Пуля для певца Седов Б.
— Что значит — расслабились?
— А то, что нужно действовать, а мы с тобой на африканских островах отдыхаем, в английских кабаках устриц трескаем, а в это время…
— Милый, успокойся, — Лиза положила прохладную ладонь на его руку, — я прекрасно понимаю, что с тобой происходит.
— Ну и что же со мной происходит? — недовольно поинтересовался Роман, не убирая, впрочем, руки.
— А происходит с тобой вот что… — начала Лиза, но в это время официант принес квадратную серебряную флягу, которую держал в белоснежной салфетке с вышитыми по углам коронами.
— Ваш джин, — негромко провозгласил он и, продемонстрировав флягу сначала Лизе, а потом Роману, вознамерился налить.
— Благодарю вас, — Роман остановил его жестом, — мы сами.
— Как вам угодно, сэр, — официант наклонил голову, показав пробор, напоминавший тонкий и ровный шрам, и поставил флягу перед Романом.
Когда он удалился, Роман взял тяжелый серебряный сосуд в руки и стал его рассматривать.
Фляга была покрыта тончайшей виртуозной резьбой, изображавшей охоту на оленя. Гладкошерстные собаки с длинными гибкими туловищами и вытянутыми узкими мордами мчались сквозь прихотливо ветвящиеся кусты за небольшим оленем. Олень закинул рога на спину и косился на приближавшихся собак испуганным глазом. За собаками мчались кони, на которых, судя по вычурным одеждам, сидели сэры, пэры и таны, трубившие в рожки и размахивавшие оружием. Смерть оленя была не за горами. Один из охотников на всем скаку прикладывал к губам какой-то духовой инструмент, подозрительно напоминавший бутылку. Наверное, это и есть бутылка, решил Роман, и налил в рюмки джина, от которого крепко пахло можжевельником.
Они чокнулись, издав рюмками плывущий металлический звук, и выпили.
Джин был что надо.
Приятно обжигая, он проскользнул в желудок Романа, и в его груди загорелось мягкое пламя, которое согревало и возбуждало. Во рту бушевал хвойный вихрь, сразу же проникший в мозг и щекотавший за ушами. Это Роману понравилось, и он решил в скором времени повторить такую приятную процедуру.
А вот Лиза, смело выпив свою дозу, вдруг застыла, будто ей вонзили в спину старинный английский кинжал, и уставилась на Романа расширившимися глазами, в которых тут же показались слезы.
Она открыла рот и примерно минуту молчала, все так же глядя на Романа с выражением Цезаря, не ожидавшего такого сюрприза от старого верного Брута, потом закрыла его и тут же, снова открыв, спросила:
— Как только вы можете пить этот скипидар?
Роман пожал плечами и с достоинством ответил:
— Кому — устрицы, кому — джин. Каждому, знаешь ли, свое.
— И сколько в нем градусов?
— Не меньше сорока семи, — ответил Роман со знанием дела.
— Мне показалось, что все двести, — ошеломленно сказала Лиза, все еще не пришедшая в себя после напитка настоящих мужчин.
— Это тебе не какая-нибудь женская сладенькая водичка, — весомо сказал Роман. — Ты как хочешь, а я повторю.
— Только без меня, — с ужасом сказала Лиза.
— Очень хорошо, мне больше достанется.
Роман взял флягу, а Лиза подозвала официанта и попросила чего-нибудь послабее, но только опять же не красного цвета.
Официант почтительно кивнул, потом посмотрел на Романа и подмигнул.
Роман подмигнул в ответ и налил себе еще.
В дальнем углу зала послышалась негромкая музыка. Посмотрев туда, Роман и Лиза увидели, что на небольшой сцене, неярко освещенной свечами, появились молодой волосатый парень с какой-то странной многострунной гитарой и высокая рыжая девушка с погремушкой в руке.
Оба были одеты в старинную английскую одежду, во всяком случае так показалось Роману, и пели старинную английскую песню. Парень при этом играл на гитаре, а девушка трясла погремушкой в такт словам.
Песня была о том, как молодой крестьянин отправился искать по свету счастье, а когда не нашел его нигде, то вернулся в свою деревню и узнал, что девушка, которую он любил, уже умерла. И тогда он понял, что в далеких странах счастья нет, и пошел на ее могилу. А там какой-то кустик, который вырос на могиле, спел ему голосом девушки о том, что он идиот, а она умерла от тоски по нему.
Вот такая была грустная песня.
Роман помрачнел, Лиза прослезилась.
Когда песня закончилась, все стали хлопать и кричать «браво».
Потом Роман подозвал официанта, потребовал еще джина для себя и вина для леди, а кроме того, вручил ему двести долларов и попросил передать их музыкантам.
Гулять так гулять!
Глава 16
ВЗРЫВ В ПЕРВОМ ТАЙМЕ
Резко сев на кровати, Роман обвел бессмысленным взглядом спальню и глубоко вздохнул.
Он поднялся с постели и, потирая слегка занемевшую руку, подошел к музыкальному центру. Подумав немного, взял с полки лазерный диск с дирижаблем и римской цифрой «три» на обложке и засунул в проигрыватель. В массивных колонках мощностью по пятьсот ватт каждая зашипело, и квартиру сотрясли звуки Immigrant Song.
Сразу взбодрившись, Роман подошел к окну, распахнул его и, еще раз глубоко вздохнув, но теперь уже с удовольствием, собрался было отправиться в душ, но тут зазвонил телефон.
— Черт бы их всех побрал, — побурчал Роман и взял трубку радиотелефона: — Кто еще хочет комиссарского тела?
— Мне твое тело ни к чему, — брюзгливо произнес Самоедов. — Слушай внимательно. Давайка теперь сыграем в другую игру. Сегодня на стадионе «Петровский» матч «Зенит» — «Эстонские метеоры». Там спрятана хорошенькая бомбочка. Придешь туда ровно к началу. Найдешь бомбочку — будешь молодец. Не найдешь — будет много дыма и мяса. Даю подсказку: хочешь похудеть — спроси меня, как.
И Самоедов повесил трубку.
— Сука поганая! — воскликнул Роман, бросив телефон на развороченную постель. — Когда я тебя найду, то ты, падла, пожалеешь, что родился!
В это время телефон зазвонил снова.
Роман схватил трубку и злобно бросил в нее:
— Ну, что тебе еще!
— Мне? — удивился Арбуз. — Мне ровным счетом ничего. А вот ты мне лучше скажи, вы с Лизой что — поссорились?
— С чего ты взял?
— Ну как с чего… Она приехала ко мне вчера поздно вечером и попросилась переночевать. Объяснять что-либо отказалась, и поэтому я уложил ее на диванчик в гостиной, а сам пошел давить морду в свою законную спальню. Утром проснулся — а ее уже нет. Вот я и спрашиваю — вы что, поссорились?
— Странно… — Роман почесал взъерошенную голову, — мы вовсе не ссорились. Вчера мы провели вечер в ресторане «Мак-Лауд». Очень рекомендую — там ирландский колорит и прекрасный эль. Но не в этом дело. После ресторана Лиза сказала мне, что устала и хочет поехать домой. Одна. Ну, я возражать не стал, поймал ей такси и отправил домой. Если девушка хочет отдохнуть, кто ж ей станет возражать? Вот и все.
— Ну, не знаю я ваших дел, — утомленно сказал Арбуз. — Идите оба в задницу!
— И тебе того же, — любезно ответил Роман. — А вот скажи мне лучше, как правильно? Идите оба — это если посылаешь двух мужиков. Идите обе — если двух баб. А если бабу и мужика, то как?
— Я точно знаю, что если одного мужика, то это будет — иди в жопу!
И Арбуз отключился.
Роман усмехнулся, потом подумал и набрал номер Лизы.
Ответа не было.
Тогда он позвонил ей на трубку — тот же результат.
Покачав головой, он снова бросил телефон на кровать, потом посмотрел на Шныря, сидевшего у двери в кухню, и сказал:
— Может быть, еще ты мне позвонишь с какими-нибудь приятными новостями?
Шнырь беззвучно открыл рот, и Роман ответил:
— Это ты пытаешься показать мне, что от голода потерял голос. Да?
— Мяу! — ответил Шнырь.
— Подождешь, — решительно сказал Роман. — Я все-таки сначала приму душ.
Роман подъехал к стадиону «Петровский» за час до начала матча.
Оставив машину в начале Малого проспекта Петроградской стороны, он влился в толпу, уверенно двигавшуюся к стадиону, и вдруг понял, что никогда в жизни не ходил на футбол. Да и вообще не интересовался этим видом спорта, разве что на самом высоком уровне. Например, финал кубка мира.
Прочие состязания тоже не привлекали его, но, опять же, посмотреть, как два здоровых лба умело метелят друг друга на ринге за титул чем-пиона мира, совсем другое дело. Иногда Роман смотрел по телевизору бои без правил, под настроение можно было и прыжками с гигантского трамплина развлечься, но что ему совершенно не нравилось, так это фигурное катание и синхронное плавание.
Однако размышлять на отвлеченные темы было некогда, потому что толпа принесла Романа ко входу на стадион, где милиция тщательно проверяла сумки и одежду болельщиков. Увидев это, Роман саркастически ухмыльнулся — знали бы они, кого на самом деле стоило бы проверить… И вообще, интересно, как Самоедов пронес на стадион бомбу?
Выбравшись из толпы, Роман купил у спекулянта билет и направился к турникетам. Милиционер прошелся по его одежде металлодетектором и подтолкнул в сторону контролера. Тот небрежно оторвал полбилета, и Роман наконец оказался на территории стадиона. Отойдя в сторонку, он посмотрел на часы. Было десять минут третьего. До начала матча оставалось еще пятьдесят минут.
Та-а-ак… Ну и где эта бомба?
На трибунах ее быть не может, значит — под ними.
Роман прошелся взглядом по трибунам, и ему стало тоскливо. В трибунах, опиравшихся на облупившиеся каменные колонны, было множество окон и дверей. Бомба наверняка спрятана в одном из помещений под трибунами, и попробуй угадать, в котором именно!
И еще подсказка эта дурацкая — «хочешь похудеть — спроси меня, как».
Может быть, Самоедов имел в виду какуюнибудь секцию похудения? Или фитнес-клуб? Места под трибунами было не так уж и много, но небольшой спортзал там вполне мог разместиться.
Роман закурил и, облокотившись на парапет, попытался собраться с мыслями.
Вокруг него сновали возбужденные фанаты, украшенные бело-синими шарфами, шапочками и прочими предметами туалета, выполненными с соблюдением зенитовской символики. От белосиних флажков рябило в глазах.
«Вот она, толпа, — подумал Роман, — и делай с ней что хочешь. Хочешь — они разнесут стадион, хочешь — сровняют с землей американское консульство… Только умей управлять ею, и все дела. Все эти вожди — они умели. Умели и любили. Наверняка все, что они наворотили за долгую историю человечества, было продиктовано не какими-то идеями, а именно этой жаждой повелевать толпой. А музыканты эти стадионные? Шевчук тот же, Кинчев — мы, мол, вместе!»
Покрутив головой, Роман отогнал неуместные мысли о повелителях толпы и неторопливо пошел вдоль стадиона. Большинство служебных дверей, за одной из которых находилась бомба, были закрыты. Пройдя вокруг стадиона один раз, Роман начал второй обход, надеясь натолкнуться на что-то, чего он не заметил с первого раза, и тут в его кармане ожила трубка.
Даже не глядя на дисплей, Роман наверняка знал, что это Самоедов.
Поднеся трубку к уху, он спросил:
— Ну что, интересно стало?
— А ты не умничай, — ответил Самоедов, — лучше поторопись, а то ведь, сам знаешь, мясо грузовиками вывозить будут. Осталось всего пятнадцать минут.
— Как это — пятнадцать? — удивился Роман.
Посмотрев на часы, он сказал:
— Еще только двадцать минут третьего.
— Выбрось свои часы, — посоветовал Самоедов, — и поторопись.
Он отключился, а Роман, убрав трубку в карман, торопливо перевел часы.
Как бы то ни было, а спорить с террористом бесполезно. Если он говорит: осталось пятнадцать минут, значит, так оно и есть.
В какой-то момент их короткого разговора Роману страшно захотелось сказать: а я знаю, кто ты такой, понял, Самоедов? Но, понимая, что это было бы непоправимой глупостью, Роман сдержался. Пока Самоедов думает, что Роман не знает, с кем разговаривает, имеется хоть маленький, но все-таки козырь. И этот козырь мог в какой-то момент сыграть большую роль. Роман не знал еще, что это может быть за момент и какую роль сыграет козырь, но пренебрегать им не следовало.
Почти все болельщики уже заняли места на трибунах, и вокруг стадиона было пусто. Роман торопливо пошел по второму кругу, внимательно разглядывая двери. Одна из них была открыта, и над ней имелась надпись «Комната смеха».
— Вот смеху-то будет, если я не найду бомбу… — пробормотал Роман, подходя к двери, рядом с которой сидела пенсионерка, собирающая деньги за вход. У нее на груди висела табличка — «10 рублей».
— Желаете посмеяться? — устало оживилась контролерша.
— Не до смеху, — ответил Роман и заглянул в дверь.
Внутри помещения с косым потолком царила полутьма. Хотя, скорее всего, Роману это просто показалось после яркого солнечного света. Обведя взглядом ряды кривых зеркал, он собрался было повернуться и уйти, но тут заметил краем глаза силуэт худого, как палка от швабры, субъекта, колыхавшегося в одном из зеркал на фоне ярко освещенного прямоугольника двери.
Это было его отражение.
В голове вдруг всплыла рекомендация Самоедова: «хочешь похудеть — спроси меня, как».
Роман замер на секунду, потом решительно шагнул внутрь и немедленно услышал протестующий голос контролерши:
— А деньги, молодой человек?!
Отмахнувшись, Роман подошел к кривому зеркалу, установленному в грубо сколоченной деревянной раме, и заглянул за него.
На полу стоял туго набитый чем-то инкассаторский баул.
— Вы собираетсь платить? — раздалось за спиной Романа.
— Уходите немедленно! — ответил Роман, не сводя взгляда с баула.
— Я вот щас тебе уйду! Я вот щас милицию вызову, и она тебе уйдет, — пригрозила контролерша.
Роман услышал удаляющиеся шаги и присел на корточки около баула.
Внутри баула зловеще тикало.
«Хорошо хоть с часовым механизмом, а не с радиовзрывателем…» — облегченно подумал Роман и осторожно пошевелил баул рукой.
Ничего не произошло.
А если бы и произошло, то Роман наверняка ничего бы не успел заметить.
Бах — и ты уже на небесах.
А может быть, там и часики, и радио?
От такой мысли Роману стало не по себе, и он посмотрел на часы.
Без трех минут три.
— Ну, это уже слишком! — решительно сказал он и, стиснув зубы, оторвал уве систый баул от пола.
Бомба весила килограммов пятнадцать, не меньше, поэтому на улицу Роман выскочил, перекосившись на один бок. И тут же увидел контролершу и трех ментов, которые спешили к павильону кривых зеркал. Контролерша размахивала руками, указывая на Романа, а менты, запакованные в бронежилеты, кивали, и, увидев Романа, дружно закричали:
— Стоять! Лежать! Руки в гору! Брось баул!
Один из ментов воскликнул:
— У него инкассаторский баул! Это ограбление! Стой! Лежать! Стрелять буду!
— Идиоты! — закричал Роман в ответ. — Это бомба! Сейчас всем кирдык придет!
— Нашел дураков! — крикнул мент. — А ну дай сюда, а сам — руки за голову!
На Романа были направлены сразу три ствола, поэтому он бросил баул на асфальт и, заложив руки за голову, отбежал в сторону.
— Куда! — заорал мент. — Сейчас лоб зеленкой намажу! Стоять!
Двое ментов присели над баулом, а тот, который кричал громче всех, держал Романа на мушке, оглядываясь, впрочем, на своих не к месту любопытных коллег.
Один из них взялся за замок баула, и, увидев это, Роман бросился на землю и, перекатившись, скрылся за массивным основанием высокого флагштока, на котором реял зенитовский флаг.
— Куда, бля?! Убью! — взревел мент.
Но ему не суждено было выполнить свое грозное обещание.
Над стадионом раздался громовой удар.
Он совсем не походил на тот красивый и романтичный звук взрыва, который можно услышать в любом приключенческом фильме. Просто чудовищно громкий удар, будто великан ростом с гору ударил кулаком по огромному столу. Над Романом, скрючившимся за бетонным блоком, пронесся вихрь, будто тот же великан махнул огромным веником, и, посмотрев вверх, Роман увидел плывущие по небу ошметки.
Это было все, что осталось от ментов и контролерши.
Встав, Роман посмотрел на закопченное пятно в месте взрыва и решил, что пора делать ноги. Задание Самоедова выполнено, и теперь его присутствие здесь будет совершенно лишним. Забежав под колоннаду, Роман прижался к стене, и вовремя — из-за угла выбежали менты. Но, к счастью, из дверей тоже повыскакивал всякий народ, и Роману удалось благополучно смешаться с толпой. Старательно придав лицу то же испуганное выражение, что и у остальных, он торопливо направился к выходу. Над стадионом висел непрекращающийся вопль, и Роман не мог понять, то ли футболисты так радуют болельщиков, то ли это звуки страха и паники.
Добравшись до машины, Роман сел за руль и, отъехав от стадиона на несколько кварталов, остановился. Заглушив двигатель, он закурил, потом достал телефон и, положив его на сиденье, стал ждать.
Через несколько минут телефон ожил, и на дисплее высветилась вереница нулей. Роман усмехнулся и, глядя на телефон, глубоко затянулся. Телефон звонил, но Роман не отвечал. Наконец звонков через пятнадцать он сжалился и, поднеся трубку к уху, произнес:
— Преисподняя слушает.
— Ты, козел! — в голосе Самоедова было явное облегчение. — Ты такие шуточки брось, а то они тебе дорого обойдутся! Я уже думал, что ты взлетел на воздух. А это мне совершенно не нужно, потому что… Сейчас сам поймешь. Слушай последнее задание, и поверь мне, ты наизнанку вывернешься, чтобы его выполнить.
В трубке раздались шорохи, и голос Лизы произнес:
— Ромка, найди его и убей!
Раздался звук пощечины, потом в трубке снова зашуршало, и Самоедов сказал:
— Понял? Убить меня — это тебе слабо, а вот найти придется. Тут твоя краля совершенно права. Кстати сказать, пистолетик-то у нее хоть куда, позолоченный, но только он такой тяжелый, что она его выронила, когда доставала. Значит, найдешь меня за двенадцать часов — получишь свою девку. Не найдешь — получишь ее сиськи в полиэтиленовом мешке. И на этот раз без подсказок.
Трубка умолкла, и Роман, ошарашенно уставившись на дисплей, шевелил губами, беззвучно произнося матерные слова.
— Значит, вот так решил, — произнес он вслух, — значит, так… Ну, ладно.
Набирая номер Арбуза, Роман повторял:
— Ладненько… Значит, вот так вот… Хорошо, паскуда. Найти тебя? Найдем. И убивать не будем, это ты правильно сообразил. Мы тебе лучше сделаем… Гораздо лучше.
Когда Арбуз снял трубку, Роман без приветствия спросил:
— Где твой пистолет?
— Вот и я думаю — где? — удивленно ответил Арбуз.
— Сейчас я к тебе приеду и все расскажу. Жди.
Глава 17
ДОПРОС СО СТРАСТЬЮ
Лиза сидела в кресле, откинувшись на подголовник и закрыв глаза.
По ее подбородку стекала струйка крови, белая шелковая блузка была разорвана до пояса, и Самоедов с вожделением смотрел на обнаженную загорелую грудь Лизы, туго привязанной к большому офисному креслу.
— Да-а-а… Баба хоть куда…
Самоедов соскочил со стола, на котором сидел, и подошел к Лизе вплотную.
— Вот ты мне все расскажешь, потом я тебя оттарабаню во все дыры, а потом… А потом — посмотрим. Но обещаю тебе: то, что будет потом, не понравится тебе еще больше.
Он повернулся к Лизе спиной и, подойдя к столу, закурил.
Глубоко затянувшись, он снова подошел к Лизе и выпустил дым ей в лицо.
— И ведь как ты, сука, ко мне подъехала! — он усмехнулся. — А я и рад, перья распустил…
Самоедов взял стоявший у стенки стул, поставил его спинкой вперед напротив Лизы и уселся на стул верхом. Положив руки на спинку, он оперся на них подбородком и задумался.
Он хотел выяснить, что полезного Лиза может рассказать о Романе и вообще чем все это пахнет. И для этого он был готов на все, и ему было интересно узнать, что же он услышит, когда заставит эту красивую суку говорить. А в том, что он сможет развязать ей язык, он не сомневался ни секунды.
— Ну что же, — сказал Самоедов, решившись наконец начать допрос, — время пришло. Я не буду тебя ни о чем спрашивать, потому что ты сама прекрасно знаешь, что меня интересует. А для того, чтобы ты начала рассказывать об интересующих меня вещах, я сам расскажу тебе, что буду делать для того, чтобы ты стала разговорчивой.
— Дай сигарету, жаба, — сказала Лиза, презрительно глядя на Самоедова.
Он удивленно поднял брови и, улыбнувшись, заметил:
— А как же «вы», а как же «сударь» и прочее?
— Обойдешься.
— Что ж… Это упрощает дело. Пытать женщину из высшего общества, может быть, и занятно, но такую… Такую — проще. А сигарету я, конечно же, дам.
Он достал из кармана сигареты, прикурил одну и сунул в губы Лизы огоньком вперед. Лиза дернулась и отвернулась, насколько позволял скотч, обмотанный вокруг ее шеи.
— Ах, простите, ошибся! — воскликнул Самоедов, перевернул сигарету и вставил ее Лизе в рот. — Я вас не обжег?
Она презрительно посмотрела на него и глубоко затянулась.
Пока Лиза курила, пепел падал ей на ноги, и Самоедов следил за тем, как серые невесомые комочки скатывались на ее гладкие бедра, едва прикрытые и без того короткой, а теперь, после возни с привязыванием к креслу, высоко задранной белой юбкой.
Докурив сигарету до самого фильтра, Лиза выплюнула окурок, и Самоедов, проследив за тем, как он закатился под стол, сказал:
— Это тебе не идет. Впрочем, скоро тебе мало что пойдет.
И вдруг, подавшись к ней, заорал:
— Ты что, курва, о себе думаешь? Сука!
И, так же неожиданно успокоившись, усмехнулся и сказал:
— Посмотри на свои гладкие ухоженные ногти. Я вырву их плоскогубцами, и ты будешь всю оставшуюся жизнь прятать свои изящные пальчики. Это, конечно, если они успеют зажить до того, как ты превратишься в холодное гнилое мясо. А еще…
Он посмотрел на ее грудь.
— А еще я возьму кусачки и откушу твои соски. Твои прекрасные крупные и твердые соски. Как, нравится?
— Нет, не очень. А ты сам собираешься делать это? Не стошнит?
— Не стошнит. А если стошнит, то позову кое-кого из своих… сотрудников. Некоторые любят такое.
— А самому, значит, слабо, — разочарованно протянула Лиза.
— Ну и слабо, — согласился Самоедов. — Только для тебя от этого ничего не меняется. А еще… Ты знаешь, что значит — осквернить рану?
— Пока не знаю, хотя слышала это выражение.
— Так я тебе расскажу, — кивнул Самоедов и, достав сигареты, закурил. — Это когда грязный бандит всаживает тебе в бок нож, а потом, вынув его, начинает трахать тебя в эту дырку. В горяченькую и мокренькую. Сечешь?
— Ага. Так меня еще не трахали.
— Могу устроить.
— А что еще можешь, кроме этого?
— Я много чего могу. Но в первую очередь тебя будут трахать до тех пор, пока у тебя матка через рот не вылезет. Это — точно.
— Так меня тоже еще не трахали.
— Уверяю тебя, это не так приятно даже для нимфоманки. Первые несколько часов ты, может быть, еще сможешь получать удовольствие. Но потом начнется кое-что другое. А часиков через тридцать… Ну, сама увидишь.
Лиза посмотрела на Самоедова и сказала:
— Дай еще сигарету.
— Да сколько угодно! — ответил он и вставил ей в губы прикуренную сигарету, но на этот раз уже без фокусов.
Прищурившись от дыма, попавшего в глаз, Лиза задрала голову, выпустила дым в потолок и спросила:
— Хорошо. А если я расскажу тебе все, что тогда? Ты меня отпустишь?
— Не знаю. А что — ты уже готова рассказать? А как же партизанская твердость, а как же это, как его… «умираю, но не сдаюсь»?
— Ты знаешь, Самоедов, — Лиза впервые назвала его так, — все бы ничего, но вот соски… Понимаешь, я очень люблю ходить в футболке и без лифчика. И чтобы соски торчали. Понимаешь?
— Понимаю, — ответил Самоедов и уставился на ее соски, — очень даже понимаю. И одобряю.
— Но то, что я скажу, изменит твои планы, очень сильно изменит.
— О-о-о… Я слышу в твоих словах угрозу, — улыбнулся Самоедов. — Это уже интересно. Ты хоть понимаешь, что сейчас ты, как говорят злодеи в кино, в моих руках?
— Конечно, понимаю. А ты понимаешь, что в твоих руках может оказаться ядовитая змея или, например, граната с выдернутой чекой!
— Ого! Это как понимать?
— Сейчас поймешь. Ты хотел узнать все? Сейчас узнаешь. Принеси пива.
Читать бесплатно другие книги:
