Дорога висельников Резанова Наталья

– Сзади! – раздался вопль от реки.

Кричала Сайль. Нарушила все-таки приказ, вернулась. Сигвард поспешно выдернул клинок из оседавшего тела и развернулся.

В лицо ему смотрели человеческий глаз и дуло пистоля. Причем дуло выглядело привлекательней. Глаз располагался на жуткой физиономии, наполовину замотанной тряпками, пропитанными сукровицей. Между бинтами багровели волдыри.

Гархибл. Значит, выжил. Ждал в засаде, дождался. Он выстрелит раньше, чем Сигвард доберется до него.

Это понял Ингоз, уделавший наконец своего противника, и дернулся в сторону Гархибла. Но Сайль упредила его.

Она стояла по колено в воде неподалеку от берега. Сигвард не разглядел, что именно она бросила. Но в лоб Гархиблу ударил какой-то предмет, и по лицу начальника рудничной охраны потекла какая-то густая темная жидкость, распространяя острый, почти аптекарский запах.

Если она хотела отвлечь внимание Гархибла, то добилась своего. Он перевел прицел на нее. Сигвард приготовился вышибить пистоль из рук Гархибла, но тут произошло такое, из-за чего Сигвард невольно отшатнулся.

По лицу Гархибла, по грязным повязкам и заляпанной темной жидкостью одежде побежало пламя. Огонь точно преследовал этого человека. Сначала Сигвард ударил его горящей головней, потом его опалило при взрыве, и вот теперь он непостижимым образом превратился в живой факел. Он с воем кружился на месте, пытаясь сбить пламя, а Сигвард с Ингозом, оцепенев, глядели на него. Потом он побежал к реке. Всякий предположил бы, что Гархибл бросится под водопад или просто упадет, дабы пламя смыло водой. Но ярость этого человека была равна его живучести. Как ни пытался он потешить злых духов или собственную жестокость, до сих пор ему не удавалось убить никого, кроме мирных жителей поселка. Но сейчас ему представился случай отомстить за причиненную боль, и ради этого он готов был пожертвовать собственной жизнью.

Кружевница, увидев, что Гархибл бежит на нее, поспешила прочь, к краю отмели, однако Гархибл догнал ее и облапил, словно в порыве страсти. И это была действительно пламенная страсть – страсть убийства. Кружевница пнула его под колено. На берегу это вряд ли бы возымело последствия. Но они были в реке, на скользких камнях, в опасной близости к обрыву, и Гархибл вместе с Кружевницей плюхнулись в воду.

Взлетевшие брызги, шипение пламени, обратившегося в дым, руки и ноги, бьющие по воде, короткий вскрик – и все. Зацепиться было не за что. И Гархибла и Кружевницу потащило течение. Они перевалились через обрыв, в нижний водопад, и поток увлек их вниз. Сигвард, подбежавший к обрыву, уже ничего не увидел.

– Сайль! – крикнул он. И не получил ответа.

– Все, – сказал Ингоз. – Конец. – Он уселся на камень, вытер пот – или водяные брызги – с лица. – Жалко девку. И чего она вечно лезет… лезла. – Затем он встал. – Уф, нечего рассиживаться. Дел полно.

– Да. – Сигвард снова выбрался на берег. – Пойдем искать. Тут невысоко. Вряд ли она разбилась.

– Невысоко… а внизу камни. И течение сам видел какое. Нет, капитан. Спешить нечего. Мы ее, конечно, найдем и похороним честь по чести. А пока нужно осмотреться. Вдруг еще кто здесь прячется? Опять же, не пешком же они сюда пришли, если нас обогнали?

В болтовне Ингоза имелся определенный смысл. И все же бросать Кружевницу, живую или мертвую, в холодной горной реке…

– Эй! – окликнул их Перегрин с другого берега. Он вернулся, когда крики и выстрелы прекратились. Разумная осторожность. – Что у вас тут?

– Кружевница и Гархибл, – сказал Сигвард и указал вниз.

Лицо Перегрина выразило скорее раздражение, чем огорчение, но он произнес:

– Я пойду поищу.

– Вы по тому берегу, я по этому.

– Вот! – подхватил Ингоз. – А я тем временем разведаю, как и обещал. Должен же кто-то и о безопасности подумать! Опять же и мертвяков из воды вытащу. Нам эту воду, между прочим, пить – больше нечего. Хотя им-то повезло: смерть от железа – она быстрая, чистая…

Это далеко не всегда обстояло так – уж Сигвард на войне навидался. Но смерть от огня, конечно, хуже. Впрочем, возможно, Гархибл успел до того захлебнуться или убиться о камни.

А Кружевница? Впору было согласиться с Ингозом – зачем она вмешалась? И почему не стреляла? Ах да… порох отсырел. А в эту безумную башку скорее придет мысль воспользоваться каким-то адским зельем, чем попросту насыпать на полку порох из пороховницы.

Он спускался тем же путем, каким они поднимались не так давно. Река бежала вниз – шумела, словно издевалась. Нигде ни признака тел – ни мертвых, ни живых. Убил бы эту проклятую девку своими руками! Если она не разбилась о камни, то могла просто утонуть. Вряд ли Кружевница умеет плавать… умела. А если даже умела – вода в горных реках ледяная даже летом, а сейчас осень… судороги скрутят и хорошего пловца.

Несмотря на столь веские доводы в пользу того, что Сайль не могла остаться в живых, Сигвард отказывался повернуть назад, и упрямство его было вознаграждено. Первым увидел Кружевницу он. А не Перегрин, хоть она и была на другом, пологом берегу.

Кружевница не только не погибла – она даже не удосужилась потерять сознания. Она сидела на берегу, скинув башмаки и обхватив колени руками.

– Сайль! – окликнул он ее.

Она вскинула голову.

– Ага! А вы уж обрадовались, что избавились от меня. – Голос ее звучал несколько сдавленно – должно быть, воды она все-таки нахлебалась.

– Ты не ранена?

– Руки-ноги целы.

– А… этот?

– Утоп. Я проверила. И дальше по воде спустила.

Подошедший Перегрин бросил ей свой плащ.

– Держи. Скидывай свои тряпки и закутайся.

– Нашли тоже себе зрелище…

– Было бы на что смотреть. Но никому не нужно, чтоб ты простыла и задержала нас в пути.

– Да говорила же я, что не мерзну!

– Да, а руки у тебя от жары трясутся… Капитан, переправляйтесь там же, где и мы. Я приведу лошадей. Ингоз сам нас найдет.

Хотя приказывать – это вроде была привилегия Сигварда, он не стал возражать Перегрину. Поскольку тот пока предлагал самое разумное.

Каждый из своей одежды отдал что-то Сайль, на время, пока ее собственная одежда не высохнет. Ну и безрукавка, прикрывавшая багаж от воды, пришлась к месту.

Вопреки утверждению о немерзлячестве, Сайль, казалось, сильно побледнела. Потом Сигвард вгляделся и понял – это была вовсе не бледность. Просто с ее лица смылись сажа и копоть. И это делало облик Кружевницы несколько непривычным.

Затем воспоследовало еще одно открытие. За это время ее волосы успели немного подсохнуть, приобретя свой естественный оттенок, и Сигвард удивленно заметил:

– Так ты рыжая!

– Имеешь что-нибудь против рыжих? – огрызнулась она.

– Ничего. Так тебе даже лучше.

Тут их беседа (не вполне соответственная времени и месту) была прервана появлением Ингоза. Вполне триумфальным появлением, надо сказать, ибо он вел за собой двух загруженных лошадей.

– Я нашел их лагерь! Забрал только этих двух, а остальные – клячи хуже монастырских, я их отпустил. Повезет им – разбойников встретят, не повезет – волков. И кое-что из жратвы нашел, а то некоторые хвастались добычливостью своей… – Взор его пал на Сайль. – О! Кружевница! Тут было предположение, что ты померла. – Он скромно умолчал, что предположение это исходило от него. – Но такое… э-э-э… существо, как ты, наверняка не утонет.

– Думаешь, мне суждено быть повешенной? Что ж, должна же Дорога Висельников как-то оправдывать свое название.

Перегрин тем временем занялся костром, набрав хвороста. Ингоз выложил трофеи – хлеб и солонину. Не бог весть что, но все слишком устали, чтоб привередничать.

Сайль, убедившись, что ее рубаха и штаны по-прежнему сырые и еще долго не высохнут, снова села и принялась раздирать космы пятерней.

Перегрин протянул ей гребень, который носил на поясе. Она покосилась на этот предмет обихода с подозрением.

– Причешись как следует, – с нажимом сказал Перегрин. Что вызвало вполне оправданный ответ:

– Я не собираюсь, как всякое бабье, перед мужиками охорашиваться – патлы взбивать, чтоб прельщать дураков!

– Ты ведешь себя гораздо хуже. Всем своим видом и своим поведением ты говоришь: «Ах, я несчастное, замурзанное дитятко! Позаботьтесь обо мне, накормите меня, вытрите мне нос!» И находятся люди, включая присутствующих, которые на это покупаются.

– Полегче! Я сроду ни у кого на шее не сидела! Дорога получает от меня в сто раз больше, чем дает.

– Я не о работе, а о повседневной жизни. Ты не заботишься о себе, значит, желаешь, чтоб о тебе заботились другие. Как неразумный ребенок. Если хочешь, чтоб тебя считали взрослой, – веди себя соответственно.

Она с угрюмым видом взяла гребень.

– Что, уели тебя? – усмехнулся Ингоз.

– Знаешь что? В следующий раз, когда вас будут убивать, я поступлю, как мне только что посоветовали. Позабочусь о себе.

С этими словами Кружевница встала и пошла прочь. Как будто ей не причесываться предстояло, а заново раздеваться донага.

– Вы поосторожнее, мэтр, – предупредил Ингоз. – А то это «несчастное дитя» нас всех взорвет, когда уснем. С нее станется.

Сигвард спорить не стал, хотя Перегрин косвенно задел и его. Он не мог не признать, что в словах старика была правда. Однако в данный момент он обратил внимание на другое. Перегрин не то чтобы стал хуже относиться к Сайль – но разговаривал с ней не в пример менее учтиво, чем в первые дни.

– Что бы ни случилось, войну с Куаллайдом мы Дороге обеспечили, – сказал Сигвард, ни к кому не обращаясь.

– Он может натравить своих людей на нас, но не попрет против Дороги.

– Мы все служим Дороге. И мы перебили его охрану. Кто первым начал – значения не имеет.

– Боюсь, капитан, что вы правы, – откликнулся Перегрин. – Мы понапрасну потратили полдня. До темноты не так уж много времени. И я за то, чтобы до ночи продвинуться дальше.

– Мэтр, в лагере никого не осталось! – возразил Ингоз. – А если даже кто-то и удрал, раньше чем через три дня до рудников Куаллайда он не доберется. За это время мы уйдем далеко.

– Ваш друг Пандольф вряд ли раньше соберет людей. Я не хотел бы, чтоб очередная потасовка снова задержала нас на пути к цели.

– А что будет на обратном пути, вас не волнует? – спросил Сигвард.

Вернулась Кружевница, молча протянула Перегрину гребень. Он покачал головой:

– Оставь себе.

Возможно, в будущем ей предстояло восстановить сноровку в обращении с гребнем, но сейчас как следует причесать волосы она не сумела – или не захотела, – и они рыжеватым облаком окружали голову. Лицо казалось каким-то чужим, словно прежнее речная вода смыла вместе с сажей. И это лицо не то чтоб было неприятным – оно было правильным, с четкими чертами и россыпью веснушек, почти сливавшихся с загаром, – но к прежнему Сигвард успел привыкнуть.

Кружевницу, кажется, это тоже смущало, и она старалась на спутников своих не смотреть.

– А мэтр говорит, чтоб мы дальше ехали, – незамедлительно сообщил ей Ингоз.

– А у меня одежда еще не высохла.

– Ничего, поедешь в той, которая на тебе сейчас, – сказал Перегрин. – И желательно, на одной из тех лошадей, что достались в добычу.

– Чего это он распоряжается? – вопросила Кружевница. – Кто у нас вообще командир?

Хотя вопрос был обращен в пространство, ясно было, что обращается она к Сигварду. Но он на провокацию – если таковая имела место – не поддался.

– Он прав, Кружевница. Тебе что, так важно, во что ты одета?

– Неважно. Но мне чужого не надо!

– Вернешь после. Собирай свои вещи, и едем. – Он посмотрел на лошадей, приведенных Ингозом: саврасого мерина и невысокую кобылку со шкурой цвета золы и темно-бурыми гривой и хвостом. – Пожалуй, вот эта тебе подойдет.

– Да я уж на том длинноухом приспособилась.

– Мул принадлежит Перегрину. А лошадь будет твоя.

Для Сайль это был довод.

– Ладно. Только заберу свой тюк, а то скотина нашего колдуна хребет сломает.

– И ты должна научиться седлать и чистить лошадь.

– Лучше б я шла пешком…

Ингоз забулькал от смеха, совсем забыв, что недавно советовал Перегрину не раздражать Кружевницу понапрасну. Но она была слишком занята и не обратила на это внимания.

Кобыла фыркала и крутила головой, когда Сигвард помогал Сайль перетянуть подпругу, но позволила перегрузить пресловутый тюк и свернутую одежду.

– Я назову ее Зола, – объявила Сайль, натягивая башмаки. Те были еще мокрыми, но она уже осознала, что в стременах босым ступням будет хуже.

Никто не поддержал почина. Ингоз и Сигвард понимали, что лошади, попавшие к ним, вряд ли долго будут оставаться в их владении, и потому не тратили воображения на клички. А Перегрин не счел нужным сообщить, как именует лошадь и мула.

Так они снова двинулись в путь. Тропы никакой не было, но лес на склоне был не столь плотный, как внизу, и можно было передвигаться верхами. Хоть Ингоз и твердил, что без него, как проводника, никуда, – теперь проводником скорее стал Перегрин, по его словам, припоминавший эти места.

– И для чего мы тогда нужны? – попрекнул Ингоз Перегрина. – То есть я.

– Нам не удалось купить еды.

– Ага, мародерствуем понемногу. Ну и что?

– Возможно, еще придется охотиться – тут вам и пистоль в руки.

Ингоз обдумал перспективы.

– Какая сейчас охота! Вот раньше, говорят, была… да. На пустошах сайги бегали, в лесах кабаны, олени. А как стали поселения строить – жрать-то надо? Вот первым делом крупную дичь и повывели. Одна мелочь осталась. Оленя еще изредка встретишь, а кабанов при мне уже не было.

– Ты еще «медведей» скажи, – хмуро бросила Кружевница.

– Про медведей врать не стану. Не видел, не слыхал. Может, эти… Открыватели… перебили. А вот волков и сейчас полно. Сама небось знаешь. Только нам же охота для еды нужна, а не для удальства. Разве что зайцев настреляем или птицу будем бить.

– Волки, стало быть, есть? – полюбопытствовал Сигвард.

– Точно. Сейчас-то они сытые, а зимой, бывает, наглеют, – сообщил Ингоз.

– И как же ты одна в лесу с этой напастью справляешься? – Сигвард через его голову обращался к Кружевнице.

– Как с любой другой. Ты же видел. Волки мой дом стороной обходят. Я их гоняю – само получается… когда одну задумку провернешь, другую…

– А эта дрянь, которой ты бедолагу прикончила… вроде не та, что для костра… это и есть твоя новая зажигательная смесь? – припомнил Ингоз давний разговор. – Та, что сама собой вспыхивает.

– Нет, – она с досадой развела руками так, что выпустила поводья, но, спохватившись, снова вцепилась в них. – Этой не получается. Похоже, без земляного масла не обойтись. А его ни здесь, ни в ближайших провинциях не добывают.

– Только в Зохале, – подтвердил Перегрин.

– Это что еще такое? – Ингоз не столько был заинтересован, сколько готов вступиться за честь Открытых Земель, где, оказывается, кроме вина, еще чего-то недоставало.

– Нафта. Природное вещество, исключительно горючее. В некоторых странах ее используют вместо масла для светильников.

– Так почему ж эта вонючка и без нафты загорелась?

– К бутыли фитиль был прикреплен. Ты просто не разглядел. – По тону Кружевницы было слышно, что она сама недовольна подобным объяснением смертоносного фокуса.

Сигвард благодаря службе на границе знал, что такое нафта. И ему оставалось возблагодарить Бога за то, что среди рахманов не нашлось умельца, который додумался бы применить это вещество в военных целях, а не только для плошек и факелов. С другой стороны, если бы такой умелец был при императорских войсках…

Однако стемнело, и даже Перегрин – каким бы зрением он ни обладал – не решился прокладывать путь дальше. Они остановились на ночлег, причем Кружевница отнеслась к требованию расседлать лошадь со всей серьезностью. Зрелище было не для слабонервных. Если б со взрывчатыми веществами она обращалась так же, как с седлом и упряжью, дом в лесу давно бы взлетел на воздух, а лес выгорел.

Перегрин с Ингозом развели костер, и к тому времени, когда Кружевница закончила бороться с поводом, огонь уже разгорелся.

– Если мы не будем спускаться в долину, то дальнейший путь будет очень неудобен, – предупредил Перегрин. – Правда, и короток. Думаю, до старой дороги осталось дня два.

– Мэтр, там же и черт ногу сломит, не то что конь! Скалы, осыпи и все прелести путешествия в горах.

– Надо было пешком идти, я что говорила! – Кружевница принялась за свою вечную песню.

– Мы обсуждали это в монастыре. Но тогда большинство высказалось за обходной путь – в низине.

– Ну, провидец здесь не я…

– Кружевница, не заводись. – Ингоз решил вступиться за Перегрина. – Может, мы тем путем еще будем возвращаться, лошади пригодятся.

– Если они раньше не сдохнут. Коли дальше скалы и осыпи – что они жрать будут?

Подобные разговоры Сигварду уже приходилось слышать. И в прошлой жизни, и здесь, в Открытых Землях. Но нужно было подумать и о другом.

– На этом отрезке пути есть поселения?

– Нет, – ответил Перегрин.

– Только в низине, – уточнил Ингоз.

– Экспедиция получилась еще та. Мы ввязываемся в дурацкие переделки, наживаем врагов с каждым днем и движемся как раз тем путем, который изначально отвергли.

– А ведь командовать поставили тебя, – не преминул заметить Ингоз.

– Верно. Поэтому прекословить мне здесь никто больше не будет. Если кому-то нравится стрелять и взрывать, будет делать это только по приказу. Сайль, это и тебя касается.

– Напоминаю, капитан, – сказал Перегрин, – что наша цель – не стычки с людьми Куаллайда или кого-то ему подобного, а мост.

– Безусловно. И если мы хотим дойти до него, вы будете меня слушаться.

Кружевница молчала, возможно обдумывая очередную пакость. Ингоз вздохнул.

– Ладно, дня два… а там, если мы найдем треклятый мост и взорвем его, Пандольф нас услышит.

– И не только Пандольф, – ответил Сигвард.

Несмотря на свою склонность к преувеличениям, Ингоз не соврал. Предшествующее путешествие, если не считать отдельных неприятностей с убийствами, было сущим удовольствием в сравнении с тем, что ожидало их впереди. Даже Перегрин не казался столь уверенным в себе, как обычно.

– Я был здесь, – бормотал он. – Точно был, но… Вон за той скалой должна быть большая расселина… или нет? Может, это следующая скала…

Расселина была на месте, и приходилось идти в обход, спускаться и снова подниматься, камни сыпались из-под копыт и подошв, и спокойные монастырские лошади начинали рваться с поводьев, как норовистые жеребцы.

Лишь к вечеру судьба смилостивилась над путешественниками, послав им небольшую долину, окруженную холмами, густо поросшими кустарником. Из-за того что пространство было защищено, трава не успела пожухнуть, и можно было не опасаться, что лошади падут от голода – по крайней мере, сегодня. Имелся здесь и ручей. Ингоз выказал умение, которое редко наблюдалось у южан, – он наловил раков. В имуществе Перегрина нашелся котелок, Сигвард нарубил веток для костра, и вся компания отужинала если не сытно, то вкусно.

Общую идиллию нарушила, как обычно, Кружевница. Может, она просто не любила раков. Или ее раздражало то, что ее собственная одежда до сих пор не высохла (она развесила одежду на кустах, а сырые башмаки сбросила, как только путники встали на привал).

Устроившись у костра – очевидно, вид пламени настраивал ее не на мирный лад, а совсем наоборот, – она принялась рассуждать о возможностях, каковые предоставляет наука для развития военного дела, не забывая при этом пнуть суеверные представления о магии. Мол, все заклинания на свете не стоят хорошего бочонка с порохом. Всем было ясно, что метила она в Перегрина, но ответил ей Сигвард:

– Когда я был в германском походе, то слышал рассказы о маге Абрамелине из Вюрцбурга. Говорят, он привел две тысячи рыцарей-призраков на помощь саксонскому курфюрсту, и тот одержал победу в войне. Это было давно, но не так чтоб в незапамятные времена. Лет сто назад.

– И его не сожгли? – с подозрением спросила Сайль.

– Какой же правитель позволит сжечь такого полезного мага? Говорят, к нему и папы, и кардиналы обращались, и граф Уорвик – тот, которого прозвали Делателем королей, – без его помощи не обошелся. А сам Абрамелин – тут по-разному рассказывают – не то помер от старости, не то просто исчез.

– Мудрец гулял вместе со своим учеником по берегу ручья. Внезапно ручей поднялся со своего русла, образовал в воздухе некое подобие арки. Мудрец прошел под ней, после чего ручей вернулся на свое место, а изумленный ученик увидел, что его наставник исчез, – в задумчивости поведал Перегрин.

– Никогда не слышал такой развязки этой истории.

– Это другая история… другой мудрец и другая страна. Я много путешествовал и слышал много странных историй.

– Сказки! – бросила Кружевница.

– Некоторые – безусловно. Другие столь же безусловно являются правдивыми. Впрочем, это уж дело каждого – кому во что верить, – добавил Перегрин, предупреждая следующую реплику Кружевницы.

– А мне вот любопытно знать, – сказал Ингоз, – что стало с призраками?

– С какими призраками?

– Ну, которых вызвал этот… Абрам, или как его там?

– Наверное, отправил туда, откуда вызвал. Если б по Германии до сих пор шлялась армия из двух тысяч призраков, люди бы об этом знали.

– Только если бы люди догадались, что это призраки. И если бы эти тысячи по-прежнему держались вместе. – Перегрин произнес это так, что Сигвард вовсе не был уверен, будто маг шутит. – Не исключено, что они разбрелись в разные стороны. И до сих пор ищут возможности вернуться.

– В ад?

– Кто знает, откуда они явились? Примерно то же говорили о Темном Воинстве, когда-то опустошавшем земли Эрда-и-Карнионы. Кстати, Темное Воинство было изгнано – или устремилось к себе на родину – где-то поблизости от этих мест.

– Еще одна сказочка, – пробурчала Сайль.

– Посмотрим, что ты скажешь, когда мы дойдем до цели.

– Я бы сама хотела побыстрей добраться до этой цели. Мне надоели байки и недомолвки. Если там действительно что-то есть – взорву с превеликим удовольствием. Чтоб потом заняться настоящим делом.

– То есть опять заготовкой всего, что взрывается! – подхватил Ингоз. – Все бы ей играть. Вы правы, мэтр, это не баба, это обезьяна с гранатой.

Сайль и не подумала обидеться, сравнение, кажется, ей польстило.

Сигвард в глубине души был с ней согласен – в том, что касалось цели путешествия. Этот поход годился лишь как рекогносцировка местности. И еще в одном Кружевница права. Пожалуй, Перегрин перебарщивает по части недоговорок и умолчаний.

Конечно, магам положено напускать на себя таинственность. Но вокруг не его клиенты… или Перегрин так привык притворяться, что ему это без разницы?

О том, что он слышал от отца, Сигвард предпочитал не вспоминать. А если и вспоминал, это не убеждало его, что Перегрин – не шарлатан.

Кружевница вызвалась нести самую худшую стражу – предрассветную. Как выяснилось, это понадобилось ей, чтоб без помех переодеться в свое, и, когда остальные проснулись, она вручила вещи законным владельцам. Кроме того, ее борьба с собственной шевелюрой закончилась временной победой, вернее, перемирием. Ей удалось кое-как причесать волосы, прежде чем повязать их выстиранной косынкой. Впрочем, женственности это ей не прибавило. Ингоз даже воздержался от вполне ожидаемых шуток на тему – кого из мужчин она собралась соблазнять.

День предстоял не менее тяжелый, чем предыдущий. Кроме того, как отметил Сигвард, эти уединенные долины и скрытые расселины уж очень годились для засад.

– Это верно, – сказал Перегрин. – В прежние времена мало кто отваживался путешествовать по Эрдскому Валу. Лишь особо отчаянные купцы из Карнионы порой пренебрегали дурной славой этих земель, чтобы попасть в Эрд по дороге через перевал. И как раз здесь их подстерегали засады. Вот почему старая дорога оказалась заброшена – да вы и сами увидите.

– А сейчас?

– Это уж нашему другу видней.

– Нету здесь никого, – успокоил остальных Ингоз. – Дорогу, как мэтр подметил, забросили, рудничных разработок не имеется, поселенья – они к югу или к западу, так что разбойникам здесь ловить нечего.

– Ты и в Орешине опасности не ждал, – напомнила Сайль, – и у реки…

– Ну и что? Мы ведь живы, или нет? А грабители… разве что они прячутся или на отдыхе тут. Так это ж не засада!

После оврагов и буераков они выбрались на плоскогорье, и ехать стало гораздо легче. Потом обнаружилась и пресловутая старая дорога. Судя по отсутствию следов, и впрямь давно заброшенная.

Но это была действительно дорога. По ней мог проехать не только конный, но и груженая повозка.

– И она тянется до самого герцогства Эрдского? – спросил Сигвард.

– Да. Правда, здесь она идет по открытой местности, а на эрдской стороне спускается в ущелье, а там нередки обвалы и снеговые лавины.

– Предположим. Но это еще не причина, чтоб бросать дорогу. Черт побери, при военных действиях ей же цены нет!

– А я, знаешь, как-то рад, что, когда ткачей в Фораннане громили и заодно весь город пожгли, эрдский тот вояка про эту дорогу ничего не ведал, – сказал Ингоз. – Хотя, конечно, могли, напротив, и южане по Эрду ударить…

– Если помнишь, твои сородичи южане не воевали с императором. Именно карнионские нобили и призвали войска против бунтовщиков, – ответил Сигвард. – Я на границе был, и то про это слышал. И как раз карнионские купцы должны про дорогу знать – они же ее и проложили.

– Никто не знает, кто проложил ее, – уточнил Перегрин. – Может быть, Открыватели Путей – ведь они ходили там, где не ходил никто. Но, скорее всего, это действительно были карнионцы. Не те, что нынче обитают в пределах Карнионской провинции. А древние. До Нашествия. Тогда от моря до моря была единая страна и опасаться было нечего.

Кружевница, которая внимательно прислушивалась к разговору с тех пор, как была упомянута полезность старой дороги для военных действий, возразила:

– Это ж было тысячу лет назад! Всякая дорога, которой не пользуются, за это время полностью заросла бы!

– Она права, Перегрин, – сказал Сигвард. – Если б здесь были голые скалы, я бы с вами согласился. Но тут же кругом трава растет, кусты…

– А дальше и деревья будут. Да, конечно, обычная дорога зарастет, и не за тысячу лет, а за гораздо меньший срок. Но, возможно, сказалась близость сил, проявлявшихся здесь. Кроме того, я слышал, что древние карнионцы владели знаниями, недоступными их нынешним потомкам. Недаром в хрониках их называли народом магов. Сохранность дороги они могли обеспечить с помощью сильного заклинания. Такого сильного, что оно пережило и тех, кто его сотворил, и саму Карниону Прекрасную. За Эрдским Валом сила заклинания слабеет, оттого-то обвалы и снежные заносы вершат свое дело.

– Вымыслы и домыслы! Знания – не в прошлом, а в будущем, и принадлежат они не магии, а механике и химии. Вот что я вам скажу – наверняка здесь кто-то тайком шастает, а все разговоры о заклинаниях-заклятиях-проклятиях – для отвода глаз.

– И кто же, по-твоему, пользуется этой дорогой, не оставляя следов?

– Да мало ли кто. Контрабандисты, например.

– Нет, – вмешался Ингоз. – Это, конечно, ребята ушлые и следы заметать умеют, но без ведома Дороги Висельников они бы сюда не сунулись. Мы бы знали.

– Как же! Вы и у Куаллайда безобразия на руднике прохлопали!

Ингоз побагровел от злости. Обвинение было серьезное. Более серьезное, чем себе представляла Кружевница. Одно дело – не заметить языческих игрищ, а другое – допустить на территорию конкурентов. Потому что если здесь напрямую был налажен обмен товарами между Эрдом и Карнионой, это затрагивало кровные интересы Дороги Висельников.

– Да что ты понимаешь, дура-девка! Это ты сидишь в лесу безвылазно, а мы повсюду разъезжаем! Никто бы сюда от Карнионы не добрался незамеченным, разве что на крыльях. Лес-то позади остался. Там же пустоши в южной стороне и даже селенья, а в селеньях – наши люди…

Несмотря на оправдания Ингоза, Сигвард по-прежнему находил резон в словах Кружевницы. Но и к доводам Ингоза следовало прислушаться. Регулярное сообщение между Карнионской провинцией и Эрдским герцогством, да еще с грузами, не осталось бы незамеченным. Поэтому он бы не стал делать ставку на контрабандистов.

Эрдское побережье страдало от нападений пиратов – фактически там на море шла война. Это всякому было известно. Однако Бран говорил, будто есть основания полагать, что северные пираты получают поддержку из Карнионы. Странное предположение, учитывая, что Лига Семи Портов держала под контролем морские сообщения между Эрдом и Карнионой, а эскадрой, ведущей бои с пиратами, командовал карнионец, уроженец Нессы – легендарный адмирал Убальдин. Но не стоило сбрасывать версию Брана со счетов. Что, если оружие доставляют, к примеру, в Вальграм или Камби не морем, а сушей?

А предупредить Бранзарда вряд ли удастся… К тому же Сигвард больше не состоит на императорской службе, напомнил он себе.

Его спутников это не слишком интересовало, хотя Перегрин вполне способен был прийти к тем же выводам. Но, похоже, Кружевнице удалось-таки оскорбить его в лучших чувствах. Правда, следует признать – на сей раз она не очень старалась.

– Барышня Сайль не верит в магию. Барышня утверждает, что нечто достойное внимания и долговечное можно создать только сугубо утилитарными способами, – произнес он как бы в сторону.

Теперь Кружевницу даже «барышня» не задела, а значение слова «утилитарный» было ей известно, при том что Ингоз счел его за особо изощренное ругательство.

– У меня не было причин усомниться в этом. Все, что невежды почитают проявлением колдовства, имеет логическое объяснение.

– Тогда посмотрим, что ты скажешь завтра…

– Когда мы достигнем цели нашего путешествия? Бросьте, Перегрин. Целью является мост. Что может быть мистического в мосте? Это постройка, которую одни возвели, а вы хотите разрушить. И если бы для разрушения вам потребна была магия, на кой черт тогда нужна взрывчатка?

– Это вы все поймете завтра.