Дорога висельников Резанова Наталья
– Не такие уж они нищие были, судя по тому, что Косой рассказывал. Особняк в столице, при дворе приняты, то-се…
– Тридцать лет назад… С тех пор многое могло перемениться.
– К тому же никто не доказал, что это не самозванец, – напомнил Ингоз. – Я б в таком деле пакостном собственным именем не назвался, нет.
– У иных собственное имя хуже клички, – отозвался Сигвард.
– Это ты к чему?
– Может, в чем-то таком парень замазан, – начал рассуждать Пандольф, – что ему лучше другим замазанным прикрыться… или наоборот… тьфу ты, черт, сбился…
– Возможно, что за всем этим стоит кто-то из Тримейна… некто, желающий распространить свое влияние на Открытые Земли. Но втайне от властей, отсюда такая неясная интрига.
Ингоз глубоко вздохнул. Набрался решимости.
– Мэтр, вы меня простите… но тут такое дело… чем голову ломать, не могли бы вы прибегнуть к своему дару и посмотреть, что за поганец против нас работает.
Перегрин ответил очень мягко:
– Мой друг, пресловутый мой дар состоит в том, чтоб дать человеку увидеть свое будущее… можно увидеть и прошлое, но за этим ко мне, как правило, не обращаются. Для этого я погружаю их в своего рода сон… Впрочем, подробности не имеют значения. В любом случае для работы мне необходимо близко видеть человека. А если нам удастся заполучить в свое распоряжение кого-то из захватчиков, возможно, мой дар и не понадобится.
– Это точно, – подтвердил Пандольф. – Тут другой дар надобен… навык скорее.
– За чем же дело стало? – Кружевница толкнула по столешнице лист бумаги, который заполняла в предшествующие минуты. Ни букв, ни цифр на нем не было. А был на листе чертеж монастыря Святой Евгении. Схематичный, но точный. Сайль посетила обитель только раз и провела там меньше суток, но глаз у нее был наметан, и память служила идеально, хотя избирательно. – Если подложить запал сюда… и сюда… – она ткнула в чертеж пальцем, – от стен ничего не останется. Это вам не гранит. Гранаты в мины я могу переделать хоть сейчас. И – вперед!
– Недурно, – сказал Сигвард. – Одну только мелочь упускаешь. Взорвали мы стены, ворвались внутрь. Вшестером. И сколько народу нас там встретит? Этого ваш брат Форгал не сказал? – Он оглянулся на Ингоза с Пандольфом.
Те ответили хором:
– На этот счет сведений нет.
– Да уж наверняка побольше, чем нас…
Затем Ингоз произнес:
– А может, наплевать? Разве не приходилось нам драться против тех, кого было гораздо больше? Вон в Орешине… Или вот, помню, пару месяцев назад мы с Паном…
– Придурок, – прервал его Пандольф. – Мы тогда знали, с кем имеем дело. Да и подконвойные нам тогда пособили.
– Это что же получается? Чтоб взять монастырь, нам придется ставить в ряды Айдена и его парней? – Ингоз вещал тоном оскорбленного художника, которому вместо кисти предложили воспользоваться шваброй.
– Может, Айдена, может, и кого другого, – сказал Сигвард. – Ваш Воллер с самого начала предполагал создать военные отряды в Открытых Землях, иначе бы он не направил меня сюда.
– Тогда какого черта мы откололись от Айдена? Это ты сказал, что нужно идти в Монзуриан, а ради чего? – обрушился на напарника Ингоз.
– Если бы мы не направились в Монзуриан, то, скорее всего, двинулись бы в монастырь и угодили бы в ловушку, – уточнил Перегрин.
– Выходит, не только вы здесь обладаете даром предвидения, – съехидничала Кружевница.
– Ничего смешного, барышня, здесь нет. Этим даром обладает больше людей, чем принято считать. Только они этого не сознают. Хотя… не будем отвлекаться.
– Не будем, – согласился Сигвард. – Итак, наша задача – узнать численность противника, после чего выбить его из монастыря и освободить монахов. Если они живы.
– И выяснить, кто стоит за нападением на монастырь, – добавил Перегрин.
– Эй, для начала нужно обо всем известить Воллера, – спохватился Ингоз.
Кружевница постучала грифелем по столу.
– То есть мы не сразу побежим освобождать монастырь?
– Ты что, не слушала? Надо сызнова отыскать Айдена, отправить сообщение по Дороге…
– Я именно что слушала. И делала выводы. Пока вы будете заниматься всей этой чепухой, я могу подготовить то, что нужно для боевых действий. Не здесь, конечно. Вернусь к себе. Только предварительно сделаем кое-какие закупки. Раз уж теперь есть лошади, их можно загрузить.
– Какие такие закупки? На какие такие средства? – взвился Ингоз.
– Это твои сложности. Средства бери где хочешь. Я ж мины не из песка лепить буду, а на запалы последнюю рубаху не пущу.
– Кажется, у нас шла речь, чтоб привлечь тебя к работе в мастерских Роуэна, – напомнил Перегрин.
– Ну, мало ли что до этого может случиться…
– С тобой тоже много чего может произойти, если ты уедешь одна, – сказал Сигвард. – Сидеть здесь всем и дожидаться погоды – тоже смысла не вижу.
– А давайте – ко мне! – предложила Сайль. – Ну его, к дьяволу, этот Монзуриан.
Перегрин, против ожидания, идею поддержал, хотя и не полностью:
– Может, лучше разделиться. Я отправлюсь в Галвин. Согласитесь, мой наниматель имеет не меньшее право знать о происходящем, чем Воллер.
– Я провожу вас до города, мэтр, – сказал Ингоз.
– Тогда мне, как и прежде, выпадает искать Айдена, – вызвался Пандольф.
– Стало быть, мы с Ингозом отвезем Кружевницу к ней домой, – сказал Сигвард. – А там уж займемся разведкой.
– Заметано. Только надо договориться, где встретимся.
– А чего мудрить? У меня же и встретимся. – Кружевницу мысль о новом визите в город вовсе не прельщала. – Сейчас вот списочек составлю, что приобрести перед отъездом. Говорите, здесь отделочные ремесла процветают? Тогда некоторые нужные мне компоненты в здешних лавках должны быть.
– И жратвы! – спохватился Ингоз. – Не забыть о провианте. И как следует поесть перед отбытием. А то неизвестно, когда удастся пообедать по-человечески в следующий раз.
– Тебе – в Галвине, – ответил Пандольф, – а нам и впрямь неизвестно где. Ты еще пожалеешь, капитан, что не вызвался в Галвин вместо Ингоза. Я всегда считал, что для бабы умение готовить – все равно что ходить или говорить. Но это не про Кружевницу.
– А то! – с гордостью подтвердила Сайль.
– Ничего, в походах и похуже приходилось.
– А кстати! Хорошо, что ты будешь рядом, когда я начну работать. Может, что по делу присоветуешь…
Очевидно, авторское самолюбие было ей чуждо. А может, она обрадовалась лишней возможности потолковать на близкие ей темы.
– Все это хорошо, да как бы нам не разминуться, – засомневался Ингоз. – Может, лучше все в Галвин подадимся? На кой нам мэтра опять по лесам таскать?
– Нашим друзьям нужно идти, как вы выразились, по лесам затем, что в городах они Айдена не найдут. И Сайль свои бомбы лучше стряпать подальше от поселений. Мне же, помимо прочего, нужно побывать в Галвине, чтоб узнать, можем ли мы рассчитывать на вооруженную поддержку охраны Роуэна. Из-за несчастья с монастырем мы позабыли о мятеже и о беглых. Не исключено, что Роуэн сочтет, будто это важней, чем освобождение монахов.
– Так же, как здешний заводчик – Траудет, верно? Но монастырь далеко от Монзуриана и гораздо ближе к Галвину. Если его заняли какие-то чужаки, это может представлять угрозу для Роуэна.
– Так, – Перегрин кивнул. – В любом случае, как только будут вести, я найду вас. В доме на берегу.
– Откуда вы знаете, что дом Кружевницы стоит возле реки? – удивился Ингоз. – Вы же там никогда не были.
– Был. Только очень, очень давно.
Глава 2
Визит дамы
Джиллиарда Роуэна в Галвине не оказалось. Приказчик сообщил, что хозяин уехал в Скель и ожидается только после Рождества. Он, однако, оставил письмо для господина Перегрина и велел приготовить для него комнаты.
Ингоз был бы совсем не против расположиться в господском доме, но при всей своей любви к уюту и даже роскоши (когда позволяли обстоятельства) он понимал, что это не по правилам, и отбыл догонять Сигварда и Кружевницу. Перегрин же смог в полной мере насладиться благами цивилизации – вымыться в горячей воде, побриться как следует, переодеться в чистое, съесть обед, превосходивший все, чем приходилось перебиваться последний месяц, и выпить золотистого скельского. (Приказчик предлагал и фораннанского, но Перегрин отказался.)
И только после этого Перегрин развернул врученное письмо с гербом Роуэнов на печати. В Карнионе многие промышленники причисляли себя к знати, но герб Роуэнов был не золотом приобретен, а восходил к титулованным предкам. Затем написал ответ и передал приказчику. Тот заверил Перегрина, что завтра же отошлет письмо вместе с одним из своих подчиненных – таковы были распоряжения хозяина.
– А ты не боишься отправлять гонца в столь неспокойные времена? – спросил Перегрин. – Эти беглые, которые шатаются по лесам и нападают на мирные поселения…
Приказчик – долговязый южанин с длинным лицом, битым оспой, и короткими седеющими волосами – пожал плечами:
– Опасно, конечно. Так здесь всегда опасно. За то хозяин нам здесь и платит больше, чем в Нессе. Потому и выполняются его приказы без задержки. И потом, посыльный ведь не один поедет. Обоз идет в Нессу, так что до границ Открытых Земель охрана будет, а в Скель сам доберется.
Перегрин терпеливо выслушал эти рассуждения.
– Стало быть, часть охранников с обозом уйдет. А ведь говорят, тут поблизости новая напасть объявилась.
– Вы, ваша милость, про злодеев, которые божью обитель захватили?
– О них самых. Насколько я помню, от Галвина до монастыря – меньше дня пути.
– Верно, так и есть. Здесь многие засуетились, как об этом услышали. Но на Галвин нападать не решились. У нас стены крепче, чем у монастыря, а народу побольше.
– Побольше, чем монахов или злодеев?
– И тех, и других, – вывернулся приказчик.
– Это точно известно?
– Ну… думается, так. Если б у тех злодеев людей было вдосталь, они бы, наверное, вылазку сделали. А так – боятся.
– Или у них какие-то другие планы… – пробормотал Перегрин. – Получается, вы о них ничего не знаете, а вот они к вам запустить своего соглядатая вполне могли…
– Вы о чем, ваша милость?
– Ни о чем. Как тебя – Серк? Так вот, Серк, отправляй послание своему господину. А я вздремну, пожалуй. Надеюсь, в эту ночь на Галвин никто не нападет. В моем возрасте сон – лучшее лекарство, и не хотелось бы, чтоб он был потревожен.
Отчасти пожелания Перегрина сбылись. Ночью Бог уберег Галвин от нападения. И все же сон мага потревожили, причем не кто иной, как Серк. Правда, произошло это не ночью и даже не вполне утром. Перегрин, разумеется, несколько преувеличивал, напирая на свои старческие слабости, но удобная постель с мягкой периной и пуховыми подушками и тепло от камина заставили мага разнежиться, и он спал долго, тем более что окна были плотно прикрыты и свет ему не мешал. Проснулся он лишь от неуверенного стука в дверь. На вопрос «Что случилось?» ответом стало явление Серка.
– Прошу прощения у господина… но тут с визитом…
– С визитом? Который час?
– Да уж скоро полдень.
– Шутить изволишь?
– Как можно? – Серк подошел к окну и отдернул тяжелую занавесь. В господском доме, принадлежавшем карнионскому магнату, могли позволить себе роскошь застеклять окна. И сквозь переплет оконной решетки было видно, что солнце, на зимний лад блеклое, давно взошло.
– Ах, как нехорошо… Что ж ты меня раньше не разбудил?
– Так вы же и не велели.
– И верно. Кто же прибыл?
Серк смутился. А меж тем вчерашние разговоры о непосредственной опасности, угрожавшей его собратьям по служению Роуэну, да и всему Галвину, не могли поколебать его уверенности в себе.
– Так это… дама.
Перегрина трудно было удивить, но Открытые Земли как-то не связывались с представлением о дамах. И если подобное явление озадачило умудренного жизнью мага, то приказчика должно было просто выбить из колеи.
– По правде говоря, не знаю… имени не назвала. Но видно, что дама, а не какая-нибудь. Спросила господина Роуэна. Я ей сказал, что он в отъезде. Она спрашивает: может, господин Перегрин здесь? Здесь, говорю. Тогда она и попросила ее принять.
Губы Перегрина сжались, на лицо набежала тень. Свою поездку к Роуэну он не афишировал. Более того – на прошлой неделе он и сам не знал, в какой день прибудет в Галвин. Откуда же об этом узнала таинственная незнакомка? У нее тоже дар предвидения? Или…
Тут могут быть разные варианты.
– Попроси даму подождать. Я сейчас оденусь и выйду. И… вот что. Скажи на кухне, чтоб подавали завтрак.
Затем Перегрин поспешно привел себя в порядок. Не затем, чтоб произвести впечатление на даму. Он всегда стремился следить за собой. Умывался и по возможности брился даже в походных условиях. Благодаря вчерашнему купанию приготовления не заняли много времени. Потом Перегрин развязал одну из своих походных сумок, которые предварительно приказал перенести к себе в спальню. Достал костяную шкатулку, извлек оттуда несколько мелких предметов и переложил их в поясной кошель. И направился туда, где его ждали.
Встреча происходила не там, где Роуэн принимал Воллера, а в столовой, где было поуютнее. На полу лежали зохальские ковры, стены украшали штофные обои и круглое зеркало, величиной с изрядное блюдо, в причудливой бронзовой раме.
Фигура, стоявшая перед этим зеркалом, была облачена в мужскую одежду, но принять ее за мужскую мог бы только слепой. К тому же – это Перегрин видел по отражению – лицо, обращенное к зеркалу, было прикрыто полумаской. Мужчины в карнионских городах носили маски в пору карнавалов. Женщины до недавнего времени – тоже. Но теперь у дам из хорошего общества вошло в обычай путешествовать исключительно в масках – и для сохранения инкогнито, и для того, чтобы уберечь лицо от безжалостных лучей южного солнца.
Парадокс состоял в том, что в Открытых Землях не было необходимости соблюдать этот обычай. При отсутствии дам из хорошего общества закрытое лицо скорее привлекало внимание, а солнечные ожоги, особенно зимой, никак не могли угрожать.
Что ж, вероятно, молодая особа (а судя по фигуре и осанке, иной она быть не могла) либо являлась строгой пуристкой, либо оберегала кожу не столько от солнца, сколько от ветра и пыли.
Сейчас она поправила лиловый бархатный берет, сдвинутый набок. Удовлетворившись тем, как сидит головной убор, она повернулась к вошедшему. Может быть, стремилась проверить, не шокирует ли почтенного мага ее мужской наряд, хорошо приспособленный для дальнего путешествия, но притом достаточно щегольской. Прорезной дублет из остерлина с мысом спереди поверх рубашки цвета пепельной розы с отложным воротником, штаны с буфами (именно такие носили вояжирующие дамы, потому как в них удобно было разместить кошелек, зеркальце, игольник, ножницы и прочие полезные для жизни мелочи) поверх вязаных трико, сафьяновые сапожки. Завершал все это короткий плащ, подбитый беличьим мехом.
– Добрый день, сударыня, – сказал Перегрин. – Прошу прощения за то, что заставил вас ждать.
– Я имею удовольствие видеть знаменитого мэтра Перегрина?
Звонкий музыкальный голос. Безупречный карнионский выговор – впрочем, иного Перегрин и не ждал. Вместо ответа он вежливо склонил голову.
– К сожалению, хозяин этого дома в отъезде, и я сам здесь всего лишь гость. Но это не дает мне права быть неучтивым. Вы, очевидно, только что с дороги, сударыня?
Он не выделил слова «дорога», но предполагал, что упоминания достаточно.
– О, я прибыла вчера и провела ужасную ночь на этом ужасном постоялом дворе… и там услышала, что вы здесь.
– Но ехали вы к господину Роуэну.
Поскольку она медлила с ответом, Перегрин спохватился:
– Ах, что же это я! Собирался быть учтивым, а даже не предложил даме сесть… старческая забывчивость, не иначе. Располагайтесь, сударыня, сейчас принесут завтрак… правда, время уже ближе к обеду.
Она уселась в кресло как-то боком, словно в дамском седле. Есть в маске было бы затруднительно, и гостье следовало либо снять маску, либо отказаться от угощения. Подумав, она предпочла первое. Изящным жестом приподняв руки, распустила завязки на затылке. Маска упала на колени.
На Перегрина глянули темные глаза, затененные ресницами. Миловидное лицо казалось бледным скорее от волнения, чем от усталости. Она была молода, но пору ранней юности оставила позади.
– Мы с вами прежде встречались? Простите мне мою старческую забывчивость. В последние годы я плохо помню лица, даже такие прелестные, как ваше.
– Увы. Все знают, что великий Перегрин избрал своим домом Скель, а я до недавнего времени жила в Нессе.
– Мне довольно часто приходится бывать в Нессе.
– Может быть, вы знакомы с адмиралом Убальдином?
– Тут уж я вынужден сказать «увы». Прославленный флотоводец никогда не обращался ко мне за советом. Мы встречались лишь мимолетно, и назвать это знакомством я бы не рискнул.
Гостья вздохнула – но с горечью или с облечением, определить было трудно.
– Вы состоите в родстве с адмиралом?
– Нет. Но я имею… имела… некоторое касательство к его семье.
– Сударыня, я вижу, здесь какая-то тайна. Если вы не хотите говорить об этом и не желаете называть свое имя, я не стану настаивать.
Прежде чем она ответила, появился Серк в компании одного из слуг.
– Госпожа будет обедать со мной, – сообщил им Перегрин, – так что подавайте два прибора.
Трапеза вряд ли была рассчитана на присутствие дамы. Еды, разумеется, хватило бы и на полдюжины гостей, но она была основательна и тяжеловата, зато сласти, фрукты и печенья отсутствовали вовсе. Для начала был подан свиной студень, затем последовал бульон, жирный и обильно наперченный, яичница с красным уксусом и жареная рыба, присыпанная петрушкой и кольцами репчатого лука. Сему сопутствовал хлеб грубого помола. Скорее всего, то же самое ели на кухне приказчики и старшие слуги Роуэна. Разве что вино на господском столе было получше – белое, из окрестностей Нессы, где у Роуэнов имелись свои виноградники.
Гостья, однако, не стала отказываться ни от одного из принесенных блюд, ибо в любом случае они были лучше тех, что можно попробовать в придорожных гостиницах. Она стянула перчатки, расстегнула плащ, отбросив его на спинку кресла, чтобы не мешал, вытерла руки льняной салфеткой, поданной вместе с прибором, и решительно придвинула фаянсовую миску со студнем.
По старинному обычаю, все блюда ставили на стол одновременно, после чего обедающие могли выбирать их в том порядке, в каком пожелают. Серк, который все же был приказчиком, а не лакеем, к этому моменту покинул комнату, и Перегрин сам налил даме вина. Протестовать она не стала. После того как на щеках гостьи – от вина или от горячей пищи – заиграл румянец, она отставила бокал и произнесла:
– Вы угадали, господин Перегрин… впрочем, для вас это было совсем не трудно… У меня есть основания скрывать свое имя. Но вам его я открою. В равной мере полагаюсь на вашу мудрость и деликатность.
– Почту за честь.
– Мое имя – Аглавра Тионвиль. – Темные глаза, похожие на мокрые виноградины, вновь обратили свой взгляд на Перегрина.
– К сожалению, никогда не слышал.
– Это несский род, старинный и почтенный, но давно утративший богатство и влияние. Отец мой принадлежал к свите адмирала Убальдина. Когда он захворал и понял, что с одра болезни не встанет, то попросил в качестве награды за верную и беспорочную службу, чтоб адмирал позаботился о моем будущем. Ибо я тогда была совсем ребенком.
Она смолкла, и Перегрин был вынужден несколько подогнать развитие беседы:
– И что же адмирал? Он отказался исполнить просьбу?
– Напротив. Он стал моим опекуном. Не то чтобы я воспитывалась вместе с дочерьми адмирала, но была принята в его доме и получала от него небольшой пенсион. До недавнего времени мне не на что было пожаловаться. – Вновь последовала пауза. Рука, лежавшая на столе, сжала салфетку. – Вам, вероятно, неинтересны такие мелочи… но девушке, какого бы благородного происхождения она ни была, невозможно выйти замуж, если у нее нет состояния или влиятельной родни. Мне родню заменил адмирал, но я не смела беспокоить его просьбами по части замужества. К несчастью, он озаботился этим сам.
– К несчастью?
– Он решил выдать меня замуж за одного из своих капитанов. За Джеймса Пентикоста.
– Это имя я слышал. Он возглавлял эскадру, снявшую осаду с Камби, верно?
– Именно так. Адмирал сказал, что хочет вознаградить героя. Мной. Но я бы лучше умерла, чем вышла за Пентикоста!
– Ваше сердце было отдано другому, – понимающе сказал Перегрин.
Аглавра с досадой отмахнулась, так и не выпустив салфетки:
– Ничего подобного. Достаточно и отвращения, которое внушает мне Пентикост.
– Я полагал, девушки любят героев.
– Герой! – с презрением произнесла она. – Омерзительный урод, пьяница… вы хоть раз видели его? Если да, то не задавали бы подобных вопросов. Мое сердце свободно. Я смирилась бы, будь он человеком немолодым, некрасивым, но достойным. Но это же настоящее чудовище! Наверное, в бою с пиратами его жестокость вполне уместна, но не в семейной жизни. Вдобавок… предполагается, что девушкам не положено знать такие вещи, но об этом говорили совершенно открыто… Привыкши иметь дело с портовыми девками, Пентикост заразился от них дурной болезнью… Однако из-за своих успехов на войне он стал правой рукой адмирала. А поскольку происхождения он самого низкого, адмирал, дабы ввести его в хорошее общество, решил обеспечить его женой благородной крови. Я сказала адмиралу, что отказываюсь от столь сомнительной чести. Но Убальдин не из тех людей, что склонны терпеть возражения. Он ответил, что заставит меня подчиниться. Я все еще лелеяла надежду, что мы живем в цивилизованной стране и право силы осталось в прошлом. И готова была отстаивать свои права в суде – ведь я совершеннолетняя не только по карнионским, но и по имперским законам и вольна выйти из-под опеки. Но… – Она потянулась за графином с вином, Перегрин предупредил ее движение и наполнил бокал. Аглавра сделала большой глоток. – Но судьи слишком боялись адмирала. А сам он заявил, что если я не признаю его опекунской власти, то должна возместить ему все деньги, которые он мне выплачивал. Если же я не смогу этого сделать, то со мной поступят так, как поступают с несостоятельными должниками. Продадут в рабство…
Она не договорила. Но Перегрин ее понял. В Карнионе Прекрасной несостоятельные должники становились рабами. Однако если мужчин отправляли в колонии, на рудники и заводы, то женщин – если они были молоды и привлекательны – продавали в публичные дома.
– Девушку благородного происхождения? И он бы осмелился?
Вопрос был не праздный. Перегрин никогда не слышал, чтоб подобная судьба постигла кого-либо из представительниц знати, пусть и захудалой.
– Нет сомнения, – мрачно ответила Аглавра. – Адмирал – человек весьма могущественный и привык, что все покорствуют его воле. Никто не смеет ему противоречить. Я попыталась найти заступничество у супруги адмирала. Но она также велела мне подчиниться. Тогда я вспомнила, что моя покойная матушка, урожденная Керлиан, была кузиной супруги господина Роуэна. Я не встречалась с нею, так как знала, что Роуэны и Убальдины недолюбливают друг друга. Но сейчас эта вражда меня лишь радовала. Я сделала вид, что смирилась, а сама бежала сюда, надеясь на помощь дома Роуэнов.
– Но семья господина Роуэна проживает не здесь! Чтобы добраться до нее, не нужно было покидать Нессу.
– Ах, сударь, я прекрасно знаю, где живет моя тетушка! Но это известно и адмиралу. Оттого-то я и не направилась ни в резиденцию Роуэнов, ни в загородное их поместье. Там бы меня сразу нашли. Поэтому я устремилась в земли, прежде именуемые Заклятыми. Здесь господин Роуэн в силе, адмирал же власти не имеет.
– Умно, – похвалил ее Перегрин. – К сожалению, вы попали в эти края не в лучшие времена. Открытые Земли на грани военных столкновений… мятеж, поднятый беглыми каторжниками… Я восхищаюсь вашей храбростью, барышня Тионвиль. Благородная девица, одна, среди стольких опасностей…
Она опустила глаза.
– Вообще-то я не совсем одна. Прежний слуга моего отца последовал за мною, дабы охранять и защищать.
– Рад слышать, что верность – еще не забытое слово в Карнионе. Серк!
Голова приказчика просунулась в дверь.
– Проследи, чтобы слугу госпожи провели на кухню и накормили.
– Да он уж сам туда приперся, – хмыкнул Серк. – Холодно, говорит, дождь того и гляди пойдет…
– Да, Галвин встречает меня безрадостно, – грустно произнесла Аглавра. – После столь отвратительного пути, когда я скрывалась от соглядатаев адмирала, ночевала на голых досках, голодала и была лишена общества, подобающего моему полу, – и лишь для того, чтобы узнать, что господина Роуэна нет в Галвине!
– Если вы о женском обществе, то здесь, увы, помочь нечем – в этом доме нет женской прислуги. Что до прочего, то вы можете отправить Джиллиарду Роуэну послание. Серк – тот молодой человек, которого вы только что видели, – позаботится, чтобы хозяин получил его как можно быстрее.
– О господин Перегрин, вы утешили меня! Но… меня здесь никто не знает… и пристойно ли будет, если я останусь с вами в этом доме?
– Насчет этого не стоит опасаться. Я уже достаточно стар, и мое соседство не может бросить тень на репутацию молодой девицы.
– И все же… оставаться здесь в отсутствие хозяина… это, право, нехорошо. Меня станут осуждать.
– Кто? Здесь не Несса, сударыня, нравы в Галвине гораздо проще.
– Я слышала, здесь поблизости есть монастырь с правом убежища, может быть, там…
– Это никак невозможно. Было невозможно даже раньше, поскольку это мужской монастырь. Но… разве вы не слышали о том, что случилось с аббатством Святой Евгении?
Аглавра нахмурилась.
– Я слишком спешила, чтобы прислушиваться к пересудам.
– Монастырь захвачен неизвестными злоумышленниками.
– Что? – Она вздрогнула. – Вы упоминали каторжников, бежавших с рудника Куаллайда. Это они?
– Нет. От тех мы, по крайней мере, знали бы, чего ожидать.
Аглавра смотрела на Перегрина в неподдельной растерянности.
– Лучше подумайте вот о чем, – пришел он ей на помощь. – Вы сказали, что не поддерживали отношений с Роуэнами… вероятно, и не предупреждали о своем приезде.
– Именно так.
– У вас есть что-нибудь, способное удостоверить ваше родство? Какие-нибудь письма, портреты?
– Но… разве моего слова не достаточно?
– Простите, если это звучит жестоко, но господин Роуэн – промышленник, а подобные люди недоверчивы. Ему понадобятся доказательства. Хотя бы фамильное кольцо, например.
– Кольца нет, но есть медальон с гербом Керлианов – он достался мне от матушки. – Аглавра вытащила из-за ворота цепочку с медальоном. Расстегнуть замок было затруднительно, а просто снять цепочку мешал берет, по-прежнему украшавший голову гостьи. Поэтому Перегрину пришлось придвинуться, чтобы рассмотреть рисунок на медальоне.
– Да, надеюсь, этого будет достаточно.
– И снова вы утешили меня! Надеюсь, этот медальон окажется моим счастливым талисманом.
– Хорошо, когда есть счастливый талисман, – многозначительно улыбнулся Перегрин.
– А у вас он есть?
– Возможно. Вот, например. – Он вынул из кошеля черную резную фигурку, изображавшую зверька с острой оскаленной мордой и пушистым хвостом.
– Лисичка! Какая прелесть! – Аглавра взяла в руки фигурку, повертела перед глазами. – Или это кошка?
– Это гулон, сударыня. Здесь этот зверь не водится. Есть у нас, стариков, причуды – тащить из дальних краев вещицы, ничего не стоящие, но дорогие… как память.
Аглавра положила талисман на стол и придвинула его к собеседнику.
– Итак, что вы посоветуете мне, господин Перегрин?
– Обычно люди приходят ко мне, чтобы узнать будущее. Зная ваши обстоятельства, я мог бы попробовать прочитать его… не требуя платы.
– Благодарю вас за великодушие, но… – Она помрачнела. – Я не могу принять ваше предложение. Не сочтите меня неблагодарной, однако я верю, что пытаться узнать сокрытое – грех. Все что делается, делается по воле Божией, а ее нельзя предугадать.
– «И к гадателям не ходите», верно?
– Что?
– Я имел в виду – это противоречит вашим религиозным принципам.
– Вы подобрали нужные слова. Но во всем остальном я готова следовать вашим советам.
– Ваши вещи остались на постоялом дворе?
– Да.
– Скажите своему слуге, чтоб он перевез их сюда. А я тем временем поговорю со здешней прислугой, чтобы вас разместили до возвращения Роуэна. А там уж он сам решит, что делать дальше.
– О, как мне вас благодарить!
– Ни слова об этом. Зовите слугу.
«Она не прошла испытания. Так что ее осведомленность имеет причины, которые (зачеркнуто).
Но не прошла испытания и Сайль. Почему же она сумела ощутить линию силы? Или я ошибаюсь и способности второго-третьего поколения проявляются избирательно?
Я должен найти их. Другой возможности может не представиться. Впрочем, есть еще те, в монастыре…»
– Это кончится когда-нибудь или нет?! – возопил Ингоз.
– Уж больно ты нежен. – Сигвард появился в дверях. – То тебе станок спать мешает. То зельями воняет, отравиться боишься. Любая девица тебе позавидует.