Путь безнадежного Степной Аркадий
– Я с вами, – и тихо добавил: – Жить хочется страшно.
– Решено. – Гарт решительно поднялся на ноги. – Тогда надо посмотреть, какие у нас есть запасы, путь предстоит неблизкий.
С запасами оказалось негусто. Дорожную котомку с едой догадался прихватить только Гарт. Да и в ней, помимо уже съеденного хлеба, оставался только небольшой кусок овечьего сыра. Остальная еда, а также одеяла и другие немногочисленные принадлежности остались в покинутом лагере. Зато теперь у друзей были ржавые ножи и три корявых копья. Рустам с Дайлином приуныли было, но Гарт их приободрил, сказав, что найти еду в лесу в это время года – не вопрос. А сейчас важнее уйти как можно дальше от поля боя. Поэтому, наполнив водой из ручья свои фляги, они снова отправились в путь. Правда, сейчас Гарт уже не настаивал на том, что надо непременно бежать. И хотя друзья были порядком измотаны, все же смогли до вечера покрыть изрядное расстояние.
На небольшую деревушку вышли неожиданно на исходе третьего дня. Она расположилась на небольшой поляне прямо посреди леса. От раскидистых кустов, среди которых спрятались бывшие безнадежные, до ближайшего дома было шагов двадцать.
– Может, зайдем? – спросил Рустам у своих спутников.
– Эх, молочка бы сейчас парного, – мечтательно протянул Дайлин, услышав раздавшееся мычание коровы.
– Может, и зайдем, – мрачно сказал Гарт. – Но только когда эти отсюда уберутся.
И он, протянув руку, указал на то, что до этого не заметили его друзья: в деревне были эльфы.
Заросли, в которых затаились солдаты, росли на небольшом пригорке. С него маленькая деревушка просматривалась как на ладони. Около сотни эльфийских лучников ходили сейчас по домам, сгоняя жителей на деревенскую окраину. Радостно гогочущие эльфы ловили живность, разоряли амбары и сараи, грабили дома. У большого дома в самом центре деревни Рустам увидел изломанное тело, лежащее в красной луже. Он указал на него Гарту, и тот прошептал:
– Скорее всего, староста, видишь, какой дом хороший.
– За что его? – прошептал Дайлин.
– Может, сопротивлялся, а может, просто… – Гарт нахмурился: – То ли еще будет.
– Вернемся в лес, – предложил Рустам.
– Сейчас нельзя. – Гарт осторожно осмотрелся по сторонам. – Судя по знамени, здесь целая сотня. И они явно собираются заночевать в деревне. Ишь как обустраиваются, будто у себя дома. Это значит, что лес должны сторожить дозоры. И это чудо, что мы сюда добрались и ни на один из них не наткнулись. Вот только судьбу, братцы, искушать больше не стоит, место у нас здесь хорошее. Отсидимся до темноты, а с первыми петухами сдернем. В это время сон самый сладкий, авось и проскочим.
Они замолчали, наблюдая, как эльфы тем временем уже согнали на окраину почти все население деревни: мужчин, женщин, стариков и детей. Никто не сопротивлялся, шли покорно. Тех, у кого одежда была получше, заставили раздеться. Посреди деревни стояло несколько повозок, куда лучники и сносили все награбленное добро.
Жителей было немного, не больше полусотни. Некоторые были в крови, но на ногах стояли все. Рустам заметил, что несколько женщин держат на руках грудных детей.
– Что с ними будет? – прошептал Дайлин.
– Да все, что угодно, – зло ответил Гарт. – Эльфы другие расы не шибко жалуют.
Тем временем собравшихся жителей стали сортировать на три группы: в одну молодых ребят, от десяти до семнадцати лет; в другую совсем юных девчонок, самой старшей едва ли исполнилось шестнадцать; всех остальных в третью группу, самую многочисленную. От этой группы под веселый гогот отделили четырех детей. Совсем еще маленьких, трех-четырех лет.
Потом началось то, что Рустам запомнит на всю свою жизнь. Лучники помимо своих длинных луков были вооружены мечами и топорами. Ими они и принялись рубить самую многочисленную группу. Без разбора: взрослых мужчин, женщин, маленьких детей и стариков. Молодые ребята, отделенные от остальных, кинулись было на своих конвоиров, но опытные солдаты быстро сбили их с ног и затащили всех в большой амбар, заперев его снаружи. Голосящих девушек пинками заставили замолчать, но запирать и уводить с окраины не стали, им пришлось досмотреть все до конца.
Расправа над жителями была недолгой. Земля пропиталась красной кровью, порубленные тела лежали друг на друге в кровавом беспорядке. Эльфы продолжали веселиться. Следующим в их изуверской программе было испытание на меткость. Четверых отобранных детей заставили по очереди бежать к лесу, в то время как четверо соревнующихся лучников по очереди стреляли в свои ужасные мишени.
Когда началась расправа, Дайлин приглушенно охнул и через некоторое время, отвернувшись, заплакал. Гарт, стиснув зубы, шепотом изрыгал страшные проклятия, не щадя ни короля, ни Бога. Рустам смотрел на происходящее потемневшими и глубоко запавшими глазами, почти не моргая. Когда стали стрелять в бегущих детей, а каждый лучник старался сначала попасть в ногу и только потом добить катавшегося по земле от боли ребенка, тогда, стиснув до боли в деснах зубы, Рустам встал с земли, и, если бы Гарт не сбил его с ног, он бы уже бежал по направлению к этим ржущим эльфийским лучникам. И бил бы их до изнеможения, зубами рвал бы, не обращая внимания на острое железо. Но Гарт, никогда не терявший головы, сбил его с ног, прижал к земле и, выбив из рук копье, горячо зашептал в ухо:
– Стой, дурило. Им ты никак не поможешь.
Рустам забился под ним со страшной силой, пытаясь вырваться из его железных объятий. Но Гарт не отпускал и все шептал и шептал:
– Успокойся, братец. Пользы не будет, только вред. Ты даже никого зацепить не сможешь. Видал, как лупят, застрелят на подходе. Никому помочь не сможешь, отомстить тоже, а нам крышка. Хочешь, чтобы с Дайлином сделали так же?
Услышав имя Дайлина, Рустам в последний раз судорожно дернулся, обмяк и заплакал горькими, злыми слезами. Гарт отпустил его, но Рустам продолжал лежать, уткнувшись лицом в землю. Тихо подошел Дайлин, увидев, что творится с Рустамом, он перестал плакать. Положив руку ему на плечо, он хотел его успокоить, но смог только сказать:
– Не надо… – и снова заплакал.
Гарт обхватил друзей руками:
– Тихо, братцы, тихо. Поплачьте, это даже хорошо. Неправда, что мужики не плачут, еще как плачут. Так что поплачьте, легче станет. А дальше лучше не смотрите, незачем.
– Вот уж нет, – рывком сел на земле Рустам. – Буду смотреть, обязательно буду смотреть.
– Зачем это тебе, братец? – посмотрел ему в глаза Гарт.
– Чтобы не забыть.
Гарт испытующе поглядел на него со странным выражением глаз, но ничего не сказал. Дайлин, услышав слова Рустама, тоже поднял голову и бросил взгляд на деревню, но, снова увидев страшную картину, не выдержал и отвернулся. А Рустам смотрел, вытер рукавом грязное от размазанных слез лицо и смотрел. Смотрел, как соревновавшиеся в меткости стрелки подошли к своим жертвам, что-то показывали друг другу, смеялись и добили ножом все еще живого малыша. Смотрел, как выгнали из амбара молодых ребят, еще раз избили и отправили копать общую могилу для своих близких. А девчонок растащили по домам, лапая по дороге и предвкушая скорое удовольствие. И Рустам все смотрел и смотрел покрасневшими от слез глазами. Что в эти минуты сгорало в его душе, покрывалось пеплом или, напротив, замерзало холодными кусками льда, этого не знал даже он сам. Ясно понимал он только одно: что после этого дня ему никогда уже не стать прежним.
Гарт поглядел на его застывшее лицо и, хотя Рустам ничего не спрашивал, мрачно прошептал:
– Молодых парней продадут гномам в шахты. Девчонок попользуют сами, а там как повезет, кому в бордель, а кому в рабыни на эльфийские фермы. Остальные им были не нужны. Эльфам люди вообще не нужны, только земля, пашни и живность.
Солнце преодолело полуденную отметку и клонилось к закату. Дайлин не плакал, не имея больше сил, просто сидел, уткнувшись лицом в ладони. Рустам уже не смотрел на эльфов, не на что было уже смотреть. В деревне наступило затишье, эльфы, выставив часовых, погрузились в послеполуденный сон. Это запрещали правила эльфийских лучников, но сегодня было можно, сегодня, по их меркам, был весьма неплохой день. Рустам сидел на траве и ломал пальцами сухие ветки, смотря почти невидящими глазами прямо перед собой. Гарт то и дело бросал на него озабоченный взгляд. Дайлин беспокойства не вызывал, а вот Рустам… Сердце Гарта наполнялось нехорошими предчувствиями. Но Рустам сидел спокойно и вел себя тихо, и Гарт решил пока оставить его в покое. Вот уберутся они подальше от этой проклятой деревни, тогда можно будет и поговорить, и приободрить подавленных ужасным зрелищем товарищей.
Гарт не был бесчувственным или черствым громилой, все произошедшее в этой маленькой лесной деревушке произвело и на него неизгладимое впечатление. Но он был опытным солдатом, часто видел смерть, ходил с ней рядом и убивал сам. Он мог смотреть на творимое зверство, не теряя головы и не впадая в истерику. Он был единственным солдатом среди троих друзей, пожалуй даже, он был единственным солдатом во всем полку лондейлских безнадежных. В то время как остальные с трудом отходили от того, что только что произошло на их глазах, он единственный, кто не потерял бдительность. И даже сейчас, в часы затишья, позволяя своим друзьям немного отойти от шока, он, заняв удобную позицию, ни на мгновение не упускал из виду деревню и ее новых, крайне опасных хозяев, отмечая количество выставленных часовых, оценивая их боеготовность, высматривая в лесу отдаленные дозоры и намечая пути возможного бегства на случай непредвиденных обстоятельств. Для них главное – отсидеться тихо до намеченного часа и благополучно затеряться в лесу, оставив позади это очень опасное место.
Кто его знает, какие демоны принесли сюда этого эльфийского лучника. Может быть, он не захотел делиться своей добычей с другими или хотел попробовать сладенького первым и наедине, а может, он просто любил лес и не хотел сидеть в душной избе. Как бы то ни было, но на окраине деревни, обращенной к лесу, в котором засели беглецы, появился эльф. Он был без лука и шлема, тусклую кольчугу перепоясывал широкий узорчатый пояс, за который был заткнут боевой топор. За руку эльф тащил совсем молоденькую девчушку в простом светлом платье. Девчушка стала упираться и о чем-то горячо просить своего мучителя. Раздраженный задержкой, эльф отвесил ей тяжелую оплеуху и, схватив оглушенную девушку за длинные светлые волосы, потащил прямо в сторону кустов, где притаились трое друзей.
Когда лучник еще только показался среди домов, Гарт уже дал сигнал тревоги своим товарищам. Сжимая копья, все трое прижались к земле, стараясь с ней слиться и даже не дышать. Эльфийские часовые, завидев своего товарища с его добычей, отпустили пару соленых шуток, на которые тот только огрызнулся. Лучнику явно не нравилось чужое внимание, и он поспешил скрыться от назойливых взглядов в небольшой ложбине под большим раскидистым деревом. Гарт следил за его приближением прямо к тому месту, где они засели, судорожно просчитывая свои дальнейшие действия. Вот, уже осталось совсем немного, он даже различил тонкие узоры на эльфийском поясе и приподнял руку, чтобы подать своим товарищам сигнал к бегству.
«Как плохо все складывается, – думал Гарт, – мало того что принесло этого шального эльфа, так еще и половина часовых смотрит в нашу сторону, радостно гогоча и показывая пальцем. Стоит нам показаться, и эльфы поднимут тревогу тут же, не теряя ни минуты. Но бежать придется, еще шаг – и придется бежать».
Удача – капризная женщина, злобно огрызнувшись, лучник сворачивает в маленькую ложбинку, таща крепкой рукой за собой свою жертву. Скрывшись от часовых, он бросает ее на землю, девушка тут же вскакивает на ноги, но, сбитая с ног грубою рукой, съеживается на земле, уже не помышляя о бегстве. Только тихо скулит, словно маленький щенок. Эта картина распаляет лучника еще больше, но он не торопится, он все делает основательно. Не спеша снимает узорчатый пояс и вешает его на ветку дерева. Скидывает тяжелую кольчугу и потную белую рубашку. Затем нагибается к своей жертве и одним сильным движением рвет на ней одежду. Она пытается отбиваться, но получает еще один сильный удар, от которого голова ее резко запрокидывается.
Все это происходит не больше чем в четырех шагах от спрятавшихся в зарослях безнадежных. Они совсем близко, и Рустам получает наконец возможность рассмотреть эльфа вблизи. Острые кончики ушей, волосы, отливающие золотом под лучами солнца, тонкие черты лица, ну надо же – не врут прочитанные книги. Вот только ни в одной книге не было написано про похоть на тонком лице, про звериную жестокость в красивых зеленых глазах. Врут все же книги, нет там ничего про алчность, с которой эльфийские руки с длинными музыкальными пальцами ломают нежное девичье тело.
А девушка молит своего мучителя о пощаде, а девушка бьется в чужих руках, и в какой-то миг им становятся видны ее серые глаза, в которых плещется жуткий ужас, и становится ясно, что перед ними совсем еще девочка, которой едва ли исполнилось тринадцать. Дайлин, не вынеся нового кошмара, издает сдавленный звук, но Гарт резко зажимает ему рот своей широкой ладонью. Часовые все еще смотрят в их сторону с плохо скрываемой завистью. Нельзя, нельзя шуметь.
Лучник срывает одежду и коленом прижимает к земле белое девичье тело. Затем также неторопливыми, хозяйскими движениями начинает снимать с себя штаны. Девочка уже не бьется, а только тихо плачет, повторяя:
– Мама, мама, мамочка.
Дайлин судорожно дергается, но Гарт начеку, Гарт опытен и редко теряет голову. Гарт знает, что единственно правильное решение сейчас – это затаиться. И поэтому он крепко обхватывает Дайлина двумя руками, прижимая к земле и сильно закрывая рот.
– Мама, мама, мамочка.
Эльф наслаждается, он не торопится и ничего не боится. Люди рассеяны и разбиты в победоносном сражении, вся страна лежит перед их армией, как эта девчонка перед ним, трепещущая и беззащитная. Нет, он смакует каждый момент, он никуда не торопится, этот эльф. Изящным жестом он откидывает назад прядь золотых волос, упавших ему на глаза, блестящие зеленым светом в предвкушении, тонкие губы кривятся в плотоядной гримасе. Он будет груб, жесток и груб, так удовольствие будет полней. Пожалуй, можно уже и начинать, но он еще раз откидывается назад, стоя на коленях над своей добычей. Он хочет еще раз окинуть хозяйским взором свои владения.
– Мама, мама, мамочка.
И Гарт понимает, что он все же допустил ошибку. Он отпускает Дайлина и делает рывок, но поздно: серой молнией выскакивает из зарослей Рустам. Побелевшие от напряжения пальцы сжимают кривое древко, зубы ощерены в жестком оскале, три длинных прыжка покрывают короткое расстояние до цели. Эльф успевает поднять голову на шум, он опытный солдат, но он был слишком беспечен, слишком уверен в своей безнаказанности и за это наказан. Лучник не успевает даже вскочить или поднять руки. Только поймать взгляд горящих черным огнем глаз на необычном смуглом скуластом лице.
Это только кажется, что копьем бить нетрудно. Владению любым оружием надо учиться, даже простая палка с наконечником на конце требует определенной сноровки. Зная это и смирившись с тем, что уйти тихо не получится, в доли мгновения переоценив ситуацию, Гарт схватил копье и бросился следом за Рустамом, будучи готов нанести удар, если у неопытного друга дрогнет рука. Но лютая злоба и широкий листообразный наконечник копья, бесполезный против кольчуги, но обладающий жестокой эффективностью против не защищенного железом тела, сделали свое дело. Жестокий удар распорол на две части незащищенный эльфийский живот. Со страшным криком лучник упал навзничь и, вереща, покатился по земле, раскидывая на траве разрезанные внутренности.
Растерянный Рустам побежал следом, продолжая остервенело бить копьем и не попадая от волнения. Дайлина, выскочившего вслед за Гартом, представшее перед ними кровавое зрелище добило окончательно, и он без чувств повалился на землю. Один Гарт, как всегда, не потерял самообладания, слыша встревоженные окрики часовых, отлично понимая всю трудность сложившегося положения, он первым делом Рустама оторвал от лучника. Крепко встряхнул его за плечи, приводя в чувство, и прорычал в лицо:
– Хватай девчонку – и за мной!
Сам, не теряя времени, закинул Дайлина себе на плечо и рванул через заросли в глубь леса. Рустам, еще сам не до конца понимая, что происходит и что он натворил, схватил за руку ошалевшую девочку, подхватил на ходу эльфийскую рубашку и побежал вслед за Гартом. Хорошо, что обезумевшая от страха девочка, увидев, что выскочившие столь неожиданно чужаки были людьми, не сопротивляясь, побежала следом: тащить ее на себе, подражая Гарту, Рустам бы не смог.
Если раньше кому-то могло показаться, что не было ничего хуже того дождливого утра, когда Гарт гнал их по лесу, стремясь уйти подальше от поля проигранной битвы, то он явно ошибался. В этот раз было все по-другому – намного, намного хуже. Опять бешеная гонка по лесу, ветки, бьющие по лицу, кочки и корни деревьев. Так же, как и тогда, разрывающиеся легкие и острая боль в боку, но все это меркнет перед шелестящим свистом пролетающих стрел, перед голосами преследователей, заходящих со спины и стремящихся окружить. И ноги несутся сами по себе, летят, стелются над землей, не зная усталости. Ветки, бьющие по глазам и оставляющие на щеках кровавые царапины? Кочки и корни деревьев, о которые можно переломать ноги? Или разрывающиеся легкие? Все это заслоняют злые голоса за спиной и стрелы, пробивающие листву рядом с твоим несчастным телом. Хорошо, что опомнившаяся девчушка несется за тобой едва ли не быстрее, чем ты сам. Хорошо, что не приходится выбирать направление, нужно только неотрывно держаться за Гартом и довериться его чутью. Но страшно, страшно. Голоса то приближаются, то отдаляются, но никак не оторвутся от них. Казалось, вся сотня высыпала из деревни и несется сейчас по их следу. Иногда лучники замечают их, и тогда летят злобные голодные стрелы, а Гарт начинает петлять, сбивая лучникам прицел.
Вдруг раздаются голоса прямо спереди, и стрелы вылетают уже навстречу, чудом никого не задев. Один из эльфийских дозоров выскакивает им навстречу. Гарт резко сворачивает влево и вламывается в густые заросли с Дайлином на плечах, словно молодой лось. Рустам бежит вслед за ним, крепко сжимая маленькую руку в своей ладони. Деревенская девчонка, выросшая в лесу, не отстает и не является обузой. Она даже сумела на бегу накинуть белую эльфийскую рубашку, которую успел захватить с собой Рустам.
И снова продолжается бешеная гонка, только теперь голоса звучат уже со всех сторон. А одна из выпущенных стрел чиркает Рустама по левой руке, немного выше локтя. Рустам чуть не падает на землю и вскрикивает от резкой боли, но уже хрупкая рука в ладони не дает ему упасть и тянет за собой. Рана болит, и теплая кровь струится по его руке, но это царапина, и надо бежать, надо бежать, и они бегут. Гарт, услышав его крик, оборачивается на ходу, но, увидев, что рана несерьезна, продолжает бежать, задавая бешеный темп.
Лучникам тяжело в лесу в кольчугах и с длинными луками, а беглецы бегут по лесу, словно ветер, спасая свои жизни. И происходит неизбежное – эльфы отстают, голоса слабеют, а вскоре затихают вовсе. Рано еще успокаиваться, но даже несгибаемый Гарт не может уже продолжать бег с тяжелой ношей на спине. И они останавливаются, совсем ненадолго, только для того, чтобы привести Дайлина в чувство.
Гарт бьет его по щекам и брызгает на лицо водой, парень начинает стонать и приходить в сознание. Девчушка, пользуясь передышкой, перевязывает Рустаму руку. Рана пустяковая, но можно ослабеть от потери крови. Девочка совсем еще подросток, хрупкая и нескладная. Рустам смотрит на нее, и словно что-то наконец-то тает в его груди. Она слабо улыбается, пытается что-то сказать, но сбившееся от бешеного бега дыхание не дает ей говорить. Но и не надо слов, облегчение и благодарность в больших глазах говорят сами за себя. Дайлин уже приходит в себя и даже встает на ноги. Он удивлено смотрит на спасенную ими девочку и начинает глупо улыбается.
Удача – изменчивая баба и далеко не добрая. Длинные стрелы со свистом режут воздух. Дальний эльфийский дозор, по глупому стечению обстоятельств, выходит прямо на них. Стрела бьет девочку в спину, и ее страшный наконечник выскакивает из ее груди прямо у Рустама перед глазами. Он вскакивает, что-то кричит и хочет к ней броситься. Но еще одна стрела бьет уже падающее хрупкое тело и пробивает его насквозь. Как в замедленной съемке, видит он ее большие серые глаза, в которых плеснуло удивлением, болью и быстро гаснет жизнь. Рустам протягивает руки, не обращая внимания на летящие стрелы, бросается к упавшей девочке, но большая рука хватает его за воротник и тащит в лес. Он отбивается, что-то кричит, рвется назад. Его сильно встряхивают и громко кричат в ухо:
– Куда, твою мать! Беги в лес! Иначе все сдохнем! – Он не слушается, но его встряхивают снова. – Она мертва! Уже мертва, понял?! Беги!!!
И сильная рука бросает его вперед, и он бежит. Бежит, потому что понимает – Гарт прав, потому что сам видел смерть в ее глазах. И он бежит, хотя никак не может еще с этим смириться. Впереди бежит Дайлин, кажется, он снова плачет, но бежит. А замыкает в этот раз Гарт. Он бежит сзади, чтобы быть уверенным, что они не отстанут и не потеряются. Он бежит сзади, чтобы в случае чего задержать эльфов и дать своим друзьям время. Он бежит сзади, потому что бегущие спереди люди ему дороги. Он бежит сзади, опытный воин, готовый ко всему.
Видно, кто-то на небе решил, что с них все-таки хватит. Эльфы не рискнули преследовать людей. Дозор и так слишком далеко был от своей сотни и, не зная, сколько перед ними солдат, отказался от преследования. Немного пошумел сзади и отстал. Но безнадежные уходили по лесу до самой ночи, когда не осталось сил бежать, просто шли. И остановились только тогда, когда опустившийся мрак окутал лес.
Они сидели в полной темноте, не разжигая огня, крепко прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Сидели в абсолютном мраке, сидели молча. Рустаму было больно, так больно, что это разрывало ему грудь. Он не мог сейчас говорить и не хотел. Большие серые глаза на еще детском лице. Покрытый кровью наконечник стрелы, выскочивший из хрупкого тела. Эльфы, рубящие топорами и мечами беззащитных людей. Четырехлетний малыш, кричащий от боли в пронзенной злой стрелою ноге, и эльфийский лучник, торжествующе поднимающий к небу свой лук. Эльф с золотыми прядями волос и тонкими чертами лица, стоящий на коленях над сжавшимся на земле обнаженным телом, с плотоядной улыбкой расстегивающий штаны. Тихий плач «Мама, мама, мамочка», кровь, бьющая в голову багровой пеленой. Резкий толчок в напряженных руках, когда широкий ржавый наконечник пробивает белую кожу. И снова большие серые глаза на еще детском лице.
Видения не отступали, они кружились в безумном горячем хороводе. Его бросало то в жар, то в холод. Он хотел остановиться, вынырнуть, но бесполезно. Снова и снова в воспаленном мозгу проплывали жуткие картины. Хотелось плакать или кричать, но даже этого он не мог сделать. Бесконечная, темная и страшная ночь.
Но все в этом мире проходит. Таков закон жизни. Закончилась ночь, пришло солнце, осветившее ласковыми лучами лес.
Рустам встал первым. Он молча поднялся на ноги, привел в порядок одежду и, осмотрев заляпанный кровью наконечник копья, тщательно обтер его листьями. В душе его было пусто и спокойно, как у человека, переосмыслившего жизнь и принявшего твердое решение. Он смотрел на спекшуюся бурую кровь на темном железе, смотрел на хищное листообразное жало, которым он вчера развалил надвое живот эльфу. Вытирал кровь руками, которые сделали это, и не чувствовал ничего. Всю жуть первого убийства смыло человеческой кровью, впитавшейся в желтую деревенскую пыль, и широко распахнутыми серыми глазами.
Гарт с Дайлином наблюдали за ним, не говоря ни слова и не вставая с земли. Наполнив фляжку свежей водой, благо ручьев в этом лесу было множество, Рустам в полной готовности к дальней дороге посмотрел на своих друзей.
– Далеко ли отсюда до Лондейла? – прервал он наконец затянувшееся молчание.
– До границы гораздо ближе, – медленно ответил Гарт.
– Мне надо в Лондейл, – упрямо мотнул головой Рустам.
– Можно спросить зачем? – поинтересовался у него Гарт.
Рустам молча стоял перед ним, бросив быстрый взгляд на синее небо, просвечивающее сквозь верхушки деревьев. Гарт встал с земли, выпрямившись во весь свой гигантский рост.
– Король дал тебе в руки это корявое оружие, – прогремел он и бросил на землю свое кривое копье, – одел тебя в эти обноски, – Гарт зажал в кулак выцветшую ветхую тунику, – и кормил тебя помоями. Ты ничего не должен ему! МЫ ему ничего не должны. Мы не солдаты, мы его овцы. Король хотел отдать нас на заклание, ничего не вышло, мы выжили. И уйти теперь – это наше право, право на жизнь. Мы его заслужили. – Гарт сделал паузу и затем снова спросил: – Скажи мне теперь, братец, зачем тебе в Лондейл?
Рустам помолчал, еще раз посмотрел на безумно ясное синее небо и вместо ответа тихо спросил:
– Если бы у той реки люди не побежали, если бы у той реки эльфов остановили. Что стало бы с жителями деревни и что стало бы с той… – Непрошеный комок в горле помешал ему закончить вопрос. Но Гарт понял все и так.
– Они были бы живы, – тихо сказал он. – И та девочка тоже сейчас была бы жива, – ответил он на неоконченный вопрос.
– Теперь ты понимаешь, почему мне надо идти в Лондейл? – посмотрел Рустам ему в глаза.
Гарт возвышался над ним скалой и смотрел в глаза сопляку, который только вчера впервые обагрил чужой кровью холодное железо. Шла война, и на первый план выходило умение владеть оружием, убивать и не быть убитым. Умение в любой смертельно опасной ситуации выбирать единственно верные решения. И он Гарт, старый, опытный солдат, покрытый шрамами, обладал этими умениями в совершенстве. В совершенстве, омытом кровью и закаленном в добром десятке беспощадных схваток. Почему же, зная, какое решение является верным здесь и сейчас, он стоит перед этим мальчишкой, то и дело делающим глупости, и молчит? Ему бы сейчас надавить и наорать на этого сопляка, в крайнем случае настучать по шее и заставить идти к границе, ради его же блага. Он столько лет был сержантом, ему ли не знать, как обламывать подобных строптивцев. Наконец, можно просто показать этому глупышу направление на Лондейл и отправить его на все четыре стороны. Легче будет выбираться самому без этого балласта.
– Нет, почему тебе надо идти в Лондейл, я не понял, – решительно мотнул Гарт головой. – Зато я понял, почему НАМ надо идти в Лондейл. – И он, улыбнувшись, хлопнул растерянного и обрадованного Рустама по плечу.
– И почему? – спросил поднявшийся с земли Дайлин.
– Потому, что мы мужчины и на нашей земле враг. Поэтому нам и надо идти в Лондейл. Ты с нами? – вопросительно посмотрел на него Гарт.
– Спрашиваешь, – слабо улыбнулся Дайлин. – Куда вы без меня.
– Это уж точно, – Гарт был абсолютно серьезен, – куда мы без тебя.
Теплая волна затопила грудь Рустама, он смотрел, как собираются в дорогу его друзья, и чувство любви к ним переполняло его сердце. Плечом к плечу, рука к руке, что бы ни случилось, пока они вместе – все будет более или менее нормально.
На смену признательности пришло глубокое чувство вины за свою вчерашнюю глупость. Подумать только, эти славные ребята, его друзья, могли вчера умереть по его вине. По его непроходимой глупости и неумению держать себя в руках. Могли лежать в этом лесу, истекая кровью, только потому, что ему не хватило сдержанности. Рустаму хотелось попросить у них прощения, особенно у Гарта, ведь он столько раз спасал ему жизнь, а он только и делал, что доставлял ему дополнительные хлопоты. Рустам даже уже приоткрыл было рот, но так и не решился ничего сказать: ему было слишком стыдно.
Друзья собрались сноровисто и, не мешкая, поспешили отправиться в путь. Дорога была не близкая, трудная и опасная. Но идти было легче. Когда принимаешь твердое решение, идти всегда легче.
Глава 8
Лондейл
Их встретили еще на подходе. Конный уланский разъезд, несмотря на их протесты, отобрал у них оружие и, связав руки, дотащил на веревках до городских ворот, где передал в руки городских стражников. Ворота вместо обычного десятка охранял полновесный пул, все стражники, несмотря на жаркий день, были облачены в броню. Сержант, командовавший караулом, приказал старому капралу отвести схваченных к графу, отрядив ему в помощь одного молодого стражника. Стражники оставили щиты в караулке и, вооружившись копьями, повели наших героев по старым городским улицам. Младший стражник, шедший сзади, среди прочего нес копья и ножи, принадлежавшие раньше друзьям. Когда они немного отошли от ворот, Гарт вытер связанными руками кровь с разбитой при падении губы, сплюнул кровь на мостовую и попросил капрала:
– Слышь, старшой, ты бы нам хоть руки развязал. Мы же никакие не дезертиры, сами пришли. Небось и сейчас не побежим.
– Конечно, куда вам бежать с вашими метками, – заржал молодой стражник. – Зачем? – вскрикнул он тут же, увидев, что старый капрал остановился и достал нож.
– Цыц! Поговори у меня еще, тетеря! – осадил его старый капрал, перерезая тем временем всем троим веревки. – А вы у меня по дороге, тово, не шалите. Время нынче такое, что вначале будем рубить и только потом разбираться, – предупредил он пленников. Но те, радуясь развязанным рукам, и не думали шалить.
– Старшой, не скажешь, что с нами так жестко-то? – спросил у него Гарт.
Капрал, чувствуя в нем бывалого солдата, не стал его одергивать и на вопрос ответил:
– А ты что хотел? Весть о том, как вы там от эльфов драпанули, до нас уже давно дошла. Срам-то какой, весь город опозорили. – Старый капрал презрительно сплюнул на землю. – А тут еще и о сэре Хорнблае, наследнике старого графа, ни слуху ни духу. Те, кто его видел, говорят – сражался храбро, в самой гуще. Но что с ним стало, жив ли, мертв ли, то неведомо. Одно ясно – в Лондейл он не вернулся. – Капрал печально вздохнул, видимо искренне сожалея о судьбе молодого графа, и продолжил: – Вот старый граф и осерчал дюже. Всех вернувшихся, кроме коронных копейщиков, приказано примерно наказать за трусость на поле боя. Вот и висит уже на площади десятка полтора вашего брата – безнадежных. Еще два десятка арбалетчиков на рудниках гниет, а копейщиков и не вернулось вовсе, видно, все там остались. Вот такие вот дела, ребятишки. И если бы не приказ графа каждого прибывшего доставлять к нему, то уланы вас и в город не потащили бы. Вздернули бы сразу, на ближайшем деревце.
– Спасибо, дядя, за откровенность, – медленно сказал Гарт. – А не боишься, что после всего рассказанного мы сдернуть попытаемся?
Младший стражник при этих словах насторожился, копье получше перехватил, но старый капрал и в ус не дунул.
– А куда ты сдернешь, милок? Вся округа заполнена конными разъездами, а с ними целители – дезертиров ловят. Вот только дезертиров сразу на кол сажают, а здесь пока только вешают. Опять-таки есть шанс на рудники попасть – пожить еще немного. Вот и думай после этого, что лучше?
– Хрен редьки не слаще, – пробормотал Гарт, и Рустам мысленно с ним согласился. Глаза Дайлина испуганно заблестели.
– Не дрефь, прорвемся, – приободрил друга Рустам.
Гарт обернулся и, увидев, какое впечатление произвели на Дайлина слова старого капрала, скривился в усмешке и уверенно добавил:
– А то! И не из таких переделок сухими из воды выходили. Так что не робейте, братцы.
Дайлин, увидев, что друзья не унывают, немного приободрился. Старый капрал только недоверчиво хмыкнул, а менее сдержанный младший стражник открыл было уже рот, дабы высказать свое отношение к их явно неоправданному оптимизму, но, встретив тяжелый взгляд Гарта, несмотря на копье в своих руках, решил благоразумно промолчать.
На главной площади перед графским замком их встретил сам граф Лондейл со своим целителем. На графе была вороненая кольчуга, и чувствовалось, что, несмотря на старость, носить броню ему привычно.
– Обращаться к графу «ваше сиятельство». Лишнего не говорить, только отвечать на вопросы. Резких движений не делать, проткнем, на хрен, – коротко проинструктировал их суровый сержант из графской охраны.
Низкорослый граф, став напротив них, смерил их взглядом. Стражники поспешили склониться перед ним в низком поклоне, пленники замешкались, но сильные подзатыльники графской охраны быстро склонили в поклоне и их. При этом сержант успел зловеще шепнуть:
– Не смейте врать! При его сиятельстве лучший целитель графства, если он распознает ложь, перед виселицей я вам все кости переломаю.
Граф внимательно оглядел три потрепанные фигуры, стоящие перед ним, и спросил:
– Вы видели на поле боя сэра Хорнблая или, может быть, знаете, что с ним случилось?
Друзья переглянулись.
– Нет, ваше сиятельство, – выпрямившись, за всех ответил Гарт. – Мы не видели вашего сына с момента прибытия в королевский лагерь. И ничего не знаем о его дальнейшей судьбе.
– Ясно, – произнес граф. Надежда, таившаяся где-то в самой глубине его глаз, погасла. – А что делали там вы, сражались или побежали вместе со всеми?
– Бежали, ваше сиятельство, – с легкой заминкой признался Гарт.
– Храбрецы гибнут, трусы выживают, – горько сказал на это старый граф. – Этих повесить! – коротко бросил он сержанту. – В назидание остальным.
Сердце Рустама похолодело, он видел, как исказилось в страхе лицо Дайлина и как заиграли желваки у Гарта на скулах. Граф уже отвернулся от них, потеряв к ним интерес. Рустам в оцепенении смотрел ему в спину, с трудом осознавая, с какой простотой был вынесен страшный приговор – повесить.
Звенящую пустоту внезапно нарушил голос старого капрала из городской стражи:
– А что прикажете делать с этим, ваше сиятельство?
Услышав его голос, сержант грозно сверкнул глазами и даже сделал угрожающее движение навстречу. Но капрал не смутился и, взяв у своего младшего напарника сверток с оружием, развернул его прямо перед графом. Граф обернулся и с удивлением посмотрел на кривые копья и ржавые ножи в потрескавшихся ножнах.
– Что это?
– Это оружие пленных солдат, – твердо ответил старый капрал.
Стражникам и коронным назвать безнадежного солдатом – это своего рода нелепость. Люди, сделавшие войну своей профессией, искренне презирали эти полки и называли их исключительно овцами или, если того требовала официальность обстановки, безнадежными. Но назвать их солдатами – это значило поставить их вровень с собой, а этого не было даже при Карле Втором. И суровый сержант, несмотря на свое негодование, вызванное дерзостью простого стражника, тем не менее не удержался от удивленного взгляда.
Старый граф не обратил внимания на оговорку старого капрала, но тоже был изумлен, правда, по другой причине. Он еще раз оглядел представшую перед ним троицу в оборванных одеждах и недоуменно спросил:
– Вы сохранили оружие?
– Да, ваше сиятельство. – Несмотря на жестокий приговор, старый граф явно произвел на Гарта сильное впечатление, и он почтительно склонил голову при своих словах.
– Интересно. Вы первые беглецы, пришедшие с оружием, – задумчиво протянул граф. Рустам заметил, что графский целитель, взиравший до этого на происходящее с заметной скукой, впервые проявил интерес. Его что-то заинтересовало в разложенных на земле копьях. Граф в задумчивости потер подбородок и спросил: – Почему вы сохранили копья?
– Мы солдаты, ваше сиятельство. А солдату нужно оружие, чтобы сражаться.
– Хорошие слова, – одобрил граф. – Но ты сказал, солдат, что оружие тебе нужно, чтобы сражаться. А ведь у тебя был хороший шанс сделать это. Нужно было только не бежать, а остаться, как сделали это другие. – Граф хотел сказать – как сделал это мой сын, но удержался. – И возможно, тогда ваша жизнь была бы не напрасной. Даже один поверженный эльфийский рыцарь – неплохой размен для троих безнадежных. Что ты скажешь на это, солдат?
Гарт с сомнением покачал головой в ответ:
– Посмотрите, что нам выдали, ваше сиятельство, – и указал рукой на лежащие на земле копья. – Листообразный наконечник, ваше сиятельство. Им тяжело проткнуть даже кольчугу, не то что пластинчатый доспех. – Гарт хотел было поднять одно из копий, чтобы показать наглядно, но бдительный сержант пресек его движение.
Копье поднял граф. Он внимательно посмотрел на ржавый широкий наконечник в форме листа и согласно кивнул.
– Если бы строй уцелел, мы бы остались. Тогда был бы хоть какой-то шанс сдержать конницу, – спокойно продолжил Гарт. – Но втроем, еще и с этими палками… Жить, конечно, хотелось, ваше сиятельство, это да. Но главное – гибнуть не хотелось за просто так, ваше сиятельство.
На губах Гарта снова проступила кровь, и он сплюнул ее на серые камни. Сержант грозно нахмурился и снова хотел было ткнуть его копьем, но, посмотрев на своего графа, сдержался. Граф внимательно посмотрел Гарту в глаза, затем обернулся к целителю:
– Что скажешь, Дементос?
– Они говорят правду, ваше сиятельство. Но мне кажется, это еще не вся правда. Можно глянуть, ваше сиятельство?
Целитель протянул руку к копью в руках графа. Граф удивлено поднял брови и отдал ему копье. Дементос тщательно рассмотрел наконечник и прилегающую к нему часть древка. Провел над ними ладонью, что-то прошептал и снова внимательно рассмотрел. Затем, улыбнувшись, произнес:
– Кровь, ваше сиятельство. Эльфийская кровь.
Целитель передал копье графу, тот оглядел наконечник, но увидел только ржавчину. Заметив его вопросительный взгляд, целитель пояснил:
– Кровь вытерли с наконечника, но она там несомненно была. К тому же на древке кровь осталась.
Граф снова осмотрел копье и, хорошенько приглядевшись, заметил на древке бурые пятна, впитавшиеся в древесину.
– Эльфийская? – поднял он глаза на целителя.
– Эльфийская, – подтвердил тот наклоном головы, – и довольно свежая.
– Чье это копье? – Голос графа прозвучал неожиданно глухо.
Рустам растерялся, но Гарт вытолкнул его вперед, и ему ничего больше не оставалось, как признаться:
– Мое… ваше сиятельство, – добавил он поспешно после ощутимого толчка под ребра.
– Откуда здесь эта кровь?
Рустам снова замялся, Гарт шагнул было вперед, но граф поднял руку:
– Пусть ответит сам.
– Я ударил эльфа… ваше сиятельство, – справился наконец с собой Рустам.
– Что за эльф и где это было?
– Эльфийский лучник, в небольшой деревне в лесу, что за деревня – не знаю.
– Как вы там оказались? – Голос графа прозвучал очень строго, гораздо строже, чем раньше. Видя, что Рустам снова растерялся, он нетерпеливо кивнул Гарту:
– Говори ты.
– Мы пробирались через лес, ваше сиятельство, – начал Гарт свои объяснения. – Увидели деревню, хотели зайти и попросить еды. Но в деревне были эльфийские лучники, и мы затаились на окраине леса. Оттуда много чего насмотрелись, всем известно, как обращаются эльфы с людьми. Ну вот, а тут один из лучников потащил в лес девчонку лет тринадцати. Хотел снасильничать прямо у нас под носом. Как он снял штаны, тут мой друг и не выдержал. Выскочил и ударил его копьем в обнажившийся живот. Тот в крик, за нами сразу не меньше сотни эльфов бросилось. Мы девчонку схватили – и бежать.
– Эльфа насмерть?
– Когда мы убежали, он был еще жив, ваше сиятельство, – честно признался Гарт. – Но с такими ранами не живут, ему весь живот разворотило. Никакой целитель не поможет.
– Что с девчонкой?
– Не добежала, ваше сиятельство. Когда мы уже думали, что ушли, нарвались на дальний дозор. Ее убили первыми же выстрелами.
– А вам, стало быть, удалось спастись? – ледяным голосом продолжил расспрашивать граф.
– Удалось, ваше сиятельство. Бежали шибко, – признался Гарт, – Рустаму руку зацепило, но, в общем, пронесло.
– Рустаму?
– Да, ваше сиятельство. Так зовут моего товарища, того самого, что ударил эльфа копьем, – указал Гарт рукой на Рустама.
Граф бросил взгляд на своего целителя, и тот легонько кивнул, подтверждая, что безнадежные продолжают говорить правду. Граф задумчиво оглядел стоявшую перед ним троицу.
– Бывший солдат? – спросил он у Гарта.
– Да, ваше сиятельство. Служил сержантом у барона Реджильда, после смерти барона пошел в наемники.
– Как попал в безнадежные?
– Пьяная трактирная драка, ваше сиятельство. Трактирщик остался без глаза, а меня прямым ходом в полк.
– А почему не назначили сразу в капралы?
– Не понравился капитану, ваше сиятельство, – криво усмехнулся на это Гарт.
– Так бывает, – понимающе качнул головой граф. – И все же это упущение, особенно во время войны. Но мы это исправим. В Лондейле заново формируется полк безнадежных, отныне ты его капрал.
Не дав Гарту опомниться и не слушая его благодарностей, он подошел к Дайлину:
– Мне знакомо твое лицо, откуда?
– Возможно, вы знали моего отца, ваше сиятельство. Говорят, я очень похож на него.
– А кто твой отец? – с интересом спросил у него граф.
– Гийом Алсонский, член Лондейлской торговой гильдии.
– Помню такого. Он, кажется, утонул весной вместе со своим кораблем?
– Да, ваше сиятельство.
– И как вышло, что сын такого достойного человека оказался в числе безнадежных? – поинтересовался граф.
– Долги, – просто и грустно ответил Дайлин.
– Так бывает. – Граф снова качнул головой. – Из безнадежных я тебя вытащить не могу, но произвести в капралы запросто. Отныне, сынок, ты – капрал, как и твой друг.
Граф подошел к Рустаму:
– У тебя странный облик. Откуда ты родом?
– Из Казахстана, – не стал врать Рустам. – Это очень далеко отсюда, ваше сиятельство.
– Действительно далеко, – согласился с ним граф. – Я даже никогда не слышал о такой стране. А как ты добрался до лондейлских безнадежных?
– Не помню, ваше сиятельство, – признался Рустам. – Говорят, меня привез в казарму маг, с которым я до этого слегка повздорил у себя на родине.
– И так бывает, – согласился с ним граф. – С магами не спорят даже короли. Ну что же, солдат, вернуться на старую родину ты вряд ли сможешь, а вот послужить новой – вполне. Парень ты не робкий, – граф красноречиво указал на покрытое кровью древко копья, – поэтому служить пойдешь сразу в сержанты.
– Дать им помыться с дороги, хорошенько накормить и отправить в расположение безнадежных с соответствующим приказом, – велел граф напоследок своему сержанту.
Рустам, Гарт и Дайлин ошалело переглянулись, все еще не веря, что смерть снова пронеслась мимо. Графский сержант бросил на них угрюмый взгляд и приказал старому капралу отвести безнадежных в казарму к стражникам, отмыть, хорошенько накормить и выдать свежую одежду.
– И пусть заберут свои железки, – буркнул он в конце, указав на сваленные в кучу ножи и копья.
И вот снова наша троица оказалась на улицах города в сопровождении стражников. Вот только на поясе у них висели ножи, а в руках они держали копья, пусть корявое, но все же оружие. И были они уже не пленниками и даже не простыми солдатами, пусть и оставались еще по-прежнему безнадежными. Гарт поравнялся со старым капралом и негромко поблагодарил:
– Спасибо, стража, выручил.
– Да чего там, – махнул тот рукой. – Скоро старому городу каждое копье пригодится, а вы вроде ребята не промах. Вон эльфа завалили опять-таки. К тому же сдохнуть на виселице – это для лентяев, плевое дело, – хитро прищурился капрал. – Не-ет, так легко тебе не отделаться, ты, паря, еще должен будешь хорошенько копьем поработать, вот тогда пожалуйста. Захочешь умереть – мешать не стану.
– Все равно спасибо, служивый, – улыбнулся Гарт. – Будет случай – сочтемся.
Когда чистых, накормленных, одетых и обутых новоявленного сержанта и капралов стражники проводили до казармы безнадежных, солнце уже клонилось к закату.
Стражники вернулись на свой пост у ворот и, сменившись с наступлением темноты, решили на пару заскочить в ближайщую таверну. Пропустить кружечку-другую после службы, благо их там хорошо знали и цену сильно не ломили. Когда первая жажда была утолена, младший стражник посетовал:
– Эх, повезло же овцам. Много ли труда – заколоть бесштанного эльфа, а им за это не только жизнь, но и звание дали. Добр наш граф безмерно.
Старый капрал насмешливо фыркнул:
– Наш граф скорее суров, чем добр, зато справедлив. – Он сделал большой глоток из своей глиняной кружки и одобрительно крякнул: – Хорошо пивко в этом году уродилось. А ты, малой, вот о чем лучше поразмышляй, – наставительно качнул он в воздухе пальцем. – Ты наших коронных арбалетчиков помнишь? Крепкие парни?
– А то, – утвердительно качнул головой молодой стражник.
– Ну вот, а никто из них оружие с собой не захватил. Все драпали без оглядки, арбалеты бросили, чтобы легче бежать было, и драпали. А эти три овцы головы не потеряли, хорошо ушли, с оружием. – Капрал сделал хороший глоток пива и продолжил: – И еще, эльфа, может было, и нетрудно заколоть, когда он перед ними без штанов оказался. Вот только сделать это, когда вас всего трое, а рядом сотня эльфийских лучников, – это тебе, брат, не орешки на посту трескать. Тут надо храбрость иметь недюжинную или человеком быть – настоящим. Вот ты бы, к примеру, – хлопнул капрал молодого напарника по плечу, – сидел бы тихо и не высовывался, наблюдая, как на твоих глазах остроухий девчонку истязает. Да еще бы небось старался дышать потише, чтобы, не дай бог, тебя кто-нибудь не заметил.
Читать бесплатно другие книги:
