...И паровоз навстречу! Панарин Сергей

Дункельонкеля разбудил Мангельштамм. Когда пропали магические потоки, пухлого волшебника в числе многих других срочно перевели к Великому Разлому – восстанавливать систему.

На рассвете потоки снова стали пропадать. Когда Мангельштамм прорвался к Вождю, карта-кристалл опять не горела.

Повелитель Доцланда пришел в ярость:

– Восстанавливайте магические реки и ищите гадов, которые их разрушили!

Отец и дочь Всезнайгели не стали рисковать и бежать из пещер Разлома. Все-таки усиленная охрана, организованная в несколько колец, наверняка заметила бы их. Иоганну нездоровилось – ломило суставы. Как бы он ни поддерживал магически свое тело, когда был распят, – не могло не сказаться длительное напряжение. Вот почему Всезнайгели без суеты проедали запасы тайного убежища Марлен, а потом вновь занялись диверсиями. Кропотливо восстановленные потоки в считаные минуты смешались и перестали существовать.

Дункельонкель был уверен: это Всезнайгель. Неважно который – младший или старший, – главное, давний враг. Вождь мысленно сравнил неведомого диверсанта с паразитом, клещом, присосавшимся к отлаженному телу магической системы Доцланда. Темный колдун мог бы выяснить, где засел проклятый вредитель, обратившись к помощи хрустального шара, но он не рискнул. Вчера он уже смотрел в лицо смерти, а поимка смутьянов вполне терпела.

Раскалывалась голова. Кровоточила ссадина на затылке. Белые волосы Дункельонкеля испачкались кровью и слиплись. Часть так и осталась на мраморном полу, в запекшейся за ночь темно-красной луже.

«Надо же, не было больно, когда отдирал голову, а теперь хоть в гроб ложись», – отметил колдун. Следовало перетерпеть. Нынче – день важных свершений, ключевой день.

Связавшись через кулон с генералом, Дункельонкель выяснил, что противники не вняли его предупреждению и вступили в сражение.

– Я ждал этого, – удовлетворенно пробормотал владыка Доцланда. – Драконы заслуженно погибнут, а проклятые пейзане осознают, против кого подняли оружие.

Колдун был зол на ящеров. Они, провозглашая во всеуслышание то, что не вмешиваются в мелочные дела людей, тайно влияли на события. Воздействия драконов оказались поистине внушительными: изменения погоды от зверских морозов до резкого потепления поставили под угрозу срыва планы наступления, заставили тратить колоссальные средства и силы, чтобы не завязнуть на середине идеально рассчитанной военной кампании.

Драконы заслуживали смерти.

Настала пора отправиться к обрыву и насладиться видом гибнущей долины.

Тилль Всезнайгель свечкой скользнул вниз. Коля в точности повторил маневр вальденрайхского чародея. Парень прижимал к боку аккуратно скатанное вокруг древка Знамя. Повсюду, куда хватало взгляда, кипел бой. Уже вступили в драку пейзанские полки Черного королевства. С неба сыпались обломки деревянных машин, воздух гудел от магии.

Колдун произнес заклятье, отпирающее замаскированный люк. Под памятным каштаном вздыбился снег, отлетела в сторону крышка. Тилль сложил руки по швам и, не замедляясь, нырнул в узкий лаз. Парень усмехнулся: обычно столь экстравагантные трюки любил делать Иоганн, а младший как раз, наоборот, не одобрял. Ни секунды не колеблясь, Лавочкин спикировал вслед за магом.

У самого входа в синюю комнату они притормозили и мягко опустились на песчаное дно.

Всезнайгель уверенно выбрал нужную стену, сосредоточился.

– Эй, Тилль, – окликнул солдат. – Сначала объяснись.

– Не время, – коротко ответил колдун. – Цуг-цурюк!

Стена сменила окраску. Путники смело шагнули в фиолетовое марево, вышли в другой комнатке.

Маг поспешил к лестнице, но Коля прихватил его за плечо:

– Что там ты говорил про Эльзу?

Медленно вздохнув, Всезнайгель обернулся к солдату:

– Понимаешь, Николас…

– У-у-у… – протянул рядовой. – Знакомое вступление. Ужасно его не люблю. Давай-ка, Тилль, сразу честно, а то времени нет.

Зеленые глаза колдуна гневно сверкнули и тут же погасли.

– Я не всегда говорю правду, барон. Иногда, в интересах дела, за которое я сражаюсь не первый десяток лет, а ты, заметь, всего неполных два… Так вот, иногда я беру на себя смелость подталкивать людей в нужном направлении.

– Кому нужном? Тебе, вальденрайхское мудрейшество? – насупился Коля.

– Делу, Николас, делу! – повысил голос Всезнайгель. – Борьбе против талантливых мерзавцев вроде Дункельонкеля! Ты думаешь, он один такой? Если бы Дункельонкель был простым одиночкой, разве он создал бы Черное королевство? Это система сбрендивших единомышленников, барон. Они хотят изменить мир в худшую сторону. И играют бесчестно. Как, скажите, противостоять вероломству, не нарушая запретов?

– Где Эльза? – спросил сквозь зубы Коля.

Его лицо покрылось красными пятнами, заходили желваки, руки сжались до белизны в костяшках пальцев.

– Дома Эльза. В тихом Жмоттенхаузене. Не беременная. И все у нее будет хорошо…

Лавочкин размахнулся и от всей души врезал Всезнайгелю по лицу. Парень ужасно хотел, чтобы маг провалился сквозь землю, испарился или просто убрался с глаз долой. Проснувшееся Полковое Знамя решило для разнообразия исполнить Колино желание.

Удар получился настолько сильным, что колдун полетел в стену. Стена мгновенно стала фиолетовой, и Тилль исчез. Свечение восстановило синий цвет.

– Твою дивизию, – выдохнул солдат. – Ну, цуг-цурюк, что ли…

Перейдя в соседнюю комнатку, Лавочкин мага не обнаружил. Почесав макушку, он совершил еще переход через противоположную стену. Здесь и обнаружился Тилль.

Волшебник сидел на песке и массировал челюсть.

– Не метод, конечно, но могу понять, – сказал он.

– Я же извелся весь, – проговорил парень. – Я же хотел тут же рвануть за ней… И ведь понесся! Один раз почти попался, второй – чуть не утоп. Или твоему так называемому делу надо, чтобы я сдох?

– Николас, послушай… те. – Тилль встал, трогая скулу и морщась. – Я как никто другой знаю, что у вас есть куча причин обижаться. Мне очень жаль. Я просто поступал, как считал нужным. Я всегда так делаю. Сейчас нам нельзя останавливаться. Мир на грани катастрофы. Поспешим!

– Людей насмешим, – хмыкнул солдат. – Ладно. Ведите. Умрем героями.

Сменив еще пару шестистенных комнаток, путники выбрались на поверхность, точнее, в пещерку. Сюда Лавочкин приходил с Иоганном. Теперь он был в компании Тилля.

– Полетели, – сказал колдун.

Путники стартовали из каменного коридора, словно две ракеты класса «земля – воздух». Взяли курс на север. Коля слегка осаживал, иначе Тилль отставал. Серо-белые поля проносились внизу. Через час они прибыли на край пропасти. На дне зеленела Драконья долина. Солдат и колдун сразу заметили наверху, чуть западнее, черную полосу железной дороги. Вдалеке, за редколесьем, виднелось что-то темное. Это катилась платформа с исполинским энергоблохом.

Путники направились к участку обрыва, где заканчивались рельсы.

Здесь кружили драконы. Они не могли летать над Черным королевством – холод сковывал их движения, жизненные процессы замедлялись, ящеров клонило в сон. Оставалось встретить энергоблох прямо на границе Доцланда и долины.

Узрев двух человек, драконы удивились.

– Как, и это все? – спросил Шуппентайль, зависая в восходящем теплом потоке.

– Остальные участвуют в другой уличной драке, – невесело прикололся парень.

– И чем вы можете помочь?

– А вы что планируете делать? – вклинился Тилль.

– Когда их страшное оружие появится в пределах видимости, кто-нибудь из нас разгонится и постарается в него врезаться. В случае неудачи – второй, и так далее, – сказал Шупентайль.

– Может, обойдется без тарана, – пробормотал Коля.

Между тем на противоположном краю поля показалась гигантская сигара на колесиках. Ее сопровождал большой отряд колдунов и ведьм. Стало ясно, что просто так идти в лобовую атаку ящерам никто не даст.

Дункельонкель летел на отдельном ковре-самолете и вглядывался вперед. Вот он, край.

– Ускориться! – велел Вождь и Учитель.

Колдуны влили в механизм платформы дополнительную энергию. К тому же поле имело ощутимый склон, направленный к пропасти. Энергоблох стал набирать обороты.

– Атаковать драконов! – отдал второй приказ Дункельонкель.

Отряд кинулся в атаку.

Коля Лавочкин завис над рельсами, обернулся к ящерам. «Смелее надо, говорите?» – подумал он.

– Валите отсюда! Я знаю, что делать!

– Не мешай! – прогрохотал голос Шуппентайля.

– Сами не мешайте! – огрызнулся парень. – Тилль, дайте-ка ваш амулет, взрывающий капсулы.

Чародей стал рыться в кармашках на широком поясе.

– Только не говорите, что кончились. – Солдат нервно захихикал.

Платформа с энергоблохом стремительно разгонялась. Дункельонкель предусмотрительно отстал. Перед его магическим взором развернулся ужасный алый цветок смерча, в центре которого ярким красным цветом горела фигурка барона Николаса. Капсула неслась в эту воронку, будто черный кулак одного исполина в лицо другого. Именно фреска отчего-то вспомнилась сейчас Вождю и Учителю. «Нет, желторотик, такую пилюлю ты не проглотишь», – мысленно обратился Дункельонкель к рядовому.

Наконец Всезнайгель вытащил горсть камешков:

– Вот!

Коля выбрал самую большую гальку, ставшую в эти мгновения драгоценной. Ткнул пальцем в грудь колдуна:

– Спать.

Всезнайгель обмяк. Коля отправил его на спину Шуппентайля.

– Вниз, я сказал!!!

Драконы отбивали нападение колдунов. Выпускали многометровые огненные факелы, уклонялись от заклятий, другие просто принимали на себя. Большого вреда людская магия ящерам не наносила, но было больновато. Тем не менее ящеры стали слегка снижаться, увлекая за собой атакующих.

Рядовой подбросил голыш на руке, выдохнул, размахнулся и швырнул в лоб набегающему вундерваффе.

Бросок получился красивый, волшебный такой бросок. Голыш просвистел полторы сотни метров и угодил точнехонько в торец энергоблоха.

Раздался…

Нет, сказать «раздался взрыв» – это все равно что промолчать.

Коля словно оказался в ста пятидесяти метрах от эпицентра ядерного взрыва.

Звук слышали во всех пяти королевствах.

Вспышку никто не видел, кроме непосредственных участников заварушки возле обрыва, но спустя несколько дней самые языкастые уверенно трепались, что видели.

Разрушений… почти не было. Странным образом основной удар поглотил барон Николас Могучий.

В округе повалило деревья, вскипел снег, на месте энергоблоха образовался глубокий круглый котлован. Над Драконьей долиной пошел дождь из камней, талой воды и земли.

Дункельонкеля… просто не нашли.

Через минуту после взрыва стало тихо-тихо. И никого.

Лишь земля, оплавленные рельсы, воронка и абсолютно голый Николас Могучий, висящий в десяти метрах над землей.

В правой руке – гордо развевающееся Полковое Знамя.

Барон Лавочкин никогда не чувствовал себя в настолько идиотском положении. Даже на медкомиссии в военкомате.

Наряду со стыдом и неловкостью Коля ощущал небывалый прилив сил – Знамя зарядило парня астрономической дозой магии.

В воздухе блуждала мелкая пыль. У солдата защекотало в носу.

– А… – тихо выдохнул парень. – А… А… А-а-а-пчхи!!!

Это был термоядерный чих. Из нутра Лавочкина вырвалось чрезвычайно интересное излучение. А может быть, и не излучение вовсе… По королевствам прокатилась волна, отменяющая всякую ворожбу. На все заклятья-проклятья-заговоры-наговоры-заветы-ответы-отвороты-повороты была объявлена полная амнистия.

Гомункулусы превратились в сизое желе и впитались в грязь да снег. Строения, в которых для поддержания конструкций использовалась магия, обрушились. Развалились танки, паровозы и самолеты. Обращенные в камень и замороженные люди ожили.

Новообращенный эльф Шлюпфриг, прятавшийся от людей в убежище лже-Белоснежки, мирно спал, когда его растолкал бородатый мужик.

– Эй, паря, а где стерва-то беловолосая? И ты это… Не ейный прихвостень?

Шванценмайстер захлопал глазами. Он узнал мужика. Глянул за его спину.

Растерянные люди и гномы растерянно бродили по залу. Некоторые пытались колдовать, но ничего не получалось. Чуть выше летал и бранился личный ворон Хельги Страхолюдлих:

– Кр-р-ретинизм! Где я? Где хозяйка?

– Я… не прихвостень, – промолвил Шлюпфриг. – Я жертва. Эльф позорный.

Мужик расхохотался:

– Брось, пацан, не наговаривай на себя. Худоват ты, это да. Но на рыло – вылитый человек.

А далеко, возле замка Дункельонкеля, отмерли Четыре всадника и их дети. Стражи нигде не было, поэтому они покинули осиротевшие владения Вождя и Учителя без малейших трудностей.

На севере, в тундре, расколдовался бедолага Финтефлюгель. Ему было нечеловечески холодно, но он выжил. Такие всегда выживают…

Еще севернее, в замке ведьм, полуживая старушка Гретель вдруг помолодела и исцелилась, изрядно удивив сестер-послушниц. Жизнь с нуля. Юное лицо с мудрыми глазами верховной хранительницы.

Марлен и Иоганн Всезнайгели сначала испугались, ощутив «магическую глухоту». Энергия, излучаемая Великим Разломом, ощущалась почти физически. Похожие ощущения возникают у нас, когда мы стоим возле трансформатора.

И вдруг наступила тишина. Погас волшебный светильник. Марлен попробовала разжечь и не преуспела. Отец и дочь выбрались из пещер на ощупь, изрядно поплутав.

В Драконьей долине похолодало, ведь магия пропала и там. Ящеры стали медленней двигаться, на второй день они улеглись, плотно прижавшись боками, и впали в короткую спячку.

Трое суток Николас Могучий был единственным чародеем этого мира. Полковое Знамя хранило уйму энергии, перехваченной у вундерваффе.

Потом магия стала возвращаться. Постепенно, будто бы давая возможность волшебникам подумать, как теперь пользоваться вернувшимся талантом. За это время власть колдунов Черного королевства была свергнута. Самые расторопные бежали. Старик Юберцауберер, очнувшийся от каменного морока в коридоре доцландского казначейства, даже успел прихватить пару килограммов серебра.

Через неделю, получив всю славу мира, Палваныч, Коля, братья Всезнайгели, Грюне и Хельга собрались в доме Тилля. Стольноштадт праздновал победу. За окнами вопили радостные люди, горели фейерверки, играла музыка.

Развалившийся в кресле прапорщик Дубовых смеялся со знаменитым подхрюкиванием.

– Прекратите ржать, Павел Иванович, – устало сказал Коля. – Знаете, какой ветер в лицо хлестал? Одежду – как рукой сорвало. Кожу жжет, будто я сначала загорал восемь часов подряд, а потом в кипяток нырнул…

– Хорошо, хорошо. – Прапорщик принялся отдуваться. – Давайте ближе к делу. Мы хотим домой. Кто и когда нас отправит?

Тилль Всезнайгель осторожно произнес, как бы полушутя:

– Я скажу, если Николас не будет драться.

– Честное слово, – нехотя пообещал Лавочкин.

– Поклянитесь на своем Знамени, – потребовал колдун.

– Ага, Курочкой Рябой, – буркнул рядовой. – Слово дал? Дал. Солдат магистра не обидит.

– Я отправлю вас обратно. В любое время. Из любого места.

– И раньше мог?.. – вкрадчиво спросил Пауль Победитель Тьмы.

– Честно говоря, да, – признался Тилль.

Прапорщик встал из кресла:

– А вот я никаких подписок не давал. Иди сюда, пучеглазый монголоид! Я тебе все припомню!

Пухлые пальцы потянулись к горлу волшебника.

Графиня Страхолюдлих преградила любимому путь.

– Это ли Пауль, которого я знаю? – торжественно воскликнула она, и хотя ее изящная рука покоилась на перевязи, нынче Хельга казалась Палванычу идеальным воплощением разгневанной женской красоты. – Выслушай, потом решай.

– Ну, пусть говорит…

– Простите, друзья, – сказал младший Всезнайгель. – Я вас нагло использовал. Несколько десятков лет назад Дункельонкель получил доступ к вашему миру. Слава случаю, он мог лишь подглядывать. Но то, на что он там насмотрелся, вселяло страх. Мы с братом разведали планы темного волшебника. Кстати, известная вам ведьма Гретель нам весьма помогла. Мы не знали, какие диковины конкретно попробует воплотить в жизнь Дункельонкель. Зато с помощью осколков зеркала, которое служило окном в ваш мир, мы и нашли путь к вам. Когда враг заперся в Зингершухерштадте, стало ясно: грядет война с применением диковин из вашей реальности. Мы не достигли умения Дункельонкеля в магии зеркал, зато отлично усвоили ворожбу маленького народца. Приспособив под свои нужды заклинание синей комнаты, мы с Гретель вытянули в наш мир Николаса. Правда, своенравная ведьма не закрыла вовремя портал. Так к нам попал Пауль. Мы хотели, чтобы вы просветили нас насчет оружия вашего мира…

– Что тут просвещать? – перебил прапорщик. – Пуля, хоть и дура, любого мага достанет. А техника Дунькина… Олькина… Ну, Дулькинолькина вашего – рухлядь прошлого века. А еще… Ну, как бы это обозначить? В общем, когда чудо загоняют в трубопроводы, мир становится скучней… Хотя порядка больше.

– …Однако вы проявили себя иначе, – продолжил Тилль. – Вы сами оказались ходячим оружием. И вы, Николас, и вы, Пауль, блестяще это продемонстрировали. Вы спасли наш мир. Спасибо вам.

– Не для того я почти год в самовольной отлучке нахожусь, чтобы слушать спасибы всяких там Хейердалов, – прорычал Палваныч. – Ты хоть понимаешь, выхухоль вальденрайхская, что исчезновение Полкового Знамени ведет к расформированию одного из самых обороноспособных и стратегически важных секретных объектов? Заметь, всемирно известных! Как мы посмотрим в глаза товарищей? С чем вернемся?

– Тогда, может быть, останетесь? – с тихой надеждой вымолвила Страхолюдлих.

– Никак нет, Хельгуленочек, – грустно сказал Дубовых. – Пусть под трибунал, но на Родину. Мне родимое небо и в клетку синее местного.

– А я верю, мы выкрутимся, – добавил Коля. – Товарищ прапорщик – сказочного везения человек. Столько проверок складского хозяйства пережил, что самого черта обманет.

– Черта? – переспросил Палваныч.

– Сержант Аршкопф прибыл! – запищал бесенок.

– Тьфу ты! Все, гуляй, черноголовенький.

– Простите, не понял приказа.

– Чего непонятного? Объявляю тебе дембель.

– А это… больно? – Аршкопф прижал ушки к черепу и спрятал в лапку пятачок.

– Вот чудило адское! – рассмеялся россиянин. – Дембель – когда можно быть свободным и больше не подчиняться распоряжениям старших по званию.

– То есть вы меня отпускаете?

– Так точно.

– Свободен!!! – завопил бесенок, и от его визга в гостиной Всезнайгеля полопались стеклянные предметы. – Спасибо вам, товарищ прапорщик!

Черт растворился, оставив людям на память привычный серный запах.

– Я не стану вас обвинять и тем более снова бить лицо Тиллю, – обратился к волшебникам парень. – Сделанного не воротишь. Но я хочу домой.

Палваныч нахмурился.

– Стоять, рядовой! Раз нами пользовались, то надо взять плату за аренду. Мы с тобой дорогого стоим. Я много думал насчет сувениров. Кое-что уже подобрал. – Дубовых кивнул на туго забитый заплечный мешок. – В общем, нам с Лавочкиным нужно по золотой гире. Вот чертеж.

Прапорщик протянул Всезнайгелям пергамент.

– Ну, хорошо, – кивнул Иоганн. – Дайте полчаса.

– А мы пока переоденемся в человеческие костюмы, – постановил Дубовых, и россияне покинули колдунов и ведьм.

За окнами раздался дробный топот многочисленных лошадей.

– Что случилось? – спросила Хельга у Тилля.

Колдун выглянул на улицу:

– Ах, да! Король Герхард отправляется домой, в Дриттенкенихрайх. Старина Рамштайнт решил все же не переходить на легальное положение. Ему так удобнее…

Коля и Палваныч переоделись в родную военную форму. Лавочкин оценил внешний вид начальника и произнес:

– Товарищ прапорщик, разрешите обратиться?

– Ну, обращайся, оборотень в погонах, – пошутил командир.

– По-моему, вы похудели, – сказал солдат. – Вон, как китель висит. Раньше все внатяг было.

– С тобой, блин, не только похудеешь, но и в весе потеряешь, – как всегда, загадочно ответил Палваныч.

Они вернулись в гостиную.

Коля взял за руку фрау Грюне:

– Груня, я не представляю, как смогу без тебя жить там, у себя… Поехали со мной?

– Нет, нельзя мне. Да и стара я для тебя, – прошелестела хранительница и подарила парню волшебный поцелуй. К его прискорбию, последний.

Хельга, сохранявшая неподвижность и оттого похожая на изваяние, вдруг отмерла, стремительно подошла к Палванычу и заключила его в крепкие объятия.

– Душенька моя, не души меня, а? – просипел прапорщик Дубовых.

– Прости, любимый, – зашептала графиня ему в ухо. – Я не могу последовать за тобой, но я буду помнить тебя вечно.

Палваныч расчувствовался, не сдержал слез. Запечатлел на ее губах долгий поцелуй. Отстранился. Сказал:

– Будь ты счастлива, сволочь ненаглядная!

Лавочкин пожал руку Тиллю.

– Хоть вы, господин притворный колдун, и подлюка, – Коля сделал особое ударение на слово «притворный», – но мне было здорово с вами работать.

– Да, вы настоящие друзья, невзирая на то что предатели, – добавил Дубовых. – А теперь открывайте свою воронку.

Воздух в центре комнаты стал темнеть, заворачиваться в зыбкий круг, затем окрасился в сизый цвет.

– Прощайте, – промолвил Тилль Всезнайгель. – Простите, если сможете, и еще раз спасибо.