Русская драматургия ХХ века: хрестоматия Коллектив авторов
Горностаева (увидев Ярового). А! Ты здесь, миленький? Не ушел?
Любовь. Зачем же ты остался?
Яровой. Доброго утра, Елена Ивановна!
Горностаева. Господа офицеры, арестуйте этого негодяя. Комиссар Вихорь!
Генерал. В чем дело, поручик Яровой?
Яровой. Да вот, неблагодарность человеческая!
Профессорша бранится: плохо охранял ее имущество. Она не знала, что я жизнью рисковал.
Генерал. Да, уж мы было помянули вас за упокой.
Горностаева. Так вы… наш… наш? (Радостно жмет ему руку, обнимает.)
Вводят под сильным конвоем Хруща, Мазухина и других жегловцев.
Яровой (рапортует генералу). Злоумышленники, покушавшиеся на Жегловский мост.
Любовь. Миша? Ты… Неправда! (Падает.)
Картина вторая
Ночь. Глухая местность: за городом у оврага. Тишина. Потом приближающееся пение Шванди. Он выходит в сопровождении двух конвойных. Остановились. <… >
Первый конвойный. Не пой, говорят тебе, перед смертью.
Швандя. А после смерти – голосу не хватит. А песня смерти не помеха.
Первый конвойный. То-то, смерть рукой не отведешь. <…> Вот ты, большевик, немцам продался, капитал с их получил. <… >
Первый конвойный. Много, видно, загреб? <… >
Второй конвойный. А какую сумму? Кайся уж перед смертью! <… >
Швандя. Да, слава богу, не обидели. <… >
Первый конвойный. Где они у тебя?
Швандя. При себе, конечно, я свой капитал никому не доверяю.
Первый конвойный. А ну, покажь.
Швандя. Тебе покажи, а ты отымешь. <… >
Первый конвойный. Дай сюда. Я – надежный хозяин.
Швандя. Нет, я вот лучше ему: он надежней.
Первый конвойный. Да он батрак! У меня таких-то полон двор был!
Второй конвойный (первому). Ишь ты, живоглот!
Первый конвойный. Ну, давай добром. А я уж за тебя сорокоуст справлю. <… >
Где они у тебя? (Обыскивает, выворачивает карманы.) Ну? Сказывай точно.
Швандя. Были в карманах, может, обратно, за подкладку.
Второй конвойный. Да там дырки! <… >
Первый конвойный. Ты что же это, гад, смеяться? Сказывай, где деньги? <… > Как бы не немецкие деньги, не грабил бы да не убивал.
Швандя. Кажись, не я – ты меня ведешь убивать. Да за это же немецкие деньги требуешь, продажная твоя шкура жирная!
Первый конвойный. Брешешь! Я не за немецкие деньги, а за свою землю воюю!
Швандя. И я за то же… <…> За твою землю! Чтоб у тебя отнять да вот ему, товарищу, обратно дать.
Первый конвойный (в бешенстве вскинул ружье). Так ты еще грозиться, бандит? <…>Ну-ка, отойди! Спиной <… > повернись! <… >
Первый конвойный (второму). Ты! Бери его на мушку! Что стоишь? <…> Стреляй, говорю, не то самого, как собаку…
Второй конвойный (отскочив и целясь). Да я тебя, кулацкая морда, скорей…
Швандя (схватив первого конвойного за руки). Товарищ, стоп! Не трать даром пулю, не делай тревоги. <… > Тащи-ка его в сторонку, в овраг.
Уносят первого конвойного в темноту. Быстро возвращаются. <… > Уходят.
Вечереет. С половины действия сумерки. Комната первого действия. Трехцветные флаги. Плакаты, афиши о танцах: «В пользу вооруженных сил юга России». За аркой сидит Панова, Колосов чинит провода. В дверях появляется Любовь Яровая.
Любовь. Что узнали?
Колосов. Ничего. Все утверждают: жегловцам смертной казни не избежать. <… >
Любовь. <… > Но когда? Сейчас Швандя был от Романа. Он отобьет жегловских товарищей, когда их будут вести на казнь. <… >
Колосов. Казнить будут немедленно по утверждении приговора. <… >
Вбегает молодой человек – дирижер танцев.
Дирижер. Господа, сегодня танцы до рассвета! <… >
Дирижер. <… > Танцы с летучей почтой. Я сам дирижирую. (Поправляет афишу и убегает.)
Любовь. Я ухожу, чтобы Михаила не встретить. <… >
Входит Панова. <…> Входят Кутов и Елисатов.
Елисатов. С приездом, полковник. Давно изволили вернуться?
Кутов. Только что. Прямо с фронта. <…> Сделал доклад его превосходительству о новой блестящей победе под Селезневкой. Вам известны трофеи? <… >
Кутов. Ошибка. Сто семьдесят пленных. <… > Исправьте. Четырнадцать пулеметов и, кроме того, девять орудий. <… > Напечатайте также, что состояние духа в армии превосходно. Население же во многих местах чуть не поголовно записывается в добровольцы. <…> У противника <…> полное разложение. Три четверти в дезертирах, остальных подгоняют штыками и пулеметами. Гидра революции издыхает, и недалек тот момент, когда весь русский народ единым сомкнутым строем встанет за единую, неделимую Россию и с криками: «С нами бог…» <…>
Елисатов. Привезли что-нибудь? <… > Сахар. <… > Семь пудов.
Елисатов. Цена? <…> Семьсот тысяч.
Елисатов. Полковник, не жадничайте.
Кутов. Шестьсот – ни копейки меньше. <…>
Входит Панова. <… >
Кутов. <…> Дорогая Павла Петровна, что нового у наших мерзавцев – благородных союзников?
Панова. Новые моды, новая оперетка. <… >
Кутов. Ну, ничего. <… > Получим вооружение, получим и моды. Аркадий Петрович, вы знаете, скоро прибудет его высокопревосходительство. <… > В прошлый приезд его высокопревосходительства на улицах почти не было штатского населения. Его превосходительство заметил это… <… > И просит на этот раз принять меры.
Елисатов. К увеличению штатского населения? Кто же должен принять меры? <… >
Елисатов. Слышите, Павла Петровна? Повинность. Но не находите ли, полковник, что срок для выполнения столь серьезного задания слишком мал? При нашей технике… <… >
Входит протоиерей Закатов. <…>
Закатов. Доброго здравьица, господа. Его превосходительство не прибыл? Справедливо ли благовестил о даровании новой победы?
Кутов. <… > За вами вдохновенное слово.
Закатов. С великой радостью. <… > Сейчас на площади встретил полковника Малинина. Только что с карательной экспедиции: мятежные деревни приведены к сознанию вины и раскаянию. Помяните, господа, мое пророческое слово: через сорок дней мы с вами будем слушать малиновый звон московских колоколен.
Входят Яровой и Малинин. <…>
Малинин. Здравствуйте, господа. Отец протоиерей, прошу благословить. (Подставляет руки для принятия благословения.) <… >
Малинин (поцеловав руку Закатова, целует обе руки Пановой). Сначала одну освященную, затем две божественные. <… >
Панова. Фи, как называются ваши духи? <…> Вот полковник Кутов мне с фронта привез – прелесть!
Кутов. Поздравляю, полковник, с успехом. <…>
Елисатов. Разрешите интервью?
Малинин. Додоклада его превосходительству – не могу.
Елисатов. Хотя бы силуэтно? <…>
Елисатов. Что побудило эти деревни скосить помещичьи нивы и разгромить усадьбы?
Малинин. Исключительно большевистская агитация. <…>
Елисатов. Какие взяты меры успокоения?
Малинин. Решительные и срочные, оперируя в рамках сожжения деревень и экзекуции. <… > В печати же прошу отметить, что в трудном двухнедельном походе весь отряд, от командира до последнего солдата, был выше похвал. Все одинаково одушевлены были готовностью пойти за веру – на крест, за царя – на плаху, за отечество – на штык. А за такие ручки (целует руки Пановой) – в огонь и в воду. <… >
Малинин. Могу вас, дорогая, уверить, что <… > козни большевиков в тылу опаснее, чем их штыки на фронте, во-вторых, мы в тылу на штык не жидовские перины брали и не духи для дам добывали, как это делали на фронте некоторые из ныне фыркающих. <… >
Яровой. Я предпочел бы, господа, для этих дискуссий пройти в кабинет и освободить от них отца Закатова. <… >
Закатов. А как, Аркадий Петрович, относительно дачки? Купить желательно.
Елисатов. Есть, батюшка, именно для вас. Прошу. <… > (Уходят.)
Кутов. Баб усмиряете, а под носом жегловцы мост опять чуть не взорвали.
Малинин. Однако не взорвали. И Мазухин с Хрущем мною захвачены.
Кутов. Вами? Все это сделал поручик Яровой, и напрасно вы себе…
Яровой. Господа, прошу вас прекратить это. Момент серьезней, чем вам кажется. Пока не ликвидировали Романа Кошкина, тыл находится под большой угрозой.
Малинин. Ликвидируем. <… > В Ореховские леса ушел. А этот, как его, ну, что при повешении конвойного задушил?
Кутов. Швандя?
Малинин. Да, да. Швандя – в Волчьих оврагах. <… > Надо послать отряды в обоих направлениях. <… >
Малинин. <… > Жегловскую шайку повесить не в Жегловке, а развешать здесь, по бульвару. <… >
Яровой. Я буду настаивать, чтобы этого не было. <… > Я и сам <… > развешал бы этих озверевших рабов, и не только на бульваре, а по всей дороге до Москвы, но сейчас это даст такой эффект, что у ворот же тюрьмы их отобьет тот же Кошкин. <… >
Кутов. Мы играем в половинную игру. Если террор объявлен, то он должен быть выявлен.
Малинин. Нужно быть тверже по отношению к полубольшевикам. Их надо частью выслать на фронт, частью изолировать здесь. <… >
Малинин. Значит, вы за полубольшевиков?
Яровой. В борьбе с большевиками у меня, кажется, руки не дрожат. И мое мнение…
Малинин (резко перебивая его). Господин поручик, раз навсегда советую вам ваши мнения оставить при себе и точно следовать предначертаниям его высокопревосходительства.
Яровой (сдерживая гнев). Я свое мнение о вас оставлю при себе.
Слышен гудок автомобиля.
Кутов (посмотрев в окно). Его превосходительство.
Все направляются в кабинет генерала. Кутов, распахнув дверь, видит за ней Колосова.
Кто такой? Что тут за дверью делаешь?
Колосов. Мастер. Телефон исправляю. <…>
Горностаева. Что же это такое, господа? Поручик Яровой, опять Макса посадили! Третий раз. <…> Сейчас. На улице. Лоток вот мне передали, а его повели в контрразведку.
Яровой (Малинину). Видно, опять у вас Горностаева за Кошкина приняли.
Малинин. Хорошо. Я сейчас по телефону справлюсь.
Уходят все, кроме Горностаевой и Закатова.
Горностаева. Третий раз! Больного человека! Ни за что ни про что! <…> То хватали: «Зачем с большевиками работал», а теперь торгуешь сахарином и лимонной кислотой вразнос: «Зачем спекулируешь?» <… > А это – своя власть! Ждали, ждали – дождались! Вся интеллигенция – в тюрьмах. <… >
Входит Малинин.
Малинин. Профессор свободен и сию минуту будет здесь. <… >
Входит профессор Горностаев.
Горностаева (бросаясь к нему). Макс, Макс! Что же это?
Горностаев. Видишь, свобода. (Малинину.) Могу идти?
Малинин. Да, да, профессор, извините за недоразумение. А ведь мы с вами старые знакомые. Не припомните? <… >
Горностаев. Ах, да… вспомнил. (Всматриваясь.) Как же, как же! Жандармский ротмистр Малинин. С обыском Пыли, потом в Вятку меня…
Малинин. Вот-вот. А теперь вот освобождать приходится. Старый друг лучше новых двух. <… >
Горностаевы и офицеры уходят. Панова несет переписанные бумаги в кабинет. <… > Входит Колосов. <… >
Колосов. Павла Петровна, что это за бумаги получены? <… > О жегловцах? Ради бога. <… > Только два слова: да? нет? где? <… > От вас зависит их жизнь.
Панова. Это как же? <…> Уходите сию минуту!
Колосов. Милая, хорошая, не верю, что вам не жаль.
Панова. Мне жаль, что и вас с ними не повесят. Но если вы сию минуту не уйдете, то разжалобите меня, и вас повесят. Я это сделаю.
Колосов. Сделайте, только скажите: получено утверждение приговора? <… >
В неосвещенном окне со двора вырисовывается силуэт Кошкина в крестьянском платье, с лукошком. <… >
Кошкин. Получена бумага? Когда вешать? Где? <… > Ну, живо! <… > (направляет на нее револьвер). Ну? Вы меня знаете. Жизнь жегловских товарищей мне дороже своей. <… >
Входит Яровой. <… >
Можно знать, кто ваш поклонник?
Панова. Нет.
Яровой. Ягоды добыл из района зеленых?
Храбрый… <… > Видно, тут роман. <… > А этот <… > роман не с большой буквы пишется?
Смотрят друг другу в глаза.
Панова. А вы – чтец чужих романов?
Яровой. Ревнив я.
В дверях появился Кутов, постоял, послушал и скрылся.
Панова. Так вы ревнуйте к своей жене.
Яровой. Кого?
Панова. Я не доносчик… не взыщите.
Яровой. Но если на вас донесут… вы тоже не взыщите.
Панова. Право, вы меня с вашей женой смешиваете.
Яровой. Нет, я вас не смешиваю, она не служит в штабе, не отвечает головой за знакомство с зелеными. (Уходит.) <… >
На улице слышны звуки гимна, возгласы. Входит Любовь и останавливается в тени. Потом появляется Панова.
Панова. А, товарищ Яровая! Вы к кому?
Любовь. К вам. <…> Я хотела справиться… Не поможете ли. <…> Арестовали моих учеников-комсомольцев. Я хотела к полковнику Малинину, а его нет? <… > Какая жалость. Я подожду. <… >
Любовь. Павла Петровна, я… о жегловцах… Ваня сказал… <… > Помогите. Скажите, милая… В ваших руках была жизнь таких людей, таких людей…
Панова. Если бы в моих руках была жизнь таких людей, я давно бы их удавила.
Любовь. Не верю.
Панова. Верьте чести: если бы на месте жегловцев были белые убийцы, а на моем – вы, спасли бы вы их?
Любовь. На месте друг друга мы никогда не будем. Но обе мы вдовы, хотите ли, чтобы нас было еще больше? <… >
Входит Малинин.
<… > Я учительница. Мне нужно справиться… <… > Мои ученики вчера арестованы. Мальчики из прекрасных дворянских семейств, воспитанные… Очевидное недоразумение. <… >
Малинин. Ваша фамилия?
Любовь. Я… Яровая.
Малинин. Поручику Яровому не родственница?
Любовь. Да… дальняя. Студентом гостил у нас в имении. Но оказался красным, и мы ему отказали.
Малинин. А где ваше имение?
Любовь. Боже мой, где теперь все имения! Когда же, когда, дорогой полковник, вы вернете их нам?
Малинин. Терпение, сударыня, терпение. Все вернем с божьей помощью.
Любовь. Только на бога да на вас и надежда.
Малинин. Мерси, мерси. Стараемся. Так я сейчас справлюсь о вашем деле. Прошу вас минуточку подождать.
Любовь. Пожалуйста.
Малинин уходит, неплотно прикрыв дверь. Любовь подходит к столу и протягивает руку к письмам. Дверь быстро распахивается, в дверях стоит Малинин.
Малинин. Ну-с! Какую вам справку нужно? Говорите начистоту. <…> Вы поручику Яровому действительно не родственница?
Любовь молчит.
(Берет телефонную трубку.) Двенадцать. Поручик Яровой у вас? Прошу сию минуту. (Кладет трубку.) Значит, отказываетесь отвечать?
Любовь молчит. Входит Яровой.
Яровой. Люба…
Малинин. Ваша родственница?
Яровой. Жена.
Малинин. Вот как? <…> Ваша супруга проявила странный интерес к нашим бумагам.
Яровой. А! Так я и знал… Простите, полковник, это маленькая семейная драма. Моя жена болезненно ревнива. Просто беда! В моей переписке все ищет женщину. Подозревает, что моя амурная переписка идет на учреждение. Люба, выйдем отсюда.
Любовь и Яровой уходят. На улице гудки автомобиля. Звуки гимна.
Малинин. Его высокопревосходительство. <… > Входят Елисатов и Кутов.
Елисатов. Мы, говорю, ваше высокопревосходительство, люди чести, долга и жертвуем для отечества личными интересами.
Панова. Вами Дунька сейчас интересовалась. Жулик, говорит, и чей-то сын.
Елисатов. Все мы сыны России, Павла Петровна!
Панова. Нет, она несколько иначе вашу генеалогию выводит.
Елисатов. Я ее отсюда выведу! В какую дверь она вышла?
Панова показывает.
Я ее найду! (Уходит в противоположную дверь.) <…>
Любовь, остановившись, смотрит ему вслед. Входит Яровой.
Яровой. Павла Петровна, генерал просит вас к себе с иностранными газетами.
Панова уходит.
Зачем ты здесь?
Любовь хочет уйти. Яровой загораживает дорогу. Постой!
Любовь. Арестуешь?
Яровой. Люба… <…>… Окончи пытку! Встретились и расстались. Не хочешь видеть? Уже месяц каждую ночь у тебя под окном хожу…
Любовь. Две ночи не ходил. <… > Когда в суде заседал. А наутро на фонарях висели.
Яровой. Люба… где ты, что беззаветно верила в меня? <… >
Любовь. Я раньше поклялась твоей памятью смертельно ненавидеть то, чем ты стал.
Яровой. За что же это проклятие на нас? <… > Выслушай же, как прежде слушала.
Любовь. Не того человека я слушала.
Яровой. Ты не слушаешь, – чем-то другим взволнована.
Любовь. Все твои убогие слова я знаю: «Мы – шкурники под видом революционеров. Мы предали благородных союзников. Мы – отверженные миром Каины, братоубийцы, погромщики, черносотенцы».
Яровой. Нет, хуже. У тех хоть религия и родина, у этих только шкура и брюхо <… > на ту сторону фронта я тебя, Люба, не пущу. Не затем я тебя нашел. Ведь это же противоестественно: нам с тобой разными дорогами идти. Найти друг друга, чтоб тотчас же потерять. <… >
Любовь. Хуже. Дороги не разные. Столкнулись на одной дороге, и одному из нас в пропасть лететь.
Яровой. Люба, я этого не допущу.
Любовь. Где тебе! Мы уже не прежние: я сильна, ты жалок.
Вбегает Елисатов. На улице шум. Входят публика и Панова.
Елисатов. Господа, несчастье! Полковник Кутов убит. <… > Сейчас, за углом, в скверике. По-видимому, оглушен чем-то. <… > Только портфель взят.
Яровой смотрит на Любовь и Панову.