Сообщество лояльных ведьм Комаров Андрей

– Я подумаю, спасибо, – ответила Елена.

– Меня всегда живо интересовал поголовный женский эксгибиционизм. Что это: врожденное или благоприобретенное?

– А меня всегда мучил другой вопрос: отчего за благообразной личиной каждого мужика обязательно кроется ревнивый самовлюбленный самец? – оставила за собой последнее слово уже не на шутку рассерженная Елена.

… К столу они подошли быстрым шагом, порознь и не дождавшись окончания музыки. Лена натянуто улыбнулась, когда Никола предупредительно отодвинул ей стул. Павел наполнил рюмку и постучал по ней ножом.

– Дорогие мои! Предлагаю выпить за мастеров своего дела – за нас с вами, коллеги! – Векшин поднял рюмку повыше. – Выпьем за то, чтобы каждый из нас занимался своим делом и делал его как можно лучше. Дилетанты погубят эту страну. Да здравствует профессионализм!

«Какую базу подвел!» Елена покусала губы и пододвинулась к Векшину ближе.

– А, по-моему, из меня получится недурная актриса. Я сейчас ощущаю в себе небывалый душевный подъем. И, кроме того, я дама в самом расцвете сил, не находишь? – вкрадчиво произнесла она.

– Я нахожу, что вы с Катайцевым окончательно заморочили мне голову, – сквозь зубы ответил Векшин.

– Сергей, можно вас на минутку, – Елене Николаевне явно понравилось во всем брать инициативу в свои руки.

Катайцев, терпеливо объясняющий актрисе Валентиновой какую-то сверхзадачу, оглянулся. Подошел к ним.

– Сергей, как вы думаете, почему господин Векшин не верит в мою фотогеничность?

Катайцев прищурился и подергал себя за ухо. Векшину захотелось пнуть его в худую лодыжку.

– Мне кажется, что прежде всего в нем говорит чувство собственности. И по правде говоря, я его понимаю. Я сейчас, конечно, рискую своей шеей и, что еще более ужасно, своим блестящим будущим, но погрешить против истины не могу… Павел Артемьевич, категорически заявляю: Елена Николаевна нужна мне… в смысле нам! Я уже поговорил с Инессой, нашей главной героиней, дочь которой вам, Елена, предстоит сыграть.

– Дочь?! – в один голос воскликнули оба собеседника Катайцева.

– Да. Это будет такое воспоминание о будущем. На грани смерти, на грани безумия наша героиня увидит своего ребенка, еще не рожденную дочь, – заявил режиссер.

– И вы думаете, мне по силам изобразить девочку? – спросила Елена Николаевна.

– Почему же обязательно девочку? Мать ведь не обязательно должна представлять свою дочь девочкой. Она увидит ее в том самом возрасте расцвета, в котором находится сама. Это будет такое видение. В нашем фильме это возможно.

– Да-да, у нас ведь авторское кино, – изрек Векшин.

– И конечно, вам надо будет поближе познакомиться с Инессой, вашей мамой по фильму. Секундочку… Иннокентий Михалыч! Когда мы снимаем эпизод «Видение»?

– Ровно через месяц, – сказал Артшуллер.

– Сергей, предположим, я соглашусь, но вот через месяц для меня это никак невозможно. Меня дети ждут, – развела руками Елена.

– Дети? Какие дети? – удивился Катайцев.

– C четвертого по девятый класс. Школьники из города Ханты-Мансийска.

– А разве вы не…

– Нет. Я издалека.

– В таком случае вас послал нам сам господь бог … в лице Павла Артемьевича (Паша любезно поклонился). И мы снимем этот эпизод в ближайшее время, правда, гражданин начальник?

– Разумеется, я далек от мысли в чем-то препятствовать творческому полету режиссера, но, могу спорить, ни фига у вас не выйдет из этой затеи, – сказал Векшин.

– Заметьте, не я это предложила, – тут же протянула ему ладошку Елена. У нее блестели глаза и подергивались уголки губ. – На что спорим?

«Ну ладно, секс-бомба!»

– Предупреждаю, я буду весьма и весьма пристрастным судьей вашему опыту. – Он тоже протянул руку. – Спорим на любое мое желание!

– Скорее на исполнение моего! Я намерена выиграть, – сказала Елена.

– Ну, вот и хорошо, – заключил Катайцев. – А теперь я бы предложил вам еще один танец, Елена Николаевна. С вашего разрешения, Павел Артемьевич.

Векшин чертыхнулся и пошел курить, прихватив с собой Кульмана.

Марина Аркадьевна проводила его злым взглядом. «Тоже мне мужик!». Потом подняла бокал в сторону пары «стажерка-режиссер». «А ты и в самом деле не так проста, голубушка. Если так пойдет, то на следующих выборах моей соперницей можешь стать. Только этого мне не хватало!». Марина притянула к себе Веронику, крепко поцеловала в губы и, отстранив ошарашенную гримершу, вышла из зала походкой человека, принявшего важное решение.

Вот также, стремительно и безвозвратно, Марина принимала решение лет пятнадцать назад, когда ее подкосило совершенно неожиданно возникшее чувство к одному интересному человеку противоположного пола. Кто бы мог подумать, что с Настоящей женщиной может случиться что-то подобное! Правда, коллеги из Сообщества ее предупреждали, что один раз в тысячу лет каждой из них посылается такое испытание, так сказать, проверка на прочность. И не кем-нибудь посылается, а… впрочем, не надо имен. Проверку Марина выдержала. Но однажды, когда этот мужчина горячо целовал ее и рассказывал о том, как все у них будет хорошо, Марина замечталась… В общем, килограммов семь она в том апреле сбросила, то ли от душевных переживаний, то ли от авитаминоза… Но в один прекрасный день, нет, в одну прекрасную ночь она все-таки приняла правильное решение. И на утро ее избранник, уже бывший, проснулся один. Однако таинственный и могущественный Куратор Сообщества Лояльных ведьм иногда разрешал себе пошутить. При этом весьма своеобразно. Да и кто мог ему запретить?! Поэтому Марина не очень пеняла на свою ведовскую судьбу, когда узнала, что в качестве наживки для тестирования очередной кандидатки предлагается использовать ее бывшего возлюбленного – Павла Векшина. Она только быстро-быстро постаралась изменить собственную внешность: походку, голос, форму носа, ягодиц и даже мочки ушей – благо это было распространенной практикой в Сообществе. Вот только со своим внутренним голосом, обостренным голосом собственницы, она так и не смогла найти общий язык.

XI. Что дальше?

Как и подавляющее большинство граждан, Елена Тихонова бессчетное количество раз начинала вести дневник. Но одно дело вести оживленную переписку с десятком друзей и знакомых, а другое – оставаться наедине со своими мыслями и, более того, откровенно и объективно доверять их бумаге. Бр-р… Дневниковые записи – дело ответственное. И ведут их либо по великой потребности, либо по великой глупости, либо по великой впечатлительности. Судя по начальной записи в дневнике Елены Тихоновой: «Кто я?..» – она тяготела к первому.

В последующих заметках немного сбивчиво и занудно она пыталась найти ответ на вопросы: почему ей так не везет с мужиками и почему все они, в основном, сволочи. Неоднократно возвращалась Елена и к вопросу собственного самоопределения. Как и к вопросу дальнейшей реализации контракта с Сообществом. После первого успеха в ресторане «Мефисто» она честно пыталась что-то придумать. Но… В своих мыслях она доходила даже до того, чтобы… Впрочем, этично ли разглашать интимные мысли молодой незамужней дамы? Стоит, пожалуй, только обратить внимание на глаголы, которыми пользовалась Елена Николаевна, перебирая варианты взаимоотношений со своим подопечным: напоить, соблазнить, украсть, заговорить, наслать, ухайдакать(!), а также поймать, ублажить, накормить, зареветь, стукнуть, напасть. И еще: замурлыкать, пообещать, поцеловать, затащить… В общем варианты были. Но единственно верный пока не просматривался.

XII. Успех

…Она стояла у окна в белом платье. Лил дождь. Мокрые разводы на окне делали лицо этой женщины печальным, даже скорбным. Время от времени она поправляла волосы и проводила рукой по лицу. Кажется, она, как и погода, была не в лучшем настроении. Плакала? Вспоминала? Просто грустила? Иногда вспышка молнии резко освещала все вокруг, и в одном из стекол большого окна можно было заметить еще одно женское лицо. Этой дамы, судя по всему, не могло быть внутри помещения. Ее лицо возникло ниоткуда и было не чем иным, как отражением каких-то глубоко личных мыслей женщины у окна. Но в отличие от нее дама-отражение не казалась потерянной. Более того, она выглядела удивительно солнечно в сумраке ливневой ночи. Ее лицо можно было бы назвать юным, чистым и даже невинным: полуоткрытые губы, пушистые ресницы, тень от которых падала на высокие скулы, лоб без единой морщинки, безупречная линия изогнутых бровей… Да, она выглядела бы вполне наивным созданием, если бы не ее глаза. Глаза выдавали в ней обладательницу знания. Немного с лукавинкой, они, казалось, обещали тому, кто рискнет в них заглянуть, открыть какую-то тайну о самом главном в жизни. Глаза звали, упрекали, смеялись и прощали. Глаза светились. Да-да, вот и в эту секунду, при новой вспышке молнии, в них опять возникло и несколько мгновений пульсировало необыкновенно притягательное сияние.

…В просмотровом зале зажегся свет. Этот эпизод представлял собой значительную часть материала, который Векшин с группой отсмотрел в этот день. Большую часть пленки он видел впервые. К его радости, фильм, кажется, получался. Картина без внятной драматургической основы всегда рискует оказаться плодом трепетного самовыражения авторской группы – и только. Но «Другая жизнь» и в незаконченном виде постепенно обретала черты очень интересного кино, «атмосферного», как выражался Векшин в таких случаях. Помимо всего прочего, к приятным впечатлениям исполнительного продюсера добавлялось еще одно: эпизод с участием дебютантки Тихоновой смотрелся очень прилично. Уже на съемках Векшин увидел, насколько органично и уверенно Елена держится на съемочной площадке, а ее природное обаяние помогает ей успешно справляться с решением поставленной режиссером сверхзадачи: создать образ молчаливой девушки-загадки.

Самой дебютантки на просмотре не было. Накануне она говорила с Векшиным по телефону хриплым голосом и, сославшись на плохое самочувствие и распухший нос, отказалась «вставать с кровати и куда-нибудь идти, а также принимать кого бы то ни было, а тем более невоздержанных мужчин» и «собиралась холить и лелеять свою замечательную приморскую простуду».

– Павел Артемьеич, как тебе?! – Никола стоял прямо перед ним и глаза оператора сияли, от лица всей группы он уверенно ждал заслуженной похвалы. Режиссер Катайцев, сидевший на первом ряду, обернулся, элегантно откинув руку на кресло, и внимательно смотрел на представителя Центра. Остальные – человек шесть – не шевелились. «Е-мое, если бы вы еще поменьше раздолбайствовали и собачились между собой…». Векшин молча подошел к выходу. Открыл дверь, обернулся и показал большой палец.

– Материал недурственный, коллеги. Я вас поздравляю, и себя, конечно, тоже!

– Актрисы в последнем эпизоде, кажется, действительно хорошо работают, – невинно произнес режиссер-постановщик – главный свидетель нелепого пари, о котором вот уже неделю с легким раздражением вспоминал Павел.

– Но, расслабляться нельзя, уважаемые. Сегодня до конца дня у нас объявляется выходной – в качестве поощрения. Но через пятнадцать дней съемочный период в Одессе должен быть закончен, ю андэстенд? Завтра в 9.00 дирекции совместно с творческой группой предоставить мне подробный план съемок по объектам. Администратору взять авиабилеты на…. четырнадцатое ноября для всех членов съемочной группы.

– А на актрису-дебютантку билет брать? – не смогла удержаться администраторша Женечка.

Векшин дернул носом и смерил ее взглядом.

– До завтра, – сказал он и закрыл за собой дверь. Большая часть группы не знала, куда он сейчас направлялся. Хотя кое-кто догадывался.

… – Мама! Ну, кто тебя просил!

– Лена, друг мой, ничего с тобой не случится, если ты разочек с ним встретишься и прогуляешься по пляжу.

– А другой разочек что мне с ним сделать?! И потом пляжный сезон в Одессе давно закончен!

– Не могу понять, чего тебе еще надо от жизни.

– Я точно не знаю, но уж не твоего Сережу Неволина в попутчики.

– Глупая ты и капризная, Елена Тихонова!

– Интересно в кого это я такая уродилась?

– Лена! Считай, что это моя личная просьба! В конце концов, он же не чужой тебе человек. Повидаетесь с ним, в кино сходите, в театр…

Лена помолчала в трубку.

– Хорошо, встречусь я с твоим Сережей.

– С нашим Сережей, доченька, с нашим.

– Хорошо, я встречусь с нашим Сережей и … раскручу его на ужин в ресторане. Привыкла я последнее время к ресторанам.

– Раскрути, доченька, раскрути. Потом расскажешь… Тут ко мне люди пришли, Ленок. Я тебя целую…

– Мама, а я в кино теперь снимаюсь…

– Да-да-да… Ну, пока, милая. Поздно не гуляй. А если гуляй, то только с Неволиным. Пока.

– Мама…

Гудки в ответ. Примерная дочь разочарованно бросила трубку.

Звонок из родного города ее окончательно «сбил с панталыку», как говаривала бабушка Лены. Вот уже третий день Елена пребывала в состоянии глубинного погружения в себя и выбиралась во внешний мир, то есть из номера, только купить кефира с булочками и подышать ночным воздухом на балконе. Предмет ее исследований – собственное «я» – пока не поддавался анализу. В принципе, такого рода неудачи были, к счастью или к несчастью, обычным делом для Елены. Но на этот раз ей было вообще непонятно, что происходит. Если она проходит стажерский минимум на звание «ведьмы тире настоящей женщины», то, по словам ее экзаменаторов, не может оперировать ничем сверхъестественным в течение целого месяца. По крайней мере, с подачи и при помощи этого самого Сообщества лояльных ведьм. Тогда как же следует толковать недавние гром и молнии в ее собственном исполнении? Честно говоря, она даже пробовала повторить свой «грозный и грозовой» опыт. Ночью, конечно. При полном отсутствии людей. Ничего не вышло, хотя она и старалась действовать по системе Станиславского, насколько она ее себе представляла. C другой стороны, когда она дала мысленного пинка нетрезвому мужичку вульгарного вида, который похлопал пониже спины проходившую мимо него красивую и хрупкую девушку (вид с балкона), тот действительно как-то нелепо подпрыгнул и шлепнулся на асфальт с самым бессмысленным видом… Что происходит, товарищи женщины? Кстати говоря, сегодня истекала ровно половина срока, отведенного ей для выполнения условий контракта.

«Надо бы форсировать события…» Но апатия, ипохондрия, хандра и мизантропия навалились на будущую ведьму с нечеловеческой силой, и работать со своим «подопечным» пока не было никаких сил.

А тут еще мамочкин сюрприз: «К вам едет ухажер!» Перспектива встречи с давнишним знакомым и даже чуточку бывшим любовником (если принимать в расчет одну ночь, проведенную вместе на заре туманной юности лет семь тому назад) не то чтобы удручала, но совсем не радовала. Особенно сейчас.

Сергей Неволин, большой человек (в прямом смысле этого слова: рост 195 см, вес 120 кг), спортсмен, юрист, работник каких-то там спецслужб, объявлялся в ее жизни регулярно, невзирая на полное равнодушие и ярко выраженное раздражение избранницы. Очень настойчивый и душевно здоровый человек. Союзнические отношения с Еленой Сергеевной практически всегда помогали Неволину в течение очень короткого времени определить местонахождение, умонастроение, степень голода и раздраженности ее дочери После того, как Неволина перевели служить в один из крупных уральских городов, он писал ей еженедельные письма, приезжал несколько раз и всегда очень спокойно, без нажима, но настойчиво толковал о замужестве и счастливой совместной жизни. Лена пыталась это прекратить, но, видимо, в неволинской голове раз и навсегда поселилось желание жениться на ней, и никакие намеки, прямые отказы и даже оскорбления в данном случае не действовали. Впрочем, вел он себя всегда очень корректно, даже бесстрастно, к тому же в милицию ей жаловаться все равно не имело смысла.

Вот и сейчас выяснилось, что майор Неволин в Одессе по каким-то своим служебным делам, и он, совершенно случайно узнав от Елены Сергеевны, что ее дочурка проводит отпуск в Одессе, не преминул разузнать ее адрес и телефон и обещал обязательно навестить и развлечь(!) скучающую Елену. «Нет, все-таки в Книге рекордов ГИНЕСА вполне может зарегистрироваться еще один рекордсмен. Чемпион непосредственности! Извольте радоваться, самолет с майором Неволиным прилетает завтра!»

Стоп. И тут ее осенило: «А ведь Сережа Неволин, пожалуй, действительно может мне помочь своим появлением здесь. Мужская ревность – прекрасный катализатор чувств и в литературе, и в кино, и в жизни».

В дверь тихонько постучали. Лена, от нахлынувших мыслей засунувшая голову под подушку, прислушалась. Стук повторился. Желание видеть кого-нибудь отсутствовало напрочь. Но она все же подошла к двери и прислушалась. Там кто-то явно топтался в нерешительности.

– Кто там дышит так тяжко? – спросила Лена строго.

– Елена Николаевна, это Катайцев. Пришел поздравить вас и засвидетельствовать свое почтение.

Лена чуть приоткрыла двери.

– Сергей, дело в том, что я плохо себя чувствую и сегодня…

Она осеклась. В коридоре, помимо режиссера с букетом цветов, стояли еще два человека, в которых она узнала оператора Николу и что-то жующего Иннокентия Михалыча.

– А с чем поздравить-то?

– Как с чем, Леночка! C твоим блестящим дебютом! – выступил на передний план Никола.

– Да, Елена. Мы сейчас посмотрели материал. Вы прекрасно справились со своей ролью. Вашу работу одобрил даже высокий чин из Москвы. И вот мы взяли на себя смелость навестить вас и поздравить с этим событием, – сказал Катайцев.

Лена, наконец, вспомнила про свой весьма открытый халат, прическу и сразу забыла об ипохондрии и мизантропии.

– Я не ждала гостей… Но вы проходите, пожалуйста. Я сейчас.

Она пропустила делегацию в комнату, а сама проскользнула в ванную переодеться. Очень скоро гости, соврешенно разные по характеру и комплекции мужчины, уже провозглашали тосты в честь героини вечера. Лена с интересом наблюдала за ними со стороны. После умывания и переодевания душевные недомогания отступили, и Елена Николаевна вполне соответствовала сегодняшнему роли – роли женщины, за которой ухаживают сразу несколько мужчин под видом почитания ее артистического таланта.

«Площадку держал», конечно, Никола. Хотя, по наблюдениям хозяйки, самое страстное влечение по к ней испытывал внешне молчаливый и сдержанный режиссер. Флюиды, испускаемые им, заставляли поеживаться. Причем от тоста к тосту господин Катайцев не становился разговорчивее. Он поднимал бокал, выпивал, курил сигареты одну за другой и молча наблюдал за начинающей актрисой.

– Елена! – Иннокентий Михалыч, встал, немного сдвинув низенький стол-тумбу. – Не слушайте никого, вам не следует увлекаться этой греховной профессией. – Косые взгляды коллег его не смущали. – Вы такая!.. Был бы я не я… Как Пьер Безухов… Лена, выходите замуж скорее, рожайте детей, штук пять-шесть. Россия нуждается в вас!

– В чем нуждается Россия, так это в заботах Иннокентия Михалыча Артшуллера! – не удержался Никола. – Елена Николаевна, можно я буду вашим личным оператором?

Иннокентий Михалыч набрал в грудь воздуха… но Лена успела тронуть его за рукав. «Все-таки странную компанию объединила я своим дебютом… или своей неземной красотой?»

– Дорогие мои мужчины, спасибо вам за искреннее участие в судьбе скромной девушки, но, кажется, у меня другие планы на ближайшие лет пятьдесят. И все-таки я очень…

Елена Николаевна замолчала и обернулась к окну. В наступившей тишине стали явственно слышны звуки, абсолютно несвойственные курортно-гостиничной зоне отдыха: внушительный рев и вибрация какого-то мощного механизма. Елена раздернула шторы и открыла дверь на балкон. Вышла наружу. Мужчины потянулись за ней.

Векшин возникал постепенно: сначала шляпа, потом глаза и подбородок, потом расстегнутый ворот рубашки и что-то мягкое, пушистое, попискивающее в его руках.

Не сказать чтобы Елена Николаевна и ее гости были поражены, но все же удивление коснулось их сознания, слегка замутненного коньяком и шампанским. Для кого непосредственный начальник, а для кого и «подопечный», медленно поднялся откуда-то снизу и теперь стоял перед ними за ограждением балкона на уровне четвертого этажа.

Первой поздоровалась с Векшиным Елена и, перегнувшись через перила, с облегчением убедилась, что ничего сверхъестественного в его появлении нет. Никола, просветлев ликом, заорал: «Ура! Артемьич! Ты как раз вовремя!»

– А вы-то что здесь делаете? – подал голос «пришелец», не ответив ни на одно приветствие.

Елена Николаевна сделала приглашающий жест рукой. Векшин нахмурился, протянул ей пушистый комок, оказавшийся большим и толстым щенком, и перебрался из своего подъемного «стакана» на балкон. Потом, нагнувшись вниз, свистнул и махнул рукой водителю автокрана: «Свободен!». Наконец обернулся к Елене.

– А я думал, вам нездоровится, Елена Николаевна! Решил навестить больную, а тут пир горой и никто не болеет. Даже наоборот…

Елена Николаевна уткнулась носом в мягкую, отливающую золотом шерсть щенка.

– Как ее зовут?

– Его зовут Цезарь. Это подарок и одновременно лекарство от депрессии, – сказал Векшин, придирчиво осматривая стоявших рядом коллег. Мужчины потянулись обратно в номер.

– Спасибо. Я чувствую, как мне хорошеет и хорошеет…

– Вижу, – сказал Паша.

– Вы проходите, Павел Артемьевич… У меня сегодня гости нежданные, но приятные… – радушно пригласила Елена.

– Я понял.

– И как это вам пришло в голову навестить меня. Да еще таким способом! Да еще с подарком! Вы настоящий романтик, Павел Артемьевич! Кто бы мог подумать! – защебетала хозяйка номера с балконом.

Паша смерил Елену взглядом и придвинулся вплотную.

– Очень хочется тебя ущипнуть. Или поцеловать.

– Я догадалась, – попыталась отодвинуться Елена и уперлась спиной в стену.

– Какого черта делает здесь вся эта гоп-компания?! – наседал Векшин.

– У меня, между прочим, сегодня дебют. И мои друзья и коллеги пришли меня поздравить, – загородившись мирно посапывающим щенком, заявила Елена.

Коллеги не замедлили о себе напомнить:

– Елена! Павел! Вы еще с нами? Идите же сюда!

Павел отодвинулся, пропуская даму вперед. Щенок открыл глаза, зевнул и лизнул Лену в нос.

– Ну что, Цизик! Пойдем, у тебя сегодня тоже дебют.

Через пять минут Векшину был торжественно вручен план работы съемочной группы. А еще через четверть часа режиссер-постановщик при молчаливом соучастии остальных коллег задал ему сакраментальный вопрос: «Так как же насчет пари, Павел Артемьевич?»

Паша пожал плечами.

– У тебя, Сергей Альбертович, не только выдающийся талант, но и прекрасная память на пари, в которых не участвуешь ты сам.

Лена перестала есть апельсин.

– Так ведь справедливости хочется. Насколько я помню, некоторое время назад ты высказал недоверие нам с Еленой Николаевной, – сказал Катайцев.

– «Нам»? Пожалуй, ты прав. Справедливость должна восторжествовать, – согласился Векшин.

– И…

– Я думаю, что участие Елены Николаевны в нашем фильме делает нам честь. Я считаю, что ее ждет большое будущее на актерском поприще. Уверен, что ты, господин Катайцев, открыл новую звезду на кинонебосклоне. Поздравляю тебя, Елену, всех поздравляю. Ну и себя, конечно.

– Ура! – воскликнул Николай.

– Аминь! – провозгласил Катайцев.

– Те-те-те, – с сомнением протянул Иннокентий Михалыч.

Елена вздохнула. Паша ничего больше не сказал.

Вечер продолжался не более получаса, поскольку Векшин, приняв строгий и начальственный вид, скоро напомнил присутствующим о долге перед кинематографом и зрителем. Начали прощаться. Сегодня особенно задумчивая, Елена не стала никого удерживать. Когда режиссер с директором уже были в коридоре, в дверях произошла небольшая заминка. Никола Губанов, с самым лукавым выражением лица, на которое был способен, не удержался-таки:

– А желание? Елена Николаевна, ты уже решила, чего будешь желать? Могу посоветовать, если что…

Векшин плюнул с досады. Отвертеться не получалось. Щенок, устроившийся в ногах у стоявшей рядом Лены, тявкнул на него и припал на передние лапы.

– Говорите, Елена Николаевна. Только держите себя в руках. Я все-таки мужчина уже в возрасте.

Лена присела на корточки и почесала лобастую башку юного лабрадора. Снизу вверх посмотрела на проигравшего спор мужчину и обратилась к веселому оператору:

– Что пожелать я знаю, Коля. Но сейчас это не совсем уместно. Я немного погожу и через недельку господину Векшину все подробно изложу.

– А я… тебе, Никола, доложу и покажу. Потом. Если захочешь, – добавил Векшин.

Николе ничего не оставалось делать, кроме как поддержать рифму-импровизацию:

– Ну, что же, очень рад. А теперь я ухожу, ухожу, ухожу…

Векшин оторвал галантного Губанова от руки Елены и подтолкнул вслед остальным. Сам также поцеловал руку хозяйки (и не более!), надел шляпу и кивнул в стиле «Честь имею!». Дверь за собой закрывать не стал.

«Итак, пункт номер два. Какая я молодец!». Цезарь сделал на полу приличную лужу и победоносно смотрел на хозяйку. «Так-с, еще один подопечный на мою голову. Придется обеспечить ему кормежку и легальное существование в гостинице. Ладно, обэтом я подумаю завтра». А сегодня, убирая за Цезарем лужу, и моя в ванной бокалы, Лена думала о другом. И мысли были весьма противоречивые. Во первых, Векшин вырисовывался, хоть и не всегда идеальным, но вполне симпатичным мужиком. Собачку вот принес, и в кино, несмотря на ревность, все же снял. Да и ревность – вполне человеческое чувство. «Интересно, если бы не вся это ведьмовщина, а я бы в отпуске здесь оказалась – все бы так же вышло? И чем бы закончилось? И стала ли бы я из-за него так стараться, если бы не сладкая месть в конце? Он-то, сам как этот щеночек, и не подозревает за мной задних мыслей. Наивный! Прямо жалко будет его так расстраивать!»

Векшин у себя в номере вскоре оставил попытки уснуть. Его «проклятые вопросы» сводились сегодня, в основном, к ромашковой дилемме: «любит – не любит».

XIII. Если друг оказался…

– Слушай, Кульман, ты женщин любишь?

– Конечно. Очень. И давно.

– Да не об этом, Илюха. Я не либидо имею в виду. Можешь ли ты им верить и прощать их?

Разговор проходил в конторе у Кульмана в самом начале рабочего дня. Илья Семенович, далеко не впервые «исповедующий» своего младшего товарища, поудобнее устроился в кресле.

– Ну, во-первых, Паша, любить надо Родину и Бога, а во-вторых, я все это уже где-то слышал.

Векшин то ли хмыкнул, то ли вздохнул. Он ввалился к сыщику с решительным выражением лица и заявил, что ему, как всегда, срочно нужна квалифицированная помощь. А потом предался отвлеченным рассуждениям.

Дело в том, что накануне вечером, когда усталый и недовольный прошедшим съемочным днем Векшин подъезжал к гостинице, ему было видение. Из дверей «Аркадии» выходила замечательная пара. Он, высокий, представительный и, судя по всему, очень крепкий физически мужчина, – и она, красивая молодая женщина, на которую нельзя было не обратить внимания. Векшин и обратил. После наведения фокуса, ему стало совершенно ясно, что эта эффектная дама ему хорошо знакома. Елена Николаевна, очевидно, собралась провести вечер вместе со своим спутником. Она была в самом прекрасном расположении духа и весьма изящно держала под руку сияющего довольством и благополучием мужчину. А тот что-то с улыбкой ей оживленно рассказывал. Векшин вышел из машины только тогда, когда эта красивая пара уже повернула за угол.

– Семеныч, можешь разузнать, откуда взялся этот детина? Кажется, в твоей конторе такие дела принимаются к производству… – наконец сформулировал свой заказ Векшин.

– Да-с, Павел, и думать не думал, что моим клиентом в таком деле когда-нибудь станешь ты. Большая честь! – сказал Кульман.

– Да пошел ты… – сказал Паша.

– Ладно-ладно, вечером позвоню тебе, ты только не суетись!

В последние дни Векшин почти не видел Елену. Разумеется, здесь сказывался и накал последних съемочных дней, но, самое главное, Паша пока не мог решить окончательно и бесповоротно, в какой же все-таки тональности ему следует общаться с этой «незаурядной» (определение Кульмана) женщиной. А поскольку Павел Артемьевич Векшин терпеть не мог любые двусмысленные положения… Елена Николаевна, впрочем, на встрече не настаивала.

Звонок Кульмана застал его в гостинице. К этому времени Паша взял у своего приятеля, обладателя хорошего вкуса и спорной профессии несколько кассет со старыми фильмами. Кинокритик Лева Шульгин, также как и он, любил советское кино времен оттепели и американскую классику с Хэмфри Богартом. Векшин уже встретил «Весну на Заречной улице» и как раз собирался в «Касабланку».

– Интересная композиция получается, господин продюсер. Так, кажется, в вашей конторе выражаются? – загудел в трубку Илья Семеныч.

– Твоя эрудиция принуждает меня заняться самокритикой. Чем хочешь удивить, господин сыщик? – в тон ему ответил Векшин.

– Надеюсь, ты не забыл еще недавнего дела по раскрытию похищения века под кодовым названием «из сейфа в сейф»?

– Остришь? – спросил Паша.

– Ни в коем разе. Ты помнишь, на работников какого заведения ты тогда грешил в первую очередь? А через тебя и я увлекся мистической, прямо-таки мефистофельской версией дела.

– Еще бы… – сказал Векшин.

– Так вот. Воистину неисповедимы пути… Впрочем, это не тот случай. Елена Николаевна и тот человек, о котором ты расспрашивал, сейчас ужинают и разговаривают не где-нибудь, а в клубе-ресторане «Мефисто». Мужчина производит впечатление человека малопьющего, что, впрочем, обычное дело для человека с его родом занятий… – рассказывал Кульман.

«Итак, майор ФСБ. Издалека. Служебная командировка. Случайное знакомство? Предварительная договоренность? В самом деле интересная композиция, господин Векшин. Интрига как в телесериале про шпионов». Выслушав рассказ Кульмана, Павел отхлебнул из заветной фляжечки. «А почему бы, собственно, и мне не перекусить сегодня в хорошем местечке?!».

За что Павла Векшина ценило начальство, так это за твердое следование сказочному принципу «сказано-сделано». Векшин взялся за телефон. Трижды до кого-то дозвонился. Но во всех случаях женские голоса на другом конце провода отвечали ему не только отрицательно, но и нелицеприятно. Одним словом, идти в «Мефисто» ему пришлось все-таки одному.

Лилипута на входе не было («выходной?»), и дверь ему открыл мрачноватого вида широкоплечий малый, чем-то неуловимо напоминавший мужчину, который сейчас интересовал Пашу больше всего на свете («тоже из конторы?»). Внутренняя атмосфера заведения сразу же настроила Векшина успокоиться, он медленно досчитал до десяти. Предупредительный официант возник тотчас же, и Паше был предложен столик. Векшин заказал кофе («для начала») и осмотрелся. Нынче зал пустовал. Звучала умиротворяющая итальянская музыка. Векшин получил свой кофе, добавил в чашку армянского и начал смаковать напиток, наблюдая за плотно задвинутыми шторами одного из кабинетов.

Ждать пришлось недолго. С последним глотком кофе бархатные портьеры раздвинулись, и в зал вышла Елена, за ней – майор («Сергей Неволин, кажется?»). Она направилась к выходу, не замечая сидящего в трех метрах Векшина, но майор нагнал ее и умоляюще приложил руку к сердцу. Елена Николаевна покусала губы («все-таки она на удивление хороша… зараза») и пожала плечами. Он полуобнял ее за талию, и они уже вместе подошли к небольшой танцевальной площадке.

Паша откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу и набрался терпения. Танцевали. Разговаривали. Спасибо, хоть не целовались. Векшин встал («А что тут думать – прыгать надо!») и медленно приблизился к единственной танцующей паре. За мгновение до этого музыкальная композиция подошла к завершению, и Тото Кутуньо сменили «Скорпионс».

– Вы разрешите пригласить вашу даму?

Елена оглянулась. Кажется, она все-таки его заметила немного раньше. Или у нее такая прекрасная выдержка? Исполнительный продюсер не знал и не мог знать, что Елене Николаевне больших трудов стоило показаться ему на глаза вместе с настойчивым и упрямым майором.

– Как интересно! Сергей, это Павел Артемьевич Векшин. Именно благодаря ему я смогла увидеть себя со стороны. Впрочем, я тебе, кажется, рассказывала. Павел Артемьевич, это Сергей Неволин, мой старинный знакомый, – легко и мило она представила мужчин друг другу.

– Нет, ты мне ничего не рассказывала об этом человеке. Ни одного слова, ни одного намека, – Векшин в отличие от Елены не был настроен по-светски.

Неволин прищурился и подал Паше широкую ладонь. Мужчины обменялись рукопожатием.

– Так как же насчет… вашей дамы? – повторил Векшин.

– Вообще-то мы уже собирались уходить… – Сергей посмотрел на Елену.

Но та взяла Векшина за руку и положила ее себе на талию. Неволину ничего не оставалось, как удалиться в кабинет. Наступала его очередь устраиваться на наблюдательном пункте за своим столом.

Они вышли из ресторана заполночь. За это время мужчины как следует познакомились, несмотря на отчаянные попытки Векшина завязать ссору и благодаря отменной вежливости Неволина, способного перевести в шутку даже откровенную грубость,

Лена с удивлением обнаружила, что ее первый возлюбленный может быть при желании склочным, грубым и взбалмошным человеком. На протяжении всего вечера ее обуревали противоречивые желания. Первое: встать и уйти, оставив обоих оппонентов. Они, увлекшись беседой на повышенных тонах, почти забыли об основном предмете дискуссии, который сидел рядышком, и налегали на коньяк, особенно Векшин. Второе: остаться и досмотреть шоу «Метаморфозы ревности» до конца. В конце концов, она, похоже, добилась, чего хотела. А теперь можно было, и поразвлечься немного.

– Вот скажите-ка, майор, вам нравятся своенравные сероглазые женщины, не лишенные артистизма? – задавал очередной вопрос Павел.

– А откуда вы знаете о моем звании? И с чем связан ваш интерес к моим личным вкусам? – в очередной раз отвечал вопросом на вопрос Неволин.

– Ваше здоровье! Во-первых, я снимаю мистический детектив, во-вторых, у вас на лице написано, что вы из органов, причем отнюдь не из подразделения ДПС, а в третьих…

– А в третьих…

– Вы пригласили сегодня в ресторан женщину, которая мне нравится. Причем давно нравится, – закончил свой короткий спич Паша.

Елена Николаевна закашлялась. Неволин посмотрел на нее и ободряюще улыбнулся.

– Мне тоже. И тоже давно, – сказал он.

– Зачем же вы сюда приехали, майор?! Неужели только ради нее? Не находите, что использовать служебную командировку для встреч с женщиной – это свинство?!

– Я нахожу, уважаемый, что ваша осведомленность наводит на размышления. Во-первых. А во-вторых, какого… вы вмешиваетесь в мои личные дела? В наши с Еленой Николаевной дела.

– Так-так-так, – Векшин метнул бешеный взгляд в сторону Елены. Она фыркнула, подавила улыбку и, чтобы перевести дух, встала и отправилась «попудрить носик».

Когда вернулась, обнаружила, что мужчины молчат и сосредоточенно едят и пьют. В молчании ужин и закончился. Естественно, провожать ее вызвались оба. Чтобы не искушать судьбу, Елена Николаевна решила все-таки прекратить эксперимент. А поскольку пригласил ее Неволин, она решила проститься с Векшиным.

– Павел, в конце концов, тебя я вижу почти каждый день (что было неправдой), а с Сергеем мы не виделись месяцев восемь (что, впрочем, также было неправдой)…

– Тринадцать месяцев, Леночка, – мягко поправил Неволин. – Павел Артемьевич, а вы далеко проживаете? Хорошо бы нам увидеться в ближайшее время. Уж очень вы меня заинтересовали как человек. И вообще.

– К вашим услугам. Елена знает, как меня найти, – поклонился Векшин.

Несмотря на все старания, Паша уже второй раз сегодня попадал в дурацкое положение. Сейчас половина второго. Чтобы попасть в кровать, ему сейчас нужно было идти в ту же сторону, куда провожали женщину, которую… В ту же сторону, в тоже здание, на тот же этаж… Как прикажете себя вести?