Елена Батурина: как жена бывшего мэра Москвы заработала миллиарды Козырев Михаил

Батурина подрядилась построить несколько жилых корпусов общей площадью квартир до 200 тыс. кв. м с подземными гаражами и социально-бытовой инфраструктурой. «Интеко» получала 70 % жилья и нежилых помещений, 85 % машино-мест, остальное уходило университету. На средства, вырученные от продажи этой недвижимости, МГУ начал строительство нескольких новых учебных корпусов и медицинского центра.

Всего в окрестностях Московского государственного университета «Интеко» в первые годы XXI в. запустила в строительство более 440 тыс. кв. м жилья.

Проект на Ходынке и строительство на Воробьевых горах стали флагманскими проектами «Интеко». Затем последовали масштабные проекты в Подмосковье: «Интеко» вместе с компанией СУ-155 стала инвестором жилого комплекса «Трехгорка» в Одинцовском районе (700 тыс. кв. м) и микрорайона «Волжский» на юго-востоке Москвы (560 тыс. кв. м).

В 2003 г. структуры «Интеко» участвовали в возведении уже 29 жилых объектов в Москве и Подмосковье. Совокупный объем поступлений от реализации квартир составил по итогам года $219 млн. А в 2004 г. от продажи жилья «Интеко» выручила в два раза больше – свыше $450 млн.

Компания Батуриной стремительно становилась едва ли не ведущим московским девелопером. Вскоре выяснилось, что не только девелопером.

3

В октябре 2002 г. деловые газеты сообщили о сенсационной новости – за невероятную в те годы сумму в $90 млн «Интеко» купила у инвестиционной группы «Атон» 94,3 % акций завода «Осколцемент» (крупный производитель в Центральном регионе и пятый в России, производственные мощности – 3,7 млн т цемента в год).

«Это суперсделка, которая открывает новую страницу в российском цементном бизнесе и становится точкой отсчета для последующих сделок в отрасли», – заявил тогда «Ведомостям» Владимир Андриенко, управляющий директор фонда Russia Partners (фонд владел долей в компании «Штерн-цемент», одном из крупнейших производителей цемента в России на тот момент). По словам Андриенко, исходя из суммы сделки, капитализация российских цементных заводов стала приближаться к капитализации западных компаний.

А ведь еще несколько месяцев назад 49,1 % акций «Мордовцемента», сопоставимого по мощности с «Осколцементом», были приватизированы фондом федерального имущества всего за $30 млн. Одновременно с «Осколцементом» «Интеко» приобрела небольшой завод «Подгоренский цемент» (объем производства – 420 тыс. т), а чуть позже – «Белгородский цемент» (2,6 млн т, седьмой по объемам производства в России), который обошелся «Интеко» в $75 млн.

В последующие два года Батурина купила еще два небольших цементных завода в Ленинградской области и на Украине, а также блокпакеты акций двух заводов в Поволжье. В 2004 г. на предприятиях «Интеко» было выпущено 7,5 млн т цемента. На скупку заводов было потрачено более $150 млн.

Маховик строительных проектов «Интеко» еще не настолько раскрутился, чтобы можно было вынимать из бизнеса такие суммы. Откуда деньги?

Первое время рост финансировался за счет займов «дружественных» банков. Крупнейшим кредитором «Интеко» стал муниципальный «Банк Москвы» (около $200 млн из $340 млн совокупного долга на начало 2003 г.). Однако возможностей банка московского правительства уже явно не хватало, да и Батурина не хотела попадать в столь очевидную зависимость от финансирования со стороны окологородских структур. Весной 2003-го она предприняла смелый, хотя и вынужденный шаг – «Интеко», славившаяся до того информационной закрытостью, «открылась».

Стремительный рост компании требовал финансирования, и Батурина приняла решение занять деньги на рынке. Нанятая «Интеко» инвестиционная компания «НИКОЙЛ» начала готовить размещение облигаций на 1,2 млрд руб. Чтобы привлечь деньги от инвесторов, пришлось рассказать о бизнесе.

И вот из опубликованного «Интеко» инвестиционного меморандума любой желающий смог узнать, что владелицей 99 % акций «Интеко» является Елена Батурина. Еще 1 % акций записан на ее брата. Что выручка компании по итогам 2002 г. составила около $240 млн, из которых на строительство пришлось примерно $120 млн, а около $100 млн – на пластмассовый бизнес. В инвестиционном меморандуме было подробно перечислено, где и чем владеет «Интеко», описана история компании и будущие планы.

У инвесторов облигации Батуриной вызвали противоречивое отношение. Кое-кто считал их приобретение покупкой «политического риска», поскольку связь «Интеко» и московской власти была уж слишком очевидна. Многие обратили внимание на чрезмерно высокий уровень долга «Интеко». Однако спрос на бумаги был, облигации были размещены по ставке 10,95 % годовых. Вслед за первым выпуском «Интеко» спустя несколько месяцев разместила облигации еще на 3 млрд руб. Уже по ставке 10,7 % годовых. Деньги есть, можно идти дальше? Но тут «Интеко» настигла серия неудач.

4

Во-первых, мощнейший удар по имиджу компании и ее хозяйки Елены Батуриной нанесла катастрофа в аквапарке «Трансвааль».

В морозный вечер 14 февраля 2004 г. в переполненном посетителями сооружении дала трещину центральная колонна, поддерживавшая крышу аквапарка. Кровля здания начала рушиться, среди посетителей аквапарка распространилась паника. Через оконные проемы с разбитыми стеклами люди в одних купальных костюмах выпрыгивали на 20-градусный мороз. Под завалами и от переохлаждения погибли 28 человек. Более 100 человек пострадали.

А уже на следующий день ведущие газеты вышли с сообщениями, что реальным собственником «Трансвааля» является Елена Батурина, купившая комплекс незадолго до трагедии.

«Интеко» немедленно опубликовала опровержение. Однако ни «Ведомости», ни «Коммерсант» отступать не хотели – издания ссылались на информацию своих источников, которую считали достоверной. Напротив, «Коммерсант» провел специальное дополнительное расследование, в ходе которого получил документы, свидетельствовавшие о том, что Елена и Виктор Батурины не прямым образом, но финансировали приобретение аквапарка группой бизнесменов, которым и принадлежал формально комплекс в феврале 2004 г.

Эти факты адвокаты «Интеко» в судах опровергнуть не смогли. Однако сумели зацепиться за стилистическую неточность, к фактам, изложенным в статье, имевшую довольно опосредованное отношение.

Дело в том, что кроме текста «Коммерсант» также опубликовал фотографию Елены Батуриной, а к ней – подпись: «Супруга московского мэра Елена Батурина скрывала свое участие в проекте „Трансвааль-парк“ не только от общественности, но, видимо, и от мужа». Адвокаты «Интеко» посчитали, что это предложение оскорбляет честь и достоинство Батуриной, поскольку в нем утверждается ее причастность к созданию и реализации архитектурного проекта рухнувшего заведения.

И хотя из содержания статьи, на мой взгляд, совершенно очевидно следовало, что «проект» в данном случае означает «бизнес-проект», «начинание», Батурину суд признал пострадавшей, взыскал с корреспондентов «Коммерсанта» в ее пользу по 10 тыс. руб., а сам «Коммерсант» обязал опровергнуть подпись под фото. «Ведомостям», в свою очередь, пришлось по решению суда опубликовать опровержение, сообщавшее, что у газеты нет письменных свидетельств того, что Батурина владела «Трансвааль-парком».

Следующая трагедия произошла на Ходынском поле – в строящемся здании упал лестничный пролет. Погибли несколько рабочих.

Газеты и этот инцидент поспешили связать с «Интеко», хотя позже выяснилось, что описанный выше эпизод произошел по вине одного из подрядчиков и «Интеко» к происшествию формально отношения не имеет. Тех, кто опубликовал сообщения об очередном инциденте на объектах «Интеко», Елена Батурина заставила напечатать опровержения.

Но если в Москве с репутационными проблемами хозяйке «Интеко» худо-бедно, пусть и с помощью бесконечных судебных разбирательств, но удавалось справляться, то за пределами МКАД, где административный ресурс уже не был доступен, дело обстояло намного хуже. Наиболее драматично развивались события в Белгородской области.

Забавно, но о проблемах Батуриной в Белгородской области я впервые во всех подробностях узнал совершенно случайно.

Весной 2006 г. у меня родилась дочка (третья по счету!), и мы долго не могли решить, куда поехать отдохнуть. Самолет и поезд отпадали – с трехмесячным младенцем это было бы слишком утомительно. В итоге решили взять в аренду так называемый motor-house (это фургон на базе Ford Transit или Mercedes Sprinter, в котором есть все необходимое для жизни – холодильник, душ, газовая плита и прикольно раскладывающиеся спальные места).

Так вот, мы взяли в аренду такой агрегат и поехали на ближайшее к Москве море. А таковым, как известно, является Азовское. Доехали до понравившегося нам места километрах в 80 от Ейска и встали там в рощице, выходящей прямо к берегу. И вот в один из дней, вечером, когда мы уже покормили и почти уложили спать наших многочисленных детей, рядом с нами встали две машины, судя по номерам – из Белгородской области.

Я поговорил с парнями, познакомились. По ходу дела они достали водку и раков, которых наловили по дороге на море. Раков сварили, водку выпили. Ребята, как выяснилось, промышляли грузовыми перевозками. У них было с пяток КАМАЗов, и они гоняли фуры от Москвы до Ростова и Новороссийска. Бизнесок, насколько я понял, шел ни шатко, ни валко. Да и особенно распространяться об этом они не хотели. Зато в подробностях, с многочисленными анекдотами и шокирующими деталями рассказали о «войне» Батуриных против белгородского губернатора и местных ребят. Плюс во всем этом был как-то завязан тогдашний посол на Украине Виктор Черномырдин и его семья. Я, если честно, половине из того, что услышал, не поверил. Однако потом, покопавшись в местных газетах и отчетности компаний, свое мнение изменил.

Итак, среди десятков бизнесов и предприятий разветвленного семейного бизнеса Батуриных инвестиционный меморандум «Интеко» 2003 г. сообщил также о нескольких сельскохозяйственных проектах группы. Большая их часть была сосредоточена в Белгородской области. Здесь к 2004 г. компания «Интеко» консолидировала земельный банк из более чем 75 тыс. га земли, приобрела молочно-консервный комбинат, несколько свиноводческих и животноводческих комплексов. Бизнес был консолидирован в рамках компании «Интеко-Агро», «дочки» большой «Интеко», а непосредственное управление им сосредоточил в своих руках Виктор Батурин. Его напористость и нахрапистая манера ведения дел вскоре вызвали в регионе недовольство.

Началось с того, что в мае 2004 г. власти Белгородской области объявили «Интеко» социально безответственным и неэффективным инвестором, «разрушающим социально-экономический потенциал Белгородчины». С подачи губернатора области Евгения Савченко компанию Батуриных обвинили в использовании «серых схем» при приобретении собственности и скупке земель по демпинговым ценах в спекулятивных целях. Региональные власти инициировали несколько судебных исков, требуя признать недействительными сделки «Интеко» и вернуть земли прежним хозяевам. Иски удовлетворены не были, однако из 75 тыс. га приобретенной на Белгородчине земли «Интеко-Агро» удалось зарегистрировать права собственности лишь на 15 тыс. га. Затем конфликт на время угас. В августе 2004 г. губернатор Белгородской области Евгений Савченко и Елена Батурина даже вместе сопровождали министра сельского хозяйства Алексея Гордеева в его поездке по региону.

Но в марте 2005 г. противоречия обострились с новой силой. Непосредственной причиной стал отказ Виктора Батурина выделить землеотвод под строительство железной дороги, маршрут которой был проложен через земли «Интеко-Агро». Вернее, выделить полосу под «железку» Батурин был в принципе готов, но потребовал за 32 га земли около $70 млн. Хозяевам рудника Андрею и Виктору Черномырдиным (сыновьям экс-премьера Виктора Черномырдина), а также их партнерам из числа местных бизнесменов эти деньги показались несусветно большими. «Лобовое столкновение» «Интеко» и белгородских властей стало неизбежным.

Виктор Батурин, к тому времени крепко сдружившийся с Владимиром Жириновским и несколькими видными членами его партии, договорился с ЛДПР о поддержке регионального списка кандидатов от партии на выборах в областное собрание. Деньги и прочие виды поддержки от «Интеко» позволили ЛДПР оказать ожесточенное сопротивление «Единой России». Однако на выборах ЛДПР получила лишь около 6 % голосов избирателей.

Областные власти ударили и по бизнесу Батуриных – депутаты облдумы сформировали комиссию для проведения парламентского расследования деятельности «Интеко». По ее итогам был сформулирован длинный список претензий властей к московской компании: незаконная скупка земель, недоимка в бюджеты всех уровней 32 млн руб., закрытие ряда предприятий.

Батурины действительно практически заморозили деятельность своего подразделения в Белгородской области. В обстановке ожесточенной «войны» с региональными властями вести дела стало практически невозможно. А осенью 2005 г. «война» привела и к человеческим жертвам.

10 октября 2005 г. 29-летний Александр Анненков, исполнительный директор ООО «Интеко-Агро», был жестоко избит в подъезде дома в Белгороде, где он снимал квартиру. На него набросились трое молодых мужчин в спортивных костюмах. В руках одного из них был топор, а у двух других – бейсбольные биты. После первого удара битой по голове Анненков сознания не потерял, а наоборот, оказал нападавшим ожесточенное сопротивление и стал криком звать на помощь. Тогда третий из нападавших несколько раз ударил жертву топором. Когда жильцы соседних квартир вышли на лестничные площадки, Анненков был еще в сознании. Его увезли на скорой помощи в городскую больницу, где пришили практически отрубленную кисть руки, а затем в тяжелом состоянии отправили самолетом в Москву.

В то же воскресенье в реанимацию попал еще один высокопоставленный сотрудник «Интеко-Агро» – начальник юридического управления Екатерина Домбровская. Она получила тяжелое отравление после обеда в одном из белгородских кафе. «Интеко» связала этот случай, как и покушение на Анненкова, с конфликтом с белгородскими властями.

Но самую тяжелую потерю «Интеко» понесла в Москве.

От удара, нанесенного в голову тяжелым предметом, погиб адвокат Дмитрий Штейнберг. Именно Штейнберг в свое время добился в судах от телеведущего Сергея Доренко опровержения информации, компрометирующей Елену Батурину и Юрия Лужкова. Доверенное лицо Елены Батуриной, Штейнберг вел и другие судебные тяжбы в интересах хозяйки «Интеко».

Каждое утро адвокат, купив в ближайшем киоске свежие газеты, имел привычку читать их на скамейке в сквере. Так было и 11 октября. Штейнберг уже возвращался домой, когда вслед за ним в подъезд вошел преступник. Тупым предметом он нанес адвокату сильный удар по затылку. Дмитрий Штейнберг потерял сознание, упал и ударился головой об пол. Через какое-то время пришел в себя, смог дойти до дома и подняться по лестнице на второй этаж. Там его обнаружили соседи. Скорая помощь доставила адвоката в больницу, где были диагностированы тяжелая открытая черепно-мозговая травма и кома. Спустя несколько дней Штейнберг скончался.

Все описанное выше – от покушения на Анненкова до убийства Штейнберга – произошло в течение считанных дней. Елена Батурина обратилась к президенту Владимиру Путину с требованием положить конец охоте на ее сотрудников и разобраться в ситуации в Белгородской области. Однако от федеральных властей никакой реакции не последовало. На выборах в законодательное собрание Белгородской области ЛДПР, поддержанная «Интеко», проиграла. Батуриным ничего не оставалось, кроме как свернуть свой бизнес в регионе.

Тяжелое белгородское поражение показало, что в ситуации жесткого прессинга «Интеко», лишенная административного ресурса, действовать не может. И это действительно отличало корпорацию жены московского мэра от других российских крупных частных компаний, таких как «Альфа-групп» Михаила Фридмана, «МДМ-групп» Андрея Мельниченко и Сергея Попова или «Базового элемента» Олега Дерипаски. Как правило, крупные олигархические группировки научились вести агрессивные действия в регионах, не испытывая особых проблем с получением поддержки от местной власти (или ее отдельных представителей). Для того чтобы правильно мотивировать региональных чиновников, были и люди, я бы даже сказал – целые сработавшиеся команды, и отработанные за годы корпоративных войн схемы. Белгородская история показала, что у «Интеко» ничего этого нет. И в самом деле, зачем знатокам «черного GR» компания, муж хозяйки которой и так является верховным арбитром, распорядителем активов в регионе, где сосредоточена основная деятельности корпорации?

Но, если оставить за скобками этот эпизод, в целом дела у Батуриной развивались неплохо. Пока в Белгородской области у «Интеко» велись бои с региональной администрацией, в жизни компании начался новый этап.

5

В апреле 2005 г. Елена Батурина попала на первые полосы «Коммерсанта» и «Ведомостей» с неожиданной новостью.

«Интеко», к тому времени второй в России производитель цемента, заключила сделку с компанией «Евроцемент» Филарета Гальчева – номером один на цементном рынке. По ее итогам все цементные активы Батуриной перешли во владение Гальчева. Сумма сделки – $800 млн. Это при том что самой Батуриной цементные заводы достались не более чем за $200 млн. Продажа Батуриной цементного бизнеса для многих стала громом средь ясного неба.

Еще недавно казалось, что цемент для «Интеко» – это всерьез и надолго. В своем инвестиционном меморандуме к выпуску облигаций компания ставила цель к 2005 г. стать безоговорочным лидером отрасли с долей более чем 17,5 %. Не далее как в конце 2004 г. были заключены сделки по приобретению очередных цементных заводов в Поволжье. И вдруг Батурина вышла из борьбы. Почему?

Было бы ошибкой думать, что, прежде чем продать свои цементные заводы, Елена Батурина наняла консалтинговую компанию, внимательно изучила перспективы развития отрасли. Нет, все было по-другому. Хозяева «Интеко» руководствовались более простой логикой. Сама Батурина о процессе выработки и принятия решений в «Интеко» откровенно говорить не хочет. «Зачем было какие-то варианты развития рисовать, когда не составляло труда оценить, сколько готов был заплатить Гальчев и сколько на тот момент цементный бизнес стоил реально», – так Елена Батурина спустя полтора года рассказала в интервью Forbes о причинах продажи своих заводов. Другое дело – Виктор Батурин.

Вот как он описывает принятие решений в «Интеко» по ключевым вопросам в интервью «Ведомостям» в 2007 г.:

«…Например, с цементным бизнесом. Нужно отметить, что на семейном совете решающее слово было за Юрием Михайловичем [Лужковым] – цементный бизнес надо консолидировать. Но это вовсе не означает, что он денег дал на это. Елена говорила, что это дорого, это никогда не окупится. Когда был куплен первый завод за $90 млн, все дружно хихикали, потом, когда за $75 млн купили Белгородский комбинат, все перестали понимать, что происходит. А вот когда этот бизнес был продан за $800 млн, все поняли, что это было правильное решение. Но это не было какое-то протокольное решение. Люди же в семье обмениваются мнениями. На рынке сформировались два равнозначных игрока, поэтому было понятно, что или „Евроцемент“ должен был влиться в „Интеко“, или „Интеко“ – в „Евроцемент“. И когда встал вопрос о консолидации этих активов, Юрий Михайлович меня в этом поддержал. Я вел все переговоры. И когда [владелец „Евроцемента“] Гальчев говорил, что мы предлагаем наши активы слишком дорого, я предлагал ему продать его бизнес нам на этих же условиях. Все переговоры шли только о том, кто кого купит…»

Как бы то ни было, из цементного бизнеса хозяйка «Интеко» вышла. Гальчев консолидировал около 40 % цементного рынка. Его «Евроцемент» стал фактически монопольным поставщиком цемента в Центральной России.

Результат? Цены на цемент в течение двух лет взлетели в два раза.

Впрочем, «Интеко» от этого не пострадала – Батурина купила на юге России пару небольших заводов, которые обеспечивали потребности ее строительных подразделений. А они заметно уменьшились – вслед за цементным бизнесом в июне 2005 г. Елена Батурина продала ДСК-3. В роли покупателя выступила группа компаний ПИК, заплатившая за комбинат $300 млн.

Вместе с производственными мощностями ПИК получила и инвестиционные проекты «Интеко» – около 1 млн кв. м жилья, в основном дешевой «панели». «Мы считаем, что панельный рынок в Москве сужается», – объяснил тогда логику действий своей компании вице-президент «Интеко» Олег Солощанский. Доля панельных домов в общем объеме строящегося в Москве жилья действительно уменьшалась. Свободных площадок под застройку, где была бы востребована серийная продукция домостроительных комбинатов, в Москве практически не осталось. Подмосковье же, куда устремились московские строители, для супруги столичного мэра осталось закрытым – Юрий Лужков уже успел к тому времени основательно поругаться с губернатором Московской области Борисом Громовым. Однако, продав ДСК-3, специализировавшийся на дешевом панельном домостроении, Батурина оставила в составе «Интеко» строительные подразделения, возводившие дорогие дома из «монолита». Они продолжили работу в «Шуваловском», «Гранд-Парке» и других проектах меньшего масштаба.

Куда Батурина вложила $1,1 млрд, вырученные от распродажи?

Поначалу казалось, что «Интеко» пойдет традиционным для себя путем – попытается запустить несколько новых проектов в комфортной для бизнеса Батуриной «лужковской» Москве. Все вроде бы к тому и шло. Вице-президент «Интеко» Олег Солощанский объявил о создании в структуре компании нового департамента, который займется инвестициями в офисную недвижимость, а также развитием гостиничного бизнеса. До 2010 г. «Интеко» запланировала спроектировать и построить 1 млн кв. м недвижимости и создать гостиничную сеть из 12–15 отелей. Всего в эти проекты «Интеко» была готова вложить около $2 млрд.

Но в реальности Елена Батурина нашла полученным от Филарета Гальчева и Кирилла Писарева (главы и совладельца ПИКа) деньгам более удачное применение.

6

После публикации отчета «Интеко» за II квартал 2005 г. стало ясно, что Елена Батурина хочет быть не просто девелопером, а крупным инвестором, вкладывающим деньги в различные активы и сферы бизнеса.

Недвижимость, нефтепереработка, строительные материалы… Кроме материальных активов, которые можно потрогать и, что называется, подержать в руках, есть и другие ценности. Например, акции.

Батурина решила не оставаться в стороне от возможности заработать на буме, который охватил российский фондовый рынок. И в разделе «Финансовые вложения эмитента» внимательный читатель отчетности «Интеко» мог бы обнаружить появление двух новых статей: «вложения в акции ОАО „Газпром“» и «вложения в акции ОАО „Сбербанк“». Стоимость ценных бумаг обеих компаний, находившихся на балансе «Интеко» к моменту раскрытия информации, составила около 7,5 млрд руб., или $262 млн.

Что ж, это не удивительно. Период 2005–2006 гг. был лучшим за последние десять лет российского фондового рынка. Котировки акций стремились вверх – индекс РТС, главный барометр, вырос с 1 июля 2005 г. по 1 июля 2006 г. в 2,18 раза. Бумаги «Газпрома» и «Сбербанка» были в числе показавших наибольший рост. Акции газового монополиста выросли за период с 1 июля 2005 г. по 1 июля 2006 г. в 2,8 раза, «Сбербанка» – в 2,2 раза. Стоимость портфеля ценных бумаг «Интеко» увеличилась за год соответственно с $262 млн до $631 млн. Доходность инвестиций Батуриной превысила 240 % годовых.

Как было принято решение? И опять – Батурина не нанимала консультантов.

У нее не было детального бизнес-плана с вариантами действий на любой случай. Как говорит хозяйка «Интеко», решение было принято на совещании в узком составе: сама Батурина, вице-президенты и несколько топ-менеджеров из финансового блока. Принято и немедленно реализовано. Момент для входа на рынок был выбран удачно. Фондовый рынок обогащал Батурину столь же верно, как и земельные проекты в Москве.

В своем рейтинге богатейших предпринимателей России Forbes в 2006 г. поставил Елену Батурину на 29-е место, оценив состояние жены Юрия Лужкова в $2,4 млрд.

Из чего складывалась эта цифра? Что же, прикинем.

Прежде всего из тех самых $630 млн, которые стоили находившиеся на балансе «Интеко» акции Газпрома и «Сбербанка». При этом в распоряжении Батуриной оставались средства от продажи ДСК-3 и цементного бизнеса. За эти активы, напомним, супруга московского мэра выручила около $1,1 млрд «кэша». На покупку акций было потрачено около $240 млн. Значит, $860 млн оставалось у Батуриной в «кубышке».

Значительных денег стоили и остававшиеся у «Интеко» после продажи ДСК-3 девелоперские проекты в Москве. Инвестиционный портфель «Интеко» весной 2006 г. оценивался примерно в 2 млн кв. м «монолитного» жилья. Средняя себестоимость его возведения на тот момент составляла $1900 за 1 кв. м. А цена продажи – около $2300 за «квадрат». Итого на каждом построенном квадратном метре «Интеко» имела возможность заработать около $400–800 млн на всех запущенных к середине 2006 г. проектах.

Сколько может стоить такой актив? Если исходить из того, что прибыль будет получена не сразу, а в течение нескольких лет, то сумму необходимо дисконтировать на 25 %. Иными словами, стройки «Интеко» в 2006 г. могли стоить около $600 млн. Еще в $250 млн аналитики оценивали стоимость непосредственно строительных компаний «Интеко», пластмассового бизнеса и других менее значимых активов, принадлежавших Батуриной. Впрочем, последовавшая спустя несколько лет череда IPO (размещения на бирже акций) крупных московских строительных компаний показала, что реальная стоимость столичных девелоперских проектов в разы выше.

В сущности, рассказ о том, как Елена Батурина заработала свои миллиарды, на этом можно было бы и завершить. В 2001–2005 гг. она провернула цепочку сделок, в результате которых стала обладателем активов, стоимость которых измеряется в числах с девятью нулями. Казалось бы, все просто. Берешь кредит в банке, покупаешь на него строительную компанию и несколько цементных заводов. Через пару лет, когда ценовой «пузырь» на рынке московской недвижимости достаточно надуется, продаешь купленные на заемные деньги активы по цене в разы больше той, по которой они достались. Часть вырученных денег оставляешь в девелопменте, чтобы не упустить шанс заработать еще на стремительном росте цены московского метра. А часть переводишь в акции, где происходит кажущееся бесконечным ралли.

Но вот повторить «схему Батуриной» было бы непросто. Кто мог знать, что цены на жилье будут расти так быстро? И что цемент подорожает в разы? В конце концов, мало кто в мире мог предположить, что цена барреля нефти может с $20 за считанные годы вырасти до более чем $100, и этот «спрут» нефтяных котировок вытащит за собой «нефтяную» экономику России.

Так что в случае со сказочным обогащением Батуриной речь идет скорее о цепочке случайных, мотивированных краткосрочными соображениями действий, чем о заранее продуманной стратегии. Ну и, конечно, о серьезной поддержке московских городских структур.

Представьте себе: владелец небольшой компании, производящей мебель из пластмассы, с оборотом около $40 млн приходит к Андрею Фридриховичу Бородину, президенту «Банка Москвы», и просит открыть кредитную линию на $200 млн. Какой он получит ответ? Все правильно. Ему, мягко говоря, откажут.

А вот обращение от «Интеко» (в начале 2001 г., напомню, всего лишь средней руки производителя «прибамбасов из пластмассы») было в банке воспринято по-другому.

Впрочем, все это очевидно сегодня. А осенью 2006 г. мне пришлось иметь дело с тем, что было известно на тот момент. Итак, Елена Батурина была готова дать интервью Forbes. Но исключительно в Мюнхене, исключительно на выставке RealExpo.

Глава V Расследование Forbes. Земля на Сетуни

Кто и зачем убедил Елену Батурину дать интервью Forbes?

Редакция с таким запросом в «Интеко» не обращалась. Просто нашему главному редактору Максиму Кашулинскому позвонил один из многочисленных вице-президентов «Интеко» и сказал, что он общался с Региной фон Флеминг (генеральным директором российского подразделения издательского дома Axel Springer) и они договорились, что Forbes возьмет интервью у Батуриной. Максим, естественно, отказываться не стал. Батурина к тому времени хоть и дала несколько интервью (в том числе и журналу Forbes в 2004 г.), но оставалась ценным ньюсмейкером. Все-таки бизнес «Интеко» воспринимался аудиторией как явление в целом скандальное. А значит, читательский интерес к истории о Батуриной был гарантирован.

1

А вот чего хотели пиарщики «Интеко», я так и не понял.

Можно предположить, что они надеялись получить парадную публикацию в формате «вопрос – ответ». Вполне бессмысленную, но с их точки зрения полезную. Все-таки Forbes – это брэнд, и засветиться здесь дорогого стоит. И похоже, они совершили классическую ошибку «инициативника». Так мы в редакции называли персонажей, которые журнал на самом деле не читали, но у которых сформировалось стойкое представление, что Forbes – «это круто» и что здесь, как и в любом глянцевом издании, публикуют красиво написанные, но в целом безобидные истории.

Когда работа над статьей подходит к концу, обычно главный герой «прозревает». Выясняется, что статья будет отнюдь не бессмысленной, а вполне себе серьезным исследованием бизнеса героя, опирающимся не столько на интервью с ним (из наших предпринимателей редко кто склонен честно и напрямую рассказывать о том, как зарабатываются деньги), сколько на данные и оценки его конкурентов, «врагов», да и просто людей знающих, но с бизнесом фигуранта публикации никак не связанных. В результате в журнале выходит материал, приводящий зачастую с неприятным для главного героя выводам.

Так вот, по ходу продвижения к финалу тревога все сильнее овладевает героем публикации. А еще больше – его сотрудниками по связям с общественностью, которых обычно по ходу дела назначают ответственными за то, что такая каша заварилась. Апогей наступает в момент «утверждения цитат».

Российское законодательство крайне двусмысленно в вопросе о том, может ли человек, давший интервью журналисту, требовать перед публикацией его утверждения. Вернее, если речь идет о формате «вопрос – ответ», то да – требует. Вроде как у такого произведения два автора – журналист и интервьюируемый. Но вот если речь идет о всего лишь нескольких цитатах в тексте статьи, то тут ясности нет. Мы, впрочем, в редакции исходим из того, что человек, давший нам интервью или комментарий, имеет право посмотреть перед публикацией на то, что будет взято журналистом из разговора с ним. Но не для того, чтобы радикально изменить смысл сказанного, а чтобы поправить неточности или фактические ошибки, допущенные им в ходе интервью.

Так вот, когда прозревший «инициативник» получает цитаты, которые мы планируем использовать в статье, он начинает требовать весь текст. А некоторые, как они это называют, требуют «отозвать цитаты», как будто можно отозвать из головы журналиста информацию, которой он теперь располагает.

Получив отказ от корреспондента, работающего над статьей, ньюсмейкер или его пиарщики начинают требовать того же от главного редактора. Получив все тот же ответ, особо упорные доходят до главы нашего издательского дома. Как правило, кончается все грандиозным скандалом и разорванными отношениями с компанией, ее хозяином или топ-менеджером, которому захотелось блеснуть в Forbes. В общем, в случае с Батуриной, видимо, Регина действительно сказала людям из «Интеко», что интервью с их «хозяйкой» для журнала будет интересно, и отправила их к Максу. Возможно, у пиарщиков Батуриной возникло ощущение, что они в результате оказались в каком-то привилегированном положении. Тем большим было для них разочарование.

2

Так или иначе, но в 9 часов утра 23 октября 2006 г. я был рядом со стендом «Интеко» на ExpoReal. Вскоре появился тот самый мужик в рубашке с расстегнутым на две пуговицы воротом. Потом появилась Батурина. Затем, с обходом московской экспозиции – Юрий Лужков.

Мне было сказано, что для интервью в графике Батуриной выделен один час. К назначенному времени я подошел к стенду «Интеко», представляющему собой сборную конструкцию в два этажа. На втором располагалось небольшое помещение со столом и стульями, где «интековцы» проводили во время выставки совещания и встречи с партнерами. Там мы сели, чтобы пообщаться. Я немного нервничал. Кроме Батуриной напротив меня за столом расселись ее пресс-секретарь Геннадий Теребков, вице-президент компании Олег Солощанский и еще кто-то.

«Ого, четверо на одного, – подумал я про себя, – это не вполне честно». Хотя, надо отдать должное, на вопросы отвечала исключительно Батурина и к помощи зала обращалась нечасто.

Готовясь к интервью, я прочитал если не все, то почти все, что было написано об «Интеко» к тому времени. Однако в интервью Батурина рассказала и кое-что новое. Например о том, как она управляется со своим бизнесом. И из ответов жены Юрия Лужкова я понял, что работает вся система как жестко централизованный механизм. «А как еще может быть, когда руководитель и владелец компании – одно лицо?» – хозяйку «Интеко» удивила сама постановка вопроса. Еще в разговоре, задавая вопросы и так, и сяк, я вынес представление, что Батурина бизнес ведет без особого надрыва. В офис приходит часам к десяти – половине десятого. Уходит так, чтобы вечером еще иметь возможность побыть с детьми, сходить с ними по магазинам, на концерт или в кино.

Жесткого сложившегося графика на рабочий день, по словам Елены Батуриной, у нее нет. Планы могут быстро меняться. Многие из неожиданных изменений связаны с тем, что Елена Батурина как супруга московского мэра обязана присутствовать на многочисленных официальных мероприятиях. Ко времени нашей встречи Батурина также входила в совет по реализации национальных проектов (их, если кто забыл, курировал будущий президент Дмитрий Медведев), и участие в этих посиделках тоже отнимало немало времени.

Регулярных частных совещаний с топ-менеджерами, как это водится в крупных российских корпорациях, Батурина не практикует. Ей достаточно держать под непосредственным контролем главное – деньги. Как это работает? Для каждого из направлений бизнеса – строительство, пластмассовый бизнес, нефтехимия, инвестиции – на год утверждается бюджет. В рамках годового плана верстаются месячные сметы. И вот за тем, как идет их исполнение, Батурина тщательно следит. Для этого в «Интеко» создан специальный бюджетный комитет, заседания которого проводятся под председательством Батуриной. Ни одного изменения в финансовых планах каждого из бизнесов «Интеко» без утверждения хозяйки не происходит. По крайней мере, так выглядела система в 2006 г. Заседания бюджетного комитета, по словам Батуриной, – едва ли не единственное регулярное мероприятие в ее деловом графике. Но уже в ближайшем будущем ситуация должна была измениться.

3

Батурина любит называть «Интеко» просто «семейной компанией». Это, как подразумевалось, означает, что компания свободна от всякого рода формальностей, которым необходимо следовать крупным корпорациям с большим количеством акционеров. Топ-менеджмент «Интеко» ни перед кем не отчитывается и дела ведет так, как считает нужным. Ведь руководство компании и ее хозяева – одни и те же люди. Однако масштаб бизнеса корпорации Батуриной к 2006 г. явно перерос такой подход к делу. Хаотический экстенсивный рост привел к тому, что активы висели на десятках юридических лиц, учрежденных в разное время с разными целями. Производство изделий из пластика, московские стройки, цемент, сельскохозяйственные проекты – все варилось в одном котле. Зернотрейдер мог владеть домостроительным комбинатом. И это реальный пример из практики.

Нити управления этой запутанной системы держали в руках два человека – Елена и Виктор Батурины.

«Я сидел на хозяйстве», – заявил Батурин в интервью Forbes, когда мы к нему обратились за комментарием. «Сидел на хозяйстве» – значит возглавлял дочерние компании, принимал решения по оперативному управлению бизнесом, подыскивал новые проекты. Но со своими идеями Батурин тем не менее приходил к младшей сестре.

«Естественно, я готовил доклады сестре», – говорил тогда Батурин, при этом уверяя, что ни разу не было такого, чтобы его решения отменялись. Действительно – семейная компания.

Но, как и практически каждую семью, семейство Батуриных периодически сотрясали семейные скандалы. Как раз в 2006 г. Виктор Батурин, вдрызг разругавшись с сестрой, из компании ушел. И Елена Батурина взялась за реструктуризацию бизнеса. Для этого в «Интеко» был приглашен Алексей Чаленко, ранее управлявший личными активами Николая Цветкова, президента и основного владельца группы «Уралсиб-НИКОЙЛ». Перед ним была поставлена задача разобраться и систематизировать процесс принятия инвестиционных решений в «Интеко». Об этом Батурина говорила и в интервью. По ее словам, уже в самое ближайшее время к бюджетному должен был добавиться еще и инвестиционный комитет. Его заседания должны были проходить при участии самой хозяйки «Интеко». Этот орган должен был стать не менее значимым в бизнесе, чем бюджетный комитет.

4

Когда я вернулся из Мюнхена, Чаленко был одним из первых, к кому я обратился за дополнительной информацией об «Интеко» – надо было собирать недостающие «пазлы» для истории о бизнесе Батуриной. И, к моему удивлению, молодой финансист легко согласился поговорить о своей новой работе. Мне было интересно: что Чаленко, попавший в «Интеко» из правильно организованного инвестиционного бизнеса, думает о месте своей новой работы? Чем отличается подход к делу того же Цветкова от «метода Батуриной»?

«Николай Александрович [Цветков] – человек более системный. Сначала выстраивает фундамент, состоящий из документов, процедур, людей, которые их выполняют. А потом принимает решение. Здесь [в „Интеко“] наоборот. То есть сначала принимается решение, а потом – все остальное», – рассказывал Чаленко.

И, честно говоря, я не был удивлен. Как я понял, Чаленко была поставлена задача эту ситуацию изменить. Грубо говоря, если раньше решения о входе или выходе из проектов принимались в «Интеко» едва ли не по наитию (Елены Батуриной и ее брата), то теперь это должно был стать жестко регламентированным процессом. Алексей Чаленко взялся за подготовку соответствующих регламентов.

Но эти детали я уже выяснил потом, пообщавшись с самим Чаленко. Ну а в своем мюнхенском интервью Forbes Батурина много говорила о том, что хочет по-новому «упаковать» свой бизнес.

Десятки проектов «Интеко», перемешанных друг с другом, планировалось разделить непроницаемыми переборками. Активы должны были быть упакованы в несколько закрытых паевых инвестфондов (ЗПИФ). Главный плюс нового подхода – возможность сэкономить на налогах.

Дело в том, что налогом на прибыль облагаются лишь дивиденды бенефициарам фонда. Но если владелец решает всю прибыль оставлять в фонде, увеличивая таким образом его стоимость, то и налог платить не с чего. По крайней мере до тех пор, пока фонд не будет закрыт и его участники не разделят доход за весь период сушествования ЗПИФа.

Когда мы встречались с Батуриной, уже был создан фонд для управления инвестициями в ценные бумаги под названием «Континенталь». Его планируемый объем – 86 млрд руб. Туда планировалось перевести акции «Газпрома» и «Сбербанка». На эти бумаги должно было прийтись около 50 % стоимости активов фонда. Туда же должны были отправиться и акции «Роснефти» – Батурина участвовала в народном IPO нефтяной компании. Еще около $1 млрд в активах «Континенталя» составили бы нефинансовые активы ЗАО «Интеко» – строительные площадки, земли, объекты. Фонд был зарегистрирован со сроком существования в 15 лет. Но к моменту моей встречи с Батуриной активы еще не были переведены.

Дело в том, что акции «Газпрома» и «Сбербанка» были сразу же после приобретения заложены по кредитам (прежде всего от того же «Сбербанка»). Первоклассный залог давал возможность привлекать деньги под чрезвычайно низкие для строителей 7 % годовых в валюте. По мере высвобождения акций «голубых фишек» из-под залога бумаги планировалось переводить в ЗПИФ. А для игры на курсах ценных бумаг «Интеко» планировала открыть два хедж-фонда. Их активы должны были со временем также вырасти до $3 млрд. В дальнейшем Батурина хотела создать отдельные ЗПИФы под проекты в области строительства жилья, коммерческой недвижимости, бизнес по переработке пластика и т. д. В общем, налицо была системная попытка превратить выросший, что называется, «по случаю» набор разнородных активов и «кэша» от бессистемной купли-продажи в работающий по четким правилам инвестиционный фонд.

5

А еще Батурина в тот момент делала акцент на планах «Интеко» сократить объемы жилищного строительства и сделать крен в сторону коммерческой недвижимости.

Батурина хотела зафиксировать объемы вводимого в год жилья на уровне 300 тыс. кв. м (в 2005 г. было построено около 500 тыс. кв. м). Причем большая часть этих площадей должна была строиться за пределами Москвы и даже Московской области – в Петербурге, городах-миллионниках на юге России и в Поволжье. А в Москве «Интеко» должна была сосредоточиться на возведении и последующем управлении офисами и гостиницами.

На эти направления Батурина планировала бросить основные кадровые и финансовые ресурсы.

Если смотреть из 2006 г. в будущее «Интеко» глазами Елены Батуриной, то картина вырисовывалась примерно такая: «Интеко» образца 2010 г. по-прежнему будет заниматься в основном недвижимостью. Доходы от этой деятельности должны были составить около $1,2 млрд. Для сравнения – в 2006 г. блок «Недвижимость» (в основном строительство) должен был сгенерировать около $600 млн выручки. Но если в 2006 г. 100 % продаж приносила реализация жилья, то по итогам 2010 г. доля этой статьи должна была упасть до 60 %. То есть более $500 млн Батурина планировала получать от сдачи в аренду собственных бизнес-центров и управления гостиницами.

Изменения – колоссальные. Бизнес на строительстве жилой недвижимости сродни езде на велосипеде, который не падает до тех пор, пока крутишь педали. Есть возможность получать все новые и новые участки – все нормально. Однако как только конвейер по освоению все новых и новых земель останавливается – кризис в компании не за горами. То ли дело бизнес-центр: построил и получай доход от сдачи в аренду.

Почему может иссякнуть поток земельных участков? Да хотя бы из-за смены власти в Москве. Ведь именно столичные чиновники решают вопросы предоставления новых участков под застройку и согласовывают параметры строительства. Но если «заморозить» стройку для московских властей при желании не составляет труда, то спровоцировать отток арендаторов из уже построенного бизнес-центра – это надо очень постараться.

Иными словами, Батурина явно хотела трансформировать свой бизнес так, чтобы максимально «хеджировать» риски прихода к власти недружественного к семье Лужкова – Батуриной человека. Жилье она хотела бы строить за пределами столицы. А в Москве в основном вести мало подверженный политическим рискам бизнес рантье.

Я расспросил Батурину о проектах «Интеко» за рубежом. Про Киев Батурина сказала, что там дела идут вяло. Очень сложно происходит согласование с властями, к тому же проект серьезно тормозит политический момент, отдельно отметила Батурина (что меня не удивило – ведь это Юрия Лужкова за его «крымские» высказывания объявили персоной нон-грата на Украине). Зато в Астане «Интеко» работается легко. Батурина возводила там торгово-офисный центр с гостиницей. Это был один из заметных проектов в столице Казахстана, а потому он попал под личный контроль президента Нурсултана Назарбаева. Это, конечно, говорила Батурина, оказывает магическое влияние на всех чиновников.

Задал я и дежурный вопрос об IPO. Батурина сказала, что пока необходимости нет и она не готова поделиться с кем-то правами по управлению собственной компанией. «А как же возможность снизить политические риски?» – допытывался я. Батурина отрезала: у нас уже есть опыт на рынке, когда привлечение сторонних западных инвесторов вовсе не гарантировало компанию от преследований федеральными властями. Название «ЮКОС» и фамилию «Ходорковский» она не произнесла, но я все понял. И перешел, собственно, к главному: насколько преуспевание «Интеко» зависит от пребывания Юрия Лужкова в кресле московского мэра. К этому мы подобрались в самом конце интервью.

Тогда, в 2006 г., был повод – ходили упорные слухи, что Владимир Путин не переназначит Лужкова.

В 2007 г. у столичного градоначальника истекал срок пребывания в должности мэра, на которую он был избран в 2003 г. (на последних прямых выборах главы региона). Путин, впрочем, Лужкова оставил. И тем не менее я задал Батуриной главный вопрос – что будет, если Лужков уйдет? И получил соответствующие ответы.

«Ну и что? Дальше что? У нас же не революция планируется в 2007 г. Не захват власти военным путем», – Елену Батурину возмутила даже тень сомнения в том, что будущее ее бизнеса может оказаться под угрозой после того, как Лужкова снимут. А когда я через некоторое время вновь вернулся к этой теме, добавила: «Я, как и любой инвестор, гарантирована в том, что все мои права защищены».

Чтобы разрядить обстановку и как-то сгладить возникшую неловкость, я задал «легкий» вопрос – ну а все-таки, если Лужкова уволят, возьмете его на работу к себе водителем? Готовясь к интервью, я прочитал где-то, что Батурина то ли в шутку, то ли всерьез, обещала взять мужа в «Интеко» личным шофером. Батурина довольно рассмеялась. Сказала, что да, такая шутка у них давно ходит. Мол, Лужков очень любит водить машину и все время говорит: «Если брошу работать, пойду к тебе шофером». Отсмеявшись, Батурина с секунду собиралась и выдала настоящий ответ: «Такие люди [как Лужков] должны работать на государство. В разных ипостасях на самом деле. Можно же участвовать и не занимая высоких постов. При этом влияя на политику, которую разрабатывает государство». На этом мы и расстались.

Кстати, вполне возможно, что в семье Лужкова – Батуриной до сих пор уверены, что такие «столпы», как Юрий Михайлович, не должны быть отстранены от государственных дел. И именно это искреннее ощущение собственной незаменимости, а не только обида на президента Дмитрия Медведева за унизительную отставку, толкает Лужкова к политической деятельности. Но я слишком забежал вперед.

Вернувшись в Москву, я несколько дней просидел, разбирая свои записи. Думал над тем, что сказала в своем интервью Батурина. И чем больше размышлял, тем очевиднее было, что главная интрига вокруг бизнеса «Интеко» и практически единственное, что интересует людей (наших читателей), – это, по большому счету, ответ на один вопрос: насколько бизнес Батуриной зависит от Лужкова? Сильно или не сильно? В каких формах? И что будет, когда Лужкова все-таки «уйдут»? Все, что Батурина сказала по этому поводу, я привел выше. Было понятно, что большего ожидать не приходится. Значит, надо искать ответы самостоятельно. Этим я и занялся.

6

С чего начать? Мы с коллегой Машей Абакумовой решили начать с главного, то есть с земли. Всякий московский девелоперский бизнес начинается с выделения земли. Это ключевой вопрос. Здесь и происходит отсев тех, кто может работать в Москве, от тех, кто не может.

А что у «Интеко»? Мы методично изучили всю доступную нам информацию о бизнесе «Интеко» и составили список всех известных на тот момент проектов Батуриной. Затем приступили к выяснению источников формирования земельного банка ее компании.

Всего в Москве, если упрощать существующую практику, их три. Во-первых, мэрия периодически проводит инвестконкурсы на застройку. Выигрывает тот, кто согласится отдать большую долю построенного городу (по крайней мере, таковы правила).

Кроме этого, существуют также разнообразные специальные программы правительства Москвы – по выводу промзон, сносу пятиэтажек и т. д. Но городские власти – далеко не единственный источник прав на землю. Минобороны, Федеральная служба охраны, МВД, высшие учебные заведения и другие структуры федерального подчинения – они также владеют гигантскими массивами земель.

И, наконец, есть вторичный рынок. Земельный участок или права на 49-летнюю аренду можно просто купить.

И кто бы что ни говорил, массовой раздачи городских земель «Интеко» не было. «Мы на самом деле не очень часто сотрудничаем с городом», – говорит Батурина. И действительно – это так. По крайней мере в том, что касается проектов «Интеко», информация о которых была доступна к осени 2006 г.

Всего у «Интеко» в Москве мы насчитали 28 проектов. И лишь для четырех из них участки были получены непосредственно от московских властей. Самым крупным был проект «Молжаниново». В 2004 г. «Интеко» выиграла на конкурсе, организованном московским правительством, право застроить 225 га земли за пределами МКАД в составе «клина» московских городских земель, выходящих к аэропорту Шереметьево. Еще три земельных участка «Интеко» получила от городских властей в различных частях Москвы под строительство гостиниц. В целом по этим проектам будет построено около 150 тыс. кв. м отелей и примерно 700 тыс. кв. м жилья. На фоне масштабов бизнеса «Интеко» – не так уж и много. Хотя, конечно, участие Елены Батуриной в муниципальной программе по строительству гостиниц в Москве вызывает кое-какие вопросы.

Гораздо большие объемы недвижимости «Интеко» возводила на землях, полученных от «федералов». В том числе на землях этого происхождения велась реализация двух флагманских на тот момент проектов «Интеко». Как я уже говорил, это было строительство жилого комплекса «Шуваловский» на Ломоносовском проспекте и возведение «Гранд-Парка» на Ходынке. «Шуваловский» строился на территории Московского государственного университета. В качестве компенсации за предоставленную землю «Интеко» профинансировала строительство новой библиотеки и выделила в построенных корпусах жилье для преподавателей. Что касается Ходынского поля, то владельцу земель – Минобороны – были предоставлены квартиры для военнослужащих. Правда, не в самом элитном квартале, а в других городских районах из фонда муниципального жилья. Затем эти отданные военным квартиры были зачтены так, что город получил 30 % жилых площадей в возведенных «Интеко» зданиях на Ходынке.

7

При этом работа с «федералами» – орешек еще потверже работы с городом. Потрафить надо не только интересам московских чиновников, но и «федералам» (университетам-институтам, Минобороны, ФСБ и пр.). И это не просто мое досужее рассуждение.

«Эта схема [получение под застройку участка земли федерального ведомства] наиболее сложна, так как в работу вовлечено множество заинтересованных сторон: пользователь имущества, отраслевое ведомство, Росимущество, правительство Москвы», – записано в облигационном меморандуме 2006 г. одного из крупнейших московских застройщиков – компании «Дон-строй». И, кстати, у самого «Дон-строя» на «федеральной» земле не было ни одного проекта.

А вот «Интеко» сложности «по согласованию» научилась преодолевать. Можно предположить, что в городские конкурсы «Интеко» предпочитала не лезть, поскольку каждый из них становился объектом пристального внимания и получить «по-тихому» какие-либо преференции было невозможно. Другое дело – непубличные сделки с «федералами». О том, что они состоялись, широкая общественность узнавала месяцы спустя после подписания документов. Условия инвестконтракта по застройке земель МГУ, например, стали известны лишь спустя несколько месяцев после его подписания. И лишь потому, что были повторены в распоряжении правительства Москвы, которое утвердило этот проект. И Батурина охотно шла этим путем.

Но вот что характерно – во многих проектах, если не во всех по-настоящему крупных, у «Интеко» были партнеры. На паях с «Миракс-Групп» и «Федеральной сетевой компанией» (государственная структура, управляющая электрическими сетями высокого напряжения) Елена Батурина взялась за проект в районе Алтуфьевского шоссе. Высоковольтные линии электропередач здесь планировалось убрать под землю, а на освободившейся территории построить жилой комплекс. Совместно с «СТ-Групп» Шалвы Чигиринского «Интеко» вела строительство элитного жилого комплекса в Гранатном переулке на территории Московского государственного педагогического института. Зачем большим московским строительным компаниям понадобилась помощь компании Батуриной?

Вопрос риторический. Ведь никто не скажет, что Елена Батурина – жена мэра Москвы, а потому все согласования проектов с ее участием идут легче. И нам такого никто не сказал, хотя мы со многими московскими девелоперами пытались на эту тему общаться.

Самое развернутое рассуждение по данному вопросу удалось вытащить из хозяина «Миракс-Групп» Сергея Полонского: «Вот говорят, что Батурина выпускает ППМ (постановления правительства Москвы о реализации того или иного строительного проекта – М. К. ) и их продает… Но вы хоть одну компанию знаете, кому Батурина выпустила ППМ и продала? Я не знаю».

Надо сказать, что совместный проект «Миракса» и «Интеко» развивался крайне вяло, в кризис и вовсе был заморожен, а затем Батурина выкупила у Полонского его долю.

Но при всем при том в активе «Интеко» есть и абсолютно прозрачные сделки. Например, почти 10 га на Садовнической набережной Елена Батурина купила у Агентства по реструктуризации кредитных организаций (АРКО). Раньше они принадлежали «СБС-Агро» Александра Смоленского и перешли к АРКО после банкроства банка. А здание на Ильинке («Теплые торговые ряды» середины XIX в.), где «Интеко» планирует построить пятизвездочную гостиницу, было приобретено у «Сбербанка». «Ну и кто мне может запретить купить площадку у „Сбербанка“ или „Внешторгбанка“?», – задалась Батурина по этому поводу риторическим вопросом в ходе нашего интервью. Действительно, купить площадку под строительство в Москве теоретически может любой.

8

Однако одно дело – купить, а другое – оформить землю и что-то построить. Именно о том, что «Интеко» с легкостью удается то, что другим оказывается не под силу, мы и написали подробно на примере земельного массива «Интеко» на западе Москвы между Минской улицей и проспектом Мичурина.

Надо сказать, что до нас об этих угодьях Батуриной газеты не писали. «Вычислить» их удалось лишь после того, как мы начали привязывать каждый из анонсированных проектов Батуриной к конкретному земельному участку.

Долгое время мне не удавалось локализовать будущее место реализации грандиозного «Космо-парка». Всего «Интеко» планировала там построить 570 тыс. кв. м офисов и гостиниц. В презентациях компании говорилось, что комплекс будет построен на западе Москвы, но где?

Я составил перечень всех дочерних компаний ЗАО «Интеко» и через доступные нам базы данных «пробил» их на предмет владения земельными участками. Учитывая, что «дочек» у «Интеко» несколько десятков, можно представить мое состояние, когда после долгих бесплодных поисков я вдруг нащупал контуры какой-то схемы.

«Интеко» оказалась собственником девяти компаний с одинаковыми названиями, начинающимися со слов «территориальная дирекция» – «Территориальная дирекция „Сетуньская“», «Территориальная дирекция „Волынская“» и т. п.

Так вот, в московском городском законодательстве обнаружились признаки того, что эти «территориальные дирекции» владеют крупными земельными участками на западе Москвы. Их названия мелькали в актах об установлении границ различных градостроительных зон, определении административных границ. Они упоминались в решениях судов по земельным вопросам. А главное – границы их участков и их площади оказались точно прописаны в постановлении московского правительства, определившем границы природного заказника «Долина реки Сетунь».

С этим самым заказником оказался связан громкий скандал. Но до этого мы докопались позже. А пока, отталкиваясь от документов и свидетельств очевидцев, удалось восстановить в целом ход событий.

Лет двадцать назад земли в долине реки Сетунь на западных окраинах Москвы использовались как сельскохозяйственные угодья. Хозяйство вел совхоз «Матвеевское». Выращивал овес и косил сено на единственном в пределах МКАД заливном лугу.

В 90-х годах совхоз, переименованный в АОЗТ «Матвеевское», превратился в лакомый кусочек. Его главный актив – земли, расположенные как непосредственно за МКАД, так и внутри кольцевой автодороги, как выяснилось, стоят баснословных денег. За них развернулась нешуточная борьба, в которой, судя по методам, приняли участие местные «авторитетные предприниматели».

В 1996 году в своей машине выстрелом в голову был убит директор «Матвеевского» Николай Дубовский. Через три года погиб его преемник Виктор Бабырин. Преступники найдены так и не были. А в 2004 г. контроль над прежним совхозом перехватили структуры бывшего чукотского губернатора Романа Абрамовича.

Такова, по крайней мере, общепринятая версия. Люди Абрамовича ее вяло отрицают, говоря, что Millhouse, компания Абрамовича, купила не все земли «Матвеевского», а лишь их часть.

Однако еще до появления в «Матвеевском» Абрамовича лучшую часть земель, ожерелье участков, нанизанных на московские речушки Сетунь и Раменка, приобрела Елена Батурина. Их общая площадь – около 180 га.

Сумму сделки нам выяснить тогда так и не удалось. В общих чертах была понятна лишь схема операции – еще будучи в составе «Матвеевского», участки были переданы специально для этой цели учрежденным «территориальным дирекциям». А затем у «дирекций», зарегистрированных в форме обществ с ограниченной ответственностью, сменился учредитель. Вместо «Матвеевского» им стала «Интеко» и связанные с ней компании.

В то время, когда мы готовили нашу статью о Батуриной, эксперты оценивали стоимость участков в баснословные $1 млрд.

Характерная деталь – сетуньские земли Батурина оформила в частную собственность, и это на самом деле был чуть ли не первый случай регистрации прав частной собственности на столь крупный земельный массив в Москве.

Ведь как раз в начале 2000-х гг. московское правительство во главе с Юрием Лужковым ожесточенно сопротивлялось попыткам федерального центра запустить в столице полноценный земельный рынок. Лужков и его команда требовали оставить модель «долгосрочной аренды», когда участок земли передавался лишь во временное пользование, не более 49 лет. И легко понять почему – ведь в таком случае земля не уходила из под контроля городских властей.

В случае с землей Батуриной на западе Москвы вышло по-другому.

Хотя, конечно, участки были отнюдь не без проблем. Начать с того, что бывшие сотрудники совхоза, владельцы земельных паев, требовали расторгнуть все сделки директора «Матвеевского» Николая Кырина, который и продал землю Батуриной. Мы разыскали активистов из числа, как они себя называли, «владельцев паев и их наследников».

«Офис себе новый отгрохал, сидит… Десять охранников у него только на улице, не подберешься», – это самое политкорректное из того, что рассказала Forbes Антонина Федорова, представлявшая одну из групп пайщиков совхоза, о нынешнем директоре сельхозпредприятия Николае Кырине. Она и еще несколько активистов пытались доказать, что паи у них были попросту украдены. Федорова бомбардировала письмами президентскую администрацию и прокуратуру. Результат вроде бы был – «Матвеевское» проверяли ОБЭП и прокуратура Одинцовского района.

Но никаких неприятных для Батуриной результатов эти проверки не имели. По крайней мере, об этом ничего до сих пор не известно.

9

Но алчные «пайщики» – это еще «цветочки». Гораздо больше проблем Батуриной доставило российское Министерство иностранных дел.

Дело в том, что еще в начале 90-х годов земли «Матвеевского» в районе Минской улицы были зарезервированы президентским указом под размещение представительств иностранных государств. А конкретно – Китая, Индии и Кубы. На этом основании участок земли на пересечении Минской и Волынской улиц, тот самый, где «Интеко» планировала построить свой «Космопарк», был передан главному управлению по обслуживанию дипломатического корпуса при МИД России (ГлавУпДК).

Мидовцам, впрочем, в течение последующих 10 лет так и не удалось оформить и зарегистрировать свои права на этот участок. Как потом утверждали представители ГлавУпДК, московские структуры, ответственные за регистрацию и учет прав на землю, попросту саботировали обращения МИДа.

Надо сказать, что участок на «Минке» – не единственный спорный объект города и МИДа.

Весной 2004 г. Счетная палата РФ изучила законность и эффективность использования имущества, закрепленного в хозяйственном ведении ГлавУпДК. В числе прочего аудитор Николай Локтионов выяснил, что МИД имеет в Москве права на 243 участка общей площадью 160 га. Однако на момент проверки зарегистрировать собственность в установленном порядке удалось лишь на 17 участков.

Причина? Мосрегистрация «не принимает мер по государственной регистрации права федеральной собственности на землю». Все 17 оформленных участков были зарегистрированы по суду.

Однако земли «Интеко» в докладе Локтионова были выделены отдельно. Выступая на коллегии Счетной палаты, аудитор заявил буквально следующее: по вине Мосрегистрации ряд земельных участков был выведен из федеральной собственности и передан коммерческим структурам. В частности, участок площадью 24,4 га, обремененный условиями межправительственных соглашений с Индией, Китаем и Кубой, был передан в собственность компании «Территориальная дирекция „Сетуньская“» без учета обязательств, принятых на себя Российской Федерацией.

И, судя по всему, Локтионов был не первый, кто пытался разобраться с куском земли, где «Интеко» планировала строить «Космопарк».

Перед Счетной палатой проблему изучало Минимущества и даже направило в Генпрокуратуру России представление о проверке законности регистрации права на земельный участок. Однако результатов это обращение тогда не принесло.

Знал или не знал Локтионов, кому принадлежит участок земли, на незаконный характер приватизации которой он отдельно указал на коллегии Счетной палаты?

Сложно сказать. Но факт в том, что на момент проверки «Счетки» Батурина уже практически завершила сделку. С 1 августа 2004 г. «ТД „Сетуньская“» являлась стопроцентной «дочкой» ЗАО «Интеко». Работа по оформлению участка завершилась через год – свидетельство о государственной регистрации собственности было получено Батуриной 31 октября 2005 г.

Резюме? То, что не удалось МИДу, с легкостью провернула «Интеко». Однако в будущем вопрос с МИДовскими землями еще всплывет. И в самый неудобный для Батуриной момент.

10

Но вернемся к землям «Интеко» на Сетуни. Елене Батуриной, прежде чем начать осваивать новые угодья, пришлось заняться еще и экологией.

В 90-е годы часть земель «Матвеевского» была включена в состав заказника «Долина реки Сетунь». Заниматься сельским хозяйством на его территории можно, однако градостроительная активность запрещена. Когда земли действительно принадлежали бывшему совхозу, ситуация всех устраивала. Но что делать, если земля оказалась у застройщика, которому сложно отказать?

Решение было найдено быстро. Московское правительство несколькими постановлениями передвинуло границы заказника. Мы эти постановления нашли. В них скрупулезно описаны границы территорий, выводимые за пределы природоохранной зоны, и участки, наоборот, в нее включаемые. И эти линии проходили как раз по границе владений Батуриной, которые были заботливо выведены из-под обременений. Мы решили изучить ситуацию на месте.

Было уже начало ноября. Выпал первый снег, погода была пасмурная и достаточно мерзкая. Мы быстро нашли тот самый участок, на который претендовал МИД и где Батурина хотела построить свой «Космопарк». Он располагается как раз напротив мечети, выстроенной на Поклонной горе. Надо всего лишь перейти Минскую улицу в месте ее пересечения с Волынской, пройти немного вглубь и…

Честно говоря, я не думал, что в Москве еще остались такие места!

Обширное поле полого спускалось к Сетуни. Со стороны Минской и Волынской улиц оно было отделено полосами лесопосадок. Было тихо, и казалось, что мы, продравшись сквозь густые кусты и выйдя на опушку, очутились в другом мире. В общем, это сложно описать словами, но место действительно произвело на меня впечатление.

Потом мы сели в мою Nexia и объехали участки, которые планировалось, наоборот, включить в состав «заказника».

Они располагались в Очаково, километров на пять южнее. На карте все выглядело отлично: новая территория площадью примерно такая же, имеется несколько прудов и даже протекает речка Наверашка. Но когда мы поездили по этим местам, то в равноценности обмена возникли серьезные сомнения.

Это была промзона. Здесь возвышались остовы бетонных зданий и кучи мусора. Вид портили ряды гаражей-ракушек. На границе участка дымила гигантская ТЭЦ-5. И не нам одним так показалось.

«Сама Наверашка и ее долина подверглись очень серьезной трансформации. Они действительно в промзоне. В общем, [участки] неравноценные – это однозначно», – сказала позже в интервью Forbes Галина Морозова, сопредседатель Московской экологической федерации.

Однако что бы там ни говорили экологи, «Интеко» уже вовсю рекламировала свой проект. Замысел действительно грандиозный. Елена Батурина запланировала возвести четыре круглых корпуса футуристического вида под стеклянными куполами. Объем необходимых инвестиций – более $1 млрд. Насколько осложнилась бы реализация проекта, занимайся им не «Интеко», а кто-то другой из числа крупных застройщиков? Сложно сказать. Вольная трактовка московскими строителями вопросов экологии – притча во языцех. Но, копаясь в истории проекта, мы нашли забавный эпизод, который тем не менее вполне показателен и хорошо иллюстрирует отношения города и «Интеко».

Так вот, 1 мая 2005 г. школьники посадили на том самом поле у реки Сетунь около 300 деревьев. «Дубы там были, ясени… Хотели сделать парковую зону. Там место такое – его надо было просто благоустроить», – рассказал Маше Абакумовой, вместе с которой мы делали статью, Владимир Слободян, сотрудник дирекции заказника «Долина реки Сетунь». Однако в октябре 2005 г. деревья выкопали и пересадили.

Почему? Как говорит Слободян, на руководство заказника «надавили» из столичного департамента природопользования, то есть со стороны ведомства, которое, по идее, и должно отвечать за улучшение экологической ситуации в городе. Тут-то и выяснилось, что у участка появился новый владелец – «Интеко».

Но вот что характерно. По словам Слободяна, менеджеры компании Батуриной занимали позицию почти нейтральную. «В „Интеко“ нам [по поводу деревьев] сказали – ребята, можете не торопиться. Еще неизвестно, когда мы выйдем на площадку», – говорил тогда Слободян.

Ну и что, спросите вы? Я скажу так: похоже, «Интеко» действительно не нужно специально предпринимать какие-то меры, чтобы московская бюрократия как минимум не вставляла палки в колеса. Столичные чиновники сами все понимают. Но этого вполне достаточно. В условиях середины 2000-х, когда золотой дождь больших денег буквально обрушился на тех, кто развивал в Москве девелоперские проекты, чтобы заработать действительно серьезные деньги, достаточно было, чтобы московские чиновники просто не мешали. А как они могут помешать жене своего начальника?

Впрочем, кое-кто из тех, с кем мы общались в ходе подготовки статьи, был готов подписаться и под более жесткими высказываниями. Депутат Госдумы и предприниматель, член «золотой сотни» Forbes Александр Лебедев, участвовавший в выборах московского мэра в 2003 г., – один из них.

Незадолго до этого он написал спикеру Госдумы Борису Грызлову открытое письмо и разослал его, помимо официального адресата, в СМИ. В нем в числе прочего Лебедев сообщил, что за последние 15 лет «Интеко» стала одним из крупнейших игроков на столичном строительном рынке. Что компанию возглавляет Елена Батурина, жена московского мэра. И что, хотя Юрий Лужков заявляет, что эта фирма не выиграла ни одного муниципального тендера по строительству, он регулярно подписывает документы московского правительства, предоставляющие ЗАО «Интеко» возможность развивать свой бизнес и получать прибыль. Дальше Лебедев привел длинный, скрупулезно собранный список всех документов, подписанных Юрием Лужковым, где речь шла о проектах с участием «Интеко». Потом привел данные Forbes о размерах состояния Елены Батуриной.

Его резюме было таково: за 13 лет работы Юрия Лужкова на посту мэра Москвы его жена, действуя на основе подписанных Лужковым документов, заработала $1,4 млрд. 50 % этого состояния, по российскому семейному законодательству, принадлежит Лужкову.

А дальше Лебедев написал, что «по сути, мы имеем дело с особым экономическим укладом и новой формой предпринимательской деятельности, которую можно было бы охарактеризовать как государственно-частное семейное партнерство (ГЧСП)». Эти самые ГСЧП контролируют целые отрасли экономики, особенно на местном уровне. Их существование вызывает «недоумение» у большинства граждан. Затем следует пассаж, который мне лично кажется достаточно любопытным, чтобы процитировать его полностью:

«…Исходя из планов построения правового государства, мы должны придерживаться принципа презумпции невиновности. Никем до сих пор не доказано, что работа многочисленных ГЧСП вредит интересам экономического роста. Напротив – на примере Москвы, если верить заявлениям столичных властей, можно говорить о впечатляющих успехах такого партнерства для жителей крупнейшего мегаполиса. Мы предлагаем провести в нашей партии серьезную и основательную дискуссию (возможно – с использованием механизма парламентского расследования), в ходе которой взвесить все плюсы и минусы этой системы хозяйствования.

В случае, если ее функционирование будет признано полезным, необходимо разработать и внести в действующее законодательство соответствующие положения, легализующие ГЧСП и регламентирующие их работу. Следует среди прочего предусмотреть равные права всех граждан России при занятии ими должностей на госслужбе создавать ГЧСП. Надо заметить, что мы не будем одиноки в мире, если дадим зеленый свет семейным партнерствам. ГЧСП характеризуют экономики многих динамично развивающихся государств Африки (Нигерия, Уганда), Латинской Америки (Гаити, Доминиканская республика), Азии (Бруней, Бирма, Непал), а в монархиях Ближнего Востока такие формы хозяйствования являются доминирующими. Кроме того, они нашли широкое применение в бывших республиках СССР, а также в непризнанных государствах – Абхазии, Южной Осетии, Приднестровской Молдавской и Нагорно-Карабахской республиках…»

И действительно, реалии таковы, что любое строительство в Москве требует многочисленных согласований с властями. В этом смысле с Лебедевым не поспоришь – все, что строит Батурина, одобрено Юрием Лужковым.

На открытое письмо Батурина ответила судебным иском, потребовав привлечь Лебедева к ответственности за клевету. Однако депутат-олигарх выступил чрезвычайно грамотно. Я имею в виду, с юридическо-лингвистической точки зрения. Лужков и Батурина пребывали в явном раздражении, но в судебном порядке разобраться с Лебедевым они так и не смогли.

Впрочем, дополнительно к этому Лебедев ничего ценного, что могло бы пригодиться в статье, мне не сообщил. Разве что рассказал о забавном эпизоде, свидетелем которого ему довелось быть.

Герман Греф, тогда еще министр экономического развития, как-то раз затащил Лебедева на прием к архитектору Зурабу Церетелли. Там же были Лужков и Батурина. «У них чуть челюсти не отвалились», – вспоминал Лебедев. Но через полчаса все понемногу привыкли и уже особенно на него внимания не обращали. И тут, по словам Лебедева, Лужков в разговоре с кем-то то ли в шутку, то ли всерьез заявил: «Ну я не виноват, что у меня такая талантливая жена». На что Батурина в ответ его толкнула локтем и тоже, непонятно, то ли всерьез, то ли в шутку, громко сказала: «Ты! Нет, скажи! Только ты мне мешаешь! У меня не 3 миллиарда было бы, как пишет Forbes, а все 15, если бы не ты».

Лебедев божился, что случай действительно имел место. И рядом с ним вроде бы как находился Греф, который, если что, слова может подтвердить (скажу сразу – Герману Грефу я не звонил, доказательств от него не требовал).

«То есть у них в семье так принято – что она очень талантлива и вынуждена ограничивать свои аппетиты и таланты в бизнесе из-за статуса мужа. Вот так мне впрямую и было сказано. На полном серьезе», – описал мораль этой истории Лебедев.

Подумав, я готов согласиться. Батурина действительно могла думать (и думает до сих пор), что никакой поддержки ей Лужков, будучи мэром, не оказывал. И его влияние на бизнес «Интеко» главным образом сводилось к тому, что он не давал ввязываться жене в слишком уж сомнительные и ущербные для его репутации проекты. Сам Лужков также, вполне возможно, свято верит в то, что избежал конфликта интересов. Никаких подарков для жены не делал, дармовых земельных участков «Интеко» не отписывал.

А вот то, что статус Батуриной как жены мэра обеспечивал «Интеко» режим наибольшего благоприятствования со стороны московской бюрократической машины без всяких дополнительных действий с их стороны, видимо, Лужкову с Батуриной и невдомек.

Собственно, об этом и была наша статья.

Материал был практически готов, все комментарии собраны и уже верстались полосы. Но оставался еще один вопрос – мы хотели сделать собственную фотосъемку Елены Батуриной. Ее пресс-служба не говорила ни да, ни нет. Дело было, видимо, в том, что сама Батурина фотографироваться не любит, и ее пиарщики не хотели влезать в это дело. Вдруг сделанная нами и опубликованная в журнале фотография Батуриной не понравится?

В итоге пресс-служба «Интеко» предложила нашему главному редактору встретиться с Батуриной и самому спросить насчет фотосъемки. Максим Кашулинский согласился и взял на встречу еще и меня. Что было кстати – я хотел все-таки уточнить у Батуриной насчет земель в долине реки Сетунь, стопроцентной уверенности у нас тогда еще не было. Мы с главным редактором и на всякий случай сразу с фотографами подъехали в офис «Интеко». Минут 40 поговорили с Батуриной. Максим задал вопрос насчет съемки. Я спросил по поводу земли.

Сниматься Батурина отказалась, а нашу информацию о том, что теперь она владеет землями «Матвеевского» на Сетуни, подтвердила. Мы распрощались. Статья была сдана. Дальше разразился грандиозный скандал.

Глава VI Батурина и СМИ. История побед жены мэра

Так вот, продолжая по поводу «инициативников». Спустя год после конфликта с Forbes Батурина дала интервью «Ведомостям». Обсуждался и наш «инцидент».

Когда я прочитал то, что сказала Батурина, то некоторое время пребывал в недоумении. Зачем человеку врать в ситуации, когда ему ничто не мешает сказать правду? Тем более когда ложь не имеет никакого практического смысла?

Дословно Батурина утверждала следующее.

«Да не я скандал-то поднимала. Его Forbes поднял. Ситуация была довольно простая. Я получила предложение об интервью. Пришли два сотрудника, один из которых – главный редактор. Терзают меня в общей сложности в течение пяти с лишним часов. Далее я получаю на согласование не свое интервью, а ответ из журнала: знаете, это вообще-то не наш формат, мы вообще-то статью опубликуем. При этом на обложку выносится совершенно не моя фраза. Та, которую я не говорила. Что делать? Наверное, потребовать отменить этот материал, поскольку он не согласован. Ну, если не хотите публиковать интервью – не приходите, не берите интервью. Ройтесь в интернете, сидите в библиотеке, набирайте материал и пишите».

Ага, как же. Я бы поверил. Если бы у меня в ящике стола не лежали кассеты с записью обоих интервью, вместе занявших не более полутора часов. А в папке «Входящие» электронной почты – ответов от пиарщиков «Интеко» с согласованными цитатами Батуриной. Они, естественно, с самого начала были в курсе, что мы пишем свою статью, а не материал в форме «вопрос – ответ».

Я сходил к Максу и предложил ему опубликовать опровержение, подать ради смеха в суд. Но он отмахнулся. Правда, потом я подумал, что, возможно, у Батуриной в голове действительно наше последнее интервью, на которое мы пришли вдвоем с Максимом Кашулинским, могло отложиться как очень долгое мероприятие. Не думаю, что ей часто задают так много неудобных. А ее пиарщики могли ей действительно сказать, что договаривались с нами на один вариант, а мы их «кинули» и решили делать собственную статью, а не интервью. И даже могу их понять. Хотя в целом это было просто смешно.

1

Но в конце ноября 2008 г. нам было не до смеха. Все началось с того, что анонс декабрьского номера Forbes с Батуриной на обложке был опубликован в русском Newsweek, который в России также издает Axel Springer. На обложке был представленный пресс-службой «Интеко» изрядно отфотошопленный «портрет» Батуриной и цитата из ее мюнхенского интервью: «Мне гарантирована защита».

Надо признать, что в реальности сказано было, как я написал чуть выше, немного по-другому. Но в целом смысл был сохранен. А обложка – это такое дело… Она «продает» журнал. Слова цитаты должны хорошо смотреться и ложиться в композицию с изображением. И чем короче фраза, тем в большинстве случаев лучше. Поэтому, вынося какие-то высказывания героев на обложку, мы практически всегда их немного сокращаем. Так сказать, хитрости ремесла. Будь это «разборка» на уровне редакции, скорее всего, мы бы отказались идти на уступки. Однако ходоки от «Интеко» сразу же направились к Регине фон Флеминг. К нам в офис явился вице-президент по внешнеэкономическим связям компании «Интеко» Илья Парнышков, который продемонстрировал Регине уже составленное исковое заявление, содержащее требование в качестве обеспечительной меры ареста тиража и запрета публикации статьи в интернете. Она решила подстраховаться. Цитата была изменена на «Мне как инвестору гарантирована защита». Благо такое высказывание Батуриной ее пресс-служба уже согласовала для статьи.

Но дело этим не кончилось. Уж не знаю как, но у «интековцев» оказались распечатки сверстанных полос журнала со статьей. Они были в ярости. Тон статьи им категорически не понравился. Что дальше происходило между Региной и Максимом с одной стороны и «Интеко» с другой, честно говоря, в деталях не знаю. Но, насколько я понял, «батуринцы» начали практически сразу угрожать исками. И, видимо, еще чем-то. У меня есть предположения на этот счет, но, чтобы не давать Батуриной оснований для подачи иска еще и по этой книге, оставлю их при себе. Регина практически сразу подключила к переговорам с «Интеко» адвоката Александра Добровинского. Общение с разъяренными «интековцами» пошло через него. Одновременно наш директор поставил в известность о сложившейся ситуации Берлин. Какое-то время немцы думали. Затем Регина сказала нам, что в штаб-квартире решили статью притормозить, отложив публикацию на следующий номер. Вроде бы для того, чтобы уточнить фактуру и степень юридических рисков.

2

Все это мы обсуждали в кабинете у Регины. Был Леонид Парфенов (он тогда был главным редактором Newsweek), Максим, два его заместителя и я. О чем шла речь, пересказывать долго, но если коротко – то с Региной, которая нам сообщила о решении начальства, никто не согласился.

Главный аргумент был такой: если какая-то жена мэра (даже не страшные «чекисты» из числа друзей Владимира Владимировича) может несколькими звонками и угрозой судебного иска снять публикацию из номера, то чем мы здесь тогда занимаемся?

После этого «толковища», я, честно говоря, в нашем издателе немного разочаровался. Собрал все документы, которые были важны для статьи, кассеты с записями и забрал их с собой. У меня было понимание, что опубликовать статью все равно надо. И если это будет не Forbes, значит, другое издание. Оставаться работать в журнале, где материал могут снять всего лишь по простому звонку ньюсмейкера, смысла не было. Хотя, конечно, мне дали охрану…

Тем временем подготовку тиража затормозили. Начали печатать новый. По ходу дела выяснилось, что просто так порезать старый тираж не удастся. В декабрьском номере Forbes должно было выйти приложение Forbes Style. Это фактически отдельный журнал (и добавлю – до отказа набитый рекламой), просто упакованный в одну целлофановую обертку вместе с Forbes. Так вот, теперь эту обертку надо было вручную рвать, вынимать Forbes Style. И так более 100 000 раз, по количеству журналов в тираже. Потом снова запаковывать уже с новой версией декабрьского номера нашего основного издания. В нем вместо заметки о Батуриной решено было поставить перевод из американского Forbes.

3

Тут, чтобы было понятно, о чем пойдет речь дальше, надо сказать пару слов о том, кто и как делает Forbes в России.

Вообще-то правами на издание СМИ с таким названием во всем мире владеет американская частная компания Forbes Inc., которая принадлежит семье миллиардеров Форбс. Форбсы, в свою очередь, продают издательским компаниям лицензию на выпуск журнала в других странах. В России (а также в Польше) такой лицензией владеет Axel Springer. Немцы полностью решают коммерческие вопросы. Однако по поводу контента, которым заполняется журнал, у американцев, согласно условиям лицензионного соглашения, право голоса имеется. Когда скандал выплеснулся в газеты, они своим правом воспользовались.

Случилось это после того, как декабрьский Forbes не появился в назначенный день на прилавках – возня с распаковкой-запаковкой сильно удлинила выпуск нового тиража.

Слухи о том, что у нас какие-то проблемы с Батуриной, уже ходили по рынку. Российскому офису Axel Springer пришлось выступить с официальным заявлением. В нем сообщалось, что подготовка тиража декабрьского номера приостановлена из-за проблем с главным материалом.

«В случае с cover story журнала Forbes не были соблюдены принципы журналистской этики… В интервью корреспонденту Forbes г-жа Батурина сказала буквально следующее: „Мне, как и любому инвестору, гарантирована защита моих прав“. Часть фразы, вынесенная на обложку, вводит в заблуждение читателей издания, так как не была произнесена самой г-жой Батуриной…» – было написано в нашем пресс-релизе.

Естественно, на следующий день о том, что «Батурина пустила Forbes под нож», сообщили все газеты. Писали, что отпечатанный тираж уничтожен, что на тот момент было неправдой.

Максим Кашулинский давал одно интервью за другим, объясняя, что на обложке подготовленного к печати номера фраза из интервью поправлена и что у Батуриной претензии в целом к статье, ее направленности и тону. В числе прочего Максим заявил, что уволится, если в итоге статью снимут и декабрьский номер журнала выйдет без Батуриной.

Через день о нашей войне с женой московского мэра написал уже The Wall Street Journal. В американском Forbes поняли, что ситуация вышла из-под контроля. Они о чем-то поговорили с нашими немецкими боссами, которые как раз тогда были в Нью-Йорке, и вместе приняли решение тираж не уничтожать, а выпустить вместе с «батуринской» статьей и ее «исправленной» цитатой на обложке.