У реки Смородины Панарин Сергей
С этими словами главный колдун княжества выпрыгнул на каменную дворцовую площадь. Старшой схватил девушку за руку и потащил к выходу.
В коридорах металась визжащая, хнычущая и бранящаяся прислуга. Ветер проникал из распахнутых дверей комнат и гонял по полу какие-то листки и тряпицы. Светильники почти все погасли, и обстановочка усугубилась темнотой. Кое-где пахло дымом. Наверное, где-то загорелись занавески, либо паникеры опрокинули свечи на мебель или бумаги. «Как легко наступает бардак», – неуместно философствовал Иван, расталкивая встречных людей и волоча за собой Василису.
Вдруг княжна уперлась, ее ручка выскользнула из пальцев дембеля, и он чуть не упал.
– Ты чего? – Емельянов обернулся на девушку.
– Надо защитить гербовый зал!
– Брось, о нем никто не знает, – отмахнулся парень. – Ходу!
Василиса упрямо топнула ножкой:
– Какая разница, где мы пересидим?
– Ладно, – поддался Старшой. – Куда бежать?
Они за минуту пробились к цели. Ввалились, тяжело дыша, в зал. И ахнули.
Герб, служивший дверью в подземелье Рарожича, был сдвинут в сторону и косо висел на одной петле. В узкой щели маячил полумрак потайного помещения.
Парень и девушка, не сговариваясь, кинулись к искореженному ходу.
Спуск занял сущие минуты. Неслись сломя голову, несколько раз подскальзывались и еле спасались от костоломного падения. Иван дважды ловил оступившуюся Василису. Он отбил плечо о неровные каменные стены, расквасил в кровь колени, подвернул ногу, но в горячке гонки не обратил на эти мелочи внимания. Княжне досталось чуть ли не больше. Крепилась и она.
Наконец они буквально вывалились с лестницы в круглую залу. Здесь кипел бой, точнее, велась охота. Сияющая птица металась от потолка к самому полу, то и дело меняя направление, а какой-то человек наносил по ней невидимые магические залпы. В свете, излучаемом Рарожичем, охотник выглядел как темный силуэт.
Старшой бросился к обидчику вещего птаха. В этот момент неопознанный убийца достал-таки птицу. Рарожич пронзительно вскрикнул, и крик этот был необычайно сильным и совершенно потусторонним, потому что уши Ивана, Василисы и мерзавца-охотника будто бы взорвались изнутри. Вспышка света, последовавшая за вскриком, казалось, выжгла глаза. Девушку отбросило навзничь, не устоял и парень, а убийца припал на колено, хватаясь за голову, и беззвучно завопил.
Рарожич медленно спикировал на пол и затрепыхался.
Василиса села, протирая глаза. Теперь, когда волшебное сияние птицы почти погасло и остались лишь настенные светильники, княжна рассмотрела злодея.
– Дядька!
Узнал Почечуя и Иван. Стартовав с четверенек, дембель бросился на старого пестуна. Неестественно легко воспитатель вскочил на ноги и взмахнул в сторону Старшого, словно в руке был невидимый меч.
Парень и потом не смог понять, зачем он прыгнул рыбкой в ноги Почечуя. Сзади вскрикнула, хватаясь за плечо, девушка, только Ваня был занят атакой. Он врезался в голени дядьки, заваливая его на спину.
Пожилой маг проявил юношескую прыть. Исполнил кувырок назад, очутился на ногах. Но и Старшой не остановился, рванул себя вверх, врезаясь в живот противника. Парень сообразил, что отпускать Почечуя от себя ни в коем случае нельзя. Дай время волшебнику, поразившему магическую птицу, и он наваляет тебе колдовских ударов – потухнешь быстрей Рарожича.
Иван обрушил на воспитателя княжны серию коварных уличных ударов, которые не раз выручали парня на улицах Воронежа. Почечуй успевал лишь отбиваться.
Рассеченное плечо Василисы отчаянно кровоточило. Но девушка не обращала внимания на боль и льющуюся кровь. Она сидела на полу и не могла прийти в себя: дядька, растивший ее с малых лет, – изменник?!
«Слепым прикидывался, гаденыш, – думал дембель, осыпая колдуна тычинами. – Уж Егор бы ему дыню помял».
Улучив момент, Почечуй оттолкнулся от парня и в падении совершил странный отталкивающий жест, как бы отвращая приближение Ивана. Неведомая сила подкинула Старшого в воздух, едва не припечатав к потолку, и дембель рухнул на пол.
Боли не было, удалось сгруппироваться и защитить голову. Ошалевший вконец парень решил выхватить из кармана перочинный нож, но под руку попалась газета.
– Оно и к лучшему, – усмехнулся Иван, вспоминая расколотый стол.
Почечуй встал, оглянулся на поверженного Рарожича. Птица не шевелилась. Старик рассмеялся.
– Кончено, – хрипло сказал он. – Ты, блудливая кошка! Сохрани ты невинность, и я принес бы в жертву и тебя. Зарезал бы, как и твоего папашу. От него мало толку, но он хотя бы мужчина… Теперь неважно. Куреныш убит. Это лучшая отпирающая жертва…
Емельянов двинулся на противника. Дядька тоже не собирался произносить длинных речей. Он усмехнулся, глядя на дембеля. Юноша со свернутой в трубочку бумажкой. Внушает!
Изменник будто бы собрал невидимую энергию в некий «снежок» и запулил его в Ивана. Старшой сыграл ва-банк – подставил под незримый удар газету. И не прогадал! Он ясно почувствовал, как в импровизированную биту что-то ткнулось и отлетело обратно, угодив под дых Почечую.
Ухнув, дядька согнулся, потом резко вскинул руки, запуская в парня еще два сгустка энергии. Один невидимый снаряд дембель парировал, но второй врезался в его бедро. Парень вскрикнул и упал как подкошенный. Противник нахмурился: его заклинание должно было оторвать охраннику Василисы ногу, а не просто свалить на пол.
Пожилой злодей снова атаковал, Иван отбился из лежачего положения. Тогда расчетливый Почечуй побежал к выходу. Княжна попробовала поймать бывшего наставника за ногу, он лишь отмахнулся. Девушку буквально смело с его пути.
Старшой попытался подняться. Нога онемела и не слушалась.
– Василиса!
Дочь Велемудра застонала и, не отвечая Ивану, поползла к Рарожичу. Парень сделал то же самое.
Священная птица была еле жива. Судорожное дыхание то и дело прерывалось. Сильный соколиный клюв открывался и закрывался, глаза медленно заполняла молочно-белая поволока. Неестественно торчало сломанное крыло. На груди чернело большое пятно.
Плачущая княжна обняла Рарожича и зашептала:
– Не умирай, миленький. Нельзя тебе сейчас… Врата откроются.
Василисе чудилось, будто во вселенной с каждой секундой становится темнее, несчастней и ужасней. Словно птах и есть проводник света в этот мир. А чуть позже девушка поняла, что ничего ей не чудится, все происходит наяву. Когда она осознала эту истину, плач перешел в рыдания.
До угасающего Рарожича добрался и Иван. «Мать твою за печень, – мысленно выругался дембель, физически ощущая, как из волшебной птицы вытекает жизнь. – Если я действительно могу колдовать, то я чертовски хочу его вылечить! Нет, черта я зря вспомнил. Я просто по-человечески этого хочу!»
– Почему гад убил твоего отца и хотел убить тебя? – спросил парень.
Княжна не ответила.
– Почему? – заорал Иван. – Почему? Почему?
Рарожич дернулся и еле слышно проклекотал:
– Потому что они – потомки Сварога.
– Значит, вы родственники! – неистово прокричал дембель. – Индия, блин, осталось только родимые пятна на задницах сличить!
Он заржал на грани истерики, ведь на него давило то же чувство, что и на княжну: все, пропадает жизнь, дальше – тьма. Однако Емельянов-старший был из тех, кто проигрывает, смеясь.
Иван хлопнул девушку по плечу, и та вскрикнула от боли.
Потом он угодил той же ладонью по груди Рарожича.
И совсем было погасший сокол вдруг стал светиться! Тускло, неуверенно, но засиял!
– Еще, – прошептал птах.
Парень сообразил, что происходит, и расхохотался, как сумасшедший.
– Давай, Василиса, мажь пернатого родича кровищей!
С каждым новым прикосновением алых пальцев темное пятно уменьшалось, а птица дышала глубже, ровнее, сияние нарастало, будто невидимые энергетики повышали в Рарожиче напряжение.
– Как бы пробки не перегорели, – буркнул Иван, ловя трясущуюся руку княжны. – Не переборщи. Пока хватит.
Интуиция не подвела дембеля и на этот раз. Теперь молодые люди ощущали, как в мир возвращается свет. Лицо Василисы просветлело, Емельянов сжимал ее кисть и улыбался, словно дурачок. Через минуту сокол зашевелился, переворачиваясь со спины на живот. Когти зацарапали гранит, но Рарожич оставил попытки подняться.
– Рано. Выздоровею нескоро, – слабым голосом произнес он. – Спасибо.
Онемение уже прошло, и дембель смог встать на ноги.
– Пойду наверх. Почечуя вашего ловить.
Иван взял газету и поковылял к лестнице. Уже на ступенях он услышал новый плач княжны:
– Прости меня, Рарожич, это я дядьке рассказала…
Глубокий обволакивающий баритон священной птицы набирал силу и гудел что-то успокаивающее.
Успешно приземлившись на скользкую мостовую, начальник магического сыска без промедления запустил в Перехлюзда светящийся желтым заряд энергии. Колдун отклонил атаку, возведя незримый барьер. Сияющий шар скользнул мимо цели.
Начался размен ударами. Еруслан видел, что его поединщик не столь умел и искушен в магии, но за ним стоит огромная черная тень, дающая неисчерпаемые запасы сил. У начальника сыска такого источника не было. Осознав неравенство ресурсов, защитник дворца стал беречь силы, вынуждая Перехлюзда транжирить мощь.
Вдохновленный поддержкой колдун обильно осыпал Еруслана заклятиями, однако ловкий противник обходился малыми затратами, чаще всего уходя из-под обстрела без малейшей помощи волшебства. Так продолжалось несколько долгих минут, насыщенных десятками опасных выпадов одного соперника и отчаянным танцем другого.
Сидящий под аркой Заруба наблюдал бой с отстраненным интересом. Лютозар не планировал вмешиваться, пока не появится кто-то из близнецов. Преступник просто любовался работой Еруслана.
Главный маг княжества не сокращал расстояния до врага. Он плел вокруг Перехлюзда кокон хитроумных чар, и недостаток знаний не позволял черному колдуну заметить опасность. Над ним крутился маленький смерч – ядро заклинания, укрощающего ветер. Еруслан планомерно воздействовал как раз на это ядро. Фактически он перехватил управление смерчем и обрушил на противника могучий вихрь, разряжающий заклятие.
Перехлюзда придавило к земле. Чернильная тень, питавшая колдуна, сверкнула огненными очами, в которых бушевало пламя самого Пекла, и вздернула своего ставленника, словно марионетку. Маг завис над мостовой, и Еруслан ощутил, что теперь соперник абсолютно неуязвим. Почуял это и Заруба. Их обоих захлестнула волна могильного беспросвета. Начальник магического сыска продолжил пляску, спасающую от вражеских ударов, но это был танец обреченного. Перехлюзд выглядел несокрушимым. Его победа стала делом времени.
Мрак наступал. Тень росла, вытягиваясь выше дворца. Из-под земли полезла нежить – очнувшиеся мертвецы пробивали каменную кладку, выползали наружу, обступали Еруслана, шатаясь, падая на скользкой от дождя и грязи мостовой. Волшебник задействовал магические способности и принялся косить напирающих умрунов, не забывая уклоняться от заклятий Перехлюзда.
Тот долбил, не разбирая, и положил не меньше мертвяков, чем отчаявшийся Еруслан. Наконец темный колдун зацепил и его. Крепкий удар, словно огромным молотом по телу. Придворный волшебник вскочил на ноги, наплевав на боль, совершил высокий рискованный прыжок и приземлился на крыльцо – туда, где раньше сидел каменный лев. Умруны побрели к нему. «Неужели конец?» – спросил себя защитник дворца, и в это мгновение что-то изменилось.
Чернильная тень стала уменьшаться, торжествующий близкую победу колдун потерял поддержку и рухнул наземь. Мертвецы замерли, подняли изуродованные тлением лица к небу и завыли. Этот вой вынимал душу, заставлял бежать и прятаться, только ни Еруслан, ни Заруба Лихозар не тронулись с места.
Умруны поспешно потопали туда, откуда выбрались. Если бы свидетелями их бегства стали братья Емельяновы, они бы сравнили исход мертвяков с киношной записью, пущенной задом наперед. В считанные секунды площадь очистилась от нежити и приняла прежний вид. Не оказалось на черных камнях и Перехлюзда. Он бежал, прикрываемый ослабшей тенью.
– Хм, будто и не было ничего, – прохрипел оскалившийся Еруслан, вытирая рукавом кровь, сочащуюся из уха, и завалился набок.
Егор проснулся от звука исполинского удара. Затем был звон.
«Взрыв?» – озадачился Емельянов-младший. Он, разумеется, не выспался, но разум подсказывал, что переворачиваться на другой бок и продолжать глядеть сны нельзя. Раздались далекие вопли. Да, отдых закончен.
Быстро одевшись, ефрейтор направился к покоям княжны. В коридорах носились служанки, сновали лакеи, только охранники сохраняли некое подобие спокойствия. Сейчас их было мало, основные силы были брошены на первый этаж – обороняться от неизвестного вторжения.
– Что случилось? – спросил Егор паренька с секирой и в красном кафтане.
– Непонятно! – ломающимся голосом ответил юный страж. – То ли колдун какой-то, то ли латунцы нагрянули. Вот, приказали караулить здесь.
Емельянов-младший уже шагал дальше. Он сноровисто оттеснял плечом кудахчущих баб, окриком останавливал паникеров-мужиков. Один раз дембель дал смачного тумака лакею, который тащил под мышками несколько золотых подсвечников и сжимал в руках дорогущую на вид вазу. Мародер приложился головой о стену и упал вместе со своими трофеями. Ваза разбилась вдребезги. «Неудачненько», – попенял себе Егор, перешагивая через отключившегося ворюгу.
По коридору гулял ледяной сквозняк. Пахло морем, ведь шквал пожаловал именно оттуда, с Раздолбалтики. Иногда ефрейтор заглядывал в комнаты с разбитыми стеклами, кругом властвовал безоговорочный раздрай. Услышав карканье, воронежец сунул нос за очередную дверь и увидел сидящего на подоконнике ворона. Птица захлопала крыльями, как петушок, собирающийся прокукарекать, но кроме повторного «кар!» ничего не спела. Вспорхнула и скрылась из вида.
Вместе с порывами ветра во дворец словно заносило настроение безысходности. Парень замедлил шаг, он испытывал приступ неизъяснимого отчаянья. «Только что случилось что-то страшное», – подумал, а очень может быть, услышал душой ефрейтор.
Спальня Василисы пустовала. Следов борьбы или спешки не наблюдалось, и ефрейтор решил, что брат повел княжну в более безопасное место. Знать бы еще, куда. Егор глянул в темное окно, выходящее на набережную широкой реки. В полумраке ему предстала ужасающая картина: мостовая между дворцом и гранитным парапетом вспучивалась, камни медленно раздавались в стороны, будто из земли всходили некие большие ростки, затем из-под булыжников стали показываться руки, головы, тела. Синюшно-черные, вздутые, с кожей, свисающей словно лохмотья. С голыми белеющими в отсветах окон черепами. На днях дембель услышал, дескать, Легендоград построен на костях. Теперь эти кости выходили наружу. Ощущение безысходности нарастало. «Найти Ваню», – повторял, как заклинание, парень, утирая невольно текущие слезы.
Покинув покои, Емельянов-младший спустился на первый этаж. Богатырь намеревался справиться о положении дел у защитников центрального входа. Там наверняка должны найтись те, кто в курсе.
Егор быстро двигался по покинутому людьми коридору и вдруг столкнулся с выбежавшим из какой-то залы слепцом Почечуем. Воспитатель княжны проявил завидную ловкость. Отлетев от массивного дембеля, он переложил вес вдоль стены, оттолкнувшись от нее ладонью, изящно перекувыркнулся и оказался на ногах. Парень хотел извиниться, но слова застряли в горле. Слишком бойко для пожилого и незрячего мужика обернулся Почечуй. Теперь запыхавшийся потный дядька сверлил богатыря ненавидящим взглядом, а когда тот растерянно поднял руку, проследил за ее движением!
– Ты же того… Ну, этого… – пролопотал ефрейтор, все еще находясь во власти вселенского отчаянья.
– Откуда вы только взялись? – злобно процедил зрячий слепец и трясущимися руками совершил отталкивающий пасс, направленный в грудь Егора.
Парень лишь пошатнулся. Все-таки бой с Иваном и долгий подъем из подземелья отняли почти все силы Почечуя.
– Вот ты как?! – изумился дембель, одним широким шагом сократил расстояние до старого пестуна и нанес ему сокрушительный богатырский удар. Прямой. В грудь.
Бить в лицо пожилого человека воронежец посовестился.
Конечно, хитрый Почечуй успел шагнуть назад, но если уж Егор достает, так это серьезно. Старика сшибло с ног, приложило об пол, и он проскользил несколько метров по коридору.
«Ну и местечко, блин, – размышлял ефрейтор, топая к противнику. – То львы каменные оживают, то слепые прозревают. И звереют».
– Папаша, ты куда бежал-то? – поинтересовался парень, остановившись в двух шагах от Василисиного дядьки.
Почечуй вернул сбитое дыхание, задрал атласную штанину, выхватил кинжал. Увы, ему пришлось опуститься до неизящных методов ведения боя. А ведь в потайной зале он даже не вспомнил о жертвенном клинке.
– Опа, ножичек. – Интонация Емельянова-младшего не предвещала супостату пощады.
Держа кинжал перед собой, старик поднялся на ноги, принялся причудливо водить оружием из стороны в сторону, баюкая внимание Егора.
– Да ну тебя на хрен! – сказал дембель и ввалил армейским ботинком Почечую в колено.
И вновь многоопытный мерзавец прочитал намерения парня и постарался убрать ногу из-под удара, одновременно отмахиваясь клинком. В результате должно было достаться обоим – дядька получил скользящий в чашечку, а ефрейтор получил кинжалом по бедру. Только, к радости Егора, лезвие скользнуло по парадным штанам, даже не распоров их.
В следующий момент Емельянов-младший проводил вооруженную руку противника подальше от себя, а правой нанес ему зубодробительный хук. Дембель и не пытался соизмерить силу, он попросту забыл о своих новообретенных талантах.
Почечуй взвился в воздух, как давеча стартовал пораженный им Иван, и нужно признать, что приземлялся он уже мертвым. В миг, когда стремительно угасало сознание изменника, он оказался в знакомой темной комнате с черной дверью. Дядька толкнул ее привычным жестом, но было заперто. Потерпевший неудачу Злебог не желал иметь дело с отработанным материалом. Тем более, Почечуй провалил убийство священного Рарожича. Тьма охватила неудачника, а дальше – все. Точнее, ничего.
– Елки-моталки, – прошептал Егор, потирая больную руку. – А чего это у меня настроение улучшилось? Я ж не кровожадный…
Часть третья
Рыцарь в пуху
Глава первая
В коей близнецы демобилизуются со службы в сыске, а новый знакомец рассказывает им печальную повесть
– Я пишу философский роман с элементами ужаса и психопатологии.
<…>
– У него будет счастливый конец? – спросил я.
Он пожал плечами:
– Я буду счастлив.
– Я имею в виду полное торжество. И герой спит с героиней? Или ты убьешь всех до единого?
Р. Желязны
– Ну, прям как в кино, блин… – Иван потянулся, стараясь не задеть спящую княжну, точнее, без пяти минут княгиню.
Дембель так пока и не отучился от армейской привычки рано просыпаться. «Подъемный рефлекс», – вспомнилось определение этого феномена, данное командиром роты. Парень называл подъемным рефлексом несколько иное проявление физиологии, и, судя по счастливо улыбающемуся лицу Василисы, здесь у Ивана проблем не было.
Осторожно выскользнув из-под одеяла, Старшой прошлепал босыми ногами по холодному полу к окну. Новое, а потому чистое стекло блестело. Утренняя площадь, подернутая легкой туманной дымкой, пустовала. Ровно сутки назад на этой мостовой построилась дружина, и раненая усталая княжна приняла у бойцов присягу. Волобуй стал воеводой. Картина была занятная – ратники (а они подтянулись к дворцу сразу после того, как сбежал Перехлюзд, и до рассвета несли дозор) салютовали новой повелительнице на фоне потрепанного фасада с выбитыми стеклами.
Потом глашатаи разнесли по Легендограду целый воз вестей: убийца старух истреблен, ночью отражено нападение мятежников на дворец, княжна легко ранена, но бодра, ценатор Гордей под следствием, волхвы призывают к спокойствию, послезавтра – вече. Пора выбрать главу княжества.
В течение дня в народ ушли кое-какие подробности. Народные волнения сменились тревогой, потом люди постепенно успокоились и вовсю судачили о странных событиях ночи. Участники почти все отдыхали. Усиленная охрана следила за ударно трудившимися стекольщиками, слуги спешно наводили порядок. Гербовый зал заперли и выставили караул. Никто кроме княжны и Ивана так и не узнал о существовании потайного хода. Страже и челяди сказали, дескать, там было покушение на Василису, которое успешно отбил Емельянов-старший.
Неслабо досталось Еруслану. Он отлеживался, потихоньку восстанавливаясь лечебной ворожбой. Федорин полдня занимался изучением и зачисткой последствий измены Почечуя, а также пресечением повального воровства. Прислуга проявила чрезвычайную расторопность, нахапав под шумок всяких дорогих безделушек. Дружине дали приказ никого не выпускать. Сыскарь объявил, что люди, сдавшие награбленное, под следствие не попадут. Остальным сулил жестокое, но справедливое возмездие. Наконец, кончились силы и у Федорина.
Иван оделся и пошел к брату. Настал день посещения Бояндекса.
Егор уже бодрствовал. Когда Старшой невинно намекнул о специфике своего ночного караула, ефрейтор Емеля тихо позавидовал удачливому близнецу. Вот так всегда – ты каменным львам бошки отрываешь, изменников наказываешь, а приз достается красавцу-брату.
– Пойдем, братан, нас уже ждут. Личная просьба княжны распахнула нам двери к оракулу вне очереди, – благодушно произнес Иван, хлопнув младшего по могучему плечу. – И не оставляй своих шмоток. Надеюсь, мы сюда не вернемся.
Прогулка по набережной к зданию с высоким крыльцом не заняла много времени. Огромная дверь открылась перед дембелями сама собой, и они вошли в просторную прихожую.
Там их встретил уже знакомый бородатый мужик все в том же грязном фартуке поверх одежды.
– Наконец-то, – хмуро буркнул бородач. – Значить, руцами Бояндекса не имать, глупых уроков не задавать, не каверзничать. Взлелейте внутри себя почтение к величайшему уму древности, с помочью науки дожившему до нас, грешных. Айда.
Мужик повел близнецов по широкому коридору, ворча по-старушечьи:
– И ходють, и ходють…
Остановившись у двустворчатой двери, раздраженно ткнул в нее пальцем, дескать, вам сюда. Парни вошли.
В просторной квадратной комнате без окон светился потолок. Мягкое волшебное сияние синеватого оттенка выхватывало неподвижную золотую фигуру бородатого старца, стоящего в нише. Из мебели была одна лавка для посетителей. Приглядевшись, Емельяновы поняли, что дедок действительно из драгметалла, но с живой мимикой лица, подвижными любопытными глазами, а в остальном – сущий истукан. Тело покрывала расшитая жемчугом атласная одежда. Чувствовалось, что Бояндекс высоко ценился.
– Здравствуйте, – сказал Старшой, конфузясь от необходимости говорить со статуей.
Старик заливисто рассмеялся. Голос у него был высоким, почти визгливым. Натешившись, произнес:
– Откуда ж ему взяться, здоровьичку, ежели ни единого потрошка во мне нетути? Это вам здравствовать, а я уж свое отжил… триста лет тому назад. Располагайтесь.
Егор да Иван уселись на лавку.
– Готовы?
Браться кивнули. Бояндекс вздохнул и начал:
– Да, я из чистого злата. За стеной – огромные его залежи, потому что именно в этом металле магическим способом укладываются все знания, коими я обладаю. Я не сплю. Чем все это кончится, доколе можно терпеть и кто виноват, не ведаю. Какая сволочь увела вашу корову, зачем на небе звезды и есть ли жизнь на красной планете, не знаю. Будущего не предрекаю. Занимаюсь прошлым, – Бояндекс закатил глаза, вспоминая, все ли сказал. – Вот. А теперь спрашивайте.
– А к вам реально приходят узнать, кто стырил корову? – поинтересовался ефрейтор.
– Случается, – откликнулся старец. – Но я, представьте, ожидал услышать более нескучные вопросы от пришельцев из иного мира.
Иван хмыкнул, толкая брата в бок.
– Не ржи, сам лучше побазарь, – надулся Егор.
– Правильно богатырь бает, – поддержал увальня Бояндекс.
– Богатырь? – Старшой усмехнулся еще громче.
– Слово «богатырь» имеет до конца не выясненное происхождение. Скорее всего, это древнее слово «багхатхара», означающее «обладающий счастьем, удачливый». Либо ордынское «багхатур», «батор», «батырь». Либо оно ведет начало прямо от «бог» («богатый»). Один мудрец-самоучка вывел формулу: «Богатырь – стыривший (силу, доблесть, удачу) у бога».
– Если про удачу, то это не к Егору, – отмахнулся Иван.
– Не согласен, – заявил многознатец. – В последнее время он просто герой.
Ефрейтор расплылся в довольной улыбке.
– Ладно, ближе к делу, – проговорил Старшой. – Нам нужно вернуться в свой мир. Тянитолкаевская гадалка Скипидарья посоветовала отыскать сильного чародея, который смог бы открыть ворота между мирами. Наш главный вопрос: где найти таких колдунов?
Бояндекс не торопился с ответом. Он тихо пробубнил:
– Ворота… В последнее время кругом сплошные ворота, будь они неладны…
– Что ты там говоришь? – обеспокоился Иван, с нетерпением ждавший информации. Домой-то хотелось не по-детски.
– Ничего! Ищу вам сведения. Думаешь, это плевое дело? – проворчал старец.
Пару минут в комнате царило молчание. В голове оракула что-то шуршало, трещало и звякало, потом сосредоточенное лицо Бояндекса просветлело.
– Готово. Сейчас никто из волшебников открыванием путей меж мирами не занимается. Чары считаются очень сложными, секрет – утерянным.
Новость оказалась убийственной. Ефрейтор открыл рот, а старший сержант, наоборот, заскрипел зубами. Надежды на возвращение вмиг растаяли и испарились, как мороженое в доменной печи.
Золотой дедок насладился произведенным эффектом и продолжил:
– Однако есть вероятность, что сильнейший колдун Эрэфии мог бы решить вашу задачу. В моей памяти есть обнадеживающие сведения. Нынешний величайший маг на заре своего подвижничества изучал вопрос межмировых путешествий. Иных знатоков по вашему вопросу не существует.
Братья переглянулись. Оба понимали: шансы мизерные, но что там умирает последней?
– Как зовут твоего мага и где он живет? – сипло спросил Иван.
– Будем последовательны, други мои. Нужный вам человек предпочитает прятаться от людей, посему знаний о нем слишком мало. Волшебника зовут Световитом. К его имени часто добавляют прозвище Двоедушник.
– А… – начал новый вопрос Емельянов-старший, но Бояндекс предвосхитил его:
– Понимаю. Вы хотите знать, что означает слово «Двоедушник». Говорю первое значение. Двоедушник – это вид здухача, то бишь оборотень. Ночью, представьте, человек спит, а зверь ходит; днем наоборот. Бывают пес, заяц, конь, кошка, собака, летучая мышь. Известно длинное и красивое преданье о Волкодаве Тэ Эм. Не спрашивайте, что такое Тэ Эм. Не ведаю. Есть сведения, мол, иной двоедушник умеет насылать на нападающего ветер.
– Ничего себе самородки, – буркнул Егор.
– Второе значение слова – подлый и предательски вероломный человек, обманщик и лжец. Э… – Всезнающий старец как-то замешкался.
– Еханный бабай, завис, что ли? – предположил Иван. – Эй, дед! А третье значение есть?
– Есть. Только вот у меня его нет, – виновато ответил Бояндекс. – Годы берут свое.
– Ну и пес с ним, давай дальше, – смилостивился Старшой.
– Тридевяцкое княжество. Одно из самых древних и загадочных государств Эрэфии. Название происходит от мифа, согласно которому столица, славный город Номер Двадцать Семь, находится за тридевять земель от центра Рассеи. Позже столица переименована в Двадцатисемипалатинск. Позже в Секретноатомск. И наконец, в Торчок-на-Дыму. Четыре конных перехода от Легендограда.
– Не близко, – вздохнул Егор.
– Не близко до луны на карачках, – сурово прогудел золотой дед. – С течением веков град сначала возвышался, а потом испытал падение нравов и ухудшение бытия. Летопись тех времен пишет: «Тридявяцкие – парни хвацкие. Но в гордыне своей Отечеству изменяху, насилие творяху, чужих жен хотяху, стариков оскорбляху и отъедаху ряху». Оттого и ослабло княжество, терзаемое ордынцами да внутренними расхитителями. Нынешний правитель, князь Хоробрий, сумел найти подход к степнякам и прекратить ежегодные набеги мангало-тартар. «Лучше дань платити, чем людей хоронити», – считает Хоробрий…
– Все эти сведения весьма любопытны и поучительны, но как же нам найти этого Световита? – скис Иван.
– Вероятно, вам поможет другой тамошний колдун, упоминаемый рядом со Световитом Двоедушником. Имя чародея – Карачун. Сотню лет назад была у меня новостишка, дескать, Световит уходит, а Карачун приходит. Других известных мне людей, видавших нужного вам волшебника, нетути.
– Сто лет назад? А жив ли он?
– В моей памяти нет свидетельств его смерти, стало быть, жив.
– Спасибо, – выдавил Старшой. – Мы, пожалуй, пойдем.
– Ну, раз вы больше ничего не хотите… – Если бы у Бояндекса двигались плечи, он обязательно пожал бы ими. – Удачи, добры молодцы.
За дверью топтался нетерпеливый бородач.
– Чего так долго? Нешто все прознать устремимши? – пробухтел он и проводил гостей на улицу.
У крыльца понурых близнецов дожидался Радогаст Федорин. По обыкновению, опрятный, подтянутый и изящный. Он держал под уздцы пару гнедых жеребчиков.
– В-вот вам подарок от легендоградского сыска, – сказал он, затем узрел угрюмые лица и взволнованно почесал седоватый висок. – Что с-стряслось?
– Не особо нас этот ваш Бояндекс порадовал, – промолвил ссутулившийся Егор.
– Тогда, может, у нас останетесь? – немедленно закинул удочку Федорин.
– Типун тебе на язык, – не особо вникая в смысл реплики Радогаста, ответил Иван.
– А я считал, мы сработались, – обиделся сыскарь.
– Что? А, да, конечно. Извини, – спохватился Старшой. – Ты на нашем месте рвался бы домой не меньше. А тут – на тебе – секрет утерян, факир был пьян и всякое такое. Мы должны хотя бы проверить тридевяцкого мага.
– Хорошо, – вздохнул Федорин. – Там, в седельных сумах, еще жалованье. Вы, ребята, неплохо заработали. Премия за спасение княжны отнюдь не маленькая.
– Сам-то деньжат поднял? – поинтересовался ефрейтор.
– Да-да, сам все уложил, – не понял Радогаст.
Братья улыбнулись.
– Ну, мы поедем, ага? – произнес Иван.
– А с к-княжной не попрощаешься, то есть не попрощаетесь? – выпалил сыскарь.
– Да мы вроде бы все обговорили. Завтра ее все равно в княгини выберут. А долгие проводы – лишние сопли.
– Как знаешь.
– Слушай, давно хотел спросить, но ты же начальником был… – Старшой прищурился. – А почему на тебя не действуют женские чары?
– Д-давнее проклятие. Все девушки, кого я полюблю, взрываются.
– Блин, а нам повезло, что мы мужики, да, братан? – Иван подмигнул Егору.
Ефрейтор промолчал.
– Ну, ты это… Извини, Радогаст, – смутился Старшой.
– Спасибо за лошадок, – сказал Егор, принимая подарок. – Моя, похоже, вот эта, тяжеловозная.
Емельянову-младшему достался роскошный конь – мощный, гривастый, поигрывающий бугристыми мускулами и притом спокойный. Жеребец Ивана был под стать хозяину – красивый, подвижный… Близнецы умели обращаться с лошадьми. Недаром каждые летние каникулы они проводили в деревне, а дед держал кобылку.
Федорин украдкой раздал братьям хлебца, те поднесли коням угощение, погладили крутые бока, поговорили. Умные животные сразу признали новых хозяев.
– Прощай, Радогаст. – Дембеля пожали руку следователю, вскочили в седла и, что называется, отчалили.
Ехали через весь город, и многие люди узнавали ребят, о которых народ судачил все последние дни.
Читать бесплатно другие книги:
