Живые тени ваянг Странник Стеллa
— Я знаю, пап, она была на Бали, и фильм действительно здесь снимали. Но мне кажется, что многое люди и напридумывали… После того, как побывала я не у него, а у нее — у Бабы Яги, стала сомневаться в способностях других колдунов, в том числе — и Кетута.
— Неужели такая кудесница?
— Кудесница — это я. А Баба Яга… ну, одна старуха из общины бали-ага — это, выражаясь вашим языком, профессор черной магии.
— Не удивительно: профессора есть во всех сферах… Расскажешь?
— Конечно! И очень подробно, когда приеду. А сейчас лучше ты скажи: что еще узнал по нашему основному вопросу? Для меня это очень важно…
— Дочка, оказывается, у Баяна с Анной родился сын, которого они назвали… Как, думаешь?
— Петр?
— Нет! Петр будет сыном Павла. А этот — Альберт, видимо, в честь отца Баяна, тьфу ты, не отца, а… Ведь он его полюбил, как отца… Так теперь уже два Альберта… А если второй Альберт и стал прародителем пра-пра… кого?
— И кого?
— Буди!
— Да ладно, папа… Ты уже с головой ушел в свою родословную, да так, что больные фантазии возникают…
— В нашу родословную, дочка, в нашу… Хорошо, мне некоторые факты надо перепроверить. Что там еще у тебя? Что-то в голосе появились грустные нотки. Соскучилась?
— Да. Но не только поэтому… Ты знаешь, пап, об этом я и раньше думала, но сейчас — размышляю серьезно… Так много в этом мире несправедливости! Вот, например, Бали был больше ста лет голландской колонией… Захватили людей совсем безоружными, и чтобы не стать рабами, они убили себя ритуальными кинжалами… Я видела в Денпасаре памятник, там мужчина, женщина и ребенок. Женщина держит в руках бусы, говорят, она одна из тех, кто бросал свои украшения в голландских солдат. А я вот думаю: во все времена была несправедливость, одни люди убивали или порабощали других, и все им сходило с рук?
— Ну почему сходило? За каждым преступлением всегда идет наказание.
— Ты имеешь в виду Закон кармы? Что каждому воздастся? Здесь, кстати, очень верят в это. Считают, что если человек живет счастливо, то, значит, он в прежней жизни заслужил это, а если влачит существование, значит — рассчитывается за прежние грехи. Получается, что человек сам творит свою судьбу?
— И не удивительно, дочка, ведь на Бали в основном индусы… В ведах очень четко говорится о том, что в этом мире нет ничего случайного, что все происходящее связано с предыдущим причиной, и потому ничто не проходит бесследно, за все человеку приходится рассчитываться… А в целом мир, в котором мы живем, все же мир закона, справедливости и порядка!
— Поэтому и не умирают души, покидающие тело человека? Так, папа? Поэтому и крутится колесо перевоплощений — Колесо Сансары?…
— Кстати, Катя, так думают не только индонезийцы. Наши предки, древние славяне, тоже признавали существование души отдельно от тела. Они верили в то, что сначала души хранит Бог, и потому они безгрешны, а после жизни, очистившись от грехов, души вновь возвращаются к Богу. То есть, душа не только бессмертна, но и вечна, как сам Бог.
— Да-а-а… Это все домыслы, построенные на мифологии. Хотя… Как ты думаешь, папа, а когда колдун входит в транс, может его душа общаться с душами умерших людей?
— Нас воспитали атеистами. Но иногда, черт возьми, так хочется поверить в сверхестественное… В то, что после смерти, да и во время сна тоже, души покидают тело и путешествуют по белу свету… А что? Допустим, если представить, что это так, то тогда почему бы и душе колдуна не пообщаться с родственными ей существами? Желание поверить в это возникает, видимо, потому, что много еще в нашей жизни загадок, на которые нет научного объяснения…
— Папа, а на этот счет нет никаких более серьезных, точнее, более научных законов?
— Почему же? Есть… Вот ты говоришь о Законе кармы… А в философии существует такое же понятие, и называется оно — справедливость. Это понятие и является одной из основных категорий этики, а суть ее в том, что люди верят в справедливость, то есть, убеждены, что все их добрые помыслы и дела должны быть вознаграждены, а злые — осуждены. То есть, за деянием идет воздаяние.
— Но почему тогда у людей разное отношение к справедливости? У кого-то — явная тяга к ней, а кто-то ее вообще не признает…
— Очень многое зависит и от воспитания, и от среды… Ты знаешь, Катюша, а ведь и критерии справедливости со временем меняются, сейчас, например, они уже не те, что были триста лет назад… Но вот что еще интересно: по данным нейробиологов, за чувство справедливости отвечают определенные участки головного мозга. Так что не удивительно, что люди по-разному относятся к этому понятию — сами-то они разные.
— А в чем конкретно сходство философского понятия справедливости с Законом кармы?
— Во многом, дочка, но главное — в том, что все люди, совершившие преступления, несут и наказания. Я вот специально почитал биографии колонизаторов…
— Вот это да! Папа, и неужели они расплатились по счетам?
— Да. Вот, к примеру, губернатор Ост-Индии Ян Питерсон Кун… Он очень энергично занимался расширением колониальных владений и прославился тем, что начал контролировать торговлю пряностями на островах, которые входят сейчас в состав Индонезии. И что, думаешь? Во время осады Батавии умер от… дизентерии. Ты поняла, Катя? Именно на чужбине, да еще и от туземной болезни… Или же другой известный нидерландец — Ян ван Рибек. Он прошел путь от мореплавателя до губернатора Ост-Индии. И опять — удар, не на него самого, так на детей: из восьмерых остался в живых только сын, что родился в Капштадте, все остальные, появившиеся на свет в Ост-Индии, там же и умерли. К слову, африканцы полюбили Яна ван Рибека как отца родного, даже на бумажной купюре поместили его портрет, а потом — и на марке… Может, и сынок его, обогретый этим теплом, поэтому и выжил?
— Пап, вспомнила, эту купюру я видела у Германа Арнольдовича. У него богатейшая коллекция денег… Так, получается, что все потомки колонизаторов, практически все нидерландцы, и должны понести наказание?
— Почему же «все»? Не надо их чесать под одну гребенку! Вспомни только имена: Спиноза, Эразм Роттердамский, Иероним Босх, Рембрандт… Кстати, по нашей теме: есть у них очень известный писатель, который осуждал в своих произведениях политику колонизации. Я говорю сейчас об Эдуарде Деккере [236], о его известном романе «Макс Хавелар»[237]. Имя этого героя до сих пор является нарицательным.
— А я знаю о том, что нидерландцы — самые высокие ростом. А во многих сферах — первые в мире: первыми легализовали проституцию, эвтаназию, однополые браки… Да и в продаже наркотиков у них много дозволенного…
— Ну-ну, не зря съездила в Амстердам, вижу, с кем там проводила время…
— Папа!
— Не буду! А ты знаешь о том, что в Голландии появилась первая в мире тюрьма? Или же — первое в мире акционерное общество? Да-да, я и говорю об этой самой Нидерландской Ост-Индской компании. Или ты знаешь другие компании, которым четыреста лет? Наконец, первая в мире Голландская буржуазная республика… Думаю, этот список еще не полный… Ладно, об этом можно говорить до бесконечности… Катюша, а что сейчас тебя волнует больше всего?
— Конечно же, наша родословная. — Катя сделала упор на слово «наша», подчеркивая тем самым, что приняла замечание отца. — Итак, папа, какое у тебя резюме по этому вопросу?
— Ты знаешь, я склоняюсь к тому, что и в роду Буди кто-то был из колонизаторов. Вывод, как говорится, прост, как перст…
— Папа, ты сказал «перст»!
— А что здесь такого? Перст — это палец, а палец — и не такой уж сложный орган, хотя… выполняет довольно непростые функции…
— Папа! Ты — гений!
— Да что с тобой? То не выдавишь слова благодарности, а то сыпешь признания на ровном месте…
И тут Катя вспомнила астрологическое предсказание Паулы по поводу Перста Судьбы. Удивительно, но этот Перст как раз и совпал по времени с Катиной поездкой на Бали! А главное — именно под ним она приняла очень важные решения: первое — не выходить замуж за Стаса и второе — поехать с Буди, малознакомым человеком, «за тридевять земель в тридесятое царство». А как еще можно назвать его родину, которая находится от Питера более чем за десять тысяч километров, и даже на другом полушарии Земного шара? А может быть, Перст Судьбы поможет благополучно решить и проблему, связанную с далеким Прошлым Буди?
— Алё, Катюша, ты там не уснула?
— Я тут задумалась немного… Да, папа, ты прав. Вот и Баба Яга бормотала о том, что все, кто пришел завоевать эти земли, прокляты… И не только они сами, но и их дети, их внуки, правнуки. Ой, хватит об этом, а то опять в голове начинает мутиться…
— Тебе было плохо?
— Чуть-чуть… Так много информации сразу… Лучше скажи, как там Валентин?
— Прекрасно! С девушкой встречается… А ты, кстати, не собралась там замуж?
— Конечно, нет! Ты же сам хотел, чтобы я взяла пример с Евы Снеллингс, жены Геррита Поля! Тогда я должна выйти замуж где-то лет через двенадцать…
Когда они закончили разговор, за окнами питерского дома тоже опускались сумерки. Георгий Дмитриевич раздвинул шторы и наблюдал, как под светом фонаря редкие снежинки падают с тусклого небосклона на землю. «Ну вот, наконец-то к Новому году хоть немного снега — детворе радость…» А Катя сняла наушники и спросила вернувшегося из гаража Буди — он готовил свою красавицу-вишенку к новой и довольно загадочной поездке:
— А где мы будем встречать Новый год? У какой-нибудь Бабы Яги или теперь уже у Кощея Бессмертного? Да, не спросила самое главное: а у вас есть такой праздник?
— Праздник есть, вот поэтому и проведем его… Предлагаю не рассказывать об этом читателям, пусть мучаются в догадках, а вот о том, что было после Новогодней ночи…
Глава 3
В центре земли, на вершине мировой горы, которая соединяет подземный и небесный миры
Вишневый мини-вэн плавно скользил по улицам Денпасара, стараясь не задевать раздувшимися боками, а еще опаснее, ушами — боковыми зеркалами, — мотоциклистов. Они мелькали справа и слева, а на перекрестках так зажимали с двух сторон «вишенку», что, казалось, та уменьшалась в размерах, как под прессом. Катя не могла привыкнуть к тому, что на здешних дорогах тесно. Но других способов передвижения по улицам этого городка пока не было.
— Буди, а почему мы опять выехали только к вечеру? Я раньше думала, что все хорошие дела начинаются с утра.
— Правильно думала. Вот поэтому мы и отправились в путь сейчас, чтобы завтра, на рассвете, подняться к богам…
— А на чем будем подниматься? На аэроплане?
— Нет, пешком…
— Гулять по облакам?
— Очень точно ты сказала, именно «гулять по облакам»…
Ему позвонили по телефону, и, чтобы не мешать разговору, Катя начала разглядывать улицы. Одноэтажные здания весело подмигивали ей окнами из-за красочных плакатов, которыми были завешены с головы до ног. А вот даже радушно помахали длинным шестом [238], согнувшимся под тяжестью гирлянд из цветов и пальмовых листьев. А за этим шестом — еще несколько, они выстроились в ряд, как на карауле. Тоже, наверное, отгоняют злых духов — здесь все только этим и занимаются. Надо бы спросить у Буди, но он занят — разговаривает по-английски, скорее всего, с работы звонят. Надо же, как походят эти шесты на подвески-колокольчики, которые по Катиному эскизу пришили на красные русские сапожки. Эти колокольчики вот так же свободно висели на длинных кожаных жгутах и, словно живые, мелодично раскачивались и позванивали. Правда, тогда, на показе, кроме Кати, их перезвона больше никто не слышал.
— Через пять дней мне нужно быть в Лондоне, — Буди захлопнул крышку телефона и вставил его в висевшую подставку. — Заканчивается мой отпуск…
— Так у тебя сейчас отпуск? А я думала — ты прогуливаешь…
— Прогуливают уроки в школе или лекции — в институте. А на работе это уже не пройдет, там — более строгие порядки.
— Вообще-то и мне тоже нужно возвращаться в свой Дом моделей…
— Катя, а ты никогда не хотела открыть свой бизнес?
— Думала… Но для этого нужна очень сильная финансовая поддержка…
Дома вдоль дороги потихоньку начали редеть, и вскоре машина нырнула в лес. Странно было видеть деревья, которые росли высоко над головой. И потому верхушки этих исполинов казались недосягаемыми — они полностью закрывали густыми кронами небо, и только кое-где между зелеными листьями пробивалась синева. А такое впечатление создавалось потому, что среди этого непроходимого леса люди прорубили дорогу на несколько метров в глубину. Так что создавалось впечатление, будто прошел здесь великан и своим острым ножом ровненько поддел пласты земли, чтобы по дну этого среза ехали сейчас Катя и Буди.
Такого зеленого цвета, как на Бали, Катя нигде еще не видела. Это был совершенно другой, не такой, как в России, цвет. Казалось, что в палитру, наполненную темной насыщенно-зеленой и очень густой краской, добавил художник жемчужины утренней росы, а может быть, и настоящие слезы прекрасных дев, причем, слезы не печали, а — радости. И взмахнул этот художник кистью, и брызнули на деревья и на траву капли этой необычной краски, превращая свежую зелень в настоящее сочно-зеленое чудо с гладкой, будто отполированной, поверхностью.
— Если бы ты серьезно думала об этом, если бы сильно хотела… Ведь деньги — это не самое главное. Они всегда найдутся для доброго дела… — Буди замолчал, словно раздумывая о чем-то. — Если есть мечта — нужно пробивать ей дорогу…
— Вот так, как здесь пробили трассу через джунгли? Буди, я пригляделась — а ведь на срезах не рыхлая земля, а какая-то твердая порода, да?
— Да, Катя. Но это еще — не такие уж и джунгли… Было бы опасно ездить между размытыми дождями земляными валами… Торить дорогу всегда тяжело. Легче — ездить по уже проложенной…
— Да, я это знаю. И легче жить на готовеньком, чем самому зарабатывать деньги…
— Кстати, о деньгах… Вижу, уже привыкла ежедневно видеть Еаруду — и на монетах, и на купюрах?
— Да, спасибо за прекрасный ночной спектакль. Сейчас никто ко мне не приходит во сне со страшилками, вижу сны, наоборот, очень даже приятные… Буди, на ваших бумажных деньгах изображены портреты людей… Это — национальные герои?
— Да. А почему ты спросила об этом?
— У Еермана Арнольдовича я видела на южно-африканской купюре портрет нидерландца Яна ван Рибека… А папа еще и сказал, что есть у африканцев и марка в честь этого… колонизатора…
— Я думаю, в этом случае африканцы благодарны Яну ван Рибеку за то, что он, основав форт Капштадт, по сути, и открыл Африку для международных контактов. Посмотри, во что превратилась маленькая продовольственная база для обеспечения кораблей Еолландской Ост-Индской компании — во всемирно известный мегаполис Кейптаун, центр бизнеса, культуры и спорта!
— Ладно, я поняла… Ты защищаешь колонизатора… А у вас есть такие герои? Печатаете ли и вы на своих деньгах портреты завоевателей?
— А я этот вопрос переформулирую: а вы, русские, случайно, не печатаете на индонезийских рупиях портреты нидерландцев? — Буди, выстроив такую фразу, взглянул на Катю, чтобы уловить промелькнувшее на ее лице удивление.
— А мы здесь при чем?
Он так и думал: Катя об этом не знала.
— Я имею в виду то, что и дизайн, и печать наших денег сделаны в России, конкретно — в Питере.
— Буди, вот в это я не поверю… Ты уже начинаешь фантазировать…
— Катя, я говорю совершенно серьезно, просто ты далека от этой сферы, поэтому не знаешь, что наши рупии печатаются в двух шагах от твоего дома. Российское Объединение «Гознак» уже не первый раз выигрывает наш тендер…
— Хочешь сказать, что индонезийские деньги печатают в России?
— Если поточнее, то эта услуга называется «поставка банковской бумаги»… А знаешь, кто претендовал на победу в тендере? Америка, Германия, Великобритания, Франция, Италия, Южная Корея и… кто еще, догадайся с первого раза!
— Неужели Голландия?
— В точку! Представь, что если бы они и выиграли…
— Буди, я вот думаю: как был бы рад, узнав об этом, Петр Первый… Папа всегда говорил о том, что он мечтал печатать деньги туземцам…
— А сейчас так и получается: семьдесят пять процентов гознаковского объема — это экспорт. Хочешь, когда вернемся, посмотрим в Интернете, каким именно странам вы их печатаете? А я пока назову две: Индонезия и Индия. Индийцам вы чеканите монеты… Ну все — хватит про деньги!
Когда начал открываться вид на величественный храм Пура Бесаких, было еще совсем светло, но солнце уже начало прятаться за красными крышами храмов и деревьями, поддерживающими западный склон горы Гунунг Агунг. Той самой горы, о которой столько уже ей рассказал Буди…
— Катя, ты знаешь, я хотел бы, чтобы эта экскурсия стала для тебя очень памятной! Ведь Гунунг Агунг — самое священное место на острове, здесь живут не только боги, но и души предков…
— Да, действительно… Смогу ли я когда-нибудь еще приехать на Бали? — Катя вздохнула, сожалея о том, что никогда больше не увидит этот чудесный остров.
Целых три яруса склона Гунунга занимал самый главный, а потому и самый большой храм — Панатаран Агунг. Именно здесь поклоняются, оставляя приношения, духу Великой горы. Храм состоял из полусотни сооружений — многоярусных башен меру-пагод, алтарей, жертвенников, деревянных павильонов… А с двух сторон от него стояли храмы поменьше, но тоже очень важные — они посвящены богам Брахме и Вишну.
Чтобы дойти сюда паломнику, нужно подняться по высокой лестнице, ступеньки которой, как утверждают многие, невозможно пересчитать. Удивительно, но этот подъем совсем не утомителен! О какой усталости можно говорить, если, преодолевая ступени, наслаждаешься удивительными узорами, вырезанными на камне — ими украшена вся дорога! И только поднявшись наверх, попадаешь во второй зал, где можно подойти совсем близко к трону для индуистской троицы. На нем и восседают Брахма, Вишну и Шива. Говорят, именно здесь собираются боги, чтобы принять приношения паломников, а может быть, и для проведения своих праздников и других собраний.
— Буди, я уже несколько раз слышала про тропу очищения… Во сне, конечно… А что это? Она есть на самом деле?
Катя давно собиралась спросить его об этом, и вот, наконец, предоставилась возможность эту тропу увидеть. А ведь как хочется еще и услышать о ней!
— Катя! А мы с тобой уже на нее ступили! Ты не почувствовала?
Задумчивое выражение ее лица явно говорило об это. На нем даже проскользнуло чувство досады: ну почему он не предупредил ее о том, что тропа уже началась?
— Путь от храма Пура Бесаких к вершине Великого Агунга и есть тропа очищения. По ней ходят верующие в дни религиозных праздников, когда Агунг допускает земных людей к своему святому телу…
— А почему называется этот путь «тропой очищения»? Мы будем омываться водой?
— Нет, у тех, кто идет по этому маршруту, происходит магическое соединение с энергией высшего… А значит, и очищение…
— А есть и другие маршруты?
— Да, их несколько… И все они — гораздо легче и короче, но…
— Но — не священны?
— Может быть, и так.
— И сколько нам нужно времени, чтобы подняться?
— Не меньше шести часов.
— О-о-о, так много?
— Ты не заметишь, как пролетит время… Главное — не думай о том, что эта дорога — длинная. Просто иди за мной… Если устанешь-присядем, передохнем. Ая тебе буду сказкирассказывать…
— Буди, а почему эту гору называют Великой? Видимо, есть какие-то мифы, предания…
— Их так много… Ты уже видела трон для троих — Брахмы, Вишну и Шивы. А есть легенда, в которой говорится о том, что в стародавние времена тронами для богов были три вулкана: Агунг, Батур и Батукау. Если это не так, то почему тогда на Бали именно три таких горы?
— И поэтому люди стали называть эти горы горячим сердцем Бали? — спросила она.
— Как легко ты запомнила мой прошлый рассказ! — Буди, он шел впереди, оглянулся и с восторгом посмотрел на Катю. — А «сердцем», потому что это и есть центр духовной и культурной жизни Бали!
— Ты сказал, что есть много легенд…
Да… Еще говорят, что был этот остров когда-то слабым и незащищенным, казалось, вот-вот размоет его величественный океан… И тогда Бог Пасупати расколол гору Малунеру — центр индуистской Вселенной, и построил Гунунг Агунг… А есть мистическая легенда о том, как Бог Шива решил укрепить архипелаг, на котором стоит сейчас Индонезия, и для этого срезал три пика с Еималаев и поставил их на трех островах: на Яве, Бали и Ломбоке.
— Да, легенд, действительно, много…
Катя так задумалась, что чуть не оступилась. С крутого склона с шумом посыпались небольшие камешки, напоминая путникам о том, что на горных тропах нужно быть внимательными.
— Катя! Осторожно…
Он снова остановился и поддержал ее за локоть:
— Идем рядом со мной, здесь тропа широкая…
Она сделала шаг вперед и облегченно вздохнула:
— Рядом с тобой действительно спокойнее… Буди, ты говорил, что здесь и живут боги. Не могу представить их дворец, или резиденцию… И где его можно спрятать? Вот сейчас, например, рядом с нами нет даже деревца, одни камни… Или их дворец на небе, над вершиной горы?
— Мы его действительно не видим. Но он есть, Катя! Ты веришь мне?
— Да, Буди, верю!
— Тогда послушай шепот Агунга… — тихо-тихо сказал он ей.
Они остановились на огромном плато, как ступеньке в небо, прислушиваясь к звенящей тишине величественного Гунунг Агунга. Она звенела, и этот мягкий, неназойливый звук расслаблял и успокаивал, снимая с тела усталость, освобождая душу от смятения, озабоченности и даже — страха.
— Ого-го! Буди! Мой разум, очищенный от поселившихся в нем паразитов, трубит победу, наслаждаясь свободой! — с пафосом произнесла она.
— Ты кудесница, Катя! А вообще-то ты права: здесь улетучивается чувство тревоги, которое копится в мегаполисе, и бесследно исчезают и сомнения, и страхи…
Небесный купол начал светлеть. Совсем немного, у самого горизонта, но даже этого хватило Кате, чтобы увидеть самую фантастическую картину в своей жизни — продолжение сна. Как тогда она любовалась облаками? Не запрокинув вверх голову, а наклонившись вниз! Как огромные ватные хлопья, они висели гораздо ниже вершины, а через просветы между ними просачивался насыщенно-зеленый цвет травы и деревьев, тот самый, которым она восхищалась в начале поездки! Но самое главное было даже не это! Поднимающееся солнце окрасило облака в розовый цвет! Они были не белыми, а — розовыми! А луна… желтая луна — царствовала на небесном куполе, словно ей еще рано было уходить на отдых…
— Я видела эту картину во сне! — восторженно произнесла она. — Буди! Это повторение моего сказочного сна!
Катя от счастья закружилась, словно невидимый партнер подхватил ее в вальсе, но тут же снова оступилась.
— Что это? Какая-то табличка… под ногами… — Она нагнулась, чтобы разглядеть ее. — Нет, я не смогу прочитать… Это на вашем языке…
— Добро пожаловать на вершину! [239] — торжественно произнес он. — А ведь это для нас специально написали…
— Да уж, верю, верю…
И они весело рассмеялись.
Вдруг услышала она звучание колокольчиков, не тех, что были на сапожках, совсем нет. Заиграл целый оркестр! Сначала показалось Кате, что хлынул дождь с прохудившегося неба, и бьет он своими струями по гладким камешкам, которыми выстелена дорожка в фантастический сад. Или это вышли прекрасные девы к берегу целебного источника, того, что стоит у подножия горы, и наполняют звенящей влагой свои высокие кувшины? А может быть, на вершине горы пробился сквозь землю родник, и потекла горная река, перепрыгивая через террасы склона?
А потом зазвенел ветер. Он словно перебирал струны своего старинного инструмента, настраивая его после векового молчания.
— Буди, ты слышишь музыку? — Катя говорила как можно тише, чтобы не спугнуть ненароком невидимых музыкантов.
— Ты услышала? — спросил он взволнованным шепотом, ошеломленный Катиным известием. — Эта музыка не для всех!
— Почему? Или ее не все слышат?
— Далеко не все! Здесь, на Великом Агунге, идет сейчас кукольное представление под аккомпанемент гамелана… Это ваянг, но не тот, что смотрели мы с тобой, а бесконечный ваянг для богов.
— Как это — бесконечный?
— У него нет ни начала, ни конца…
— Очень трудно представить… Мне всегда казалось, что все на этом свете когда-то начинается, а потом — заканчивается.
— Вообще-то, театру теней ваянг кулит более трех тысяч лет. Может быть, тогда и начался этот нескончаемый ваянг для богов?
— А куклы живые? — Катя тоже перешла на шепот.
— Конечно! В них живут души, покинувшие тела людей…
— Подожди, ты же совсем недавно так не говорил! И меня обозвал… анимисткой! Да и вообще, ты — философ… По-моему, твое утверждение расходится с известными философскими концепциями!
— Это Георгий Дмитриевич научил тебя философским терминам? — улыбнулся Буди. — Ладно, если серьезно, то я — не философ, а культуролог. Доктор философии — это моя ученая степень.
Буди замолчал, прислушиваясь к мелодичным звукам:
— Ты знаешь, Катя, то, что мы сейчас слышим, не поддается никаким научным объяснениям… Боги, поселившиеся на Бали, живут совершенно по другим законам… Но они не устают удивлять людей…
— Хорошо, я тоже буду думать, что души предков поселились в куклах, играющих бесконечный ваянг для богов.
Катя отчеканила эту фразу, словно школьница — таблицу умножения. А потом тихо добавила:
— Однако, какая странная музыка… Как будто журчит вода…
— Это «посох дождя», музыкальный инструмент, сделанный из тропических деревьев. Он действительно имитирует звук идущего дождя и создает эффект… переливания воды… А второй — «поющий ветер»…
Музыка стала громче, она словно наполнялась силой. Вот уже начали свою партию гонги и ксилофоны, какие-то маленькие барабанчики, наверное, такие же, как во время представления ваянг в деревушке за Денпасаром. А потом ночной воздух разрезали щемящие звуки флейты…
И вдруг Катя увидела, как груда камней поодаль выгнула спину и превратилась в какого-то зверя. Он даже чуть приподнял голову, чтобы посмотреть на нежданных гостей. За камнями мелькнула чья-то тень, она оседлала зверя и… растворилась в темноте…
— Буди! Там кто-то есть!
— Не может быть! Это тебе показалось… Или ты хочешь, чтобы я сказал, что это гуляют души наших предков?
— Я не шучу. Там кто-то есть!
— Альберт, покажи мне Большую Медведицу!
Звенящий женский голосок доносился с западного склона горы, он так отчетливо был слышен, что Буди переспросил:
— Катя! Это не ты сейчас спросила про Большую Медведицу?
— Нет, Буди, я ведь уже знаю, какие звезды видны на вашем небе, а какие — нет…
Как бы подтверждая, что здесь дозволено разговаривать всем желающим, послышался голос еще одной незнакомки. Она произнесла бархатным голоском, с придыханием:
— Пока спит мой муж, я решила убежать… Хочу посмотреть на земной мир… Верны ли люди друг другу, как боги?
На этот вопрос ответил резкий мужской голос:
— А если ты сама покинула мужа, то какую верность хочешь найти среди людей?
По западному склону горы покатились камни, будто кто-то неосторожно наступил на них.
— Буди! Там действительно кто-то есть! — Катя крепко сжала его руку, и он почувствовал, что ей на самом деле страшно.
И тут вступил в разговор еще один человек:
— Духовно ответственный выбор как духовно мотивированный поступок, и является основой личностной зрелости человека. Кто-то может со мной поспорить?
— Папка! Ты как всегда, не вовремя! У меня здесь только начали появляться духи, а ты все испортил!
— Катя? Ты где?
— Я — в центре земли, на вершине мировой горы, которая соединяет подземный и небесный миры… А ты тут с «мотивированными поступками»… Ты следишь за мной?
— Да нет же, Катя! Я говорю это вовсе не тебе. Я читаю сейчас лекцию… уже — заканчиваю.
— Какая лекция? У нас здесь начинает брезжить рассвет, значит, в Питере — глубокая ночь. Да и вообще… у тебя же каникулы!
— Ты что-то путаешь… Я только что пообедал, и потому в хорошем расположении духа… А каникулы были неделю назад… Или вчера? Теперь и я запутался… А может быть, я сплю? Ладно, Катюха, я тебе не мешаю, продолжай заниматься своими делами и не обращай на меня внимания…
— Пап, подожди, раз уж я тебя услышала, скажи мне, что там с нашей родословной? Есть ли еще новости?
— О! Больше, чем я думал. У Баяна действительно родился сын Альберт, у Альберта — Александр, у Александра — Олег, отец Павла… И знаешь, где я отследил Олега? Не поверишь! На бракосочетании дочери императора Павла Первого Анны Павловны Романовой и будущего короля Нидерландов Вильгельма Второго Оранского! [240] Олегу было тогда двадцать два года…
— Так вот почему он назвал своего сына Павлом!
— Катюха, там такой интересный момент был… Эх, не буду рассказывать, обещал себе… Короче, я решил роман об этом написать!
— Папка! Как роман? А защита?
— Одно другому не мешает… А если короче, то я всю родословную высветил… Это же совсем немного, Катя… У Павла родился сын Петр, в честь Петра Первого, у Петра — Алексей, а у Алексея… кто?
— Не знаю…
— Твой дед, Дмитрий Алексеевич! Ну, а потом, получается, и я…
— Здорово, пап! А вывод?
— Сказал бы: прост, как перст, опять придерешься… Разве плохо знать свою родословную? Вот я ее теперь знаю! А ты… Так ты, получается, и есть хозяйка этого свастичного креста, ведь он передается по женской линии, а больше женщин у нас и нет…
— Вот это да! Не думала, что получу такое сокровище! А Буди, пап? Почему он тоже Блэнк?
— А над этим я ломал голову гораздо больше, пока не вспомнил опять же про перст. Катюха, я сделал открытие: если амулет сохранился, значит, остался жив и его хозяин — Сухарто. Ты поняла? Если бы его убили, мы бы не увидели этого креста. Так что его род продолжился…
— А фамилия?
— Опять — перст! Полуживого, солдаты выбросили его уже на побережье Явы. Сухарто посчастливилось: возвращались домой колдуны и знахари — дукуны племени минангкабау[241]… Они его и выходили — мертвого поставят на ноги, а тут… Катюша, рассказ об этом — это еще один роман с захватывающим сюжетом…
— И ты его тоже собрался написать?
— Посмотрим… Короче, Сухарто был в бессознательном состоянии и постоянно бредил: «Сухарто… Катарина… Блэнк…» Имя Катарина колдуны посчитали женским, а так как у самих минангкабау нет ни фамилии, ни отчества, приняли фамилию Блэнк за второе имя. Так и стали его называть: Сухарто Блэнк. В этом матриархальном обществе совсем другие порядки… Алё, алё, Катя…. Ты меня слышишь? Что-то появились в трубке какие-то щелчки и звуки колокольчиков… Забыл сказать: звонил нотариус от Полины Брошкиной по поводу какой-то питерской квартиры…
— Что зачушь? Не знаю я никакой Полины Брошкиной…. Ладно, приеду — разберусь. А ты что, по телефону разговариваешь?
— Да. А ты?
— Подумай, какой телефон? Я — выше облаков!
Связь оборвалась. А музыка продолжала звучать. Правда, уже не так громко, как раньше, чтобы не перебивать голоса людей. После разговора с отцом страх улетучился, и на смену ему пришло ощущение легкости. Будто кто-то выкачал из Кати все тревоги и сомнения.
— Буди, и что теперь мы должны сделать? — Катя повернулась к нему лицом, и оно показалось ему таким прекрасным на фоне бледнеющего неба и слабых оранжевых разводов, — вот и рассвет начинается.