Марсианин Богатырев Александр
– Возможно. Но тут будем давить мы. А там – как на войне: минимизация потерь и максимизация выигрыша.
– Что я, конкретно я, могу здесь сделать?
– Хм. Может, это и будет несколько неординарно, но мы постараемся добиться для тебя дальнейшего повышения. Не возгордись. Да, тебе второй раз повезло, что оказался в нужном месте в нужное время. Но… – Полковник снова посмотрел молодому капитану в глаза. – Ты же понимаешь, КАКОГО масштаба дело нам надо сейчас сделать. Так что в ближайшее время тут будут очень большие перестановки – общее руководство будет окончательно передано в руки нашего ведомства. Это значит, что работать будем в тесной связке. Выдержишь ответственность?
Комментарий: К сожалению, очень многие люди живут одним заблуждением – типа, всегда можно найти человека на любую должность. Для обоснования этого притягивают миф о Сталине, который якобы называл всех «винтиками» и говорил, что «незаменимых людей нет». На самом деле, как раз Сталин-то, как никто другой, в те времена и в той обстановке понимал, что все решают кадры. Его слова: «Кадры решают все!» очень хорошо отражают это его понимание. А ХОРОШЕГО организатора и специалиста на должность бывает очень сложно найти.
Воистину гениальные организаторы и специалисты своего дела весьма редки. Полковник не зря уцепился за капитана. Он уже по той работе оценил его как редчайший талант. Правда, прямо ему этого никогда не говорил – чтобы не испортить человека.
– Буду стараться, – ответил капитан.
– Значит, выдержишь. – Полковник прищурился и закончил: – Помнится, ты и тогда мне так же ответил?
На следующий день дела начались как раз с преобразований. Неожиданно для многих, в том числе и руководителей, сверху спустили новые разнарядки. Было дано прямое указание полностью переподчинить Проект космическому ведомству. Отодвигались в сторону даже привычные военные ведомства, которые при таких проектах всегда имели очень большой вес.
Поначалу это вызвало вал возмущения не проинформированных заранее должностных лиц, считавших свою область работ самой главной. Но им очень быстро указали на их место. По резкости, с которой были даны подобные указания, всем, кому досталось, стало ясно: вылезло НЕЧТО, чего им явно знать не положено, и оно является гораздо более важным, чем их предыдущее дело. Особое изумление вызывало то, что переподчинение было сделано в пользу именно космического ведомства.
Что же это такое в космосе было найдено или предстояло найти, из-за чего, во-первых, понадобилось полностью передать руководство в руки представителей космического ведомства, а во-вторых, так резко бросить значительные средства и силы в проект, ранее считавшийся отвлеченно-теоретическим? Это вызвало целый шквал пересудов среди низового штата сотрудников и руководителей.
За этими пересудами прошло незамеченным преобразование в отделе безопасности. Капитана повысили таки в должности, причем также весьма быстро. То, что сама «контора» мгновенно среагировала на просьбу космиков, было весьма необычно. Но это опять-таки за пересудами полностью потерялось. Да «контора» и не любила, когда на ее дела обращают внимание.
Как и всегда в любом большом деле, при преобразованиях на ходу сначала воцаряется хаос, но весьма скоро из него вырастает новый порядок, и все входит в привычное русло. Русло нормальной работы.
Тем не менее пересуды и сплетни еще долго гуляли по Полигону, подогреваемые разнообразными «сведениями», которые разные сотрудники черпали из разговоров и перепалок вышестоящего начальства.
Так и было в одной из курилок теоретиков, где собирались, чтобы потрепаться, ученые из разных отделов.
– Да, парни, у нас тут черт знает что творится, – сказал зашедший «на огонек» сотрудник. – Я час назад случайно подслушал ругань космиков.
Присутствующие тут же навострили уши. До сих пор, даже спустя недели после такого неожиданного переподчинения Проекта, многие гадали, к чему это и почему это.
– Ничего не понял, – продолжил теоретик, – но, по их словам, они здесь, в Зоне, потеряли что-то, что они назвали ключом… Или ключами. Что это такое – не спрашивайте. Я говорю, что ничего не понял. Они готовы тут все перерыть. И нас на это же запрячь. Но если мы с ними этот ключ не найдем, они нас тут же, в Зоне, и зароют.
– Так что же это за ключ? – вклинился лаборант, который явно слушал не сначала и невнимательно, за что тут же получил от присутствующих.
– Тебе ж, дубине, сказано было, что человек сам не понял, что услышал!
– Эх, парни, – заметил один из курильщиков, – чую, что этот ключ, чем бы он ни был, нам придется искать ПО ТУ СТОРОНУ.
– Н-да. Остается только определить, в какой из сторон его искать, – мрачно добавил его товарищ. – Там их как бы не миллиарды…
Земля-2
Начало
Дачу покидали ночью.
Накануне вечером состоялся довольно жаркий спор о том, как и что должно делать. Пришлось признать, что нужно разделиться. Хоть это и было против правил любой туристической или альпинистской группы. Тем более находящейся в таких совершенно нетривиальных условиях.
Основная группа, по этому плану, на лыжах добирается до города и там пытается устроиться на временное проживание. Хоть в цехе того завода, что указал Борис Ефимович, как один из аварийных вариантов, хоть в общаге, расположенной неподалеку.
Да и Борис Ефимович настоял-таки на том, чтобы пострадавшую с одной «сиделкой» разместить у себя дома. Поначалу предполагалось, что этой «сиделкой» будет Михаил, как тоже пострадавший, но его решительно отодвинула Юля. Она мотивировала это тем, что только она имеет достаточное медицинское образование, чтобы продолжать лечение Лены. Михаил хоть и пострадавший, но вполне может дойти сам, а при Лене он будет совершенно бесполезен. Как ни крутили, но это получался оптимальный вариант.
Основная группа решила поступить довольно дерзко: не пытаться временно спрятаться на разоренном заводе, а сразу постараться устроиться в общежитии. Возможность снять одну комнату на всех была, и хорошая. За время проживания можно было определиться и с добычей денег на дальнейшую оплату. То, что им могли предоставить место без предъявления документов, выяснили у Бориса Ефимовича.
Тот заверил, что по жадности и по зимнему безденежью это вполне может пройти.
Также частично решили проблему с деньгами. Чтобы скрыть наличие серьезного груза денег у Владимира, Борису Ефимовичу продали кое-что из снаряжения группы.
Как тут же оказалось, продешевили – Борис Ефимович выяснил характеристики снаряжения и выпучил глаза. Потом, когда пришел в себя, сказал, что такое стоит раз в десять больше, и тут же клятвенно заверил, что в городе обязательно отдаст остальную сумму. Хотя ребята и отнекивались, ссылаясь на то, что он и так уже очень им помог и помогает, Каменский, осознавая положение туристов из иного мира, сказал, что не только отдаст деньги, но и постарается найти им богатых покупателей на остальное, для того чтобы они могли в городе осесть и устроиться.
Еще с вечера хозяин сложил газовые баллоны, плитку, звукозаписывающую и воспроизводящую аппаратуру в чулан и запер его. Чулан был очень хитро замаскирован, так что если бы какой шальной вор-взломщик залез в дом, то нашел бы его для себя совершенно не интересным. Старая мебель, потертые кресла с драной обивкой, облезлые табуреты, столы и лавки, естественно, для продажи не годились.
Последним Каменский упаковал ноутбук и прицепил к рюкзаку гитару в чехле.
Освобожденная от привязи лайка весело носилась по двору, взрывая когтями снег на резких поворотах, крутилась под ногами.
Борис Ефимович погасил наружный свет. Мгновенно весь двор погрузился во тьму.
Юля подошла к Михаилу и Владимиру:
– Мне этот ваш план покоя не дает.
– А без риска тут никак не обойтись, – ответил Михаил.
– Понимаю, но все равно…
– Не волнуйся попусту. Я ж говорил вчера, что жил в этом городе целых два года, – сказал Владимир.
– Но двадцать лет назад! К тому же этот город не из нашего мира. И специфика его может сильно отличаться от нашего.
– По времени этого мира – двадцать восемь лет назад. И так как в войну он не пострадал, то и архитектура в основном должна остаться прежней. За исключением новостроек.
– Тем более что двадцать восемь лет. Город ЗДЕСЬ мог сильно измениться. Получается, что я, если что с вами случится, не смогу вам помочь.
– Ну, ты уже помогла нам тем, что натаскала нас по мордобою, – добродушно хохотнул Михаил. – Как только угнездимся в городе, к тебе придем, проведаем.
– Надеюсь, что этого мизера хватит.
Борис Ефимович запер дверь на висячий замок. Он нес те самые пластиковые лыжи, которые они заметили, впервые придя в дом, и был уже не в валенках, а во вполне серьезных ботинках, упакованных в «фонарики». Было видно, что на лыжах он ходок еще тот. Отличал его только меховой тулуп, надетый вместо пуховика, и треух.
– Ну как, запомнили, как идти? – бодро спросил он у Михаила. – Больше не заблудитесь?
– Да уж постараемся, – ответил полушуткой Михаил, – а вы наших дам поберегите.
– Ага! Только неизвестно, кто кого будет оберегать, если рядом такой спецназ в юбке.
– Ну, тогда удачи и до встречи!
– Удачи! До встречи!
Лену поставили на лыжи. Она по-прежнему была весьма плоха – вела себя как сомнамбула. Сказывалось то, что Юля перед этим накормила ее какими-то медикаментами. Поставили ее за Каменским на лыжню. Замыкающей в тройке встала Юля.
Группы пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.
Борис Ефимович, Лена и Юля, как и планировали, добрались до деревни через час. Сразу было видно, что снег на улицах разгребли. На проезжей части лежал лишь тоненький, хорошо утрамбованный колесами автомашин, слой. Это весьма обнадежило, так как Каменский боялся, что его так и не разгребли и придется добираться до трассы и там ловить попутку.
Двор, где находилась машина Бориса Ефимовича, к счастью, выходил на ту самую расчищенную улицу, только орать через забор пришлось долго, пока заспанный хозяин не выполз из дома. В вызывании хозяина активное участие принимала и лайка Каменского, заодно поднявшая на ноги всех собак в округе.
– Ефимыч?! – удивился он. – Ты чего в такую рань-то?
– Да в город надо срочно…
– Вот беда-то какая! А я тебя только через две недели ждал. Вона, видишь, сугробы перед сараем и не трогал.
– Не беда, разгребемся, давай лопаты.
– А что за спешка такая?
– Да вот, племянница с подругой в гости пришли, а подруга возьми и заболей. Короче, надо срочно ее в город отвезти.
Хозяин заохал, досадливо матюгнулся и пошел за лопатами.
Лену временно уложили на диван в гостиной.
Пока расчищали снег, Ефимыч как бы между прочим поинтересовался новостями.
«Узнали», что сгорел дом с «очень крупным торгашом из райцентра». По этому поводу в деревне стало не протолкнуться от милиции.
– Говорят, даже до генерала были. Менты говорят, что сам сгорел по причине пьянки. Однако ж народ болтает, что его спалили вполне целенаправленно. А кто – не ясно. То ли спецназ какой-то тайный по истреблению воров и бандитов, то ли такие же бандюки, как он сам.
Ефимыч с Юлей только посмеялись над всем этим, высказавшись в том духе, что скорее всего свои же и ухлопали, и вообще, туда ему и дорога.
Когда выезжали со двора гостеприимного хозяина, уже начинало светать. Машина Ефимыча изрядно удивила Юлю. Во-первых, она была праворульной, во-вторых, японского производства. Само это сочетание говорило о крайней степени деградации отечественного автопрома.
Юля с Леной расположились на заднем сиденье, а лайка хозяина устроилась слева от него, на переднем сиденье.
В свете фар далеко простиралась белая гладь дороги, огороженная по обе стороны валами сугробов. Казалось, что машина несется по широкой белой канаве. Начавшее сереть небо обещало больше света в недалеком будущем.
Ефимыч вел машину очень осторожно, старательно держа ее поближе к середине. Лайка сидела на переднем сиденье и, поставив уши торчком, внимательно смотрела вперед.
– Юля! Я вот что хочу спросить, – нарушил молчание Каменский. – У вас там действительно все так, как вы рассказываете? Только честно.
– А что именно?
– Ну, социализм, и номенклатуры нет…
– Конечно!
– Честно? – еще раз осторожно переспросил Ефимыч.
– Честно! А почему вы так о номенклатуре спрашиваете?
– Вы позавчера подробно описали то, что у нас произошло, и я подумал: а может, и у вас так же было?
– Если бы у нас такое было, то мы были бы сейчас в том же положении, что и вы. И нас бы здесь не было. Вырождающаяся элита – вырождает общество. А в таких условиях не может идти речи ни о каких суперпроектах. Даже просто о дерзких проектах.
– Но как вы так точно и подробно описали то, что произошло у нас, собственно, меня почти не расспрашивая?
– Ну, это просто!..
– Опять это «просто», – поддел Ефимыч. – У вас что ни спроси, все «просто»!
– Для нас, – подчеркнула Юля, – просто. Возможно, у вас образование построено не так, как у нас. Поэтому для нас эти вещи очевидны, а для вас нет.
– Типа того, что для нас «очевидно», что «Сталин – тиран, уничтоживший шестьдесят четыре миллиона русских»?
– Вы имеете в виду пропаганду?
– Да.
– Здесь не пропаганда, а сама система образования. У нас, когда в школе рассказывают о важнейших и узловых событиях истории, обязательно проводится моделирование на предмет того, «что было бы, если бы». И такому моделированию нас обучают специально.
– Специально?
– Конечно! Человек, чтобы быть дееспособным, просто обязан уметь анализировать свои поступки и предвидеть их последствия. И не только для себя, но уметь еще этот же анализ делать в масштабах общества, государства.
– То есть ты утверждаешь, что вас всех обучают принятию решений в масштабе государства?!
– Естественно!
– А зачем?! Зачем это уметь человеку, который скорее всего никогда этим не будет заниматься? Вот, например, рабочему у станка, совершенно не рвущемуся стать руководителем.
– Ну, во-первых, таким людям все-таки приходится принимать решения государственного масштаба на выборах и референдумах. Во-вторых, он по-любому будет принимать сотни решений в рамках бригады и своей социальной группы. А для этого, согласитесь, умение, даже в самом элементарном виде, предвидеть последствия принимаемых решений – необходимо.
– Так ли уж необходимо?
– Если он не будет предвидеть, то все его действия скатятся в примитив. В тупое обеспечение своих сиюминутных потребностей и интересов, да еще и часто в ущерб себе и другим.
– А разве это так плохо, что кто-то позаботился о своем благополучии?
– Но не в ущерб же себе и другим? Ведь очень часто получается, что, обеспечив себе прямо здесь и сейчас большое удовольствие, ну, например, вытребовав повышенную зарплату на заводе, уже в самом ближайшем будущем этот человек попадает в крутые неприятности. Почему? Да хотя бы потому, что часто те деньги, что он потратил на свое потребление, были предназначены на развитие производства, его модернизацию и, следовательно, на обеспечение его же благополучия в ближайшем будущем.
– Но ведь это, как я понимаю, уровень принятия решений руководства предприятия, а не отдельного рабочего.
– И да, и нет.
– Это как?
– Благополучие предприятия – это всегда баланс интересов, интересов производства и интересов работников. А согласование интересов невозможно без понимания последствий принимаемых решений.
– Разумно, но зачем такому человеку знать и уметь принимать решения в масштабе государства?
– Но это то же самое. Понимание причин и следствий принимаемых решений – основа согласия в обществе. Если есть согласие в обществе по главным вопросам как минимум – это гарантия социального мира.
– Тот самый «тоталитаризм»? – усмехнулся Борис Ефимович.
– Да, западники его называют так…
– Но ведь единомыслие лишает общество главного двигателя прогресса – соревновательности и конкуренции.
– Соревновательности не лишает, соревновательность в нашем обществе ТАКАЯ! Да еще и очень поощряется.
– Значит, в вашем обществе есть конкуренция?! – поразился Ефимыч.
– Нет.
– Но ты же говорила, что есть соревновательность?
– Мы соревнуемся, но не конкурируем.
– Но чем они отличаются, эти понятия?
– При конкуренции люди и фирмы пытаются получить преимущество над соперником любыми доступными способами. Цель – уничтожить соперника. При этом тратится очень много сил и средств на терзание соперника и на защиту от него. Потом тот, кто проиграл, теряет все. Конкурентное общество – это глубоко несчастное общество. В нем минимум половина – проигравшие. Неудачники. А по-настоящему, в реальном западном обществе, неудачники это девяносто процентов населения.
При соревновании же терзать соперника категорически запрещено. И это экономит средства и много сил. Дальше – больше.
При подведении итогов соревнования происходит обмен опытом. Бесплатно. Что совершенно невозможно между конкурентами. «Ноу-хау» там хранят покрепче денег в банке.
А у нас эти изобретения становятся сразу известными всему обществу.
Отсюда конкуренция – это всегда игра с отрицательным итогом, где оба конкурента теряют. Просто «победитель» теряет меньше побежденного.
Соревнование – это всегда игра с положительным итогом. Приобретают все. Только победитель получает больше проигравшего.
– Это в идеале, конечно, очень хорошо, но очень похоже на пропаганду…
– Но это же так и есть! Достаточно только немного над этим подумать!
– Конкуренция – штука такая… неистребимая! – заметил Борис Ефимович.
– Ну, по моему мнению, конкуренцию придумали дебилы, по тупости своей физически не способные договариваться. Два РАЗУМНЫХ человека договориться могут всегда.
– И поэтому вас обучают групповым методам действий и моделировать будущее в школе?
– Да. И как я поняла, у вас этому не обучают вовсе?
– Не обучают. И никогда, как я знаю, не обучали.
– Ну, это же просто и легко видно. У вас люди допустили установление капитализма. А это значит, что большинство из них полностью не способны мыслить и просчитывать последствия и не могут видеть абсолютного преимущества принципа соревнования над конкуренцией.
– Выходит, и я не способен мыслить? Ну, спасибо!
– Вы зря обижаетесь. Вы не виноваты. Буржуазное общество сознательно пропагандой, культурой и образованием принижает людей. При этом сознательно уводятся из-под внимания людей многие факты, которые могут разрушить их ключевые мифы. Вот я вам объяснила – вы поняли.
– Это утешает… А когда вы просто в группе, вы тоже просчитываете?
– Действия членов группы? Конечно!
– То-то я заметил, что когда вы все вместе, то действуете так… как будто у вас все заранее отрепетировано.
– Ну, это мелочь.
– Однако эта мелочь весьма впечатляет. Если смотреть со стороны. А вот так просто умеете предвидеть, что будет?
– В основном да.
– Покажешь?
– Постараюсь.
Только Юля это сказала, как сразу же и случай представился. Впереди показался пост ГИБДД. Заспанного вида очень молодой гибэдэдэшник махнул жезлом, указывая остановиться.
– Вот этот гаишник сейчас подойдет к машине и упадет. Возможно, с ним упадет и еще кто-то из тех, кто под стеночкой стоит.
Ефимыч нажал кнопку, опускающую с обеих сторон стекла на дверях, и, пока постовой подходил, активно рылся в бардачке, выуживая оттуда документы.
Постовой обошел машину слева и сунул нос в окно. Лайке это не понравилось, и она прямо в лицо ему «сказала»:
– ГАВ!!!
Гибэдэдэшника как ветром сдуло. Он сиганул назад метра на два и, не удержавшись на ногах, покатился по заснеженному асфальту. Его товарищи, увидев это и сообразив, что к чему и почему произошло, покатились со смеху. В буквальном смысле этого слова.
Так как они стояли плотной группой, то сработал «эффект домино» – стоило одному сильно хохотавшему потерять равновесие, как он, поскользнувшись, сбил с ног соседа, а тот – следующего.
– Ну вот! Что я говорила! – удовлетворенно отметила Юля.
– Впечатляет… – сказал Борис Ефимович, когда отсмеялся. – Однако знакомцы остановили. Ничего не говори. Сам отвяжусь.
Он высунулся в окно и обратился к милиционерам:
– Василич? Привет! Ну ты хоть бы СЕБЕ песочком посыпал!
– Ефимыч? – удивился старший. Отряхиваясь, он подошел к машине. – Ты чего так спозаранку едешь?
– Да вот, понимаешь, пришла племянница с подругой в гости на дачу, а подруга возьми и заболей. Вот в город везу.
В это время лайка высунула морду наружу, еще раз гавкнуть на младшего для острастки, чем вызвала новый поток шуточек гибэдэдэшников по адресу незадачливого «молодого».
– А вы че, опять кого-то ловите? – спросил Борис Ефимович.
– А ты разве не слышал, что там у вас на Хуторах шестерых человек два дня назад спалили?
– А как же! Аккурат сегодня утром, как туда вышел, и услышал… Только там говорят, что они как бы не сами по пьяни погорели.
– Ну, мало ли что говорят. Вот нам дали указание проверять всех подозрительных.
– И я, что ль, у вас тут «подозрительный» – рассмеялся Ефимыч.
– Да не! Мы-то тебя знаем. Это молодой тебя тормознул. Он у нас новенький.
С этими словами старший посветил в салон на пассажиров. Лена крепко спала, а Юля, чтобы показаться как можно менее подозрительной, состроила на лице такое выражение, чтобы выглядеть ну полной дурой.
(БЛОНДИНКА или рыжая, да еще и дура, в стереотипах толпы – это страшная смесь.)
– Ладно, Ефимыч, езжай, вези болезную. Не будем тебя задерживать… А пес твой насмешил… ой, насмешил! Счастливо!
– Счастливо!
Когда отъехали достаточно далеко, Ефимыч пояснил:
– Как начал ездить постоянно на дачу, так и познакомился с ними. Несколько раз останавливали поначалу, а потом запомнили… или уже всем и достаточно автографов нараздавал… Кстати, заметила, они убивцев тех бандюков ищут.
– Пускай тренируются.
– Слышь, Юля, а у вас там преступники есть?
– Есть… пока.
– Пока?
– Есть пока моральные уроды. Очень мало, по сравнению с капстранами, но есть. Тяжелые преступления у нас очень большая редкость.
– У нас при совке тоже было очень мало. Да вот повылазили…
– При «совке»? А это что?
– Да это у нас социализм так ныне называют.
– Ну и ну! Впрочем, чего я удивляюсь…
– Я вот что хотел спросить, – продолжал гнуть свое Ефимыч, – ведь если у вас в школах борьбу изучают, то как вы со своими хулиганами управляетесь? Ведь они тоже это знают?
– Ну да, знают. Но «на всякий газ есть противогаз». Нашу милицию и студенческие оперотряды по поддержанию порядка специально обучают приемам русского рукопашного боя. Это как самбо, но повыше уровнем. Вот я, например, инструктор нашего университетского оперотряда.
– И много у вас хулиганов?
– Да хватает балбесов… но мы их быстро ставим на путь истинный. Ведь бесятся в основном из-за избытка энергии. Девать ее некуда. Ну, мы им и объясняем, где и куда можно ее применить. А куда нельзя.
– Что, всех в тюрьму?
– Да нет! Обычно хватает простого внушения.
– Н-да… Помню сам, как это у нас было… – задумчиво сказал Борис Ефимович, – только современной молодежи если это рассказываешь – не верят. Ведь действительно иногда хватало иного пропесочить на комсомольском собрании, так сразу и человек человеком.
– У нас тоже на комсомольском собрании хулиганов разбирают. А потом решают, что с ними делать. Вот в нашей группе парнишка с телекамерой, Вадик…
– Он ХУЛИГАН?! Этот тихоня?
– Этот «тихоня» два года назад был главной головной болью целого райотдела милиции. Куда он только не залезал! Просто очень большой любитель приключений и дурных шуток. От тяги к дурным шуткам его милиция отучила, а вот чтобы вообще стал человеком… ну, вот его и пристроили в наш турклуб. С тех пор где только с нами не побывал.
– И никаких проблем с ним?
– Не, он у нас не хулиганит, да и вообще уже не хулиганит. Но поначалу с ним было много проблем. Он был такой неуклюжий! – Юля хмыкнула, очевидно, припоминая эти происшествия. – Вокруг него постоянно что-то случалось. Но мы притерпелись, и он аккуратнее стал. Теперь если что и случается, то редко. В общем, он нашу жизнь делает нескучной… И вообще он у нас самый молодой в группе. Он только год назад школу закончил. В армии еще не служил.
– А в армии у вас все служат?
– Ну, парни, если не увечный, то все. Девочки – по желанию. Да и вообще… не пройти армию у нас – не знаю как у вас – большой позор. Это у нас как знак качества у парня.
– А ты служила?
– Нет, я не служила. У меня по-любому очень суровый факультет – я социальный инженер. А это кое в чем покруче службы в армии.
– Это чем покруче? Что-то строите? Или ремонтируете? Но тогда почему «социальный»?
– Социальный инженер – это больше психолог, и ремонтируем мы общество.
– Инженер как кто: как строитель или врач? Термин какой-то странный…
– Как врач, только лечим мы души людей, коллективов, сообществ.
– Души людей?! Это как? Священники, что ли?
– Нет. Социальный инженер – это психолог весьма широкого профиля. Нас и учат соответственно – семь лет.
– Так, может, ты и наше общество вылечишь? – полушутя-полусерьезно предложил Борис Ефимович.
– Вряд ли. Для этого нужны усилия огромного количества социопсихологов и не один десяток лет. Да и то лишь от грязи отмоют.
Диалог прервался, когда машина въехала в пригород. По сторонам замелькали облезлые, десятки лет не крашенные и не ремонтированные пятиэтажки, скудно освещенные уцелевшими уличными фонарями. Юля целиком переключилась на жадное созерцание той среды, в которой ей и ее друзьям предстояло жить.
Общага
На окраину города вышли уже затемно, пройдя через поля и заброшенные дачные участки. Коробки заводских корпусов выглядели уныло. Пустые, с какими-то деревцами и кустами, успевшими вырасти на плоских крышах, они производили впечатление чего-то такого «после-атомной-войны».
Как в одном фильме.
Но даже в фильме не удалось передать и части того, что испытывал человек, попав в эту тоскливую среду запустения и уничтожения.
Читать бесплатно другие книги:
