Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера Кард Орсон Скотт

Глава 14

Ренегаты

Лиф-итер: Хьюман сказал, что когда ваши братья умирают, вы хороните их в земле, а потом ту же землю используете для постройки домов (смеется).

Майро: Нет, мы никогда не копаем там, где похоронены люди.

Лиф-итер (застывает от волнения): Тогда ваши мертвые вообще не приносят вам никакой пользы.

Аунда Кванхетта Фигейро Макамби, Копия диалога 103:0:1:1969:4:13:111.

Эндер ожидал, что возникнут затруднения с проходом через калитку, но Аунда поднесла коробочку, Майро открыл калитку, и все трое прошли через нее. Ничего не произошло. Это было как раз то, на что намекала Эла – никто не хотел выходить за территорию компаунда, поэтому не требовалось сложной системы обеспечения безопасности. То ли людей вполне удовлетворял Милагр, то ли они боялись свиноподобных, а может настолько ненавидели свое заключение и притворялись, что изгороди нет вообще, Эндер не мог найти ответа.

Майро и Аунда были очень напряжены, почти напуганы. Это было понятно, взяв его с собой, они нарушили приказ Конгресса. Но Эндер предполагал, что это отнюдь не первое нарушение. Возбуждение Майро граничило с нетерпением, со спешкой; он боялся, но в то же время хотел посмотреть, что произойдет, вырывался вперед, желая ускорить события. Аунда старалась замедлить их продвижение, шла спокойными ровными шажками, ее холодность не была страхом, это была враждебность. Она не доверяла ему.

Поэтому Эндер не удивился, когда она остановилась за огромным деревом, растущим недалеко от калитки и стала ждать, пока Майро и Эндер не присоединяться к ней. Эндер увидел, как разочарование проскользнуло по лицу Майро, но ему удалось овладеть собой. Его маска безучастия была такой невозмутимой, что ему могли позавидовать многие люди. Эндер поймал себя на том, что сравнивает Майро с мальчиками из Школы Баталий, смотрит на него, как на брата по оружию, и понял, что Майро выбрал правильную тактику поведения. Аунда тоже, но ими двигали разные причины: она чувствовала себя ответственной за случившееся, хотя Эндер был взрослым, а она почти ребенком. Он понял, что она вовсе не медлила. И если уж чего-то и опасалась, то совсем не властей.

– Здесь? – мягко спросил Майро.

– Или нигде, – сказала Аунда.

Эндер заставил себя сесть у основания дерева.

– Это и есть дерево Рутера? – спросил он.

Они восприняли вопрос спокойно – конечно, но мимолетное замешательство звучало как «да». Он озадачил их знанием того, что они считали только своей собственностью. Может быть, я фрамлинг для этих мест, молча произнес Эндер, но я вовсе не невежда.

– Да, – ответила Аунда. – Оно является тотемом, кажется именно от него идут все ценные указания. Особенно последнее время – последние семь-восемь лет. Они не допускают нас к ритуалу общения с предками.

Кажется, он связан с постукиванием по деревьям тяжелыми отполированными палками. Иногда по ночам мы слышали эти удары.

– Палки? От срубленных деревьев?

– Мы допускаем это. А что?

– Потому что у них нет ни каменных, ни металлических орудий, чтобы срубить дерево – правда? Кроме того, поклоняясь деревьям, они не могут срубить их.

– Мы не думаем, что они поклоняются деревьям. Они символизируют умерших предков. Они сажают их. В телах.

Аунда хотела остановить этот разговор, его вопросы, но у Эндера не было намерения допустить, чтобы Аунда или Майро присматривали или опекали его во время вылазки. Эндер намеревался лично переговорить со свиноподобными. Он не сможет подготовить своей Речи, если будет действовать через посредников. Кроме того, он располагал неизвестной им информацией. Он знал теорию Элы.

– А где еще? – спросил он. – Они сажают деревья в другое время?

Они переглянулись.

– Мы не видели, – ответил Майро.

Для Эндера это не было просто любопытством. Он думал о том, что говорила ему Эла об аномалиях воспроизводства.

– А деревья растут сами по себе? Происходит ли осеменение и есть ли молодые деревца и поросль в лесу?

Аунда отрицательно покачала головой.

– В действительности, можно только говорить, что они сажают деревья в телах мертвых. Все остальные деревья, которые мы видели, очень старые. За исключением этих трех.

– Четырех, если мы не поторопимся, – вмешался Майро.

Ах, вот почему они так встревожены. Нетерпеливость Майро была направлена на спасение свинки, которой суждено стать жертвой и еще одним тотемом. Хотя Аунда думает о чем-то другом. Они достаточно разоблачили себя перед ним; теперь он мог позволить начать допрашивать себя. Он выпрямился и закинул голову назад, чтобы посмотреть на крону дерева, раскинувшегося над ним. Его широкие ветки, тусклая зелень фотосинтеза подтверждала совпадение, неизбежность эволюции каждого мира. Здесь была отправная точка всех парадоксов Элы: эволюция этого мира шла в соответствии с моделями, аналогичными для всех Ста Миров, тем не менее в какой-то момент, в каком-то месте эта модель нарушилась, потерпела полный крах. Свиноподобные были одним из десятка видов, которым удалось уцелеть от разрушения. Что представляла из себя десколада, как свиноподобные ориентировались в ней?

Он хотел сменить тему разговора и спросить, почему они расположились за деревом? Это спровоцировало бы Элу задавать свои вопросы. Но в то мгновение, когда его голова запрокинулась назад, легкий бриз тронул листочки, они нежно зашуршали, он вновь почувствовал неведомый прилив сил.

Он уже видел эту листву раньше. Это было невозможно. В Трондейме не росли большие деревья, в Милагре их вообще не было. Почему этот солнечный блеск сквозь листву так знаком ему?

– Говорящий, – сказал Майро.

– Да, – ответил Эндер, отвлекая себя от мимолетных видений.

– Мы не хотели приводить тебя сюда.

Майро говорил уверенно и твердо, он развернулся к Аунде. Эндер понял, что Майро хотел привести его, но он присоединяется к нежеланию Аунды, чтобы показать свое единство с ней. Вы любите друг друга, молча произнес Эндер. А в тот вечер, когда я буду Говорить от имени Смерти Макрама, я буду вынужден сказать, что вы брат и сестра. Табу кровосмешения словно стена разделит вас, и вы возненавидите меня.

– Мы собираемся показать вам некоторого рода… – Аунда не находила подходящего слова.

Майро улыбнулся.

– Мы называем это Подозрительная Деятельность. Это началось случайно, еще со времен Пайпо, а мы продолжили это направление. Все проводится осторожно, очень последовательно. Мы не отказываемся от приказа Конгресса.

Но теперь мы зашли в тупик и нуждаемся в помощи. Несколько лет назад, например, свиноподобные знали только о месизах, они жили в основном за счет этих древесных червей, затем…

– Ты хочешь рассказать прежде всего об этом? – спросила Аунда.

А, подумал Эндер. Для нее не так уж важна иллюзия единства и солидарности, как для него.

– Он здесь еще и Говорить от имени Лайбо, – сказал Майро. – А это произошло как раз перед его смертью.

– Мы не имеем очевидной причинной связи…

– Позвольте мне найти причинные связи, – вопросительно произнес Эндер. – Расскажите, что происходило, когда свиноподобные чувствовали голод.

– Это их жены постоянно голодны, – продолжил Майро, не обращая внимания на взволнованность Аунды. – Видите ли, самцы собирают еду для самок и молодняка, а вокруг не так уж много всего. Они намекнули, что собираются воевать. И что возможно, они все погибнут. – Майро тряхнул головой. – Казалось, что им доставляет удовольствие мысль о гибели.

Аунда встала.

– Он даже не пообещал. Ничего не пообещал.

– Какое обещание вы хотели бы получить? – спросил Эндер.

– Что не… Не расскажете ничего…

– Не расскажу ничего о вас? – снова спросил он.

Она кивнула, хотя эта детская фраза бесила ее.

– Я не могу пообещать подобной вещи, – сказал Эндер, – Говорить – это моя профессия.

Она зло взглянула на Майро.

– Теперь видишь!

Майро выглядел испуганным.

– Вы не можете рассказать. Они опечатают калитку. Они больше не пропустят нас!

– И вы будете вынуждены искать новое направление работы? – спросил Эндер.

Аунда с ненавистью посмотрела на него.

– Это все, что вы понимаете под зенологией? Работа? В этих лесах другая форма разумной жизни. Они ремены, не ваэлзы, и они должны быть познаны.

Эндер не отвечал, он, не отрываясь, смотрел в лицо Аунды.

– Это подобно «Королеве Пчел и Гегемону», – сказал Майро. Свиноподобные подобны баггерам. Только они меньше, слабее, примитивнее.

Нам необходимо изучать их, да, но этого недостаточно. Вы можете изучать зверей, и вас нисколько не заботит, если один из них умрет или будет съеден, но эти – они как мы. Мы не можем изучать их голод, наблюдать их уничтожение в войнах, мы знаем их, мы…

– Любите их, – добавил Эндер.

– Да, – с вызовом ответила Аунда.

– Но если вы бросите их, если перестанете бывать здесь, огорчит ли это их?

– Нет, – сказал Майро.

– Я говорила, что он всегда стремился на роль опекуна, – съязвила Аунда.

Эндер не среагировал.

– Если вы уйдете, чем это обернется для них?

– Это будет подобно… – Майро старался подобрать слова. – Это будет так, как если бы удалось вернуться на Землю, до Ксеноцида, до межзвездных полетов, и сказать им: вы сможете путешествовать между звездами и жить на других планетах. А затем показать сотни маленьких чудес. Свет, зажигающийся нажатием на кнопку, сталь. Даже такие простые вещи – горшок для воды. Сельское хозяйство, земледелие. Они видят вас, знают, кто вы такой, они знают, что тоже смогут стать такими, как вы и делать такие же вещи. Что они вам ответят – забери все назад, не показывай нам ничего, оставь нам нашу хмурую, короткую английскую жизнь, пусть эволюция изменит свой ход? Нет. Они скажут, дай нам, научи нас, помоги нам.

– А вы скажите, не могу, а затем уйдите.

– Слишком поздно! – воскликнул Майро. – Разве вы не понимаете? Они уже увидели чудеса! Они видели, как мы прилетели сюда. Они увидели нас, высоких и сильных, с чудодейственными орудиями и знаниями вещей, о которых они даже не мечтали. Слишком поздно сказать им прощайте и уйти. Они уже знают, что им нужно. И чем дольше мы пробудем, тем больше они будут знать, тем больше мы увидим, как знания помогают им, развивают их. И если вы хоть чуть-чуть умеете анализировать, если вы поймете, что они… они…

– Люди.

– Ремены. Они наши дети. Понимаете?

Эндер улыбнулся.

– Что вы за люди, если ваш сын просит хлеба, то вы даете ему камень?

Аунда кивнула.

– Именно так. Приказ Конгресса повелевает протягивать им камень. Хотя у нас достаточно хлеба.

Эндер поднялся.

– Хорошо, пойдем дальше.

Аунда медлила.

– Вы не дали слово…

– Вы читали «Королеву Пчел и Гегемона»?

– Да, я читал, – сказал Майро.

– Можете вы представить себе человека, называющего себя Говорящим от имени Мертвых, а потом вредящего этим маленьким некто, порквинхам?

Тревоги Аунды заметно убавилось, но враждебность до сих пор оставалась.

– Вы хитрец, сеньор Эндрю, Говорящий от имени Мертвых, вы очень умны и ловки. Вы напомнили ему о королеве пчел, а мне сказали фразой из священного писания, и все на одном дыхании.

– Я всегда с каждым говорю на том языке, который ему понятен, сказал Эндер. – Это – не хитрость, это – ум.

– Таким образом, вы поступите так, как вам заблагорассудится.

– До тех пор, пока это не ударит по свиноподобным.

Аунда скривилась.

– С вашей точки зрения.

– Я всегда руководствуюсь только своей точкой зрения.

Он отошел от нее, вышел из тени дерева, направляясь к лесу, терпеливо ожидавшему на вершине холма. Они направились за ним.

– Я должен сказать вам, – начал Майро, – свиноподобные все равно спросят вас. Они верят, что вы и есть тот Говорящий, написавший «Королеву Пчел и Гегемона».

– Они читали ее?

– Они довольно забавно соединили ее со своей религией. Они обращаются с распечаткой, которую мы им дали, как с настоящей книгой. А теперь они утверждают, что королева пчел разговаривает с ними.

Эндер изумленно уставился на него.

– Что она сказала им? – спросил он.

– Что вы настоящий Говорящий. И что привезли королеву пчел с собой.

Что вы собираетесь оставить ее жить вместе с ними, учить их всему, всему о металлах – и прочая сумасбродная чушь. Очень плохо, что они ожидают от вас подобных невозможных вещей.

Это могло быть простым желанием, получить то, что не могли дать им люди, так думал Майро. Но Эндер узнал от кокона, что королева пчел разговаривает с кем-то.

– Каким образом королева пчел разговаривает с ними?

Теперь Аунда шла с другой стороны.

– Не с ними, только с Рутером. А Рутер говорит с ними. Это часть их тотемной системы. Мы все время стараемся подыгрывать им и ведем себя так, как будто верим на самом деле.

– Какая снисходительность, – сказал Эндер.

– Просто обычная антропологическая тактика, – возразил Майро.

– Вы настолько увлекаетесь своим притворством, показывая, что верите им, что не оставляет ни единого шанса научиться чему-то у них.

На мгновение они замерли и отстали, поэтому он вошел в лес один.

Затем они догнали его.

– Мы посвятили наши жизни изучению их, исследованию всего о них! – воскликнул Майро.

Эндер остановился.

– Но не от них.

Они стояли между деревьями, густая листва едва пропускала свет, делая их лица почти невидимыми. Но он догадывался, что выражали их лица.

Раздражение, негодование, презрение – как посмел этот чужак подвергать сомнению их профессиональные установки?

– Вы насквозь пропитаны своим культурным превосходством. Ваша подозрительная деятельность призвана помочь несчастным маленьким свиноподобным, но вы не замечаете, что у них тоже что-то есть, что может быть полезно вам, может пополнить ваши знания.

– Что? Например! – потребовала Аунда. – Как совершать торжественные жертвоприношения, убивать, пытать до смерти того, кто до этого спасал жизнь дюжинам жен и детей?

– Тогда почему вы терпите это? Почему помогаете им после всего, что они сделали?

Майро втерся между Аундой и Эндером, защищая ее от него, или прикрывая ее, чтобы не было видно охватившей ее слабости.

– Мы профессионалы. Мы понимаем, что культурные различия, которые мы не можем объяснить…

– Вы понимаете, что свиноподобные – это животные, и вы осуждаете их за убийство Пайпо и Лайбо не больше, чем осуждали бы кабр за жевание капума.

– Да, пожалуй, вы правы, – сказал Майро.

Эндер улыбнулся.

– Поэтому вы и не учитесь у них ничему, вы считаете, что они животные.

– Мы думаем, что они – ремены! – воскликнула Аунда, отталкивая Майро.

Она больше не нуждалась в защите.

– Вы обращаетесь с ними так, как будто они сами не могут отвечать за свои поступки, – сказал Эндер. – Ремены в состоянии отвечать за свои действия.

– Что вы собираетесь делать? – с сарказмом спросила Аунда. – Прийти и устроить суд?

– Я скажу вам. Свиноподобные узнали обо мне от мертвого Рутера больше, чем вы из непосредственного разговора со мной.

– На что вы намекаете? Что вы действительно настоящий Говорящий? Майро отнесся к этому, как к абсолютно невообразимому вымыслу. – Я полагаю, что вы прячете кучку баггеров в своем звездолете на орбите Луситании, и можете привести их сюда…

– Это означает, – прервала его Аунда, – что этот дилетант рассчитывает больше узнать о свиноподобных, считает, что он лучше квалифицирован, чем мы. И чем больше я вдумываюсь в его заявление, тем больше мне кажется, что его не следовало приводить сюда…

Аунда осеклась, увидев свинку, выскочившую из кустов. Она была меньше, чем ожидал Эндер. Ее запах, хотя и не столь неприятный, был сильнее и крепче, чем воссозданный Джейн на компьютере.

– Слишком поздно, – прошептал Эндер. – Мы уже встретились.

Выражение лица свиньи, если таковое имелось, было фактически нечитабельным для Эндера. Майро и Аунда, однако, могли кое-что понимать из этого бессловесного языка.

– Он изумлен, – пролепетала Аунда. Переводя Эндеру то, что он не понимал, она поставила его на свое место. Это было забавно. Эндер знал, что он новичок в их делах, но хотел их немного отвести от обычного, не подвергаемого сомнениям, шаблона мышления. Было очевидно, что они следуют хорошо известным, отработанным образцам. И если он хотел получить от них настоящую помощь, они должны сломать стереотипы и прийти к новым выводам.

– Лиф-итер, – сказал Майро.

Лиф-итер не отрывал глаз от Эндера.

– Говорящий от имени Мертвых, – сказал он.

– Мы привели его, – сказала Аунда.

Лиф-итер повернулся и исчез в кустах.

– Что это значит? – спросил Эндер. – Почему он ушел?

– Вы рассчитывали, что быстро справитесь с свиноподобными, разве вы не увидели его ответа? – съязвила Аунда.

– Нравится тебе это или нет, – сказал Эндер, – свиноподобные хотели поговорить со мной и я поговорю с ними. И я думаю, будет лучше, если вы мне объясните, что происходит. Или вы тоже не понимаете?

Он увидел, как они борются с собственным раздражением. Затем, к облегчению Эндера, Майро принял решение. Вместо ненависти и уверток, он заговорил просто и прямо.

– Нет. Мы не понимаем их. До сих пор мы играли со свиноподобными в загадки и отгадки. Они задают нам вопросы, мы спрашиваем их, и благодаря нашим способностям ни они, ни мы не выдали ни одного секрета по неосторожности. Мы даже не задали тех вопросов, ответы на которые действительно хотели бы получить, и все из-за страха, что они слишком много узнают о нас из наших вопросов.

Аунда не хотела больше придерживаться решения Майро сотрудничать с Говорящим.

– Мы знаем больше, чем вы в свои двадцать лет, – сказала она. – Вы сумасшедший, если рассчитываете, что сможете продублировать все наши знания за десятиминутный инструктаж в лесу.

– А мне и не надо ничего дублировать, – возразил Эндер.

– Почему вы так думаете? – спросила она.

– Потому что вы рядом со мной. – Эндер улыбнулся.

Майро понял и принял шутку как комплимент. Он улыбнулся в ответ.

– В отношении этого, мы знаем не так уж много. Лиф-итер, возможно, не рад видеть вас. Между ним и другой свиньей, Хьюманом, произошел раскол.

Если бы мы не привели вас, Лиф-итер выиграл бы. Теперь победа ускользнула от него. Может быть, это спасет жизнь Хьюмана?

– И будет стоить Лиф-итеру его жизни? – спросил Эндер.

– Кто знает? Чутье подсказывает мне, что будущее Хьюмана находится на грани, а Лиф-итера нет. Лиф-итер как раз пытается обеспечить Хьюману провал.

– Но вы не знаете.

– О таких вещах мы никогда не спрашиваем. – Майро снова улыбнулся. Вы правы. Это скорее всего стало привычкой, что мы обычно даже не замечаем то, о чем не спрашиваем.

Аунда злилась.

– Он прав? Он даже не видел, как мы работаем, а сразу критикует за…

Но Эндеру было неинтересно смотреть и слушать их перебранку. Он двинулся в том направлении, где исчез Лиф-итер, и стал ждать, догонят они его или нет. Конечно, они вскоре настигли его, оставив свои споры на потом. Как только Эндер понял, что они пойдут вместе с ним, он снова вернулся к своим вопросам.

– Эта Подозрительная Деятельность, которую вы осуществляете, – сказал он на ходу, – вы ввели новую пищу в их диету?

– Мы научили их, как питаться листьями мендоры, – сказала Аунда. Она была озабоченной и резкой, но, по крайней мере, отвечала на вопросы. Она не намеревалась сдерживать свою злобу и прятаться под маску спокойствия, как в критических ситуациях со свиноподобными. – Как уничтожить цианид путем замачивания и просушивания на солнце.

– Это решение мы взяли из побочных результатов исследований моей мамы по адаптации амаранта, – сказал Майро. – Она вывела партию амаранта, очень хорошо адаптировавшуюся к Луситании, но оказавшуюся не достаточно хорошей для людей. В ней оказалось слишком много протеиновых структур Луситании, и не достаточно земных свойств. Но это означало, что амарант пригоден для свиноподобных. Я попросил Элу дать мне несколько образчиков тех бросовых проб, не объясняя, насколько это важно и зачем они мне.

Не обманывай себя на счет того, что Эла знает, а что нет, безмолвно произнес Эндер.

– Лайбо передал их им. Научил, как сажать и растить его. Затем, как молоть и получать муку, как превращать ее в хлеб. Мерзкое на вкус вещество, но на первое время оно обеспечило их пищей, которую они полностью могли контролировать. Они могли бы даже растолстеть.

В голосе Аунды появилась горечь.

– Но они убили отца сразу после того, как отнесли первый каравай своим женам.

Эндер несколько минут шагал молча, пытаясь обдумать сказанное.

Свиноподобные убили Лайбо сразу после того, как он спас их от голода?

Невероятно, но это произошло. Как может эволюционировать общество, убивая тех, кто внес наибольший вклад в его развитие? Они должны делать противоположное – они должны награждать ценных особей, увеличивая их возможности к воспроизводству. Именно так общества повышают свои шансы к выживанию группой. Как могут выжить свиноподобные, убивая тех, кто способствует этому выживанию в большей степени?

Однако, и в человеческом обществе были подобные прецеденты. Эти дети, Майро и Аунда со своей Подозрительной Деятельностью – они лучше и мудрее других, тех, которые в комитете Межзвездных Путей придумали ограничения и правила. Но если их разоблачат, их вырвут из родной земли и отправят в другой мир – уже обрекая на смерть в том смысле, что все, кого они знают, уже умрут, когда они смогут вернуться – их будут судить и накажут, возможно, посадят в тюрьму. Не их идеи, не их гены не получат продолжения, и общество обеднеет.

Подобные примеры, совершаемые людьми, не делали их разумнее. Кроме того, арест и заключение Майро и Аунды, если он произойдет, будет иметь смысл тогда, когда человеческое общество рассматривается, как единственное, а свиноподобные выступают его врагами; если думать, что все, помогающие выжить свиноподобным, каким-то образом угрожают человечеству.

Тогда наказание людей, обогащающих культуру свиноподобных, будет предназначено не для защиты свиноподобных, а для задержки их развития.

В этот момент Эндер окончательно понял, что законы правительства в отношении свиноподобных не действуют в их защиту. Они предназначены для закрепления человечества и силы людей. С этой точки зрения, поведение Майро и Аунды своей Подозрительной Деятельностью было изменой интересам собственного сообщества.

– Ренегаты, – громко огласил он.

– Кто? – спросил Майро. – Как вы сказали?

– Ренегаты. Те, кто отказываются от собственного народа и поддерживают врага вместо своего народа.

– Ах, – вздохнул Майро.

– Нет, – воскликнула Аунда.

– Да, мы ренегаты, – сказал Майро.