Спасатель Чекасина Татьяна

Повидал он таких пацанок, приезжавших на одну путину с материка. Но подумалось: эта по доброй воле не пойдёт с ним в ковыли. Только взошедшая луною мечта, похоже, скрывалась в облаках. В данном случае «ковыли» представляли из себя отдельную каюту с широкой постелью.

– Хочешь, во Владике все мои деньги вместе потратим… на кино, на театр… – Чуть не ляпнул «на кабак», заметил с облегчением, что её глаза потеплели.

Ветер заблудившейся чайкой бился в иллюминаторы. И кто знает, может, один раз так будет… Надо успеть, пока ветер не ушёл, пока корабль плывёт, и на палубах блестит наледь, и смотрит воспалённым глазом в корму маяк…

Рыба была большая, на срезе – сочно-красная, полстола заняла. Было их четверо. Стало пятеро. Занавески сонно подрагивают, будто страусы, вытканные в Гонконге, хвостами машут. Было их четверо, стало пятеро… Кто ж хотел иначе?

– Ну, пир, братцы! – Лёха поглядел на паренька уважительно. Лёхина мамка в пищеблоке, поваром в обжорке для вербованных. У матери руки пухлые, точно сдобные, а у бармена – тонкие, пальцы слегка кнаружи выгнуты, как у фокусника. – Ты и есть из буфета? – как-то не особенно поверил.

– А-ля посудомойка, – ответил непросто паренёк.

Витька Юдин на бармена смотрел иронически, будто не мог ему простить, что тот оказался на месте прежнего, с которым после прошлой путины он шёл этим же судном. Августа заинтересовалась и Славиком, и его гитарой:

– Сюда нажми, а теперь – сюда. Ну-ну, музыка получается…

«Чего он, маленький, сам, наверное, умеет, раз гитару притащил», – запоздало оскорбился Витька. Этот чувак голым открыл им дверь, и Августа его таким видела. Спросил ревниво:

– Песню-то какую-нибудь умеешь?

Славик улыбнулся небрежно, глаз не поднял, длинные волосы упали на щёки, светлые, волнистые. Стал играть и петь:

Где-то горит свеча,

Но далеко причал…

Море гудит, ворча,

это девятый вал.

Стихнет, уйдёт ночь.

Встретимся на берегу.

Как там моя дочь,

Я без вас не могу…

Пока парень пел, смотрели на него с нежностью, любя этого паренька вместе с его гитарой, вместе с длинной декабрьской ночью, вместе со своими хорошими мечтами о том, чего ещё нет, что только ещё будет впереди: за песней, за морем, на причале. «Хороший паренёк – чего делить? Один причал», – подобрел Витька Юдин… Собственная жизнь ему в такие моменты казалась ласковой. Как хорошо им с сестрёнкой жилось в детдоме в бухте Светлой… Светлые комнаты, светлые окна, за ними светлое море…

– Придём в порт – вместе гульнём, ребята! – потянулся с рюмкой к бармену Лёха.

– С меня довольно! – отказался Славик, чиркнул спичкой о джинсы, поднёс Августе прикурить.

– А я выпью, – сказала она с вызовом.

Вылила коньяк из большого стаканчика в рот, не закусила, а сжала губы и глядит на всех по очереди, а глаза её чернеют, становятся большими и влажными.

– О-ох, – Надя удивилась и отвернулась, прислонясь к холодному иллюминатору щекой, будто хотела остудить себя, слушая, как снег, точно крыльями, бьёт в толстое стекло.

– Ещё! – приказала Августа.

Бармен налил стаканчик до краёв. Августа выпила. И опять без закуски.

– По-ов-торить! – сказала она залихватски.

Теперь никто (и Славик) не хотел продолжения, Витька Юдин сказал резко:

– Тебе, наверное, хватит.

– Моё дело! – возмутилась женщина. – Я сейчас танцевать выйду! Музыку! – Августа вышла на середину каюты.

Славик заиграл, рука дрожала на одной струне. Он не знал, что исполнять для этой бабы. Захлёбываясь полилось: «Светит месяц…»

Августа волосами тряхнула, плечами повела.

– Фу, жара! – туфли скинула.

– Молодец! – захлопал в ладоши Лёха: – Давай, давай!

И Надя зааплодировала, но не так смело.

Хорошо пошла Августа… Да, разве в каюте разойдёшься? Витька Юдин расслабленно подумал: «И чего я останавливал? Пусть пьёт, пусть пляшет…»

Августа плясала. Кофту, расстегнув, сбросила. Лёха хохотнул: на груди у женщины оказалась прозрачная полоска из кружев – вот и всё бельё…

– Ну, уж, н-нет, – сказала Надя.

Лёха наклонился к ней, зашептал: будет любить её прямо с этого вечера. Девочка в ответ пожаловалась шёпотом: её, мол, предал друг, ушёл к другой:

– По-то-му-то я и завер-завербовалась на этот Шикотан, – пьяно пояснила она.

Парень сказал привычно:

– Не реви, я на тебе женюсь.

Августа уже не плясала, она просто дёргала молнию на юбке, наконец, юбка свалилась.

Славик играл на одной струне.

– А ну, перестань! – сказал Витька Юдин.

Но бармен-гитарист не останавливал своё трень-брень, хотя обращались к нему, а не к женщине, вполне невменяемой. Кивнув на Августу, снимавшую лифчик, Славик продолжал аккомпанировать. Застёжку заело, но лицо у Августы было уверенным: снимет всё…

– Пойдём ко мне в каюту, здесь шумно, – сказал Лёха.

– Шумно! Здесь не шумно, здесь какой-то вертеп! – гневно, но не очень трезво воскликнула Надя, впервые в жизни хватанувшая так много спиртного, доверив Лёхе нести свою дорожную сумку.

Качало. Сразу стало бросать от одной до другой стены длинного коридора, по которому они шли. Лёха стал поддерживать Надю под руку, соглашаясь с ней, мол, и ему не понравился «этот развратный танец». Они поднимались трапами, Надя не отклонила поддержку этого незнакомого человека. Какая сильная качка: перед глазами медные полоски ступенек… наплывали одна на другую. Надя вспомнила парня, которого совершенно зря любила… От этого воспоминания у неё так закружилась голова, что вдруг она куда-то стала проваливаться и падать. Опомнилась Надя на постели от ужасной боли, услышав вопрос, который, как она считала, ей никто не станет задавать:

– Так ты девушкой… была?..

…Витька Юдин дёрнул Августу за руку:

– Хватит.

– Не нравится, так не принуждаю! – ответила женщина. – А вот ему весело, – кивнула на паренька.

Тот поднял на Юдина глаза, нисколько не смущённые, цвета свежей горчицы:

– Что за трагедия? Маленький стриптиз.

– И без тебя вижу. Думаешь: окромя селёдки, ничего не знаю?

– Не современный ты, – пожал плечами Славик и выбил о гитару ритм.

Августа вздрогнула и заплакала: голос у неё стал хриплым, лицо – некрасивым. Она стала, как слепая, подбирать свои вещи и надевать, как попало. «Сцены начались», – Славик выругался по-английски, но по-русски подумал: пора отчаливать.

– Нет, ты объясни, что к чему, – привязался рыбак.

Витька Юдин удивился: женщина плачет, и хочется дать в морду симпатичному парнишке.

Славик сказал нравоучительно:

– Жизнь – игра, которая (чтоб ты знал) – источник удовольствия. Я делаю всё, что мне приятно.

– Да ну? – спросил Юдин, и его кулак на столе напрягся.

Этот гадкий своим напряжением кулак смутил Славика, и он сказал примирительно:

– Не знаю, чего ты переживаешь…

В каюте стало тихо. Как и должно быть тихо тёмной длинной ненастной ночью, когда ветер гонит по палубе звонкие льдинки, и далеко причал.

– А, если в ресторане народу полно, тоже, наверное, не сладко?

Бармен кивнул, не понимая, куда тот клонит.

– А ты говоришь: «игра»!

«Ну, и дубина», – вздохнул про себя Славик, вслух разъяснил:

– Я в море сбежал потому, что у бати давно просил автомашину… Но у него были одни отговорки… Я сказал, что в таком случае я заработаю сам… Мама была, конечно, в трансе, даже «скорую» вызывали… Но я всё равно ушёл в море. А сегодня получил радиограмму: «Автомобиль куплен».

Парень трепался бодренько, Юдин понял: не врёт.

– В порт придём, спишусь на берег, зачем мне нужен этот буфет…

– А зачем… тебе автомашина? – спросил Юдин, сам понял, что глупо спросил.

– Ездить.

– Куда?

– В университет. Я там учусь. У меня в семье материальный достаток: отец, знаешь кто? Капитан китобойной флотилии. Так, что, парень, мы из разных социальных слоёв…

– Из разных, – как сквозь сон тихо согласился Витька.

Детдомовская злоба поднялась в нём (так бывало). Вспомнил, до чего гадко им жилось с сестрой в этой бухте Светлой! Били и старшие дети, и воспитки, и даже директор. Однажды сестрёнке чуть ухо не оторвали. Её крик: «Ви-итька!» иногда в минуту ярости слышит в голове. Взвизгнуло, размахнулся… Тени замелькали по потолку. Славик ударился спиной о дверь. Августа закричала, но никто, кроме них троих, не слышал. Юдин ещё легонько ударил: Славик выронил гитару, и она полетела на пол, мелодично звякнув. Бармен тоже упал, по его лицу текла кровь.

– Ничего, я пойду сейчас, – сказал он склонившейся над ним Августе.

Юдин взялся за голову, будто ударил не его, а себя. Славик встал, смотрел с убийственным спокойствием, но, если бы захотел, сейчас не смог бы ругнуться по-английски.

– Иди уж скорей, – заботливо подтолкнула его Августа.

Дверь лязгнула, стало почти тихо, только волны накатывались с грохотом на борт и отходили с шипением и стоном.

– За что ты его? Он просто счастливый!

– А ты – нет?

– Я тоже… весело живу. На Востоке, как птица из клетки вырвалась, – пошла гулять… У нас на плавбазе было полно мужиков. Когда штормит, работы нет. Напьются, зовут, чтоб танцевала, иногда даже на столе. Ну, и …с раздеванием, конечно. С мужем жила, верна была. За то, что пил и бил.

– А зачем сходиться хочешь?

– Это я так сказала. У меня теперь деньги есть: кольца продам, избу хорошую куплю. Детей с бабкой оставила, у меня их двое. И станем жить. Даром спину гнула?

– Правильно, только тебе нельзя пить, – сказал Витька Юдин и оставил её дальше думать о своей судьбе.

Оставшись одна, Августа прибрала на столе. В иллюминатор ничего не было видно, но Августа всё смотрела туда, будто и в темноте хотела что-нибудь светлое разглядеть… Никто не ожидал, и она тоже, что завтра наступит блестящее холодное утро: море будет, как мятая фольга, всё в серебряных лунках до самого горизонта.

Витька Юдин уходил от знакомой каюты, от Августы. С ней всё понятно, а вот не найти ли бородача с девчонкой? Или бармену добавить за стриптиз, и, странно, за его батю-кэпа, который по восемнадцатому году не играл с жизнью, а чистил гальюны? Юдин ещё немного подумал и решил: к бармену не пойдёт. «Как бы не сесть», – напомнил себе. Перспектива посадки не являлась для него фантастической. Любил он поговорить о справедливости. О том, что «гады наверху зажрались», что «рабочий человек живёт, как падаль», что «сбежал бы давно к японцам, но ненавидит их непонятный язык и убогие непотопляемые джонки»… И когда он так бакланил за жизнь, то обязательно в компании обнаруживался какой-нибудь «хитрый хмырь» с возражениями. Витькины кулаки напрягались всё больше, а потом взвизгивала Маринка в башке: «Ви-итька!», и пошло-поехало… До милиции доходило. Но у него есть мечта. На неё копит деньги. Как дом выстроит, женится на хорошей девушке, чтоб были дети, чтоб жили они в родном, а не в «детском» доме.

…Витька уходил на корму, задумчиво раскачиваясь. Белая вязаная рубашка была туго натянута на его широкой спине. Каюта была десятиместной, третьего класса. В первом не ездил – скука. Сняв ботинки, бесшумно ходил вдоль двухэтажных коек, ища своё место или просто свободное. Спали на каждой. Много ребят. Наверное, они, как и он, сошли со своих судов и плывут домой к Новому году… Юдин представил, какая большая будет компания, когда они проснутся. Где бы он ни появлялся, всегда образовывались компании.

Устроившись на верхней постели, вспомнил о Лёхе с Надей. Решил дождаться их на причале, чтобы заглянуть мужику в глаза, да и девчонке – заглянуть. И понять, оба счастливы или он её обидел? Если так, врежет… Кулаки сжались. Но, возможно, эти двое навсегда полюбили друг друга? Он знал, что маленькое расстояние отделяет незнакомых людей, и часто они становятся навек родными.

Витька Юдин спал. Розовое холодное солнце вставало из воды.

Путь мужчины. Послесловие автора

Наверное, в какой-то степени я представляю счастливое исключение. Когда женщина берётся за перо, то она, чаще всего, расписывает свои женские несчастья (или наоборот, своё женское удовольствие), но пишет, как правило, нечто до такой степени женское и о женщинах, что иногда хочется назвать это грубо – бабским.

Именно от таких сочинительниц и произошло уничижительное название «женская проза». Слава Богу, что он меня наградил способностями не писать такое. Но, с другой стороны, не помню, чтобы я специально выбирала персонажей, так сказать, по половому признаку. Замысел того или иного произведения возникал не специально, а рождался сам.

Мне кажется, что причина того, что в моих произведениях главными персонажами являются почти исключительно мужчины, произошёл не столько от моей чёткой традиционной ориентации, а отсюда и несомненной любви к противоположному полу, но ещё и оттого, что я занимаюсь искусством литературы профессионально. Профессионально решать какие-то задачи в искусстве литературы можно только через мужчин. Мужчины более социальны, более философичны и более духовны. Я не то, что этим хочу принизить в чём-то женщин, просто хочу придерживаться истины. Например, среди женщин практически нет профессиональных писателей. Только любительницы. Практически нет математиков, физиков и так далее.

Мною созданы образы мужчин именно в мужской ипостаси. Это сильные, как правило, мужчины, идущие исключительно мужским путём. Не женоподобные половинчатые существа, а именно в чистом виде мужской вариант.

В книге «Спасатель» есть мужчины, которых я считаю персонажами в моём духе. Например, Костя Ряпосов из рассказа «Перед выходом», но особенно Витька Юдин из рассказа «После путины». Здесь есть и упрямый и довольно сильный персонаж, но всё-таки сломленный, Арсений Патюнин из «Истории одного помешательства» под названием «Взрыв».

Название этой книге дало название рассказа «Спасатель». И вот здесь, как раз, оба персонажа идут далеко не мужским путём. Это нечто среднее, появившееся в недавние годы разрушения всего лучшего, что было создано в области духа. А потому оба мужчины, и Антон, и тем более, Игорь вполне могут олицетворять сентенцию женщины-персонажа Насти, которая в своих стихах сожалеет о том, что мужчин на земле не осталось, что последним мужчиной был «мальчик Вертер» с его прекрасной любовью в даме своего сердца. Вижу ли я опасность того, что мужчины переродятся? Конечно, вижу. Пагубная тенденция воспитания молодого поколения уже на протяжении более чем двадцати лет, говорит о том, что мужчины зачастую становятся не мужчинами, сворачивают со своего мужского пути на кривую тропинку женоподобия. В этом деле воспитание и пропаганда играют огромную роль, не сравнить ни с каким влиянием генов.

Могу только радоваться, что создала целую галерею мужских образов в литературе, а в жизни вырастила прекрасного сына, настоящего мужчину. Тоже могу сказать и о своём муже, с которым вместе тридцать лет.

Татьяна Чекасина,

Лауреат медали «За вклад в русскую литературу»,

член Союза писателей с 1990 года

(Московская писательская организация)

Примечания

1

Освобождение большого кол-ва энергии в ограниченном объёме за короткий промежуток времени (Советский энциклопедический словарь).

2

– Это плохо кончится! До скорого! (фр.)

3

голец – молодой преступник (арго преступников; прим. автора).

4

феня, арго преступников.

5

совершить половое сношение (арго преступников).

6

малое рыболовное судно.

7

рефрижератор – судно, оснащённое морозильными установками.

8

здесь: тот, кто сошёл после плаванья на берег.