Вытхуянцы в Сочи Стародубцев Дмитрий
— Что же ты молчал! — Зебр проглотил слюну. — Эй, мясник, пять кило шашлыка, самого лучшего!
Жирафф, нацепил очки, прочитал ценник и схватился за голову:
— Ты что? Мы должны эконо-о-омить!
— Ничего ты не понимаешь! — Зебр разозлился. — Экономия — это способ тратить деньги, не получая от этого никакого удовольствия!
— Ну почему-у-у? Ты не пра-а-ав!
— Жирафф, запомни! — Зебр угрожающе надвинулся на товарища. — Пункт первый: я всегда прав! Пункт второй: если я не прав, читай пункт первый! И вообще: никогда не спорь с тем, кто укладывает твой парашют!..
Шашлык всё-таки купили. Минут через десять полосатый втолковывал Жираффу у бочки с солёными огурцами:
— Понимаешь, в чём твоя проблема, как личности? У тебя никогда не бывает собственного мнения! Ты только и можешь, что Бегемоту поддакивать!
Жирафф обиделся:
— Я имею собственное мнение, просто оно всегда совпадает с мнением нача-а-альства!
Зебр отмахнулся: мол, чего с дурака взять, — и попробовал предложенный на пробу ломтик соленого огурца.
— Зашибись огурчики! Профитроли, хапни пару штук на закусь!
— Почё-ё-ём у вас соленые огурцы? — поинтересовался Жирафф у продавщицы. — Сколько-сколько? Одна-а-ако!
Продавщица почему-то обиделась:
— Если денег нет, нечего тут шастать!
— Почему вы груби-и-ите? — возмутился восстановленный в должности старший советник.
— Я грублю?! — Владелица огурцов задохнулась от гнева. — Ах ты, хулиган! А ещё очки надел! Иди отсюда, а то милицию позову!
— Любаня, ты чего так раскричалась? Вытхуянцы оглянулись на голос. Перед ними застилала обзор тучная женщина с улицы Роз, увешанная килограммами золота. Жирафф в испуге схватился за сердце. Продавщица, напротив, расплылась в подобострастной улыбке.
— Любань, взвесь ребятам, сколько они хотят, и запиши на мой счёт!
Продавщица, сохраняя на лице сладость приятной встречи, поспешила воспользоваться весами:
— Килограмм хватит?
А «золотая» женщина уже приобняла Жираффа за талию.
— Федя, солнышко, почему ты мне не звонишь?
— Ну, не зна-а-аю… — Жирафф побледнел, потом покраснел, а затем, почувствовав крепкую руку женщины на своих ягодицах, ойкнул и шмыгнул носом. — Я был занят!
— Поехали ко мне. Я приготовила для тебя один маленький подарок! — она готова была распра- виться со старшим советником прямо у прилавка. — Тебе понравится!
— Вообще-то у нас ещё очень много работы! — заметил Зебр. — Я не могу его отпустить, иначе мне придется пахать за двоих!
Жирафф признательно посмотрел на соплеменника.
— А, это ты, клопик? — «Золотая» женщина фамильярно похлопала полосатого по щеке. — Сколько ты хочешь за то, что я заберу у тебя Федора до утра?
— Ну… — Зебр никак не мог определиться с суммой.
Женщина сама протянула ему несколько внушительных купюр.
— Ну, как говорится, совет да любовь! — согласился полосатый, пряча деньги. — Федя, так и быть, я тебя отпускаю! И не благодари меня!
— Я не хочу-у-у! — запричитал Жирафф на ухо товарищу. — Она извращенка! И что я скажу жене- е-е?!
— Да не боись! Каждый имеет право налево! — Зебр забрал у Жираффа пакеты с покупками: — Дай сюда, чего вцепился!
— Эй, ты! — послышался грубый окрик.
Все оглянулись. В проходе между лотками стоял мужчина-армянин в белой рубашке с расстегнутым воротом и ослабленным галстуком. Он был явно не в себе, а в руке держал настоящий пистолет. Какая-то покупательница шлёпнулась в обморок.
— Тебе говорю, урод!
Зебр оглянулся по сторонам:
— Мне?!
— Тебе, тебе! — мужчина уже прицеливался. — Отойдите все от него!
Остолбеневший Жирафф, «золотая» женщина, продавщица огурцов и все прочие, кто оказался поблизости, в ужасе попятились от полосатого. В мгновение ока он оказался совершенно один.
— Ну, ни фига себе! — возмутился Зебр. — А я-то тут при чём?!
— Ты сам знаешь! Любишь чужих женщин — умей за это отвечать!
— Женщин? — Зебр наморщил лоб, пытаясь сообразить, о каком из его многочисленных сочинских знакомств идет речь. — Вообще-то, так, между прочим: я — «голубой»!
— Вот только не надо мне заливать! — белая рубашка готов был выстрелить.
— Честное слово, «голубой»! Голубей не бывает! — Зебр оглянулся в поисках поддержки. — А вон, кстати, мой любовник! — Он показал на Жираффа.
— Эй, дорогуша, тебе понравилось, как мы вчера покувыркались?.. Мы с ним вчера занимались «голубыми» делами до посинения!
Мужчина повел пистолетом в сторону старшего советника.
— Я не его любо-о-овник! — Жираффа колотило в приступе дикого страха. — У меня первая любовь, жена, дети. — он покосился на «золотую» женщину.
— И ещё любо-о-овница!
Белая рубашка вернул пистолет в прежнюю позицию.
— Всё! Разговор закончен!
И с этими словами он разрядил всю обойму в сторону Зебра.
Из простреленной в нескольких местах бочки с огурцами брызнул рассол. Зебр схватился за сердце и осел на землю. Сквозь пальцы сочилась кровь.
— Священника! — попросил он слабым голосом.
— Я хочу покаяться!
Белая рубашка поспешил скрыться.
— Неудачники!.. Делов на копейку!.. Да счас!.. — бредил полосатый некоторое время. — Чего стоим, кого ждём?.. Жизнь тяжёлая!..
Но вскоре закрыл глаза и отключился.
— Друзья! Моей печали нет предела! Пред нами тело друга, брата тело! Он был нам дорог, что ни говори! Теперь же прах его — огнём гори!..
Зебр проснулся, но не стал выдавать своего наличия в этом мире, а лишь слегка приподнял ресницы. Он лежал в кровати, весь в бинтах, присоединённый посредством трубок и проводов к смышлёным блокам. Периодически пикал прибор, следящий за сокращением сердечной мышцы.
— Он не был идеальным гражданином, Смутьян, транжира, циник, хам, скотина, Любил приврать и стребовать аванс, Вносил средь нас раздрай и диссонанс!.. Полосатый осмотрелся. Он находился в чистенькой больничной палате с огромным окном, за которым уже давно клубился вечер. Рядом с койкой выстроились по росту вытхуянцы в белых халатах. Жирафф, с красными от слёз глазами; Бегемот, слегка скучающий; Осёл, разразившийся пламенной эпитафией, и Белка, от привычного лоска и гламура которой не осталось и следа. Чуть в сторонке переминалась с ноги на ногу Вася.
- — Но, если глубже посмотреть, без перца,
- Любили Зебра мы, причём всем сердцем!..
- Гляжу я, Бог, на дело рук твоих,
- И не пойму, в чём смысл деяний сих?!
— Предлагаю, как старший советник, объявить в Вытхуяндии трехдневный тра-а-аур! — предложил со слезой в голосе Жирафф.
— Но он же — не видный политический деятель! — Бегемот покачал головой. — Если мы каждого этого. как его. вытхуянца будем по три дня оплакивать, то на праздники у нас совсем времени не останется!
— Тогда давайте учредим ежегодный траурный пра-а-аздник! — апеллировал Жирафф, полагая, что придумал нечто гениальное. — День Зебра! С военным парадом и карнавалом, как в Венеции!
— А что, это нормально! — задумался Председатель. — Глядишь, туристы к нам потянутся! А то в прошлом году мы к себе всего одного туриста заманили. Да и тот сбежал на третий день — выпрыгнул прямо из окна гостиницы!
— Боже, как страшно жить! — всхлипнула Белка. — Ещё сегодня утром я душила его вот этими руками!
— Я не врубаюсь, чего вы его раньше времени хороните? — Василиса пригляделась к монитору, на котором пульсировал сердечный ритм больного. — Он же ещё жив!
— У нас в Вытхуяндии, при нашем уровне медицины, принято оплакивать больного заранее, — сообщил Бегемот, прикуривая сигару.
Зебр, наконец, решил открыть глаза:
— А что вы тут, как дураки, по росту выстроились?
— А? Что-о-о? Кто это сказал? — изумился Жи-рафф.
— Кто-кто! В пальто! Я вам не эхо — дважды отзываться!
Обрадованные вытхуянцы поспешили поменяться местами.
— Как ты себя чу-у-увствуешь? — справился Жи-рафф, пряча от стыда глаза.
— Как-как! При смерти я! Не видишь — убили меня!.. Дайте зеркало!
Белка поспешила извлечь из сумочки зеркальце. Он заглянул в него, заметно опечалился и произнес трагическим тоном:
— Бедный Йорик!
— Зебр, прости меня за мою тру-у-сость! — всхлипнул Жирафф. — Когда этот наставил на меня пистолет, я так испугался! Я сразу не сообразил, что нужно сказа-а-ать!
— Бог простит! — Зебр облизнул сухие губы. — Десять раз «Отче наш» каждый день перед сном в течение десяти лет!
— Я не зна-а-аю «Отче наш»!
— Ну тогда «В траве сидел кузнечик»! Но только смотри у меня! А то я после смерти к тебе по ночам являться стану!
Жирафф в панике перекрестился.
— Студентик, ты помирать-то когда планируешь? — поинтересовался Бегемот с явным нетерпением.
— А то у нас тут кое-какие мероприятия намечены.
— Монсеньор! — Зебр попробовал приподняться, но сил ему не хватило. — Извините, что я вас задерживаю! Позвольте только сказать последнее слово!
— Ну, говори! Только про регламент не забывай! Одна нога здесь — другая там! — Председатель Советующихся глянул на часы.
Зебр всё-таки приподнялся на локте. Он был бледен, под глазами — черные круги.
— Прощайте, братцы! Я весь прострелен насквозь! Я погиб смертью храбрых за родное отечество! Но хрен с ним, делов на копейку! Короче, не поминайте матом! Кто старое помянет — тому кирдык! Не судите меня строго за мое вранье! Иная ложь может быть в десять раз благородней правды! Да здравствует Вытхуяндия! Искренне Ваш, Зебр! Растроганные вытхуянцы зааплодировали.
— Да, самое главное забыл! — встрепенулся полосатый. — Всё своё имущество, а также всё мои долги, задолженности, займы, кредиты, проценты и проценты с процентов я завещаю своему лучшему другу Жираффу!
— Спаси-и-ибо, мне не надо! Я отка-а-азываюсь! — взвизгнул старший советник.
— Желание умирающего — закон! — осадил его Бегемот, попыхивая сигарой.
Жирафф смирился.
— И кое-что ещё! — Зебр никак не хотел умирать.
— Чувство глубокой неудовлетворенности не позволяет мне присоединиться к ранее усопшим! Вот если бы перед смертью я переспал с кем-нибудь… Последний раз в жизни… — он явственно глянул на Белку.
— Что ж, это нормально! — одобрил Бегемот. — Перед смертью можно.
— Зебр, ты дурак! Совсем что ли?! — возмутилась Белка. — Никогда!!!
Жирафф выступил вперёд:
— Зебр, ну если хо-о-очешь, я мог бы…
— Отвали, профитроли! — перебил его Зебр. — Надо было становиться «голубым», когда тебе предлагали!
— Ладно! Хорошо! — неожиданно согласилась Белка. — Но только если ты потом точно умрёшь!
— Зуб даю! — подскочил на койке полосатый. — Сразу же копыта отброшу!
— Пять минут, и только с презервативом! И никаких извращений!
— Это будет беспрецедентный акт милосердия! — пришёл в восторг Бегемот. — О нём напишут во всех вытхуянских летописях!
Белка морально настроилась принести в себя в жертву Зебру и уже распустила свои великолепные рыжие волосы, а смущённые вытхуянцы и с ними Василиса собрались покинуть помещение. Но в этот момент дверь распахнулась, и в палату деловито шагнул врач в сопровождении молоденькой медсестры.
— Лапочка, да вы опять всё перепутали! — рявкнул доктор на девушку. — Я вам кого говорил подключить к реанимационной аппаратуре? Умирающего из тринадцатой палаты! А вы кого подключили?
Медсестра пробормотала извинение и принялась освобождать Зебра от трубок и проводов.
— Почему вы здесь курите?! — набросился врач на Бегемота.
— Док! — застонал Зебр. — Скажите, сколько мне осталось?
Врач распахнул окно, и в накуренное помещение ворвалась сочная воздушная волна.
— А вы вообще-то можете идти!
— Как идти? Куда идти? — изумился полосатый. — В морг? Самому?!
— Какой ещё морг? — доктор принялся помогать медсестре с приборами. — Домой, или где вы тут остановились! Вам повезло — у вас только пара царапин! В следующий раз будьте осторожней с курортными знакомствами!
Глава 13. Туризм по-вытхуянски
Если хочешь иметь то, чего никогда не имел, то должен делать то, чего никогда не делал.
Вытхуянский вор в законе
— Ты всё запомнил? — спросила Василиса Осла, не отрывая взгляда от экрана ноутбука, который держала на коленях.
Они, а с ними — Белка, сидели на кожаных диванах внутри длиннющего губернаторского авто. Время от времени водитель включал «крякалку», и машины спешили посторониться.
Осёл кивнул. Одетый в классический костюм, при неброском галстуке и в строгих ботинках, со смышленым лицом и приятным взглядом он походил на молодого, быстро поднимающегося по служебной лестнице управленца.
— Вот повезло! — Вася при помощи клавиатуры ловко жонглировала страницами во всемирной сети в поисках необходимой информации. — Наш кувейтский нефтемагнат учился в Москве, в одном из университетов. Следовательно, должен неплохо знать русский язык. Надо срочно сообщить об этом Зебру.
— Зайки мои, ну вы такое задумали — я прямо поражаюсь! Это так интимно! — Белка, ещё вчера вернувшая себе при помощи десятка магазинов все атрибуты своей красоты и пафосности, старательно прихорашивалась.
— Не всё же моему папуле сценарии сочинять да марионеток за ниточки дергать! — отозвалась Вася. — Мы провернём свой сценарий! Проучим его как следует! Глядишь, в следующий раз он хорошенько подумает, прежде чем над кем-то подшучивать!
— Васёна, ты просто молодчина, что нам помогаешь! Мы без тебя ни за что не справились бы! — Белка в последний раз глянула в зеркальце и, наконец, закрыла косметичку. — И всё же так странно! Ведь ты идешь против собственного отца?
— Ну и что, что отец?! — Вася едва удержалась от крепкого словца. — Это же не значит, что я должна молча наблюдать за тем, как он издевается над людьми! Я и раньше догадывалась, что он из себя на самом деле представляет, но после вчерашнего!.. Да я теперь лучше вскроюсь, чем останусь с ним под одной крышей!
Белка поняла, что задела слишком чувствительные струны в сердце девушки, и поспешила сменить тему:
— Ой, мы уже в порту!
Действительно, лаково-черный автомобиль, преодолев несколько шлагбаумов, въехал на пристань. Через минуту он остановился у причала, к которому пришвартовалась гигантская яхта с вертолётом наверху.
Примерно в те же часы в викторианском особняке губернатора всё было готово к приёму важного гостя.
Михал Михалыч заметно нервничал — шпынял прислугу по любому пустяку. Лично сходил на кухню и устроил там такой разнос, что одна из поварих принялась рожать, и пришлось вызывать «скорую». И начальник гаража получил своё, за то, что без всякого дозволения выделил Василисе самый лучший лимузин. Видите ли, ей понадобилось съездить с друзьями на Красную Поляну. Попутно досталось и Хомякову.
Но вот в зал приёмов вошел чопорный слуга и доложил по всей форме, заглядывая в бумажку:
— Шейх Мухаммед Аль-Ахмад Аль-Джабер Аль-Сабах!
— Просите любезно! — Михал Михалыч красноречиво глянул на Хомякова.
Двери распахнулись во всю свою амплитуду, и в зал бурно вошли трое в мусульманских одеждах. Они приблизились к губернатору с учтивыми поклонами, при этом по-мусульмански складывая руки у подбородка, ладонь к ладони.
— Приветствовать тебя, о славный эмир самого прекрасного на свете города! — молвил на ломаном русском тот, кто, видимо, и был шейхом — мусульманин довольно экзотической внешности и странноватых манер.
Двое других — один очень высокий, а другой неимоверно толстый (наверное, его советники) — остановились чуть сзади.
— Уважаемый шейх Мухаммед Аль-Ахмад Аль… — Михал Михалыч всё утро штудировал имя гостя, но в решающий момент так и не смог воспроизвести его во всём великолепии. — Мы рады приветствовать вас! Я поражен! Вы так хорошо говорите по-нашему!
— Да, я учить русский в московском университете. Я жить в Москве пять лет. Я читать Толстого, Достоевского и «Вестник гастарбайтера».
— Это потрясающе! Похоже, нам не понадобится переводчик! — губернатор показал на молодого человека арабской внешности, стоящего поблизости.
— Или вы желаете, батенька, общаться на родном языке?
Шейх заметно смутился, а один из его советников, который толстый, что-то шепнул ему на ухо.
— Нет-нет, ни в коем случае! — воспротивился шейх. — Для меня есть прекрасная возможность практиковаться говорить по-русски!
— Что ж, отлично! — Михал Михалыч отпустил жестом переводчика. — Как вам Сочи? Мне известно, что вы уже осмотрели некоторые наши достопримечательности.
— Козы'рно! — шейх что-то изобразил руками, а его советник, который высокий, издал какой-то недовольный гортанный звук. — То есть, я хотел сказать: очень понравилось! Я смотреть гору Ахун, ден… дендрарий, эээ… пивную «Три поросёнка»…
Михал Михалыч и Хомяков удивленно переглянулись. В это время толстый советник опять что-то сказал на ухо шейху.
— Ещё я хотеть посетить пляж, но меня не пускать без денег! А у нас нет русский валют!
Губернатор аж топнул ногой:
— Слышь, Хомяков! Вот сколько раз тебе можно говорить! Разве я тебя не просил посодействовать нашим дорогим гостям, чтобы им нигде не чинили препятствий?!
— Извините, — потупился Хомяков, — недоглядел!
— Некоторые слуги наглеть, если их ежедневно кормить! — подсолил шейх.
— Уважаемый! — Михал Михалыч изобразил в высшей степени подобострастную мину. — Я сейчас же распоряжусь, чтобы для вас подготовили один из лучших наших VIP-пляжей!
— Ваще классно! — обрадовался шейх, поправляя съехавшее на бок двойное кольцо на голове, удерживающее белый платок. — То есть, я хотел сказать — очень рад!..
А на палубе яхты с вертолётом на верхней площадке к Ослу, Васе и Белке вышел настоящий шейх Мухаммед Аль-Ахмад Аль-Джабер Аль-Сабах. В белых одеяниях и в национальном головном уборе, он оказался обаятельным мужчиной лет пятидесяти, в очках с тонкой оправой.
— Здравствуйте! — приветствовал нефтемагнат поднявшихся на борт. — Благодарю, что вы за мной заехали, но я уже сказал по телефону господину Хомякову, что не стоит беспокоиться. Я хотел сам приехать. У меня на яхте помимо вертолёта ещё и свой автомобиль.
— Разрешите вам представить, это и есть господин Хомяков! — Вася указала на слегка смущенного Осла.
— А, значит, это я с вами разговаривал? — шейх изъяснялся почти на чистом русском. — Очень приятно! — он пожал Ослу руку. — А вы?
— Я Василиса — дочь губернатора, а это Матильда — наш пресс-атташе. — Вася показала на Белку.
Шейх весьма приветливо улыбнулся дочери губернатора, а рыжую буквально съел глазами. Впрочем, он сделал это так изящно-ненавязчиво, что никто, кроме самой Белки, и не заметил.
— Право слово, не стоило так беспокоиться! — сказал Мухаммед Аль-Ахмад. — Когда я увижусь с досточтимым губернатором, я обязательно поблагодарю его за столь редкостное гостеприимство! Должно быть, он очень счастливый человек, коль его окружают такие красивые и умные молодые люди!
Красивые и умные смущённо потупились.
— Что ж, я к вашим услугам, поехали к губернатору!
Тут вперед выступил Осёл:
— О, господин! Я огорчить вас должен! Вас губернатор ждёт, но чуть попозже.
Его внезапно вызвали в Москву…
Предположить итоги не рискну!
Далее новоявленный Хомяков сообщил, что Ми-хал Михалыч просит шейха не уплывать — его приезда дождаться. А пока приглашает посетить Красную Поляну, и там наслаждаться. Этот знаменитый горнолыжный курорт — не только прекрасное место для услаждения глаза, но и объект для выгоднейших вложений, как будущая олимпийская база.
— Но вы должны понимать, насколько я занят! У меня очень насыщенное расписание! — молвил шейх на несколько повышенных тонах, продолжая, однако, оставаться приятным собеседником. — К тому же я прибыл сюда, как вы сами понимаете, отнюдь не осматривать достопримечательности, а поговорить о возможных инвестициях!
— Мой папа как раз и уполномочил нас провести с вами предварительные переговоры! — вступила в игру Вася. — Когда вы увидите всё своими глазами, вам будет легче принять правильное решение!
Шейх вежливо кивнул Василисе и самым пристальным образом присмотрелся к Ослу, пытаясь определить по самым незначительным деталям внешности суть его личности. Далее он перевёл взгляд на Белку и ещё раз отсканировал её пряным мужским взглядом. После этого, похоже, все возможные сомнения и предубеждения покинули его.
— Что ж, скорее всего вы правы! Поехали в Красную Поляну! Скажите вашему водителю, чтобы возвращался в гараж. Мы летим на вертолёте!..
Но вернемся в особняк губернатора. Предложенный обед пришёлся кувейтскому шейху и его советникам весьма по вкусу. Дорогие гости с удовольствием вкушали местные блюда. Слуги не успевали наполнять тарелки и подливать напитки.
— Я по натуре добряк, умница! Любить стихи, проза, музыка, живопись, рыбная ловля! — рассказывал о себе мнимый шейх. — Любить кошек… да-да. кошек любить!
Его советник, который высокий, вновь издал горлом какой-то недовольный звук.
— А что я такого сказал? — пожал плечами Зебр, переодетый и загримированный под арабского шейха. — Делов на копейку!
— Почему ваш советник всё время как-то вот горлом делает? — поинтересовался Хомяков.
Мнимый шейх почесал за ухом.
— Он есть немой! Когда-то он уметь говорить. Учиться Лондон, закончить с золотой медаль. Но однажды мой отец — Гассан Абдуррахман ибн Хот-таб, приказать рубить ему голову за непочтение. И только когда палач поднять топор, отец отменить казнь. С тех пор он немой!
Жирафф посмотрел на полосатого с нескрываемой ненавистью.
— Бикам бизнес букра! — вдруг произнес толстый советник, он же — переодетый под кувейтца-мусульманина Бегемот.
— Что он сказал? — полюбопытствовал Михал Михалыч, всё это время не снимающий с лица радость приятной встречи.
— Он сказал, что вы самый прекрасный собеседник на свете, но настало время поговорить о бизнесе! — перевел Зебр. — Этот толстяк есть мой лучший финансовый советник! Я во многих вопросах не копенгаген! Поэтому всегда брать его с собой!
— О бизнесе?! — губернатор необыкновенно оживился. — Это прекрасно! Если вы хотите вложить деньги в наш регион — вы говорите именно с тем человеком, от которого всё здесь зависит!
— Мы это знать! Поэтому мы тут! — кивнул Зебр, продолжая важничать, кривляться и уничтожать разносолы. — Мы любить спорт, любить Олимпиада! Нам нравится Сочи и ваш тёлки! Мы хотеть инвестировать здесь, скажем, пятнадцать миллиард золотом!
Губернатор едва не упал со стула, а Хомяков подавился. Мнимый шейх подскочил к нему и запросто постучал его по спине.
— Мы… мы к вашим услугам! Однозначно! Дорогой шейх Мухаммед Аль-Ахмад Аль-Джабер Аль-Сабах! — Михал Михалыч внезапно вспомнил полное имя уважаемого гостя.
— Таммам, бихаер! — опять вставил Бегемот.
— Что он говорит? — Хомяков глядел на шейха выпученными глазами.
— Он говорить, что надо поручить в ваше управление наш капитал и в благодарность за помощь давать вам лично двадцать пять процентов от будущих доходов! — объяснил Зебр.
Губернатор и его помощник выпали в полный осадок.
Легкий вертолёт шейха летел прямо над Курортным проспектом, отбрасывая свою юркую тень на автомобили, вытянувшиеся в бескрайнюю пробку. Скучающие без движения водители выходили из машин, стреляли друг у друга сигареты, показывали пальцем на вертолёт.
Кувейтский нефтемагнат по внутреннему переговорному устройству то и дело спрашивал Осла-Хомякова: «Что это, а что это? Почему? Зачем?» Ответы Осла, несмотря на их некоторую расплывчатость, звучали вполне правдоподобно. В них нашлось место даже откровенной критике. Шейх был немало поражён, поскольку приготовился выслушивать обычные в такой ситуации дифирамбы состоянию местной инфраструктуры. Он заметно проникся к молодому управленцу, высоко оценивая не только его поэтический дар, но и его острый ум, а вкупе с ним и его поразительную открытость.
Между тем Вася и Белка, сидя за спинами мужчин, премило общались, причем «женские» темы им были значительно ближе, чем проблемы автодорог и градостроительства.
— Умный мужчина — это так сексуально! — говорила рыжая, показывая глазами на шейха.
— Фу, он же почти дедулька! — брезгливо отмахивалась Вася.
— Зайка, ты ещё такая неопытная! — Белка поправила девушке заколку в волосах. — Мужчина достигает своего рассвета сил именно в этом возрасте! Когда ещё полон надежд и желаний, но уже есть на что осуществлять свои надежды и желания!
Василиса пожала плечами. Ей была близка только одна философия — философия из мира тонких чувств. Всё остальное являлось чем-то отвратительно-марсианским, не имеющим к её жизни никакого касательства.
— Интересно, как там наш вытхуянский «шейх» и его «советники»? — Вася поспешила сменить тему разговора.
— Я думаю, всё в порядке! Твои друзья из вашего Зимнего театра их так одели и загримировали, что я сама ни за что не узнала бы!
— Надеюсь, они справятся! Только мне завтра вечером нужно весь реквизит вернуть! Я поклялась! Театр уезжает на гастроли!
— Вернём! — успокоила Белка. — Боже, я летаю! Я в раю! Вертолёт — это так интимно!..
В то время, когда настоящий шейх услаждал свой слух изысканными виршами Осла, мнимый шейх с видом настоящего ценителя осматривал картинную галерею губернатора, совмещённую с переговорной комнатой.
— Это Малевич! — показывал настоящий Хомяков на очередной шедевр в раме.
— О, Малевич! Ни фига себе! Бьютефул! Данке шон! Здорово намалёвано! — дивился «нефтемаг-нат». — Откуда взять такой прекрасный картин?
Читать бесплатно другие книги:
