»…

Она подняла глаза и неожиданно отпрянула. Из рамочки со столика улыбался ей живой еще и здоровый шантажист, смазливый молодой парень. Он сидел возле полной темноволосой женщины и тщедушного мужичка с пышными усами. Лица у всех были счастливые, безмятежные. Александра ощутила невидимый укол, догадавшись, что это родители человека, захлебнувшегося только что собственной кровью. И скоро их безмятежное спокойствие исчезнет навсегда, уступив место жестокой, раздирающей боли, и так же станут выть и биться головой о холодную стену, оплакивая свое дитя, как некогда Евдокия Звонарева рыдала над телом мертвой Марианны…

– Он сам виноват, – оправдываясь, сказала Александра, переворачивая рамку лицами вниз. – И вы тоже виноваты. Вы воспитали плохого сына…

«Ограбление», – услужливо подсказала сестра.

– Помню, отстань, – отрезала Александра. – Сама бы попробовала…

Страх куда-то улетучился. Осталось сознание, что она совершила что-то важное, не менее важное, чем Романов бизнес. «Если бы он узнал…» – Вместо трепета Александра вдруг ощутила неожиданную гордость. Он всегда считал ее вздорной истеричкой, годной лишь на то, чтобы оттенять его важную персону. А смог бы он так расправится со своим врагом?

Она смерчем прошла по квартире, вырывая ящики, переворачивая вещи. Нашла какие-то деньги, золотую булавку для галстука и выбросила в унитаз. На запястье трупа стыли часы «Сейко». Поморщившись, кое-как подобравшись к телу, стараясь не запачкаться, она стащила часы, расцарапав мертвую руку, и отправила их тоже в санузел. Только тогда она заметила темные пятна на шелковых перчатках. Пробормотав проклятие, вымыла руки с мылом. С перчаток стекала розовая вода. В мокрых было противно. Она еще раз проверила «магнум» в потайном кармане жакета. Поглядела в глазок входной двери, послушала стук собственного сердца и, глубоко вздохнув, отперла замки, которые поддались ей сейчас с удивительной легкостью.

Внизу, на черной лестнице продолжалась гульба. Неряшливая женщина, по виду, домохозяйка, доставала из почтового ящика газету. Заслышав алексадрины шаги, не оборачиваясь, пробормотала под нос: «Опять петарды взрывают, паршивцы». Панельная высотка продолжала привычную размеренную жизнь, в которой всем друг на друга наплевать.

День клонился к закату. Войдя домой, Александра отказалась от ужина, коротко бросив: «Устала». Пройдя к себе, закрылась в своей ванной, вытащила из пакета сумку, на которой все же отпечаталось несколько черных пятен. Александру вдруг замутило. Она едва успела добежать до унитаза, и ее стошнило зеленой вонючей желчью, похожей на липкие водоросли. А когда взглянула в огромное потолочное зеркало, то увидела, что и сама она омерзительно-болотного цвета. Она включила воду, и та потекла в белоснежную ванну, ударяясь о гладкие стены.

«Это еще не все», – сказала старшая сестра, отразившись в потолке.

– Я не хочу… – Умоляюще простонала Александра. – Не могу больше… Пожалуйста, Марианна, не будь хоть ты ко мне жестока…

«Ты позволишь ему трахать свою дочь? Ты даже не сумеешь спрятать его за решетку. Твоя чокнутая девка побежит следом.»

– Я поговорю с ней, – отчаянно заломила мокрые руки Александра.

«И что ты ей скажешь? Маленькая дурочка Шурочка, где ты видела, чтобы дочери бросали своих любовников ради матерей? Особенно ради таких, как ты…»

– Я люблю ее, захлебываясь слезами, шептала Александра. Она самое дорогое, что у меня есть. Посмотри на моих руках теперь кровь…

Красные капли падали с ее пальцев, разбиваясь о теплый мрамор на полу. Александра опустилась на корточки и принялась вытирать его белым полотенцем, на котором отчего-то не появлялось никаких следов.

«Что если завтра она забеременеет? Ты уже готова стать бабушкой, сестренка? Снова будешь сидеть и смотреть, как другие получают то, что не дано иметь тебе?»

– Заткнись! – закричала Александра. – Замолчи!

«Ну, беги, расскажи ей, расскажи ей все!»

– Заткнись! Убирайся! Убирайся!

В мраморный сосуд мутным потоком хлестала из золотой артерии крана теплая розовая вода…

Серо-голубой «Мерседес» плелся по загородному шоссе. Желая заглушить стук собственного сердца, Александра включила магнитолу, но оттуда вырвался горячий полынный суховей…

«Из далека долго течет река Волга…»

– Нет, нет, нет, – прошептала Александра. Она не хотела слушать эту песню, но отчего-то не переключала, а перед глазами раскинулся вдруг безбрежный океан бегущего ковыля, розового от тонущего в его волнах заката…

Забор был тот же. Некогда темно-зеленый, покосившийся, изъеденный дождями и снегами. Та же дорожка, узкая, в зарослях сорняков. То же крыльцо с шатучими ступенями…

«Шурка, что ты там торчишь, входи!»

Она вздрогнула, собравшись бежать без оглядки назад, в спасительный комфортный мир, но, помявшись на затекших ногах, толкнула новую незнакомую дверь. Та оказалась незапертой и отворилась с вопросительным скрипом. Александра шагнула в древесный полумрак. Звук. Повторяющийся, до боли узнаваемый, точно воскресший из прошлого….

Бред. Прошлое не возвращается. Как не оживает молодость…

«– Шура? Здравствуй, проходи.

– Привет. А где Манька?

– На работе. А я вот окна мою…

– На работе? Странно. Сегодня не ее смена. Давай я тебе помогу. От нее не дождешься… Марианна ведь у нас принцесса…

– Что ты хочешь сказать?

– Только то, что сказала. Давай, я помогу тебе вымыть окна.

– Нет не это. Насчет Марианны…

– Что ты ее разбаловал. Но это не мое дело.

– Она сказала мне, что сегодня работает.

– Значит, так оно и есть. Я могла перепутать. Ты ведь любишь ее, да?

– Да, люблю. Очень.

– И веришь ей во всем?

– Да, верю. Что ты хочешь сказать, Шура?

– Ничего. Дай мне тряпку и газету. Я полезу на окно в гостиной…»

– Анюта, это ты?

Александра не сразу поняла. Чье имя замерло на губах мужчины, появившегося из недр старого дома и застывшего перед ней с немым изумлением в ярко-синих, как степное небо, глазах.

– Шура?

– Не двигайся, Марк, – прохрипела она, поднимая руку с прыгавшем в ладони пистолетом, прицеливая черное дуло. – Я пришла тебя убить.

Она отчаянно желала увидеть на его лице, ненавистном, все еще красивом, то, подсмотренное накануне, выражение безотчетного страза, которое лишает жертву человеческого облика. Тогда, она чувствовала, ей было бы проще нажать на курок, потому что ощущать себя охотником куда легче, чем просто убийцей.

Но он не испугался. Возможно, растерялся чуть-чуть. И немного удивился. Но лишь на мгновение. Брови приподнялись и тут же опустились на прежнее место. Точно знал он, что ЭТО может произойти в любую минуту, ожидал и был готов.

– Что ж, – проговорил он, проведя рукой по темно-русым мягким волосам, тотчас разлетевшимся плавными завитками. – Может, так всем будет лучше. Если ты уверена, что потом сумеешь жить спокойно. Поверь, это куда сложнее, чем убить.

– Заткнись! – выпалила Александра. Пистолет плясал так, словно кто-то тряс ее за плечи, и ей пришлось вцепиться в рукоятку обеими руками. – Как-нибудь справлюсь.

– Наверно… – губы Марка тронула непонятная усмешка. – Твоя сестра недооценивала тебя, Шура. Ты всегда была сильной женщиной. Очень сильной.

– А ты всегда был слабоумным идиотом.

– Когда-то ты так не считала.

Пляшущий палец надавил на курок. Пистолет оглушительно рявкнул, выплюнул пулю, и та, просвистев возле уха мужчины, бессмысленно ткнулась в бревенчатую стену.

– Мимо, – проговорил он хрипло, облизнув губы. На шее вздулись вены. – Попробуешь еще, или поговорим как нормальные люди?

– Не разговаривая со мной в таком тоне! – выкрикнула Александра, и ее голос зазвенел под низким потолком. Совсем как у дочери.

– Убери пистолет в сумку, – жестко выговорил Марк.

И Александра, сама себе удивившись, подчинилась приказу мужчины. А потом вдруг разрыдалась, как девчонка, закрыв лицо ладонями, ненавидя себя за идиотскую слабость, с которой ничего не могла поделать.

Он молча подхватил ее, провел в комнату, усадил на скрипучий диван, сам отошел к наполовину вымытому окну и, глядя сквозь него на глухой зеленый забор, переведя дыхание, тихо вымолвил:

– Прости… Я так перед тобой виноват… Хочешь воды?

– Пошел ты со своей водой и со своими извинениями, – прорыдала Александра. – Я тебе твою воду в морду выплесну…

– Шура, я люблю твою дочь, – проговорил Марк.

– Да кому нужна твоя чертова любовь?! – оторвав ладони от пылающего лица, выкрикнула Александра. – Она приносит одни беды! Ты сеешь несчастья! Смерть! Я не позволю тебе уничтожить мою девочку…

– Шура! Я никогда не причиню ей вреда… – Его синие глаза потемнели, пальцы сжались в кулаки.

На мгновение Александре показалось, что он ее ударит, и она вжалась в диванную спинку, вцепившись в сумочку, напрочь позабыв о спрятанном в ней смертоносном предмете. Но Марк продолжал стоять у окна, устремив на Александру задумчивый печальный взгляд.

– Но ты права, – сказал он. – Я это и сам знаю. У меня не может быть ничего общего с такой девушкой, как Анна. Мне надо было отказаться от нее. Но я никогда не был сильным. Помоги мне, Шура…

Он подошел к дивану, сел на другом конце, ссутулившись, сцепив сомкнутые пальцы на шее, ниже затылка.

– Я хочу уехать… Побродить по миру. Он так огромен… Хочу затеряться в нем…

– Тебе нужны деньги?

– Нет, нет, – затряс он головой. – Не это. Мне нужны другие документы. Паспорт… С моим прошлым меня не впустит ни одна страна, понимаешь? Это как клеймо…

– Как же ты станешь так жить без работы, без денег? – неожиданно для себя спросила Александра, разглядывая трещины в дощатом полу.

– Это мои проблемы.

– Помнишь, – подняв голову, тихо вымолвила Александра, – ты мечтал о том, как было бы здорово жить в маленьком домике на берегу моря…

– Мало ли, о чем я мечтал… – он провел ладонью по лицу, точно отряхивая паутину ненужных воспоминаний. – Ничего из того не сбылось…

– Марк… – Ее губы дрогнули, почти беззвучно, полуоткрывшись. Серые глаза заволокло предрассветным туманом, точно смотрела она не на человека, сидящего возле, а вглядывалась в невидимую даль прожитых лет. – Еще не поздно… Я куплю дом… Он будет только наш, твой и мой… – Ее горячие пальцы коснулись его лица, заскользили по щекам, губам, точно принадлежали слепой, – Я буду приезжать к тебе… У тебя будет все, все, что захочешь… Со мной ты забудешь ее, забудешь их обеих…

– Ты спятила, Шура? – пробормотал он, отпрянув, холодными руками сдавив ее запястья. – Ты что, пришла сюда за этим?! – В васильковых глазах вспыхнуло негодование. – Может, я сумасшедший, преступник, кто угодно, но не альфонс!

– Я не могу развестись, – прошептала Александра, покачав головой. – По крайней мере, сейчас… Но я люблю тебя… Всегда любила, ты это знаешь.

Он резко поднялся, подошел к окну, и уже оттуда поглядел на нее, усмехнувшись горько и презрительно.

– Мне ничего не нужно от тебя, Шура. Александра Дмитриевна… И любишь ты теперь не меня, а свою ушедшую молодость, землю, Волгу и розовые степные закаты – все то, что ты разменяла на миллионы серебряников… Уходи, сюда в любую минуту может приехать твоя дочь.

– Сволочь! – Взвизгнула Александра, и, сорвавшись с дивана, наотмашь ударила его по лицу. – Скотина! Ты пожалеешь об этом! Я отправлю тебя в путешествие – прямо в ад!

Она опрометью выскочила из кошмарного дома и кинулась, не разбирая тропинки, к автомобилю.

Из-за худого забора заинтересованно наблюдал за нервной гостьей сосед.

– Слышь, – махнул он стоявшему в дверях Марку, перегнувшись через изгородь и дохнув ядреной смесью перца и чеснока, – где ты таких баб нарываешь, на БМВухах да на Мерсах? Вы че, лежали вместе, что ль? Дал бы адресок той клиники, мне тоже полечиться надо… – и он многозначительно прищелкнул пальцами по правой стороне челюсти.

«…в своей квартире убит журналист Дмитрий Брель, известный своими скандально-сенсационными разоблачениями… Следствие пока не исключает и одной из версий преступления, в том числе связанной с профессиональной деятельностью погибшего. Но все же склоняется к наиболее банальной, хоть и не менее страшной – жестокому ограблению. Из квартиры исчезли… видеотехника, кожаная куртка, ценные вещи…»

– Ах… – выдохнула Александра, вслушиваясь в бесстрастное радио так, точно по нему передали о начале третьей мировой.

Тяжелый автомобиль внезапно повело в сторону, Александра судорожно надавила на тормоз, застыв в нескольких сантиметрах от огромного фонарного столба. И поняла, что ей прямо сейчас, сию минуту, необходимо выпить.

Смеркалось. Александра завернула машину к первой придорожной тошниловке с идиотским названием «Три банана». Место, несомненно, было злачным. За столиками громоздились узколобые бритоголовые ребята, раздетые почти до нательных золотых цепей. Но ей было наплевать. Она взяла омерзительное, пахнущее спиртом бренди и, не поморщившись, опрокинула в горло.

«– Мама, ну зачем ты пьешь? Марианну этим не вернуть.

– Тебе не понять. Когда я пью, жизнь кажется не такой ужасной. Я потеряла мужа, твоего отца, я потеряла дочь… Шура, как такое могло случиться? Где ты была, когда сестра твоя…»

– О, Боже… – Александра стиснула уши ладонями, но призраки продолжали нашептывать:«Ты виновата… виновата… виновата…»

– Вам что-нибудь нужно? – спросил официант в клетчатой рубашке.

– Да, налейте ещё.

Он наклонил пузатую бутылку, и в рюмку потекла… Алая пузырящаяся кровь… Она клубилась, темнела, выплескивалась через край, расползалась по серой скатерке, подбираясь к ладоням Александры. Она хотела закричать, но голос пропал, и она лишь переводила полный ужаса взгляд от кровавого пятна на столе на экран, подвешенного в углу телевизора, который с наслаждением демонстрировал скрюченное на полу в черной луже застывшее тело вчерашнего шантажиста…

– Что-то не так? – удивленно спросил официант.

– Вы разве не видите? – прохрипела Александра, опуская глаза. Скатерть была, конечно, не новой. И не слишком чистой. Кое-где – со следами неотстиранных жирных пятен. Серовато-белой. И только.

– Скатерть что ли поменять? – ворчливо осведомился официант, всем своим видом демонстрируя, что, мол, не нравится – езжай в «Метрополь», там белоснежное постелят.

– Не надо, – сказала обретшая голос Александра, доставая сигарету. – Оставьте меня в покое.

«– Марк, ты не должен жениться на Марианне.

– Что ты говоришь? Почему? Мы любим друг друга…

– Она не любит тебя! И никогда не любила. Ей нужна только прописка! Она же изменяет тебе на каждом шагу и бросит, как только подвернется кто-то побогаче! Ты настолько глуп, что ничего не замечаешь!

– Что ты несешь, Шура! Ты спятила?

– Не кричи на меня! Ты – наивный слепой дурак! Я люблю тебя, я, а не она! Она делала аборт, и, может, даже не сможет иметь детей!

– Замолчи! Остановись! Даже если так, это касается только ее и меня!

– Она же шлюха! Обыкновенная потаскуха! Не веришь? Спроси, где она бывает, когда говорит, что работает сверхурочно! Спроси, и, может, она не соврет, потому что ей плевать на тебя! Ты для нее ноль, ничтожество! А у меня ты бы мог быть первым и единственным в жизни!

– Замолчи! Уходи! Убирайся!»

– Мадам, вам не скучно одной?

Александра встрепенулась, перевела мрачный взгляд от опустевшей рюмки на подошедшего молодого парня с могучей шеей и необъятными бицепсами. Из тех, что всегда вызывали в ней отвращение.

– Спасибо, – сухо сказала Александра. – Сегодня мне не нужен кавалер.

– А кто нужен? – опершись ручищами на столик, он дыхнул ей в лицо.

– Киллер.

Парень настороженно замер. Маленькие глазки впились в Александру. Сухие, в мелких трещинках, губы, сжались в куриную гузку.

– Прошу прощения, – произнес он многозначительно и растаял в дымном полумраке.

Александра, опомнившись, прикусила кончик языка. Из двоящейся рюмки глянули расстрельными дулами, с холодным яростным прищуром, черные глаза Романа.

Она тотчас поднялась и, оставив на столике смятую купюру, быстро вышла в прогорклую духоту подмосковной ночи.

– Эй, дамочка… – услыхала вдруг за спиной горячий шепот и застыла, оцепенев, не в силах повернуть окаменевшей шеи, а, возможно, шестым чувством ощутив, что делать этого не стоит. Глуховатый голос тихо, но отчётливо произнес:

– Если вам и впрямь нужен тот, о ком вы говорили…

Чья-то жесткая рука вложила в ее взмокшую ледяную ладонь бумажный обрывок. Александра еще минуту стояла столбом, не смея ни охнуть, ни вздохнуть, а, когда, наконец, решилась, то не увидела никого, кроме целовавшейся взасос поддатой парочки. Стряхнув остаток гипноза, она прыгнула в автомобиль и помчалась от странного места с такой скоростью, что колеса едва не оторвались от земли. Внезапно, как безумный, заголосил анти-радар. Александра шарахнулась от этого звука, автоматом ударив по тормозам, чуть не вылетев в кювет. Задыхаясь в ремне безопасности, опустила руку в правый карман, достала бумажный обрывок и, ощутив, как ухнуло сердце, и покрылась потом спина, прищурившись, прочла.

Адрес в Интернете. И – то ли имя, то ли пароль – Макар.

– Мама, что случилось?

Анна растеряно отступила назад, в темный коридор. Никогда она не видела Александру такой прежде: усталой, дрожащей, пахнущей дешевым спиртным, с лицом цвета высохшего листа и взглядом, устремленным в пустоту.

– Мама! Что случилось?!

– Деточка моя… – Александра порывисто стиснула дочь в объятиях и разрыдалась.

– Мама, мамочка, что с тобой? Сядь, я принесу воды…

Анна не на шутку перепугалась и, усадив мать на беспорядочный хлам разложенных вещей, умчалась на кухню. Александра пила воду, а зубы стучали по стенкам стакана, грозясь перекусить край. Слезы не приносили облегчения. Они, как кислота, разъедали внутренности, оставляя кровоточащие язвы.

– Зачем ты собираешь вещи? Куда ты собралась, куда?

Анна молчала, не зная, что лучше ответить: правду или ложь.

– Уедем… – захлебываясь, прошептала Александра. – Прошу тебя, поедем в Швейцарию… Я не могу так больше… Не могу быть совсем одна… Ты нужна мне, доченька…

До боли прикусив губу, Анна присела рядом.

– Когда ты хочешь поехать?

– Сегодня. Сейчас.

– Сейчас?! Но почему? Ты можешь объяснить?

Но Александра только твердила, словно в припадке, одно и то же. Анна обняла мать, а поверх ее плеча чудился ей укоризненный синий взгляд.

Тогда она не знала еще, что самый трудный выбор впереди.

– Хорошо, – сказала Анна, украдкой вытерев горькую слезу, – поедем.