Соблазнительный шелк Чейз Лоретта

— Согласен, — усмехнулся Кливдон. — Я живу в доме, достаточно большом, чтобы вместить все ваше предприятие, и я сам этого даже не замечу. У меня армия слуг, которые будут рады сменить сферу деятельности, если появится такая возможность. И у меня есть средства, чтобы помочь вам наладить дело снова, не причинив при этом ни малейшего беспокойства себе.

— Вместить нас? — переспросила Нуаро. — Неужели вы всерьез так считаете?

— Если я правильно понял, время — для вас жизненно важный фактор, — сказал герцог. — Вы не хотите терять бизнес и готовы смириться лишь с тем, что уже произошло. Я проконсультировался с Уорли по этому вопросу. Он считает, что подходящее новое помещение будет найдено в течение нескольких дней. А пока вы можете делать то, что необходимо, здесь. Он и с этим согласился.

— Здесь, — повторила она. — Вы предлагаете, чтобы мы со своим магазином обосновались в Кливдон-Хаусе?

— Это самое простое решение, — сказал герцог.

Он знал, что так оно и есть, обдумывая проблему почти всю ночь. Сосредоточившись на проблемах бизнеса Нуаро, ему удавалось не думать о ней самой.

— Понимаете, я не привык к столь драматическим событиям в своей жизни и поэтому был слишком возбужден, чтобы спокойно уснуть. И раз уж я все равно не спал, то решил занять ум проблемами вашего бизнеса.

Ее темные глаза встретились с его глазами, и Кливдон снова окунулся в воспоминания об их поспешном яростном совокуплении на столе в мастерской, о ее сдавленных криках удовольствия, обжигающем жаре и безумной радости…

— Миссис Майклс поможет вам организовать рабочее пространство, — сказал герцог. — Вы и ваши сестры можете брать мои экипажи и слуг, чтобы закупить все необходимое для выполнения самых срочных заказов. Швеи могут приходить на работу сюда. Если вам понадобятся дополнительные рабочие руки, миссис Майклс подберет швей из числа горничных.

Лицо Нуаро стало белым. Ослепительно-белым. Кажется, именно такой оттенок она не рекомендовала носить Кларе? Ее сестры внимательно наблюдали за ней. Их лица оставались непроницаемыми, и герцог, к своей досаде, не смог определить, встревожены они или обрадованы. Но они, вероятно, почувствовали, что старшей сестре нужна помощь, поскольку блондинка вступила в разговор.

— Мне этот план нравится больше, чем наш, — заявила она. — Марселина собиралась играть в карты, чтобы выиграть деньги на все самое необходимое.

Марселина. Что за имя?

Кливдон почувствовал, как участился пульс, и понял, что безумно взволнован. Какая нелепость! Они пережили страшный шторм, едва не закончившийся кораблекрушением, физическую близость, пожар и сохранили при этом официальные формы обращения. Она для него была «Нуаро», а он для нее — «ваша светлость» или «Кливдон». Но теперь он наконец узнал, как ее зовут.

Он не мог облечь свои мысли в слова.

Марселина. Имя звучало, словно тайна, словно страстный шепот в ночи.

Она — воплощение тайны и обмана, подумал герцог, и, конечно же, будет играть в карты, чтобы выиграть деньги для бизнеса.

— Мы можем послать за Белчером, — вмешалась рыжеволосая сестра. — Он вместе с поверенным вашей светлости составит договор займа.

— Что за чепуха! — поморщился герцог. — Сколько бы ни стоили ваши материалы, это всего лишь малая доля милостыни, которую мы раздаем каждый месяц.

Нуаро — Марселина — покраснела и снова побледнела.

— Нам не нужна милостыня, — громко заявила она и, подавшись вперед, сдавленно добавила: — Я обязана вам жизнью дочери. Но не вынуждайте быть обязанной всем остальным.

Кливдон почувствовал боль в сердце — колющую, сильную. Ему даже пришлось отвести глаза, чтобы перевести дыхание.

Он взглянул на Люси, ребенка, которого он спас.

Нуаро считает, что в неоплатном долгу перед ним. Она не представляет, какой бесценный дар он получил.

Он не смог спасти Элис. Увы, он был очень далеко, когда случилась трагедия. Он знал, что ее уже не вернешь. И спасение этого ребенка ее тоже не вернет.

Но Кливдон знал и другое: когда он вынес Люси живой и невредимой из горящего дома, он почувствовал не только облегчение, но и радость, огромную радость — большей радости он никогда в жизни не испытывал.

Люси с помощью Джозефа опять уселась рядом с ним на стул.

— Это не одно и то же, — сказал герцог, перейдя на громкий шепот. — Вами движет гордыня.

— Моя сестра говорит вполне разумные вещи, — вступила в разговор рыжеволосая. — Мы не можем принимать подарки от вас, ваша светлость. Мы лишились магазина, но пока еще сохранили репутацию.

— К тому же нельзя давать повод для сплетен, — пояснила блондинка. — Наши соперники…

— У нас нет соперников! — воскликнула Нуаро, вздернув подбородок и сверкнув глазами.

Герцог с трудом удержал улыбку.

— Я имею в виду тех, кто воображает себя нашими соперниками, — усмехнулась блондинка. — Они будут рассказывать самые невообразимые истории. И мы не сможем заткнуть им рот.

Кливдон повернулся к Люси.

— Что ты сказала, Эррол?

— Можно я поиграю с кукольным домиком?

— Конечно, дорогая.

А Нуаро он сказал:

— Считайте, что вы заключили сделку. Пусть будет договор займа.

— Спасибо, — сказала Нуаро. Сестры тоже поблагодарили герцога. Повинуясь ее взгляду, они встали. — Могу я пока оставить Люси на попечение слуг, ваша светлость? — спросила она. — Вы ей потакаете, а она и не думает возражать, но у меня сейчас совершенно нет времени прививать ей хорошие манеры. Мы не можем терять ни минуты. Нам необходимо сшить платье леди Кларе сегодня к семи часам вечера.

Герцог недоуменно уставился на женщину.

— Вы шутите? — спросил он. — Ваш магазин сгорел. Ваши покупатели отлично понимают, что вы не сможете выполнить заказы сегодня.

— Это вы не понимаете, — вздохнула Марселина. — Леди Кларе нечего надеть в «Олмак» сегодня вечером. Я выбросила всю ее одежду. Она должна получить это платье. Я обещала.

Кливдон-Хаус находился в состоянии, которое герцог осторожно назвал контролируемым хаосом.

Повсюду бегали слуги. Одни вносили вещи, которые женщины купили рано утром — рулоны тканей и коробки с неизвестным содержимым, а другие сновали из одной части дома в другую с записками, едой и разными необходимыми мелочами.

Ближе к полудню прибыла стайка швей. Девушки были явно ошарашены роскошью обстановки, но потом скрылись в одной из комнат на втором этаже, выделенной им под временную мастерскую, и приступили к работе.

Рыжеволосая красотка — оказалось, что ее зовут мисс Леони Нуаро — заверила его, что к завтрашнему дню все наладится. Она не единожды поблагодарила его за спасение бухгалтерских книг и только улыбнулась, когда он заявил, что ничего такого не спасал. И вообще он не отличит бухгалтерскую книгу от книги проповедей, поскольку ни разу не заглядывал ни в ту, ни в другую.

Блондинка — мисс Софи Нуаро — позаимствовала бумагу, ручки и чернила, чтобы написать объявления в газеты. Герцог предложил ей воспользоваться для этого своим личным кабинетом, поскольку мисс Леони сказала ему, что Софи нужна тишина, а в их мастерской слишком шумно, все время снуют люди и Марселина громко отдает распоряжения направо и налево.

Кливдон удалился в библиотеку. Сначала он подумывал вообще сбежать из дома, но потом решил, что это будет безответственностью. Он все это затеял и должен через это пройти. Как выяснилось, его присутствие требовалось чаще, чем он предполагал. Постоянно возникали вопросы, на которые мог ответить только он, и проблемы, которые решить мог только он. Как правило, к нему заходила одна из сестер, потому что сама мадам была очень занята — или намеренно держалась от него в стороне. Временами являлись миссис Майклс и даже Холидей. Оказалось, что даже его главные всеведущие слуги могут зайти в тупик.

Но истина заключалась в том, что Кливдон и не хотел никуда уходить. Ему было в высшей степени интересно происходящее вокруг. Его часто видели стоящим в дверях библиотеки и наблюдающим за суетой. Он бы с удовольствием последил, как женщины шьют платье Клары, но мисс София тактично не допустила его в мастерскую. Швеи не смогут работать, сказала она, в присутствии герцога. Даже ливрейный лакей повергает их в трепет.

Кливдон все еще сомневался, что платье будет готово в срок. Ткани и фурнитура были доставлены только во второй половине дня, и, как он понял из обрывков разговоров, работа предстояла очень большая и кропотливая.

А пока он сидел в библиотеке и листал номер женского журнала, оставленный кем-то из тетушек. Услышав приближающиеся шаги, он поспешно убрал журнал в ящик.

Открылась дверь, и Томас доложил о приходе лорда Лонгмора. Гость нетерпеливо оттолкнул лакея и ворвался в библиотеку, сверкая глазами.

— Ты спятил? — воскликнул он.

Томас удалился.

— Добрый день, Лонгмор, — сказал Кливдон. — С моим здоровьем все в порядке, спасибо. Но, к несчастью, похоже, ты бредишь. У тебя нет лихорадки? Надеюсь, это не заразно. Понимаешь, у меня в доме сейчас довольно много народа, и мне бы не хотелось, чтобы все они слегли.

— Не болтай чепухи! — поморщился Лонгмор. — Прочитав сегодняшние утренние газеты, я решил, что все это идиотские фантазии репортеров, как и россказни о диких сценах с темпераментной портнихой. И я попытался убедить в этом маму, которая, как ты сам понимаешь, в бешенстве.

Кливдон вернулся с неба на землю. Не просто вернулся. Рухнул.

За всеми событиями он как-то позабыл о леди Уорфорд. Но, с другой стороны, в чем, собственно, разница? И вообще, с какой стати они следят за каждым его шагом?

— Я пришел не только из-за мамы, — продолжил вещать Лонгмор. — Я должен был сам понять, чем занят мой друг. И что же я увидел, когда вошел в дом? В действительности, газеты, не говоря уже о моей матери, недооценили происшедшее. Оказывается, мой лучший друг поселил трех незамужних особ не в уединенном коттедже в Кенсингтоне, а в доме своих предков! А с ними еще полдюжины странных женщин. И его слуги в поте лица своего, словно угольщики в шахте, обслуживают лавочниц! Своими собственными глазами я видел Холидея, несущего бельевую корзину! Подумать только! Бельевую корзину.

Дворецкий надзирал за хозяйством. Он вел бухгалтерские книги и выполнял функции секретаря. Он отдавал приказы. И уж точно ничего не носил тяжелее ручки или чернильницы. И если Холидей действительно взял в руки бельевую корзину, то исключительно ради своего развлечения, или чтобы был повод удовлетворить свое любопытство, заглянув в комнату к незнакомкам.

А Лонгмор все не мог успокоиться.

— Я знаю, что ты любишь пренебрегать условностями, — сказал он, — но не до такой же степени. Не важно, что думает мама, но как я теперь посмотрю в глаза сестре?

— Забавно, — сказал Кливдон.

— Забавно???

— Дело в том, что все эти женщины здесь только ради твоей сестры, — усмехнулся Кливдон. — Они подрядились сшить Кларе какое-то необыкновенное платье, которое она наденет на сегодняшний бал. Похоже, они относятся к обещанию сшить платье, как мы с тобой — к долгу чести.

— Да черт с ним, с платьем! — завопил Лонгмор. — Ты накурился опиума? Перепил абсента? У тебя жар? Или ты подхватил дурную болезнь? Но что-то явно повлияло на твои мозги. Эта портниха…

— Которую из них ты имеешь в виду? — спокойно поинтересовался Кливдон. — Их три.

— Не смей играть со мной! — Лонгмор перешел на визг. — Видит Бог, ты способен вывести из терпения всех святых и мучеников, вместе взятых! Ты доведешь меня до греха! Я не позволю тебе обманывать сестру. Ты не…

Он замолчал, поскольку распахнулась дверь и в комнату поспешно вошла мисс София Нуаро.

— Ваша светлость, позвольте…

Она не договорила, очевидно, с опозданием заметив Лонгмора. Хотя, скорее, она заметила его в ту же секунду, когда вошла в дверь, если не раньше. Кливдон подозревал, что обе сестры обладают таким же запасом хитрости и коварства, как старшая. Кто знает, возможно, мисс София вошла специально, чтобы прервать гневный монолог Лонгмора, которого было слышно и в другом конце дома.

В общем, какой бы ни была причина ее появления, девушка выглядела очень удивленной и растерянно остановилась.

— Прошу прощения, — робко пробормотала она, — очень невежливо с моей стороны — так неожиданно врываться…

— Все в порядке, — улыбнулся Кливдон, — я же сказал, что со мной вы можете не церемониться. Для этого у нас нет времени. Это всего лишь мой друг. Или уже бывший друг, я еще не понял — лорд Лонгмор. Лонгмор, хотя ты и не заслуживаешь, позволь тебе представить мисс Софию Нуаро.

Лонгмор — резко обернувшийся, когда она вбежала в комнату — несколько мгновений потрясенно молчал, приоткрыв рот и не отрывая глаз от вошедшей. Кливдон даже забеспокоился, не впал ли его друг в ступор. Потом он поклонился:

— Мисс Нуаро.

— Милорд. — Она сделала реверанс.

О да, это был один из тех реверансов, не такой, как у старшей сестры, но тоже чрезвычайно впечатляющий.

У Лонгмора округлились глаза.

— Что случилось? — спросил Кливдон.

Голубые глаза Софии, подозрительно невинные, с надеждой уставились на него.

— Я пришла из-за уведомлений, которые мы помещаем в газетах. Я их пишу постоянно и думала, что с ними у меня уже никогда не возникнет проблем, но сейчас у меня почему-то ничего не получается.

Она слышала, подумал Кливдон. Она слышала вопли Лонгмора и вмешалась. Это она написала рассказ о знаменитом платье Нуаро. Ее работой было обращение всевозможных трудностей и скандалов на пользу магазину.

— Все из-за шока, — сочувственно вздохнул Кливдон, решив ей подыграть. — Прошло еще совсем мало времени после трагедии, и у вас не было возможности как следует отдохнуть.

— Если честно, мне трудно оценить свою работу, — сказала она. — Быть может, вы согласитесь высказать свое мнение. — Она покосилась в сторону Лонгмора. — Если, конечно, его светлость простит мое внезапное вторжение.

Лонгмор отошел в сторону и расположился на софе.

— Миссис Нуаро имеет честь сообщить друзьям и широкой публике, — прочитала Софи, — что она намерена вновь открыть свой магазин в самом ближайшем будущем и предложить покупателям новый ассортимент платьев и аксессуаров по разумным ценам. Эту будут последние модные новинки…

— Уберите «разумные цены», — перебил ее Кливдон. — Оставьте экономические вопросы среднему классу. Если вы хотите, чтобы вашими клиентками стали жены моих друзей, лучше быть неразумными. Если вещь не бешено дорогая, они ее не оценят.

Софи кивнула:

— Спасибо, ваша светлость. Вот видите? Что-то сегодня я плохо соображаю. Марселина бы заметила оплошность, но я не решилась ее прервать. Если платье леди Клары не будет закончено вовремя, моя сестра будет уничтожена.

Кливдон увидел, как Лонгмор бросил на портниху мрачный взгляд из-под густых черных бровей.

— Если мама позволит ей надеть это ваше платье, — пробормотал он.

Широко раскрыв прелестные голубые глаза, Софи повернулась к нему.

— Не позволит надеть платье? Вы не можете говорить серьезно. Моя сестра убивает себя, чтобы выполнить свои обязательства.

— Моя дорогая девочка… — снисходительно начал Лонгмор.

— Наш магазин сгорел дотла, — отчеканила София. — Маленькая дочь моей сестры — моя единственная племянница — едва не сгорела заживо. Его светлость спас ей жизнь — вбежал в горящий дом и отыскал ее, при этом сам чудом не погиб. — Ее голос постепенно набирал силу. — Он великодушно приютил нас, одолжил денег, чтобы мы могли купить материалы. Мы сбиваемся с ног, чтобы выполнить обязательства перед клиентками. А вы — вы говорите, что ваша мама не позволит Кларе надеть новое платье? — теперь ее голос дрогнул, в глазах заблестели слезы…

Лонгмор вскочил.

— Я только хотел сказать, что нет необходимости…

Софи гордо выпрямилась.

— Если ее светлость скажет хотя бы одно слово против платья — против моей сестры — после всего, что ей пришлось вынести, обещаю, я лично придушу ее голыми руками, маркиза она или прачка.

Она отшвырнула объявление и гордо вышла из комнаты, напоследок хлопнув дверью.

Лонгмор подобрал листок, словно сомнамбула, и пошел за ней.

Дождавшись, пока шаги друга стихнут, Кливдон несколько раз хлопнул в ладоши.

— Браво, мисс Нуаро, — усмехнулся он. — Прекрасная работа.

Улыбаясь, он тихо прикрыл дверь и вернулся к чтению модного журнала.

Он как раз перевернул последнюю страницу, когда дверь приоткрылась и в щели показалась голова в элегантной шляпке.

— Я ухожу, — сказала Нуаро. Голова в шляпке исчезла, и послышались удаляющиеся шаги.

— Подожди! — воскликнул герцог и встал.

Голова появилась снова.

— У меня нет времени ждать. Я только хотела сообщить, что платье готово. — Марселина говорила спокойно, но Кливдон уловил в ее голосе нотки торжества.

Он подошел к двери и распахнул ее. В руках у Нуаро было нечто, похожее на завернутое в простыню тело.

Должно быть, это платье, переложенное оберточной бумагой и завернутое, как мумия, в муслин.

— Ты не повезешь его сама, — сказал Кливдон. — Для этого есть лакеи. — Он оглянулся и кивнул: — Вон Томас прекрасно справится.

— Нет! — возразила Марселина. — Я сделаю это сама. Я обещала и ни за что не выпущу его из рук.

Герцог покосился на мумию.

— Могу я хотя бы взглянуть на него?

— Конечно же, нет. У меня нет времени разворачивать и снова заворачивать его. Увидишь вечером, как все. В «Олмаке».

«Олмак». Герцог нахмурился и почувствовал, как на плечи навалилась тяжесть. Опять бал в «Олмаке». Каждую среду сезона. Одни и те же люди, одни и те же условности, оживляемые только особенно громким скандалом. Сегодня поводом для скандальных слухов и сплетен станет, вероятнее всего, он. О нем будут шептаться за его спиной. Леди Уорфорд ни за что не упустит возможность высказать ему все, что думает. При этом она постарается выражать свои мысли изысканно, а ее намеки будут легкими и незаметными, как уши слона.

Он вспомнил, что Лонгмор усомнился, разрешит ли миссис Уорфорд Кларе надеть платье, и забеспокоился.

— Лучше я поеду с тобой. Здесь был Лонгмор и…

— Я знаю, — усмехнулась Марселина, — но ведь Софи с ним справилась? А я, если надо, справлюсь с леди Уорфорд. Но, честно говоря, я сомневаюсь, что такая необходимость возникнет. Когда леди Клара увидит себя в зеркале… Впрочем, не важно. Не люблю хвастаться. В любом случае тебе будет скучно.

— Мне не будет скучно, — возразил герцог. Он прочитал модный журнал от корки до корки. У него даже появились кое-какие идеи.

— Уже половина седьмого, — сказала Марселина. — А мне еще надо добраться до Уорфорд-Хауса.

— Возьми коляску.

— Я не знаю, что мне выделил Холидей, но он заверил, что транспортное средство будет очень быстрое. Думаю, оно меня уже ждет.

Кливдон намеревался поехать с ней. Он хотел увидеть платье и лицо Клары, когда та увидит свое отражение в зеркале. Он хотел, чтобы все убедились: это бизнес, а Нуаро не только талантлива, но и следует принципам, если, конечно, они касаются работы, и благородна.

И это, к его стыду, было не единственной причиной его желания поехать в Уорфорд-Хаус вместе с ней.

Он хотел снова вдохнуть ее запах, понаблюдать, как исчезает, а потом снова возвращается покрывающий щеки румянец, увидеть падающие на шею тугие шелковистые локоны, полюбоваться жемчужным сиянием ее кожи, прижаться к ней губами.

Глупец! Глупец.

А еще и низкий бесчестный человек. Подлец. Она везет платье Кларе, его невесте. Он любит Клару и всегда любил. Ему ненавистна сама мысль причинить ей боль.

Он уже создал достаточно проблем. Леди Уорфорд, небось, весь день изводит Клару, винит ее в холодности Кливдона и его проступках. А завистливые кошки, претендующие на дружбу с ней, тоже точат когти, готовясь вонзить их в Клару…

Кливдон отступил от двери.

— Не буду задерживать. Ты сделала невозможное.

Марселина тоже отошла от двери.

— Остается надеяться, что мне позволят доставить платье заказчице.

Глава 12

«Умная леди придаст своему платью элегантный вид хорошо продуманным расположением бантов, так же как разумный автор придаст дух целой фразе одним выражением».

Джон Гэй, английский поэт и драматург (1685–1732)

Марселина подъехала к Уорфорд-Хаусу без пяти минут семь. Она прибыла в экипаже Кливдона с герцогским гербом на дверцах, но не пошла к парадному входу. Она обошла дом и постучала в заднюю дверь, через которую ходили слуги и торговцы. Там ей предложили подождать. Она подумала, что ее вполне могут не впустить в дом и даже не сообщить о ее прибытии леди Кларе, но решила не переживать заранее. Леди Клара, должно быть, поняла, что попала в руки настоящего мастера, иначе она отослала бы Марселину, как только та начала опустошать ее гардероб.

Наконец явилась горничная леди Клары и, храня на лице мрачное выражение, повела Марселину мимо глазеющих слуг вверх по черной лестнице.

Мрачный вид горничной Дэвис вскоре объяснился. В комнате леди Клары она обнаружила не только свою клиентку, но и ее мать. Они явно ссорились, причем давно, потому что лица обеих были раскрасневшимися, а глаза шальными. Но когда Дэвис сообщила:

— Портниха здесь, миледи, — в комнате повисла тишина.

Леди Уорфорд, почти такая же высокая, как Клара, явно в молодости была так же красива. Она никоим образом не походила на старую сварливую мегеру, хотя именно этими словами ее за глаза называли в обществе. Маркиза Уорфорд была красивой женщиной средних лет, лишь чуть-чуть более полной, чем ее дочь.

Но боевого духа ей было не занимать, и она немедленно бросилась в атаку.

— Вы! — обрушилась она на Марселину. — Как вы посмели сюда явиться!

— Мама, перестань, — воскликнула Клара, не сводя глаз с объемистого свертка, который держала Марселина. — Боже правый, я не поверила, когда мне сказали, что вы принесли платье. Ваш магазин — я читала, что он сгорел дотла.

— Да, ваша светлость. Но я обещала вам платье к сегодняшнему балу и привыкла выполнять свои обещания.

— С платьем или нет, но я не могу поверить, что это создание имело наглость показаться…

— Это мое платье? — перебила мать Клара. — То, что вы держите в руках — мое платье? Правда?

Марселина кивнула. Положив сверток на низкий столик, она развязала ленты, развернула муслин, сбросила оберточную бумагу и подняла платье. Она услышала, как три женщины за ее спиной тихо ахнули.

— Боже мой, — прошептала леди Клара, и в ее голосе звучало благоговение. — Это мое платье!

— Возмутительно! — воскликнула леди Уорфорд, но в ее тоне было уже гораздо меньше уверенности, чем раньше. — О, Клара, как ты можешь брать что-то из рук этого создания?

— Мне больше нечего надеть, — отмахнулась Клара.

— Нечего надеть? Как это понимать?

Леди Клара перестала обращать внимание на кипящую возмущением мать и сделала знак Дэвис, чтобы та помогла ей снять домашнее платье и надеть новое. Леди Уорфорд опустилась на стул и на время замолчала, а Марселина и Дэвис начали одевать леди Клару.

Через несколько минут девушка получила возможность посмотреть на себя в зеркало.

— Ой! — только и могла сказать она.

Служанка застыла, зажав рот рукой.

Леди Уорфорд молча смотрела на дочь.

Творение Марселины состояло из белого сатинового чехла и белого крепового верхнего платья. Низкий вырез выгодно подчеркивал изящные плечи и высокую грудь леди Клары, а мягкий белый цвет усиливал сияние кожи. Марселина обошлась почти без украшений, впрочем, платье в них не нуждалось. Его украшал великолепный крой и тщательно продуманные элегантные складки. Только несколько маленьких бантиков украшали очень короткие и очень пышные рукава и край юбки верхнего платья в том месте, где она заканчивалась над сатиновым чехлом. На платье была очень тонкая вышивка золотыми, серебряными и черными нитями. Стиль не был французским, но назвать его чисто английским тоже не поворачивался язык.

Но, самое главное, платье очень шло Кларе. Нет, не просто шло. Оно подчеркивало ее красоту, и теперь на очаровательную девушку было даже больно смотреть — как на солнце.

Это видела леди Клара.

Это видела ее горничная.

Даже ее мать это видела.

В комнате повисла звенящая тишина.

Марселина позволила им рассмотреть платье, а сама придирчиво изучала свою работу. Благодаря тому, что она всегда очень тщательно обмеривала клиенток, платье сидело на девушке почти идеально. Даже подол не придется подшивать. Надо будет чуть-чуть поправить вырез, чтобы лиф лучше прилегал на спине. Возможно, буфы могли бы быть чуть больше. Но все эти мелкие недоделки было очень легко исправить, чем Марселина и занялась, не теряя времени.

Когда все было сделано, она помогла Дэвис внести несколько дополнительных штрихов для полноты впечатления. Золотые и серебряные заколки поддерживали идеально уложенные волосы. Тяжелые золотые серьги. Тончайший газовый шарф. Белые шелковые туфельки. Ансамбль довершали белые лайковые перчатки, вышитые золотыми, серебряными и шелковыми нитями.

На эти приготовления ушло около часа, и все это время леди Уорфорд кружила по комнате и, не умолкая, зудела. Она даже не позволила Марселине полюбоваться своим творением. Из-за нее они опоздают на ужин, сообщила она и утащила Клару из комнаты.

Естественно, никакой благодарности.

И только Дэвис буркнула, что ее хозяйка сегодня выглядит очень здорово, и проводила Марселину к выходу для слуг.

Выйдя в ночь, Марселина сказала себе, что счастлива, очень счастлива.

Она сделала то, что должна была сделать. Леди Клара никогда в жизни не выглядела такой потрясающей красавицей. Она сама это знала, и ее горничная тоже. И даже ее мать это знала. Теперь это увидят все в «Олмаке». И Кливдон. И его чувства к Кларе вспыхнут с новой силой.

Почему-то Марселина чувствовала не триумф, а боль. Где-то очень глубоко.

Она знала, что это. Она всегда была отличной лгуньей. Но лгать себе не всегда удается.

А истина заключалась в том, что она хотела быть на месте леди Клары. Или другой представительницы высшего общества. Она хотела стать ему равной, той, кого он может полюбить открыто, не скрываясь.

Ничего страшного, подумала она. У нее тоже все еще будет хорошо. Ее дочь жива, уцелела во время страшного пожара. Ее сестры живы. Значит, все в порядке. Они начнут все заново, а после сегодняшней ночи клиентки из высшего общества повалят к ней толпой.

Кливдон едва вошел в зал «Олмака», как стал прикидывать, когда будет прилично уйти. Он не станет здесь задерживаться надолго, и уж точно не пробудет столько, сколько должен, по мнению леди Уорфорд. Он пришел сюда только из-за Клары и обоснованно сомневался, что нужен ей в роли щенка на поводке.

Он постарался приехать как можно позже, но все равно это оказалось рано, потому что у Клары для него не было времени, а других интересных женщин на этом балу не было. Пришлось играть в карты, хотя этот процесс ему тоже осточертел. Клара оставила для него только один танец, поскольку не была уверена, что он вообще явится, а другие джентльмены были очень настойчивы.

Вокруг нее действительно постоянно толпились кавалеры, причем сегодня, как подметил Кливдон, их стало больше. Она этого заслуживает, подумал герцог. В платье Нуаро она выглядела восхитительно. Что еще важнее, на лицах лондонских леди он заметил то же выражение, что у их парижских соперниц. Жаль, что Нуаро не может этого видеть.

Время тянулось бесконечно, и наконец он смог потребовать свой единственный танец. Кружа Клару в вальсе, он сказал, что она самая красивая девушка на свете.

— Платье действительно многое меняет, больше, чем я предполагала, — сказала она. — До сих пор не могу поверить, что мадам Нуаро успела сшить мне платье после всего происшедшего.

— Она старалась, — усмехнулся герцог.

Клара бросила на него внимательный взгляд и сразу отвела глаза.

— Твоя портниха — гордое создание, — задумчиво проговорила она.

Гордое. Упрямое. Страстное.

— Она твоя портниха, дорогая, а не моя, — заметил герцог.

— А все говорят, что твоя. Она живет в твоем доме с семьей. Как это понимать?

— Я просто не сумел быстро придумать, что с ними делать.

Беседа на некоторое время прервалась. Они танцевали молча. Потом Клара сказала:

— Я где-то читала, что если кто-то спас чью-то жизнь, эта жизнь принадлежит спасителю.

— Ой, только, пожалуйста, не повторяй нелепые выдумки, — поморщился герцог. — Как будто у меня был выбор. Если бы твоя мать оказалась в ловушке в горящем здании, я тоже вряд ли смог бы стоять в стороне. И Лонгмор бы сделал в точности то же, что и я, даже если он говорит иначе.

— Знаешь, а ведь ему было что рассказать, — усмехнулась Клара, — после сегодняшнего визита в твой дом. Он предложил маме не делать из мухи слона и не поднимать шум из-за жалких модисток. Но эта Нуаро так старалась мне помочь. А вот общество, по-моему, шокировано тем, что я имею с ней дело, — сказала Клара.

— Общество легко шокировать.

— Мне так хотелось это платье, — призналась она. — Несмотря на то, что сказал Гарри, мама не хотела пускать миссис Нуаро в дом. Но я устроила сцену, и она сдалась. Оказывается, я тщеславна. Не знала.

— Что за чепуха! — воскликнул герцог. — Тебе давно пора перестать скрывать свою красоту.

Он замолчал, раздосадованный тем, что едва не сказал лишнего. Ему только сейчас пришло в голову, что тщеславная мать Клары вполне могла намеренно одевать дочь, как чучело, чтобы отпугнуть других ухажеров. Она берегла дочь для герцога.

Она берегла дочь для мужчины, который любил ее как младшую сестренку, но не хотел быть здесь, не хотел этой жизни. Он стремился к чему-то другому, хотя не знал, к чему именно и где это можно найти.

Нет, он знал, что это.

Но это знание было бесполезным, поскольку его власть, положение и деньги все же могли купить не все.

— Что ты хотел сказать о моей матери? — спросила Клара.

— Она слишком тебя опекает, — солгал он. — Больше, чем тебе хотелось бы. Но, в конце концов, тебе удается настоять на своем.

Страницы: «« ... 89101112131415 »»

Читать бесплатно другие книги:

Очень немногие знают его настоящее имя.Никто не знает предел его возможностям.Но все знают наверняка...
Пособие содержит информативные ответы на вопросы экзаменационных билетов по учебной дисциплине «Граж...
Данное практическое пособие станет вашим помощником, если вы являетесь сотрудником кадровой службы. ...
Междуземье состоит из пяти королевств: Колмадор, Аджер, Альгамр, Энгорт, Нермутан. Они постоянно вра...
Яркая, эмоциональная, предельно актуальная и, самое главное, светлая и добрая книга о Церкви и о том...
Универсальная хрестоматия составлена в соответствии с требованиями Государственного образовательного...