Ад находится в Камбодже Стрельцов Иван
Следователь Генеральной прокуратуры был из молодых, но перспективных. Из тех, кто по приказу начальства был готов рыть землю. Закон в его понятии был не в Уголовном кодексе, а в распоряжении вышестоящего чина. Благодаря этому правилу он спокойно и уверенно двигался по карьерной лестнице, не забывая по пути прихватывать другие жизненные блага.
Он был высок, худощав, с длинным прямым носом, на котором удобно примостились узкие стильные очки. Все, кто хоть однажды видел следака, непременно награждали его прозвищем Цапля. И действительно, он походил на умную, любопытную и жадную птицу.
Одернув полы темно-синего прокурорского мундира, следователь сел за стол, положил перед собой папку с уголовным делом и скучным голосом произнес:
— Введите задержанного.
Металлическая дверь с противным скрипом отворилась, впуская во внутрь высокого широкоплечего мужчину, одетого в простенький сатиновый спортивный костюм и стоптанные кроссовки на липучках. Следом за ним шагнул конвоир, грузный немолодой дядька с погонами старшего прапорщика, таким же скрипучим и равнодушным голосом доложив:
— Задержанный Давыдов доставлен для допроса.
— Свободны, — сухо кивнул следак, открывая папку, — подождите за дверью. А вы, Денис Васильевич, проходите, садитесь. Разговор нам предстоит долгий.
Дверь громко лязгнула и захлопнулась. Арестант опустил вниз руки, прежде сложенные за спиной в «замок», потер запястья, как будто с них только что сняли браслеты наручников. Осмотрелся по сторонам. Комната для допросов была такая же, как и шесть лет назад, когда он впервые попал за решетку прямиком из Чечни. Только тогда он был старшим лейтенантом и командовал разведротой сводного батальона морской пехоты. В тот раз его тоже «грузили» прокурорские барбосы, пытаясь навесить расстрел пленных боевиков. Все складывалось, как говорится, «в елочку». Заявление от родственников «пострадавших», арестованный виновник, опытный дознаватель и не менее опытный следователь — все было в наличии, оставалось лишь малое — дожать свидетелей и самого злодея… И все, можно смело крутить дырки под новые звездочки и награды. И вот на этих самых мелочах следствие основательно забуксовало. Сперва выяснилось, что трупы боевиков не обнаружены (либо лежали в какой-нибудь взорванной пещере, либо вовсе были обработаны огнеметами), да и свидетели оказались не робкого десятка. Морпехи не сдали своего командира. Почти полтора года его прессовала военная прокуратура, но ничего доказать не смогла.
Теперь, шесть лет спустя, он вошел в комнату для допросов в звании майора, Героя России, хотя по-прежнему оставался командиром разведроты. Нынешний следователь тоже не носил зеленую форму военной прокуратуры, а вырядился в ярко-синий мундир Генпрокуратуры.
— Присаживайтесь, курите, — на стол перед Денисом легла открытая пачка «Петра Первого» и одноразовая зажигалка.
— Благодарю, не курю, — сдержанно поблагодарил Давыдов.
— Тогда давайте знакомиться. Я старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Шевелкин Алексей Геннадьевич, — все это было произнесено с таким пафосом, как будто представлялась если не самая сиятельная особа, то как минимум приближенное к императору лицо. Чувствовалось, Цапля гордится своей должностью.
— Ну а как меня зовут, дата рождения и прочие мелочи вам известны из бумаг на столе, — устало проговорил майор, кивком указав на папку перед Шевелкиным.
— Так, конструктивной беседы у нас, я смотрю, не получается, — тонкие губы следователя искривила ехидная улыбка.
— Да нет, отчего же не поговорить… Только между допросом и беседой есть большая разница.
— Какая?
— В первом случае вопросы задает один из собеседников, а второй только отвечает. А вот во втором оба наделены этим правом.
— Чрезвычайно интересная трактовка. — За линзами блеснул охотничий азарт: следователь принимал условия арестанта, это все-таки лучше, чем тупая игра в молчанку. А так появлялся шанс доказать свой профессионализм, так сказать, продемонстрировать класс. — Для первого раза можем просто побеседовать. Вас наверняка сейчас интересует адвокат?
— Не к спеху, — мрачно качнул головой Денис, щелкнул пальцем по уголку пачки сигарет и несколько раз прокрутил вокруг оси. — Меня куда больше интересует, почему мною, офицером флота, занимается Генеральная прокуратура, а не военная.
— Всего-то, — изобразил дружескую улыбку следователь. — В особых случаях Генеральная прокуратура уголовное следствие может брать на себя.
— И в чем же таком особом меня обвиняют?
— А вот… — Шевелкин открыл папку и зачитал: — Давыдов Денис Васильевич, находясь в зарубежной командировке, превысил свои полномочия, что привело к смерти подчиненных и массовой гибели местных жителей.
— Каких местных? — не понял Давыдов.
— Устроенное вами побоище в так называемой Черепашьей долине. Там погибли не только бойцы вашей группы, также полегло больше сотни местных жителей, — следак явно ликовал и не скрывал своего триумфа. — Это уже не просто военное преступление, это настоящее преступление против человечества. А с учетом того, что все это варварство было совершено на территории другого государства, вообще попахивает геноцидом, и можно нарваться на международный трибунал с соответствующими статьями, то бишь пожизненное заключение.
— Где же вы видели мирных дехкан? — по-звериному выкрикнул Денис. — Да это же «красные кхмеры», те еще волчары. Видел бы ты, что они творили с полудикими племенами, хуже африканских людоедов!
— Ну, знаете ли, это всего лишь слова. Особенно после того, как место боя по вашему указанию обработали вакуумными бомбами, превратив все следы в прах. Так что… — Шевелкин, по-прежнему слащаво улыбаясь, развел руками.
— Ну, и что это значит?
— Это значит, что следствие могло опираться на показания свидетелей, то есть ваших подчиненных. Вот поэтому дело и передали нам, забрав у военных, чтобы история не повторилась, как во время вашего прошлого посещения Лефортова.
— Вы решили, что сможете запугать Журило и Иволгина? — Глаза майора сузились, но следак был непробиваем.
— Нам их показания вовсе не нужны. Беспилотные летательные аппараты «Скат», которые зачищали Черепашью долину, они же барражировали над местом боя и фиксировали происходящее на свою видеоаппаратуру. Так что материала для следствия и закрытого судебного заседания больше чем достаточно. Поэтому и не надейтесь, что удастся прикрыться прессой и Звездой Героя…
Денис вошел в камеру и завалился на жесткую шконку. Его сильное, мускулистое тело била нервная дрожь. Со дня первого допроса прошло больше месяца.
«Стареешь, разведчик, переигрывает тебя барбос. Переигрывает вчистую», — мрачно размышлял про себя Давыдов. Сейчас он вспомнил, как его заклинило при словах следака о закрытом суде. Представлял, как сломает шею этому слащавому хлыщу, а потом захватит конвоира и попытается вырваться. Прозрение наступило буквально сразу, морпех остановил бешеное сердцебиение и больше не проронил ни слова. Ему было о чем подумать.
«Плетью обуха не перешибешь. Но у меня были ситуации и похуже». Действительно, кроме первого длительного пребывания в Лефортово, складывались ситуации, сталкивающие его лоб в лоб с мировым терроризмом. Первый раз, когда чеченские моджахеды с арабами собрались взорвать подводный газопровод, соединяющий Россию и Турцию, что могло вызвать международный скандал. Тогда в противоборство, кроме госбезопасности и МВД, была втянута и школа младших командиров морской пехоты, в которой после отсидки служил Денис. Неожиданно мирный портовый город превратился в зону боевых действий со взрывами, перестрелками и даже захватами заложников. К счастью, все обошлось, и он, наиболее отличившийся, получил из рук Президента золотую звезду Героя России и погоны с майорской звездой.
В очередной раз судьба столкнула его с командой европейских наемников посреди Тихого океана. Те захватили плавучую стартовую платформу международной корпорации «Новый космос», готовящуюся запустить к Марсу ракетоноситель со спутником на ядерном реакторе. У террористов были другие планы: воплотить в жизнь предсказание Нострадамуса, ударить по Нью-Йорку этой самой ракетой и даже если не разрушить американский мегаполис, то на долгие годы обеспечить гигантское радиоактивное заражение. Тогда действительно было страшно: один посреди океана против всех. Страх он победил, стартовавшая ракета вместо Нью-Йорка унеслась к спутнику Земли, устроив на Луне еще один большой кратер. Произошедшее было покрыто грифом «коммерческая тайна» — международная корпорация «Новый космос» не могла себе позволить разглашение подобного казуса. Наградой майору стало рукопожатие президента США и подписка о неразглашении в ФСБ.
Третья, последняя заграничная командировка была примитивной, как коробок спичек. Высадиться в джунглях Камбоджи, отыскать место катастрофы российского истребителя, летевшего с авиасалона в Бангкоке, и выяснить судьбу экипажа самолета. Если те живы — эвакуировать. Задача не сложнее учебной на просторах родного Приморья.
Но все с самого начала пошло наперекосяк. Катапультирующимися летчиками оказались две молодые женщины. Ну а дальше и вовсе пошло-поехало: полудикие туземцы, «красные кхмеры», боевики наркобарона… Группа морпехов попала между молотом и наковальней, единственный выход был — дать бой. Что они и сделали.
Лефортовская одиночка была сестрой-близнецом той, в которую привезли старлея Давыдова под конвоем из Чечни. Мрачные стены до самого потолка выкрашены масляной краской, маленькое зарешеченное окно, сквозь мутные стекла которого пробивался тусклый свет. «Еще бы, окно выходит на внутренний двор на глухую стену», — вспомнил расположение следственного изолятора разведчик морской пехоты.
Обстановка в камере была соответственная — вмонтированный в стену топчан и намертво вбитый в пол стол. В отличие от других изоляторов, бывшее СИЗО госбезопасности Лефортово было наиболее комфортабельным — постельное белье в наличии, посуда эмалированная, а лампочка под потолком давала достаточно света, чтобы можно было читать. Литературой здесь обеспечивали по первому требованию, если такой термин уместен для места заключения.
На столе Давыдова лежала публицистическая книга «По следам человека со шрамом» о биографии фашистского диверсанта номер один Отто Скорцени. Выбор майора на подобную литературу пал не случайно: подразнить заносчивого следака. Пусть глупыш рисует себе схемы психопортрета подследственного. Сейчас, после очередного допроса, у майора напрочь отпало желание читать.
Давыдов вскочил с камерной шконки и, встав в стойку, начал выполнять приемы рукопашного боя. Удар рукой, блок, удар ногой, уход в сторону, снова удар, еще удар, подсечка, маятник, серия ударов, уход, блок, контратака.
Это была «ката» — комплекс базовых упражнений. Давыдов сам составил для себя этот комплекс и выполнял его каждый день по несколько часов подряд, раз за разом увеличивая темп.
За полтора года прошлой отсидки в Лефортово он практически довел этот комплекс до абсолюта (если в рукопашном бою такой термин приемлем), потом неоднократно доказывал свое преимущество перед другими бойцами и даже маститыми профессионалами. Теперь представилась возможность вернуться к пройденному материалу.
Наконец Давыдов почувствовал, что жар покинул тело вместе с потом, отчего его одежду можно было выжимать.
Вымывшись над выщербленным умывальником, майор снова вернулся на шконку. Теперь его мозг был свободен от всякого рода сентиментального мусора, и он мог наконец спокойно поразмыслить о нависшей над ним опасности.
Еще в военном училище им, лопоухим кадетам, без устали вбивали в черепную коробку: «Вовремя определить направление главного удара противника значит на треть обеспечить себе победу».
«Направление главного удара» — это действительно на сегодняшний день была проблема номер один. Поверить в то, что Генеральная прокуратура решила с ним посчитаться за то, что не смогла засадить молодого морпеха в «чалкину деревню» в последнюю чеченскую кампанию? Да полный бред: после возвращения к месту службы он неоднократно доказывал свою преданность родине, результатом чего были Звезда Героя России, другие правительственные награды и, главное, зарубежные командировки — командировки особого назначения.
«Хорошо, если это не месть, то что?» — сейчас Денис искал ответ в своем боевом опыте и знаниях, накопленных за время службы.
«Если вы попали в водоворот, — когда-то наставлял инструктор по выживанию в экстремальных условиях, — не нужно пытаться бороться с течением, это только вымотает ваши силы. Эффективнее будет нырнуть как можно глубже, там сопротивление слабее, и вы сможете уйти в сторону от затягивающей воронки».
Природа сама подсказывала ответы на сложившиеся обстоятельства, теперь нужно только определиться, какой из ответов лучше…
«Бороться с течением значит упираться в общении со следаком. В конце концов, силенок мне может не хватить, и прокурорская машина меня сожрет, а потом выплюнет далеко и надолго и в соответственной форме одежды. Прямо как в песне: „Мой номер двести сорок пять на телогреечке опять“. Глупо». В его положении идти на принцип бессмысленно, сплошное мальчишество. Значит, нужно нырять. Что из этого получится — еще неизвестно, но зато силы сохранятся. Иди знай, какой дальше пойдет расклад.
На следующий день на допросе Денис, едва оказавшись перед глазами следователя, заявил:
— Я готов к сотрудничеству, только скажите, чего конкретно вы от меня хотите.
Следак в этот момент еще больше стал похож на любопытную цаплю. Несколько минут он внимательно изучал лицо морского пехотинца, видимо, пытаясь угадать, что у того на уме. Но экстрасенсорные способности у следователя напрочь отсутствовали, и с сим прискорбным фактом ничего не поделаешь. Кисло улыбнувшись, Цапля пробормотал:
— С этого и надо было начинать, майор. — После чего он надавил кнопку вызова конвоя, а когда в кабинет вошел бугай-вертухай, коротко приказал: — Уведите задержанного…
Часть I
Возвращение к пройденному
Если есть какое-то дело, всегда найдется и его исполнитель.
Журнал «Вне закона»
Глава 1
Закрытая личность
Из зеркала на генерал-лейтенанта с ироничной улыбкой смотрел моложавый мужчина со спортивной фигурой, платиновый блондин с волевым лицом и голубыми бездонными глазами. На вид никак не дать больше сорока пяти, не скажешь, что Виталию Сергеевичу уже пятьдесят два, тридцать с небольшим из которых он отдал службе в рядах МВД. Причем первые десять после окончания Красноярской школы милиции отпахал чуть ли не в таежной глуши. В уголовке небольшого районного центра, где расследовал пьяные мордобои между соседями, драки на бытовой почве, кражу кур и браги и прочую мелочевку. Быть может, так и тянул бы свою лямку до самой пенсии, сидя в этом гнилом задрочинске, но верно говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло.
В городе ограбили машину с инкассаторами. Преступники действовали дерзко и кровожадно, прямо как в гангстерском боевике, с тараном самосвалом и стрельбой. В результате три трупа и пропажа ста тысяч рублей, что по советским меркам являлось фантастической суммой. Преступление получилось резонансное, следственную группу прислали не из областного центра, а из самой Москвы златоглавой.
Начальство к москвичам прикрепило наиболее перспективного опера — старлея Ремизова. Достал он их своим энтузиазмом. Виталий всю свою энергию бросил на выполнение распоряжений товарищей из центра. Спустя две недели налетчики были вычислены и задержаны. При их аресте местный опер также отличился, бросившись из засады на стволы бандитского обреза. Его хватку, недюжинные умственные способности и инициативу особо отметили, и уже через четыре месяца Виталий Ремизов в звании капитана осваивал столицу, попав на знаменитую Петровку, 38. Что дальше говорить, МУР он и есть МУР.
Быстро освоившись в Белокаменной, сибиряк без отрыва от службы заочно поступил в Академию. Помня наставления старших товарищей, что «ученье свет», а неученье — чуть свет и на работу, со свойственным ему упорством он грыз гранит науки. Результаты не замедлили сказаться: карьера стремительно понеслась вверх. Каждая очередная звездочка переводила его на новую должность. Майор Ремизов возглавлял оперативно-следственную бригаду федерального подчинения, подполковником — руководил оперативным отделом при Управлении по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Полковником — был первым заместителем начальника Главка. Все это время он продолжал заниматься и наукой, причем весьма успешно. К сорока пяти годам получил степень доктора юридических наук и должность начальника службы внутренней безопасности МВД. Пять лет в кресле главного милицейского контрразведчика позволили Виталию Сергеевичу создать для себя колоссальную информационную базу, объему которой наверняка позавидовал бы сам Видок.
Вторая генеральская звезда и переход в замы министра МВД нисколько его не обрадовали, как, впрочем, и не огорчили. Он прекрасно отдавал себе отчет, что выше по этой лестнице уже не взберешься — как говорится, у маршала есть свой сын. За свое будущее Ремизов нисколько не переживал, так как давно нашел для себя новое поле деятельности и долгие годы старательно его удобрял и обрабатывал, чтобы результат получить с первого раза. Да и пакостей не боялся, его тылы были надежно укреплены: уходя на очередное повышение, он каждый раз на прежнем месте службы оставлял своего человека (на которого, к тому же, имел компру в своем архиве). Все было готово: и трамплин для большого прыжка, и поле, на котором заколосится золотой урожай, да что там золотой — платина с бриллиантами. Главное, сейчас начать свой разбег. В качестве «стартового двигателя» он выбрал беспроигрышный ход — группа высококлассных ликвидаторов… А когда на кону стоит собственная жизнь, даже несметные сокровища ничего не стоят. Страх — лучший стимулятор для переговоров.
Поправив ослабший узел галстука, генерал-лейтенант Ремизов наконец остался доволен своим видом, весь его прикид выглядел идеально. Обычно на службу он приходил в форме, но сегодня был особый случай, а генеральский китель наверняка демаскировал бы его инкогнито.
Выйдя из спальни, Виталий Сергеевич спустился на первый этаж. Здесь его ждал крепкий горячий кофе, свежие тосты с хрустящей корочкой — все, как он любил. Домработница знала вкусы хозяина и старалась угодить. Замминистра уже давно обосновался на служебной даче вдали от семьи. Единственная дочь вышла замуж и жила в Питере со своей семьей, жена поселилась в их городской квартире, а так как они не состояли в официальном разводе, то встречались в те редкие дни, вернее сказать, вечера, когда были приглашены на какие-то великосветские рауты, которые в одиночку не принято посещать. Впрочем, эти обстоятельства не особенно заботили Ремизова: генерал был азартным трудоголиком. Очередное дело захватывало его больше любой страсти, и он старался его довести до конца как можно лучше. В кулуарах министерства его называли Тигром, но не в честь полосатого хищника, а подразумевая тяжелый фашистский танк. И действительно, его не получалось ни подбить, ни заставить свернуть с намеченного пути.
Съев пару тостов и запив их кофе, Ремизов поднялся из-за стола.
— Мария Ивановна, — обратился он к домработнице, высокой пожилой женщине с бесстрастным лицом сфинкса. — Я сегодня буду поздно, так что обед и ужин готовить не нужно. А завтрак как обычно.
Быстрым и четким шагом он пересек холл и вышел во двор, где у самого крыльца стоял черный служебный «Мерседес» с тонированными стеклами.
Едва автомобиль выехал за ворота дачи, как тут же ему в хвост пристроилась серая «Ауди» с охраной. А на выезде из поселка перед генеральским «мерином» вырулил внедорожник «Лендкрузер», больше походящий на танк прорыва. Еще со времен Первой чеченской была составлена служебная инструкция о безопасности руководящих чинов страны, и чем выше была должность, тем больше полагалось охраны.
Сидя на заднем сиденье, генерал Ремизов вновь и вновь прокручивал в мозгу сложившуюся ситуацию, проводил дальнейшее развитие по своему сценарию, после чего пытался моделировать различные сбои из учета психопортрета фигуранта. Выходило, что даже при самом пессимистичном прогнозе ничего не обещало катаклизмов.
«В крайнем случае придется его немного дожать. Время пока не имеет значения», — решил наконец генерал. Отвлекшись от своих мыслей, он вдруг заметил, что эскорт уже въезжает в пределы городской черты. Трое гибэдэдэшников в ядовито-зеленого кислотного цвета жилетах бодро отдали честь проносящемуся кортежу, по-уставному пожирая начальственный автомобиль взглядами.
Впереди образовалась внушительная пробка. Водитель головного внедорожника, выставив на крышу синюю мигалку и включив сирену, решительно свернул на встречную…
Через сорок минут они были на Нагатинской набережной у ресторана «Разгуляй». Из «Лендкрузера» проворно выскочили двое парней крепкого сложения и быстрым шагом проследовали в сторону открытой веранды.
Коротко стриженные качки мало походили на милиционеров, больше на их оппонентов-братков. Впрочем, в какой-то мере так это и было: охрана замминистра была укомплектована из сотрудников особой группы РУБОПа, внедренных в свое время в одно из преступных сообществ Москвы. Когда группировку повязали, то оказалось, что «засланные» казачки уже не в состоянии работать на ниве сыска. А отпустить на вольные хлеба значило создать своими руками очередную банду, причем из высококлассных профи. Тогда-то Виталий Сергеевич Ремизов, в бытность шефом милицейского «гестапо», принял соломоново решение: организовал из внедренцев свою личную охрану. Впоследствии ни разу не пожалел.
Бодигарды опытным взглядом окинули ресторан и, не заметив ничего подозрительного, заняли столик у входа, что было знаком для генерала.
— Ждешь на стоянке, — бросил Ремизов водителю, выбираясь из салона «мерина».
Ресторан «Разгуляй» был выстроен в стиле лубочной России — деревянный сруб, грубо сколоченная мебель, домотканые скатерти с рукодельными узорами и глиняная посуда. На входе почетным караулом навсегда застыли два медведя, а по углам были развешены охотничьи трофеи — чучела тетеревов, глухарей, белок. Открытая терраса с видом на Москву-реку мало чем отличалась от зимнего зала: те же грубые столы, стулья… «Разве что воздух почище», — решил генерал, усаживаясь за столик у самого края набережной. Как по приказу чьей-то невидимой руки, возле него будто из-под земли вырос половой — официант в синих атласных штанах, алой косоворотке, в сапогах тонкой кожи с загнутыми острыми носками, через руку переброшено белоснежное полотенце. С улыбкой прожженного пройдохи официант положил перед генералом две бордовые книги с золотым тиснением — меню и винную карту, угодливо осведомившись:
— Чего изволите-с?
Виталий Сергеевич на ресторанные книги не взглянул, негромко произнес:
— Свежий апельсиновый фреш, минеральной воды без газа, но со льдом.
— Могу предложить свежий квас, ядрененький. Изготовлен по фирменному рецепту, — еще шире осклабился официант.
Генерал поднял на него тяжелый взгляд и еще тише спросил:
— Я разве не русским языком говорю?
Подавала был парнем тертым и моментально сообразил: такой тон сулит ему сплошные неприятности, возможно, с ущербом для здоровья. Однажды такое с ним случилось.
— Одну секундочку, сейчас все будет готово.
Оставшись один, Ремизов бросил взгляд на наручные часы. Бесстрастный швейцарский хронометр показывал, что до времени назначенного рандеву оставалось три с половиной минуты. Затем скользнул взглядом по отбойщикам. Телохранители уже за обе щеки из глиняных горшочков уплетали окрошку, рядом дымились внушительных размеров чугунные сковородки с жареной картошкой и мясом с грибами.
«Настоящие профи, каждую свободную минуту используют с пользой для себя…»
Времени оставалось около минуты, когда перед входом в ресторан остановилась ярко-красная «Шкода», за рулем которой сидел следователь Генеральной прокуратуры Шевелкин, а рядом с ним — Денис Давыдов.
Губы Цапли нервно двигались, и не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться: следак напоминает арестанту, вывезенному за пределы СИЗО, о последствиях его побега.
На тираду следака морпех ничего не ответил, просто вышел из машины, небрежно хлопнув дверцей. Вместо спортивного костюма, в котором он щеголял по казематам Лефортово, на нем были черные джинсы и такая же черная футболка, плотно облегавшая его тело, демонстрируя развитый мышечный рельеф.
Едва Давыдов приблизился к террасе, Ремизов призывно поднял вверх правую руку, указательным пальцем обозначая себя, и поднялся навстречу морпеху.
— Добрый день, Денис Васильевич, — протянул он руку для приветствия. — Присаживайтесь.
Денис молча пожал руку, сел напротив, ощущая все нарастающую неловкость. Пока не определившись, как себя вести, он отдавал инициативу незнакомцу — как он уже понял, человеку настолько влиятельному, что запросто смог вытащить его из СИЗО. «Впрочем, я там оказался наверняка не без его помощи», — обожгла его внезапная догадка.
— Для начала давайте познакомимся. О вас я знаю все, а вы обо мне — ничего. Я — Ремизов Виталий Сергеевич, заместитель министра МВД.
Генерал замолчал, ожидая реакции собеседника, и она незамедлительно последовала.
— Не скажу, что мне это приятно, — криво ухмыльнулся Денис.
— Ваш заказ, — возле столика нарисовался официант, осторожно ставя перед Ремизовым высокий стакан с минеральной водой и фужер с желтого цвета напитком.
— Может, закажете себе что-нибудь на выбор? — предложил генерал Давыдову.
— Спасибо, меня и в Лефортово неплохо кормят, — съязвил майор. Но, посмотрев на бледного как мел, подавалу, сказал: — Двойной эспрессо, пожалуйста.
— Живо выполнил заказ, и чтобы я тебя не видел, — рявкнул Виталий Сергеевич.
Официант бросился от столика и исчез со скоростью спринтера. Вернулся через минуту, неся перед собой на дрожащих руках поднос с чашкой кофе, сахарницей и для чего-то блюдце с тонко порезанным лимоном. Нет ничего страшнее для маленького человека прикосновения к чужим секретам…
Наконец замминистра и майор морской пехоты остались вдвоем. Денис добавил в кофе ложку сахара, размешал и с наслаждением пригубил.
— Так для чего я понадобился на вашем олимпе?
— Есть предложение. Если мы договоримся, то уже сегодня вы будете свободны. А если нет…
— На свободе я уже сейчас, — перебил генерала морпех, — и если ваше предложение меня не устроит, я просто уйду.
— Неужели? — с издевкой спросил Ремизов. — Думаю, осуществить это куда сложнее, чем вы думаете.
Развернувшись на стуле на четверть оборота, генерал продолжил:
— Вот, видите у входа двух бугаев, с завидным аппетитом поглощающих местные разносолы? Это моя охрана. А вон в той серой «Ауди», что припаркована через дорогу, еще трое таких же. И плюс на стоянке два водителя. Все они, как вы понимаете, вооружены.
— Не думаю, что это сможет меня остановить, если я захочу уйти.
Голос Давыдова звучал негромко и спокойно. Так обычно ведут себя люди, уже все решившие для себя.
— Интересно, и как же это произойдет?
— Очень просто. Сперва я убью вас; это не сложно: один удар в нос снизу вверх. — Морпех наглядно продемонстрировал генералу раскрытую ладонь. — Хрящи носа, проникнув в череп, поразят головной мозг. Смерть мгновенна. Потом наступит очередь бройлеров у входа — это также не займет много времени. А уж когда я завладею их оружием, то остальные пятеро долго не проживут. Патрульно-постовой наряд появится не раньше, чем через двадцать минут, район блокируют и того позже.
— Вы говорите таким уверенным тоном, как будто перед вами не бойцы спецподразделения, а фанерные мишени, — в голосе Ремизова звучала обида за свою челядь.
— Мы с ними из разных миров. Они обучены охранять, защищать и следовать букве закона. Меня же учили убивать, и если за столько лет я все еще жив, значит, науку эту усвоил на «отлично».
Генерал удрученно молчал, а Денис продолжил:
— Пока сообразят, что и к чему, я доберусь до ближайшей лесопарковой зоны, а там меня не достанет даже дивизия Дзержинского в полном составе. Поверьте, Виталий Сергеевич, это не пустое бахвальство.
— Получается «Рэмбо. Первая кровь» в русской интерпретации, — задумчиво произнес замминистра.
Такой поворот в его сюжетной линии не предполагался во всех раскладах. Очень уж неожиданно получилось — вроде как кусты раздвинул, а там хищник, приготовившийся к атаке. Клыки оскалены, когти выпущены, мышцы, как взведенная пружина; одно неосторожное движение, и того и гляди, вцепится в горло. Обстановку следовало разрядить немедленно; в противном случае пьеса закончится, толком и не начавшись.
— Ну зачем же так круто, Денис Васильевич? — тихо, осторожно, будто он действительно боялся спровоцировать морпеха, спросил Ремизов.
— А вы мне не оставили другого выхода. На Востоке говорят: «Загнанный шакал льва порвать может».
— Ну какой же вы шакал? Вы, скорее, снежный барс. Да и предложение далеко не о покупке бессмертной души. По вашему профилю…
— Почему же в такой категоричной форме? — Пружина стала медленно распрямляться.
— Неудачное стечение обстоятельств, — развел руками Виталий Сергеевич. Только сейчас он ощутил, что от нервного напряжения последних минут пересохло горло. Он поспешно схватил стакан, на поверхности которого плавали полурастаявшие кубики льда, и большими глотками стал жадно пить.
— Так какое задание? — Вопрос был задан таким тоном, что сразу становилось ясно: угроза взрыва миновала.
— Мне известно, что вы вернулись из Камбоджи, где выполняли, ну, скажем так, правительственное задание. Нужно снова туда вернуться.
— Что, опять кто-то грохнулся? — непроизвольно вырвалось у Дениса.
— Слава богу, нет. Задание по профилю, о чем мы говорили несколько минут назад.
— У вас что, свои головорезы закончились? — Морпех с плохо скрытой насмешкой посмотрел на генерала. — Когда телек ни включи, только и слышно: «Русичи», «Вятичи», «краповые береты», ОМОН, СОБР и так далее, и тому подобное.
— Ну что вы, специалисты у нас, конечно, есть, — дав майору выговориться, вновь заговорил Виталий Сергеевич. — Но все они спецы внутреннего пользования, а здесь придется работать за рубежом.
— Я в проводники не гожусь, — тут же попытался откреститься Денис.
— Проводник и не нужен. По маршруту будет вести прибор спутникового позиционирования ГЛОНАСС… — Ремизов допил остатки воды. — Проводник не нужен, но необходим как воздух командир группы. Боевой и опытный, тот, кто побывал в этих чертовых джунглях и знает, как поступать в той или иной ситуации. Такой спец у нас в дефиците, а головорезов — ты, Васильич, прав — хватает даже с избытком.
— Так кого мочить надо? — Давыдов проникся словами замминистра: как говорится, доброе слово и кошке приятно.
— Самой большой проблемой для нашей страны является не мировой терроризм, не расширение НАТО к нашим границам, — начал издалека генерал. — И даже не СПИД с «птичьим гриппом» вместе, нет. Самое страшное — это наркотики. Они подобны взрыву нейтронной бомбы: разрушений нет, а люди гибнут. Причем гибнет будущее страны: молодежь и дети. Проблема эта появилась в конце восьмидесятых, с развалом Союза она еще больше усилилась. Ну а последние годы… После того, как янки вторглись в Афганистан, контрабанда наркотиков выросла в тысячу раз. Только представь эти объемы.
Ремизов окончательно перешел на «ты», и это не было фамильярностью или пренебрежением, скорее наоборот. Генерал ставил майора на одну доску с собой, делая его равным.
— Представить-то я себе представляю, — пожал плечами Денис. — Вам какое до этого дело? Наркоконтроль, по-моему, организация независимая, МВД не подчиняется.
— Официально — да, — кивнул Виталий Сергеевич, — но пока еще эта структура в состоянии реформирования. А реформа — это как ремонт. И, как сказал знаменитый сатирик Михал Михалыч Жванецкий в своей не менее знаменитой миниатюре «Еврейский пароход»: «Если вы встали на ремонт, это еще не значит, что кто-то будет что-то делать. А если вышли, то это тоже не значит, что кто-то что-то сделал». Так вот, пока идет реформирование и в верхах решают, будет во главе кто или нет, МВД курирует госнаркоконтроль, а в лице министерства — я. Поэтому вопрос с наркоманией меня волнует самым серьезным образом. Ферштейн?
— Ферштейн.
— Ну, хорошо, мы немного отвлеклись от основной темы. Что бы ни говорили социологи и журналисты, наркоторговля — самый выгодный из бизнесов. На каждый затраченный доллар получаешь пару сотен чистыми. Кто же от такого откажется? Да никто. И остановить наркоторговцев может только смерть. Это поняли на Востоке и успешно применяют данную меру. Европейские же либералы, обезумев от гуманизма, сами себя уничтожают своими сопливыми законами. Но то, что не в состоянии сделать фригидные политики, с легкостью могут выполнить спецслужбы. Интерпол уже составил список вредных (одиозных) наркобаронов. Официально готовятся планы по их поимке, чтобы они оказались на скамье подсудимых. Неофициально — ликвидации. Первой ласточкой стал Пабло Эскобар.
Ремизов замолчал, чем тут же воспользовался Денис:
— Как я понял, предварительная экскурсия завершена; теперь хотелось бы перейти к самому шедевру.
— Вот именно шедевру. В том районе, куда высадили вашу группу, действует другой наркобарон, вернее будет сказать, героиновый король. Как он сам себя любит называть Господин Сэй. Китаец по происхождению, из семьи лавочника, осевшего на границе между Таиландом и Камбоджей еще во времена Второй мировой войны. Образование получил в Бангкоке, потом некоторое время путешествовал по свету. Видимо, выяснял, какой товар наиболее продаваемый… Выяснил. Теперь гонит в нашу страну тонны адского зелья. Так что, как говорится, наш святой долг — остановить кровососа.
Генерал-лейтенант вновь прервался, будто погрузившись в размышления, морпех же услышанное комментировать не спешил.
— Операция по уничтожению Древесной Жабы — так уважительно называют Сэя друзья, коих единицы, и многочисленные враги (в странах Индокитая это земноводное символизирует удачу, мудрость и богатство) — разрабатывалась больше года. Сложность ее исполнения заключается в том, что резиденция Господина Сэя спрятана в чертогах камбоджийских джунглей. — Виталий Сергеевич задумчиво поджал губы. — Эх, знать бы заранее, что вашу группу направляют в те места, я в попутчики прикрепил бы весь отряд «Витязь». Но… — генерал развел руками, — разные ведомства, режим секретности и все такое. Вот и приходится возвращаться к пройденному.
— Ну а меня зачем нужно было закрывать в Лефортово? — глядя в упор на генерала, майор задал вопрос, не дававший ему покоя последние недели.
— Мои люди, что готовили операцию, изучили ваш психотип и пришли к выводу — с нами вы сотрудничать не будете. Тем более что ничего особо ценного вам, Герою России, человеку, который за руку здоровается с президентами, мы предложить не можем.
— Это точно, и не стал бы, — подтвердил Денис.
— Вот они и решили не мытьем, так катаньем дожать. Я, когда узнал об этом решении, был категорически против, но уже ничего изменить было нельзя. Оставалось довести все до логического конца; как говорится, взял карты в руки — играй.
Виталий Сергеевич рукой обвел обстановку террасы — дескать, вот он, момент истины. На что Давыдов никак не отреагировал, давая понять, что согласен. Но потом дернул, как норовистый конь, головой и спросил:
— Все-таки один вопрос я задам. Цаплю как вы сделали ручным?
Ремизов сумел сдержать улыбку; он сразу понял, о ком шла речь, и уклончиво ответил:
— У каждого человека есть своя кнопка.
— Ну да, ну да. Милиция умеет собирать досье о пороках людей. Кто-то взятки берет, кто-то спит с женой начальника, а у кого-то и вовсе нетрадиционная сексуальная ориентация. Разглашение страшнее смерти.
— Не обязательно знать пороки, иногда достаточно знать характер фигуранта, — хитро усмехнулся генерал. — Кого-то достаточно взять «на слабо», а кто-то сам с удовольствием согласится рискнуть головой, потому что привык к этому.
Денис понял, что последний психотип был намеком на него, и решил перевести разговор в другое русло.
— Так что, мы едем знакомиться с моими новыми подчиненными? Или еще не набрали «группенкиллер»?
— Набрали, набрали. — Ремизов встал, бросив на стол несколько купюр. — Едем…
Глава 2
Мировая сеть закона
Роже Доминьян, допив свой бурбон со льдом, недовольно поерзал в кресле. Несмотря на солидный возраст (больше года назад он отметил свое шестидесятилетие), Роже сохранил не только живость ума, но и энергетический заряд если не юнца, то достаточно молодого человека. Впрочем, очень даже может быть, что сам Роже был ни при чем, причина крылась в наследственности. В крови бывшего марсельского полицейского слишком много было намешано — французские рыбаки, итальянские торговцы, американский морской пехотинец и даже марокканский вельможа. Впрочем, список родословной мог быть куда обширней, ведь поведавшая об этом бабушка Роже чего-то могла не знать.
Как бы там ни было, в молодости будущий старший инспектор полиции, гроза контрабандистов и торговцев наркотиков, был еще тем жохом. В его квартале мало нашлось бы храбрецов, чтобы сразиться с ним в кулачном бою. Доминьян уже в восемнадцать лет при росте метр восемьдесят весил под сто килограммов. Еще меньше было желающих перепить его, а насчет женского пола нечего и говорить — Роже не пропускал ни одной смазливой девицы.
Мало что изменилось после того, как он пошел на службу в полицию, разве что за зуботычины, отвешенные портовой гопоте, ему теперь платили жалованье. Со временем Доминьян настолько вошел во вкус, что стал настоящей «фараонской ищейкой». Благодаря обширной сети информаторов, он всегда знал, что происходит на его подведомственной территории, и всегда был в курсе, где устроить засаду, а где провести облаву.
Грузный, на вид нерасторопный мужчина с вечно красным, обрюзгшим и пористым лицом, был грозой контрабандистов — ведь в Марсель настоящим потоком нелегально везли сигареты, слоновую кость, золото, наркотики.
Со временем уже заматеревший Роже Доминьян научился отделять зерна от плевел, то есть разбираться, что опаснее.
Опаснее героина, который доставляли с Ближнего Востока, ничего не было. Инспектор видел, как каждый день в глухих переулках находили высушенные зелено-серые трупы со стеклянными глазами и засохшей пеной на губах. Вен у мертвецов вовсе не было, сплошной пунктир от красных точек инъекций. Видел нечто копошащееся в подвале одного из притонов, утратившее всякий человеческий облик. Наблюдал, что творит с наркоманами ломка и на что они готовы, лишь бы снова провалиться в героиновую нирвану. Теперь Роже знал, что является абсолютным злом, и объявил ему беспощадную войну.
Трижды контрабандисты и наркодилеры покушались на жизнь инспектора. И каждый раз судьба его оберегала.
В четвертый раз агенты службы УОТФ[1] нашли в сейфе инспектора Доминьяна двадцать пачек американских долларов. Честному полицейскому таких денег за всю службу не заработать. Началось расследование, потом Роже отстранили от службы и увезли в Париж. Больше о настырном флике[2] никто в Марселе не слышал…
— Поверьте, мсье Доминьян, это вынужденная мера, — министр внутренних дел Пятой Республики был сама галантность, как будто сейчас перед ним сидел не подчиненный, а как минимум Мистер Мира. — Мафия имеет на вас слишком большой зуб. Когда им не удалось физическое устранение, они предприняли провокацию, сообщив в контрразведку о даче инспектору Доминьяну крупной взятки. Ни у кого не возникло сомнений в том, что это подстава, но если сейчас мы не отреагируем, они снова предпримут попытки вас уничтожить, Роже. И когда-нибудь им это удастся.
— Как я понял, господин министр, вы решили вывести меня из игры? — держа в руках бокал «Пинофрана», зло спросил инспектор. — Для достоверности осудите и спрячете в Антоль[3]? Или, может, на меня распространяется программа защиты свидетелей? Смените мне внешность и отправите доживать свой век где-нибудь в канадской глуши.
— Не надо так кипятиться, Роже, — министр стал терять терпение с этим несговорчивым инспектором. — Мы не настолько богаты, чтобы разбрасываться такими кадрами. Для вас, инспектор, пардон, старший инспектор Доминьян, есть новая работа. Она, конечно, намного сложнее той, что вы занимались в Марселе, но, уверен, вы справитесь…
Официально Интерпол считается организацией, координирующей действия правоохранительных органов стран, входящих в нее. Но это, как говорится, для широких масс, узкий круг знал, что не все служащие Интерпола являются винтиками бюрократической чиновничьей машины. В недрах этого аппарата находилось место и для настоящих профессионалов.
«Управление анализа и разработки» занималось сбором информации по крупнейшим наркобаронам мира, но не все собранные сведения складывались в компьютерные файлы. Самые интересные факты попадали в разработку, из них складывали пазлы оперативных комбинаций.
Попавший в святая святых центра международной правоохранительной системы, Роже Доминьян был брошен на самый горячий и в то же время хорошо знакомый участок — на борьбу с контрабандой наркотиков. Спецы из МВД Франции — люди ушлые, и, чтобы избежать возможной засветки, старшего инспектора, специализирующегося по наркокартелям Ближнего Востока, перенацелили на другую точку планеты — регион Индокитая. Доминьяну не пришлось долго входить в курс дела. Хватило нескольких недель, чтобы понять: теперь «игровая площадка» расширилась в разы. И информацию не надо вытаскивать угрозами или посулами из осведомителей — каждое утро в его кабинет ее доставляют, как свежеиспеченные круассаны с чашкой крепкого кофе на завтрак.
Целью разработки старшего инспектора Доминьяна стал наркобарон Господин Сэй, известный также как Древесная Жаба. Агентура сообщала о нем как об умном, хитром и беспощадном человеке. Наркобарон осел где-то в джунглях на границе Камбоджи и Таиланда, владел он обширными полями опиумного мака, также подземными героиновыми фабриками и секретными взлетными полосами. И, что самое страшное, если еще десять лет назад этот упырь был никому не известен, то сейчас ему принадлежало три процента мирового оборота тяжелых наркотиков.
«Да он как раковая опухоль. Не просто живет, а находит бреши и, проникая внутрь, разрушает живой организм», — изучив досье, мрачно подумал старший инспектор Роже. И еще он понял одну немаловажную деталь: для того, чтобы расширять свой рынок, наркобарону необходимы новые контакты. «Чтобы поймать жабу, ей нужно подсунуть приманку».
Три года бывший марсельский хулиган и отчаянный полицейский был прилежным кабинетным клерком. Задавшись целью изловить Господина Сэя, он целыми днями просиживал за компьютером, листая секретные файлы. Как трудолюбивый паук, плел свою паутину, усердно и старательно, так, чтобы, попав в нее, желанная добыча не смогла выбраться и вновь ускользнуть.
«Главная цель Сэя — это расширение рынка», — определил направление движения Доминьян. Значит, нужно представить наркобарону нового серьезного покупателя.
Для того, чтобы заманить в силки героинового короля, была создана международная группа, в которую входили сотрудники правоохранительных органов Франции, США и Японии. На агентов страны Восходящего Солнца делался особый упор.
В конце семидесятых годов одна из японских преступных группировок заполучила клише американской двадцатидолларовой банкноты, наиболее распространенной из ассигнаций казначейства Соединенных Штатов. Промышленный выпуск «левых» банкнот мог не только обрушить экономику США, но и основательно подорвать финансовые устои цивилизованного мира. Необходимо было в срочном порядке принимать экстренные меры. Полицейские рейды, облавы, допросы «третьей степени» ни к чему не привели. Снаружи добраться до тайны клише было невозможно, оставался один выход — изнутри.
В глубокой тайне от всех при полицейском управлении была создана группа «Клан Семи», именно так стало именоваться преступное сообщество, вступившее в противоборство с другими кланами японской мафии — якудзы.
За полгода «Клан Семи» плотно осел в городах Иокогама и Кавасаки, подмяв под себя весь тайный бизнес. С такой организацией якудзе не считаться было невозможно: слишком дорогой ценой, пролитой кровью, оплачивалось противоборство. Наглых новичков пригласили в сообщество, разделив сферы влияния. Это был первый шаг к внедрению, дальше агентам полицейского управления стало проще разрабатывать уголовных авторитетов, в ход пошли методы самих мафиози — подкуп, шантаж и даже пытки. Но, главное, теперь с фигурантами можно общаться, что называется, в открытую, и ни у кого это не могло вызвать ни малейших подозрений — все-таки «люди одного круга».
Результатом такого сотрудничества стала крупная полицейская облава в пригороде Нагои. Тогда-то и были обнаружены и клише, и фабрика, где печатали местные доллары, и девять тонн уже готовой продукции, упакованной в пластик и ожидавшей своей отправки. Впоследствии свое мнение выразили эксперты Главного казначейства США — изъятые доллары по качеству ни в чем не уступали банкнотам федеральной резервной системы Америки. Таковым оказался результат секретной полицейской операции по внедрению агентуры в криминальную среду. Впрочем, и после обнаружения клише группу «Клан Семи» не распустили: организация приняла активное участие в большой междоусобной войне, разразившейся вскоре после полицейской облавы. Вожаки преступных кланов хотели найти предателя, а потому не жалели ни свои жизни, ни своих подчиненных. В результате этой разборки многие из уголовных авторитетов отправились за решетку, а те, кому повезло меньше, — «в долину счастливой охоты». По организованной преступности был нанесен мощный и сокрушительный удар, из-за чего некоторые кланы исчезли бесследно, а большинство ушло в тень.
«Клан Семи» уже давно существовал лишь формально, кураторы писали отчеты от своих агентов, где в лучшем случае фигурировала различная мелочь — преступники, больше годящиеся для пополнения полицейских картотек.
Роже Доминьян наткнулся на эту секретную группу совершенно случайно, готовя план по плетению паутины для Древесной Жабы, и сразу понял, что это недостающее звено в его схеме. Старший инспектор смог убедить директора Интерпола, а тот, в свою очередь, договорился с руководителями правоохранительных органов Японии и США (куда же без них). «Клан Семи» вынырнул из ила безвестности и стремительно стал подниматься на поверхность криминального мира. Теперь лже-якудза занималась торговлей наркотиками. За три года «Клан Семи» потратил больше двенадцати миллионов долларов на героин Господина Сэя; деньги налогоплательщиков из Европы, Америки и Японии тратились с легкостью, а сам наркотик доставлялся к «покупателям», затем под присмотром полицейских благополучно сжигался. Прикормка Жабы завершилась, наконец настало время забрасывать крючок с лакомой наживкой.
— По расчетам наших экспертов, при правильном подходе финальная часть операции займет от недели до двух максимум, — перед Роже Доминьяном сидел его напарник Дэвид Клубис, представитель американского Министерства юстиции. Именно ему предстояло официально оформить арест камбоджийского наркобарона и, соответственно, получить все лавры борца с международной преступностью. Впрочем, последний аспект мало волновал старшего инспектора, последние десять суток он практически не спал в постели, забываясь тревожной дремотой в креслах авиалайнеров на линиях между Парижем, Вашингтоном и Токио. Узкий круг посвященных требовал его личного присутствия. Ему, как ювелиру, как механику космических кораблей, каждую деталь следовало отшлифовать, чтобы она не имела шероховатостей или зазоров. Проверить каждое соединение, каждую клемму, чтобы, как только придет время, не случилось сбоя, ни единой задержки. Все это и было правильным подходом.
Шестидесятилетний Доминьян со скрытой неприязнью посмотрел на своего партнера. «Сорокалетний хлыщ», так с ходу окрестил он про себя Клубиса. Весь такой чистенький, прилизанный, гладко выбритый, в позолоченных очках, в неизменно белоснежной рубашке с черным галстуком, янки являлся полной его противоположностью. Выражался Дэвид правильными словами, старательно строя предложения, вот только это было пустое сотрясение воздуха. «Политик, — как-то выразился про него директор Интерпола. — У них всегда так: впереди идут политики, а позади — настоящие профессионалы; они же и мостят первым дорогу к вершине на олимп власти».
Меньше всего Доминьяну нравилось иметь дело с политикой — от нее всегда несло нечистотами. Но иногда приходилось нырять в эту выгребную яму, как, например, сейчас.
Слушая бессмысленный треп чиновника Министерства юстиции, Роже думал о том, куда же запропастилась грудастая стюардесса, которая должна была подать ему новую порцию бурбона. Впрочем, из крепких напитков старший инспектор предпочитал настоящий выдержанный коньяк, которого почему-то на американском правительственном самолете, совершающем рейс из Японии в Таиланд, не оказалось.
Мысли с алкоголя тем временем вернулись на деловую стезю. Для встречи с наркобароном в Бангкок направили пару оперативных агентов: японку Сумико Ясуда, офицера полицейского управления по борьбе с наркотиками, и офицера ФБР из отдела по расовым преступлениям в Калифорнии Чака Исиду.
Девушка изображала из себя дочь главы «Клана Семи», которая должна была вести переговоры с Господином Сэем о покупке крупной партии героина. Исида должен был изображать телохранителя дочери босса. Для этой роли парень идеально подходил. Американец японского происхождения, в прошлом офицер морской пехоты, воевал в Ираке, окончил академию ФБР, занимался расследованием преступлений в Маленьком Токио. Отличный стрелок, профессионально владевший восточными единоборствами, Чак Исида прошел несколько тестов среди американских и европейских экспертов. Все дали оценку «отлично».
Последний экзамен агенты прошли вчера, старший инспектор лично проверял их. «Легенду» оба офицера знали, как свою собственную жизнь, профессиональные навыки также были выше всяких похвал.
Роже неожиданно вспомнил внешний осмотр агентов. Тело внедряемого разведчика может стать такой же уязвимой точкой, как слабая «легенда» или недостаточная специальная подготовка. Шрам или татуировка могли много рассказать опытному контрразведчику, а значит, с головой выдать лазутчика. В данном случае татуировки были просто необходимы. Такова особенность японских якудза — разукрашивать свои тела цветными наколками, которые несут в себе необходимую информацию о том или ином преступном сообществе, доступную только знатокам. Эксперты японской полиции уже давно расшифровали язык криминальных тату и теперь сами могли «писать» свои послания. Более того, ученые-химики разработали состав, позволяющий наносить на тело агента необходимые аппликации, которые ничем не отличались от настоящих, но краску не нужно было вкалывать в кожу, а при необходимости она смывалась.
Агентов, отправляемых в Таиланд, абсолютно голых вводили поодиночке в комнату, где сидели Доминьян и Клубис, которым самым тщательным образом надлежало изучить тела разведчиков и попытаться найти изъяны.
Чак Исида был достаточно высоким для японца, рост под метр девяносто; мощную мускулатуру покрывали зелено-серые узоры из сплетенных змей с красными раздвоенными языками и синими холодными глазами. Это был отличительный знак «Клана Семи», означающий сплоченность, мудрость и коварство.
После Исиды в комнату вошла Ясуда. Сумико была полной противоположностью своего напарника: миниатюрная молодая женщина на его фоне выглядела просто Дюймовочкой. Кукольное личико, маленькая грудь с розовыми, почти детскими сосками, плоский живот, аккуратно выбритый лобок с тонкой полоской, делящей его на два ровных холмика. Узоры, придававшие фантастическую агрессивность Исиде, на теле женщины смотрелись противоестественно.
«А ведь она ровесница моей дочери», — неожиданно с тоской подумал старший инспектор, вспомнив, что в Марселе у него осталась бывшая жена с дочерью, которую он не видел уже больше десяти лет. Занятый своей работой, он даже редко вспоминал ее, а тут вдруг нахлынуло…
— Хороша, чертовка, — горячо зашептал на ухо Роже Дэвид Клубис.
Старший инспектор, кроме слов, услышал тяжелое, возбужденное дыхание, отчего на душе стало еще гаже. Но Доминьян отдавал себе отчет, чем закончится его праведная реакция, поэтому нейтральным тоном произнес:
— Я думаю, замечаний к агенту нет.
— Согласен, — откинулся на спинку кресла представитель Министерства юстиции.
Читать бесплатно другие книги:
