Знаменитый сыщик Калле Блюмквист играет Линдгрен Астрид

6

Конечно, затея была рискованная. Но на то он и сыщик, чтобы рисковать! А не хочешь – лучше брось мечтать о профессии сыщика и становись продавцом горячих сосисок или кем-нибудь в этом роде. Калле не боялся, нет. Но волновался. Ох как волновался!

Он завёл будильник на два часа ночи. Как будто достаточно. Разумеется, трудно угадать, сколько времени должно пройти, пока подействует снотворное. Но уж в два-то часа дядя Эйнар должен спать без задних ног! И тогда Калле осуществит свой замысел. Потому что если уж ты обнаружил наконец подозрительную личность, ты должен добыть отпечаток с её пальца. Приметы, родимые пятна и всякое такое прочее неплохо, но ничто не идёт в сравнение с настоящим, добротным отпечатком пальца!

Прежде чем залезть в постель, Калле напоследок выглянул наружу. Белые шторы в окне напротив медленно колыхались от вечернего ветерка. Там – дядя Эйнар. Может быть, как раз сейчас он принимает порошок и ложится спать. Калле в волнении потёр руки. Это же совсем не трудно! Сколько они с Андерсом и Евой-Лоттой лазили по этой пожарной лестнице. Последний раз весной, когда на чердаке у Евы-Лотты устроили разбойничье логово. И уж если дядя Эйнар сумел вылезти в окно, то и Калле сумеет влезть.

«Итак, в два часа ночи, чтоб мне провалиться!»

Калле лёг и мгновенно заснул. Но спал он беспокойно. Ему снилось, что дядя Эйнар гонится за ним по саду булочника. Калле бежал что есть мочи, но дядя Эйнар настигал его. Наконец он крепко схватил Калле за шиворот и сказал:

«Ты разве не знаешь, что все сыщики должны носить на хвостах пустые консервные банки, чтоб было слышно, когда они появляются?»

«Но ведь у меня нет хвоста», – оправдывался Калле.

«То есть как это – нет? А это что, по-твоему?»

Обернувшись, Калле увидел, что у него точно такой хвост, как у Туссе.

«То-то же», – сказал дядя Эйнар и привязал ему к хвосту консервную банку.

Калле сделал несколько скачков, и банка ужасающе задребезжала. Калле чувствовал, что вот-вот заплачет. Что скажут Андерс и Ева-Лотта, когда он явится с таким грохотом? Никогда больше он не сможет играть с ними. Ведь никто не захочет водиться с человеком, производящим такой страшный шум. А вон и они, Андерс и Ева-Лотта, стоят и смеются над ним.

«Вот с сыщиками всегда так», – говорит Андерс.

«Неужели правда, что каждый сыщик должен носить банку на хвосте?» – взмолился Калле.

«Сущая правда, – ответил Андерс. – Есть такой закон».

Ева-Лотта закрыла уши руками.

«Ой, с ума сойти, как ты гремишь!»

Калле и сам понимал, что шум получается невыносимый. Звон, грохот, ой какой звон…

Калле проснулся. Будильник! Вот разошёлся! Калле поспешно его остановил и вскочил на ноги. Слава богу, у него нет хвоста! Какое всё-таки счастье, что это был только сон. А теперь – скорей за дело!

Он подбежал к письменному столу. Прежде всего – штемпельную подушку. Ага, вот она! В карман её. Теперь не забыть бы бумагу! Готово.

С величайшими предосторожностями спустился Калле по лестнице, минуя скрипучие ступеньки, – он их знал наперечёт.

«Полный порядок!»

Калле ощутил прилив восторга. Он легко проскользнул через щель в заборе – и вот он уже в саду булочника. До чего же тихо кругом! А сирень как пахнет! А яблони! Всё совсем не такое, как днём. И во всех окнах темно, даже у дяди Эйнара.

У Калле слегка защекотало под ложечкой, когда он ступил на пожарную лестницу. Всё-таки немного страшновато… И столько мороки из-за одного отпечатка пальца! Он ведь даже толком не знал, зачем всё это затеял. Просто он слышал, что у всех жуликов положено брать отпечатки пальцев. А дядя Эйнар, похоже, жулик. Значит, и у него надо взять отпечаток!

«Азбука сыскного дела! – подбодрил себя знаменитый сыщик и полез вверх. – А вдруг дядя Эйнар и не думает спать? Я – туда, а он сидит на кровати и смотрит на меня, – что я тогда скажу?»

Калле лез уже не так уверенно.

«Добрый вечер, дядя Эйнар! Какая сегодня чудесная ночь! А я вот вышел подышать свежим воздухом и решил прогуляться туда и обратно по пожарной лестнице!»

Нет, что-то не то!

«Должно быть, тётя Миа дала ему сильнющий порошок», – убеждал себя Калле.

И всё же, занося руку на подоконник, он чувствовал примерно то же, что человек, сующий голову в змеиное гнездо.

В комнате царил мрак, но кое-что можно было разглядеть. Калле сейчас напоминал пугливого и любопытного зверька, готового мгновенно исчезнуть при первых признаках опасности.

Ага, вон кровать. Оттуда слышалось глубокое дыхание. Спит, слава богу! Калле медленно полез через подоконник, поминутно останавливаясь, чтобы прислушаться. Всё было спокойно.

«Уж не дала ли она ему крысиного яду, больно крепко спит», – подумал Калле.

Он лёг на пол и тихонько пополз по-пластунски к своей жертве. Азбука сыскного дела!..

Вот ведь повезло: правая рука дяди Эйнара свесилась с кровати! Остаётся только взять её и… В этот момент дядя Эйнар пробормотал что-то во сне и согнул руку в локте.

Тут-тук-тук! – гулко отдалось в комнате.

«Откуда здесь мотор?» – удивился Калле. Но это его собственное сердце колотилось, словно хотело выскочить.

Между тем дядя Эйнар продолжал спать. Рука его теперь лежала на одеяле. Калле открыл штемпельную подушку и осторожно прижал к ней большой палец дяди Эйнара, держа его так, будто это была раскалённая головня.

– Пх-х! – сказал дядя Эйнар.

Теперь остаётся вытащить бумагу. Ой, а где же она? Этого ещё не хватало! Прямо перед ним лежит с краской на пальце выслеженный им самим жулик, всё идёт как по маслу, а он никак бумагу не найдёт! Постой, да вот же она, в кармане штанов!.. Калле осторожно прижал к листку палец дяди Эйнара. Готово. Есть отпечаток! Калле был счастлив. Если б ему подарили сейчас белую мышь, и то он не чувствовал бы себя счастливей.

Теперь бесшумно отползти назад и перемахнуть через подоконник. Это же так просто!

Да, всё шло бы как по нотам, если бы тётя Миа не разводила у себя столько цветов. Одна половинка окна была закрыта, и здесь на подоконнике стоял горшок с маленькой скромной геранью. Калле осторожно привстал и…

В первый миг он решил, что разразилось землетрясение или ещё какое-нибудь стихийное бедствие, – такой чудовищный грохот раздался в комнате. Но нет, это был всего-навсего бедный маленький цветочный горшок!

Калле стоял перед окном, спиной к дяде Эйнару.

«Сейчас я умру, – думал он. – Ну и пусть!»

Всем своим существом он слышал, чувствовал и понимал, что дядя Эйнар проснулся. Ещё бы – горшок с геранью загремел, словно целый цветочный магазин разлетелся вдребезги!

– Руки вверх!

Это был голос дяди Эйнара, но как будто и не его. Сейчас в нём звучала сталь.

Всегда лучше смотреть опасности прямо в глаза. Калле обернулся и увидел направленное на него дуло пистолета.

Сколько раз мысленно он попадал в такое положение и всегда сохранял присутствие духа. Быстрым ударом он поражал целящегося в него преступника и со спокойным: «Не торопитесь, сударь», ловко отбирал у него пистолет. Действительность оказалась немножко иной… Калле, конечно, приходилось пугаться и раньше – например, когда на него бросилась на площади собака бухгалтера и ещё когда он однажды зимой въехал в прорубь, – но никогда, никогда в жизни не чувствовал он такого леденящего до тошноты страха, как сейчас.

«Мама!» – подумал он.

– Ближе, – произнёс стальной голос.

Да, подойдёшь тут, когда у тебя две варёные макаронины вместо ног! Он всё-таки попробовал двинуться.

– Что? Калле? – Сталь исчезла из голоса дяди Эйнара, но суровость осталась. – Собственно говоря, что ты здесь делаешь в такое время? Говори!

«Что теперь будет! – в ужасе думал Калле. – Что говорить?»

В моменты величайшей опасности на человека иногда находит спасительное вдохновение: Калле вдруг вспомнил, что несколько лет назад он ходил во сне. Вставал среди ночи и отправлялся бродить. Это продолжалось до тех пор, пока мама не сводила его к врачу и ему не прописали успокаивающее лекарство.

– Ну, Калле? – сказал дядя Эйнар.

– Как же я сюда попал?! – воскликнул Калле. – Как же так? Уж не начал ли я опять ходить во сне? Ну да, теперь вспоминаю, вы же мне приснились. («Это ведь правда», – подумал Калле.) Пожалуйста, дядя Эйнар, извините, что я разбудил вас!

Дядя Эйнар спрятал пистолет и похлопал Калле по плечу.

– Ничего, ничего, дорогой мой сыщик, это, наверное, детективные увлечения не дают тебе спокойно спать. Попроси маму дать тебе немного брому перед сном, и всё будет в порядке, вот увидишь. Давай-ка я тебя провожу.

Дядя Эйнар проводил его по лестнице и отпер наружную дверь. Калле поклонился и мгновение спустя угрем скользнул сквозь щель в заборе.

– Кажется, пронесло, – прошептал он.

Калле чувствовал себя как человек, только что спасшийся после кораблекрушения. Ноги как-то странно дрожали, и он еле-еле дотащился по лестнице к себе в комнату. Здесь он плюхнулся на постель и глубоко вздохнул.

– Кажется, пронесло, – прошептал Калле опять.

Он долго сидел не шевелясь.

До чего же опасна профессия сыщика! Некоторые думают, что это самое простое дело… Ну уж нет! Легко сказать – на каждом шагу тебе прямо в нос суют дуло пистолета!

Ноги постепенно перестали дрожать. Леденящий страх прошёл. Калле нащупал в кармане драгоценный клочок бумаги. Теперь он уже не боялся – он был счастлив! Калле вынул листок и аккуратно спрятал его в левый ящик письменного стола. Там уже лежали отмычка, газета и жемчужина. Мать не могла бы глядеть с большей нежностью на своего ребёнка, чем Калле – на содержимое этого ящика. Он тщательно запер его и положил ключ в карман. Потом достал записную книжку и раскрыл её на странице дяди Эйнара. Требовалось сделать некоторые добавления.

«Имеет пистолет, – записал Калле. – Держит его под подушкой, когда спит».

В это время года семья Лисандер имела обыкновение завтракать на веранде. Они как раз принялись за кашу, когда Андерс и Калле вынырнули неподалёку. Калле не терпелось узнать, скажет ли дядя Эйнар что-нибудь о его ночном визите. Но дядя Эйнар как ни в чём не бывало ел кашу.

– Постой, Эйнар, какая досада, – сказала вдруг фру Лисандер, – я же вчера забыла тебе дать снотворное!

7

– Всё-таки приготовления интереснее всего, – заключил Андерс сразу после цирковой премьеры.

Конечно, само представление тоже прошло интересно и весело, но в памяти остались всё же предшествующие дни, заполненные репетициями и напряжённой подготовкой.

Недавние артисты опять ходили без дела, не зная толком, чем заняться. Меньше других страдал от этого Калле. Обязанности сыщика наполняли содержанием не только его дни, но даже и ночи. И если раньше его разведывательная деятельность носила общий характер, то теперь он всё внимание сосредоточил на дяде Эйнаре.

– Когда же этот дядя Эйнар наконец укатит? – твердили Андерс и Ева-Лотта.

Но Калле с ужасом ожидал дня, когда его жулик вдруг сложит чемодан и уедет. Исчезнет подозрительная личность, и жизнь Калле сразу станет пустой и бессодержательной. А главное, будет так досадно, если дядя Эйнар уедет раньше, чем он, Калле, разоблачит его.

В том, что дядя Эйнар преступник, Калле ни минуты не сомневался. Правда, все его предыдущие преступники оказывались в конце концов вполне порядочными людьми, во всяком случае их не удавалось ни в чём уличить, но на этот раз Калле был почти уверен.

«Столько подозрительных обстоятельств, что ошибки быть не может», – убеждал он себя, когда иной раз его одолевали сомнения.

Но Андерсу и Еве-Лотте никакого дела не было до борьбы с преступниками, и они изнывали от скуки. К счастью, когда однажды Андерс шёл вместе с Евой-Лоттой по Большой улице, Сикстен крикнул ему вслед: «Девчатник!» И это несмотря на то, что команды Сикстена и Андерса заключили перемирие! Видно, Сикстену от скуки тоже нечем было заняться, вот он и решил начать военные действия.

Андерс и Ева-Лотта остановились.

– Что ты сказал? – переспросил его Андерс.

– Девчатник, – повторил с вызовом Сикстен.

– Ах, так! А я надеялся, что мне показалось. Очень жаль, но придётся тебя поколотить несмотря на жару.

– Сделай одолжение! Я потом тебе на голову лёд положу, если живым останешься.

– Вечером встретимся в Прериях, – сказал Андерс. – Иди домой и подготовь свою маму, да поосторожнее.

И они расстались. Андерс и Ева-Лотта, ужасно оживлённые, поспешили домой – предупредить Калле. Надвигалась война, которая обещала скрасить не один каникулярный день!

Калле был занят. Через щель в заборе он следил за дядей Эйнаром, который, словно неприкаянный, метался по саду. Калле вовсе не хотелось отрываться от своего дела, но разве можно было равнодушно отнестись к вызову Сикстена! Все трое уселись в беседке Евы-Лотты и стали совещаться. Внезапно вошёл дядя Эйнар.

– Никто со мной не хочет играть! – заныл он. – Что, собственно, здесь происходит?

– Мы собираемся драться, – сухо объяснила Ева-Лотта. – Андерс будет драться с Сикстеном.

– А кто такой Сикстен?

– Один из самых сильных ребят в городе, – ответил Калле. – Андерсу, конечно, не поздоровится.

– Это уж точно, – весело согласился Андерс.

– Может, мне тебе помочь? – предложил дядя Эйнар.

Все трое вытаращились на дядю Эйнара. Неужели он думает, что они позволят взрослому дядьке всё испортить?

– Ну как, Андерс, идти мне с вами?

– Не-е, – протянул Андерс, неприятно задетый тем, что ему приходится объяснять очевидное. – Нет, это было бы не честно.

– Пожалуй, так, – немного обиженно согласился дядя Эйнар. – Но это было бы целесообразно. Хотя ты ещё слишком мал, чтобы понимать, что такое целесообразность. Это приходит с годами.

– Надеюсь, к нему такая чепуха с годами не придёт, – заметила Ева-Лотта.

Тут дядя Эйнар круто повернулся и ушёл.

– А ведь он как будто разозлился, – сказала Ева-Лотта.

– До чего взрослые чудные! Но уж этот чудней всех, – заключил Андерс. – И с каждым днём всё капризнее становится.

«Эх, если б вы только знали!» – подумал Калле.

«Прериями» называли большой пустырь на окраине города, густо заросший кустарником. Хозяевами Прерий были дети. Здесь они преображались в золотоискателей, покорителей Аляски, здесь воинственные мушкетёры устраивали кровопролитные дуэли, здесь пылали лагерные костры в Скалистых горах, здесь же стреляли африканских львов, благородные рыцари носились на своих гордых скакунах, а кровожадные чикагские гангстеры безжалостно расправлялись со своими жертвами – всё в зависимости от того, какой фильм шёл в городском кино. Летом кинотеатр, разумеется, закрывался, но ведь на нём свет клином не сошёлся. Оставалось ещё много личных споров, которые надо было решить при помощи кулаков, и, кроме того, Прерии отлично годились для всяких мирных игр.

Сюда направили свои стопы Калле, Андерс и Ева-Лотта, предвкушая волнующую схватку. Сикстен со своей командой уже пришёл. Его соратников звали Бенка и Йонте.

– Вот человек, которому суждено поразить тебя прямо в сердце! – крикнул Сикстен, оживлённо размахивая руками.

– Кто твои секунданты? – спросил Андерс, пропустив мимо ушей ужасающую угрозу. Спросил он больше для проформы: он отлично знал секундантов.

– Йонте и Бенка!

– А это мои! – И Андерс указал на Калле и Еву-Лотту.

– Какое оружие ты выбираешь? – спросил Сикстен, строго придерживаясь правил.

Все прекрасно понимали, что никаким оружием, кроме кулаков, дуэлянты не располагают. Но, когда соблюдаешь форму, получается как-то благороднее.

– Кулаки, – как все и ожидали, ответил Андерс.

И поединок начался. Четверо секундантов, стоя поодаль, следили за схваткой с таким волнением, что пот катил с них градом. Что касается бойцов, то они превратились в клубок мелькающих рук, ног и всклокоченных вихров. Сикстен был сильнее, зато Андерс быстр и увёртлив, как белка. С самого начала он ухитрился надавать Сикстену пару крепких тумаков. Но это лишь невероятно разожгло боевой дух Сикстена. Положение Андерса стало угрожающим.

Ева-Лотта закусила нижнюю губу. Калле глянул на неё. Он и сам бы не раздумывая бросился в битву ради неё, но – увы! – на сей раз девчатником обозвали этого счастливчика Андерса.

– Андерс, давай, давай! – упоённо кричала Ева-Лотта.

Андерс теперь тоже не на шутку разозлился и, неистово ринувшись в ближний бой, заставил Сикстена отступить. По правилам, такого рода поединки длились не больше десяти минут. Бенка следил по часам, и оба дуэлянта, зная, что время дорого, из сил выбивались, чтобы выиграть битву. Но тут Бенка крикнул: «Брейк!», и Сикстен и Андерс скрепя сердце повиновались.

– Ничья, – рассудил Бенка.

Сикстен и Андерс пожали друг другу руки.

– Оскорбление смыто, – сказал Андерс. – Но завтра я снова оскорблю тебя, тогда мы сможем продолжить.

Сикстен одобрительно кивнул:

– Это означает войну Алой и Белой розы!

Сикстен и Андерс окрестили свои команды в честь двух известных династий из истории Англии[7].

– Да, – торжественно провозгласил Андерс, – начинается война Белой и Алой розы, и смерть поглотит тысячи тысяч душ и унесёт их в своё чёрное царство.

Эта тирада тоже была взята из истории, и Андерс считал, что она звучит необыкновенно красиво, особенно после битвы, когда на Прерии спускаются сумерки.

Белые розы – Андерс, Калле и Ева-Лотта – торжественно пожали руки Алым – Сикстену, Бенке и Йонте, – и противники разошлись.

Надо сказать, что хотя Сикстен и считал себя вправе обозвать Андерса «девчатником», когда тот прогуливался с Евой-Лоттой, он рассматривал Еву-Лотту как вполне достойного противника и представителя Белой розы.

Трое Белых роз пошли домой. Особенно спешил Калле. Он не находил себе места, если хоть на минуту выпускал из поля зрения дядю Эйнара.

«Всё равно что поросёнка в хозяйстве завести», – подумал Калле.

У Андерса из носа сочилась кровь. Сикстен, правда, грозился поразить его в самое сердце, но всё оказалось не так уж страшно.

– Здорово ты сегодня дрался! – сказала Ева-Лотта восхищённо.

– Да вроде ничего себе, – скромно согласился Андерс, глядя на закапанную кровью рубашку. Дома, наверное, влетит за неё, так уж лучше поскорей… До завтра! – крикнул он и помчался домой.

Калле и Ева-Лотта пошли дальше вдвоём, но тут Калле вспомнил, что мама просила его купить вечернюю газету. Он попрощался с Евой-Лоттой и поспешил к киоску.

– Газеты все проданы, – сказала дама в киоске. – Спроси в гостинице, у швейцара.

Ничего другого не оставалось, и он направился к гостинице.

Возле гостиницы стоял полицейский Бьёрк. Калле ощутил вдруг искреннюю симпатию к коллеге. Правда, Калле был частный сыщик, а частные сыщики всегда на голову выше обыкновенных полицейских, которые частенько оказываются удивительно беспомощными даже при решении простейших задач. Но всё же он чувствовал, что его и Бьёрка что-то связывает. Оба стремились искоренить преступность.

Калле был бы совсем не прочь кое о чём посоветоваться с Бьёрком. Конечно, никто не оспаривал, что Калле Блюмквист совершенно выдающийся криминалист. Но всё-таки ему было только тринадцать. Чаще всего он закрывал глаза на это обстоятельство и, выступая в роли сыщика, всегда представлял себя зрелым мужчиной с острым, проницательным взглядом и небрежно засунутой в рот трубкой. Благонравные члены общества величали его «господин Блюмквист» и оказывали ему всяческое почтение, преступные же элементы, наоборот, боялись как огня. Но как раз сейчас он чувствовал себя всего лишь тринадцатилетним мальчишкой и склонен был признать, что Бьёрк обладает куда большим опытом, которого ему, Калле, увы, недостаёт.

– Привет! – сказал полицейский.

– Здорово! – отозвался Калле.

Бьёрк внимательно посмотрел на легковую машину, остановившуюся возле гостиницы.

– Стокгольмская, – определил он.

Калле стоял рядом с ним, заложив руки за спину.

Не проронив больше ни слова, оба задумчиво глядели на одиноких вечерних прохожих, пересекающих площадь.

– Дядя Бьёрк, – заговорил вдруг Калле, – вот если думаешь, что человек негодяй, что надо делать?

– Съездить ему разочек, – бодро посоветовал Бьёрк.

– Да нет, я хочу сказать – если он совершил какое-нибудь преступление.

– Надо его задержать, конечно.

– Нет, а если ты только думаешь, а доказать не можешь? – упорствовал Калле.

– Ходить за ним по пятам и следить! – Бьёрк улыбнулся во весь рот. – Вот как, хочешь у меня хлеб отбить? – продолжал он дружелюбно.

«Ничего я не хочу», – возмутился в душе Калле. Никто его не принимает всерьёз…

– Ну, пока, Калле, мне надо в участок зайти. Подежурь тут за меня!

И Бьёрк ушёл.

«Ходить за ним и следить!» Но как же ходить по пятам за человеком, который целыми днями торчит в саду и шага за калитку не ступит?

Да, дядя Эйнар ровным счётом ничего не предпринимал. Он лежал, сидел или бродил в саду булочника, словно зверь в клетке, и требовал, чтобы Ева-Лотта, Калле и Андерс его развлекали и помогали скоротать время. Вот именно – скоротать время! Непохоже было, что у дяди Эйнара отпуск, – скорей, он чего-то ждёт.

«Но чего – хоть убей, не понимаю!» – подумал Калле и вошёл в гостиницу. Ему пришлось подождать. Швецар был занят, он разговаривал с двумя мужчинами.

– Скажите, пожалуйста, у вас не остановился некий господин Бране, – спрашивал один из них. – Эйнар Бране?

Швейцар покачал головой.

– Вы твёрдо уверены?

– Конечно.

Двое вполголоса посовещались между собой.

– А Эйнар Линдеберг? – спросил первый.

Калле вздрогнул. Эйнар Линдеберг – да это же дядя Эйнар! Всегда приятно помочь людям, и Калле уже открыл было рот, чтобы сказать, что Эйнар Линдеберг живёт у булочника Лисандера, но в последний момент осёкся, и у него получилось что-то вроде нерешительного «эххр-р-м».