Гладиатор по крови Скэрроу Саймон
Нахмурясь, Макрон прикинул сроки и расстояния.
— Рассуждая логически, я бы сказал, что первый корабль придет из Рима не раньше чем через два месяца.
— Через два месяца? Через два месяца! — Юлия указала на палатки. — При наших запасах еды эти люди не протянут два месяца. Должен найтись более быстрый способ получения помощи. Как насчет ближайших провинций? Египта, Кипра или Греции?
— Они сделают то, что в их силах. Однако беда в том, что, на мой взгляд, они остерегутся что-либо предпринимать, не запросив разрешения в Риме.
Юлия тряхнула головой.
— Но это глупо.
— Это называется бюрократической машиной, молодая госпожа.
— Тем не менее мы должны помочь этим людям.
— Мы и помогаем им. В первую очередь они нуждаются в порядке, и порядок этим людям даю я. Как только он будет окончательно установлен, тогда я смогу заняться едой и удостовериться в том, что каждый накормлен так, как это позволяют наши припасы. Всем нам придется нелегко, госпожа. Откровенно говоря, не имею привычки миндальничать с толпой горожан.
— Вижу, — едким тоном отозвалась Юлия, глянув на колонну и Аттикуса посреди нее. — Ситуация была разрешена самым удачным образом. Не сомневаюсь, что любовь здешних граждан нам обеспечена.
— Ну, это по обстоятельствам, — Макрон нахмурился. — Я же не выставляю свою кандидатуру на выборах, моя госпожа. А просто хочу сделать для выживших все возможное. Я хочу, чтобы им удалось пережить это несчастье и вернуться к нормальной жизни. И если это означает, что мне приходится пользоваться методами, которые не по вкусу толпе и смутьянам, подобным этому вот Аттикусу, что ж, тем хуже.
— Для кого? Для тебя или для них?
— Для всех нас. — Макрон вернул на место фетровый подшлемник и водрузил на него шлем. — Если у тебя все, молодая госпожа, мне пора вернуться к работе.
Он направился вслед за своими людьми, на ходу застегивая пряжки шлема. Юлия проводила его взглядом, прекрасно понимая, что правда не на ее стороне. Она была знакома с Макроном достаточно давно и потому знала, что прямолинейные и жесткие методы в его исполнении всегда преследуют добрую и честную цель. Но к тому времени, когда она все-таки решила извиниться, Макрон уже вошел в базилику и исчез из вида.
Рассердившись на себя, Юлия хлопнула по ноге, а потом отвернулась от акрополя и принялась рассматривать уставленный палатками склон. Толпа, собравшаяся, чтобы заслушать указ Макрона, расходилась неспешно; кучки людей оставались на месте, вне сомнения, изливая свое раздражение. В данный момент, подумала она, они подчиняются Макрону, но когда провиант станет заканчиваться, голод и отчаяние разрушат нынешний хрупкий порядок. Перспектива заставила девушку поежиться, и она неторопливо направилась через ворота в акрополь. Здесь ей нечего было делать. Она уже предлагала свои услуги хирургу когорты, но тот с ходу отверг ее предложение ухаживать за ранеными, сказав, что госпиталь не место для сенаторской дочери. Когда она попыталась оспорить его решение, сказав, что ей уже приходилось заниматься этим делом во время осады Пальмиры, хирург едко ответил, что восток населен варварами. На Крите же другие нормы.
Хотя Юлия и надеялась на правоту хирурга, она успела достаточно повидать мир, чтобы понимать, что всякая цивилизация находится всего в нескольких шагах от анархии и кровавого хаоса, всегда сопутствующих голоду. Эта мысль немедленно вызвала у нее желание оказаться возле отца и Катона. Она уже томилась по молодому человеку, желанное общество которого приносило ей ощущение безопасности.
— Надеюсь, ты позвал меня не для того, чтобы я выслушивал пустяки, — проговорил Макрон, вставив факел в железную скобу и опустившись на край цистерны, чтобы посмотреть на Аттикуса. Грек был прикован за лодыжку цепью к каменной стенке. Белая туника его уже была изукрашена потеками грязи. Он провел в заточении всего одну ночь, однако темнота, сырость, вонь и уединение действовали на него с впечатляющей скоростью. — Ты сказал стражу, что у тебя ко мне есть важное дело.
— Это так. Я хочу предложить тебе сделку.
— В самом деле? — Макрон чуть улыбнулся. — Какого рода? Хочешь обещать примерно вести себя, если я тебя отпущу?
— Да. Обещаю.
— Понятно, но почему я должен верить тебе? Как ты понимаешь, я доверяю тебе не больше, чем ты мне.
Аттикус нервно облизал губы:
— Я знаю, где найти пищу.
— Я тоже… поэтому мы и разбираем руины.
— Я хочу сказать, что знаю, где находится много еды. Достаточно, чтобы людям хватило на много дней.
— О! И где же находятся эти запасы?
— В сельском поместье моего друга.
— Где именно?
— На побережье… не столь уж далеко отсюда. Поместье принадлежит моему другу Деметрию из Итаки.
— Мы уже побывали там. Вчера я посылал туда отряд, и мои люди вернулись с пустыми руками. Похоже, что рабы или их собратья-разбойники уже побывали там и выгребли все зерновые ямы.
Аттикус улыбнулся:
— Думай так, если хочешь. Но Деметрий — человек осторожный. Обитая возле моря, он привык опасаться пиратских набегов. И потому держит все свои ценности и почти весь урожай в небольшом селе, расположенном примерно в миле от основного поместья. Проехать туда достаточно сложно, а сельцо защищено палисадом. Думаю, что Деметрий отъехал туда сразу, как только окончилось землетрясение.
— Если он уцелел при этом.
— Не стоит сомневаться. Деметрий — человек изобретательный.
— Итак, ты готов проводить нас туда?
— В обмен на свободу… и награду.
— Как только ты укажешь мне, где находится это сельцо, — ответил Макрон. — И если ты не соврал, я подумаю о том, чтобы выпустить тебя.
— Так не пойдет. Или ты берешь меня с собой, чтобы я провел вас в село, и отпускаешь меня на свободу, или же голодайте… не возражаю, — небрежно повел рукой Аттикус. — Но ты, конечно, всегда можешь вырвать нужные сведения из меня пыткой, а потом втихую убить.
Макрон неторопливо кивнул:
— Неплохая, скажу тебе, мысль. Вставленная в задницу раскаленная кочерга превосходно развязывает язык. Если хочешь, можно попробовать.
Аттикус в упор посмотрел на Макрона в расчете на то, что римлянин все-таки шутит, однако в глазах центуриона горел зловещий огонек, и грек нервно сглотнул.
— Я покажу тебе это место, после чего ты можешь отпустить меня на свободу.
— Я подумаю об этом.
— Я не стану сотрудничать с тобой, если ты не обещаешь отпустить меня, — проговорил Аттикус, собрав последние остатки независимости.
— Ты опоздал со своим предложением, мой друг. На самом деле ты уже сказал мне все, что мне нужно. Нисколько не сомневаюсь, что ты не собираешься унести эти сведения с собой в могилу. Поэтому дело всего лишь за пыткой… пока ты не сдашься. Но если по какой-то случайности ты окажешься более крепким, чем я о тебе думаю, то можешь и не дожить до ее конца. Я не стану скорбеть, если у меня станет одним голодным ртом меньше… после того, как мы раздернем тебя по кусочкам, понемногу и не торопясь. — Макрон выпрямился и невозмутимо поскреб подбородок. — Итак, будешь говорить или нам придется с пристрастием допросить тебя?
Скрипнув зубами, Аттикус прошипел:
— Хорошо, отведу тебя к сельцу. Там ты отпустишь меня?
— Если будешь честен со мной, и я тебя не обману, — ответил Макрон, подымаясь и направляясь вверх по лестнице.
— Эй! А как же я? — окликнул его Аттикус.
Макрон остановился и оглянулся.
— Ты назвал меня тираном. Это можно пережить. Но свинью, с другой стороны, забыть несколько труднее. Еще одна проведенная здесь ночь поможет тебе научиться почтительности. Приятных сновидений.
Глава 9
Небольшой отряд выехал из Маталы на рассвете. Макрон взял сорок копейщиков из своей боевой центурии в качестве охраны четырех фургонов, ибо на большее количество повозок оставшихся в живых коней и мулов не хватало. Горсточка горожан вызвалась в качестве возниц и грузчиков. Аттикуса, заросшего щетиной и моргающего, извлекли из цистерны и посадили на скамейку возницы первой повозки. Увидев Макрона, когда тот прошел мимо него в голову колонны, он скривился. Центурион Портиллус уже снабдил центуриона указаниями относительно дороги к поместью, и Аттикусу оставалось проводить фуражиров оттуда до сельца. Распоряжаться в городе в свое отсутствие Макрон оставил Портиллуса. Располагая помощью центуриона Милона и пяти десятков боевой центурии, а также людьми, посланными в поисковые отряды, он обладал достаточными силами, чтобы уладить любые неприятности с беженцами в отсутствии Макрона.
В последний раз оглядев колонну и удостоверившись в том, что все в порядке, Макрон взмахнул рукой и указал вперед. Первые десятки шагнули вперед, хрустя подбитыми гвоздями сапогами по сухой дороге. За хрустом раздалось ровное цоканье копыт коней и мулов, за которым последовал глухой грохот тележных колес. Несколько следивших за отбытием беженцев провожали взглядом два замыкавших колонну десятка. Отдав дань любопытству, они, наконец, возвратились к повседневным заботам, к поискам среди руин пропитания и ценностей, которые можно будет сохранить до тех пор, пока кризис не завершится и вновь начнется нормальная жизнь.
Дорога поначалу вела вверх и в глубь острова, а потом соединилась с главной дорогой, протянувшейся вдоль южного побережья Крита. Милевые столбы отмечали расстояние до Гортины, и Макрон повел колонну именно в этом направлении. От Катона и Семпрония до сих пор не пришло и слова, и Макрон уже начинал беспокоиться. Возможно, с ними что-то случилось на дороге к столице провинции, однако, не послав к ней разведывательный отряд или не пройдя весь путь самому, ничего выяснить было нельзя. Попытавшись прогнать из своей головы тревогу, Макрон вглядывался в окружающий ландшафт. Как только дорога вышла на плодородную равнину, занимавшую большую часть южной оконечности острова, с обеих сторон потянулись возделанные земли, усыпанные лачугами мелких землевладельцев, внушительными сооружениями поместий и время от времени попадавшимися деревеньками. Они дошли до отмеченного милевым камнем перекрестка, и, следуя инструкциям, полученным от Портиллуса, Макрон увел свой отряд с главной дороги на более узкую, идущую к поместью Деметрия. Колонна топала по мирной дороге, а по обеим сторонам над цветами лениво жужжали насекомые.
— Господин! — Один из возглавлявших колонну ауксилариев вдруг указал вперед.
Сперва Макрон заметил как бы груду грязного тряпья, но тут же понял, что видит труп. Подняв руку вверх, он крикнул:
— Стой!
Пока люди и телеги останавливали ход, Макрон осторожно направился к телу по каменистой дороге, внимательно поглядывая по сторонам. Убитый при жизни впечатлял своей мощью, вопреки редким седым волосам и изрезанным морщинами лицу. Труп лежал на боку, свернувшись в клубок. Израненная кожа почернела от синяков. Натягивавшие кожу шишки и выступы указывали на множество переломов; некогда крепкая челюсть был раздроблена на мелкие куски, так что изуродованное лицо едва ли мог признать даже человек, знавший убитого при жизни.
Макрон присел на корточки, чтобы обследовать тело, наморщив нос от густого запаха мертвечины. Туника пошита из хорошего материала, пояс украшен серебром. На ногах покойника армейские сапоги, далеко не новые, но ухоженные… Крепкий кожаный хлыст туго охватывал его горло. Язык вывалился из распухших губ, глаза выкатились из орбит. На лбу его четко выделялось клеймо с изображением Митры,[24] и Макрон понял, что видит перед собой ветерана-легионера. Уволившись из армии, он стал надсмотрщиком за рабами. Суровый быт легионов делал отставников подходящими для такого занятия, но также превращал их в первую мишень гнева восставших рабов.
Подсунув руки под тело, Макрон откатил его с дороги в траву на обочине. Встав в полный рост, он махнул рукой своему отряду, посылая его вперед, мимо трупа. Люди старались не смотреть на него… заметив этот знак опасности, более опытные и нервные начали вглядываться в окружающий ландшафт. Невдалеке от покойника начиналась оливковая роща; миновав ее, дорога выходила на просторную площадь к многочисленным строениям и пустым зерновым ямам. Чуть поодаль находились впечатляющие ворота, за которыми виднелась вилла владельца поместья. В четверти мили от нее располагались казармы рабов. В ограждавшей их стене зияли громадные бреши, сквозь которые Макрон видел руины длинных бараков, в которых рабов запирали на всю ночь. Теперь внутри не было никаких признаков жизни.
В воздухе плыл легкий запах дыма, и Макрон немедленно остановил свою колонну перед воротами.
— Первый десяток, за мной!
Стиснув в кулаке рукоятку меча, Макрон с опаской вошел на территорию виллы Деметрия. Одна створка ворот еще оставалась на месте, а вторая была сорвана с петель, так что Макрон вел восьмерых своих солдат, оглядываясь по сторонам. Просторный открытый дворик окружала крытая колоннада, перед землетрясением поддерживавшая черепичную кровлю. Теперь колонны окружали груды битой черепицы. Напротив ворот находились обгорелые руины собственно резиденции. Почерневшие стены и обугленные балки вырисовывались на фоне ясного неба. В центре двора находились остатки большого костра: пепел, головни, непонятные груды черной материи. Возле костра находились три столба с поперечинами. К каждому из них, лицом к огню, было гвоздями приколочено тело. Спины их оставались невредимыми, их еще прикрывала цветная ткань. Однако обращенные к огню лица свидетельствовали о том, что людей этих зажарили на медленном огне. Ткань обуглилась, кожа почернела и пошла пузырями. Жар заставил несчастных оскалиться, и жуткие, обнажившие зубы улыбки приводили в ужас остановившихся под ними солдат.
Взяв слегка обугленную жердь, Макрон поворошил кострище.
— Похоже, что здесь кого-то сожгли, — обернувшись, он принялся рассматривать землю, и заметил дыру, в которой стоял четвертый брус. Конец его все еще торчал из остатков костра. — Вот оно. Похоже, что рабы бросили одного из этих людей в костер.
— Ох, мать твою, и поганая же это смерть, — пробормотал один из солдат.
Отбросив жердь, Макрон оглядел внутренность двора.
— А красивой смерть, понимаешь, и не бывает… Ладно, ребята, пошли. Уже насмотрелись. Сделать здесь ничего нельзя.
Остававшиеся снаружи с любопытством разглядывали пепельные физиономии десятка, побывавшего вместе с Макроном внутри. Центурион подошел к фургону, к скамье которого был прикован Аттикус, и приказал вознице снять с него цепи. Аттикус потер лодыжки и кивнул в сторону виллы.
— Деметрия там не видно?
— Не знаю, на кого он был похож. В любом случае, сказать, кем были эти люди, попросту невозможно.
Аттикус бросил на него торопливый взгляд.
— Что там произошло?
— Похоже, что рабы решили отомстить своему господину и его семье. Испекли их живьем.
— Милостивые боги. — Аттикус глотнул, нервно огляделся по сторонам. — Как, по-твоему, они еще слоняются где-нибудь неподалеку?
Макрон покачал головой.
— Едва ли, если у них есть хотя бы капля ума. Им известен закон: если кто-то из рабов убьет своего господина, следует казнить каждого раба в доме. Думаю, что как только они осознали, что натворили, то сразу убежали в горы.
Лицо Аттикуса сделалось жестким.
— Тогда их нужно выследить и перебить до единого.
— Всему свое время, — ровным тоном ответил Макрон. — А сейчас я хочу, чтобы ты проводил нас к продуктовым запасам Деметрия.
— Да, конечно. — Аттикус бросил последний взгляд на ворота виллы, глубоко вздохнул и показал на узкую тропу, уводившую к далекому сосняку. — Нам туда.
Колонна продолжила движение вперед, радуясь тому, что зловонное пожарище осталось позади. Но прежде чем они добрались до деревьев, от одного из фургонов донесся крик; повернувшись, Макрон увидел, что возница показывает на скопление камней за открытым пространством в полумиле от них. На самой высокой из глыб стояли трое людей, наблюдавших за приезжими.
— Рабы, — прошипел Аттикус сквозь стиснутые зубы. — Нужно схватить их. Центурион, пошли своих людей за этой дышащей убийством сволочью.
Среди ближайших солдат послышался одобрительный ропот, но Макрон покачал головой.
— Не дело это, Аттикус. Мы не можем выделить людей на погоню за ними. К тому же при полном вооружении мои парни попросту не смогут догнать их. В любом случае, рабы знают эту местность много лучше. Скорее всего, они заведут наших людей в ловушку.
— И ты готов отпустить их безнаказанными? — не скрывая удивления, проговорил Аттикус.
— Другого выхода у меня нет. И потом, сейчас у меня есть более важное дело. А рабы пока могут и подождать. — Хмыкнув, Макрон выкрикнул: — Прибавить шагу! Заснули, ленивые увальни?
Они вступили в сосняк, под пятнистую жидкую тень сосен. Макрон вглядывался и в дорогу впереди, и в тени по бокам ее… Так они преодолели еще полмили.
— Не хотелось бы, чтобы ты ошибся в отношении этого запаса провианта, — невозмутимо заметил он.
— Я знаю дорогу, — ответил Аттикус. — Остается только надеяться на то, что рабы не побывали там до нас и не разграбили его. О запасах Деметрия должен был знать далеко не один человек.
Макрон кивнул:
— Будем надеяться на то, что им хватило ума не сжигать съестное. Рабам тоже надо есть.
Дорога резко свернула налево и свернула в ущелье с высокими стенами, представлявшее собой идеальное место для засады, как решил Макрон, рассматривая торчавшие над склоном глыбы. Если обрушить их вниз на колонну, они в прах разобьют повозки, раздавят все на своем пути, будь то конь или человек.
— Далеко ли еще?
— Пришли. — Аттикус поднял руку. — Видишь, там, за деревьями?
Прищурившись, Макрон заметил, что в сотне шагов впереди тропа выходит на открытое место. Склоны по обе стороны ущелья раздвинулись. Как только колонна оказалась на прогалине, он увидел высокий частокол высотой в два человеческих роста. На каждом углу его высились сторожевые башни, тропа заканчивалась у прочных с виду ворот. Перед деревянными стенами валялись тела, пронзенные стрелами и дротиками.
— Похоже, что рабы все-таки нанесли сюда визит, — заметил Макрон. — И хозяева дали им от ворот поворот.
— Стоять на месте! — прозвучал со стены голос, и Макрон заметил нескольких человек, появившихся над заостренными верхушками образовывавших стену бревен. Каждый из них был вооружен копьем. Шевеление началось и на сторожевых башнях, куда по лестницам поднимались лучники. Стоявший над воротами человек поднес ладонь ко рту и снова закричал:
— Я сказал: стоять на месте!
— Стоять! — приказал Макрон. Шагнув вперед, он поднял руку в знак приветствия. — Мы из Маталы. Двенадцатая Испанская. Центурион Макрон.
— Центурион Макрон? Ни разу не слышал о тебе.
— Я высадился на берег сразу после землетрясения.
— Как интересно! — донеслась от ворот едкая реплика. — Проваливайте! Пока я не приказал своим лучникам стрелять.
Макрон бросил взгляд через плечо:
— Аттикус! Вперед!
Солдаты вспомогательной когорты расступились, пропуская Аттикуса, остановившегося рядом с Макроном.
— Ты знаешь этого человека? — указал Макрон.
Аттикус прищурился и улыбнулся:
— Ну, да! Это Деметрий.
Шагнув вперед, он проговорил:
— Деметрий из Итаки, это я, Аттикус!
После короткой паузы человек над воротами заговорил снова, уже с облегчением:
— Аттикус! Ты выжил. Не удивляюсь. Кто твой друг? Я знаю всех офицеров Двенадцатой, но этого вижу впервые.
— Прибыл уже после землетрясения, как он сам и сказал.
— Хорошо. — Деметрий повернулся и окликнул стоявших внизу у частокола. — Откройте ворота!
Слабо скрипнув на служивших петлями канатах, створки повернулись внутрь, и мгновение спустя в них показался улыбающийся Деметрий, направившийся к Аттикусу и Макрону. Обменявшись рукопожатием с другом, владелец поместья повернулся к центуриону.
— Родственник Аттикуса?
— Едва ли, — фыркнул Макрон.
— Вас можно принять за братьев.
— В самом деле? Ну, знаешь ли, теперь придется терпеть и это.
— Смотрю, колючий у тебя друг, Аттикус.
— Он мне не друг, — отрицательно покачал головой Аттикус. — Что здесь произошло? Мы прошли через руины виллы. И когда увидели там трупы, я уже стал бояться, что ты погиб.
Деметрий нахмурился:
— Какие трупы? Что ты хочешь сказать? Что произошло с моей виллой?
— Неужели ты не знаешь?
— Если бы знал, то не спрашивал бы. Рассказывай.
Макрон прокашлялся:
— Ее дотла сожгли рабы. На подходе к вилле мы обнаружили тело надсмотрщика, внутри обнаружились еще четыре трупа.
Кровь отхлынула от лица Деметрия:
— Когда я перевез сюда свою семью, на вилле остался управитель с горсткой доверенных людей.
— Что здесь произошло? — спросил Макрон. — После землетрясения?
Деметрий помолчал некоторое время, собираясь с мыслями.
— В тот вечер рабы работали допоздна, и едва они вернулись с полей, как ударило землетрясение. Вся моя семья находилась в саду. Будь мы в доме, нас ожидала бы судьба кухарей и кухарок — мы были бы раздавлены или заживо погребены. Ну а так мы потеряли только их. Я отдал приказ, чтобы рабы по возможности починили разрушенное, пока мы с семьей будем пребывать тут. Управитель в первый вечер после землетрясения доложил мне, что надсмотрщики удерживают рабов в повиновении, а бреши в стене начали заделывать. Поэтому я решил, что все в порядке, однако на следующий вечер он не пришел… не пришел и на следующий за ним. Тут они и нагрянули. — Он показал на трупы. — Явились уже в сумерках и потребовали, чтобы я открыл ворота. Когда я ответил отказом, они полезли на стены. Я приказал своим людям остановить их, и, как вы видите, они справились с делом. Уцелевшие растворились среди деревьев. С тех пор мы постоянно следим за окрестностями, — усталым тоном закончил Деметрий. — Кто бы ни явился оттуда.
Макрон кивнул в сторону трупов:
— Так это не твои рабы?
— Один или двое. Остальные мне не знакомы.
Глубоко задумавшись, Макрон рассматривал трупы.
— Это меня тревожит. Я надеялся, что бунт имеет местный характер. Однако похоже, что твоих рабов возглавили чужаки. Возможно, разбойники, спустившиеся с гор, чтобы воспользоваться сумятицей и пограбить, или рабы из соседнего поместья. Но, так или иначе, твои рабы подняли открытый мятеж. И с ними придется расправиться, как только я получу такую возможность.
— Расправиться с ними? — встревожился Деметрий. — Но я потратил на них целое состояние.
— Ухнуло твое состояние, вот что тебе скажу, — ровным тоном отозвался Макрон. — Ухнуло так, что спалило виллу и поджарило управляющего и иже с ним.
— Когда я найду зачинщиков, они дорого заплатят мне, — с горечью заметил Деметрий, торопливо переведя взгляд на Макрона. — Но вы-то зачем явились сюда? На выручку к нам?
— Нет, но я приглашаю тебя и всех остальных вернуться с нами в Маталу.
— Так почему же вы здесь?
— Я пришел, чтобы забрать все запасы зерна, маслин и прочего продовольствия, которые ты хранишь здесь, за частоколом.
Глаза Деметрия сузились:
— Так ты хочешь забрать мою собственность?
Макрон кивнул:
— Я здесь для того, чтобы конфисковать ее. Все, что мы погрузим на фургоны, будет надлежащим образом переписано, и ты сможешь потребовать компенсацию, когда на Крите восстановится порядок. А теперь, если ты не возражаешь, я хочу, чтобы фургоны загрузили насколько возможно быстро. Если по округе разгуливают мятежные рабы, нам следует вернуться в Маталу до темноты. — Макрон повернулся и выкрикнул приказ ожидавшей колонне: — Загоняйте фургоны за частокол и грузите их!
— Подожди! — Деметрий вцепился в руку Макрона. — Ты не можешь забрать мою собственность. Я запрещаю тебе!
— Жителям Маталы нужно есть. В городе нет еды, и поэтому нам нужны твои запасы. Прости, но другого выхода нет, — Макрон посмотрел на руку грека. — А теперь, если тебе не трудно, отойди в сторону, чтобы мои люди могли исполнить свое дело.
— Нет… Нет! Ты не вправе этого сделать. Я не позволяю тебе…
Макрон вздохнул:
— Понимаю. Что ж, тогда… Первый десяток! Арестуйте этого человека. Разоружите его сторонников. Если будут сопротивляться, лупите по головам.
— Что такое? — Деметрий огляделся по сторонам одичалым взором, когда двое солдат Макрона схватили его за руки.
Остальная часть колонны вместе с повозками втянулась за частокол. Как и рассчитывал Макрон, лишившись своего вождя, прислужники Деметрия быстро побросали оружие и замерли под стражей, пока солдаты и добровольцы из числа горожан начали грузить мешки с зерном и кувшины с оливковым маслом в фургоны. Деметрий продолжал громко жаловаться на несправедливость. Наконец, Макрон извлек меч и хлопнул его плоской стороной по своей ладони.
— Вот что, добрый человек, помилуй, заткнись, наконец, а? Иначе мне придется тебя уделать.
— Не посмеешь, — плюнул возмущенный Деметрий.
— Посмеет, — вмешался Аттикус. — Поверь мне. Лучше делай, как он говорит. И не медли.
Владелец поместья бросил короткий взгляд на друга, после чего плечи его поникли; отойдя в сторону, он тяжело опустился на один из мешков с зерном, занимавших невысокие навесы внутри частокола.
— Вот это правильно, — ободрил его с улыбкой Макрон.
Фургоны загрузили почти до отказа, так что оси и колеса поскрипывали и стонали, когда возницы повели их из частокола назад по тропе в сторону виллы. Макрон сделал последнюю попытку убедить Деметрия отправиться вместе с ними, однако владелец поместья был непреклонен в том, что должен защищать оставшуюся часть своих припасов. После недолгих колебаний к колонне примкнули несколько людей Деметрия. Горсточка оставшихся с ним провожала взглядами колонну, постепенно втягивавшуюся в сосняк, росший по обеим сторонам ущелья.
Уже на тропе Макрон повернулся к Аттикусу и буркнул:
— Твой друг глуп. Вчера он еще мог отбиться от рабов. Но если они наберут силу, то в следующий раз придут с более решительными намерениями. Скорее всего, Деметрия и всех, кто остался с ним, ждет тот же самый конец, что и тех, кого мы видели на вилле.
— Ты и в самом деле так считаешь?
— Уверять не буду, — согласился Макрон. — Но, похоже, что рабы стали организовываться. А если так, то перед нами встает серьезная проблема. Положение дел на острове может стать совсем скверным.
Аттикус на мгновение умолк.
— Надеюсь, что ты ошибаешься.
— И я тоже, — ответил негромко Макрон, вглядываясь в стенки ущелья, пока тяжело груженная колонна неторопливо пробиралась по тропе.
Как только они выбрались из ущелья, центурион облегченно вздохнул. Но дорога скоро втянулась в густой сосняк, и вот уже впереди она вынырнула из деревьев на открытую равнину и впереди замаячили очертания виллы. Макрон повернулся к Аттикусу, чтобы пошутить по поводу леса, и тут где-то среди деревьев послышался треск, словно хрустнула ветка. Макрон торопливо вгляделся в тени под ветвями деревьев.
Сумрак кишел силуэтами, украдкой подбиравшимися к колонне с обеих сторон. Обнажив меч, Макрон набрал полную грудь воздуха и завопил:
— Засада!
Глава 10
От деревьев понесся дружный нежданный вопль; его подхватили голоса нападавших, со всех сторон бросившихся из теней к отряду Макрона. Центурион выдвинул вперед правую ногу, обратив свой щит к ближайшим врагам, выставил меч, готовясь нанести удар.
— Сомкнуться! Лицом к ним! — крикнул он своим людям, перекрывая шум.
В большинстве своем солдаты отреагировали мгновенно и, выставив копья, повернулись лицом к врагу. Однако внезапность нападения ошеломила некоторых, отшатнувшихся пред лицом натиска.
— Продолжай движение! — приказал Макрон первому вознице.
Когда нападавшие вышли из тени, Макрон заметил, что все они одеты в старые потрепанные рубахи, в большинстве своем босы и вооружены разного рода ножами, топорами и вилами. Мечи находились в руках немногих, и они явно не умели ими пользоваться. Враги напирали, крутя мечами над головами, на лицах их были написаны ужас и дикая ненависть. Впрочем, времени озираться по сторонам уже не было, так как первый из них, скрежеща зубами, с безумным, остановившимся взглядом рубанул Макрона косой. Центурион принял скользящий удар на щит и опорной ногой подсек рвавшегося вперед раба. Пока тот пытался восстановить равновесие, Макрон вонзил ему меч в грудь между ребер, и сразу же вырвал оружие из раны. Брызнула кровь. Нападавший согнулся пополам, выронил косу и, попытавшись зажать рану руками, рухнул на землю, корчась от мучительной боли.
Макрон огляделся. Из-под деревьев валили новые рабы. О числе их трудно было судить, однако они явно превосходили числом солдат Макрона. Тем не менее его ауксиларии, солдаты вспомогательной когорты, были опытными и хорошо вооруженными бойцами. Макрон видел, что люди его удерживают свои места, методично рубя рабов, наступавших неорганизованной толпой.
Внезапный рык заставил Макрона вновь обратить свое внимание на приближавшегося к нему раба, размахивавшего мясницким топором. Центурион едва успел выбросить вверх свой щит, так что тяжелое лезвие, прорубив бронзовую окантовку и кроша дерево, вонзилось в край щита и застряло в нем.
— А теперь дай вдарить и мне! — огрызнулся Макрон, рубанув сбоку по голове нападавшего.
Клинок звякнул, прорубив кожу и кость, хлюпнули мозги. Раб с недоуменным выражением на лице пал на колени, Макрон вытащил меч и отбил в сторону гардой засевший в щите топор. Тут чьи-то пальцы вцепились в его лодыжку, и, посмотрев вниз, Макрон увидел, что первый из сраженных рабов, ухватив его за лодыжку, собирается впиться зубами в голень.
— И не думай! — Макрон стряхнул руку и старательно, всем весом, наступил на ладонь врага подбитой гвоздями подошвой. После чего вырубил поверженного раба ударом нижнего края щита по голове. — Раз тебя уложили, лежи и не дергайся!
Макрон направился вдоль тропы, держась возле передового воза. Посмотрев налево, он заметил, что кое-кто из его людей слишком увлекся битвой и забыл про то, что фургоны движутся вперед.
— Не останавливаться! — закричал центурион. — Защищайте долбаные телеги!
Несмотря на скверное вооружение и на то, что их рубили десятками, рабы не останавливали свой отчаянный натиск, будто не имея страха перед смертью. Макрон заметил одного из них, проткнутого копьем во время атаки; окровавленный наконечник копья уже торчал из его спины, но раб все-таки тянул руки вперед, пытаясь достать до головы солдата. Выпустив копье, тот выхватил меч и ткнул в горло раба. Захлебываясь полным ярости воплем, раб потянулся в сторону своего противника, брызжа на него кровью, и только тут силы, наконец, оставили его, и он рухнул на колени, опираясь на застрявшее в теле копье. Ауксиларий отступил назад, торопливо оглянулся, чтобы удостовериться в том, что не нарушает свободный строй своих товарищей, шедших вдоль дороги, делая все возможное, чтобы защитить возы. Земля по обе стороны дороги уже была усеяна трупами, но рабы не ослабляли натиск. Макрон зарубил беззубого старика, годящегося ему в отцы, и тот умер, проклиная центуриона.
На плечо Макрона легла рука, и он повернулся, готовый ответить ударом, но успел вовремя остановить меч, увидев, что рука принадлежит Аттикусу.
— Дай мне оружие, — попросил тот, — пока меня не искрошили на мелкие куски!
Бросив короткий взгляд вокруг себя, Макрон заметил вилы, лежавшие возле тела юного, почти мальчишки, раба.
— Вон вилы! Бери.
Аттикус поднял вилы и прочно обхватил пальцами древко, направив зубья на человека, бежавшего к нему с шипастой дубинкой. Раб занес дубинку по коварной дуге, прицеливаясь Аттикусу в голову. Тот отразил удар, с размаха вонзил вилы в желудок раба и, крякнув от напряжения, вознес врага над головой. Тот завопил от боли, ощущая, как тяжесть собственного тела еще прочнее накалывает его на железные острия вил. Повернув вилы вбок, Аттикус сбросил врага на землю. Поставив ногу на грудь поверженного противника, он вырвал вилы и огляделся по сторонам, выискивая новую угрозу.
— Добрая работа, — оскалился Макрон.
Передовой воз уже выкатил из леса на открытое место и продолжил свое движение к разрушенной вилле, возница то и дело пощелкивал кнутом, подгоняя коней и мулов вперед. Впереди него паре солдат пришлось подняться на край откоса, прежде чем их столкнули вниз. Скрипнув зубами, Макрон догнал фургон и крикнул:
— Не гони так быстро, дурак!
Возница, не обращая внимания, гнал вперед; примеру его последовали и остальные повозки, оставив добровольцев и солдат отбиваться от рабов, наседавших на колонну роем разъяренных ос. Один из людей Макрона, шедший за последним фургоном, споткнулся и упал, распростершись на мелком гравии. Тут же с кровожадными, полными ярости воплями на него набросились сразу несколько рабов, принявшихся рубить и колоть поднимавшегося с земли солдата. Пронзительно вскрикнув, тот сразу умолк под градом посыпавшихся на его голову ударов топора.
Опасность была очевидна Макрону. Если его людям в колонне не удастся держаться вместе, их перебьют по одному. Нужно было замедлить движение головного фургона. Ругнувшись, ветеран выпустил рукоятку щита и отбросил его в сторону, чтобы не мешал на бегу. К счастью, нападавшие не дали ему времени надеть поножи, да и панцирь не был слишком тяжелым. Бросив в ножны меч, центурион со всех ног рванулся вперед мимо тяжелых задних колес. Повозка подскочила на камне, и тяжелый кувшин с оливковым маслом, едва не угодив в Макрона, разбился на каменистой тропе. Перепрыгнув через груду черепков, центурион поравнялся с возницей, ухватился за край скамейки и вспрыгнул на подножку. Возница бросил на него испуганный взгляд, но, заметив своего, успокоился и вновь щелкнул кнутом.
Макрон не стал тратить времени на уговоры и, поднявшись на ноги, двинул кулаком вознице под дых, так что тот со стоном перегнулся, выронил кнут и вожжи и, задыхаясь, осел на скамейку. Подхватив вожжи, Макрон потянул их на себя, осаживая лошадей.
— Тпру! Тпру же!
С испуганным ржанием кони замедлили шаг, чему помогла и чуть пошедшая вверх дорога. Макрон перевел животных на ровную рысь, после чего огляделся. Рядом оказался Аттикус, отмахивавшийся вилами от двоих рабов. Теперь, когда колонна оказалась на открытом месте, Макрон мог точнее оценить ситуацию. На поле, по обе стороны дороги можно было видеть две-три сотни рабов. Став свидетелями массовой бойни своих собратьев в момент нападения, остальные двигались теперь более осторожно и держались поодаль от колонны, выжидая удобного мгновения, чтобы напасть на отставших или вклиниться между возами и защищающими их людьми.
— Аттикус! — крикнул ему Макрон. — Сюда!
Читать бесплатно другие книги:
