Страна падонкаф Россик Вадим
— А что такое? — интересуется Марк. Так просто, чтобы разговор поддержать. Мандинго слушает в полуха. Ему-то что?
Яков Григорьевич удивленно поправляет очки.
— Как? Ты не знаешь? Впрочем… Это такая щекотливая тема.
Ясно. Мандинго мешает. Правда, щепетильности у Якова Григорьевича хватает не надолго. А, ладно! В самом деле, если быть излишне щепетильным…
— Она же лечилась, Валерия Аркадьевна. В психлечебнице. Что-то с нервами было. Серьезное. Нелады в семье, развод… Поэтому она и устроилась работать в нашу аптеку. На окраину, в тридцать третий микрорайон. Ее больше никуда не брали. Хотя она хороший специалист. Опытный фармацевт. А я пошел ей навстречу и принял на работу. Потом она сюда и квартиру поменяла.
— Ты, папа, вечно всем помогаешь, всех выручаешь и всех спасаешь! — ворчит Марк. Откровенно говоря, ему приятно, что у него такой классный отец.
— Ну а как иначе, сынок? — удивляется Яков Григорьевич. — Люди должны помогать друг другу. Сегодня ты, а завтра тебе…
— Ага, как же! Такие помогут! — вычеркивает мнение отца Марк, кивая на гипсовую повязку.
— Это же животные! — с неожиданной для него экспрессией заявляет Яков Григорьевич. — Я в обмороке от тебя, сын! Нельзя же судить обо всех людях по этой парочке отморозков!
— Значит, твой зам начал работать в аптеке прямиком из психушки?
Марк отвлекает отца от тяжелой темы. Удачно. Яков Григорьевич молча кивает. Ну, да, щекотливая тема. Щепетильность. Скромность. Такт. Политес. Яков Григорьевич встает, забирает пустую мензурку, идет к двери. На пороге останавливается. Вспомнил.
— Да, сегодня обязательно нужно проконсультироваться у Валерии Аркадьевны насчет успокаивающего для тебя, Марк. Мне не нравится, как ты спишь по ночам. Стонешь, кричишь. Это не есть хорошо. Валерия Аркадьевна все время берет в аптеке снотворное для своего сына. Он у нее тоже плохо спит. С детства мучают кошмары. И неудивительно. В такой-то семье.
Возвращаясь от Вишневецких домой, Мандинго встретил Салавата — бывшего соседа покойной Ленки Куролятиной по коммунальной квартире. Салават летом переехал ближе к лесу, в двушку. Работает все также в полиции на Зеленом базаре. В новой синей форме смотрится еще ниже и круглее. Но сейчас без формы. Не на службе.
Салават с переездом ни капельки не изменился. По-прежнему напрасно обогревает вселенную вокруг себя. Энергия-то прет во все стороны как бешеная! По этой причине Салават не может безнаказанно пропустить Мандинго мимо себя. Даже такого незначительного черного пацана.
— Привет, малой!
— Здравствуйте.
Мандинго остановился. Вежливость требует. Этикет. Салават делится радостью:
— Слышал офигенную новость, малой? Тебя напрямую касается. Вчера утром наши поймали того самого жулика, который тебя по голове долбанул. В нашем же микрорайоне. Этот козел хотел очередную квартиру выставить, а соседи заметили и вызвали наряд. Наши его и повязали. С поличным. У козла на этот раз нет никакой отмазы. Теперь его надолго закроют. В общем, можешь без страха ходить по закоулкам. Озорной гуляка!
Мандинго не хватает времени, чтобы выразить свое отношение к известию. Только голова успевает заныть. Салават замечает знакомого на другой стороне улицы.
— Добрый день, Николай!
Знакомый панически оглядывается в поисках спасения. Все напрасно — спасения нет. Торопливо кивнув на прощание Мандинго, Салават устремляется к новой жертве.
Мать убийцы целый день ходила по квартире в ночнушке. Он ненавидит эту ночнушку. Знает ее во всех подробностях. Каждую складочку. При отце такого борделя не было. В то время мать любила наряжаться. Часто смеялась. Но сейчас убийца уже не узнает ее смеха. Слишком долго не слышал. Отец любил его и баловал. Никогда не ругал. Дарил подарки. Он даже подарил ему щенка добермана. Маленького, на длинных подгибающихся лапках. Как комарик. Они вместе выбрали щенку имя. Назвали Бушуем.
Когда отец ушел к другой женщине, мать часами сидела в углу комнаты на стуле, закутавшись в серую, как паутина, шаль. Не готовила, не убирала, не отвечала на вопросы. Просто сидела и молчала. Только раскачивалась. Вперед-назад. Туда и обратно. Пугающе.
Иногда она закатывала истерики. Металась по квартире с веревкой. Типа вешалась. Убийца, который тогда еще не был убийцей, а был просто маленьким испуганным мальчиком, вырывал веревку у нее из рук. Тянул к себе. Боролся за жизнь матери. С ней же самой. Бушуй прыгал вокруг них и тоненько лаял. Потом мать падала на пол и ее тело начинало судорожно дергаться. В уголках рта пузырилась пена. Это радовало. Значит, кошмар заканчивается. Скоро мать придет в себя и, успокоенная, ляжет спать. Самое плохое опять пережили.
Но однажды, во время очередного скандала, с маленьким мальчиком что-то случилось. Как-то стало так плохо от всего, что он взял и задушил своего Бушуя. Маминой веревкой. Стал убийцей. Пока только собаки. А потом мать забрали в психушку.
Вот это Салават изумил! Одновременно огорошил и озадачил. Мандинго идет на «Сметану» и напряженно размышляет. Мыслям тоже нужно время, чтобы набрать скорость. Холодный ветер подгоняет в спину. Кажется, дождь собирается.
Значит, этого хмыря в белой рубашке, Шамхалова, все-таки взяли? На квартире. Может быть, Лёня все же прав, и Шамхалов не убийца? Обычный домушник. Но как узнать точно? Опять запара! Впрочем, сегодня у Мандинго появилась интересная идея. Есть один человек, который может помочь.
На «Сметане» пусто. Один Лёня на трубе. Как воробей. Но птицы не курят, а Лёня пыхает сиги одну за другой. Увидел Мандинго и машет ручкой. Приветствует. Мандинго сегодня тоже помахал трансвеститу. Никого же нет.
— Что нового?
— Новое виперде!
Посмеялись. Мандинго сразу заметил: Лёня сегодня в форме. Чистенький, причесанный. Сияет, как новый рубль. Даже брови у него подвыщипаны, чтобы придать форму. Ровненькие, как две густые полосочки шерсти. Мандинго хмурится. Не пацан, а прямо девка какая-то!
— Ты, наверное, прав, — неохотно признает Мандинго. — Это Витас.
— Ты что-то узнал новое? — Лёня, проницательно.
— Да. Встретил сейчас знакомого. Он в полиции работает. Сказал, что Шамхалова вчера утром арестовали. Взяли с поличным. Он в чужую квартиру залез. Выводы делай сам.
Лёня кивает.
— Я же говорил тебе, что это просто уркаган! А я сегодня по телику смотрел новости. В нашем микрорайоне вчера опять одну девушку убили. Задушили прямо в квартире. Беременную! Я думаю, что это все тот же маньяк. Витас!
— Все может быть.
— Что будем делать?
Мандинго вспоминает свою идею.
— Можно кое-что проверить. Я тут сообразил…
По телевизору — все про День города. Оглашают весь список инициатив мэра. В субботу состоится несколько праздничных мероприятий. По улицам пройдет эстафета. На центральной площади, перед Лениным, будет выставка старинных автомобилей. Чего-чего, а автостарья в городе полно. Следующий шаг — концерт. Мега-звезды мухачинской самодеятельности. В том числе будет зажигать и хор ветеранов металлургического завода. Обгорелые у мартенов бабульки и дедульки. А вечером, когда стемнеет, фейерверк. На сладкое. Четыре команды из четырех стран. Весь Мухачинск соберется в центре города смотреть салют. Даже движение транспорта перекроют. Полиция будет вежливой и ненавязчивой. И в парадной форме. В человеческом облике. Праздник же все-таки. Об этом несколько раз специально предупредили горожан. Обрадовали. Приятно, что хоть один день в году полиция будет себя вести по уставу. Значит, еще не все потеряно. Будь спокойна, родная страна! Будь спок!
Убийца делает большую зарубку себе в памяти — сегодня обязательно нужно сходить в «Семерочку» за хавчиком. Завтра попрут все, как сговорившись, набирать жрачку на выходные. Лучше опередить волну народного голода. Убийца — продуманный чел.
Пусть быдло гуляет! Быдлу власть создала идеальные условия для праздника — салют и полные спиртного «Семерочки» по всему Мухачинску. У убийцы свои заботы. Далеко не праздничные. Можно сказать, будничные. Он слишком долго не обращал внимания на дебила. Как и другие, впрочем. Теперь все изменилось. Дебил стал опасен. Слишком много видел. Шляется день-деньской по дворам. Никак от него не убережешься. Вездесущий. И говорить умеет. Трепать языком. Полезное умение, но оно его и погубит. Дебил зачем-то рассказал Кате про убийцу. Ненормальный, что с него возьмешь? Видел, мол, как убийца вел тем вечером пьяную Марго. Ну и что? А Катя из этого целую трагедию устроила. Догадалась, видите ли! Поздно, правда. Но все равно неприятно. Если бы не дебил, может быть, у убийцы еще долго до Кати руки бы не дошли. Красивая была девушка. Голубоглазая. А так… Гниет теперь бесполезно на дне Мухачи. Глаза отдельно. Руки-ноги отдельно. Никому не доставляет радости своей красотой. Короче, пора с этим дебилом завязывать. Пока он еще кому-нибудь чего не рассказал. Еще кого-нибудь не угробил. Значит, кончаем дебила в ближайшую субботу. В День города. Весь тридцать третий микрорайон будет в центре. Кроме в говно пьяных. Но пьяные не помешают. Убийца уже подготовился. Провел разведку. Да, он реально продуманный чел!
От Мостипана Витас домой не пошел. Оставил несчастного товарища предкам и нырнул в вонючую ауру подъезда. Ноги ожесточенно сопротивлялись любым попыткам управлять ими. Ближе дома была «Сметана», хотя и в другую сторону. Витас понадеялся, что лесной воздух поможет справиться с независимостью подгулявших ног, и побрел к «Сметане». Штормило.
Все же он добрался до заветного двора и тяжело плюхнулся на лавочку. Повел вокруг себя налившимися кровью глазами. Практически никого. Слишком холодно для мамаш с мелкими. Только на трубах ерзают Лёня-трансвестит и уральский потомок африканских людоедов, Серж Мандинго. Курят и дружелюбно улыбаются друг другу. Как пара гомиков в ожидании гей-парада. Деграданты!
Витас с трудом закуривает, и его мысли принимают другое направление. «Интересно, куда вчера отправился Мандинго после «Сметаны»? Не к Сабине ли? Отсюда дом, где живет Артем, совсем рядом. С другой стороны, Сабина ни за что не пустила бы негритенка в квартиру». Поток нетрезвых мыслей уносит Витаса совсем в другую от убийства сторону. Тоже в сторону женщин, но живых. Только раздетых. Выбравшись из толпы воображаемых страстных красавиц, жаждущих его тела, Витас возвращается к погибшей вчера девушке. «Кто же тебя так, Сабина?» Палашова, Синебрюхова, теперь вот подруга Артема. Витас пьяно харкает на землю у своих туфлей. Да фиг его знает! В Мухачинске фиг все знает. Хотя… Если хорошо подумать…
Сегодняшний пьяный, беспорядочный, нелогичный разговор с Артемом… Но, несмотря на царящий в голове хмель, Витас ясно помнит, что его поразило в этом разговоре. Мостипан, выпив с Валериком пива, тоже заснул. И даже точно запомнил, когда это было. Двадцать второго мая, в тот самый вечер, когда убили Дашку. Задушили в его подъезде. Артема удивило совпадение. Вот и запомнил. Выстраивается какая-то непонятная цепочка: Валерик с Мостипаном пьют пиво, засыпают — в это время убивают Палашову; Витас с Валериком пьют пиво, засыпают — умирает Сабина. Намечается любопытная тенденция. Значит, у Артема и Валерика тоже нет алиби на вечер убийства Палашовой. Они, типа, оба спали. А может быть, спал только один, а второй в это время прогулялся до соседнего дома? В подъезд, к Витасу. Только вот кто из двоих друзей притворялся? Валерик или Артем? И еще одна важная деталь сегодня выяснилась — никто не сможет подтвердить, что Мостипан был на рабочем месте в то время, когда убивали Сабину.
А вот и Лябин. Легок на помине. Дурачок не торопясь заходит во двор. Не торопясь — потому что занят. Он достает из носа и ест свои козявки. Запас козявок большой. Вообще-то Леша старается это делать, когда никто не видит. Как сейчас. На него же не смотрят, значит, не видят. Ему непонятно, почему слюну нужно сглатывать, а козявки кушать нельзя. Их нужно высмаркивать в платок. И где здесь логика? Но мама велела делать именно так. Ладно, будь по-вашему. Леша давно отказался от попыток понять этот безумный алогичный мир вокруг себя.
— Леша, иди к нам.
Его зовут на трубы Мандинго и Лёня-трансвестит. Леша их не опасается. Негритянский пацан и Лёня никогда не делали ему плохо. Леша не знает, что означает слово «трансвестит». Наверное, что-нибудь связанное со свистом. Леша давно хочет попросить Лёню посвистеть, но не решается. Просто стесняется. Мама запрещает приставать к людям. Но эти пацаны нормальные. Мандинго даже как-то летом подарил Леше сосиску в тесте. Нечаянно уронил ее на тротуар. И подарил. А Лёня-трансвестит разрешил курнуть из своей сигареты! Затянуться настоящим противным дымом! Леша ведь уже большой. Пора начинать курить. Но важно, чтобы мама не узнала.
Дурачок садится на трубу рядом с пацанами. Сконфуженно улыбается. Может, и сейчас они ему чего-нибудь подарят? Раз позвали. Угадал с первого раза. Пацаны протягивают ему сладкий полосатый «чупа-чупс».
— Попробуй, Леша. Это лучше козявок. Честно!
Лябин засовывает в рот конфету и блаженно щурится. Кто сказал, что рай — это далеко?
Мосты наведены и Мандинго начинает разговор.
— Слушай, Леша, ты ведь допоздна гуляешь на улице. Все видишь, слышишь, замечаешь. Ты же умный чел. Можешь вспомнить одну вещь?
Дурачок довольно улыбается. Он готов помочь клевым пацанам.
— Я гуляю, пока не станет темно. Я ведь уже большой. Могу гулять сколько хочу. Пока мама домой не позовет.
— Ну вот, окей! Ты помнишь, когда видел последний раз Марго? Знаешь ведь Марго? — спрашивает Мандинго.
— Знаю. Она в твоем доме жила, а потом умерла.
— Точняк! Когда ты ее видел в последний раз?
Дурачок говорит.
— А с кем она была?
Дурачок говорит.
Лёня и Мандинго удивлены. Нет, не так скромно. Ошеломлены. «Этот шизанутый ничего не путает?»
— А ты не врешь?
— Он тебе что? Депутат? — вступается за Лябина Лёня. А сам:
— Леша, ты ничего не попутал?
— Я точно говорю. Я и твоей сеструхе Кате сказал про это. Она тогда как артистка была. В красивом платье. У мамы есть похожее. Я все помню!
Мандинго в шоке.
— Когда Катя с тобой говорила?
— Я умею считать до двадцати одного, — гордо сообщает дурачок, — но прошло уже больше дней. Я ее видел теперь уже давно. Еще тепло было.
— И о чем она тебя спрашивала?
— Про то же самое, про что вы сейчас. Когда я видел последний раз Марго и с кем она была. Я Кате сказал. Она сразу к нему пошла. Я знаю.
У Мандинго больше нет слов. Верить? Не верить?
В разговор вступает Лёня:
— А почему ты, Леша, в полиции не сказал, что видел Марго и с кем она тогда была? Тебя же забирали в мусарню?
Дурачок занят «чупа-чупсом», но отвлекается.
— Они меня не спрашивали. Они кричали, чтобы я признался, что убил Марго. Явка с повинной — вот как это называется. Я запомнил!
Лябин вынул конфету изо рта. Внимательно осмотрел со всех сторон мокрый, липкий шарик. «Блин! Конфета стала меньше! Жалко». Опять засунул в рот. Сказал, простодушно глядя на приятелей:
— Я и признался, чтобы они на меня не орали. Мне не трудно.
Лёня-трансвестит закуривает тонкую сигарету. Дурачок с интересом смотрит, как Лёня это делает. Даже забыл про «чупа-чупс» во рту. Протягивает руку.
— Дай пыхнуть?
Лёня молча отдает сигарету.
От глубокой затяжки Лешу торкнуло не по-детски. Кашель на полчаса. Даже «чупа-чупс» вылетел.
В «Семерочке» толпятся мухачинцы. Это те, кто с финансами. Шум, гул. Заранее тарятся продуктами на праздник. Здесь самые предусмотрительные. Остальные придут на следующий день. По нелепому мухачинскому обычаю: за час до закрытия. Будут ломиться к кассам и ругаться, что не протолкнуться. Но аншлаг завтра, а сейчас… Убийца спокойно набирает полную тележку и катит ее к кассам. Расплатился мятыми рублями.
У входа в супермаркет нищенка просит мелочь. Молодая, миловидная. Лишь потасканное лицо выдает судьбу. Это лицо уже многое повидало и вынесло. Плюс поллитра водки и пачка самых дешевых сигарет ежедневно. Не лицо, а половая тряпка. В стороне ждет типа муж. И еще один синчер. Собирают на бухалово. На самопосинение. Нищенка подходит к убийце.
— Не найдется ли у вас рублика?
Улыбается славно. На душе — не сказать, что птицы запели, но светлое пятно расползлось. Убийца лезет в карман за деньгами. Сам не знает, что нашло. Никогда никому не подает, а тут…
— Спасибо, вы хороший человек.
Нищенка прячет гроши в карман. Глупышка!
Дуралей отправился искать улетевший «чупа-чупс». Пацаны смотрят друг на друга. Не ожидали. Оба пролетели, как фанера над Парижем.
— Теперь ясно, кто маньяк. «Икс». Здорово он всех нас опрокинул! Что будем делать?
Мандинго внимательно смотрит в Лёнины пластмасски.
— Может быть, в мусарню стукнуть?
— Ха-ха-ха! Скажем им, что какой-то дворовый дегенерат рассказал нам, кто убивает в тридцать третьем микрорайоне девчонок? Тебе сказать, на какие три русские буквы они нас пошлют, или сам догадываешься?
— А что тогда?
Лёнины нехорошие глаза прямо колют. Как гвозди. Мандинго не выдерживает этих уколов и отводит свой взгляд. Приятель негромко напоминает:
— Я же тебе уже говорил: узнаю, кто убил Наташку, сам того замочу.
Лёня прав. В Мухачинске нет традиции обращаться за помощью к властям. Как-то не возникла такая традиция. Не сложилась. Власти вечно требуют от мухачинцев исполнения той или иной обязанности. Депуты постоянно логосуют! Обязанностей у горожан все прибавляется — у властей уменьшается. Как в задачке про два бассейна. В один — наливаетс, из другого выливается. Лишь бы первый бассейн не переполнился.
А с демоном надо посчитаться. Самим. За Наташку, за Дашку, за Марго, за Катю… И один только Бог знает, за кого еще… Сколько же изверг народу успел ушатать!
Теперь Мандинго знает, чье лицо он видел на ролике в интернете. Теперь он его узнал. То-то оно ему сразу показалось знакомым! Еще бы!
— Я с тобой, Лёня. Это дело с маньяком надо разрулить самим. Но оно касается не только нас двоих.
Лёня согласно кивает.
— Правильно. Нужно рассказать и всем остальным. Всем, кого оно касается.
Мандинго обводит глазами пустой двор. Никого пока. Только дурачок, сунув в рот найденный «чупа-чупс», прогуливается по опушке леса — палочки собирает, да Витас, шатаясь и матерясь себе под нос, двинул в сторону дома.
— Окей. Утро вечера мудренее. Нужно все еще раз обдумать. Вспомнить детали. А завтра мы этого «Икса» порвем, как тузик грелку! На британский флаг!
До Дня города осталось двадцать четыре часа.
Пятница, двадцать девятое сентября
Рабочая неделя закончена. Завтра праздник — День города, а новости не восторгают. Звучат даже несколько пугающе.
«Следственный комитет по Мухачинской области призвал сограждан не отпускать детей на улицу одних. Это обращение сделано в свете последних нападений на детей и подростков. Следственный комитет отмечает важность профилактики такого рода преступлений, которые в последнее время участились.
Следователи отмечают, что с наступлением весны обостряются психические заболевания, и на улицах может появиться больше людей с неустойчивой психикой и склонных к таким преступлениям и призывают родителей и педагогов к бдительности.
«Найдите возможность проводить ребенка, даже если маршрут вам кажется безопасным. Минутное легкомыслие может обернуться непоправимой трагедией, — говорится в обращении Следственного комитета. — Еще раз просим объяснить детям прописные истины о том, что нельзя разговаривать с незнакомыми людьми на улице, садиться в чужие машины. Только все вместе мы сможем помешать потенциальным маньякам и убийцам планировать и совершать страшные преступления против наших с вами детей».
Похищенная в Мухачинске в конце августа девушка, Екатерина Никитина, пока не найдена. Видео, появившееся в интернете, на котором девушка якобы находится в соседней области у родственников, оказалось сфабрикованным. Следствие продолжается».
Ну действительно! Разве мухачинцам не пополам, что там с какой-то Катькой Никитиной приключилось? Как заныкалась, так и обратно найдется. Хватит унывать! Давайте жить со вкусом! По приколу! Лучше какой-нибудь фуфлыжный концерт смотреть.
Вечером на «Сметане» собрались: Димка Шатров — он всегда весел. Всегда. С ним скромный Карен Мовсисян, Щекотруров с Фрязиной. Особые приметы Фрязиной: на коленях ссадины. Сегодня Щекотруров: «муры-муры!», а Фрязина: «фы-фы!» Жирная крошка Курицына, ее целлюлитная подружка Прогонова, опять чем-то озабоченный Калимуллин с вечно побитым Васей Збродовым. Кучка Лёниных птушниц-поварих судачит на самой дальней лавочке. Самого Лёни-трансвестита нет. Так же, как и Мандинго. На трубе сидит хмурый Витас в траурной компании Артема Мостипана. Кто в курсе, поглядывают на Артема с любопытством, сочувствием и опаской. Вдруг смерть — это заразно? Валерик халтурит до седьмого пота у Зеленого базара. Даже охрип. Уикэнд начался. Народу на базаре море. Хоть и под закрытие. Толпу на «Сметане» добровольно взял под охрану Леша Лябин, вооруженный пластмассовым пистолетом. Дурень дрейфует вокруг двора, громко ведя счет своим шагам. До двадцати одного. Потом начинает считать сначала. Все курят, грызут семечки и общаются. Фильмы, диски, игры… Птушницы пьют джагис — коктейль «ягуар».
Ветер уже холодный. Народ зябко ежится и вытирает носы. От металлки опять несет. Запах большой химии. Гавайские аборигены с цветочными гирляндами на шеях сдохли бы в течение часа. Дети Мухачинска только сплевывают на землю горькую слюну и весело балаболят. Анекдоты, приколы…
Они пришли. Плохие парни ходят в черном. Димас и Леха слегка подшофе. Такой уж клиент щедрый попался — не тот, для которого копали могилу, а другой, который оплачивал. Шеф вообще-то не разрешает пить на работе, но тут сделал исключение. Дорогущий коньяк «Хеннесси» от дорогущего заказчика! Какой-то мухачинский крутик папаню хоронил. Хоть и нехорошо так думать, но побольше бы таких клиентов!
Витас, как увидел фашистских землекопов, так весь сразу и ощетинился. Как дикобраз. А Леха и Димас ничего. Подошли по-человечьи, поздоровались и сели рядом. Закурили.
— Кончай, Витас, злиться на Леху, — басит Димас. — Ты же наш старый партайгеноссе. Нас и так мало осталось — настоящих арийцев.
Димас громко сморкается, вытирает руку об джинсы. Хорошо хоть левую. Леха подхватывает:
— Давай замнем наши непонятки, Витас.
Витас дуется. Ни фига себе непонятки — замахиваться на него эсэсовским кинжалом!
Леха щедрым жестом протягивает руку. Витас колеблется.
— Ну, кореш, ну, хайль, а?
«А, ладно, фиг с тобой, говнюк!»
Наконец, Витас решительно жмет Лехину руку.
— Хайль!
— Ты не знаешь, кто Игоря и Писклю замочил? — переходит к главной повестке Димас.
Новый старый соратник неопределенно водит в воздухе сигаретой.
— Есть у меня одна кандидатура, но такая странная.
— Ну, Витас, не тяни, говори! — подталкивает Леха. Мостипан тоже с интересом слушает.
Витас уже открывает рот, чтобы назвать имя, но тут…
Лущай все это дело с убийцей заранее хорошенько обсосал. Со всех сторон выходило клево. Если найти того выродка, который замочил Дашку, авторитет Лущая среди мухачинских гопников резко вырастет. И собственная самооценка поднимется. И блатные будут Лущая уважать. Еще бы — наказал убийцу своей девушки! Лущай собрал наиболее близких пацанчиков — миноритариев Лущаевского акционерного общества «Гоп-стоп и компания» — о как! — и поехал с ними в тридцать третий микрорайон.
По секретным каналам Лущай узнал, что Дашка в свой последний вечер приходила к знакомому студенту. К Витасу. Этого Витаса потом забрали в мусарню и продержали там до утра. Но напрасно. Студент ни в чем не сознался, и его пришлось отпустить. Лущай не мусарня. У него студент быстро признается. «Доброе слово и паяльник в заднице всегда эффективней, чем одно доброе слово!» Так батя говорит, а он жизнь понял. Каторжанин. «Кто в зоне был, тот в цирке не смеется!»
Паяльник паяльником, он, возможно, и не пригодится — вещь комнатная, а вот остро заточенный напильник везде пойдет. И в лесу, и в горах, и в городе. Проверено на бездомных псах. Действует волшебно! Один точный удар, и становишься черноземом.
Гопники, естественно, навели шороху на «Сметане». Во-первых, никто их тут не ждал, во-вторых, никто им не рад. Ну еще бы! Лущай и четыре черта в бедняцком прикиде. Внезапные, как авиакатастрофа. Все честь по чести. В беспонтовых спортивных костюмах. Намоханные.
Лущай сразу к Витасу. По его душу. Витас побледнел. Гопота с ходу берет быка за рога и в стойло:
— Ты, говно!
— Это самооценка?
Молодец, Витас! Не уронил себя. Собрал в кучку остатки достоинства. Хоть и оказался в центре урагана.
Лущай полез за заточкой. Оптимизд! Леха с Димасом заслоняют партайгеноссе. Леха надевает на руку самодельный свинцовый кастет. Тяжелый, сволочь! Зато красиво. С рунами. А у Димаса голова еще хуже кастета. Ребята тоже жизненные. С кладбища.
— А в чем, собственно, проблема, камрады?
Уместный вопрос. Парни хотят понять смысл балета.
Видя, что Лущай замялся, его пацанчики тоже тормознули. Начали закуривать. Остывать.
Лущай быстро прикинул соотношение сил. Не голова, а калькулятор! Студент, два нацика и здоровый кач рядом со студентом. Четверо против пяти. Стратегического превосходства нет. И инициатива упущена. Он, конечно, обещал наказать за Дашку. Обещать обещал, но не клялся же!
— К студенту есть базар.
Леха, как самый общительный фашист, вербальную коммуникацию берет на себя.
— О чем базар, братан?
Ни хера себе ратан! Шары навыкат, а рука опять тянется за заточкой. У Лущая, между прочим, прадед пропал без вести подо Ржевом. Неудачно с маршалом Жуковым наступал.
Инцидент! «Сметана» быстро пустеет. Народ резко вспоминает недоделанное, недосказанное, недописанное, недоеденное и незаметно исчезает. Как по утрам заводской фиолетовый туман над Мухачей. Но не весь народ. Нет в народе единства. Например, птушницы на своей лавочке сидят. Бросают неприязненные взгляды на гопников. Карен тоже не превратился в ядовитый туман. Отважный пацан, хоть и мелкий. Наполовину армянин все-таки! Из-за друга и Димка Шатров остался. По-прежнему веселый. Остальные разошлись. Лябин увидел чужих на «Сметане» и отправился к своему дому. Поближе к маме.
Лущай кивает на Витаса. Заточку так пока и не вытащил.
— Студент знает, о чем базар! Помнишь Дашку, студент?
Витас осторожно соглашается. Не словами — интонацией.
— И что?
— А то, что мою девчонку какой-то чертила кончил в твоем подъезде! — снова распаляется Лущай. — Она к тебе приходила! Может, это ты ее пристукнул?
Все с интересом смотрят на Витаса. Витас уже с вызовом отвечает:
— Значит, все стрелки на меня переводишь? По-твоему, это я Дашку замочил? Обоснуй!
Лущай со злобой глядит на Витаса. Сейчас студент олицетворяет собой все, что Лущай не любит в людях. Слабо сказано: «не любит». Ненавидит, не терпит, чувствует отвращение! Короче, все синонимы «не любить» сразу из словаря Ожегова. Чистенький, аккуратно подстриженный студентик с недешевой сигаретой. Наверно, мама в библиотеке работает, а папа — педиатр! И сынок — в институте. Мудак!
— Слушай сюда, студент. Ты заманил Дашку к себе домой. Пообещал что-то. Может быть, даже тот брелок, который возле нее потом нашли. Она же дура была. Падкая до халявы. У нее даже мобила моя была! Я эту мобилу сам Дашке подарил! С сим-картой! Номер ее сотового на меня зареган!
— И что? — повторяет Витас уже с любопытством.
— А то! Дашка с твоим брелком поехала вниз на лифте, а ты побежал следом по лестнице. Внизу задушил ее и вернулся домой. Тебя никто не видел. Зато теперь есть клевая откорячка для тупых мусоров: «Она ушла, а я дома сидел»!
— Так и было, — замечает Витас. — Она ушла, а я весь вечер дома просидел. Пока полиция в дверь не позвонила.
Встрял Леха:
— Может, чувак реально правду говорит? Мусора же его отпустили.
Лущай яростно оборачивается к нему. Нагнетает.
— Ты что меня лечишь? Меня время не лечит, наркота не лечит, курево не лечит, таблетки не лечат. А ты, гандон дырявый, лечишь!
Но Леху просто так на горло не возьмешь. У него самого родичи гондурасят на Колыме. А Леха — сын своих родителей. Он тоже значительно повышает голос:
— Завали хайло, гопарь! Что ты мне в шары долбишься? Что ты мне в уши долбишься?! Ты моему другану предъяву кидаешь, а обосновать не можешь! Следак из тебя получился на букву «х», но не от слова «хороший»!
Разноречивость мнений. Пацанчики Лущая перекурили и снова взбодрились. Все как на шарнирах. Опять полны боевого задора. А Димас грозно насупился. До него только сейчас стало доходить, что нужно кого-то дубасить. Вся тусовка на «Сметане» напряглась, выбирая удобные позиции. Для атаки, для обороны, для бегства. Кажется, что столкновение неизбежно. И нет никакой надежды на согласие. На entente cordial. Кризис.
В момент апофеоза войны на «Сметане» явился Мандинго с Лёней-трансвеститом. Увидев ораву гопников, приятели запнулись. Не ожидали встретить здесь столько чуждого элемента. А нужного им человека нигде не видно.
— Пацаны, идите сюда!
Это Витас. Нашелся приятель! Но подошли.
Витас показал на Мандинго.
— Я сначала думал, что этот черноголовый Дашку завалил.
«Вот мандюк! Черноголовый! Расист!»
Лущай оглядывает Мандинго. Пренебрежительно сплюнул. Значит, оценил верно.
— А сейчас на кого думаешь?
Насмешливо так. С сарказмом. Как Винокур. Витас беспомощно смотрит на своих. «Кто? Валерик или Артем? А может?..»
— Не знаю.
Лущай открывает было рот, но Мандинго его опережает:
— Я знаю!
Лёня-трансвестит предостерегающе хватает Мандинго за руку, но поздно. Тот уже привлек к себе всеобщее внимание. Мандинго обступают со всех сторон. Враги? Друзья?
— Давай, колись. Чего знаешь?
Гопники, во главе с длинным, смотрят с угрозой. Да и нацики возле Витаса с Мостипаном не мягче. Загоняют в угол. Школьники-одноклассники близко не подходят. Смотрят искоса. Низко голову наклоня. Как поется в знаменитых «Подмосковных вечерах». Отсюда им ничего не слышно. Мандинго решается.
— Я сам сначала реально ошибался, — нехотя признается Мандинго, — гнал на мужика в белой рубашке, на Шамхалова. А Лёня все время подозревал Витаса.
Лущай готовно подхватывает:
— А я что говорю! Студент — самый подходящий кадр!
— Чем это я подходящий? — обижается Витас. Оказывается, неприятно, когда тебя считают маньяком.
Лущай машет рукой.
— Да ладно тебе. Проехали! Пусть пацан говорит.
Витас прикусывает губу. Досадно! Вот так истинная слава тебя и минует!
Мандинго волнуется, путается.
— В общем, сначала я думал, что это Шамхалов убийца. Мы даже поспорили с Лёней.
— Ну, а теперь-то что? — не терпится Лущаю.
— Не гони лошадей, братан — остужает его пыл Леха. — Пусть чувак по порядку рассказывает. Вдруг он и сейчас ошибается?
— Если ошибается, значит, получит, — обещает вдруг Димас. Включился.
Это реально. У Мандинго болезненно сжимается желудок. Рот онемел. На помощь приходит Лёня.
— Нам Лябин помог узнать, кто девчонок убивает.
Все смотрят на Лёню в полном недоумении. «Лябин? Этот дегенерат?»
— Серж догадался его спросить, — Лёня опять переводит стрелки на приятеля.
Читать бесплатно другие книги:
