Подземка Дашко Дмитрий

хватало. Никто даже не спросил, как меня зовут. Ладно, со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Кроме того, не

больно и хочется разговоры разговаривать. Устал так, что язык на плече.

      Мужики устроились кто где, закурили. Я сел на перевёрнутое вверх дном ведро, прислушался к начавшемуся

разговору.

      Темы были обычными, бытовыми. Все дружно обругали главу администрации, перечислили перенёсённые по его милости

обиды, добрались до начальничков рангом поменьше и перемыли им кости. По всему выходило, что на станции дурак сидит

на дураке и дураком погоняет. Потом русло беседы перекинулось на женщин. Дружнее всего обсуждалась какая-то Зинка, у

которой было за что подержаться (титьки - во! корма - вот такая!), но она, курва, блюла себя и лапать никому не

позволяла. Мужиков это и оскорбляло, и одновременно приводило в восторг.

      А затем как-то самом собой в ход пошли разного рода байки, страшилки, за истинность которых никто не мог

положиться, но, тем не менее, рассказывали их с таким придыханием, будто это и есть самая взаправдашняя быль.

      - Много под землёй всего странного, загадочного, - говорил, прищурив левый глаз, Егорыч - мужичонка в

заломленном на бок чёрном, испачканном в саже треухе. - Вроде не первый годок мы тут, пообжились уже, пообтёрлись,

но половины всех тайн так и не разузнали. - Взять, к примеру, Путевого Обходчика. Мне знакомый с Двенадцатки баял,

что видели они у себя на станции призрак в виде престранного человека в старинной форме железнодорожника. Ходит он

по туннелям, молоточком постукивает, с фонарём рельсы осматривает и всё матом ругается. Дескать, довели метро до

совершеннейшего безобразия. Работать никто не хочет, порядок не наводит. 'Сталина, - грит, - на вас нет! Уж он бы

вам показал' И всё к тому выходит, что родом этот фрукт ещё со времён начала советской власти, чуть ли не с первых

пятилеток. Пытались разговорить его, а он на вопросы не отвечает, знай бубнит под нос своё что-то.

      - А ещё говорят, что Обходчик этот иной раз и помочь можёт, - вдруг вступил в беседу мой напарник, тип с

которым мы таскали носилки.

      - Это как? - заинтересовался Егорыч.

      - Я, конечно, за всю правду поручиться не могу, но ежели кто-то Обходчику по какой-то необъяснимой причине

приглянется, так он может любимца своего из затруднительного положения выручить. Слышал, что одного солдата,

которого чуть было не засыпало в туннеле аккурат после бомбёжки, Обходчик этот тайными путями на станцию к людям

вывел.

      - И плату никакую не потребовал?

      - Не-а, ничего не попросил. Да и что с солдата возьмёшь-то?!

      - Брешут, скорей всего, - решил Егорыч. - Вся эта потусторонняя братия на нас с вами ноль внимания, фунт

презрения. Мы для них тля. Плюнуть и растереть. Зачем им с нами вошкаться?

      - Мало ли, - неопределённо пожал плечами мой напарник. - Тем не менее, о спасенном солдате многие болтают. Я

не раз и не два слышал.

      - Не раз и не два! - передразнил Егорыч. - Один дурак сказал, второй подхватил и понеслось.

      - За что купил, за то и продаю, - напарник заткнулся и больше в разговор не встревал.

      От рассказа Егорыча у меня почему-то мороз пошёл по коже. Ужас как не люблю всякую потустороннюю нечисть. Тем

более, мне и самому было что вспомнить. Загадочная история случилась со мной ещё в первый год пребывания под землёй.

Я был тогда по всем меркам сопляком, в поисковые партии меня не снаряжали, но определённым доверием я пользовался:

во всяком случае, охранять второстепенные посты уже ставили. Сейчас смешно вспоминать, но тогда меня аж распирало от

важности. Я был самым младшим в наряде, ровесники о такой чести не могли и мечтать.

      Выпало как-то мне сторожить склад стройматериалов. Стоял я на часах, вместо автомата дали мне резиновую

милицейскую дубинку. 'Демократизатор' называется. Типа, лупи по башке всем, кто не нравится. Упрашивал я тогда

начальство, чтоб хоть пистолет выдали, пользоваться им умел, ничего в этом особо выдающегося не было, но над

просьбой моей лишь посмеялись. Дубинки, отвечают, достаточно. Зачем мальцу огнестрельное оружие? Опасно. Раз в году

и палка стреляет.

      Предполагалось, что для меня главное своевременно кликнуть подмогу, а уж минуту-другую с этой дубинкой я

продержусь. Да и не пользовался склад повышенным вниманием у всякого ворья, тем более что основную их породу давно

повывели, а редкие 'крысы' постепенно вымирали как вид. Под землёй ты как на ладони: всем виден. И хорошо, и плохо.

      Освещался пост одинокой лампочкой, горела она возле входа. Обойдёшь склад вокруг, осмотришь всё ли в порядке и

рысью назад, на огонёк. Что с пацана возьмёшь? Страшно было.

      Оставалось мне до конца смены полчаса, может, минут двадцать пять. А тут вдруг лампа замигала и погасла. И

остался я один-одинёшенек в абсолютной мгле. То ли коротнуло что-то, то ли генератор автономный накрылся. Сейчас уже

и не помню.

      Когда вокруг темнота, вечно мерещится всякая дрянь. Невозможно отделить реальность от того, что на самом деле

творится лишь в твоих фантазиях.

      Хоть и были у меня спички, но зажечь костёр я не решился. Мало ли спалю всё, пожар устрою. Мне тогда головы не

сносить. Уроют, на возраст не посмотрят. С меня спрос как со взрослого был.

      Стою я сам не свой. Душа в пятки забилась, сердце колотится, вот-вот из груди выпрыгнет. Надо же именно в моё

дежурство такая оказия произошла! Нет бы сменщику моему подфартило - Кольке Смирницкому. И только подумал о нём, как

глядь - лёгок на помине. Выступает прям из самой темноты фигура и прямо ко мне. Это я потом узнал, а сначала то

испугался.

      - Стой, - говорю. - Кто идёт?

      А самому страшно до ужаса. Не приведи Господь мерзость какая сейчас из темноты выпрыгнет и на меня. У страха

глаза велики, чего только не напридумываешь. Тем более, как наслушаешься, что поисковики рассказывают о кошмарах из

тех, что наверху творятся, так фантазия одну картинку мерзопакостней другой подкидывает. А от этого ещё сильней

пугаешься. Накрутишь себя вплоть до обморока или намокания штанишек. Но нет, на сей раз я удержался, тем более что

из темноты мне спокойненько так отвечают:

      - Вот даёшь, Лось. Не узнал что ли? Это ж я, сменщик твой, Коля.

      Ох, как я обрадовался. Всё ж вдвоём куда веселей, чем одному.

      - Иди Коляныч сюда. Только осторожно.

      Подошёл ко мне Колька, рядышком встал, а меня от такого соседства вдруг пробирать начала, чем-то ледяным.

Кровь почему-то застыла, а на лбу испарина выступать начала. Ничего понять не могу.

      - Чего случилось, Колян? - Спрашиваю. - Куда свет пропал?

      А он вроде как рукой машет. Дескать, пустяки. Мало ли что в жизни бывает? И потом замогильным голосом говорит:

      - Вот что, Саша, я ведь твоих мать и отца видел. Привет они тебе передать просили.

      Я аж обалдел:

      - Ты что, белены объелся? Они ж преставились во время войны. Ты что такое городишь?!

      - Ничего я тебе не горожу. Видел я их, просьбу передал, а сейчас пока. Ухожу. Прощай, Саня!

      И вдруг исчез. Как сквозь землю провалился. Волосы у меня на загривке от таких чудес сами по себе дыбом

встали. Даже перекрестился.

      А потом свет загорелся, видать починили его, пришёл сменщик, как и положено, вовремя, но только другой, не

Смирницкий.

      - Где он? - удивляюсь.

      - Не жди, Саша, не будет его.

      Оказывается, Коляна моего ещё часа два назад кто-то ножичком пырнул и на тот свет отправил. Хватало у него

недоброжелатей из-за дурного характера. Вот и выходит, что общался я в тот день не с кем-то иным, а с натуральным

призраком. Однако историю эту никому и никогда не рассказывал. Знал, что не поверят. Да я порой и сам себе не верю,

хотя знаю наверняка, что в тот день не спал ни капельки, и ничего мне присниться не могло. Видимо и впрямь

соскучились по мне родители, весточку прислали, пусть и не столь обычным образом. Потом специально просил

священника, чтобы молебен в их честь отслужил.

      Вот после этого случая с Коляном я ко всякого рода мистике отношусь с настороженностью, любопытством и ...

страхом. Много на свете есть загадок, отгадать которые нам не под силу. Но и вранья тоже предостаточно.

      А про Путевого Обходчика я и раньше слышал, ещё до войны. Есть куча всяких городских легенд, пацаны их обычно

друг дружке по секрету пересказывают. Чёрная-чёрная рука, гроб на колёсиках, да всякой всячины полно. Неистощим

народ на выдумку, хотя в выдумке той не всё неправдой бывает. Я раньше в это не верил, но с годами скепсис

подрастерял. Мир куда сложней, чем кажется некоторым материалистам. Надо лишь научиться зёрна от плевел отделять,

тогда многое перед тобой в необычном свете откроется.

      Кроме того, есть у меня и другие не менее интересные знания, связанные с детством: довелось мне и дружкам моим

в далёкие славные денёчки, когда человечество ещё не мыкалось под землёй, а смело выходило из метро на поверхность,

встретиться с удивительным, потрясающее всякое воображение явлением. Мы тогда ещё не слышали мудреного иностранного

термина 'аномалия', но сейчас, когда мой словарный запас ощутимо расширился, я могу сказать с твёрдой уверенностью,

что да, мы столкнулись с самой настоящей аномалией. И была она ...

      - Чего расселся? Работай давай? - грубый голос выдернул меня из задумчивого состояния.

      Недовольный охранник возвышался надо мной неприступной башней. За размышлениями я не заметил, как отведённое

под перерыв время истекло. Остальные работяги уже давно взяли в руки инструмент.

      - Понял, командир. Только не надо шуметь.

      Я поднялся, отряхнул одежду и с тоской посмотрел на носилки. Мать моя, женщина, это сколько ж ещё над нами

измываться будут?! Мы ж не шахтёры какие, честное слово!

Глава 12

Грыжу я себе не нажил, однако в изолятор приплёлся на полусогнутых. Сразу бухнулся на лежак и валялся минут

десять, уткнувшись мордой в вонючие тряпки, служившие мне подушкой. На что-то другое я был неспособен.

      - Слышь, Саша, ты как? - тревожно спросила Лило.

      - Пока не понял, - признался я. - Укатали сивку. Мне носилками чуть руки не оторвало. Целый Эверест с место на

место перетаскал. Ладно, не обращай внимания. Это я типа жалуюсь, рассчитывая на женское тепло и ласку.

      - А мне без тебя скучно было, - неожиданно сказала девушка.

      - Скучно? Я думал к тебе целыми делегациями повалят.

      - Я сначала тоже так думала, но меня почему-то трогать не стали. Поесть принесли, горшок вынесли и всё.

      - Значит, тебя тут больше уважают. Мне вот пришлось вкалывать как папе Карло, - взгрустнул я. - Надо было с

тобой поменяться. Ты уж извини, я беседу поддерживать не в состоянии. Язык и тот не ворочается.

      Как вырубился - не помню. Закрыл глаза и всё, бухнул в чёрный колодец. Зато утром нас ждал приятный сюрприз,

начался который с визита самого Ашота Амаяковича, угрюмого как знаменитая река. Мне его печали-горести были до фени,

но глава администрации так сокрушённо сопёл носом, что внутри меня непроизвольно начало зарождаться некоторое

сочувствие. Что-то серьёзное волновало товарища майора, и по всей вероятности причины его тревоги были связаны с

нами. Я в последнее время стал заправским интуитом, жаль только корочек нет.

      - В общем так, Лосев, от лица администрации приношу тебе наши извинения, - не поднимая глаз пробубнил Ашот

Амаякович. - Мы во всём разобрались. Выяснили, что тебе доверено ответственное задание. Можешь быть уверен, препон

тебе чинить не будем. Даже наоборот, поможем.

      - Извинения принимаются, - кивнул я. - Только скажите, что произошло?

      Майор пожаловался:

      - Хватились вас на Центральной, телефонограммы по всей ветке разослали. Требуют, чтобы ты поторапливался.

      - Ничего себе, - присвистнул я. - Только не говорите, что вам указивка от самого Генерала пришла.

      - Вот именно, что от него-то и пришла, - вздохнул Ашот Амаякович. - Он на меня полчаса в трубку орал. Чуть не

оглох в итоге. Что за сыр-бор, не понимаю. Чего он в вас такого нашёл?

      - А мы его родственники, - пошутил я. - Двоюродные брат и сестра.

      Вышло, конечно, как про детей лейтенанта Шмидта (я книжку Ильфа и Петрова раз двадцать читал), но Ашот

Амаякович почему-то поверил. Он побледнел, нервно сглотнул и упал духом ещё сильнее. Вероятно, Генерал обещал

спустить на него всех собак.

      - Так что - мы свободны и можем идти дальше? - спросил я.

      - Вы совершенно свободны, но вот одних вас я отпустить не могу. Генерал сказал, что вышлет группу

сопровождения. А вы пока передохните, в порядок себя можете привести. Велено создать все условия.

      - Отдых это хорошо, тем более заслуженный. С превеликим удовольствием.

      - Тогда собирайтесь. Переведу вас в нормальное место. Там и помыться можно и покушать. Что скажете?

      - Скажем спасибо.

      Так что уговаривать ему не пришлось. Мы с огромным удовольствием покинули опостылевший изолятор. Ашот

Амаякович поселил нас в комнате при администрации. Там были две нормальные кровати и даже постельное бельё.

Признаюсь, я давно забыл что это такое и с благоговением потрогал белоснежную простыню и наволочки.

      - Живут же люди ...

      Две женщины наносили тёплой воды. Я быстренько помылся, вытерся пушистым полотенцем и, испытывая неописуемый

кайф, присел на кресло. Скоро появилась Лило в банном халате, раскрасневшаяся и оттого ещё более соблазнительная.

      - С лёгким паром!

      - Спасибо, - ответила она. - Тебе тоже с лёгким паром.

      Я поблагодарил.

      Она присела к зеркалу и принялась расчёсываться. Я плотоядно облизнулся, как кот на валерьянку. Эх, хороша

Маша! Жаль, что не наша. Хотя будем посмотреть. Вся ночь впереди: вдруг подует ветер перемен и на башне неприступной

крепости появится белый флаг. С другой стороны, кто знает, чем оно всё закончится. Вдруг втюрюсь по уши, а нам на

Центральной прощаться. Дан приказ ему на запад ...

      Я заставил себя перейти на нейтральную тему:

      - Скоро принесут покушать. Знаешь, я бы тут, наверное, остался. По сравнению с моими апартаментами на

Двадцатке это просто рай.

      - В рай попасть никогда не поздно, - наставительным тоном произнесла девушка. - Вот только вряд ли нам

разрешат здесь задержаться.

      Я кивнул.

      - Да, похоже Генерал и впрямь тобой не на шутку заинтересовался. Не знаешь, с чего это он воспылал таким

любопытством?

      - А ты у него спроси, - посоветовала Лило.

      Я фыркнул:

      - Ага, так он мне и ответит.

      Девушка пожала плечами:

      - Извини, я тебе больше ничем помочь не могу.

      - Слушай, Лило, откуда такая секретность? Куда не ткни, сплошные загадки и, заметь, без ответов.

      Девушка молча легла на свою кровать и накрылась одеялом.

      - Не хочешь говорить, не надо, - пробурчал я, злясь на собственное бессилие.

      Ну не пытать же её в самом деле?

      Я взбил подушку, поудобней устроился на лежанке и мгновенно отключился.

      День выдался холодным. Ледяной ветер обжигал лицо, косые струи дождя ударяли по прорезиненному костюму

химзащиты. Отец когда-то в таком ходил на зимнюю рыбалку. Я пока не вырос, и меня с собой он не брал. Возвращался

красным не то от мороза, не то от принятых боевых ста грамм, которых на самом деле могло быть гораздо больше. Мать

всплёскивала руками. Отец целовал её, потом подзывал нас с сестрой, по очереди брал в сильные руки, прижимал к себе,

поднимал до потолка. Он был очень сильным. Любил шутки, веселье, компанию. Мы часто принимали у себя гостей ...

      - Ты чего застрял? - толкнул меня в спину Толик.

      - Да так, вспомнилось кое-что, - зачем-то стал оправдываться я.

      - Иди, нечего дорогу загораживать, - забурчал Толик.

      - Раскомандовался тут!

      Я хотел выразиться покрепче, но потом передумал. В сущности, Толик прав. Времени мало, надо спешить.

      Наверху дышалось намного легче, воздух здесь, хоть и отравленный, но намного вкусней затхлой атмосферы

подземки. Интересно, почему так? Цианистый калий, к примеру, отдаёт миндалём, а ведь страшный яд. Неужели, чем

опаснее вещь, тем она привлекательней в глазах человека? Не всегда, конечно. Большинство тварей на поверхности не

вызывают ничего, кроме страха и отвращения. Хотя причина тут может быть в другом. Мы смотрим на них с более низкого

звена пищевой цепочки. Те, кто повыше, возможно, наслаждаются сейчас грациозным полётом гарпий, сокрушительной силе

горилл-йети. А мы... мы смотрим на них как зажатый в угол мышонок на вечно голодного помойного кота. Еда не может

любить того, кто намерен её съесть. А гарпии не едят, они не смакуют пищу, они разрывают её на части и отвратительно

жрут. Меня передёрнуло.

      Я поводил глазами по окрестностям. Пока всё гладко, путь открыт. Почему-то я был уверен на все сто, что так

оно и должно быть. Никаких опасностей, сегодня мой, вернее, наш день.

      И вдруг что-то засосало у меня подложкой, махонький червячок сомнения.

      - Стойте, - приказал я.

      Поисковики, привычные к любой ситуации, послушно замерли. Даже Димка Ботвинник подчинился, хоть и был

старшиной каравана. Стало тихо, почти беззвучно: слышно только дыхание ветра и падающую капель.

      - Ты чего панику нагнетаешь? - едва шевелящимися губами спросил Димка.

      - Что-то не так, - пояснил я. - Пойду, проверю.

      - Хорошо, - согласился Ботвинник и предупредил:

Страницы: «« « ... 678910111213 » ... »»