Дорога висельников Резанова Наталья

Глава 5

Вид с моста

– В сущности, нечто подобное уже было, – сказал Перегрин. – Самые первые бомбарды, о которых сейчас и не помнят, были именно деревянными.

Кружевница фыркнула.

– Вас хлебом не корми, только бы обругать все, что без помощи магии сделано.

– Отнюдь. Ваши пушки гораздо лучше тех бомбард. Они были крайне неуклюжи, не отличались дальнобойностью, а для того чтобы сделать единственный выстрел, требовался час, а то и больше. Оттого-то они и не получили широкого распространения.

– Я ни о чем таком не слышал, – сказал Сигвард.

– Это было давно, больше ста лет назад. Так что наша молодая приятельница, заново додумавшись до создания деревянных пушек, снабдила их усовершенствованиями, каковые дозволяет нынешнее развитие механики…

Они ехали по равнине, ибо горные тропы сейчас не подходили даже такому маленькому обозу. Повозка была нагружена бочонками с порохом, полученными от Траудета (порох используется в горных работах, а потому на руднике его хватало). Там же разместила Кружевница свое произведение, доведенное до ума в перерывах между боями. Все было укрыто от дождя холстиной. Дождя, впрочем, не было, хотя воздух, как обычно ранней весной, был напоен влагой. Везли повозку две лошадки, также прихваченные от Траудета. Возможно, со временем промышленник пожалел бы о своей щедрости, но сейчас он хотел одного – побыстрее избавиться от гостей всех мастей.

Место возницы занимали по очереди, пока остальные ехали верхом. Кружевница, что удивительно, не настаивала, чтоб идти пешком.

– Ты изменилась, – сказал ей Сигвард.

На козлах сидел Перегрин и погонял старательно, так что Сигвард и Сайль несколько приотстали.

– Что, опять рожа неумытая и рубаха в саже?

– Нет. Я видел: ты от людей не шарахаешься. Ходишь себе спокойно. И еще… ты даже не спросила про ту женщину…

– Про Мадженту? Я ее видела.

– И ты уже не жаждешь убить ее?

Сайль ответила не сразу.

– Как тебе объяснить… Ты много где был и многое повидал. А я – почти ничего. Сидела в лесу и думала, что знаю все самое важное. Но когда мы попали в тот сожженный поселок, когда я увидела убитых… мирных людей, которые ни в чем не были повинны… мне вдруг стало ясно, как все это глупо – мои счеты с Маджентой, то, что я говорила раньше… Есть более важные вещи. И если Воллер придумает, как использовать ее, – пусть так и будет.

Перегрин также вел себя по-иному. Иногда он был разговорчив, как прежде, и даже несколько велеречив, но чаще надолго умолкал. Он явно спешил. При том что заказчик, то бишь Роуэн, никак не давал о себе знать, и, возможно, ему было все равно, будет ли пресловутый мост взорван сейчас или, скажем, через месяц.

Зачем? Почему он настоял на том, чтоб отправиться немедля и только с двумя спутниками? Предположим, мятеж был подавлен, но это вовсе не означало, что на Открытые Земли снизойдут порядок и спокойствие. И если уж солдаты сюда пришли, они так просто не уйдут.

Как-то раз, когда Перегрин не был настроен молчать, они с Сигвардом рассуждали о будущем Открытых Земель и скоро ли ждать конца смуте.

– Все зависит от того, согласятся ли нынешние хозяева уступить часть своей области представителю императора, как бы он ни назывался, – утверждал Перегрин.

– Согласятся, если это будет военный, а не делец.

– Мне кажется – наоборот. С дельцом им будет проще договориться.

– А им не нужно, чтоб с ними договаривались. Им нужно, чтоб их охраняли. Любопытно, поймут ли это в Тримейне. Если не поймут, то, что здесь происходило в эти месяцы, сойдет за легкое развлечение.

Но Перегрин снова ушел в себя. С Кружевницей же беседовать о таких материях было бесполезно. Несмотря на некоторую перемену во взглядах, в политике Сайль совершенно не разбиралась, точнее, вообще не понимала, что это такое. Так что в основном они разговаривали о других вещах, тем более что Перегрин, как правило, от разговоров устранялся. Сигвард рассказал ей, по возможности кратко, об Отто-Карле и том, что связывало его с Маджентой.

– А я-то огорчалась, что у меня нет родных, – отметила она. – Выходит, иногда лучше их не иметь.

– Да я сам полжизни не вспоминал, что у меня есть такой родственничек.

– Это что ж получается – если они женаты, так и Маджента тебе вроде как родственница… Повезло тебе, нечего сказать!

– Если ты права и вдобавок передумала ее убивать, возможно, мне самому придется заняться этим…

Они расположились на ночлег. Темнело теперь позже, но ночи были холодными, и приходилось разжигать костер. Учитывая, какой у них был груз, – разводили огонь подальше от повозки. Зато спать Кружевница укладывалась к повозке поближе, было бы места достаточно – она бы, казалось, в обнимку со своей махиной спала.

Пока же спать не хотелось, Сигвард и Сайль сидели у костра, Перегрин – несколько в стороне. Если во время первого путешествия он вел какие-то записи, то теперь их забросил.

– Айден не обижал тебя? – спросил Сигвард.

– Нет. Когда он понял, что я и вправду могу всех взорвать…

– А взорвала бы?

– Я сказала, что могла бы. Но не говорила, что у меня было такое желание.

Тут бы самое время и Перегрину вставить какую-либо колкость, и в прежнее время он бы так и сделал, но сейчас он сидел, запрокинув голову.

– Чего это он? – прошептала Сайль.

Сигвард проследил направление взгляда Перегрина.

– На луну смотрит.

– Ага. – Сайль также искоса поглядела на ночное светило. – И верно, луна вроде какая-то неправильная.

– Луна обычная. Только растет. Полнолуние скоро.

– Тебе виднее. Я что в городе, что в лесу на луну и звезды смотреть не привыкла, когда там у них полнолуние-новолуние бывает, не знаю. Да и не видно этого из мастерской. А все же, – рассудила она, – что-то не то с луной.

– Это тебе после сидения в штольнях мерещится.

После недель, насыщенных событиями сверх меры, эта поездка словно отторгала любое нарушение планов Перегрина. Впору было поверить в его предсказательские способности. Но Сигвард не склонен был этим обольщаться. Если Перегрин и мог угадывать будущее, предвидя его или просто вычислив наиболее вероятную возможность, он замечал там лишь наиболее важные события. И кто знает, что ему покажется важным? Побега Мадженты и Отто-Карла из Галвина он не предвидел. Или счел это событие слишком незначительным? То, что Перегрин ведет своих спутников неостановимо и целеустремленно, не означает, что их не попытаются остановить. Прошлая поездка тоже вполне спокойно начиналась – и что потом? А это было до того, как каторжники толпами стали бегать с рудников, а по Открытым Землям – маршировать императорские солдаты.

Перегрин вновь оживился, когда они достигли старой дороги.

– Стало быть, вам удалось провести отряд по старой дороге. Но ведь все здешние ее до смерти боятся. Как вы смогли заставить их?

– Половина людей была из Тримейна и сроду об этой дороге не слыхала. Как и я, пока сюда не попал.

– И вы не боялись. А если не боится командир, перестают страшиться и остальные.

– И не увидели мы ничего такого, чего следовало бояться. Если оно там было, то давно ушло. И вот еще что – не верю я, что эта дорога – такая уж заброшенная. Наверняка находятся в Карнионе отчаянные люди, которые ради своей выгоды готовы рискнуть и попасть в Эрд скрытым и скорым путем. А если впредь в Карнионе воцарятся новые порядки и сюда прибудет много народу из тех, что местных слухов не ведают, охотников воспользоваться этой дорогой станет еще больше.

– Это верно, – услышанное нисколько не обрадовало Перегрина. – В таком случае у нас есть повод поторопиться.

Но чтобы выбраться к мосту, им предстояло проехать по этой дороге еще не меньше двух дней, причем в гору. Иначе путь преграждали скалы. Однако по дороге даже вверх можно было двигаться побыстрее, чем прежде.

Места были угрюмые, и можно было понять тех, кому изломы скал, нависших над дорогой, навевали мрачные фантазии. Неизвестно, чего ждал от них Перегрин, поскольку страха он и в прошлый раз не выказывал. Сигварду оставалось лишь надеяться, что недавно проехавший здесь воинский отряд отпугнул от старой дороги беглых и разбойников лучше всякой нечистой силы.

Перегрин все же выказал намерение разведать, нет ли какой опасности, и проехал вперед.

Кружевница правила повозкой.

– Чего-то он недоговаривает, – сказал Сигвард, глядя в спину удалявшемуся магу. – Или просто врет.

– Все мы врем или недоговариваем…

– Это в мой огород камень? За «кузину Карлотту»?

– Нет, в собственный. Ты вот слышал небось, что я холода не чувствую. Так это я вру, чтоб от всяких дурацких вопросов избавиться. А на самом деле я, с тех пор как из Нессы приехала, почти всегда мерзну. Приучила себя к холоду, и все.

– Это совсем другое.

– А какая разница?

На сей раз их не волновало, где добыть еды для себя и лошадей: Перегринов мул – маг забрал его из конюшни Роуэна – был нагружен всем необходимым. Правда, на обратный путь могло и не хватить, но об этом предстояло заботиться на обратном пути.

Но Сайль как будто передалось беспокойство Перегрина. Когда стемнело, она указала наверх:

– Говорила же я, не все в порядке с луной! Неужели ты не видишь? Не такая она! Луна белая должна быть! А она рыжая!

– Это ты – рыжая. А я в пустыне много раз видал, что луна желтая бывает.

– Здесь не пустыня. И луна не желтая.

Сигварду не особо хотелось с ней соглашаться. Почему бы пустынное место не назвать пустыней? А луна, предположим, какая-то… словно ржавчиной покрылась. Какое это имеет значение?

Но Перегрин, похоже, так не думал. Он, услышав замечание Кружевницы, так вперился в нее взглядом, словно хотел выпытать нечто важное. Сам-то он что плел во время прошлой экспедиции… ложные луны… горы и реки, меняющие местоположение, Открыватели, мать их, Пути… В этот раз он ничего такого не говорил. Хотя основание было.

На следующую ночь цвет ржавчины, окрашивающий луну, приобрел явственный багровый оттенок. К этому времени они уже перебрались с дороги, ибо скалы, напоминавшие иззубренную крепостную стену, остались позади. Дубовую рощу, через которую проезжали в прошлый раз, пришлось обогнуть – там повозка не прошла бы. А вот ручей обогнуть не получилось бы никак. Форсировали, благо ручей был неглубок. Кружевница, совершенно позабыв про вчерашние признания о мнимой нечувствительности к холоду, спешилась, скинула башмаки, закатала штаны и пошла вброд, держась за борт повозки (правил Перегрин), готовая подхватить свое сооружение, если повозка не дай бог накренится. Кобылка, поименованная Золой, трусила следом.

– Простудишься! – с неодобрением сказал Сигвард.

– А! В штольнях холоднее было, а сейчас солнце припекает. Вот если в механизм вода попадет, тогда плохо будет.

Солнце и впрямь пригревало уже по-весеннему. Или так казалось после того, как его перестали заслонять скалы. Словом, все отлично было с солнцем. А вот луна, выплывшая из-за верхушек деревьев, вид имела самый зловещий.

Странно, но теперь Кружевницу это не волновало. Убедившись, что изменения светила ей не мерещатся, она успокоилась. Помогла Сигварду распрячь и накормить лошадей. Проявленные усилия, вероятно, привели к тому, что она после хождения по ледяной воде даже не чихнула. Зато проявила желание выспаться.

– Завтра будет много работы, – пояснила она.

Перегрин нарушил молчание:

– Это может быть опасно… то, что будет завтра.

– Мы знали об этом и раньше, – ответил Сигвард.

– Да. Поэтому я и взял вас с собой. Только вас двоих… – Он ненадолго прервался. – Я постараюсь сделать все возможное, чтобы с вами ничего не случилось. Если вы проявите достаточную осторожность.

– Да уж постараемся. – Кружевница, лежа на земле, куталась в холстину с повозки. – Я тут на шахте инструменты прихватила. Хорошие. И сверло, и кирку, и молоток побольше моего, и канат специальный – тяжести поднимать. Думаю – это получше магической защиты будет… – Она зевнула. – Ладно, вы как хотите, а я спать собираюсь.

Но Сигварду не спалось. И поскольку сон сморил даже Перегрина, он единственный из троих увидел, как на разбухшую багровую луну стала надвигаться тьма, постепенно поглощая ее. Как будто у багровой луны появился черный близнец и стал выползать вперед, заслоняя ее собой, пока не настала полная тьма. Она висела над миром несколько томительных мгновений. Потом во мраке прорезалась кромка света – серп, рассекающий антрацитовую завесу, – и постепенно луна обрела прежний вид. Осталось лишь ощущение ноющей боли в сердце. Но к утру и оно прошло.

О том, что произошло в высших сферах, наутро не было сказано ни слова. Кружевница благополучно все проспала, а Перегрин если что и видел, то промолчал. Хотя вообще-то был сызнова говорлив. Но разговоры его касались исключительно грядущего предприятия.

Когда они подкатили к мосту, все настроены были исключительно деловито. Благо на сей раз с ними не было Ингоза, чтобы впасть в благоговейный (или какой-либо иной) страх.

– Я просмотрел ваши расчеты, – сказал Перегрин (он снова обращался к Кружевнице на «вы»). – Уверен, что для лучшего эффекта нужно заминировать мост и на другой стороне. И я намерен сделать это сам.

– Как переправляться будете? – Кружевница с сомнением посмотрела на мага. – Если прыгать, не уверена, что это у вас получится. А если на дно ущелья спускаться, а потом снова подниматься – так это же черт-те сколько времени уйдет! Может, лучше мне?

– Нет. Я все предусмотрел. Не только вы запаслись подходящим инструментом. У меня есть веревки с крюками, наподобие якорных. Мы перебросим их через разлом и сделаем нечто вроде подвесного моста. Сначала я переберусь на ту сторону, а потом вы переправите мне пороховой запас.

Хотя Перегрин временами проявлял неожиданную ловкость, в том числе в обращении с оружием, Сигвард был согласен с Сайль. Одно дело – ножи швырять, пусть и необычной формы, а другое – перебираться через пропасть. Перегрин – не дряхлый старец, за которого порой любит себя выдавать, но, несомненно, человек немолодой. Подобные трюки – не для него, рассудил Сигвард.

И оказался не прав.

Кружевница, у которой «когти» Перегрина не вызвали особого доверия, все-таки еще попрепиралась:

– А ну как не закрепится? Лучше я веревкой обвяжусь для страховки и отсюда прыгну. На той стороне клинья вобью, канаты натянем, и тогда и вас переправим, и порох.

Но Перегрин настоял на своем. И действительно, крючья оказались достаточно остры, а глазомер Перегрина – достаточно точен. По канатам он, разумеется, не пошел, а пополз, но так, будто это ему не раз приходилось делать, – быстро и сноровисто, как матрос по вантам. И во благовремении оказался по ту сторону пролома.

Дальше все пошло как задумано. Еще раньше было решено отправить на другую сторону два бочонка, предварительно загрузив каждый в мешок и прицепив к особым канатам, позаимствованным Кружевницей на шахте – снабженным блоками и противовесами.

На это ушло изрядно времени и сил, но весь груз без потерь достиг цели, где Перегрин извлек один бочонок за другим, а Сигвард вытянул канаты назад.

– Эй! – крикнула Кружевница. – Если все получится, как вы назад переберетесь?

– Пусть вас это не беспокоит.

– И в самом деле, – сказал Сигвард. – Ежели он так ловко ползком по веревке перебрался, может, и через ущелье переберется. Вот что: прежде чем тебя спускать будем, давай-ка я лошадей подальше отведу. Когда рванет, они же взбесятся.

– Тебе виднее.

Пока Сигвард отгонял лошадей к дубраве, Сайль вытащила из повозки ящик, в который была помещена ее механическая бомба. По замыслу Сайль, часовой механизм должен был сработать так же, как колесцовый замок в огнестрельном оружии, но с большей силой, и не сразу, а по прошествии определенного времени после того, как запущен в действие. Именно эту бомбу она собиралась поместить вниз, присмотрев для того при первоначальном обследовании подходящее место. Оставшиеся два бочонка с порохом предполагалось разместить на самом мосту. Собственно, если взрывная махина сработает в полную мощность, они могут и не понадобиться. Но Кружевница решила подстраховаться. Первое испытание все же.

Теперь, когда у нее был набор инструментов для горных работ, она чувствовала себя достаточно уверенно. Как и прежде, с помощью Сигварда, страховавшего ее, она спустилась туда, где гранитная опора моста граничила со стеной ущелья, и при посредстве сверла и кирки принялась расширять в стене отверстие для бомбы.

Сигварду совсем не нравилось то обстоятельство, что большинство трудов на этом этапе работы пришлось выполнять Сайль (одно дело – оружие мастерить, а другое – киркой махать… прямо скажем, не для женских рук занятие), но он не был уверен, что сам справится лучше. Вдобавок в случае чего он Сайль сумеет вытащить, а она его – вряд ли.

Времени на это ушло довольно много, сколько – они не считали. Оставалось надеяться, что Перегрин за эти часы сумеет разобраться со своей частью работы.

Потом Кружевница крикнула, чтоб Сигвард спускал ей драгоценный ящик. Гнездо для бомбы было вырублено. Близилась заветная минута. Учитывая, что важнейшая часть механизма была позаимствована от часов, – в прямом смысле слова.

Но прежде чем установить время, Кружевница позвала:

– Эй, Перегрин! Вы как там? Мы скоро будем готовы!

Ей не было видно Перегрина из-под моста, а Сигвард не очень-то следил за магом. Тот показался из-за каменного выступа, которого Сигвард прежде не замечал. Голос его звучал глухо, возможно, от утомления, и все же можно было разобрать:

– Я тоже… скоро буду…

Прошло еще некоторое время, до того как Сайль крикнула:

– Давай! Помоги мне!

Похоже, она слишком притомилась, чтоб лезть по стене без посторонней помощи.

Сигвард на всякий случай – вдруг проклятая махина рванет раньше срока – потянул веревку изо всех сил, вытаскивая Сайль, как рыбу из воды. Когда она показалась на краю обрыва, подхватил под мышки и втащил наверх.

Лицо и рубаха Сайль были в каменной крошке, она набилась бы и в волосы, но голову Кружевница предусмотрительно повязала рабочей косынкой.

– Фитили! – сипло проговорила она. – Фитили к бочонкам нужно приготовить…

– Сделал я уже. Не в первый, знаешь, раз.

– Тогда давай отойдем. Скоро рванет, лучше нам быть подальше.

– Пошли. Там есть рытвина глубокая, сойдет за окоп.

Сайль сделала несколько шагов и пошатнулась. Рванула ворот рубахи.

– Давит что-то… наверное, гроза будет.

– Какая гроза в марте?

Впрочем, припомнил он, в Карнионе грозы и зимой бывают, а здесь хотя и не Юг, но все же теплее, чем в Эрде или Тримейнском округе. Так что, может, она и права.

Выискивать признаки надвигающейся непогоды было некогда, он взял Сайль за руку и довел до присмотренного углубления в земле. И они залегли там, ожидая взрыва. По едва пробившейся траве бежали тени от облаков. Сигвард, как предполагал он раньше, совсем было привык к виду моста, но отсюда эта надломленная черная арка казалась такой же устрашающей, как в первый раз.

– Перегрина видишь? – спросил он.

– Нет. Тоже залег, наверное.

Кружевница в ожидании кусала губы. Еще бы! Она так возилась с этой своей игрушкой, ей жизненно важно было ее испытать. Наверное, только ради такой возможности она ввязалась в эту авантюру, потому что при достаточном количестве пороха мост можно было подорвать и без затей.

Тем огорчительней будет, если опыт закончится провалом. А она, без сомнения, учитывала и эту возможность.

Но сейчас Кружевница, похоже, так не думала.

Она ткнула Сигварда локтем:

– Уши заткни!

Сама она это уже сделала.

Сигвард внял совету, и вовремя. Грохот из ущелья ударил не только по ушам. Содрогнулась земля, и это чувствовалось даже здесь, в стороне. Это рушилась гранитная плита, служившая мосту опорой. Из-за края ущелья взметнулся огненный язык, и Сигвард, плотнее зажав уши, уткнулся лицом в траву. Ясно было, что поджигать фитили не придется. Сайль, в отличие от него, старалась не упустить ни одной детали разворачивающегося зрелища. Она смотрела, как пламя охватило бочки с порохом и как в облаке дыма исчезает черная арка моста, а потом над этим облаком взметаются в небо и рушатся в пропасть десятки и сотни каменных обломков.

– Триумф техники над магией! – провозгласила Сайль, хотя никто не мог бы ее услышать.

Словно в ответ на ее слова, показался Перегрин. Сигвард, приподнявший голову, также его увидел.

Перегрин стоял над скальной стеной, в которую упирался дальний конец моста, еще уцелевший. Ветер трепал полы широкой одежды мага.

– Какого черта он выделывается? Если сейчас…

Сигвард не договорил. Перегрин вскинул руки, словно подавая сигнал, и грянул новый взрыв. Темная пелена не позволила разглядеть, сбило ли Перегрина с ног, как предполагал Сигвард.

И это было лишь началом того, что последовало дальше.

Гром взрывов и грохот падающих камней сменился гулом – низким, глухим, но таким всеобъемлющим, что он поглощал все живые звуки. Земля всколебалась, словно в судорогах, пошла волнами, а затем от края ущелья вширь в зеленой траве поползли черные трещины, змеясь, превращаясь в разломы, в которые сыпались валуны и вырванные с корнем кусты.

Сигвард скорее угадал, чем услышал полувопрос-полувыкрик Сайль:

– Это я сделала?

– Нет! – крикнул он.

Он пытался разглядеть, что происходит на той стороне, но противоположный край ущелья, содрогаясь, терял очертания. Небо потемнело, и все кругом утопало в колеблющихся тенях. Было ли это следствием наступившей катастрофы или же они просто не заметили, как настала ночь? Внизу вспыхивали сполохи – это загорелись деревья и кусты или вырвался наружу подземный огонь?

Нет, это не могло быть вызвано обычным взрывом. Но был ли обычным взрыв?

Надо было вскакивать и бежать к лесу. Однако они не успели. Почва продолжала колебаться, разломы по краям ущелья добрались до укрытия и, срывая пласты земли, вместе с оползнем увлекли за собой Сигварда и Сайль.

Кружевница попыталась уцепиться за Сигварда, но не сумела. И тогда, сползая вниз по склону, задыхаясь от сыплющейся в лицо земли, она впервые в этот день по-настоящему испугалась. Нет, впервые с тех пор, как ступила на Дорогу Висельников. Когда рудник осаждали каторжники, когда Бокехирн требовал у Траудета ее головы, нельзя сказать, чтоб она совсем не боялась, но тогда она могла что-то сделать. Сейчас она была полностью бессильна. И, полуослепшая от ужаса, она заорала то, что не произносила даже шепотом:

– Ой! Мама!

Она не могла понять, сколько после этого прошло времени, но, кажется, гул прекратился, трясти перестало – и она все еще не умерла. Кашляя, отплевываясь, Кружевница приподнялась, села, счистила налипшую глину с лица. Вместо крутого обрыва ко дну ущелья теперь спускался пологий склон, усеянный валунами, сколами гранита, маслянисто блестящими обломками моста. Ниже по склону она увидела Сигварда. Он пытался встать на ноги и, судя по тому, как он двигался, не был ранен. О том, ранена ли она сама, целы ли руки-ноги, Кружевница в этот миг не беспокоилась – такая радость ее охватила. Однако это чувство длилось недолго. Потому что Кружевница глянула вперед.

Оказалось, что не все еще потрясения были пережиты.

Их сторона ущелья пострадала, сползла вниз. Но противоположной стороны ущелья просто не было. Не в том смысле, что она разрушилась. Она исчезла – по крайней мере там, куда упал взгляд Кружевницы. А что ее заменило – Сайль не могла бы объяснить.

Радужная завеса вздымалась до края небес, трепеща и колыхаясь, не принимая определенных очертаний. Иногда казалось, что в ней сплетаются языки белого и синего огня, но жара от этого пламени не исходило. А потом синева словно омывалась кровью, и по алому бежали золотые отблески.

И перед этой завесой стоял Перегрин.

Невозможно понять, как спустился он с вершины скалы на дно ущелья. В этот миг допустимо было все. Да и было ли оно, это ущелье? Перегрин находился у границы чего-то, не имевшего к этим камням и скальным уступам никакого отношения.

Он мог торжествовать. Мог бы кричать о триумфе магии над техникой. Но не это было его целью. Кружевница, даже в том ошеломлении, в каком она сейчас пребывала, способна была осознать – да, Перегрин находился у границы, но он желал эту границу переступить.

Он что-то выкрикнул, но Кружевница не поняла ни слова. Читая книги по механике, она выучила несколько языков, но этот был ей незнаком. Должно быть, смутно сообразила она, это был тот язык, на котором Перегрин вел свои записи.

Повинуясь его голосу или по какой-то другой причине, завеса дрогнула, и в ней образовался проход – черная прореха в радужной ткани. И эта прореха становилась все шире, образуя некую арку. За аркой виднелся туннель.

Кружевница не знала почему, но ей показалось, что туннель этот имеет бесчисленное множество ответвлений. Однако Перегрин не боялся заблудиться. Он ступил под арку и уверенно двинулся вглубь.

Но прошел он немного.

Золото и синь исчезли из завесы, прахом и пеплом подернулась она. А тьма, окружавшая Перегрина, начала сгущаться – не в переносном, в исконном смысле слова. Он остановился, словно налетев на преграду. Нет – преграда его отшвырнула. И тьма облекла его, словно путы, развернула и принялась мять и душить. Кружевница отчетливо различала его побелевшее лицо, отверстый в безмолвном крике рот. И пока оковы тьмы медленно сдавливали Перегрина, завеса стала истаивать, как туман, обнажая вновь угрюмую стену ущелья.

Сигвард, успевший спуститься по склону, бежал к проходу ловушки.

«Стой!» – попыталась крикнуть Сайль, но не смогла выдавить ни слова – не было голоса. Шатаясь, она поднялась, чтобы догнать его, хотя понимала: не успеет.

Сигвард ворвался в проход, схватил Перегрина и поволок его за собой назад. Это заняло лишь несколько мгновений, но Сайль они показались часами, и каждая минута в этих часах была исполнена ужаса.

Потом два человека вывалились наружу, и проход сомкнулся за ними. И больше не было следов каких-либо чудесных явлений. Изуродованное ущелье и валяющиеся на дне его груды черных камней, недавно бывших мостом.

У Сайль болела каждая мышца, каждый сустав ныл, но она добрела до упавших. Прежде чем она успела склониться к Сигварду, он приподнялся сам. Вгляделся в лицо, перемазанное глиной и копотью.

– Глаза целы? – голос его звучал совершенно как обычно.

– Да, – прохрипела она. – А вот насчет зубов я не уверена… Ты сам как?

– Поживу еще…

Перегрин застонал.

Небо по-прежнему было черным. Вдали громыхало. Вероятно, собирался дождь.

Вдвоем они кое-как выволокли Перегрина. Он не приходил в себя, хотя видимых увечий на его теле не было. Дождь собирался-собирался, да не собрался, и они, выбравшись наверх, свалились, чтобы отдышаться и отдохнуть. И только после этого занялись насущными делами.

Взрыв и землетрясение отнюдь не способствовали красоте окрестностей – но все безобразия, представшие глазу, были безобразиями естественными.

Перепуганные лошади нашлись, но не все. Одна из рудничных убежала, другую убило упавшим деревом. Повозка где-то сгинула безвозвратно – к счастью, все существенно нужное было в седельных сумках.

И еще одна удача – ручей не ушел в землю. Сигвард и Сайль смогли умыться и напоить лошадей.

Громыхание вокруг утихло, небо прояснилось. Но с места они пока не трогались. Внушало опасение состояние Перегрина, да и сил, по правде говоря, не было.

Кружевница, несмотря на все пережитые страхи, ко всему произошедшему отнеслась на удивление спокойно. Дело было сделано, мост взорван. Ну, тряхнуло. Ну, заряд оказался мощнее, чем она рассчитала. Все живы. А что попутно примерещилось – не суть важно.

Иное дело Сигвард. При всей его склонности воспринимать события как есть (что со стороны могло казаться полным безразличием) увиденное – и испытанное – слишком уж выбивалось из общего ряда.

– Про луну багровую – это я вспомнил, – сказал он, когда они сидели у огня – обычного огня, ничем не угрожающего. – На Юге мне говорили – такое бывает перед землетрясением. Забыл вот, а теперь – вспомнил. Но все остальное… Он, выходит, знал, что так будет. Знал – и все равно шел.

– И нас тащил.

– Нам он не позволил перейти мост. Говорил – это будет опасно. Выходит, не взрыв он имел в виду.

– Я не знал… про вас… не был уверен… – послышался надтреснутый голос Перегрина. – Вы оба не прошли испытания… не смогли бы… но, значит, я ошибся?

– Бредит, – констатировала Сайль. – Вот, выпейте воды. – В лекарствах она не разбиралась и других снадобий, кроме воды наружно (при ранениях и ожогах) и внутренне (при лихорадке), не применяла. Обычно это помогало. Помогло, кажется, и на сей раз.

Перегрин жадно припал к фляге. Когда отвалился, дыхание его несколько выровнялось и стало не таким сиплым. Впрочем, он все равно выглядел тяжело больным. И его пристрастие поминать свой преклонный возраст не казалось сейчас причудой. Он и впрямь был стариком.

Кружевница потрогала его лоб – он горел.

– Пойду-ка я тряпку намочу, лицо вам оботру, – сообщила она. Встала и направилась к ручью.

Перегрин не стал ее останавливать. Перевернулся на бок, обратился к Сигварду:

– Что… там?

– Мост рухнул.

– Я не про то… проход исчез?

Сигвард кивнул.

Перегрин закрыл глаза. Несколько мгновений лежал, собираясь с силами. Потом вдруг резко приподнялся, опираясь на локоть. Уставился на Сигварда.

– Но вы… ты сумел войти! И остался жив! Как это может быть? Ты все-таки один из нас? Но я ведь встречал твоего отца, он был здешний. Разве что мать… но это противоречит…

Вернулась Кружевница. Поскольку вся холстина сгинула вместе с повозкой, ради компресса для Перегрина она пожертвовала собственной косынкой.

– Вот что, – сказал Сигвард, пока Сайль пристраивала мокрую косынку на лбу мага, – вы долго морочили нам голову. Может, хватит уже?

– Я объясню… мне и самому важно выяснить про вас… но немного позже. Скоро. Я быстро поправляюсь.