Бои без правил Кокотюха Андрей

Детектив мастера и мастер детектива

Детектив – жанр уникальный и универсальный. Его рамки позволяют писателю ни в чем себе не отказывать. В детектив легко вплести любовную линию. Он допускает философские рассуждения и небанальный взгляд на исторические события. Можно превратить героя в антигероя, а потом явить его истинное, совсем уж неожиданное лицо. Можно… Да мало ли что можно придумать еще, преследуя главную цель – приковать внимание читателя к происходящему и удерживать его до последней страницы! Порой это настолько сложно, что назвать детектив легким жанром не поворачивается язык. Да и не бывает легких или трудных жанров – бывают хорошие и плохие книги.

Сегодня детективу-расследованию, которое происходит «в камерной обстановке», чаще предпочитают криминальный роман, нередко – с элементами триллера, а конфликт романа подвязывают к актуальной политической ситуации. И это вполне объяснимо – в современном обществе под маской сугубо положительного и солидного профессора может скрываться маньяк-убийца, а за маской расчетливого хама или холодного карьериста – прятаться человек, движимый высокими идеями, но не желающий делать из этого очередное шоу. Временами кажется, что мир перевернулся. Тот, кого следует, не раздумывая, назвать палачом, на самом деле выполняет почетную, хотя и грязную работу санитара общества. Пусть даже так, как это делает в зимнем лесу оголодавший волк.

Есть и опасность, которая подстерегает всех без исключения мастеров детектива: в погоне за достоверностью существует вероятность сочинить методическое пособие по совершению идеального преступления. Может быть, поэтому в самых разных произведениях самых разных авторов наиболее интересная деталь всегда… недоговаривается. Дескать, умному достаточно и сказанного.

«Бои без правил» – замечательное произведение. Роман полностью отвечает перечисленным принципам. Здесь герой превращается сперва в антигероя, после – в жертву. Поиск преступника движется по ухабистой дороге, перекрытой межведомственными и межгосударственными секретами. Стремительно, хотя и с опасными для жизни препятствиями, перемещается по всей Европе мститель – чтобы достичь своей цели на родине…

Однако это лишь прием, способ привлечь внимание читателя, возможность поговорить о ценностях настоящих – о цене человеческой жизни и о любви, для подтверждения которой не нужно слов. О том, что на самом деле стоит головы, а что есть мелкие дрязги и пустые славословия. Одним словом, о том, что важно в жизни любого мыслящего и свободного человека, а что – нет.

Виктор Хижняк, герой, уже знакомый читателю, давно считает себя вышедшим в тираж. Он уверен: нет мотивации, которая заставит его вновь взяться за оружие, чтобы, как говорит о нем один из давних знакомых, «заменить собой взвод спецназа». Однако же мотив находится: погибают дети, – и Виктор соглашается отправиться на охоту за тем, кто посмел поднять на них руку.

А дальше… Дальше – бесконечная погоня, охота на охотника, превращение палача в жертву… – все, что создал Андрей Кокотюха, мастер подлинного и всегда разного детектива. 

Пролог. Москва, Россия, февраль

Подписав последний документ из ежедневной стопки бумаг, он велел секретарше распорядиться о машине. Затем еще раз проверил почту на ноутбуке, выключил его, уложил в специально для него купленную мягкую и прочную кожаную сумку, подхватил свободной рукой пальто и направился к выходу.

Рабочий день известного московского финансиста Бориса Раевского на этом не заканчивался. Наоборот, в офисе он проводил время, необходимое только для предварительно расписанных личных встреч, которые нужны были по большей части тем, кто их искал, либо же – кому Раевский их назначал. Более эффективной была работа вне офиса. Потому кирпичики его небольшой, но крепкой бизнес-империи закладывались за его пределами. В отдельных кабинетах небольших ресторанов, переговорных комнатах депутатских приемных, загородных резиденциях старых и новых партнеров. Или на международных форумах. Именно там финансисты – не только российские – чувствовали себя наиболее уютно и безопасно.

С утра в Москве стояла сырая, слякотная, вполне типичная для февраля погода. Туман, опустившийся на центральную часть города грязной, влажной дымкой, не оставлял никаких надежд на то, что сегодня передвижение по дорогам можно хоть как-то рассчитать. В обычные дни, не такие пасмурные, знаменитые, как оказалось в конце прошлого года, московские пробки имели хоть какую-то пропускную способность. Доки-водители знали наверняка, в какой временной промежуток нужно выехать, чтобы проскочить и застрять ненадолго. Не загрузнуть в пробках совсем для российской столицы уже невозможно. Это признал недавно даже глава государства. А сменивший, казалось, вечного Лужкова новый городской голова сначала пообещал президенту, москвичам и гостям города разобраться с пробками, но потом публично заявил: единственный выход – уменьшить количество машин, ибо расширить проезжую часть уже не получится, потому что тогда придется вообще отказаться от тротуаров, что само по себе абсурдно.

Когда же в Москве начинались снегопад, дождь, гололед или, как вот теперь, появлялся туман, часы пик становились бесконечными, превращаясь в один длинный безнадежный затор, преодолеть который можно было разве на метро или, как вариант, на вертолете. Оба варианта для московских автомобилистов, пусть даже таких обеспеченных, как Борис Раевский, не подходили категорически. Потому финансист в подобных случаях не особо засиживался в кабинете. Работать с тем же успехом можно было и на заднем сиденье «лексуса», который Раевский давно окрестил своим офисом на колесах.

До важной встречи на Юго-Западе оставалось чуть больше двух часов, и при хороших раскладах он добрался бы скорее. Однако сегодня финансист сделал вполне логичную поправку на туман и слякоть и, подходя к лифту, дал знать партнеру, что уже выдвигается, но заторы все-таки нужно учитывать. Услышав в ответ, что все в порядке и его ожидают, он сунул телефон в карман брюк. Пальто надевал уже в лифте, сумку с ноутбуком держал один из охранников, тот, который шел сзади. Второй, двигавшийся впереди, то и дело поправлял пуговку наушника в левой ушной раковине, докладывая кому-то невидимому о перемещениях шефа. У лифта, расположенного в конце коридора, дежурил еще один страж, в чьи обязанности входило также нажимать кнопку вызова подъемника. А внизу, в холле офисного центра, помимо охраны, обеспечивающей режим во всем здании, находились еще двое, охраняющие самого Раевского. Когда финансист, уже в пальто, вышел из кабины лифта, эта парочка стражников тут же ловко, быстро, профессионально, то есть незаметно для окружающих, обступила шефа так, чтобы тот оказался прикрытым с двух сторон. Тот, кто вышел из лифта первым, оказался во главе образовавшегося клина и контролировал фарватер, а четвертый охранник прикрывал тыл от возможного нападения. Для добрых молодцев, расположившихся в холле, в происходящем не было ничего необычного. Наоборот, не дожидаясь особого распоряжения, один из них нажал кнопку, разблокировав стеклянные половинки парадного входа, и Раевский с эскортом проследовал на улицу, к поданному точно в указанное время «лексусу» с тонированными стеклами.

Меры предосторожности только для непосвященных выглядели паранойей.

С конца прошлого года Раевского пытались убить трижды, причем последний раз – всего две недели назад, прямо здесь, у входа в офисный центр. Правда, всякий раз попытки выглядели скорее акцией устрашения, чем реальным намерением отправить господина финансиста на тот свет. Понимая, что однажды тем, кто не может с ним договориться, надоест пугать и они откроют огонь на поражение, Раевский решил ускорить события и как можно быстрее, пусть даже не на идеальных для себя, хотя все равно выгодных условиях, завершить переговоры и получить тендер на строительство многоуровневого паркинга. Это как раз то направление, которое московские власти считают приоритетным в развитии инфраструктуры десятимиллионного города. Значит, инвестировать в такие объекты тем выгоднее, что в них, как в бездонном колодце, вполне вероятно – без особого риска быть пойманным – утопить немалое количество денежных средств.

Разумеется, за возможность получить тендер началась самая настоящая война взяток. Сначала ситуацию осложняло то обстоятельство, что шансом практически бесконтрольно отмывать деньги на строительстве государственного значения заинтересовались сразу три крупные преступные группы, одна из которых уходила корнями через Южный Федеральный округ в Чечню. Но вскоре оказалось, что именно благодаря интересу крупных акул мелкая рыбешка благоразумно расплывалась, и теперь под ногами путалось очень мало лишних игроков. Потом «чеченцев» подвинули, воспользовавшись тем, что родственник одного из заинтересованных лиц проживал в Хасавюртском районе Дагестана, как раз там, откуда родом террористка, устроившая взрыв на станции «Парк культуры». Понимая, что при желании им могут пришить соучастие, кавказцы, для порядка поартачившись, все же отступили. И сейчас, после более чем полугода упорных боев, Борис Раевский знал, насколько крепки его позиции. Ведь в результате многоходовых комбинаций он заручился мощным лобби крупного государственного чиновника, стоявшего за одной из групп.

Конкуренты, более откровенные и наглые бандиты, видели только один способ выиграть – чиновники должны договориться между собой на более высоком уровне. Для этого лоббист противника должен получить некую сумму, после чего уступить место коллеге. И при таком раскладе Раевский вылетает из схемы автоматически. Правда, возможен другой, более простой вариант: отступное берет сам финансист и не участвует в тендере, в перспективе получая другой, не менее выгодный способ вкладывания денег. Но в таком случае Раевский подставляет своего лоббиста, который остается с носом, и в лучшем случае просто разочаровывает и теряет влиятельного партнера в Думе, в худшем – наживает врага, что для финансиста нежелательно. Зная, что политикам между собой договориться все-таки проще, Раевский решил ускорить события, чтобы в результате скрепленные официальными подписями договоренности обратной силы не имели.

Как только это случится, необходимость убивать Бориса Раевского и радикальным способом вывести его из игры отпадет. Ведь в таком случае это будет всего лишь устранение физического лица, тендер останется за его финансовой группой, и тогда уж его точно никто из рук не выпустит: слишком явно просматривается заказчик, слишком многих придется задействовать для прикрытия. А значит, слишком многих партнеров подставлять.

Потому господин Раевский и не поддался на угрозы. Ему удалось продержаться, и сейчас, выдвигаясь в сторону Юго-Запада, он готовился праздновать победу. Последние препятствия, мешающие получить желанный тендер, устранены, через два часа все окончательно произойдет, и уже завтра с утра эта информация, как не очень значительная, пройдет одной бегущей строчкой в выпусках новостей и будет продублирована деловым сегментом Интернета.

Всего одна строчка, на которую народ, жаждущий новостей погорячее, не обратит внимания. Информация заинтересует всего несколько десятков человек и будет означать этакий локальный акт о безоговорочной капитуляции конкурентов Бориса Раевского…

Усевшись, как обычно, сзади, финансист с удовольствием откинулся на мягкую спинку сиденья и на несколько секунд прикрыл глаза. Водитель, знакомым жестом поправив козырек кепки, которую он все время надвигал на глаза, не задавая вопросов, завел мотор. Машина Раевского тронулась, и ему даже не надо было оглядываться, чтобы лишний раз убедиться: автомобиль, в который загрузились охранники, двинулся за ним, держась так, чтобы между его «лексусом» и машиной сопровождения никто посторонний не смог вклиниться. То же самое происходило впереди – там никого не пропускал между своим бампером и капотом «лексуса» еще один джип. Борис Раевский поймал себя на том, что уже привык к усиленной охране и после того, как все закончится, вряд ли захочет снова перевести своих церберов в обычный режим работы.

В конце концов, так солиднее, решил он.

Обычно Сергей, его водитель, старался по возможности объезжать наиболее проблемные московские улицы, даже иногда позволяя себе проскакивать по тротуарам или ехать по встречной. Но сегодня «лексус» следовал за головной машиной на скорости, которая с приближением кольцевой дороги все больше становилась похожей на черепашью. Раевский не комментировал происходящее, он вообще решил не говорить Сергею под руку. Он уже знал, что туман и муторный дождь с утра практически остановили транспортный поток в мегаполисе. Без того сложную ситуацию на дорогах усугубляли мелкие аварии, количество которых по всей Москве уже к обеду возросло до полутысячи – своеобразный рекорд сезона, как радостно прокомментировал какой-то диджей в прямом эфире, не дождавшись заявленного еще часом раньше гостя – рок-музыканта Олега Скрипки из Киева. К тому же из-за тумана и без того ранние февральские сумерки сегодня вообще начали сгущаться в начале четвертого.

Фактически из офисного центра Борис Раевский шагнул в самый настоящий серый полумрак.

Когда «лексус» со скоростью не больше десяти километров в час таки продвинулся к Ленинградскому шоссе, за окном стало уже совсем темно или, как определил про себя финансист, темно-серо. Ощущение движения во тьме усиливали тонированные стекла машины и проблески габаритных огней снаружи, которые, обладая некоторой долей воображения, можно было принять за иллюминированную дорожку. Тем не менее все вокруг пусть медленно, но все же двигалось, и это давало Раевскому некоторую надежду.

– Прорвемся, Сережа, как думаешь?

Финансист обратился к водителю только для того, чтобы не молчать, – вопрос был явно риторический, без ответа на него вполне можно было обойтись, что Раевский и сделал: расстегнул сумку, достал ноутбук, расположил его на коленях и включил. Он рассчитывал, что аккумулятора хватит как раз на два часа и за это время они обязательно выберутся на более маневренное пространство, ведь его водитель получал довольно высокую зарплату еще и за умение ориентироваться в московских заторах. Даже с поправкой на туман и движущийся впереди джип с охраной Сергей должен был отыскать тропинку, которая выведет из пробки, и в такой ситуации он имел право не согласовывать свои действия с головной машиной – просто сворачивать, выруливать, перестраиваться. А уже потом машины сопровождения займут предусмотренный правилами охраны порядок.

Со своего места Борис Раевский мог видеть только край кепки водителя – большую часть лица закрывала высокая спинка сиденья. Особо не всматриваясь, давно привыкнув к кепкам Сергея, финансист погрузился в содержание документа, который как раз открылся на мониторе. Но так продолжалось недолго – вдруг Раевский ощутил что-то для себя непривычное, то, чего раньше не ощущал никогда. Он отвел глаза от документа, посмотрел в туманную темноту за окном, убедился, что машина снова встала, не увидел в этом обстоятельстве ничего странного, перевел взгляд в сторону лобового стекла, констатируя: впереди то же самое.

Потом встретился взглядом с водителем.

И понял, что стало причиной непривычных ощущений: водитель смотрел не на дорогу, а на пассажира. Смотрел внимательно, словно разглядывал, убрав руки с руля, повернувшись назад всем корпусом. Но главное – из-под козырька кепки на Бориса Раевского смотрел не Сергей, не его водитель. Те же пижонские усики, та же замшевая куртка, даже кепка с вернувшимся не так давно в моду маленьким полукруглым козырьком – человек не тот. Финансист Раевский никогда раньше не встречался с ним и, когда, повинуясь велению некоего внутреннего голоса, опустил глаза ниже и увидел глушитель на наставленном револьверном стволе, понял: этот незнакомец – последний человек, которого ему суждено увидеть перед смертью.

– Кто… – хрипло выдавил из себя Раевский, машинально вжимаясь в мягкую спинку и даже пытаясь защититься, выставив перед собой ноутбук. – Кто… Как… Не…

Вместо ответа один за другим хлопнули три выстрела.

Сначала убийца выстрелил в голову. Вторую пулю послал в грудь. Третья разбила монитор сползшего колен жертвы ноутбука – в него убийца выстрелил больше из озорства, чем из желания повредить компьютер, уничтожив тем самым некую важную информацию. Из этого следствие сделает однозначный вывод, ибо ничего секретного и значительного в памяти ноутбука финансист не хранил.

Не найдут отпечатков пальцев – убийца, перед тем как выйти из машины, неторопливо, понимая, что в заторе движение возобновится не скоро, протер все, за что держался руками. Не будет и свидетелей, которые смогут описать мужчину в куртке и кепке, выбравшегося из салона «лексуса» в туманный и дождливый московский вечер, проскользнувшего между стоящих на шоссе автомобилей и нырнувшего в ближайший подземный переход. Охранники из машины, двигавшейся за «лексусом», не сразу разобрались, что произошло: зафиксировали движение, увидели нечеткую фигуру водителя в тумане, коротко обсудили, для чего это Сереге приспичило покидать машину, и только потом решили проверить, все ли в порядке с шефом.

Из-за глухого затора милицейская машина долго не могла подъехать, и опергруппа добиралась на место происшествия пешком, а ГАИ усугубила сложную ситуацию на шоссе, перекрыв и без того слабенькое движение.

Водитель Сергей Смыслов лежал в багажнике «лексуса». Без сознания, с разбитой головой, в наручниках, но живой.

* * *

– Ну, с этим ясно. – Майор из МУРа, которого прислали забрать у коллег из районного управления материалы дела, небрежно отодвинул протокол осмотра подземного паркинга офисного центра, где убийца сел в машину жертвы. – Оделся как парковщик, окликнул водилу, стукнул по балде, кепку и куртку на себя нацепил, сел за руль. Как он в здание-то прошел?

– Здесь еще яснее. – Сыщик из районной управы вытащил из пластикового футляра диск, вставил в компьютер и, пока видео загружалось, пояснил: – Там кругом камеры натыканы. Даже в сортирах.

– Ну, учреждение солидное.

– И я про это. – Сыщик откинулся на спинку стула.

Его, как и все руководство районной управы, очень даже устраивало, что громкий заказняк уходит в главк, на Петровку. При обилии информации, что в таком деле нечасто случается, само оно не могло принести ничего, кроме головной боли. Заказное убийство известного финансиста, мотив которого очевиден, а список подозреваемых несложно составить, в корне отличается от аналогичного преступления, которое совершает алкоголик за пять сотен по заказу какого-нибудь тюхи мужа, не имеющего другой возможности смело уйти от старой жены к молодой любовнице. Судя по тому, как дерзко работал киллер, он был достаточно опытным специалистом, мастером своего дела, а это значит, что все подходы к нему обрублены. Только на первый взгляд проще отрабатывать версии по заказчику, имея на руках явный мотив. Когда подозреваются люди такого уровня, они в лучшем случае не станут разговаривать с ментами из какого-то там районного отдела уголовного розыска, прикрываясь именитыми адвокатами, а в худшем – устроят дерзким сыскарям вырванные годы. Искать же исполнителя еще сложнее.

Так что пускай пистоны от министра за «глухарь» получает МУР.

– Вот смотри, тут наши технари пошаманили уже. Что-то вроде клипа слепили из того, что было. – Сыщик усмехнулся, юзая по столу модной беспроводной «мышью» и наводя курсор на нужный файл.

Майор с Петровки подался вперед, наклонившись к монитору, – за последний год зрение сильно упало, он даже подумывал заказать себе контактные линзы. На экране тем временем появилось снятое на видео помещение мужского туалета. Судя по углу съемки, камеру расположили так, чтобы видеть, что происходит в кабинках.

– У них и в бабском такое? – Майор коснулся пальцем монитора.

– Кругом. – Сыщик не сдержался, хохотнул. – Не знаю, как часто эти извращенцы это самое видео просматривают, но тип, который там за безопасность отвечает, чуть не в ногах валялся: не говорите, мол, никому, мужики, что у нас и в уборных наблюдение, а то ведь знаете, что будет.

– Их за такие дела самих надо отправить туалеты чистить, – буркнул майор, впрочем, беззлобно. – Чем они это объясняют?

– Усилением мер безопасности.

– Ну да, конечно, как же! Ладно, в любом случае нам их камеры реально помогли, правильно?

– Верно, – согласился сыщик. – Только не к ордену же их представлять за видеонаблюдение в кабинках.

– Никто и не говорит. Так что тут у нас?

Курсор надавил на стрелочку, приводя черно-белую картинку в движение.

Несколько секунд не происходило ничего, если не считать парня в офисном костюме, заканчивающего справлять малую нужду у крайнего писсуара, – он в камеру попал не полностью. Потом дверь открылась, в туалет вошел моложавый мужчина в дорогом легком пальто, перчатках, с аккуратной прической и в очках. Он держал в руке средних размеров сумку, дорогую и стильную, вполне соответствующую его облику. Увидев парня, мужчина повесил сумку на правое плечо, распахнул пальто, устроился у писсуара и, судя по манипуляциям, принялся расстегивать штаны. Но к тому времени офисный парнишка уже закончил все свои дела, старательно вымыл руки и удалился.

Как только мужчина остался один, он быстро скинул сумку, затем – пальто, очки и, наконец, резким движением избавился от прически.

– Парик, – прокомментировал сыщик, хотя майор с Петровки прекрасно понимал, что происходит.

Под пальто оказались темные брюки, похоже, джинсы – угол съемки не позволял этого разглядеть. Мужчина наклонился, расстегнул сумку, вынул из нее какой-то сверток, развернул. Теперь он держал в руках фирменный комбинезон, в который втиснулся тут же, даже не снимая обуви. Пальто, оказавшееся достаточно легким для того, чтобы его быстро свернуть, отправилось в сумку. Парик мужчина скомкал и швырнул в цилиндрическую урну, расположенную под сушилкой для рук и стопкой бумажных полотенец. Туда же отправились очки.

Сумку он кинул в дальнюю кабинку, интерьер которой камера брала не полностью. Затем достал из кармана комбинезона фирменный бейджик сотрудника паковочной службы офисного центра, укрепил его на груди.

Последний штрих – тоненькие, скорее декоративные усики, которые мужчина быстро и ловко прилепил под носом, задержавшись ненадолго у зеркала.

Здесь сыщик остановил видео, повернулся к майору с Петровки.

– Удачный ракурс. Наши увеличили и распечатали фотку, когда он без грима. Только у нас его пока никто не опознал, а пальцы… В перчатках же он всю дорогу. На сумке, на пальте…

– Паль-то, – машинально поправил майор.

– В смысле – пальто? – не понял сыщик.

– Правильно говорить «пальто». Слово не склоняется.

– Да ладно тебе, майор! Какая, на хрен, разница, где нет отпечатков убийцы, – на пальто или на пальте . Дальше что у нас?

– Следующий кадр.

Запустив видео снова, сыщик больше не останавливал его. Изображение сняли с камер, установленных не только в уборной, но и в коридоре, по которому прошел до лифта переодетый киллер, не привлекший к себе ничьего внимания, а также в самом лифте, где он нажал на кнопку «минус первого» этажа, спускаясь в подземный паркинг, и на проходной, у главного входа. Эту запись сознательно поставили в конец.

– Глянь, вот как его вычислили. – Теперь сыщик комментировал изображение. – Сначала кинулись все видео со всех камер отсматривать, головняк еще тот. Туалетные, по понятным причинам, только через часик прокрутили. Зацепились за эти веселые картинки с переодеванием. Ну а потом, ориентируясь на таймер, узнали, когда и как он сюда вошел.

– Четырнадцать ноль две. – Майор снова коснулся пальцем экрана, показывая на дату и время, отображенные в правом нижнем углу.

– Считай, за час до того, как Раевский вызвал машину, чтобы ехать на встречу. Спроси меня, почему именно в это время?

– Чтобы не мелькать зря. Ты ж сам можешь ответить.

– В том-то и дело, майор! По ходу, исполнитель знал, куда и примерно когда собирается выдвигаться Раевский. Был в курсах, на какой машине тот ездит, кто его возит, как вообще этот буржуйский офисный центр работает. Камеры только не учел.

– Учел. Маскарад же устроил.

– Это да, но вот того, что камеры есть и в сортирах, не допустил.

– Знаешь, я сам бы не допустил. Ладно, вот сейчас охрана куда-то звонит. – Майор кивнул на монитор. – Как я понимаю, его пропускают без проблем с такой сумкой. Куда?

– Ну, сумка самая обычная. На пятом этаже целое крыло занимает какая-то юридическая фирма. Они время от времени заказывают специализированную литературу, к ним приходят господа с такими вот сумками. Так что ничего странного.

– Он шел на пятый этаж?

– Там и правда ждали доставку книг. Только не к двум дня, а к четырем. Но в половине второго им позвонили и спросили, можно ли прийти раньше, много беготни, а по городу пробки дикие, графики сбиваются.

– И там дали охране добро пропустить человека?

– Так и есть.

– Звонок откуда был?

– Из автомата на углу. На трубке, кстати, тоже нету отпечатков. Вернее, их полно, трубка вся залапана, только ни одни в нашей базе не всплывали. Телефон-то общий…

Пока офицеры обменивались репликами, мужчина в пальто благополучно получил разовый пропуск и уверенно направился к лифту. На этом изображение прервалось и видео вернулось на исходную. Закрыв файл, сыщик вынул диск, уложил в коробку, протянул майору.

– Нате вам вещдок.

– Получается, – майор потер подбородок, – он долго готовился.

– Как положено.

– И ему явно помогали. Без посторонней помощи такую комбинацию не провернуть. Хотя она и очень простая в исполнении.

– У нас тут версий пока нет. И не будет уже, теперь ваша очередь.

– Ты и рад.

– Наше дело, майор, убийц попроще ловить. Знаешь, тех, кто в подъездах ножичком людей режет, чтоб легче кошелек отнять. На дозу зарабатывают…

– Да все я знаю! – перебил майор с Петровки. – Сам еще два года назад на земле топтался, в Центральном округе. Понимаю, как неохота вам тут со всем этим мудохаться. Ладно, давай дооформим все тут. За вот это все, – он похлопал по коробочке с диском, – спасибо, это вы быстро отработали. С меня лично сто граммов и пончик.

– Так пора бы, майор. Время как раз обеденное.

– Ага, и портретик нашего клиента давай, разошлем по инстанциям. Кстати, забросим в Интерпол, пускай тоже поработают, а то хорошо там устроились, место тихое, культурное, непыльное, куда нашему брату сыскарю…

* * *

Раньше всех дали ответ именно из Центрального бюро Интерпола России.

Фотография человека, убившего финансиста Бориса Раевского, давно находилась в интерполовской базе данных, а четыре последних года он значился среди двадцати наиболее разыс киваемых преступников во всем мире. Сообщение о его розыске даже сопровождалось «красным углом» – специальной пометкой красного цвета, подчеркивающей особую опасность находящегося в розыске преступника.

Забирая дело себе, главк МВД Москвы даже не предполагал, с чем, а точнее с кем придется столкнуться. Интерпол настоятельно советовал бить тревогу, звонить во все колокола и объявлять тотальную мобилизацию: в столице России появился Антон Хантер, проходящий также под прозвищем Охотник.

Как только информационно-аналитическая справка по Хантеру легла на стол начальнику главка, генерал-майор, дабы быть от греха подальше, связался с другими инстанциями.

И уже на третий день после убийства в московской пробке к делу подключилась служба безопасности. 

Часть первая. Киевское время-1. Киев, Украина, март

На счастье, на счастье мне мама ладанку надела.

Крещатик, Крещатик, я по тебе иду на дело.

Ты помнишь, Крещатик, все мои беды и победы.

Кияны, прощайте, я скоро к вам опять приеду.

Александр Розенбаум

1

– Вот это мы купили?

Вопрос Виктор задал Марине, а не бывшему владельцу. Им двигало скорее любопытство, чем удивление или даже возмущение. Хижняка интересовало, почему она заплатила за одноэтажный дом, правое крыло которого к тому же было не достроено, сто пятьдесят тысяч долларов, – почти столько же, за сколько продала их прежнее жилье: уютный, отремонтированный домик в Ливадии с флигелем, пригодным для жилья, подведенным водопроводом, канализацией и гаражом во дворе.

Но Марина, глядя на покупку, сама была в шоке, который трудно назвать легким, и не находила слов.

Хозяин, деловитый паренек в длинном, до колен, кожаном пальто и штанах цвета хаки, заправленных в ботинки армейского покроя, похоже, не понимал, что так смутило новых владельцев доставшегося ему по наследству от деда дома, с которым он долгое время не знал, что делать. Жить здесь нельзя. Во всяком случае ему, типичному ребенку асфальта, горожанину в третьем поколении, которому недавно исполнилось двадцать восемь и который не собирался бежать от цивилизации и не был подвержен модным течениям, порождавшим движение экологических поселенцев. Парень привык к бешеному ритму, заданному мегаполисом, и даже не забивал себе голову тем, что вырос в промышленном районе: милее промзоны из окна спальни он ничего не видел.

К тому же дедово наследство нужно было доводить до ума, содержать, а парень совершенно не хотел этим заниматься – просто не представлял, как найти на это время и, главное, деньги. Но тот факт, что дом в десяти километрах от Киева сам стоил денег, его очень заинтересовал. Вступив в права наследства, парень тут же подсуетился, дал через Интернет объявление о продаже, и очень скоро появилась милая женщина средних лет, взявшаяся решить его проблемы за очень даже скромные комиссионные. Назвавшись брокером, она объяснила на пальцах, в подтверждение своих слов приложив несколько распечатанных из того же Интернета статей: рынок недвижимости рушится, количество сделок сократилось в десятки, а то и в сотни раз, потому помочь может только быстрая продажа. Для этого продавец должен существенно скинуть цену, и парню по большому счету было все равно, за сколько посреднику удастся продать этот дом. Деньги были шальные, парень их не зарабатывал, по сути это – подарок, ну а подарками, как известно, не перебирают.

Сделка состоялась довольно быстро, парень даже сам не ожидал. Оказывается, какая-то пара так же срочно продавала дом в Ялте, собираясь переехать поближе к Киеву, а тут куда уж ближе – десять километров до черты города. Тогда же он с интересом узнал: недвижимость в Крыму, особенно дома со всеми удобствами недалеко от моря, по цене практически приравнивается к аналогичному домику в киевском пригороде. Мелькнула мысль о том, а не лучше ли обменять дедово наследство, – парень на мгновение представил, как было бы прикольно иметь собственную базу на Черном море. Но наследник тут же отбросил ее: ведь не переселится же он туда, в Ялту, приедет разве что летом на пару недель повисеть , а на все остальное время получит головную боль – как там, что, не разворован ли домик, не обжит ли крымскими бродягами…

– Нормально, – проговорил парень, поигрывая ключами от машины, купленной за большую часть вырученных денег, как и было задумано. Теперь у него есть свои колеса, квартиру снимает, девчонка под боком, налажен кое-какой мелкий бизнес – жизнь складывается. Вот только покупатели, счастливые владельцы, его задерживают, да и женщина сильно счастливой не выглядит. Однако их проблемы парня совсем не занимали – он только отдал ключи и документы, потому что уж очень спешил. – Так я поехал?

Виктор прислонился к капоту своей машины, скрестил руки на груди, пожевал губами. Он не без оснований считал, что к сорока годам научился если не до конца разбираться в людях, то уж точно – чувствовать их. И в этом небрежно одетом пареньке, годившемся ему в младшие братья, Хижняк ничего гнилого или хотя бы просто сомнительного не видел. Пока он знал только одно: Марина с каким-то нереальным трудом продала дом в Ялте за две четверти от его реальной рыночной стоимости. С учетом того, что за три с лишним года ей удалось наладить небольшой бизнес и даже сформировать небольшую базу постоянных клиентов, привыкших, что по этому адресу находится маленький и уютный семейный пансионат, новыйвладелец отобьет свои деньги за год-полтора. Виктор видел его и тоже почувствовал: в отличие от парнишки в берцах, тот – взрослый оборотистый мужик, который своего не упустит. Он очень радовался, что в такое сложное для рынка недвижимости время купил дом в Крыму, владелица которого, Марина Покровская, адекватно оценила ситуацию и пошла на существенные уступки.

Еще бы не пойти, подумал тогда Виктор. Ведь они собирались за вырученные деньги купить дом в четыре комнаты, с водопроводом, подземным гаражом и даже бассейном, строительство которого, правда, нужно еще закончить. Всего сто пятьдесят, убеждала дама-брокер. Сначала выставили за двести. Но после владелец также трезво оценил ситуацию. К тому же ему очень срочно нужны деньги, кто-то там у него болеет, да и долги, бизнес в кризисное время к чертовой матери летит… Марина не только показывала Виктору фотографии их будущего дома, но даже сама звонила владельцу по телефону, который дала активная посредница, и лично убедилась, что брокер не врет. Сделку проводила она же, по доверенности, заверенной нотариусом. Марину такой вариант вполне устроил, ей просто некогда было мотаться в Киев и обратно, а Виктор вообще самоустранился, совершенно ничего не понимая в купле-продаже недвижимости плюс испытывая стойкое отвращение к бумагам, цифрам и вообще бюрократии любого рода.

Но сейчас, когда по указанному брокером адресу в Белогородке они увидели не домик с картинки, а самую настоящую убитую хату, пускай имеющую какой-никакой жилой вид, Виктор начал кое-что понимать. Однако свои соображения высказывать прямо сейчас не хотел. Тем более что парень, поджидавший их, явно ни при чем: иначе его просто не было бы здесь.

– Давай, удачи тебе. – Хижняк протянул ему руку, коротко стиснул, на секунду задержал: – Я уточню только… Почем хату выставил с самого начала?

– Сто штук, – последовал безмятежный ответ. – Брокер уболтала скинуть до восьмидесяти. А вы что, за сотку бы купили?

– Нет, ты правильно все сделал. – Виктор отпустил руку, подождал, пока парень уедет, разбрызгивая колесами мартовскую грязь, только потом перевел взгляд на тоже все понявшую и окончательно растерявшуюся Марину. – У нас хоть бабки остались, хозяйка?

– Здесь тоже гараж есть, – немного помолчав, проговорила она и решительно взялась за телефон.

– Не надо, – предугадав ее действия, сказал Хижняк. – Я с этими лохотронами никогда не сталкивался. Только что-то мне подсказывает: наша милая дамочка-брокер не сможет принять твой звонок.

Кстати, тот, кто разговаривал с Мариной под видом хозяина дома с картинки, – тоже. Схема тут же сложилась в голове Хижняка, и он легко высчитал чистую прибыль брокерши: даже если она отстегивает сообщникам, все равно ей удалось положить в карман тысяч пятьдесят, не меньше. А может, даже и больше. Воспользовавшись тем, что продавцу и покупателю все нужно было делать быстро и никому не хватало времени заниматься делами лично, а рынок недвижимости, особенно столичной и крымской, давно уже непредсказуем, она положила в карман комиссионные за якобы скинутую в результате упорных и продолжительных торгов цену. К тому же обобрала паренька, который, похоже, над всем этим не очень задумывался, радуясь тому, что есть.

То же самое Хижняк решил предложить Марине. В конце концов, другого выхода у них все равно нет, кроме как принять удар судьбы в виде старого дома с недостроенным новым крылом и деревянным сарайчиком, который его прежний владелец громко назвал гаражом. Здесь, конечно же, нет канализации, вообще никаких удобств, но все-таки есть крыша над головой, место, куда можно поставить автомобиль, даже небольшой запущенный сад, вид на лес, блестящая вдалеке полоска речной воды. А самое главное – легальное положение и Киев рядом.

Собственно, именно перспектива снова оказаться в Киеве подтолкнула Марину к решению свернуть свое маленькое дело в Крыму. Из чего Виктор заключил: в действительности ей не очень нравилось то, чем она занималась. Вернее, она не имела бы ничего против, если бы чем-то подобным можно было заниматься поближе к Киеву. Все-таки Марина Покровская, как и Виктор Хижняк, родилась в большом городе, и только стечение жизненных обстоятельств заставило их сначала уехать отсюда подальше, а после – вести по возможности тихую, размеренную жизнь в пригороде Ялты, вдыхая полной грудью здоровый морской, но все равно провинциальный воздух.

К тому же до недавнего времени Виктор даже там не мог себе позволить дышать спокойно. Оказавшись пятнадцать лет назад, в середине 90-х, в числе сотрудников только созданного специального подразделения по борьбе с организованной преступностью путем глубокого внедрения вглубь группировок для раскола их изнутри, Хижняк довольно быстро стал одним из лучших и, как неизбежное следствие, наиболее проблемным оперативником. Слишком самостоятельный и потому дерзкий, свято верящий в истину, что победителей не судят, Виктор в конце концов оказался не у дел. Правда, его списали в отходы всего лишь за год до расформирования самого подразделения. Потом попытались вернуть в строй, но ничем хорошим это не закончилось, разве что в то время он и познакомился с Мариной. В результате случилось то, к чему все шло: он объявил войну всем вокруг. И для тех, кто списал его со счетов, на самом деле было лучше знать, что бывший опер и бывший капитан Виктор Хижняк убит и о нем можно забыть навсегда как о страшном и некомфортном сне. Только назло всем он остался в живых, позже попытавшись убедить себя в том, что не очень-то и хотелось…

Так началась другая жизнь Хижняка – человека, который официально нигде не значился, но воскрешение которого было чревато неприятными последствиями как для него, так и для тех, кто имел прямое отношение к прежней работе Виктора. Жить спокойно и незаметно, под чужими, пусть и легальными, документами ему все равно не удавалось, и Марина, единственная женщина из его прошлого, смирилась с таким положением вещей. У нее к тому же имелись свои счеты с прежней жизнью: результатом того, о чем она не любила вспоминать даже в присутствии Хижняка, знавшего и понимавшего все, стала невозможность иметь детей. Правда, последняя история в Донбассе, в которую влез Виктор и где мог погибнуть – на этот раз реально, по-настоящему, – убедила Марину: с их образом жизни детей все-таки лучше не иметь. И ее вполне устроил бы тихо, без помпы и даже без шампанского – Виктору нельзя пить, его алкогольная зависимость пришла оттуда же, откуда ее бесплодие, – зарегистрированный брак. Однако мешало не только сложно объяснимое нежелание Хижняка связывать себя узами даже такого брака, но и более понятное обстоятельство. Он хоть и жил с настоящим паспортом, однако получил документ фактически незаконно, потому ставить штамп в такой документ – полностью нивелировать его вес и значение. Да и к тому же трудно представить, как можно оформить супружеские отношения с человеком, который не значится в списке живых.

Но все изменилось глубокой осенью прошлого года.

Крым погружался в мертвый сезон, когда к ним приехал Максим Неверов, новый знакомый Виктора, отчасти благодаря которому тот очутился на пороге смерти в небольшом, но очень, как оказалось, опасном для жизни городке в донбасской степи. Хижняк не обрадовался, и, только явившись без приглашения, даже без предварительного звонка, Неверов смог встретиться с ним и поговорить. Хотя на этот раз он принес неплохие новости.

За несколько последних лет, что Виктор формально считался мертвым, власть поменялась не только в стране. Ведомство, которое могло предъявить Хижняку в случае его воскрешения массу претензий, тоже наполнилось новыми людьми. Если не углубляться в подробности, сказал тогда Неверов, это значит, что прошлое списано в архив, до бывшего оперативника какого-то там забытого спецподразделения никому нет дела. Самого Неверова после того, как неприятную историю в Донбассе удалось замять, довольно быстро перевели в Киев, вернули на должность аналитика в какой-то отдел службы безопасности, о котором Виктор не имел представления и, честно говоря, не очень-то и хотел, даже определили на руководящую должность. Но Неверов приехал не предлагать Хижняку вернуться на службу или просто сотрудничать – изучив в силу необходимости материалы по нему, он понял: это бесполезно. Он явился с другим: отблагодарить Виктора.

Не считая Неверова чем-либо обязанным себе, Хижняк тем не менее решил не особо возражать. Если тот считает, что тогда, в Донбассе, позволив себе вписаться в личную разборку между давними приятелями, на одного из которых работал Неверов еще в качестве руководителя охранной структуры, Виктор чем-то помог ему, – пускай так. Вот только вслед за этим Неверов сообщил, что, по его сведениям, и даже отчасти благодаря его стараниям, Виктор Хижняк теперь – всего лишь офицер, когда-то давно уволенный из органов по служебному несоответствию. Таких полно не только в нашей стране, и, чем они занимаются, никого не волнует, ибо сегодня ни у кого не возникает желания без нужды копаться в грязи более чем пятилетней давности.

В сухом остатке это означает: если Виктор Хижняк и Марина Покровская захотят вернуться в Киев или появиться в другом большом городе, до них никому не будет дела. При условии, конечно, что Виктор не станет ходить по улицам с оружием наперевес и стрелять в прохожих. Или, допустим, торговать наркотиками. Одним словом, добро пожаловать в большой мир.

Сам Виктор воспринял тот факт, что можно уже ни от кого не прятаться, достаточно спокойно, даже по-философски. Где-то в глубине души Хижняк верил: выжив там, где не смог бы уцелеть никто другой, он обязательно переживет всех, у кого имелись к нему счеты. И то, что нечто подобное все-таки произошло, пусть даже в другой форме, не слишком его удивило. А вот Марина загорелась идеей возвращения моментально, причем заявила, что у них будет свой дом, поскольку они его заслужили. Она быстро выяснила, что, продав дом в Ялте, можно за те же деньги приобрести что-то скромное рядом с Киевом. Собственно, после отъезда Неверова, оставившего свою новую визитку, Хижняк переспал с этой мыслью и наутро согласился – пора бы и вернуться.

Таксистом он может трудиться где угодно…

Иного постоянного занятия он для себя не видел: работа таксиста в чем-то заменяла ему ту, другую работу , к которой его нет-нет да и тянуло, как алкоголика в критический период – к бутылке. Если не удержаться, если сорваться, кинуться в очередной омут – все, путь обратно будет всякий раз дольше и дольше…

– Я дура, – проговорила Марина, выдержав довольно длинную паузу.

– Слушай, ты хотя бы дело до какого-то конца довела.

Виктор не собирался ее успокаивать, его женщина – достаточно взрослый и много повидавший человек, чтобы вот так впадать в истерику. Он понимал, что сейчас Марина злится на себя, при этом вполне отдавая отчет: по-другому эта многоходовая и хлопотная история с покупкой дома по телефону и через посредника могла закончиться только случайно. И если бы им удалось-таки купить именно тот дом, который показывали на картинке, Хижняк получил бы все основания полагать, что это происходит не с ними.

– Ой, Витя! – раздраженно отмахнулась Марина. Она еще какое-то время смотрела на новое жилище, не решаясь пройти за расшатанную, хлипкую, сколоченную из посеревших от времени досок калитку. А потом, не поворачивая головы, спросила: – Ты сможешь их найти?

– Кого? – Хижняк действительно не сразу включился. – А, этих вот, недоступных абонентов… Марин, они или симки выкинули, или трубки вместе с картами. Поменяли паспорта, пароли, явки и вообще свалили подальше от Киева. Занимайся всей этой музыкой я, у меня деньги просто забрали бы. Даже курятник не позаботились бы втюхать…

– Ты бы их догнал. – В голосе Марины слышались капризные нотки.

– Ну да, как раз. – Обычно неохотно проявлявший чувства, Хижняк сейчас счел нужным и правильным обнять жену за плечи. – Что случилось, если разобраться? Домик не тот? Зато – домик, ведь так? Крыша над головой. Вроде даже целая, не протекает.

– Дождя пока нет.

– Хлынет – проверим! – Виктор сильнее прижал Марину к себе. – Если эту мелочь откинуть, остальное – все, как мы хотели. Барахла – по минимуму, все уместилось в трех сумках и моем рюкзаке. Телефоны, колеса, твой ноутбук, немножко денег. Да, чуть больше труда надо вложить. Зато гулять не будешь!

– Это когда я гуляла? – Марина полушутя ткнула его локтем в бок.

– Короче, пошли принимать хозяйство. – Виктор отпустил женщину. – Иди, иди, ворота мне открой заодно, машину загоню. Обживаться начнем. С тебя – генеральная уборка, первое боевое задание на новом месте.

– Идите вы… господин капитан…

Марина легко высвободилась из объятий мужчины, однако, как и почти всегда за то время, что они были вместе, признала его правоту.

Принять все как есть. Жить дальше.

Да, здесь как минимум нужно прибраться. 

2

Главное условие Каштанова – он дает показания только в зале суда.

Так он пытался построить свой главный расчет: до этого дня нужно дожить. А после того, как ему чудом удалось избежать первого покушения, негласный приговор конкурентов завис над ним дамокловым мечом. Потому Каштанов предложил следователю договор, устраивающий, как ему казалось, всех.

Официально задержанный на территории Украины российский гражданин Дмитрий Каштанов идет в жесточайший отказ. Он отказывается сотрудничать со следствием, и этого никто не скрывает. На самом же деле, когда его привезут на суд в качестве свидетеля, причем без особой надежды получить показания, просто потому, что Каштанов проходит по делу и его по закону положено доставить на слушание, он неожиданно для всех начинает говорить. Вновь открывшиеся факты потребуют переноса слушания, проверки, закрутятся колесики громоздкой бюрократической судебно-следственной машины, а Каштанова тут же переведут в следственный изолятор СБУ, где достать его станет уже намного сложнее.

Только такая схема сотрудничества поможет Каштанову перебраться из опасного для жизни следственного изолятора № 1 – Лукьяновской тюрьмы.

Экстрадиции на родину, в Российскую Федерацию, родное государство требовать не станет хотя бы потому, что претензий к гражданину Каштанову давно не имеет. У себя дома Дмитрий Геннадьевич не находился под следствием, не числился в розыске, не давал подписку о невыезде, вообще как минимум два последних года не попадал в поле зрения правоохранительных органов. Да, в Киеве он оказался по криминальным делам. Однако попал в тюрьму благодаря активности конкурентов: его банально слили вместе с киевскими партнерами, и пока паровозом идут они. Но Каштанов – не последнее лицо в комбинации, и те, кто играл против его команды, понимали: человек он неглупый, сразу сложит два и два, поймет, по чьей милости попал за решетку, и обязательно предпримет контрмеры.

Вот почему, когда его попытались убить в первый раз, Каштанов потребовал адвоката и, обсудив с ним свое положение, изъявил желание поговорить. В результате ему удалось найти общий язык со следователем.

Следующее условие выполнили сразу – перевели в одиночку. Оставалось только соблюсти еще одно: сохранить в тайне день и час, когда свидетеля Каштанова повезут из тюрьмы в суд. Дмитрий Геннадьевич не без оснований считал, что попытку убийства повторят, поскольку отказ от дачи показаний на следствии вряд ли умалит желание врагов избавиться от такого важного свидетеля. Ведь как они рассуждают: сегодня молчит, завтра молчит, а послезавтра всякое может случиться.

Дело, по которому проходил российский гражданин Каштанов, не привлекало широкого внимания общественности и, соответственно, прессы. Это до тех пор, тешил себя мыслью Дмитрий Геннадьевич, пока он не начнет говорить. Тогда он взорвет несколько бомб, тем самым выторговав для себя максимально выгодные в сложившейся для него ситуации условия дальнейшего содержания под стражей и нахождения под следствием. Так что, рассудил Каштанов, вряд ли его личность, как и сам суд, привлекут внимание большего количества заинтересованных репортеров, чем это положено в данной истории. А значит, количество тех, кто заинтересован узнать день и время доставки свидетеля Каштанова из Лукьяновки в суд Святошинского района города Киева, сводится к необходимому минимуму.

В частности, в газетах, по телевизору, в Интернете не сообщат что-нибудь вроде: «Сегодня утром Дмитрия Каштанова скрытно собираются перевезти для дачи показаний». А большего ему и не нужно. Больше пускай пишут потом, когда он уже спрячется в недосягаемом для врагов следственном изоляторе службы безопасности.

Он сам не знал, в какой из дней ему дадут наконец сделать ход. Потому и растерялся в первый момент, когда ранним мартовским утром, вместо того чтобы выдать порцию тюремной еды неизвестного происхождения, ему велели собираться с вещами на выход. Приказ значил только одно: началось, пора, в эту камеру его больше не вернут, а значит, этот этап Дмитрию Каштанову все-таки удалось выиграть.

В автозак его сопроводили не сразу – сначала завели в кабинет начальника тюрьмы, где уже ожидал сутулый, лысоватый следователь. Несмотря на невзрачную, полностью кабинетную внешность, это был хваткий, крепкий профессионал, благодаря которому планы спасения Каштановым собственной жизни стали медленно, но верно воплощаться в жизнь. Получив чай, бутерброды и даже немного потрепавшись со следователем на отстраненные темы, Дмитрий Геннадьевич сначала надел под одежду, как и требовал, бронежилет, затем его заковали в наручники и вывели на тюремный двор – по словам самого Каштанова, на финишную прямую. Следователь тут же поправил, сказав, что это, мол, не финиш, а только старт, и арестованный не стал спорить. Следователю виднее.

Кроме него, в автозаке никого не было – тоже непременное условие. Каштанов знал о случаях, когда в тесном пространстве тюрьмы на колесах совершенно случайный зек, выполняя приказ, незаметно доставал языком из-под десны половинку острого лезвия и подавался к своему соседу. Ему достаточно было качнуть головой, чтобы перерезать приговоренному сонную артерию. Откинувшись на стенку, Каштанов прикрыл глаза, в который раз прокручивая в голове речь, которую ему предстояло произнести в суде, когда его вызовут для дачи свидетельских показаний. Мысли то и дело путались, Каштанов начинал все сначала и настолько погрузился в раздумья, что не заметил, как прибыли. В первый момент он даже не понял, что резкий, отрывистый, сопровождаемый матерной тирадой приказ встать и выйти адресован ему. Конвойному пришлось повторить, и, подтверждая свое желание прочистить арестованному уши, вертухай несильно, однако ощутимо пнул Каштанова по копчику, когда тот выпрыгнул из автозака на мокрый от противного моросящего дождика асфальт судейского двора.

В голове Дмитрия Каштанова прояснилось, когда он уже прошагал полпути, и роившиеся в ней мысли выстроились наконец в одну линию.

Он не слышал выстрела. Его никто не слышал – просто вдруг из непокрытой головы важного свидетеля, пересекающего внутренний двор суда, в разные стороны брызнули красные фонтанчики, а сам он завалился прямо на месте. Прежде чем конвой рассредоточился и поднял тревогу, две другие пули впились в уже мертвое тело и стрелять перестали.

Снайперскую винтовку Драгунова с самодельным, но профессионально сделанным глушителем нашли через час на крыше одной из стоящих неподалеку от здания суда девятиэтажек. Газеты потом еще неделю будут писать о том, что двор хорошо простреливается, но это обстоятельство никто и никогда почему-то не учитывал. А в телевизионных новостях на данном обстоятельстве станут делать один из главных акцентов.

Другой ведь информации о розыске киллера и заказчика не просачивалось в прессу все равно. Ее просто не было: очевидный мотив и брошенная снайперка не в счет… 

3

– Знакомьтесь, мужики.

Мужчины, которые встретились в кабинете полковника Жуховича, смерили друг друга короткими оценивающими взглядами, пожали друг другу руки.

– Нечваль.

– Неверов.

Хозяин кабинета, сочтя официальную часть законченной, кивнул офицерам, приглашая садиться, и сразу же закурил, вывернув перед этим горку свежих окурков из пепельницы в пластмассовую корзину для мусора. Жухович только недавно принял руководство криминальной милицией киевского главка, майор Нечваль руководил убойным отделом пятый год, и менять его, выметать, как делают в большинстве случаев, полковник пока не собирался. Свое дело начальник «убойщиков» знал хорошо, но и с милицейскими политесами был ознакомлен, потому и не удивился, что после дерзкого, наглого и прицельного выстрела в Каштанова к расследованию подтянули – на законных основаниях – кучу всякого надзирающего народа. В том числе – из СБУ, ведь масштаб дела, как ни верти, изначально оценивался как международный и, как всякая попытка наладить международную торговлю наркотиками, угрожал национальной безопасности.

Видимо, Неверов все-таки прочитал во взгляде Нечваля если не все, то многое из того, что начальник убойного отдела хотел бы ему сказать. Потому начал разговор первым, сразу постаравшись определить степень ответственности каждого.

– Не надо так зыркать, майор. Я на вашу территорию не полезу. Без вашего разрешения, во всяком случае.

– Можно сразу на «ты», – сухо предложил Нечваль.

– Ну, тогда без твоего разрешения. – Неверов усмехнулся уголком рта. – Но все равно будь готов к тому, что настанет время, когда дело придется передать дальше.

– Хоть сейчас. – Нечваль, пододвинувшись ближе к полковничьей пепельнице, тоже закурил. Неверов, с некоторых пор плохо переносивший табачный дым, не сдержался, поморщился, и хозяин кабинета вежливым жестом разогнал сизый дым.

– Так сразу и отдашь?

– Запросто. И без этого заказняка геморроя хватает, веришь?

– Верю, майор, охотно верю. Потому мы здесь собрались, а не у тебя в отделе. Хочешь, чтобы твои сыскари во мне абсолютное зло видели вот так же, как и ты? – Неверов жестом остановил Нечваля, явно собиравшегося огрызнуться. – Давай так: непосредственный начальник у тебя есть, а я – не куратор, не начальник номер два, не проверяющий. Слушаю, наблюдаю, может, совет хороший дам. Ведь по этому делу обязательно появится информация, проверку которой по нашей линии мне проще организовать. Лады?

Нечваль вместо ответа пожал плечами.

– Тогда так, – вступил в разговор Жухович, обращаясь теперь к майору. – Кратенько, буквально в двух словах обрисуй коллеге ситуацию. Исходные там, вводные. В дебри не залазь, без лишних фамилий, самую суть. Чтобы человек знал и понимал четко, что творится и на каком участке подключаться.

– Слушаюсь. – Нечваль, кивнув, сосредоточился. – Значит, так. Все помнят, как в декабре прошлого года в Святошине взорвали машину Алика Коновала. По документам – бизнесмен, по сути – окультурившийся бандит, правая рука Михаила Кипиани, владельца сети ночных клубов не только в Киеве, но и в сопредельных регионах. Владеет не сам, много подставных лиц…

– Не суть, – перебил его Жухович. – Ближе к делу.

– Ладно. – Нечваль взял короткую паузу, прикуривая новую сигарету от только что докуренной. – По оперативным данным, у Кипиани нарисовался конфликт интересов с Петром Амириди. У этого аналогичный бизнес, только Петька – из одесских греков, крепкие концы в Одессе, часть дела там же и главное – выходы на заграницу реальные. Конфликтовали мужчины по поводу рынка сбыта наркоты, больше ничего мы не знали. Очень скоро поступает новая информация: в некоей сауне по некоему адресу сидят люди, не только исполнившие, но и заказавшие Алика Коновала.

– Слив, – констатировал Неверов.

– Явный, – подтвердил майор. – Кто-то очень хотел, чтобы у Амириди начались неприятности, ведь по указанному адресу взяли его людей. Значит, тот, кто сдавал информацию, прекрасно знал суть конфликта и все расклады. Но, – Нечваль, все больше увлекаясь, поднял указательный палец, – вместе с парнями, проходившими как кандидаты в киллеры, взяли еще одного человека – гражданина Российской Федерации Дмитрия Каштанова. Официальный запрос по линии МВД России ничего интересного о нем не дал.

– Возможно, что-то и есть, наши просто не копали, – заметил Жухович, словно оправдывая недостаточную старательность своих подчиненных.

– Теперь будет такая возможность, – ответил Неверов. – Если смысл остался.

– Похоже, остался. – Нечваль сбил пепел о край пепельницы. – Поначалу Каштанов убеждал, что просто парился в бане с деловыми партнерами, что он человек во всей истории случайный и вообще иностранный гражданин, поэтому его надо отпускать. Но через полтора месяца, в начале февраля, когда следствие уже закруглялось, его в лукьяновской общей «хате» чуть не убили. Вроде кто-то кого-то спровоцировал, завелись на ровном месте, такое бывает. Результат – Каштанов тогда чудом остался жив. После чего сразу заявил: требую защиты, а взамен расскажу, что происходит на самом деле и кто стоит за взрывом машины Алика Коновала.

– Да, я знаю суть договора, – произнес Неверов. – Только не совсем в курсе, почему же Каштанов так и не сказал, прежде чем отправиться в наш изолятор.

– Он намекнул, только намекнул, что представляет интересы группы лиц, освоивших производство дешевых амфетаминов и наладивших его где-то в Подмосковье. Теперь те, кого он представлял, искали рынок сбыта за пределами России, причем даже с перспективой перебросить мостик через западный кордон. Если все получится, сказал тогда Каштанов, удастся перебить цену на ту же продукцию. Ее поставку и транзит уже полтора года назад организовала еще одна московская группа. Короче, у них там конкуренция между собой за наш рынок, у нас – конкуренция за дешевый импорт наркоты. Все сложно и запутано.

– И Дмитрий Каштанов частично вызвался помочь этот клубок распутать? – уточнил Неверов.

– Ну да. Видимо, попался все-таки случайно, а знал достаточно, иначе его, чтобы от греха подальше, не попытались бы грохнуть в камере. Вторую попытку, как видим, готовили тщательнее. Убийцы Алика Коновала признались, доказательная база собрана, за это их и судят сейчас. Дальше дело не пойдет.

– Не пойдет, – согласился Неверов. – Если оперативно не возьмете как минимум исполнителя. В свете даже того немногого, что я только что услышал, заказчик просматривается отчетливо.

Повисла короткая пауза, которую нарушил Жухович:

– Есть чем похвастаться, Нечваль, или продолжаем бег на месте?

– Сутки прошли, товарищ полковник. Кроме брошенной там, на позиции, снайперки без отпечатков, – ничего.

– Направление поисков определяли, майор?

– Обязательно. – Нечваль нервно раздавил окурок о дно пепельницы. – А что, надо было ждать, пока нам из комитета умного пришлют?

– Олег Романыч! – повысил голос хозяин кабинета.

– Ничего, ничего, я все понимаю. – Максиму Неверову не хотелось конфликтов, несмотря на то, что он понимал их неизбежность, – но пусть хотя бы не сразу и не в такой резкой форме. – Мне просто интересно, Олег Романович , какие версии уже отработаны.

Страницы: 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Вашему вниманию предлагается один из самых знаменитых романов современной английской литературы. Шок...
Рим, 61 год до нашей эры. Юный гладиатор Марк заслужил особую милость могущественного римлянина Юлия...
Роберт Стоун – классик современной американской прозы, лауреат многих престижных премий, друг Кена К...
Мик Джаггер – живая легенда и многоликая икона современной культуры. 2013 год явился для него этапны...
Время безжалостно к человеческой правде: слабеет народная память, лгут документы, слишком легко уход...
«Мифы Древней Греции» – одна из самых ярких книг Роберта Грейвса, британского поэта, критика, романи...