Проект Счастье. Мечты. План. Новая жизнь Рубин Гретхен
Я прошлась по своему дому, чтобы оценить стоящую передо мной задачу. Впервые я по-настоящему присмотрелась к нему и была поражена тем, сколько хлама незаметно накопилось! Наша квартира была светлой и уютной, но все вокруг было покрыто хламом.
Например, осмотрев нашу спальню, я была просто обескуражена. Светло-зеленые стены и растительный орнамент на покрывале и занавесках придавали комнате спокойствие и уют, но повсюду — на туалетном столике, на полу и по углам — были разбросаны бумаги. Небрежные стопки книг покрывали все доступное пространство. Случайные предметы — видео- и аудио-диски, провода непонятного назначения, монеты, визитные карточки, буклеты — были рассыпаны, подобно конфетти. Предметы, которые должны быть убраны, предметы, не имевшие своего места, неопознанные предметы — всем им необходимо было найти подходящее место, выбросить или отдать кому-нибудь.
Озадаченная объемом предстоящей работы, я вспомнила свою десятую заповедь: «Делай то, что должно быть сделано». В этой заповеди слились воедино множество наставлений и советов, которые на протяжении многих лет давала мне мама. Вообще-то глобальные задачи меня угнетают, и я обычно стараюсь облегчить себе жизнь, срезая углы.
Мы недавно переехали, а перед этим я просто паниковала перед объемом тех дел, которые необходимо было выполнить. К какой фирме-перевозчику обратиться? Где достать коробки? Как втиснуть нашу мебель в маленький лифт в новом доме? Я была в прострации. Моя мама всегда реагировала невозмутимо и прозаично. Она напомнила мне, что надо просто делать то, что необходимо.
— На самом деле все не так уж и трудно, — подбодрила она меня, когда я позвонила ей, чтобы поболтать. Составь список дел, делай немного каждый день и сохраняй спокойствие.
Сдача экзаменов, написание благодарственных писем, воспитание ребенка, чистка ковров, сверка бесчисленных ссылок в написанной мною биографии Уинстона Черчилля… Мама всегда убеждала меня, что нет ничего невыполнимого, если понемногу, шаг за шагом, делать то, что должно быть сделано.
Осмотр нашего жилища позволил заключить, что весь хлам можно разделить на разные категории. Прежде всего это был ностальгический хлам, тянувшийся за мной следом из прошлых лет моей жизни. Я отметила про себя, что нет никакой необходимости хранить большую коробку с материалами к семинару, который я вела несколько лет назад.
Во-вторых, это был бесполезный хлам — вещи, хранимые потому, что они в принципе нужные, хотя и не нужны лично мне. Зачем, спрашивается, мне нужны 23 вазы для цветов?
Еще один вид хлама я видела в других домах, но не очень страдала от него сама. Это уцененные вещи — купленные не потому, что нужны, а лишь потому, что продавались со скидкой. Сама я страдала от похожего хлама — безделушек, всевозможных бесполезных сувениров и чьих-то подарков. Не так давно свекровь упомянула, что хотела бы избавиться от настольной лампы, и спросила, не желаю ли я ее взять. «Конечно, — автоматически ответила я. — Это отличная лампа».
Но через несколько дней передумала. Свет от лампы падал неудачно, ее цвет мне не нравился, да и вообще нам некуда было ее поставить. Позднее я отправила ей электронное письмо: «На самом деле лампа нам не очень нужна. Но все равно спасибо».
Еще у меня была проблема с подержанным хламом. Это вещи, которыми я пользовалась, хотя и знала, что делать этого не стоило бы. Например, чудовищная зеленая толстовка, купленная больше десяти лет назад на распродаже, или нижнее белье, за восемь лет изношенное до дыр. Такие вещи выводили мою маму из себя. «Как ты можешь носить такое?» — негодовала она. Сама она всегда выглядела прекрасно. Я же никак не могла отказаться от бесформенных тренировочных штанов и жалких футболок.
Меня особенно раздражал пафосный хлам — вещи, которыми я владела, но пользовалась лишь в мечтах. Например серебряные столовые приборы, сохранившиеся с нашей свадьбы, или бежевые туфли на очень высоком каблуке. Разновидность этой категории — устаревший хлам. Например, я обнаружила в комоде свалку пластиковых рамок для фотографий, от которых давно отказалась, так как пользуюсь качественными рамками.
Кроме того, имелись еще и неудачные покупки. Порой вместо того чтобы признать, что я купила ненужную вещь, я откладываю ее на дальнюю полку в надежде, что она «когда-нибудь пригодится». Например брезентовая сумка, которой я воспользовалась лишь однажды, сразу после покупки, или непрактичные белые брюки.
Оценив всю ситуацию, я обратилась к средоточию беспорядка в доме — моему платяному шкафу. Я никогда не умела правильно складывать вещи, и на полках громоздились неаккуратные стопки рубашек и свитеров. На плечиках висело слишком много одежды, и мне приходилось прикладывать силу, дабы что-то достать. Горы носков и футболок забивали ящики, из-за чего их трудно было закрыть. Отсюда я и начну уборку.
Чтобы как следует сосредоточиться, я осталась дома, когда Джеми повел девочек в гости к родителям. Как только за ними захлопнулись двери лифта, я принялась за дело.
Мне известны рекомендации насчет того, что в моем случае полезно потратиться на новый платяной шкаф, дополнительные короба для одежды, которые легко разместить под кроватью, или новые вешалки, на которые можно вешать по четверо брюк. Однако у меня было единственное средство — мешки для мусора. Я отложила один мешок для того, что надо выбросить, другой — для того, что можно отдать, и углубилась в разборку.
Прежде всего мне следовало избавиться от вещей, которые никто никогда больше не будет носить. Прощайте, старые тренировочные штаны! Потом я стала отбирать вещи, которые, судя по всему, вряд ли надену. Прощай, серый свитер, едва прикрывающий пупок! Потом выбор стал труднее. Серые брюки мне нравились, но я не могла решить, с какой обувью их носить. А вот неплохое платье, но ходить в таком мне некуда… Я заставила себя припомнить, сколько времени та или иная вещь носилась. Если не могла припомнить — выбрасывала.
Потом я стала ловить себя на разных уловках. Когда я говорила: «А это, я, пожалуй, буду носить», — это означало, что на самом деле я это и не носила. «Я это надевала» могло означать, что платье было надето два раза за пять лет. «Я могла бы это носить» следовало понимать как «Я это ни разу не надевала и никогда не надену».
Закончив с платяным шкафом, я перебрала его снова. В конце концов передо мной появились четыре мешка одежды, а в шкафу стала кое-где видна задняя стенка. Я больше не чувствовала себя угнетенной — наоборот, воодушевленной. Наконец-то я избавлена от лицезрения своих ошибок! Больше не нужно суетливо разыскивать каждую вещь.
Освободив немного места, я захотела большего. Я использовала все возможные средства. Зачем мне, спрашивается, тридцать дополнительных вешалок? Я избавилась от всех, оставив лишь несколько, и это вновь позволило высвободить место. Выбросила несколько сумок от покупок, которые годами хранились непонятно зачем.
Поначалу я планировала рассортировать только одежду на вешалках, но, преисполненная энтузиазма, принялась и за полки с носками и футболками. Вместо того чтобы перебирать их содержимое, я просто их опорожнила и стала укладывать назад только то, что действительно носила.
Разглядывая опустошенный шкаф, я торжествовала. Столько освободилось места! Меня больше не терзает чувство вины!
На другой день мне захотелось сделать следующий шаг.
— Сегодня мы займемся кое-чем забавным, — сказала я Джеми, который смотрел спортивные новости по телевизору.
— Чем? — заинтересовался он, не выпуская пульт из рук.
— Мы наведем порядок в твоем шкафу.
— Ну хорошо, — согласился он. Меня не удивила его реакция, Джеми любит порядок. Он выключил телевизор.
— Но мы не будем много выбрасывать, — предостерег он меня. — Большинство этих вещей я ношу постоянно.
— Да, конечно, — ласково сказала я. А про себя подумала: «Посмотрим…»
Разборка его шкафа действительно оказалась забавой. Джеми сидел на кровати, пока я извлекала вешалки из его шкафа, по две сразу. Гораздо менее озабоченный, чем я, он то кивал, то мотал головой — за исключением одного раза, когда он воскликнул: «Никогда в жизни не видел этих брюк!» Ему удалось избавиться от целого мешка одежды.
В последующие недели, открывая свой наполовину опустевший шкаф, я заметила парадокс: хотя передо мной оставалось гораздо меньше одежды, мне казалось, что ее у меня стало больше, потому что в шкафу осталось только то, что я действительно собиралась носить.
Кроме того, ограниченный выбор одежды позволил мне почувствовать себя счастливее.
Хотя люди верят, что им больше по душе богатый выбор, на самом деле избыточные возможности выбора обескураживают. Вместо того чтобы приносить людям удовлетворение, широкий спектр возможностей парализует.
Известно, что, столкнувшись, например, с двумя дюжинами сортов джема в магазине или с множеством возможностей пенсионного инвестирования, люди часто делают либо просто случайный выбор, либо вовсе отходят прочь, не позаботившись принять действительно взвешенное решение. Я определенно чувствовала себя более счастливой, выбирая из двух пар черных брюк, которые мне нравились, нежели из пяти пар черных брюк, большинство из которых были либо неудобны, либо вышли из моды, что заставляло меня чувствовать себя виноватой в том, что я их не ношу.
Кто бы мог подумать, что такое обыденное занятие так меня воодушевит! С этого момента я стала одержима разговорами о наведении порядка. Я попросила моих друзей предложить какие-нибудь новые стратегии.
— Сосредоточься на зонах свалки, — посоветовала одна подруга, — на тех местах, куда все сваливают, вроде кухонного стола.
— Правильно, — согласилась я. — Такая зона у нас на кресле в спальне. Мы на нем никогда не сидим, просто сваливаем туда одежду и журналы.
— Мусор привлекает к себе мусор. Если его вычистить, то чистота сохранится. И еще, — продолжила она, — когда покупаешь какой-нибудь новый бытовой прибор, сложи все провода, инструкцию, детали в отдельный застегивающийся пакет и надпиши его. Так ты избавишься от клубка непонятных проводов, а когда решишь расстаться с прибором, заодно избавишься и от всех сопутствующих деталей.
— Попробуй представить, будто ты переезжаешь, — добавила другая подруга, — я сама так делала. Пройдись по квартире и спроси себя: если надо переезжать, я это упакую или избавлюсь от этого?
Еще одна заявила:
— Я ничего не храню из сентиментальных соображений. Только то, чем пользуюсь.
Эти предложения были полезны, но последнее правило показалось мне слишком суровым. Например, я никогда не выброшу футболку с надписью «Правосудие не дремлет», в которой я ходила на занятия аэробикой вместе с судьей О’Коннор, когда работала на нее. Не выброшу и распашонки, в которых принесли из роддома нашу старшую дочь Элизу. (Такие вещи, по крайней мере, не занимают много места. А вот одна моя подруга хранит двенадцать теннисных ракеток с той поры, как играла ими в студенческие годы.)
Однажды, когда моя бывшая однокурсница навестила меня в Нью-Йорке, мы за чашкой кофе предались рассуждениям об избавлении от хлама.
— Ничто в жизни не приносит такого немедленного удовлетворения, какое испытываешь, разобрав шкафчик с лекарствами, — заявила я.
— Да, ничто, — согласилась она с такой же страстью. Но на этом она не остановилась. — А знаешь, еще у меня есть свободная полка.
— Что ты имеешь в виду?
— Одну полку в доме я держу совершенно свободной. Остальные могут быть переполнены, но одна всегда пустая.
Меня подкупила поэтичность этого рецепта. Пустая полка! А ведь у нее было трое детей… Пустая полка символизировала возможность, пространство, которое можно заполнить. Это было роскошное пренебрежение пользой ради изящества. Мне тоже нужна такая полка. Вернувшись домой, я немедленно освободила полку в своем шкафу. Не такая уж большая полка, но теперь она была пустая. Потрясающе!
Я обшарила всю квартиру, и ни один предмет, даже самый маленький, не укрылся от моего взгляда. Меня давно раздражало пугающее накопление всякой мелочи, которая привлекает детишек. Блестящие шарики, миниатюрные фонарики, мелкие пластмассовые фигурки зверей… они валялись повсюду. Девочки не хотели расставаться с этими приятными безделушками, но привести их в порядок было непросто: куда их положить?
Моя Восьмая заповедь гласит: «Уясняй проблему». Часто некая проблема может беспокоить меня годами, потому что я не разобралась, в чем она состоит и как может быть решена. Четкая постановка проблемы почти равносильна ее решению. Например, я никогда не любила вешать куртку, постоянно оставляла ее брошенной на спинку кресла.
Вопрос: «Почему я никогда не вешаю куртку?»
Ответ: «Не люблю возиться с вешалкой».
Решение: «Использовать крючок на внутренней стороне двери».
Когда я спросила себя: «В чем проблема со всеми этими мелкими игрушками?», то ответ нашелся быстро: «Элиза и Элеонора не хотят с ними расставаться, но их некуда положить». Вот и все! Я сразу же увидела решение моей проблемы. На следующий день я зашла в магазин и купила пять больших прозрачных банок. Я собрала безделушки по всей квартире и сложила их в банки. Беспорядок устранен! Все пять банок полны. Я даже не представляла, что банки на полке будут выглядеть так красиво, даже празднично. Мое решение оказалось не только практичным, но и декоративным.
Неожиданным приятным последствием наведения порядка стало избавление от «синдрома четырех градусников». Я никогда не могла найти градусник и всякий раз покупала новый. По завершении уборки я обнаружила, что градусников у нас четыре (хотя я ими никогда не пользовалась, проверяла у девочек температуру на ощупь). Вот он, еще один Секрет зрелости: когда не можешь что-нибудь найти, проведи уборку.
Я обнаружила, что, хотя гораздо легче класть вещи в некие общие зоны — в комод, на кухонный стол, — лучше, когда у каждого предмета есть свое место. Одно из маленьких жизненных удовольствий — возвращать вещи на свои места. Убирая обувной крем на вторую полку комода, я испытываю чувство, которое сродни наслаждению лучника, пославшего стрелу точно в цель.
Избежать захламления квартиры помогают несколько повседневных правил. Во-первых, в соответствии с Четвертой заповедью «Действуй прямо сейчас» я стала использовать «правило одной минуты»: не откладывать действие, которое может быть выполнено за минуту. Убрать зонтик, заполнить документ, выбросить газету в мусорный бак, закрыть дверцу шкафчика… Каждое такое действие требует считаных мгновений, но совокупный результат впечатляет.
Наряду с «правилом одной минуты» я взяла за правило вечернюю уборку и стала посвящать ей десять минут перед сном. Это позволяет сделать утро более спокойным и приятным и в качестве дополнительного вознаграждения способствует отходу ко сну. Раскладывание вещей в порядке очень успокаивает, к тому же физическая активность помогает мне почувствовать, как я устала. Если перед сном провести час в постели с книжкой в руках, никогда не почувствуешь такого блаженства, засыпая.
Когда неразбериху в шкафах и кладовках удалось победить, я набросилась на то, что оставалось на виду. Например, мы выписываем множество журналов, и хранить их аккуратно очень трудно. Я освободила один ящик в шкафу, и теперь журналы лежат там, откуда их легко можно достать, чтобы захватить с собой, отправляясь в спортзал. Раньше разнообразные приглашения, записки из школы и прочие памятки я прикалывала к особой доске. Я сняла их все и сложила в особую папку с надписью «Предстоящие события и приглашения». Это не сделало меня менее организованной, чем раньше, зато позволило избавиться от хаоса, бросавшегося в глаза.
Уборка внушала мне трепет, потому что казалась громадной работой. Так оно и оказалась. Но всякий раз, осматриваясь в доме и видя порядок и освободившееся место, я испытывала прилив энергии. Радуясь улучшению обстановки в доме, я все дожидалась, когда Джеми наконец скажет: «Молодец! Ты проделала огромную работу!» Но так и не дождалась. Это меня немного огорчило, потому что я ценю поощрения. Однако он не возражал против отправки тонны хлама на распродажу. Хоть он и не оценил мои усилия, как я того ожидала, это было не так уж важно. Все равно я испытывала воодушевление и не прекращала усилий по наведению порядка.
Незавершенные дела истощают мою энергию, заставляя ощущать вину. Я чувствовала себя плохой подругой, потому что не купила свадебный подарок. Я чувствовала себя безответственным членом семьи, потому что никогда не Проходила обследование для профилактики рака кожи (у меня очень чувствительная кожа, как это бывает у рыжеволосых). Я чувствовала себя плохой матерью, потому что малышке Элеоноре были нужны новые туфельки. Я воображала себя сидящей за ноутбуком и отмахивающейся от напоминаний, которые впивались в меня назойливыми мухами с жужжанием: «Сделай! Сделай!» Мне было необходимо облегчение страданий.
Тогда я составила список дел на пяти страницах. Это было очень увлекательное занятие, но в итоге мне пришлось признать необходимость выполнения многих дел, которых я избегала давно, годами. Дабы поднять свой боевой дух, я дополнила список еще несколькими пунктами, исполнимыми за пять минут.
На протяжении последующих нескольких недель я самоотверженно исполняла намеченное. Я наконец прошла медицинское обследование. Вымыла окна. Завела резервные копии в своем компьютере. Разобралась с загадочным счетом за кабельное телевидение. Отнесла туфли в обувную мастерскую.
Однако по мере того как сокращался мой список, я столкнулась с эффектом бумеранга — задачи, от которых, как мне казалось, я отделалась, снова вставали передо мной. По прошествии полутора лет, поздравив себя с еще одним вычеркнутым из списка пунктом, я отправилась к стоматологу отбелить зубы и выяснила, что одна пломба требует замены. После долгих месяцев проволочки я обратилась к управляющему домом с просьбой починить светильник в спальне. Выяснилось, что он этого сделать не может. Он дал мне телефон электрика. Тот пришел, снял светильник со стены, но починить не смог. Он дал мне адрес ремонтной мастерской. Я отнесла светильник в мастерскую. Через неделю забрала его, пришел электрик водрузить его обратно на стену. Наконец светильник заработал. Бумеранг, бумеранг, бумеранг…
Мне пришлось смириться с тем фактом, что некоторые отложенные дела никогда не будут вычеркнуты из моего списка. Мне придется заниматься ими ежедневно до конца жизни. В конце концов, я стала пользоваться защитным кремом для кожи каждый день… ну, почти каждый день. Я стала чистить зубы нитью ежедневно… или почти ежедневно. (Хотя я знала, что солнечное облучение чревато раком кожи, а больные десны могут привести к потере зубов, гораздо более сильным мотивирующим соображением было стремление избежать морщин и запаха изо рта.)
Порой самой трудной частью выполнения дела была необходимость принять решение его выполнить. Однажды я начала день с того, что отправила электронной почтой письмо из 48 слов, которые написала за 45 секунд. Эта нерешенная задача угнетала меня по меньшей мере две недели. Подобные нерешенные задачи непропорционально изнурительны.
Важный аспект счастья — управление своим настроением. Данные научных исследований свидетельствуют, что один из лучших способов поднять настроение — это добиться легко достижимого успеха, например справиться с отложенным делом. Я была поражена тому потрясающему всплеску душевной энергии, который принесло решение подобных задач.
Чтобы испытать прилив энергии, я применила одну из моих Двенадцати заповедей: «Веди себя так, как хочешь себя чувствовать». Эта заповедь воплотила в себе самые полезные открытия, которые я сделала в ходе моих исследований феномена счастья. Хотя мы считаем, что ведем себя так, как себя чувствуем, на самом деле мы чувствуем себя так, как себя ведем. Например, установлено, что даже искусственно вызванная улыбка порождает положительные эмоции.
В недавних экспериментах показано, что после инъекций ботокса люди меньше сердятся — по той причине, что им труднее сделать сердитое выражение лица. Философ и психолог Уильям Джеймс пояснял: «Кажется, будто действие следует за чувством. Но на самом деле действие и чувство неразрывны. Управляя действиями, которые легче поддаются волевому контролю, мы можем косвенно управлять чувствами, которые прямому контролю не подчиняются». С древнейших времен до наших дней дано много советов, основанных на наблюдении, что изменить настроение можно, изменив поведение.
«Притворяйся, пока на самом деле этого не почувствуешь» — такая стратегия кажется слишком примитивной, но я сама убедилась в ее высокой эффективности. Когда я ощущала усталость, то начинала действовать более энергично. Я ускоряла шаг. Старалась придать больше выразительности своему голосу. Порой даже перспектива поиграть со своими детьми заставляла меня почувствовать усталость. Но однажды вместо того, чтобы организовать игру, позволявшую мне лежать на диване (а я удивительно изобретательна в этом), я вскочила и предложила: «Давайте построим палатку!» И это сработало. Мне удалось ощутить прилив энергии, действуя энергично.
К концу января многообещающее начало было положено. Но почувствовала ли я себя счастливее? Судить об этом было еще слишком рано. Я стала чувствовать себя бодрее и спокойнее, хотя временами и испытывала перенапряжение, но реже, чем прежде.
Я обнаружила, что награда самой себе за хорошее поведение, даже если это всего лишь галочка в списке дел, помогает мне легче придерживаться данного обещания. Даже небольшое вознаграждение имеет значение. Однако мне приходилось постоянно напоминать себе о взятых обязательствах. Я заметила, что к концу месяца мои устремления ослабли. Мне понравилась грандиозная разборка шкафов, но постоянно поддерживать квартиру в порядке оказалось сизифовым трудом, не имеющим конца. Правда, «правило одной минуты» и ежевечерняя уборка помогали мне понемножку справляться с беспорядком и не позволять ему разрастаться до прежних масштабов.
Так или иначе, я была потрясена приливом энергии и удовлетворением, которые испытала от наведения порядка. В шкаф, раньше раздражавший меня, стало приятно заглянуть. Стопка бумаг, постепенно желтевших на моем столе, исчезла. Сэмюэл Джонсон писал: «Именно занимаясь мелочами, мы осваиваем великое искусство уменьшать страдания и усиливать счастье».
Глава 2
Февраль: помнить о любви
БРАК
V Перестать ныть и ворчать.
V Не ждать похвалы и восхищения.
V Ссориться правильно.
V Не сваливать на другого.
V Подтверждать свою любовь.
В исследованиях счастья и семейной жизни выявлен тревожный факт: удовлетворение браком заметно снижается после рождения первого ребенка. Наличие в семье новорожденных и особенно подростков подвергает брак нелегкому испытанию.
Мы с Джеми женаты одиннадцать лет, и, вне сомнения, мелкие трения между нами участились с появлением нашей дочери Элизы. До той поры слова «Сделай сам!» ни разу не срывались с моих губ. В последние годы я стала слишком часто ворчать, жаловаться, брюзжать. Настало время что-то с этим сделать.
Как бы сентиментально это ни звучало, мы с Джеми влюблены друг в друга с того самого дня, когда познакомились в библиотеке. Я тогда училась на первом курсе, он — на втором. (Куртку, в которой он был в тот день, я до сих пор бережно храню в шкафу.) Однако в последнее время меня стало беспокоить то, что накопление мелких претензий и обид словно приглушило нашу любовь.
Нашему браку, однако, ничто не угрожало. Мы не стеснялись открыто демонстрировать друг другу свою привязанность. Снисходительно относились к взаимным слабостям, легко улаживали конфликты. Мы не прибегали к тем формам поведения, которые Джон Готман, ведущий специалист по семейным отношениям, называет «Четыре всадника Апокалипсиса» из-за их разрушительной роли. Это игнорирование, упреки, самооправдание, презрение. Пожалуй, игнорированием, упреками и самооправданием мы порой грешили, но презрением, худшим из четырех грехов, никогда.
Но мы (по крайней мере я) усвоили кое-какие дурные привычки, от которых следовало бы избавиться.
Работа над семейными отношениями была в числе очевидных задач моего проекта, поскольку хорошая семья — один из важнейших факторов, связанных со счастьем. Отчасти это проявляется в том, что счастливым людям, по сравнению с несчастливыми, легче создать и сохранить семью.
Но и семья сама по себе приносит счастье, обеспечивая сотрудничество и поддержку, необходимые каждому.
Для меня, как и для большинства состоящих в браке людей, семейное положение определяет все остальные важные жизненные решения, касающиеся места жительства, детей, работы, дружбы, досуга. Семейная атмосфера задает тон всей моей жизни. Вот почему я решила не просто включить семью в свой проект, но и заняться ею пораньше, со второго месяца.
Отношения с Джеми во многом определяли мою жизнь, но, к сожалению, именно в них я чаще всего вела себя скверно, позволяя себе слишком много ворчания и упреков. Если в доме перегорала лампочка, или если меня раздражал беспорядок, или даже если не ладилась работа, упреки всегда доставались мужу.
В натуре Джеми причудливо переплелись противоречивые черты. Из-за присущего ему сарказма тем, кто плохо его знает, он может показаться высокомерным и даже грубым. Но на самом деле он очень добрый и мягкий человек. Муж способен вывести меня из себя, отказываясь выполнять определенные домашние обязанности, но может и без всяких моих просьб, по своей доброй воле наладить мой компьютер. Подарки ко дню рождения он выбирает неважно, зато может без всякого повода подарить мне что-нибудь очень милое. Как любой человек, он сочетает в себе хорошие и не очень хорошие качества, и мой главный грех в том, что я придирчиво подмечаю его слабости и промахи, а достоинства принимаю как сами собой разумеющиеся.
Работая над своим проектом, я поняла одну важную вещь: я не могу изменить других людей. Как бы это ни казалось соблазнительно, мне не удастся улучшить семейную атмосферу, заставив Джеми вести себя иначе. Мне придется работать только над собой. В поисках вдохновения я обратилась к последней из моих Двенадцати заповедей: «Любовь — только одна».
Данной заповедью я обязана одной своей подруге. Эта фраза родилась у нее тогда, когда ей пришлось наниматься на очень ответственную работу под руководством человека с тяжелым характером. Кадровик, принимавший ее, разоткровенничался: «Честно скажу: Джон Доу — отличный работник, но поладить с ним непросто. Так что подумайте хорошенько, нужно ли вам это…» Моя подруга действительно хотела получить эту работу и сказала себе: «Любовь бывает только одна». С этого момента она гнала от себя дурные мысли о Джоне Доу, никогда не жаловалась на него за его спиной и не желала слушать, как его критикуют другие.
— Коллеги, наверное, считают тебя подхалимкой? — спросила я ее.
— О нет, — ответила она. — Они и сами хотели бы так же себя вести. Джон всех бесит, но я могу честно сказать, что он мне нравится.
Если моя подруга научилась так относиться к своему боссу, почему бы мне не попробовать добиться того же в отношениях с Джеми? Он был моей единственной любовью, но я частенько позволяла разным пустякам все портить. Я сама не соблюдала собственных правил поведения, а когда стыдилась своих поступков, то начинала вести себя еще хуже.
Любовь — странная штука. Если Джеми понадобится пересадка почки, я без колебаний пожертвую ему свою. Но если он некстати попросит лишний раз зайти в аптеку и купить крем для бритья, я могу прийти в бешенство. По данным исследований, самые распространенные причины супружеских конфликтов — деньги, работа, секс, религия, дети, отношения с родителями супруга, увлечения и досуг. Появление новорожденного — еще одна серьезная проблема. Хотя кажется, что эти категории охватывают все возможное, они не вполне покрывают мои проблемные зоны.
Я много думала о нашем браке и о том, что я могу изменить, дабы вернуть отношениям ту нежность и спокойствие, которые были присущи им раньше, до рождения первенца.
Прежде всего мне необходимо было изменить свое отношение к домашней работе. Слишком много я по этому поводу ныла и ворчала. Причем я не только упрекала Джеми за невыполненные дела, но и была недовольна тем, что он якобы недостаточно ценит мой вклад. Во-вторых, мне хотелось научиться легче смотреть на жизнь, особенно в те моменты, когда я сержусь. Мне вспоминаются слова Г. К. Честертона: «Тяжелым человеком быть легко, легким — тяжело». (Или, как гласит поговорка: «Умереть легко, радоваться жизни тяжелее».)
Кроме того, я хотела перестать принимать достоинства Джеми как нечто само собой разумеющееся. Маленькие повседневные знаки внимания гораздо важнее, чем букет в День святого Валентина, и мне хотелось бы не скупиться на такие мелкие любезности и похвалы. В конце концов, один из моих Секретов зрелости гласит: «То, что ты делаешь каждый день, значит намного больше, чем то, что ты делаешь иногда».
Джеми не спрашивал, какие эксперименты я задумала на предстоящий месяц, а я ничего ему не говорила. Я достаточно хорошо его знала, чтобы понимать: хоть сам он и сознает, что выступает в некотором роде подопытным кроликом, но знание подробностей заставит его стесняться.
Выполнять взятые на себя обязательства — нелегкая задача, и я это хорошо понимала. Я вполне отдавала себе отчет, что вряд ли смогу ежедневно выполнять каждое задуманное действие, но решила поставить себе планку повыше. Я начала свой проект с повышения энергии и избавления от хлама, прекрасно понимая, что пробудить в душе любовь легче, когда не чувствуешь себя изнуренной душевным и физическим беспорядком. Это может показаться несерьезным, но, наведя порядок в шкафах и начав высыпаться, я добилась более умиротворенного состояния духа. Передо мной встала задача — продолжать придерживаться январских обязательств, хотя к ним прибавился новый список, относящийся к февралю.
Джеми терпеть не может, когда я на него ворчу. Я и сама не люблю ворчать. Однако постоянно это делаю. Данные научных исследований свидетельствую!’: удовлетворение браком в значительной мере определяется дружбой между супругами, а ничто так не разрушает дружбу (и любовь) как взаимные придирки и упреки. К тому же от упреков нет никакой пользы.
Ежегодная рассылка открыток ко Дню святого Валентина позволила испытать это мое намерение. Однажды, вскоре после рождения Элизы, мне захотелось разом разослать все традиционные поздравительные открытки. Скорее от безысходности, чем от оригинальности, я решила заняться этим в феврале, ко Дню святого Валентина, а не в декабре, в пору рождественской горячки.
Когда в этом году пришло время рассылать открытки, мы с Джеми сидели перед телевизором, смотрели «Близкие контакты третьей степени». Я окинула взором ворох заготовленных открыток и конвертов и спросила: «Ты будешь надписывать или запечатывать?»
Он вздохнул:
— Пожалуйста, не заставляй меня.
Я не сразу нашла, что ответить. Надо ли мне настаивать, чтобы он помог? Сказать ему, что это нечестно — все свалить на меня? Что главные хлопоты по выбору открыток выпали на мою долю и ему остается самая легкая часть?.. С другой стороны, это была моя затея с открытками. Честно ли это — просить его о помощи? Но дело тут было даже не в справедливости. Я бы лучше все сделала сама, чем чувствовать себя ворчуньей.
— Хорошо, — со вздохом сказала я. — Не беспокойся об этом.
Я испытала легкое колебание, когда увидела, как он снова откинулся на спинку дивана. Но тут я поняла: от того, что я не стала сварливо настаивать, мне было гораздо приятнее, чем если бы я сама осталась смотреть телевизор, не отвлекаясь на конверты.
Когда фильм закончился, Джеми взял меня за руку и спросил:
— Можно я поздравлю тебя с Днем святого Валентина?
И я обрадовалась, что не стала настаивать.
Чтобы облегчить себе задачу, я составила список приемов борьбы с ворчанием. Прежде всего, поскольку выслушивать распоряжения неприятно, я придумала способы ставить друг другу задачи без слов. Например, если я кладу конверт на пол перед дверью в прихожей, Джеми понимает, что должен опустить его в почтовый ящик по пути на работу.
Я взяла себе за правило ограничиваться напоминанием из одного слова. Вместо того чтобы ворчать: «Помнишь, ты обещал разобраться с неполадками в нашей видеокамере, прежде чем мы пойдем с ней с парк?», я просто говорю: «Камера». Он встает из-за стола и начинает ее налаживать. Мне приходилось напоминать себе, что задачи не требуют выполнения строго по расписанию.
Например, я вспомнила про игрушку, забытую в чуланчике в подвале, и подумала, что Элеонора с удовольствием с нею поиграла бы. Надо бы попросить Джеми принести ее… Но мне пришлось напомнить себе, что нет никакой необходимости делать это немедленно. Еще я старалась избегать ворчания на тему «Это для твоего же блага…». Я воздерживалась от того, чтобы понукать Джеми: возьми зонтик, доешь завтрак, сходи к дантисту… Кое-кто полагает, что такого рода ворчание — свидетельство любви. Но я считаю, что взрослый человек способен без посторонней подсказки решить, надеть ли ему свитер.
Конечно, самый простой (но отнюдь не лучший) способ избежать нытья — сделать все самой. Например, однажды я решила, что именно Джеми должен заботиться о том, чтобы у нас под рукой всегда было достаточно наличных денег. Когда это было моей обязанностью, деньги у нас всегда были, и я чувствовала себя гораздо комфортнее. Когда же за это брался он, мне было трудно удержаться от придирок и упреков. Так, мне показалось, что он сильно переплатил, покупая новую видеокамеру. Однако это было его решение, и он вправе его принять.
Я также старалась подмечать и поощрять все заслуги Джеми. Бесспорно, я грешила «бессознательной переоценкой». Этот феномен состоит в том, что нам свойственно преувеличивать собственные способности и свои вклад в общее дело в сравнении со способностями и вкладом других. (Это напоминает то, что с легкой руки Гаррисона Кейлора названо «иллюзией Лейк-Вобегон»: склонность каждого человека оценивать себя выше среднего[1]). В рамках одного эксперимента студентов, занятых в командном проекте, просили оценить свой личный вклад — сумма их оценок составила 139 %. Мы гораздо лучше отдаем себе отчет в том, что делаем сами, чем в том, что делают другие. Так, я могу жаловаться, что потратила много времени, оплачивая наши счета, но просто не заметить, сколько времени ушло у Джеми на ремонт нашей машины.
У меня есть подруга, которая нашла радикальное решение. Они с мужем не дают друг другу указаний. Хотя у них четверо детей, между ними существует негласное соглашение — никогда не требовать: «Ты должна отвести ребят на праздник» или «Почини сливной бачок, он опять течет». Система работает, потому что каждый активно вносит свой вклад. Но я все равно не могу представить, как можно так жить. Это недостижимый идеал, хотя и вдохновляющий.
Рассмотрев свои привычки, я обнаружила еще одну форму ворчания — связанную с теми делами, которые делала я. От Джеми я ждала больше похвал.
В ситуациях вроде той, которая сложилась с поздравительными открытками, мне хотелось не столько получить помощь, сколько услышать от Джеми: «Какие замечательные открытки! Молодец!» Я хотела получить медальку за свою работу.
Почему мне так нужны эти медальки? Что это — тщеславие, требующее утоления? Беспокойство, требующее поддержки? Что бы это ни было, я понимала, что мне надо унять свою жажду аплодисментов. Более того, нужно перестать так сильно хотеть, чтобы Джеми обязательно обращал внимание на мои заслуги. Я взяла себе за правило: «Не жди похвалы и восхищения».
Пока я не начала обращать на это пристальное внимание, я не отдавала себе отчета в том, насколько эта потребность влияет на мое поведение. Однажды утром я вышла в халате на кухню в 7.30 утра. Почти всю ночь я просидела возле Элеоноры, которой нездоровилось; Джеми сменил меня в 6.00, и я смогла прилечь.
— Доброе утро, — пробурчала я, открывая диетическую колу. И ни слова благодарности за подаренные полтора часа сна.
Джеми слегка помедлил, потом намекнул:
— Надеюсь, ты ценишь, что сегодня утром я сберег тебе время.
Ему тоже хотелось медальку, хоть сам он не очень-то щедро их раздавал.
Я была озабочена тем, чтобы вести себя лучше в семейной жизни, и горда тем, что многое об этом узнала. Итак, сказала ли я нежным голосом: «Конечно, я это ценю. Большое спасибо. Ты — мой герой»? Обняла ли я его с благодарностью? Ничего подобного. Ведь Джеми не похвалил меня за то, что я сидела с Элеонорой. Я просто фыркнула: «Да, я это ценю. Но сам ты никогда не ценишь, если я даю тебе возможность поспать. Зато хочешь благодарности за то, что дал поспать мне…» Взглянув на Джеми, я поняла, что следовало бы отреагировать по-другому. И я напомнила себе Девятую заповедь: «Бодрись».
Я обняла его.
— Прости. Мне не следовало так говорить. Я действительно благодарна тебе за то, что ты дал мне поспать.
— Ладно…
Мы обнялись и продержали друг друга в объятиях по меньшей мере шесть секунд. Как я узнала из моих изысканий, именно такое время необходимо для выброса окситоцина и серотонина — гормонов, способствующих привязанности.
Этот случай позволил мне понять кое-что важное. Я всякий раз убеждала себя, что выполняю какую-то работу, предпринимаю что-то «для Джеми» или «для всех». Звучало это великодушно, но результат получался скверный: я расстраивалась, если не получала от мужа поощрения. Тогда я стала убеждать себя по-иному: «Я это делаю для себя. Я сама так хочу». Это мне хотелось разослать валентинки или навести порядок на кухне. Звучало это эгоистично, но об эгоизме тут не было и речи, потому что я больше не ворчала, требуя поощрения от Джеми или кого-то другого. Никто мог не замечать того, что я делала.
У меня есть друг, чьи родители в свое время активно участвовали в движении за гражданские права. Он рассказывал: «Они говорили, что этим надо заниматься ради самого себя. Если делаешь это ради других, то в конце концов ждешь одобрения. Если для себя, то уже неважно, как к этому отнесутся другие». По-моему, это правильно.
Однако должна признать, что по-прежнему жду одобрения от Джеми. Должна или не должна я этого хотеть, но все равно хочу.
С ворчанием было легче справляться, чем с иными формами поведения, которые я желала изменить. Я столкнулась с более серьезной проблемой, связанной с другой моей целью — легче относиться к жизни. Супружеские конфликты бывают двух видов — те, которые имеют четкое решение, и те, которые его не имеют. К сожалению, большинство противоречий предусматривают открытое решение — «Как нам потратить наши деньги?» или «Как нам воспитывать наших детей?», а не более легкий вариант — «Какой фильм посмотрим в выходные?», «Куда летом поедем в отпуск?».
Некоторые противоречия неизбежны и даже полезны. Поскольку нам с Джеми приходится спорить, мне хотелось бы, чтобы эти споры были приятными, чтобы мы могли пошутить и выразить свои чувства, даже если между нами есть противоречие.
Еще мне хотелось побороть свой скрытый порок — склонность к упрекам. Очень часто я в мелких стычках позволяла себе вспышки недовольства, а это скверно сказывалось на всей семейной атмосфере. Я часто задумывалась, почему гнев наряду с гордыней, чревоугодием, похотью, ленью и завистью относится к семи смертным грехам, хотя они, кажется, не столь страшны, как многие иные пороки. Похоже, они считаются смертными грехами не из-за своей тяжести, а потому, что способны порождать другие, еще худшие страсти. Они словно распахивают ворота, сквозь которые входят тяжелые грехи. Из семи смертных грехов мне, без сомнения, особенно была свойственна склонность к гневу.
Стиль разрешения противоречий очень важен для благополучия брака; в исследованиях «любовной лаборатории» Гетмана показано: как супруги спорят — значит больше, чем сколько они спорят.
Пары, которые спорят правильно, улаживают сразу только один вопрос, а не припоминают друг другу все прегрешения с момента первого свидания. Такие пары сосредоточиваются на обсуждении, вместо того чтобы взрываться негодованием, и не пользуются упреками вроде «Ты никогда…» или «Ты всегда…». Они умеют довести спор до конца, вместо того чтобы пререкаться часами. Они используют «смягчающие приемы» — слова и действия, не позволяющие выплеснуться дурным чувствам. В таких парах супруги способны отдать себе отчет, какое еще влияние испытывает другой супруг. Например, муж понимает, как жена разрывается между работой и домом, или жена понимает, как муж разрывается между требованиями матери и тещи…
Вот пример того, как не надо ссориться. Хоть я ненавижу об этом вспоминать, признаюсь: я иногда храплю. Меня приводят в бешенство упоминания об этом, потому что храп — это так некрасиво. Однажды утром Джеми пошутил по этому поводу, и я постаралась расслабиться и вместе с ним посмеяться.
Однако несколько недель спустя мы рано утром слушали в постели новости по радио. Мне подумалось о том, насколько уютней стало в нашей спальне, после того как я навела там порядок. А Джеми ироничным голосом пробурчал:
— Хочу начать день с пары наблюдений. Во-первых, ты опять храпела…
— И это — первое, что я должна услышать поутру?! — взорвалась я и едва не швырнула в него подушкой, вставая с постели. «Храпела… Ничего приятнее ты не придумал?» Я принялась метаться по комнате. «Если хочешь, чтобы я перестала, лучше просто толкнул бы меня легонько, чем потом насмехаться!»
Какой урок можно извлечь из этого? Однажды, посмеявшись с ним вместе, я показала Джеми, что над храпом можно и подшучивать. Я пыталась относиться к этому легко, но у меня не получилось. Хотелось бы уметь посмеиваться над собой… Мне с самого начала надо было вести себя честно, а то Джеми даже не понял, что своим замечанием может вывести меня из себя. Поэтому достаточно на сей раз упражнений в спорах. Выполнить свой зарок у меня не получилось. В другой раз поведу себя лучше (надеюсь).
В браке не так важно иметь побольше удовольствий, как переживать поменьше огорчений. Люди вообще склонны к «негативному преувеличению» — неприятности мы переживаем сильнее и дольше, чем радости. В любом языке слов, выражающих отрицательные эмоции, больше, чем положительных.
В семейных отношениях требуется по меньшей мере пять позитивных шагов, чтобы уравновесить одно дурное, вредоносное действие. Поэтому один из способов укрепления брака — заботиться о том, чтобы позитив перевешивал негатив. Когда отношения супругов постоянно проникнуты добротой и любовью, гораздо легче справиться со случайно возникшим противоречием. По-моему, чтобы сгладить неприятные последствия нашей ссоры из-за храпа, с обеих сторон понадобится даже больше пяти шагов.
Научиться правильно ссориться — очень важно для моего счастья. Из-за того, что я этого не умела, мне приходилось постоянно терзаться раскаянием. Марк Твен заметил: «Нечистая совесть — как волос во рту». Бывает, Джеми сделает что-нибудь неприятное, я на него сорвусь, а потом чувствую себя скверно, виня за это его. Хотя на самом деле причина моего огорчения — не его поведение, а неловкость за мою собственную реакцию на него. Если ссориться правильно, то и раскаиваться не в чем, и это приближает счастье.
Однажды, когда мне долго не удавалось правильно себя повести, это позволило мне уяснить, в чем тут дело. Мы запланировали провести уикенд вместе с родителями Джеми. Мои свекровь и свекор, Джуди и Боб, — прекрасные бабушка и дедушка, и поехать с ними куда-нибудь — настоящее удовольствие. Я так захлопоталась, собираясь на встречу с ними, что не заметила, как страшно проголодалась. Уже почти на пороге, чувствуя нестерпимый голод, я запустила руку в огромную коробку с конфетами в форме сердца, которую Элиза получила в подарок на День святого Валентина.
После того как я торопливо проглотила все эти конфеты, мне стало нехорошо, и я не могла удержаться от сердитых замечаний.
«Джеми, убери эти бумаги с глаз моих!»
«Элиза, перестань на мне виснуть, ты мне руку сломаешь».
«Джеми, а эту сумку ты почему не взял?»
Даже когда после такого неудачного старта мы наконец добрались до отеля, я не могла отделаться от неприятных переживаний.
— С тобой все в порядке? — поинтересовался Джеми.
— Конечно, все в порядке, — пробормотала я. Ненадолго я успокоилась, но вскоре дурное настроение нахлынуло снова.
Вечером, когда Элиза и Элеонора отправились спать, взрослые смогли обстоятельно побеседовать. После ужина выпили кофе (не первый год будучи членом этой семьи, не перестаю поражаться способности Джуди и Боба пить эспрессо с кофеином после ужина). Потом завели разговор о недавней статье в New York Times об испытаниях VX-950 — нового препарата для лечения гепатита С.
Эти испытания нас очень интересовали. Джеми частенько в шутку называет себя сломанной игрушкой, имея в виду свою больную коленку, заметный шрам, оставшийся от перенесенной в детстве операции, и периодические спазмы в спине. Но самый больной его орган — печень. Он страдает гепатитом С.
Эта хроническая и смертельно опасная болезнь имеет, однако, и свою хорошую сторону. Гепатит С не заразен, он передается только при прямом попадании вируса в кровь. Никаких внешних симптомов у Джеми не наблюдается, о своей болезни он узнал только по результатам анализа крови. Однажды у него разовьется цирроз, печень перестанет функционировать, и он окажется в большой беде. Но пока с ним все в порядке. В своем несчастье он не одинок, множество людей страдают той же болезнью, и фармацевтические компании не покладая рук разрабатывают необходимые лекарства. В США больных гепатитом С насчитывается около 3 млн, в мире — свыше 170 млн. Исследования в данной области ведутся очень активно, и врач обнадежил Джеми, что, по всей вероятности, в ближайшие 5–8 лет появится надежное лекарство. Течение болезни очень длительное, большинство больных могут прожить с гепатитом С 20–30 лет, избегая цирроза.
Тридцать лет кажутся очень большим сроком. Однако Джеми подхватил болезнь при переливании крови во время операции, когда был восьмилетним мальчиком. В ту пору анализов на гепатит С еще не делали. Сейчас ему 38 лет.
Лечение, доступное в наши дни, интерферон с рибавирином, ему не помогает. Нам остается только надеяться, что Джеми сумеет продержаться до того времени, когда появится новый препарат. Правда, в дополнение к циррозу и отказу печени, что само по себе довольно мрачная перспектива, гепатит С повышает вероятность рака печени. Но, к счастью, возможна и пересадка печени, хотя донорскую печень достать непросто. (Как в старом анекдоте про ресторан: «Еда отвратительная! Да и порции слишком маленькие!»)
Поэтому мы с таким интересом принялись обсуждать статью в New York Times. Мой свекор Боб нашел ее весьма обнадеживающей. Но всякий раз, когда он высказывался, я принималась возражать.
— Если верить тому, что написано, результаты многообещающие, — сказал он.
— Но оба врача, которые лечат Джеми, говорили, что пройдет лет пять, если не больше, прежде чем лекарство будет одобрено, — вставила я.
— В статье написано, что исследования продвигаются вовсю, — спокойно заметил он. Боб никогда не горячится.
— Но до появления препарата на рынке пройдет еще слишком много времени, — заметила я. (Зато я частенько горячусь.)
— Исследования в этой области ведутся очень активно…
— Только конца им не видно…
И т. д., и т. п.
Не так уж часто у меня бывает повод упрекнуть Боба в излишнем оптимизме. Он сторонник рационального, вероятностного принятия решений и сам придерживается такого подхода. Его записная книжка разлинована колонками «за» и «против», и для принятия решения он старается собрать побольше информации из разных источников.
Однако в данной ситуации Боб избрал оптимистический взгляд. Надо ли было с ним спорить? С его позицией я не согласна. Но ведь я не доктор — много ли я знаю?
Мои замыслы насчет своего поведения были велики, но выполнимы. Я понимала, что в данном разговоре моя склонность противоречить проистекала не столько из утреннего раздражения, сколько из стремления оградить себя от бесплодных иллюзий. Боб занял позитивную позицию, и я, наверное, почувствовала бы себя лучше, если бы не стала возражать. А так я огорчила и его, и, конечно, Джеми тем, что говорила неприятные вещи. А моя сварливость заставила меня хуже себя почувствовать. Спорить нужно правильно, и не только с мужем, а с кем угодно.
Еще один маленький урок — не съедать натощак коробку конфет.
Изучая искусство спора, я собрала обширную библиотеку из книг, посвященных общению и супружеским отношениям.
— Всякий, кто посмотрит на наши книжные полки, наверное, решит, что наш брак трещит по швам, — заметил Джеми.
— Почему? — спросила я с недоумением.
— А ты сама посмотри, что ты тут собрала… «Семь принципов налаживания семейной жизни», «Одной любви недостаточно», «Как сохранить семью, имея ребенка», «Разрыв», «Единственный мужчина, единственная травма». Я бы и сам забеспокоился, если б не знал, над чем ты работаешь…
— Но это прекрасный материал. Тут столько потрясающих научных данных!
— Несомненно. Однако люди не начинают читать такие книги, пока у них не возникает особых причин.
Возможно, Джеми был прав. Но я была рада, что мне представилась возможность ознакомиться с новейшими открытиями, касающимися семьи и супружеских отношений. Мне многое удалось узнать. Например, меня поразило различие между мужчинами и женщинами в их отношении к близости. Хотя и те, и другие готовы согласиться, что совместные занятия и взаимная откровенность очень важны, в женском представлении близость — это контакт лицом к лицу, тогда как мужчины считают близостью положение бок о бок.
Поэтому когда Джеми спросил: «Хочешь посмотреть „Щит“?»[2] — я поняла, что он имеет в виду. Для него посмотреть вместе телевизор — серьезное времяпровождение, а не просто вдвоем молча посидеть перед экраном…
«Прекрасная идея!» — отозвалась я. И хотя наблюдать на телеэкране похождения крутых полицейских из Лос-Анджелеса не кажется мне романтичным занятием, я испытала поистине романтическое чувство, когда мы уютно устроились перед экраном.
Возможно, оттого что у мужчин не такие высокие требования к близости, представители обоих полов находят общение с женщинами более интимным и приятным, нежели с мужчинами. Женщинам более, чем мужчинам, свойственно умение сочувствовать и сопереживать другим людям. (Хотя и те, и другие в равной мере симпатизируют животным, что бы это ни значило.) Предсказать, будет ли человек страдать от одиночества, — и это открытие меня особенно поразило — можно на основании того, с каким количеством женщин он или она общается. Общение с мужчинами такой роли не играет.
Когда я узнала об этом, мое отношение к Джеми изменилось. Я люблю его всем сердцем и знаю, что он тоже меня любит, и на него можно всецело положиться. Однако меня нередко раздражало то, что он не любит задушевных разговоров. В частности, мне хотелось, чтобы он проявлял больше интереса к моей работе. Моя сестра Элизабет — сценарист на телевидении, и я завидую тому, что у нее есть соавтор Сара. Практически ежедневно у них с Сарой происходят долгие беседы об их сочинениях и карьере. У меня же нет ни партнера, ни коллег, с которыми можно обсуждать профессиональные вопросы, и мне бы хотелось, чтобы Джеми играл для меня эту роль.
Кроме того, мне хотелось бы иметь возможность выплакать все свои заботы в его жилетку. Бывало, я заводила такие разговоры: «Боюсь, мне не удается полностью реализовать свой потенциал», «По-моему, я не умею налаживать полезные контакты» или «Кажется, я не очень хорошо пишу». Однако Джеми вовсе не собирался поддерживать беседу на эти темы, и это меня злило. Мне хотелось, чтобы он помогал мне справляться с переживаниями тревоги и неуверенности в себе.
Зная, что и мужчины, и женщины ищут сочувствия у женщин, я поняла, что Джеми уклоняется от таких разговоров не в силу недостатка любви и привязанности. Просто он, как мужчина, не умел оказать необходимую мне эмоциональную поддержку. Поэтому он и не был склонен включаться в долгие дискуссии о том, заводить ли мне свой блог или как структурировать мою книгу. Он не был настроен тратить время на то, чтобы укрепить мою уверенность в себе. Роль женщины-соавтора ему явно не подходила, и было бы нереалистично ожидать от него этого. Нуждаясь в поддержке такого рода, мне следовало бы найти иной ее источник. От того, что я это поняла, его поведение, конечно, не изменилось. Зато я перестала испытывать обиду.
Кроме того, я заметила, что чем более была огорчена, тем менее Джеми был склонен разговаривать об этом.
— Знаешь, — сказала я ему однажды вечером, — у меня скверно на душе. Мне бы хотелось, чтобы ты помог мне почувствовать себя лучше. Но чем мне хуже, тем меньше ты, кажется, хочешь со мной разговаривать.
— Просто мне невыносимо больно видеть тебя несчастной, — был ответ.
И тьма снова сгустилась… Вовсе не извращенная натура Джеми не позволяла ему быть сочувствующим слушателем: он не просто был мало настроен на долгие задушевные разговоры, но старался избегать тем, которые меня огорчали, потому что ему было мучительно больно видеть, как я страдаю. Но и теперь мне не удалось избавиться от этой зависимости. Мне порой нужен сочувствующий слушатель. Но хотя мужу по-прежнему не по силам эта роль, я теперь понимаю, в чем тут дело.
Наш разговор заставил меня задуматься о том, насколько мое счастье влияет на Джеми и остальных. Я слышала поговорку: «Жизнь хороша, когда жене хорошо». Есть и другая, похожая: «Когда мама несчастна, никто не счастлив». Поначалу мне подумалось, что это звучит прекрасно, ведь речь идет о том, что надо заботиться обо мне! Но если эти поговорки верны, они подразумевают и огромную ответственность.
Я задумывалась о том, нельзя ли назвать мой проект эгоистичным, ведь он сосредоточен на моем счастье. Действительно, я, стремясь к счастью, стараюсь не ругать Джеми, смеюсь его шуткам, но дело не только в этом. Когда я чувствую себя счастливой, мне легче приносить счастье другим.
Счастливые люди в целом более великодушны, щедры, устойчивы к неприятностям, тогда как несчастливые недружелюбны, необщительны, угрюмы. Оскар Уайльд заметил: «Добрый человек не всегда бывает счастлив, но счастливый человек всегда добр».
Счастье оказывает исключительно сильное влияние на семейную жизнь, так как супруги очень легко заражаются настроением друг друга. 30-процентное повышение уровня счастья у одного супруга делает счастливее и другого, тогда как снижение этого уровня у одного угнетает и другого.
(Этим дело не ограничивается. Я с большим интересом узнала о феномене «сочетания здоровья»: в том, что касается здоровья, супруги ведут себя в известной степени согласованно, перенимая друг у друга навыки здоровой или нездоровой жизни — диеты, упражнения, визиты к врачу либо курение и употребление алкоголя).
Я знала: Джеми хочет, чтобы я была счастлива. Однако чем счастливее я кажусь, тем сильнее он старается сделать меня счастливой. Но если я несчастлива (по какой бы то ни было причине), Джеми тоже начинает грустить. Поэтому в своем стремлении стать счастливее я взяла за принцип не сваливать свои заботы на других, особенно на мужа. Я стану делиться моими заботами только тогда, когда мне действительно нужна его поддержка или совет. Но не буду нагружать его мелкими огорчениями и переживаниями.
Однажды субботним утром мне представилась возможность вести себя согласно этому зароку. То был редкий момент безмятежности и спокойствия. Джеми наводил порядок на кухне после моей неловкой попытки приготовить блинчики. Элиза погрузилась в чтение книги «Гарри Поттер и Кубок Огня», Элеонора с упоением раскрашивала картинки в книжке-раскраске про Скуби Ду. Я тем временем просматривала почту. Открыв одно невинного вида письмо, я была огорошена неожиданной новостью. Компания, выпустившая нашу кредитную карточку, сообщала: из-за сбоя в их системе безопасности наш счет заблокирован, и нам надо позаботиться о выпуске новой карточки, под новым номером.
Это было возмутительно. Теперь мне было необходимо внести исправления во все платежные документы, связанные с нашей карточкой. У меня даже не было соответствующего списка, и предстояло восстановить все контакты, требовавшие обновления номера счета. Перевод налоговых отчислений, счет в интернет-магазине, членский счет в спортзале… Что еще? К тому же уведомление просто ставило меня перед фактом. Никаких извинений, ни намека на собственную вину фирмы, создавшей такие неудобства держателям карточек! Все это вместе вывело меня из себя. Понадобилось немало времени и душевных сил, чтобы решить эту проблему. Однако когда все наконец было сделано, я чувствовала себя не многим лучше, чем тогда, когда только взялась за это.
— Это немыслимо! — обрушилась я на Джеми. — Они заблокировали наш счет из-за своей собственной ошибки!
Я уже изготовилась разразиться гневной обличительной речью. Но тут вспомнила правило: «Не сваливай на другого». Я помедлила. Зачем портить такое спокойное утро своим раздражением! Выслушивание чужих жалоб угнетает независимо от того, в хорошем ты настроении или в плохом, и от того, справедливы эти жалобы или нет. Я сделала глубокий вдох и оборвала себя на полуслове. «Ну, ладно», — только и сказала я сдержанным тоном.
Читать бесплатно другие книги:
