Бои без правил Кокотюха Андрей

– Здесь я – на чужой территории. И единственный мой контакт – ты. Помогай. – Он старался говорить так, чтобы это не прозвучало просьбой, криком, мольбой о помощи.

– Przepraszam, пан Виктор. Я ловить маньяка, режущегося курв, как кур, не подписывался.

– Тебя просили помочь информацией. Помогай.

Что-то неуловимое в голосе собеседника заставило Рафала перестать кочевряжиться.

– Добже. – Он деловито вытащил из сумки прямоугольный блокнот. – Если это в моих силах. Учти, вечер уже скоро. Этот твой Антон часа три как в свободном плавании.

Верно, часы на стене кафе, где они обычно встречались и занимали угловой столик, показывали начало пятого, и за окном понемногу вечерело.

– Поглядим. – Виктор отодвинул в сторону салфетку с раскрошенной сигаретой. – Для начала – какого лешего полиция цепанула именно пана Сташевского?

– Он снял Катаржину Шпульску в баре и ушел с ней. Это засекла видеокамера.

– Правильно. Я крутил все это в башке, пока мы с тобой сегодня катались по городу. Вот когда мы узнали, что у того типа документы Антона Сташевского, гражданина Российской Федерации?

– Это я выяснил. – Самодовольно щелкнув языком, Рафал ткнул себя пальцем в грудь. – Полицейская информация.

– Теперь дальше гляди. – Хижняк чувствовал, что заводится, и старался сдерживаться, понимая, что в пылу азарта и увлеченности может что-то для себя пропустить. – Значит, так… Мы с тобой и полиция видели с самого начала только беззвучное черно-белое видео с камер. Сташевский этот в отеле «Мария» даже не жил, его паспортные данные там всем до лампочки. Посидел в баре, поболтал с приятелем, потом они разошлись, он выпил, снял телку и укатил. Где написано, что он – Антон Сташевский, которого надо искать в отеле «Арамис» на вашем этом Мокотове? Усекаешь? Как полиция получила такую инфу?

Рафал наморщил лоб. Наконец-то в его глазах мелькнула хоть искорка интереса.

– Он сидел за столиком с тем типом, с которым встречался. А тип живет в отеле…

– Вряд ли. – Теперь Хижняк в подражание собеседнику сам щелкнул языком. – Они ж заодно. Тот бы скорее объяснил, что собеседник случайный, мало ли кто в баре крутится. А потом маякнул бы бегом Сташевскому: атас, старик, тебя менты зачем-то ищут. Кстати, в одном ты прав – того типа должны были дернуть… Можешь оперативно выяснить, кто навел полицию на отель «Атос»?

Немного подумав, Рафал кивнул, тут же легко встал из-за стола, вышел из кафе, доставая на ходу телефон, а Хижняк заказал себе еще кофе.

Он выпил три чашки с интервалом в десять минут, прежде чем консультант вернулся.

– Ты бы не давал больше таких поручений, – буркнул он. – Теперь я этим контактом какое-то время пользоваться не смогу даже лично для себя. Это пенёнзы, между прочим. Ты отвалишь, мне тут жить…

– Все к Логинову. Не тяни кота за яйца.

– Значит, так… – Рафал придвинулся ближе к собеседнику. – В тот вечер за стойкой работал бармен Коперник, Михал Коперник. С него в первую очередь спросили. Он, как мог, описал полиции мужчину, который снял проститутку Кэти. И потом сказал, что вроде слышал краем уха, как тот человек и девица говорили про отель «Атос». Дальше просто, у легавых ведь была его фотография…

Хижняк щелкнул пальцами.

– Оп-па! Ситуация резко меняется. Как думаешь, там, в полиции, задержанному Сташевскому могли все это предъявить? Показания бармена, допустим, видео опять же…

– Могли. Даже наверняка так сделали. Прижимали доказательствами. Даже если тот и не отрицал, что повез девушку к себе в отель.

– Раз такое дело, тогда я начинаю бояться за бармена. Как его… За Коперника начинаю опасаться серьезно. Возможно, все чуть по-другому: наш Антон захочет поквитаться не так с маньяком, как с тем, кто упек его в цугундер. Выходит, надо бармена вычислять. Этот Михал необязательно может быть маньяком, но именно он нашему Антону насолил.

– Ты серьезно? Бармен ведь отвечал на вопросы, он не специально…

– Я как никогда серьезен, Рафал. Надо знать того, кого я уже очень сильно хочу поймать. За ним такое водится: маньяк, не маньяк, но раз создал его величеству неудобства – туши свет.

– Тогда он сам того. – Консультант постучал себя по лбу согнутым указательным пальцем.

– Мого быть, мого быть, – произнеся эту фразу с интонациями, только отдаленно похожими на райкинские [6] , Хижняк в задумчивости прикусил нижнюю губу. – Пробить, где сейчас искомый Михал Коперник, сможешь? Если на работе – совсем хорошо, если дома – волоки мне адресок. Это проблема?

– Меньше, чем та, которой ты только что меня озадачил.

– Тогда шевели поршнями, пан консультант. – И когда Рафал снова поднялся, добавил, кое-что вспомнив: – Узнай, есть ли у него колеса. Наверняка ездит. Дай пока свой ноут, поиграюсь.

Пожав плечами, Рафал вынул из сумки ноутбук, положил на стол перед Хижняком и решил для себя: с завтрашнего дня, если у него сегодня ничего не выйдет, он сделает все, чтобы оказаться и от Виктора, и от этой истории как можно дальше.

Прошло еще время.

Пили еще кофе.

Став за последнее время – не без активного участия Марины – немножко разбираться в премудростях Интернета, Хижняк находил нужные сайты, на них – нужные изображения, увеличивал их, что-то зарисовывал и записывал в забытый Рафалом блокнот. Вернувшись, тот выдал, что бармена Коперника на работе нет, он ездит на «пежо», в Варшаве – девяносто семь Коперников, из них восемнадцать – Михалов, но «пежо» зарегистрирован на пана Михала Коперника, пятидесяти двух лет, живущего в Жабках, это сразу за Варшавой.

– Где? – коротко спросил Виктор, поворачивая к Рафалу ноутбук, на монитор которого он вывел и увеличил подробную карту города.

– Ну вот. – Немного подвигав картинку, показал консультант.

Хижняк сдержался.

Ему в последний момент расхотелось делиться с Рафалом Незваном своими неожиданными даже для самого себя успехами.

Он уже успел обозначить примерные места обнаружения всех шести женских трупов. И как раз этого элемента не хватало: хотя тела выбрасывались в разных районах, расстояние от каждого из них до указанного пригорода, как он только что прикинул, оказалось примерно одинаковым.

Для человека за рулем машины это вообще не расстояние.

Даже если маньяк путает следы, вывозя трупы на окраины, в каждом таком случае он выбирает место, откуда проще всего кратчайшим путем можно сбежать под крышу дома своего.

Что-то подсказывало Хижняку: бармен Михал Коперник – не такой уж простой свидетель.

На часах – семь вечера. Время польское.

За окном собирался дождик. 

6

Когда сознание вернулось, Хантер услышал свист.

Что-то удержало Антона, и он не сразу разлепил глаза – не нужно показывать, что уже пришел в себя. Сначала следует прокачать ситуацию и оценить создавшееся положение. А уже потом решать, как действовать дальше. Хотя положение, в котором Хантер обнаружил себя, вынырнув из мрака, в слишком долгой и тщательной оценке не нуждалось.

Антон почувствовал, что рот его плотно заклеен, а сам он лежит на чем-то не слишком мягком, из подсознания всплыло совсем неуместное определение – диван с ортопедическим наполнением. Ноги у щиколоток и запястья рук стянуты чем-то крепким, не веревкой, вероятнее всего, плотной строительной клейкой лентой, какой обездвиживают друг друга гангстеры в его любимых третьеразрядных американских боевиках. Правда, руки не за спиной, лежат спереди на животе. Слегка болит шея – то место, куда что-то воткнулось за секунду до того, как он вырубился.

И свист.

Знакомый фальшивый звук.

Где-то рядом с Хантером насвистывали полонез Огиньского: пам-папапапа-пам-папам, папам-папам-папапапам… Эта мелодия исполнялась негромко, но каждая фальшивая нота вонзалась Хантеру в ухо, словно зуд надоедливого ночного комара, и он не выдержал – невольно тряхнул головой, будто пытаясь прогнать источник звука от себя.

Этим привлек к себе внимание. Свист прервался, послышался голос – тоже негромкий, достаточно мягкий, даже приятный:

– Да, мой друг, пора просыпаться. – И почти сразу, без перехода, зазвучал резче: – Хватит прикидываться! Открывайте глаза!

С ним говорили по-английски, причем с очень легким акцентом – вероятно, у Михала Коперника была достаточная языковая практика.

Хантер подчинился, ибо лежать зажмурившись – это значит выглядеть еще большим идиотом. Достаточно того, что он позволил какому-то психу зайти себе со спины. Сначала зарябило, но ненадолго, глаза быстро привыкли к свету, точнее, к полумраку, стоявшему в комнате. Антон лежал на спине, смотрел в потолок, видел прямо перед собой старомодную люстру. Потом перед глазами выросла перевернутая вверх ногами фигура бармена – улыбающееся лицо склонилось над ним, изучая, словно любопытное насекомое. А после Коперник рывком поднял своего пленника за плечи и усадил, прислонив к спинке дивана.

Все это он проделывал, продолжая насвистывать.

Теперь Хантер увидел – девушки на полу нет, ковер снова расстелен. Комната, в которой он очнулся, вообще находилась в идеальном порядке, настолько неестественном для жилого помещения, что даже имела нежилой вид. Правда, на том месте, где лежала девушка, теперь стоял стеклянный журнальный столик. Сейчас его загораживал собой хозяин дома, но Антон понимал: раз столика там не было, когда он вошел, значит, в этом есть некий скрытый смысл, иначе зачем Копернику выносить и ставить его прямо перед очередным своим пленником.

Предположение подтвердилось через мгновение: то ли невзначай, то ли, наоборот, сознательно, бармен отступил на два шага вправо, открывая взору Хантера ножи с длинными лезиями, выложенные в ряд на стеклянной поверхности столика.

Кухонные ножи.

Такие продаются в любом магазине.

Хантер никогда не замечал за собой особой робости, робкие люди и откровенные трусы просто не выдержали бы образа жизни, который он вел. Скорее, он считал себя в меру осторожным и осмотрительным человеком. Ему не раз приходилось бывать в критических ситуациях, многие из которых требовали принятия мгновенных решений, что и спасало Антону жизнь. Но сейчас он почувствовал, как его плотно охватывает самый настоящий животный страх, который уже невозможно скрывать.

Хантер всегда подсознательно готовился к смерти – никому не может везти все время и так долго, как ему. Но он даже в мыслях не допускал, что умрет от рук маньяка, который зарежет его на окраине Варшавы, и никто никогда об этом не узнает.

Сразу же мелькнуло: а может, и хорошо, может, не надо, чтобы узнали, как нашел свой конец легендарный, без преувеличения, Антон Хантер? Ведь когда узнают, вот весело-то будет…

Коперник наклонился к пленнику поближе, уперся руками в колени.

– Я знаю, когда вы должны очнуться. Сам определил дозу – тридцать минут, максимум сорок.

Хантер пошарил взглядом по стенам комнаты, поискал и нашел часы на стене – без четверти девять, за окном темень, хотя шторы плотно задернуты. Он и впрямь здесь минут сорок, не дольше.

– Я не освобожу вам рот, – продолжил Коперник, чуть тронув широкую полоску скотча, плотно лежащую на губах пленника. – Мне не о чем с вами говорить. Мне даже неинтересно, как вы меня вычислили и чего хотите. Я буду говорить, вы – слушать. Думаю, мне есть о чем вам рассказать. И даже если вам не нужно этого знать, мне надо перед кем-то выговориться. Я слишком долго держал это в себе. Шесть недель. Или год. Или даже полтора, если хотите… Или не хотите? – Лицо Коперника придвинулось к лицу Антона почти вплотную, и пленник почувствовал дыхание убийцы – на удивление чистое, даже совсем недавно освеженное чем-то мятным, скорее всего жвачкой. – Мне плевать, что вы хотите, а чего не хотите. Даже хорошо, что именно вы пришли сюда сегодня. Это – знак. Это – судьба.

Коперник отстранился, выпрямился, сделал несколько шагов назад, подошел к столику, взял один из ножей, попробовал пальцем лезвие, улыбнулся чему-то своему.

– Острый. – Он показал нож пленнику. – Но я еще не решил… Они все острые… – Держа нож за деревянный черенок, Коперник похлопал себя по ладони. – Знаете, у меня очень хорошие коллеги. Наш метрдотель, из бара, позвонил и предупредил, что дал мой адрес пану, который хочет вернуть мне деньги. Я не просил его об этом – я вообще никого ни о чем не прошу. И никому не занимаю денег, мне никто не должен… Кроме всех этих шлюх… Грязных шлюх, отнявших у меня сына…

По-прежнему сжимая в руке нож, Коперник снова засвистел, мысленно перенесшись из этой комнаты куда-то далеко. Потом повернулся к Хантеру всем корпусом, заговорил негромко, отрывисто, словно выплевывал слова:

– Я не знал, кто меня ищет. Но ждал гостей и понимал – это не полиция. В полиции служат идиоты. Они ищут маньяка, которого никогда не найдут. Знаете почему? Они ищут не того человека. Я – не психопат… Мне все равно, кто вы и как вас зовут. Вы вчера вечером ушли со шлюхой, а я услышал куда, попросил меня подменить, у нас так принято – менять друг друга, и поехал за вами. Мне нужна была та девка, я дождался ее, догнал и сделал то, что должен был сделать. Сегодня я закончу свое дело. Эти идиоты думают, что если не найдут меня в ближайшее время, то в следующее воскресенье обнаружат труп новой шлюхи. Они найдут его завтра, и знаете почему? Потому что мне не нужно ждать до следующего воскресенья. Ведь воскресенье – завтра. И завтра для меня все закончится. Вообще все закончится. Я не болен, как все те психи, про которых придумывают детективы и которые не могут остановиться. Я могу остановиться. Я не болен. Я зол, понимаете?

Хантер все-таки хотел что-то сказать, но получилось невнятное мычание.

– Что? – Коперник шутовски наклонился вперед, приставив к уху ладонь, сложенную лодочкой. – Вы что-то хотите сказать? Я не слышу. Хотите поспорить со мной? Пообещать, что никому ничего не расскажете? А вы и так не расскажете. – Снова свист, который в этот раз быстро оборвался. – Я преподавал английский в Лодзи. Я – школьный учитель. У меня был сын Франек. Да, у меня был сын… Почему он рос без матери – не ваше дело. Я дал ему нужное воспитание… Я дал своему сыну все необходимое, чтобы он вырос достойным человеком… Ему было двадцать лет, он уже учился, он собирался стать учителем, как и я… Но учителя мало зарабатывают, даже если преподают такой популярный в мире язык, как английский… И я встал за барную стойку. У меня получалось, мой сын не стеснялся меня, он меня уважал – ведь я, его отец, смог заработать и купить Франеку отдельную квартиру. Он давно хотел самостоятельности… Молодой человек должен иметь крышу над головой, свою крышу, куда он может привести девушку… Не одну – много девушек, чтобы одна из них оказалась достойной быть его женой…

Коперник еще немного помолчал, опять куда-то улетев в своих мыслях, но быстро вернулся, и голос его зазвучал громче:

– Франек привел в дом девушку. Она стала его женой, и мне она показалась очень скромной панной – сама отказалась от громкой свадьбы. Был прекрасный вечер в ресторане, пришли друзья моего сына, какая-то подружка его невесты, очень невзрачная девица. На ее фоне молодая жена Франека казалась яркой красавицей. Сын уходил в университет, молодая жена сначала сидела дома, потом сказала, что устроилась работать в какой-то офис. Мой сын доверял ей, а мне совершенно не было дела до того, кем работает девушка, которую любит мой сын. А она оказалась шлюхой.

В глазах Коперника блеснули слезы – настоящие.

– Ей хватало тех часов, что сына не было дома. Она успевала принять нескольких клиентов за день. Она была хищницей – выбрала моего мальчика только потому, что он жил отдельно, имел свою крышу над головой. Это я обеспечил той курве такие условия. Я виноват. И виноват вдвойне, что застукал ту дрянь за работой, – у меня были ключи от квартиры сына, я решил сделать ему подарок и заехал, никого не предупредив… Я виноват даже трижды, потому что не смог скрыть то, что случилось, от своего мальчика.

Коперник вытер влажные глаза. Хантер увидел – собственные слезы, собственная слабость еще больше разозлили бармена.

– Франек оказался мужчиной. Он выгнал шлюху из своего дома. Но что-то сломалось… История как-то просочилась в газеты, и сын не выдержал… Он повесился… Повесился в своей квартире, которую подарил ему я и которая убила его… Его брак продлился без малого пару месяцев. Семь недель. А случилось это год назад… Теперь вы поняли? Я справляю тризну по моему мальчику. И эту историю слышат перед смертью все шлюхи – они должны понять, за что расплачиваются. Они умирают каждую неделю. Их должно быть семь. Их почти семь…

Теперь голос Коперника не дрожал. Судя по всему, он закончил свою исповедь, так и лившуюся из него. Хантер не сомневался, что именно в чем-то подобном все это время нуждался несчастный отец.

– Я уехал из Лодзи. Продал имущество и уехал. Хотел забыть обо всем – не смог, я слишком во многом виноват перед своим сыном… Ну, кажется, все. Если вы пришли сюда за этим, из чистого любопытства, то, думаю, удовлетворили его. Или не вполне? – Он, по-прежнему сжимая нож, снова подошел к Хантеру и наклонился к нему: – Не вполне… Да, конечно, эти порезы… Странные порезы… Пускай полиция думает, что убийства ритуальные или что-то в этом духе. Пусть ищет в этом смысл, связь, след, ключ, систему, что там у них еще… За год я хорошо подготовился, и теперь вот выпал случай поставить точку. Неожиданный случай, вы зашли на огонек. – Коперник, похлопав Антона по плечу, вернулся к столику. – Полиция найдет сначала седьмую шлюху. После – ваше мертвое тело. Нож со следами ее крови на лезвии. Шприц, препараты – все, что нужно для закрытия дела. Как это связать с вами, иностранцем? Как пришпилить к седьмому трупу шесть остальных? – Он замолк, потом снова засвистел и, наконец, подытожил: – Знаете, мне самому будет интересно это узнать. История пока громкая, станет еще громче. Мимо меня не пройдет.

Хантер поймал себя на мысли, явно неуместной в этот момент: как и почему он, бывавший и не в таких передрягах, попался именно сегодня и именно этому человеку, который топит свое горе в чужой крови и, если остановится, то уж точно не сейчас.

– Вы не поможете мне выбрать нож? – Коперник в этот момент говорил абсолютно серьезно, даже выглядел слишком озабоченно. – Ничего не надо делать, просто кивайте, если вам понравится. Примите участие, вам же ничего не стоит… Вот этот хотя бы, а?

Он вытянул вперед руку с ножом, который по-прежнему сжимал в руке. Другой рукой подхватил со столика еще один нож, предлагая пленнику сравнить и вынести вердикт.

При этом он снова засвистел.

Тикали часы.

Лезвия тускло поблескивали в свете люстры.

Все это выглядело чересчур нелепо, неправильно, неразумно, чтобы происходить на самом деле.

Ожидая ответа, Коперник как-то по-детски склонил голову набок.

За окном шелестел дождь, капли бились о подоконник, ветер теребил ветви деревьев, они касались оконного стекла. 

7

Хижняк все слышал.

Добравшись до пригорода так же, как и Хантер, на такси, Виктор, уже успевший немного изучить местность, велел водителю высадить его раньше, потому Коперник не услышал шума подъезжающей машины. Виктор опоздал к началу того, что определил для себя как моноспектакль. Но услышанного хватило для адекватной оценки ситуации.

Видимо, события этого вечера развивались неожиданно и стремительно не только для них с Антоном Хантером, попавшимся, как цыпленок, но и для маньяка, которого тот хотел и не сумел наказать за подставу. Иначе Виктор не мог объяснить, почему Михал Коперник только прикрыл входную дверь, а не запер ее на замок. Ему не пришло в голову, что замок повредил своей отмычкой киллер, и бармен просто решил не морочить себе голову. Ведь его за полтора месяца уже не абы как успела увлечь начатая им игра против всех. Только вот какая разница, если дверь открылась с легким скрипом, стоило Виктору лишь немного потянуть ее на себя…

Никем не замеченный, он стоял с пистолетом в руке и лихорадочно прикидывал в уме возможные варианты быстрого решения задачи. Неожиданно сложилось так, что Михал Коперник, мстивший гулящим женщинам за смерть своего неуравновешенного, инфантильного сына, – во всяком случае, Хижняк увидел все именно под таким углом – очень скоро, еще и часа не пройдет, сделает за него всю работу. Остается понять, что потом делать с самим Коперником и нужно ли вообще Виктору что-нибудь делать с озлобленным барменом-свистуном. Ведь ему вполне по силам сделать так, чтобы варшавская полиция обо всем узнала, приняла меры и маньяк не ушел от наказания.

Останавливало только одно: судя по всему, Коперник сначала покончит с девушкой, доведя счет до семи жертв. Где она, Виктор не имел представления, но в том, что еще жива, не сомневался – это вытекало со слов самого хозяина дома. И если вмешаться прямо сейчас, тогда придется все-таки заниматься Антоном Хантером лично. Так или иначе, но на этот раз Хижняк хотя бы догнал его, даже увидел краем глаза – жалкого, стреноженного, с заклеенным ртом.

Но события продолжали стремительный бег, и в следующее мгновение Виктор потерял над ними контроль, действуя исключительно по ситуации.

Подумав о чем-то своем и, видимо, определившись с выбором, Михал Коперник резко повернулся, стиснул в каждой руке по ножу, набычился и направился к двери. Времени на раздумья не осталось совсем, и Хижняк шагнул ему наперерез, возникнув в дверном проеме, как фантом.

Если Коперник и растерялся, то лишь на долю секунды. Позже, оценивая случившееся в спокойной обстановке, Хижняк пришел к выводу: за наполненные смертью недели он был в постоянном ожидании опасности, вплоть до появления полиции, в невозможность которой Коперник все это время сам себя так до конца и не убедил. К тому же почти час назад в его доме уже появился один незваный гость, и сюрпризы на этом могли не закончиться.

Потому Михал Коперник с ловкостью, совсем не свойственной мужчине его возраста, отпрыгнул назад, выставил руки перед собой и мгновенно перешел в контратаку. Теперь Хижняку пришлось уклоняться от двух стремительно летящих на него острых длинных лезвий. Места для маневра оказалось немного – он не отступил в коридор, а нырнул влево, одновременно выбросив руку с пистолетом вперед и ударив стволом снизу, метя в грудь противника. Нажимать на спуск пока не собирался – хотел выбрать позицию, с которой можно попасть наверняка.

Удар по ребрам вышел довольно ощутимым. Но Коперник не потерял равновесия, наоборот, развернулся, словно в танцевальном па, и ударил наотмашь, стараясь достать Виктора ножом, который сейчас, казалось, сросся с его рукой, превратившись в пику. Острие пронеслось очень близко от лица, Хижняк даже не ожидал подобной прыти и решил больше не играть – отскочив к стене, он вскинул руку и пальнул от бедра.

Останься противник на месте, пуля нашла бы цель. Но Коперник продолжал двигаться, и то, что он уклонился от пули, можно было считать и редкой удачей, и чудом. А дальше он повел себя и вовсе неожиданно – резко замахнувшись, швырнул в Хижняка один из ножей. Метнул неумело, без надежды попасть, однако, благодаря тому, что Виктор пытался увернуться, выиграл еще долю секунды и рванул через коридор к выходу – путь был открыт.

Хантер, наблюдая со своего места за происходящим, ничего не понимал. Когда прогремел выстрел, на всякий случай повалился на пол, упав лицом вниз. Пока у него не было никакого плана, он просто подчинился инстинкту.

Но все-таки взгляд зацепился за ножи, остававшиеся лежать на стеклянной поверхности столика.

Хижняк на какое-то время забыл о Хантере – слишком яркой была увиденная картина стреноженного киллера – и вполне логично рассудил: этот никуда не денется, этот спекся, а вот другого нужно ловить. Азарт погони враз овладел Виктором. Он вылетел на крыльцо, когда Коперник, огромными скачками пересекая двор, бежал к калитке. Дождь и темный вечер не мешали целиться – силуэт беглеца выделялся еще достаточно четко. Однако Хижняк все-таки не сделал поправку на невероятную, как ему показалось, прыть бармена: тот опять будто угадал следующий выстрел и, когда пистолет плюнул огнем, пригнулся, как будто проходя под низкой аркой, пропуская пулю над собой, и так, по-рачьи, добрался-таки до калитки.

Выругавшись сквозь зубы, Хижняк решил больше не испытывать судьбу и помчался за беглецом, но не через калитку – он легко перелетел через невысокий забор, стараясь отсечь Копернику путь. На этот раз получилось, они столкнулись, и сбитый с ног бармен упал в грязь. Виктор навалился сверху, неосторожно забыв о втором ноже, который беглец так и не выпустил из руки. Острое лезвие полоснуло по кисти, Хижняк с криком отдернул руку, ослабил хватку, и Коперник резким движением сбросил его с себя. Затем, пройдя немного на четырех, он снова вскочил и бросился бежать со спринтерской скоростью.

Выстрелы привлекли внимание. Хижняк заметил, как свет начал загораться в окнах окрестных домов: если еще полчаса назад светилось по одному окну, теперь же дружно вспыхивали все прямоугольники. Наверняка кто-то вызвал полицию. Только объяснений с местными властями ему не хватало, а ведь он сюда не за маньяком пришел, а за Хантером…

Надо заканчивать.

Поднявшись на одно колено, Виктор снова вскинул пистолет, только теперь целился очень старательно. Благо дорога в этой части поселка оказалась ровной, а за помощью в ближайший двор Коперник вряд ли побежит. Поймав удаляющийся в сумраке силуэт, Хижняк несколько раз нажал на спуск, успешно справившись с эмоциями.

Он попал со второго выстрела – убегающая фигура остановилась и замерла.

Третьим выстрелом Хижняк сбил Коперника с ног.

А сейчас – быстро в дом, надо довести до ума свое основное дело и убираться отсюда поскорее. В каком бы состоянии ни был бармен, полиция успешно завершит его работу.

Виктор снова пересек двор, вошел в дом, на ходу досылая патрон в патронник.

Коридор.

Комната.

Пусто: Антона Хантера здесь уже не было.

Нож на полу. Обрывки, вернее, обрезки клейкой ленты.

Окно, высаженное мощным ударом, – орудовали тем же столиком, который заодно расколотили.

И так не вовремя – приближающиеся звуки полицейской сирены. 

8

– Ты не перестаешь меня удивлять, Витя.

– А ты начинаешь меня доставать, Коля. Только не надо сейчас мне втирать, что по паспорту ты Николай.

Логинов вздохнул – этот супермен из Киева напоминал ему подростка с трудной биографией, подход к которому не укладывается ни в одну разработанную неглупыми людьми педагогическую методику. Он даже успел повидать таких, но еще больше был наслышан о плохо управляемых типах, не вылезающих из карцеров в местах лишения свободы и своим поведением, некоей смесью мальчишеской бесшабашности и тонкого психологического расчета, время от времени будоражащих умы остальной массы осужденных. Дескать, раз этот баклан занял такую позицию и его проще убить, чем воспитать, и с этим почему-то считаются, нам-то что терять… Дурной пример всегда заразителен, и такие, как Хижняк, по глубокому убеждению Логинова, способны взорвать устои любой Системы, не создавая и не предлагая при этом новых ценностей, – но обязательно нанося вред самой Системе демонстрацией прорех в ней и сбоев в ее работе.

Самое противное заключалось в том, что, как только такой человек начинает смирять гордыню и, выражаясь языком классных дам, вести себя хорошо, это служит тревожным сигналом: скоро что-то будет. Поэтому, пока Хижняк демонстративно хамил и даже не пытался найти с ним общий язык, Логинов, как ни странно, был спокоен за дальнейшее развитие событий.

А вариантов этого развития было всего два. Оба – на ладони: операция продолжается с участием Виктора Хижняка или же без него. Первый вариант был менее спокойным. После беседы с Рафалом, которая закончилась категорическим отказом выполнять подобные задания в дальнейшем и нежеланием общаться с Хижняком в обозримом будущем, Логинов понял: тот устал от Хижняка, его стихийности и неуправляемости. И он, сам пообщавшись с Виктором чуть меньше недели, полностью был согласен со своим человеком в Варшаве. Однако в этом случае придется признать, что перспектива поймать Антона Хантера для российских спецслужб, от имени которых действует Логинов, существенно отдаляется. Если же Хижняк в игре, шансов на успех все-таки ощутимо больше. Даже после того, что случилось вчера поздно вечером в варшавском пригороде.

А поймать и остановить Хантера теперь, после установления личности человека, с которым тот встречался в отеле «Мария», нужно и важно как никогда.

…Логинов вылетел в Варшаву первым же рейсом. После разговора с Рафалом по линии, защищенной от прослушки, и потому достаточно долгого, он понял: нужно его личное присутствие. По большому счету Рафалу Незвану не о чем говорить с Хижняком. Он и так сделал под его давлением больше, чем нужно, и даже больше, чем предполагало его сотрудничество с Логиновым. Однако следовало признать: Виктор умел быстро думать и оперативно принимать верные решения.

Как рассказал Рафал, вчера без четверти десять вечера его выдернул из дома звонок Хижняка. Тот, ничего не объясняя, даже не попросил, а велел ехать в Жабки и подхватить его там. Причем, где именно он находился, не мог сказать, так как не сориентировался в незнакомой местности, потому направлял Рафала по мобильнику, как jps-навигатор. А когда наконец сел в машину, весь в грязи и с горящими глазами, началась самая настоящая гонка.

Логика в рассуждениях Хижняка, согласился Логинов, была железной. Разыскать «варшавского маньяка» и поквитаться с ним за доставленные неудобства для Хантера – дело принципа. Только вот он уже наверняка взял очередной заказ. Потому закончить свои дела с Коперником собирался как бы походя, между прочим, можно сказать, для собственного удовольствия.

Значит, Хантер появился в доме бармена налегке, без вещей, которые у него, несомненно, были, пусть даже самая обычная дорожная сумка.

Из чего следует, что киллер обязательно должен был оставить вещи где-то, куда потом, воспользовавшись случаем, за ними вернуться. Раз так, след исчезнувшего Антона Хантера можно попробовать взять с того места, где его засекли в последний раз, – от отеля «Атос».

По словам Рафала, у Хижняка не было особой надежды на то, что Хантер оставит свои вещи в гостинице или где-то рядом. Для этого вполне годились камеры хранения вокзала или аэропорта – киллер ведь не собирался задерживаться в Варшаве. И все-таки Виктор поставил себя на его место, ведь оба находились в одинаковом положении – оказались в польской столице впервые. То, что Хижняк взял след, Логинов не мог объяснить ничем, кроме интуиции, – похоже, этих двоих что-то незримо объединяло, они были, по сути, одной крови, а значит, мысли двигались примерно в одном направлении.

Иначе как понять, что Рафал, по просьбе Хижняка изобразив журналиста, интересующегося паном Сташевским, гостем Варшавы, попавшим в неприятный переплет, выяснил на рецепции, не без помощи нескольких купюр в европейской валюте крупного достоинства, – оперативные расходы придется покрывать! – что интересовало пана Сташевского, когда он выселялся. Какие задавал вопросы, может, что-то хотел найти, куда-то попасть… Таким образом, выяснилось, что он искал ближайшее интернет-кафе и что его туда направили.

Еще через полчаса Рафал, изображая теперь сотрудника варшавской полиции, узнал у администратора клуба, за какой машиной сидел и работал человек с предъявленной фотографии. Этому вообще ничего не нужно было объяснять – просто согнал очередного юного юзера с нужного места, и Рафал, войдя в поисковую систему, нашел все ссылки, которые вводились в тот промежуток времени, когда за компьютером сидел Хантер.

Дальше – самый сложный и трудоемкий этап, затраты на реализацию которого Логинову тоже придется как-то компенсировать, причем лично Рафалу. Ведь это он по настоянию Хижняка, сначала припугнув администратора кафе, а затем заплатив какую-то сумму, велел временно прекратить работу и закрыть заведение. И тот безоговорочно поверил, что Рафал из полиции, поскольку он упоминал «варшавского маньяка», а это дело серьезное. После Рафал вызвонил своего знакомого хакера, которому за определенные услуги по добыванию закрытой информации полагались немалые деньги, и, опять-таки по настоянию Виктора, озадачил его проблемой: нужно выяснить, с кем вел переписку человек, сидевший ранее за указанным компьютером. К счастью, подавляющее большинство пользователей всегда были активными геймерами, которых ничего, кроме сражений в актуальные компьютерные игры, в сети не интересовало. Так что ссылки, используемые Хантером, оказались единственными, не заводящими на игровые сайты. И значит, могли рассказать о дальнейших планах киллера: ведь не мог же он тратить несколько часов на банальное чтение новостей.

Хакер трудился полночи. Хижняк с чувством выполненного долга отправился к себе в номер спать. Вылетая в Варшаву, Логинов еще не знал результата. Теперь же, получив его от Рафала, он смог сделать кое-какие выводы. Но сначала надо окончательно определиться с тем, какую роль в дальнейшей охоте следует отвести Виктору Хижняку.

Вернее, так: какую роль он сам для себя выберет…

– Ты мог не гнаться за тем психом сразу, – рассуждал Логинов. – В конце концов, свое дело ты там сделал, если тебя интересовало спасение жизни очередной девки.

– Ты про что, Коля?

– За тебя сделали всю работу. Хантер безоружный и связанный. Мы оговаривали: если ты его ухлопаешь и смерть его будет доказательна, никто не станет особо возражать. Медаль не дадут, денег тоже, но… Короче, Хижняк, у тебя с твоими способностями, о которых я узнаю все больше, имелась реальная возможность если не захватить упакованного Хантера, то хотя бы ликвидировать его. И на этом мы распрощались бы, довольные друг дружкой.

– Ну, если тебя попустит, тогда пока. – Виктор пожал плечами, но даже не сделал никакого движения, подтверждающего намерение уйти.

– Не говори, что не думал об этом.

– Думал, – согласился Хижняк. – И скажу – тебе повезло.

– Я тут при чем?

– Ну как… Если когда-нибудь мне приспичит разобраться с тобой, а тебя вот так же стреножат, как нашего Антоху, я в тебя, безоружного и связанного, шмалять не стану. Поэтому у тебя есть шанс разозлить меня и при этом уцелеть. – Виктор растянул губы в широкой улыбке, издевательской и совершенно неискренней. – Не у одного Хантера есть принципы. А развязать его, как сам знаешь, я не успел. И еще одно, раз уж тебе любопытно… Не знаю даже, как сказать…

– Продолжай в том же духе, – ухмыльнулся Логинов – теперь хоть ясно, как в дальнейшем строить отношения с Хижняком.

– В общем… Хантер – сволочь. – Виктор говорил даже слишком серьезно. – Можно стрелять таких же, как он сам, направо и налево, его тоже кто-то когда-то ухайдокает. И памятник не поставят. Только дети и женщины под раздачу попадать не должны. Значит, я достану его, тут без вариантов. Но я, Коля, не могу разрешить психопату просто так, за нехрен, зарезать мужика, который всего за несколько дней до этого сам, один, – он поднял к потолку указательный палец, – разобрался с кучей не последних в вашей Москве профи. Причем последовательно в нескольких местах. Он вывернулся из натуральной задницы. Я сам себе не готов поверить, Коля. Вот правда, не верю до конца в то, что скажу тебе сейчас: именно за это я Хантера зауважал.

– Эва! – вырвалось у Логинова, и он с трудом справился со своими эмоциями, повторив только: – Эва как… Получается, ты его больше не хочешь ловить?

– Я этого не сказал. – Палец Виктора нацелился на собеседника. – При случае я разберусь с ним, обязательно разберусь. Теперь и для меня поймать такого скользкого угря, считай, дело принципа. Но такой боец не должен сдохнуть вот так, на моих глазах, от руки пускай несчастного человека, однако же все равно психа ненормального. Лучше на машине влететь в бензовоз… Или с обрыва скатиться… Не знаю, что еще, но все лучше, чем маньячина препарирует. Понятно изложил?

Логинов предпочел промолчать.

Позицию Хижняка он считал спорной, даже дерзкой, неприемлемой для него лично и, наверное, идущей вразрез с системными установками структуры, в которой и на благо которой Логинов трудился. И все же, как ни парадоксально это звучало, именно такая позиция подталкивала его к принятию первого варианта: Виктора Хижняка нужно всеми силами удержать в игре, у него больше, чем у кого бы то ни было, шансов захватить или ликвидировать Антона Хантера.

– Ладно, Бог со всем этим. – Логинов махнул рукой, словно перечеркивая уже пройденное. – Один хрен его дальше надо искать.

– Излагай. Да, вы там, у себя, заказчика вычислили? Где Хантера поджидать, чего от него ожидать? 

9

Логинов ждал этого вопроса.

Был готов к тому, что уйти от ответа не удастся, – слишком глубоко Хижняк ввинтился в эту историю. Однако всего ему, гражданину другой страны, знать не полагалось. Да и обычному россиянину по большому счету не надо знать о происходящем даже трети того, что придется выложить Виктору.

– Здесь, в Варшаве, он встретился с Родионом Авериным, – ответил Логинов. – Тебе что-то говорит эта фамилия?

– Артист такой есть… кажется…

– Фамилия распространенная, – согласился Логинов. – Только этот – не артист. Отвечает за безопасность Филиппа Воропаева. О нем слышал?

– Не-а. Большая шишка?

– Довольно известный российский промышленник. Про таких когда-то наш с тобой любимый детский поэт писал, что они владельцы заводов, газет, пароходов [7] . А развитию бизнеса Воропаева в данный конкретный момент очень мешает другой человек – Кирилл Дорохов.

– Тоже миллионщик?

– Обязательно. Контролирует половину Восточной Сибири… Ну, тебе это не надо. Важно другое. Встреча представителя господина Воропаева с известным международным киллером, решившим за истекший период проблемы сразу нескольких его коллег, согласись, очень красноречива.

– А у вас вот так сейчас бизнес-проекты обеспечивают?

– У вас тоже, Хижняк. Кризис в разгаре, договариваться, как в условно цивилизованные времена, муторно. Стратегий нет, только тактика. Читал же – 90-е возвращаются.

– Я не читаю газет. С кроссвордами разве…

– Ну и не надо. А мне вот по долгу службы приходится. О’кей, сложность в том, что Дорохов приближен к власти. Пока, во всяком случае. Воропаев его место хочет занять. Но он слишком одиозен. В другое время пускай бы, только, повторяю, кризис: корыто уменьшилось и обмельчало.

– Ты так просто об этом говоришь…

– Государева служба! – Логинов картинно развел руками. – Многие знания – многие печали. И хватит, давай ближе к делу, которое нас больше касается.

– Нас?

– Нас. Хантер – пока наша проблема. Если соскочишь с поезда, ничего тебе не будет. Просто проблема перестанет быть твоей.

– Не проще ли обеспечить охрану этому Дорохову?

– Делается и это. – Логинов кивнул. – Но обложить дичь егерями и ждать, пока появится охотник, не совсем хороший выход. Предъявить Воропаеву и его холуям тоже нечего: мало ли, с кем Родион Аверин сидел в баре отеля, в котором остановился, приехав в Варшаву по служебным делам… Да и Дорохов тот еще фрукт – сибиряк, в бункере под охраной не спрячется. Надеюсь, ты уже понял, что представляет из себя Антон Хантер: от него не всегда можно уберечься. Так что охрана охраной, а ловить исполнителя все равно надо.

– Где и как?

– С этого места давай подробнее поговорим. Конечно, если тебя по-прежнему интересует охота. На тех же условиях: с нас – обеспечение и информация, с тебя – реализация. Так как?

Хижняк ответил быстрее, чем созрело взвешенное решение.

– Излагай. Побегаем еще.

Логинов мысленно порадовался – удалось соскочить со скользкой темы, ведь по поводу Кирилла Дорохова пока не все так однозначно, ситуация сейчас проясняется, вопрос всего лишь нескольких дней…

– Тогда так. Хакеру, которого задействовал Рафал, удалось выйти на почтовый ящик, с которого Хантер отправил письмо. И на который получил ответ. По адресу ящика вычислить пользователя в нашем случае нельзя. У Хантера таких много, он создает их под разными именами, использует разные провайдеры, и каждый, скорее всего, предназначен для того, чтобы писать с него некоему определенному адресату. Чтобы тот узнавал по адресу именно Хантера и отвечал ему – такая вот конспирация. Входит он в сеть необязательно со своего компьютера, как в нашем случае.

– Подожди, – жестом прервал его Хижняк. – Я не слишком рублю в этих делах, Марина у меня больший спец, а для меня то, что ты сейчас говоришь, – птичий язык. Или китайская грамота – суть одна. Проще говори, все равно я в таких подробностях ни фига не понимаю.

– Дремучий ты дядька, Хижняк… Хорошо. Просто хочу, чтоб ты понял: по всей вероятности, Хантер создает почтовые ящики для того, чтобы, пользуясь новым, отдельным адресом, вести индивидуальную, целенаправленную переписку. А это значит, что с одного ящика он пишет только одному адресату. Этот адресат как раз вычислить удалось. Больше того, хакер вынул и прочитал само письмо и ответ. Хантер спешил, потому не успел удалить переписку.

– И?..

– Он списался с неким Замиром. Договаривался о скорой встрече на известном месте. Встреча, как планирует Хантер, должна состояться в течение трех-четырех дней. Так они оговорили, во всяком случае.

– Что за место?

– Не ясно пока. Зато получен ответ: Замира больше нет, его делами занимается Бора. Но Бора ждет встречи. Место, думаю, то же. В каком-то смысле его реально вычислить.

– Место?

– Место. Сервер, который используют эти Замир и Бора, находится на Балканах. Конкретнее – где-то в Приштине, это Косово. Никаких мыслей?

Только теперь Виктора осенило.

– Оружие. Ему нужно оружие .

– Молодец, «пять». – Логинов ухмыльнулся. – Хантер получил заказ на убийство. Как всякий профессионал, он пользуется оружием только один раз, после бросает его на месте. Здесь вряд ли пойдет речь о банальном пестике, ему нужна серьезная машинка, вероятнее всего, – снайперка одной из последних моделей. А Косово – один из центров торговли оружием на европейской территории. Причем именно там можно купить что угодно с наименьшими для себя проблемами. Это не только оружия касается: живой товар, наркота, даже человеческие органы – считай, такой себе супермаркет запрещенных к свободному обороту товаров. И главное – у нас там влияние слабое, хотя и у миротворцев из ООН тоже. Солдаты и офицеры даже входят в этот бизнес, о чем много пишут, но еще больше молчат. Короче, Хантер сейчас или уже в Приштине, или держит путь туда. Все еще хочешь его догнать? 

Часть четвертая. Балканский сюрприз. Край Косово и Метохия, апрель

Ты чего, цыган, смурной?

Божья коровка почему не с тобой?

Эх, за что такая жизнь?!

Ну-ка, девчонка, пойди расплатись!

Песня из фильма «Черная кошка, белый кот», режиссер Эмир Кустурица

1

– Ты здесь не был раньше, брат. И тебе не с чем сравнивать.

– А я, Ульбер, еще много где не был. – В тоне Хижняка звучало легкое раздражение, и он, не сдержавшись, съязвил: – Даже в вытрезвителе.

Американец вопросительно взглянул на Виктора, и тот, сообразив, что сморозил совершеннейшую глупость, даже не стал объяснять, что имел в виду и что вообще собирался сказать. Очень быстро понял: молотит языком, потому что впервые за свои без малого сорок лет оказался не просто за границей и в другой языковой среде, – объем информации, который приходилось пропускать через себя, был для него абсолютно непривычный.

Но отыграть назад Хижняк уже не мог и не хотел. Чтобы найти Антона Хантера здесь, в незнакомом и непонятном ему Косово, нужно было смирить гордыню, чуть попридержать лошадей, внимательно послушать человека, лучше знакомого с местными раскладами, и только потом бежать-стрелять.

Никогда не интересуясь политикой, более того, даже не собираясь вникать в сложное, недоступное его пониманию политическое устройство мира, с того момента, как согласился выйти на охоту за Хантером, он вдруг уяснил: нельзя пересечь границу очередного государства, не сделав поправку на политическую ситуацию внутри страны. А также на особенности международной политики в целом. Добираясь из Польши в Австрию, а затем из Вены до края Косово, пролетая, как сообщал из динамика командир корабля, над Венгрией, Румынией, Болгарией и Македонией, при этом огибая Сербию, он все это время прокручивал в голове последние события. Чтобы в конце концов убедиться: так или иначе он вступил в эту игру как раз из-за политики.

Страницы: «« 345678910 »»

Читать бесплатно другие книги:

Вашему вниманию предлагается один из самых знаменитых романов современной английской литературы. Шок...
Рим, 61 год до нашей эры. Юный гладиатор Марк заслужил особую милость могущественного римлянина Юлия...
Роберт Стоун – классик современной американской прозы, лауреат многих престижных премий, друг Кена К...
Мик Джаггер – живая легенда и многоликая икона современной культуры. 2013 год явился для него этапны...
Время безжалостно к человеческой правде: слабеет народная память, лгут документы, слишком легко уход...
«Мифы Древней Греции» – одна из самых ярких книг Роберта Грейвса, британского поэта, критика, романи...