Дорога висельников Резанова Наталья
– Очевидно, это капитан Маркхейм, – подсказал Перегрин.
– Тот самый, что отбил монастырь? Очень хорошо. Зовите его сюда.
– Прямо сейчас?
– А что? – Роуэн обратился к Перегрину: – Полагаю, он нашему разговору не помешает, скорее наоборот.
Отто-Карл в углу переступил с ноги на ногу.
– Я еще раз говорю, что вы удерживаете меня незаконно. И крупно за это поплатитесь. Я ни в чем не виновен, а все насильственные действия по отношению к монахам были совершены Клаттербаком.
– Нож в брата Форгала тоже Клаттербак воткнул? – осведомился Перегрин. – Он, знаете ли, выжил и способен дать показания.
Но Ивелин и глазом не повел. Показания привратника были явно не тем, что способно его напугать. Роуэн взял это на заметку.
Вошел Сигвард. Перед отъездом из монастыря он выспался, умылся, побрился и был готов к встрече хоть с Роуэном, хоть с чертом, хоть с самим адмиралом Убальдином.
– Капитан Маркхейм? Слышал о вас немало похвального. Надеюсь, сегодня за бокалом вина мы поговорим о наших совместных действиях.
– Я и прибыл, чтоб это обсудить.
Вслед за Сигвардом появился слуга с маленькой жаровней. Он вытащил щипцами уголек и принялся зажигать свечи.
– Прежде всего я хотел спросить вас: что вы сделали с пленными? – поинтересовался Роуэн, когда слуга вышел.
– Они живы. В большинстве – здоровы.
Отто-Карл не дал ему продолжить:
– Господин Роуэн! Я должен вас предупредить: этот человек вне закона! Отдайте его Святому Трибуналу, и вам простится все, что вы сделали!
– Вне закона? – переспросил Роуэн. Человека, сведущего в том, кто попадает на Дорогу Висельников, такое разоблачение могло лишь позабавить, но Ивелин об этом не знал.
– Его зовут Сигвард Нитбек, лживо присвоивший себе благородное имя Веллвудов! Трусливо бежавший от суда Святого Трибунала!
– Ах вот как. Веллвуды и Ивелины, – очень тихо проговорил Перегрин.
Но Сигвард его услышал. Правда, обратился он не к Перегрину:
– Что, кузина Карлотта? Не оставил привычки чуть что плакаться и бежать с доносом?
– Как ты смеешь! Я дворянин!
– Слизняк ты. И всегда был слизняком.
Отто-Карл бросил взгляд на Роуэна, точно ожидая поддержки, но промышленник промолчал.
В ярости Ивелин продолжил:
– Вы хоть понимаете, с кем вы связались? Эта тварь… он же вообще не человек, а порождение сатанинское!
– Как это – не человек? – спросил Перегрин.
– Патер де Сальса так сказал!… – сообразив, что сболтнул лишнего, Отто-Карл осекся.
Перегрин повернулся к Роуэну:
– Друг мой, я отказываюсь от своего первоначального замысла. Если вас не затруднит, прикажите вернуть пленного обратно.
Роуэн был не слишком доволен.
– Тогда зачем вообще надо было притаскивать его сюда?
– О, это принесло несомненную пользу.
Вызванный Серк вместе со слугами взяли Отто-Карла под руки.
– Но я же выдал вам Нитбека! – возмущенно воскликнул тот.
– Конечно, конечно… – рассеянно отозвался Перегрин.
– Кто такой патер де Сальса? – хмуро осведомился Джиллиард Роуэн, когда дверь за пленным захлопнулась.
– Генеральный судья Святого Трибунала.
– Вот как…
– Как видите, нет необходимости погружать его в сон. Он уже выдал то, что утаил при прежнем допросе.
– Но не все, – сказал Сигвард. И уточнил: – Я ведь не один приехал, а с отцом Джеремией. Но он не захотел входить в контору – дескать, не желает мешаться в дела мирские, а ждет на крыльце. А перед этим ваших слуг благословлял, беседы с ними водил…
– Ох уж эти святые отцы с их капризами! – в сердцах заявил Роуэн. – Все равно пришла пора обедать. Надеюсь, сесть за стол с нами настоятель не побрезгует. Идемте, господа.
Сигвард отметил, что услышанное не произвело на промышленника сильного впечатления. Просвещенный карнионец отличался тем, что не восставал против Святого Трибунала, но относился к некоторым выдвигаемым им положениям со скепсисом и даже брезгливостью.
А вот Перегрин, когда они переходили из конторы на жилую половину, промолвил:
– Вам не следовало скрывать, что вы знаете Ивелина, капитан.
– Это не то родство, которым хвастаются. Кроме того, мы виделись лишь однажды, лет пятнадцать назад.
– Странно, что он вас узнал.
Сигвард не ответил. Может, Отто видел его в Тримейне при начале следствия. А может, знал фамилию Маркхейм от старших Ивелинов. Не стоило называться фамилией матери. Но в данном случае его больше волновало другое.
Отец Джеремия, появившийся в столовой, выглядел несколько подавленным. Обстановка в доме была не настолько пышной, чтоб его поразить, его угнетало обилие событий, свалившихся на его голову.
– Не откладывайте, отец Джеремия, расскажите им то же, что и мне, – подбодрил его Сигвард.
Настоятель откашлялся. Коснулся повязки на шее.
– Вы оба, капитан и мэтр Перегрин, видели, что произошло в ночь освобождения монастыря… возле церкви…
– Да. А некоторые и участвовали, – прокомментировал Перегрин.
– Так речь о том, почему я… мы… там оказались. После нападения я сидел под замком. Отдельно от братии. Но в ту ночь Отто-Карл Ивелин вывел меня из кельи и провел в церковь. И потребовал, чтоб я обвенчал его с присутствовавшей там же женщиной, которую он назвал Маджентой ди Кабра.
– Она была против?
– Нисколько. Она даже настояла на том, чтоб я сделал запись о венчании. Поскольку свидетелей не было, она хотела иметь возможность подтвердить законность таинства.
– Любопытно, – сказал Перегрин. – И вы обвенчали их?
– Да… А потом начался бой… Ивелин потащил меня к выходу… дальнейшее вы видели. Вот почему я помешал капитану убить ту женщину. Я не мог допустить… ведь я только что совершил обряд венчания.
– У вас слишком чувствительная душа для служителя церкви, – проворчал Роуэн.
– А что стало с записью о браке?
– Капитан так и говорил, что вы спросите. Он настоял, чтоб я сделал копию и чтоб ее подписали свидетели. И привез сюда.
– Я не знал, что вы так искушены в делах закона, капитан, – сказал Роуэн.
– Я – нет. Но у меня был друг, который в этом смыслил.
– Сдается мне, что этот документ и свидетельство отца Джеремии могут принести нам выгоду, – произнес Перегрин. – Я еще не знаю, в чем тут дело. Но почему ни он, ни она ни словом не обмолвились, что являются мужем и женой?
– Кому же приятно проводить так медовый месяц? – хохотнул Роуэн. – Впрочем, сие забавное обстоятельство может послужить нам, и вы правильно сделали, отец мой, что привезли сюда этот документ.
– Я, собственно, не только ради этого приехал. Обстоятельства вынуждают меня обратиться с просьбой. Монастырь разорен, все припасы его разграблены. Между тем до конца зимы еще далеко, и братия обречена голодать. И если б только братия! У нас разместилось на постой немало мирян… мы обязаны дать им приют, они нас освободили. Но если мы не получим вспомоществования…
– На этот счет не беспокойтесь. Вряд ли постояльцы у вас задержатся. Но это мы обговорим с капитаном, а с вами обсудим, какую посильную помощь я смогу оказать монастырю. Но сперва подкрепимся сами.
После обеда отец Джеремия приступил к обстоятельному изложению нужд обители. Роуэн счел необходимым призвать на помощь Серка и настоял, что ради расчетов нужно вернуться в контору. На сей раз настоятель супротив мирских дел и конторы протестов не изъявлял.
И только оставшись наедине с Сигвардом, Перегрин сказал:
– Много лет назад меня посещал человек по имени Торольд Веллвуд. Он разыскивал девушку, которую любил… и спрашивал меня о ее и своей судьбе.
– И вы предсказали им смерть в течение года.
– Показал. И сказал, что это весьма вероятно, если он не найдет ключевой точки, в которой можно переменить судьбу. И поскольку мы с вами сейчас беседуем, полагаю, он ее нашел.
Сигвард не ответил.
– Я понимаю вашу недоверчивость по отношению ко мне. И все же – почему вас преследует Трибунал?
– Спросите Ивелина. Он расскажет вам много занимательного. Насколько «кузина Карлотта» причастен, я не знаю. Встал на Дорогу раньше, чем за мной пришли.
– Стало быть, вас предупредили об аресте?
– Стало быть, да. А причина доноса была в том, что отец имел неосторожность сделать меня главным наследником. Если бы владения Веллвудов перешли к его законным детям, Ивелины бы, наверное, смирились. Вот и вся история.
– «Он не человек»… За что кузен вас так ненавидит?
– Я же сказал – спросите у него. Меня это никогда не волновало.
Он без труда выдержал пристальный взгляд мага.
Перегрин налил себе вина, благо слуги его не убрали.
– Что ж, у меня будет такая возможность. Интересно бы знать, как там дела у наших друзей?
– У каких?
– У Пандольфа и Кружевницы. А вы о ком подумали?
– О Воллере, – помедлив, ответил Сигвард. К искреннему удивлению Перегрина.
Но он в самом деле подумал о Воллере. И о Бранзарде. В первую очередь – о Бранзарде. Брану Сигвард был обязан более, чем кому-либо. И Бранзард Рондинг входит в императорский совет, возглавляемый Сакердотисом. Посланцем коего именует себя Отто-Карл. И случайно – либо намеренно – проговаривается о де Сальсе. Так где он лжет и где говорит правду?
В любом случае Брану угрожает опасность. А Сигвард привык платить долги. Разумеется, Бран и сам не кроткая овечка. Он хитер и даже коварен, иначе не сделал бы такой карьеры. И, по всей вероятности, его связь с Дорогой Висельников была прочнее, чем он рассказал Сигварду. И все-таки не помешало бы предупредить Брана о делишках Отто-Карла. Единственный человек, способный это сделать, – Воллер. Он предпочитает пребывать в Карнионе, но должен знать нужных людей в Тримейне.
Разыскивать Воллера Сигвард не мог, дожидаться его не было времени. Оставался Ингоз, который знает, как переслать весть. Пожалуй, так и следует сделать.
Ингоз также счел, что с Воллером нужно снестись как можно скорее, и собрался этим незамедлительно заняться. Он согласился передать послание Сигварда. Тот, в свою очередь, постарался составить письмо, нигде не упоминая своего имени, на случай, если оно будет перехвачено.
Но это был еще не конец деловых переговоров в доме Роуэна. Предстояла еще обстоятельная беседа с хозяином.
Воллер не делился ни с кем соображениями о том, в своем ли уме Джиллиард Роуэн. Но что бы ни думал Сигвард о человеке, в смутное время занятом таким странным замыслом, как взрыв никому не нужного моста, они довольно быстро нашли общий язык. Как предвидел Сигвард, Роуэна интересовало, готовы ли ему служить бывшие люди Клаттербака, а также боеспособность ватаги Мейнера. Тут Сигвард мог дать ему исчерпывающий ответ, ибо за минувшие дни вдосталь пообщался и с теми, и с другими. Клаттербак был не из худших командиров, и подчиненные жалели о нем. Но он проиграл, а для подобных людей это главное. Проиграл, потому что послушался Ивелина, которого в отряде на дух не переносили. Теперь они готовы были идти за победителем, конечно, при условии, что им за это будут платить. К тому же всем до черта надоел этот дурацкий монастырь. Хотелось свалить туда, где есть настоящая жизнь – хотя бы и под угрозой смерти.
Что касается беглых… они, конечно, подались в леса ради вольности. Ради барыша – верно, но и ради вольности тоже. Но у Мейнера собрались не дураки, и они понимали, что если в Открытые Земли введут войска, лучше заранее пойти под крыло к какому-нибудь работодателю, если им простятся прежние грехи. Об этом Мейнер прямо сказал Сигварду.
Роуэн был услышанным весьма доволен:
– У меня большие планы, и я не собираюсь от них отказываться. В первую очередь это касается литейного завода, строительство которого уже идет, но я намереваюсь его ускорить. Затем я собираюсь расширить разработки в горах. Поэтому я нанял большое количество новых мастеров и опытных рабочих. Не каторжников, заметьте. А чтоб карнионец захотел добровольно переселиться в этакую глушь, ему нужно предложить приличную плату. Итак, эти люди собираются в Нессе, а у границ Открытых Земель их надобно встретить и препроводить сюда. Моя собственная охрана нужна мне, чтоб следить за порядком здесь, и кое-кого я заберу с собой, ибо мне необходимо ехать в Скель, завершить начатое… С вами я пошлю Серка, дабы мои несские приказчики не приняли вас за самозванцев.
Роуэн ни словом не обмолвился, что караван повезет из Нессы наличные деньги, необходимые для пресловутой «приличной оплаты». В Открытых Землях банков еще не пооткрывали, аккредитивы были не в ходу. Поэтому для каравана необходим был большой вооруженный конвой, а что там он будет конвоировать, лучше не говорить, дабы не вводить в искушение. Что ж, если Роуэну было угодно держать Сигварда за простака…
Не за такого уж простака. Роуэн тут же завел речь об оплате и, естественно, о провианте. Сказал даже, что сам съездит в монастырь, чтобы полюбоваться на свое приобретение. Правда, словно испугавшись, что Сигвард со товарищи на его харчах будут изнывать от безделья, поспешил добавить, что по возвращении следует отправиться на рудники, на случай, если мерзавцам, несмотря на принятые во благовремении меры, удастся взбунтовать шахтеров.
Сигвард не видел причин не согласиться. Он по-прежнему служил Дороге, ибо у Дороги Висельников здесь был договор с Роуэном. А то, что предлагал Роуэн, напоминало прежнюю привычную жизнь. Возглавить воинский отряд – не лучше ли, чем та невнятица, которой они занимались по милости Перегрина?
А Отто с Маджентой… Роуэн не собирался их выпускать, это ему самому невыгодно. Пусть себе пухнут под замком. Возможно, Кружевнице еще представится возможность лично совершить свою месть.
Отец Джеремия также засобирался в путь, дабы свершить его в безопасности – в компании Сигварда, Роуэна и его охранников. Он также уговорил сопроводить его до монастыря еще и Перегрина. Все-таки обитель понесла немалый урон. Помимо прочего, взрывы при штурме оказались не столь безобидны, хоть и не разрушительны. Часть стены была повреждена, ворота едва держались. Перегрин, имеющий славу мудреца, мог дать полезный совет по благоустройству.
Перегрин согласился, хотя его, кажется, состояние монастыря Святой Евгении не слишком волновало. Он как будто о чем-то не договорил с Сигвардом, но о чем – изъяснялся весьма туманно.
Итак, они отбыли – вместе с подводами, груженными провиантом для обитателей монастыря – и монахов, и мирян. Роуэн отправил груз ячменя, овса, гороха (так что рацион не слишком менялся), а также солонины и пива. Всю скотину в хозяйстве захватчики успели забить, но Роуэн выделил деньги, на которые можно было приобрести коров и свиней.
Из-за обоза ехали медленней, чем обычно. Да еще на день Роуэн задержался в монастыре, ведя беседы с Сигвардом и Мейнером, изучая, что за людей он приобрел.
Затем заново сформированный отряд с Серком в качестве проводника покинул монастырь, а Роуэн с Перегрином повернули назад. Роуэн, как он упоминал раньше, собирался далее в Скель.
– Мне нужно застать там Куаллайда, – пояснил он в приватном разговоре с Перегрином. – Он дал понять, что, если дела будут складываться не в его пользу, готов продать свои рудники в Открытых Землях. Я не желаю упускать подобную сделку. Вас же прошу остаться здесь и ждать известий.
Перегрин согласился. В его намерения не входило покидать в ближайшее время Открытые Земли.
Но в Галвине их ожидали неприятные вести.
Слуга, оставленный надзирать за домом в отсутствие Серка, рухнул в ноги Роуэну, словно и не карнионец был, а какой-нибудь крепостной.
– Господин! Простите! Виноват! Все виноваты! Сошлите на рудники, только не казните!
– Что случилось?
– Сбежали! Сбежали они… и девка, и тот, из подвала…
– Что, оба? Как это произошло?
– Ну, девка жаловаться стала, что холодно ей, попросила молока горячего или вина. Кампон – тот, который при кухне, мальчишка молодой, вина не дал. А молока не водится у нас. Он пива разогрел – горняки простуду горячим пивом лечат. Принес он ей, она отпила немного. А потом говорит – не годится девице пить одной, выпей со мной. Он, дурак, и выпил, решил – какой вред от пива? Глотнул – а после, говорит, не помнит ничего, только на другой день его разбудили.
– А Ивелин? Только не ври, что он такой же трюк провернул.
– Нет, это все она… ведьма, как есть ведьма. Погреб Фино сторожил. Рассказывает – идет, вся в черном, глазищами зыркает – а потом как швырнет какой-то дряни ему в лицо, он и отрубился. Ведьма, обереги Господь!
– Что скажете, мэтр? – Роуэн повернулся к магу.
Тот покачал головой:
– Колдовство ни при чем. Есть порошки, способные дурманить, если их вдохнешь. Мы недооценили эту особу. Она оказалась решительнее, чем ее… кхм… муж.
– Обыскивать ее надо было как следует! – бросил Роуэн. Раздражение не помешало ему снова обратиться к слуге: – Так ищите их! Им в Галвине не спрятаться!
– Искали! – плаксиво ответил тот. – Их уж нет в городе… Стражники видели, как они уходили.
– Какого черта они их пропустили?
– Так вы же сами велели всех впускать и выпускать, кто по вашим делам идет…
Роуэн внезапно расхохотался.
– Нет, вы слышали? Впрочем, не так уж они опасны. Следует сообщить нашим друзьям с Дороги, чтоб приняли меры, а я уже взял с них все, что хотел. Кампона и Фино я, конечно, посажу в колодки… нет, лучше отправлю на завод, пусть расхлебывают, что заварили. Но я был прав. Тюрьма в Галвине – насущная необходимость.
Таким образом, Сигвард не узнал о побеге Мадженты и Отто-Карла. Узнал бы – может, и вернулся, наплевав на договоренность с Роуэном, ради того чтоб их поймать. Но он пребывал в неведении.
Глава 4
Плетение кружев
– Не нравится мне это, – пробормотал Пандольф. Он не рассчитывал на ответ. Но Айден отозвался:
– А кому это, кроме черта, понравится?
Желающих возразить не нашлось.
Если жители поселка на пути к Монзуриану сумели отстоять свои жилища, здесь такого сделать не удалось. Ватажники застали остывшее пожарище. Поселок выгорел столь основательно, что если здесь после нападения остались выжившие, никто из них не стал восстанавливать дома.
Ни одной живой души не приметил отряд на развалинах. Вот свежие могилы они видели.
Парни Айдена, изрядно уставшие и оголодавшие, не сразу утратили надежду хоть что-то найти. Может, какая мелкая скотинка избегла лап мародеров? Или птица какая домашняя? Может, погреба не все очищены?
Они отправились рыться на пожарище. Лучше бы они этого не делали. Можно было все как есть оставить, а так пришлось новые могилы копать. Не звери ведь – людей без погребения бросать.
Пандольф повторил:
– Не нравится мне это.
Душа у Пандольфа была не то чтоб нежная и чувствительная. И в жизни он всякого повидал. По империи, как на Юге, так и на Севере – прокатывались войны и мятежи, оставляя за собой огонь, кровь, невинные жертвы. Тому Пандольф не раз был свидетелем, а порой и участником. Но все это было за пределами Открытых Земель. Нет, и в Открытых Землях жизнь отнюдь не являла собою тишь и благодать. Здесь постоянно кто-то с кем-то дрался, чему Дорога Висельников и лично Пандольф немало поспособствовали. Но – стараниями той же Дороги все держались определенных правил, не было здесь зверств и душегубств, присущих цивилизованным провинциям империи. Последний раз Пандольф видел нечто подобное в Карнионе, когда имперские войска подавляли восставших ткачей. Но там жгли и резали солдаты, а здесь, наоборот, – бунтовщики.
Воллер велел покончить с ними. И это было правильно.
И все равно было от этого как-то не по себе.
– И что теперь? – гнусавый голос Айдена неприятно отдавался в ушах. – Парни устали, всем жрать охота, а теперь вот еще и это. Во что ты нас втравил, Пан?
– Никто тебя силком не гнал. И тебя, и всю банду твою. Сами хотели посчитаться с живорезами. Не удержать было.
– И что с того? Мы драться шли, а не могилы копать, да еще с пустым брюхом! Не было такого уговора!
– Струсил? Ищешь, как свалить отсюда? Только учти: в Карниону вам всем путь заказан, а в Эрд вы сейчас не доберетесь. Разве что по старой дороге…
Айден сплюнул через левое плечо и сделал знак от дурного глаза. Относительно старой дороги он был так же суеверен, как все жители Открытых Земель.
– Мы драться не отказываемся. Только и ты от ответа не увиливай! Тебя спросили: что делать? Куда теперь?
Пандольф вздохнул. Готового ответа у него не было. В который раз он пожалел, что рядом нет Воллера или Сигварда, чтобы переложить решение на них. Впервые в жизни он был близок к тому, чтобы спросить совета у Кружевницы. Но Кружевница, с тех пор как они покинули дом у реки, кажется, вообще не произнесла ни слова. До недавнего времени это Пандольфа даже радовало. Теперь начинало тревожить.
Он поискал ее взглядом и увидел среди развалин. Бродившие там ватажники успели перемазаться в саже и были чумазы, как Сайль после затяжной работы в мастерской. Она ничего не делала, просто стояла и смотрела куда-то в сторону. Хлопья копоти с развалин, потревоженных пришельцами, носились по ветру, кружились в воздухе, словно черный снег, и падали ей на голову и плечи. Она не отмахивалась. Да и зачем ей? Рожу и отмыть можно, а одежа ее не такова, чтоб бояться ее испачкать, – большинство парней Айдена гляделись рядом с Кружевницей просто щеголями. Во всяком случае, до сегодняшнего дня.
Пандольф отвернулся от Сайль. Надо было отвечать на вопрос Айдена. Надо было решать, что делать.
– Наши беглые могут оказаться такими придурками, что ломанутся в города, – размышлял он вслух. – Только был я в Монзуриане, а Ингоз в Галвине, и видели мы, что там творится. Укрепились сейчас города, ощетинились. Не взять их… разве что все рудники в Открытых Землях поднимутся. И то… – В родном для Пандольфа Эрде все мятежи достигали какого-либо успеха, когда поднимались крестьяне. В Открытых Землях крестьян было мало, и восставать они не собирались. И при нынешнем раскладе были бы против бунтовщиков, а не за них. А где найдутся люди, которые будут за бунтовщиков? – На рудники они пойдут, не иначе.
– Они же сбежали оттуда, какого хрена им обратно переться?
– Не туда, откуда сбежали. На другие. Там, где можно каторжников поднять и пограбить.
– Пограбить? – Слово прозвучало для Айдена заманчиво. – Может, оно и так.
– Какой рудник отсюда ближе всего?
– Траудета.
– Вернее всего, туда они и двинулись. И если мы хотим догнать их, нужно двигаться туда же.
– Да мы еще их обгоним, язви их в печенку! Не знаю, кто у них там за главного, но вряд ли эта сволочь знает предгорья лучше меня! Проведу такой тропой, что им сроду не догадаться!
Пандольф знал за Айденом склонность прихвастнуть – вероятно, это склонность всех людей подобного толка, но спорить не стал. Главное, с направлением определились. А там как Бог пошлет. Он снова взглянул на Кружевницу. Она была на прежнем месте, и теперь Пандольф, кажется, догадывался, куда она смотрит столь пристально.
В сторону братской могилы, куда закопали погибших жителей поселка.
Ничто никогда не идет так, как было задумано. Эбль был достаточно опытен, чтоб в этом убедиться. Поначалу все пошло по плану. Удалось отвязаться от этих тримейнцев, которые – каждый по-своему – считали, что могут ему указывать. А уж как хорошо-то было сбросить с загривка такую обузу, как крошка Маджи! Великий адмирал навязал ее Эблю, полагая, что она способна втереться в доверие к Роуэну, если понадобится – соблазнить его, а в крайнем случае – отравить. Что ж, на такое женщины годятся. Но пока что, кроме нескольких уворованных листов со счетами и деловыми письмами, пользы от нее никакой не было. А нытья-то! Можно подумать, в Нессе она во дворцах жила, а не входила в эти дворцы с черного хода.
Те люди, которых удалось увести из монастыря, живо смекнули, что к чему, и никто вроде препон чинить Эблю не собирался. После сидения в монастырских стенах их тянуло разгуляться, а Эбль знал, где это можно было сделать.
Это был не первый визит Эбля в Открытые Земли, хотя он не стал бы утверждать, что исходил их вдоль и поперек. Однако некоторое представление, где чьи шахты и каменоломни, он имел. Единственное, что внушало ему опасение, – как бы каторжники при встрече не приняли тримейнских наемников за карателей. Никто, конечно, карательные отряды таким малым числом не посылает, но с перепугу чего не померещится. Оставалась надежда на то, что Эбль имел представление о воровском языке, да и того, что общие знакомцы у него с каторжниками найдутся, исключать не приходилось.
Так оно и случилось на пути к Эрдскому Валу. «Каторжная рвань» уже успела к тому времени разжиться награбленным в поселках добром, и облачены были беглые не в рванье. Но с зажиточными поселянами, чью одежду и обувку они нынче носили, их бы и слепой не спутал. А вот оружием-то они не шибко обогатились помимо того, что доступно в крестьянском обиходе. Были при том, что удалось им добыть у охранников Куаллайда. Так что, дойди дело до стычки, тримейнские наемники, хоть и были в меньшинстве, нанесли бы им изрядный урон. Но – не дошло.
Вовремя Эбль их окликнул. И словами правильными. Перетерли по делу. Встали на ночлег по соседству, и, хотя посматривали друг на друга волками, этим и ограничилось. А главари и выпили вместе, и закусили у костра.
Предводителя каторжников звали Пупар, и был он в прежней жизни в Фораннане уличным грабителем. Пойман был и клеймен, при том что, по справедливости говоря, клейма на нем было негде ставить. Собирались его послать на галеры, да, на свое несчастье, выкупил его вместе с партией других каторжников Куаллайд для своих рудников. О чем Пупар повествовал, похохатывая и обнажая стершиеся почти до корешков зубы. Был он ростом мал, но в плечах широк, снятый с охранника кафтан был ему длинен, а в швах расходился. Волосы его, некогда черные и кучерявые, а нынче тусклые и поредевшие, покрывала крестьянская войлочная шапка. Клочковатая борода украшала косо срезанный подбородок.
Он охотно и с подробностями поведал Эблю, как ухватил фарт – воспользовался тем, что Гархибл, начальник охраны на руднике, свихнулся («ну, он и без того был пес бешеный») и увел с собой компанию своих подчиненных. Бараки, почитай, никто не сторожил – тут-то каторжники на волю и вырвались. Охранников голыми руками порвали, мастеров и десятников в плавильные печи побросали. Что не смогли сожрать-выпить-на себя напялить – сожгли либо поломали.
– А иначе нельзя, – сказал Пупар. – Отвести душу надо. Или мы не заслужили? Сами корячились, сами волю вырвали. От Дороги Висельников пользы нам что от козла молока.
– Так ведь нет никакой Дороги Висельников, – сказал Эбль. – Враки все это.
Пупар чуть не поперхнулся сидром, который тянул из плетеной бутылки.
– Ну ты даешь, кореш! Об чем у вас там в Нессе соображают? Может, там, конечно, ее и нет, а в Открытых Землях есть. Только связываться с ними – все равно что в кабалу идти.
Далее Пупар поведал, что, спохватившись, как бы не нагрянули вернувшиеся охранники, бунтовщики подались прочь. В ближайший поселок не сунулись – там незадолго до того какая-то заваруха была, взрыв аж на руднике слышен был.
Рванули, стало быть, когти – и пошли гулять по Открытым Землям. Была мыслишка прочь податься, да только звону-то уже пошло кругом – в Карнионе, даже если тайно пробраться, по всем тропам небось солдатня дожидает. А в Эрд зимой, говорят, через горы не пройдешь. А по лесам нынче не рассидишься. Пошли по поселкам – где взяли свое вволю, где не вышло. Хотели было еще рудник грабануть, двинулись к Роуэну, да там у него охраны полно, мышь не пробежит. Так что пришлось сызнова за хавкой к сиволапым подаваться, а те оборзели совсем и на братву поперли. Так что пришлось им жару дать, – тут Пупар снова расхохотался, – выжгли, значит, их совсем. Потому как иначе нельзя.
По первоначальному плану Эбля желательно было поднять каторжников именно на руднике Роуэна. Но если там уже знают о возможном нападении и хорошо подготовились, план следует подправить.
– Ты, может, и хорошо задумал, да не с того начал, – сказал он.
– Это кто ж ты такой, чтоб меня учить?
– Погоди, не кипятись. Верно, бить надо по рудникам. Но спервоначалу – не в лоб. Пока мало народу у тебя, нужно заслать человека в бараки, чтоб там подымались. А как хвост охране подпалят, как завертится она, тогда и ударим.
– А тебе с этого какой прок?
– Так ведь и я хотел по рудникам погулять, порастрясти казну тамошнюю. Но меня каторжники не послушают. А вот своего брата беглого – да.
– И то верно. Мы тут как раз Траудета потрепать шли, он ближе всего – на нем и опробуем.
– Близко, говоришь? Если из поселка, который вы пожгли, кто-то жив остался, они небось туда и побежали. Смекаешь? Там ждут вас.
– И что, хвост поджать?
– Нет, нужно провести их. Объявиться там, где не ждали. Вот… – Эбль припомнил то, что знал о рудниках возле Эрдского Вала, – шахты Грофа. Не так чтоб вдалеке, но в другой стороне. Обманем хозяев, поднимем своих, а у Траудета той порой расслабятся. Тогда-то мы их и возьмем. А потом можно будет и Роуэна разнести.
– Всем ватагам ватагу соберем! Вся каторга за мной пойдет!
– А то. Пупар Освободитель – как тебе такая кликуха? По Открытым Землям прогремит, в Карнионе отзовется. А как целую армию сколотишь – тут можно и условия ставить. Не все же и тебе, и корешам твоим здесь париться. А если все рудники будут под тобой и сил немерено, тут все воротилы местные готовы откупиться будут, чтоб Освободитель ушел. А тогда можно будет и в Эрд податься. Там здешние законы не действуют. Будем жить – кумовья королю, братья императору.
– Сладко поешь, – пробурчал Пупар. – А ну как не выгорит?
Но видно было, что титанические планы Эбля пришлись ему по вкусу.
Что ж, изменение плана, может, и к лучшему. Армию этот придурок, конечно, не сколотит, но намутить воды может порядочно. Если его в верную сторону направлять да мыслишки подкидывать. Самому, конечно, тоже изрядно потрудиться придется. И взвоют хором и заводчики, и мастера, и горожане, и торговцы, и крестьяне – все те, кому эта смута поперек глотки встанет. Кому угодно сдадутся и отдадутся, чтоб их от беды освободили.
И освободитель придет.
Только звать его будут адмирал Убальдин.
У Пандольфа – хоть он и не ведал об этом – были те же сложности, что у Эбля. Он опасался, как бы у Траудета союзников не приняли за противников. Дорога Висельников не числила Траудета во врагах, но Пандольфа сопровождала ватага. Хорошо еще, что не Мейнера, который со службы от Траудета сбежал. Но и Айден у добропорядочных граждан доверия не вызовет, и парни его – тоже.
Пандольф также не верил в похвальбу Айдена, будто тот выведет их к шахтам Траудета одному ему ведомыми тропами, и был готов к тому, что они в любой час могли столкнуться с каторжниками. Но Айден не соврал.
Говорили, будто бы впервые выход залежей самоцветов нашли, еще в прошлом веке, охотники, погнавшиеся за горным бараном. Баран стал карабкаться по крутому склону, из-под копыт у него посыпались и покатились вниз камни, и охотники заметили, что средь обычных бурых и серых попадаются цветные и пестрые. Он стали собирать камешки, а баран убежал.
Так это было или по-другому, но дичи нынче в этих местах было не сыскать, зато горный баран красовался на флаге, который ветер трепал над стеной, окружавшей шахты.
– Плохо дело, – сказал Айден. – Они поднимают эту тряпку, когда приезжает хозяин.
Пандольфу и самому это было известно. Но не отступать же теперь, когда они наконец пришли?
Палисад вокруг владений Траудета был помощней, чем монастырский. Кроме того, было и некое подобие земляного вала. Создавалось оно не нарочно, землю вываливали из штолен, но при случае эти отвалы могли послужить и оборонительным целям.
Был ясный день, и на стенах их наверняка заметили. Так решил Пандольф – идти при свете дня, чтоб у Траудета отряд не заподозрили в дурных намерениях.
Но это вовсе не означало, что, если им не припишут стремления тайно подкрасться, открытый проход не будет принят за прямую угрозу.
Пандольф, в отличие от своего приятеля-напарника, не любил во всеуслышание заявлять о своей принадлежности к Дороге Висельников, но сейчас не видел иного выхода.
– Ждите здесь, – сказал он остальным.
Спешился (ездил он на том же монастырском мерине, которого когда-то позаимствовал у Кружевницы) и пошел к воротам. Белого парламентерского флага при нем не было. Хотя бы потому, что во всем отряде не нашлось бы ничего похожего на белый флаг или платок. Он знал, что со стены в него наверняка целятся. Что ж, жизнь – она такая.
Подойдя вплотную к воротам, он приложил ко рту ладони рупором и крикнул: