Третья сила Артемьев Роман

Иными словами, требуется периодически подновлять невольно созданную мною псевдореальность. Тени, по-видимому, обрели здесь свое пристанище. Эта зона ментала, если использовать доступные человеческому пониманию термины, никому не принадлежит, поэтому драться за нее не придется. Защитить ее от вторжения призраки сумеют и сами, я же могу возвращаться сюда, чтобы выполнить данное обещание. И если вдуматься, сделка может оказаться выгодной. Мертвые готовы на многое – хоть в услужение пойти, лишь бы находиться рядом, а своя «нора» в мире духов позволит получше разобраться с царящими здесь законами.

– Согласен.

В тот же миг, когда в моем сознании зародился образ-идея этой простой формулы, ментал вспыхнул радужным сиянием, и из небытия проступили мрачные стены покинутого мною недавно подземного зала.

Слава вяло переругивался со сновавшими вокруг целителями, напрасно убеждая их заняться другими ранеными. Из всех участников ритуала и наблюдателей на ногах остался один лишь я, остальные пострадали – кто тяжело, кто не очень. Восьмерых уже не вернуть. Моего возвращения в реальный мир никто так и не заметил. В физической реальности с момента изгнания Князя прошло всего несколько секунд, родяне торопились спасти пострадавших и на мелочи внимания не обращали.

– Не суетись, – присел я рядом с Антипкиным. – Врачей много, хватит на всех.

Думать о заключенной только что сделке не хотелось – слишком много всего произошло. Тени подсказали способ вернуться в привычный мне мир – и славно, об остальном поразмыслю потом. Лучше сосредоточиться на текущих заботах.

– Черт. – Слава наконец-то успокоился и позволил целителю заняться собой. – Как же так?

– Хороший вопрос. Почему для первого испытания выбрали именно темного?

– С ним была заключена договоренность. Мы хотели призвать кого-то, обладающего энергетикой, схожей по характеристикам с энергетикой Кощея. Почему же он…

– Что-то ему не понравилось. Заметь: до приветствия посла он вел себя относительно мирно, по крайней мере сильной агрессии не проявлял. – Я еще немного подумал и предположил: – Возможно, проблема в обережном круге. Там много солярных символов, они для Князя – как шипы на стенах. Может, он рассердился, решил, что его заманили в ловушку. Стоило послу заговорить, как появился крохотный канал в нашу реальность, по которому дух и приложил окружающих всем, чем было.

Артефакты проверяли не один раз, причем специалисты разных профилей. Волхвы, ментаты, я сам. Никто не заметил возможного конфликта. Нанесенные мастерами символы обладали множеством значений, допускавших огромное количество толкований. Что конкретно не понравилось Князю, что могло его взбесить? Неизвестно. Мы, безусловно, рано или поздно получим ответ, но сколько крови он будет стоить?

Антипкин скривился от боли и наконец-то поинтересовался:

– Ты сам-то цел?

– Как видишь.

Слава кивнул и погрузился в размышления о чем-то своем.

Что ж, в капище, вернее, в том, что от него осталось, мое присутствие более не требуется. К утру жрецы закончат зализывать раны, потом, наверное, примутся за восстановление храма. Тут я уже ничем не смогу им помочь, а значит, пришло время заняться другими, не менее важными и неотложными делами.

Фролов с мрачным выражением лица оглядел разгромленное сердце капища. Прежде ему не доводилось здесь бывать, и, положа руку на сердце, он предпочел бы явиться сюда по иному, не столь трагичному, поводу. Гибель пяти сильных псионов и трех жрецов приятным событием не назовешь. Расследование всех схожих происшествий прямо или косвенно входит в сферу интересов Призрака, поэтому он, не дожидаясь официального приказа, едва ли не первым примчался посмотреть на результат буйства Навьего Князя. Увиденное ему не понравилось.

– Как же это вы так? – наконец без привычного ерничанья выразил он свои чувства.

В ответ я только пожал плечами. Что тут скажешь? Призыв духов всегда связан с опасностью, и мы, те, кто все-таки решается рискнуть, знаем цену возможной ошибки. В шаманской практике случается всякое. Иногда даже тщательно выверенные, многажды опробованные ритуалы дают сбой.

– Я вызвал Покойника. – Призрак удивленно вскинул брови. Покойник сейчас числился в настолько секретной организации, что связаться с ним быстро не смог бы и сам Фролов. Не говоря уже о возможности пригласить для консультаций. – Пусть он разбирается с духами, ищет ошибку в обряде. Самая работа для истинного шамана.

– Когда он еще приедет…

– Сегодня вечером. Он закатил начальству истерику, и его отпустили.

Истинные шаманы, способные общаться и понимать сущности ментала, встречались редко. Их всего-то шестеро на весь мир. Зато они могут достать практически любую информацию, собрать компромат на кого угодно, раскрыть любые секреты. Оттого и берегут их, как зеницу ока, оттого-то и считают не менее опасным оружием, чем атомное. Покойника сразу привлекли бы к проекту, не помешай традиционная вражда спецслужб.

– Есть, есть в жизни маленькие радости, – покивал мой собеседник. – Если бы этих самых радостей не было, стрелялся бы народ от тоски. Я первый и начал бы. Пойдем-ка, Аскет, прогуляемся.

Капище вымерло. Приглашенные эксперты выгнали прихожан и жрецов в целях лучшего «считывания фона», для верности оцепив территорию солдатиками в форме. Сейчас со здания снималась, слой за слоем, накопленная за десятилетия информация. Эмоции по большей части. Что следователи надеялись узнать таким образом, я не смог бы выяснить, даже перетряхнув их мозги до самого подсознания. Как бы то ни было, навстречу нам попадались только обитавшие при святилище духи, провожавшие нас насмешливыми и жестокими взглядами.

– Если честно, Аскет, очень уж меня беспокоит твой гастарбайтер… – начал Призрак.

Он успел поведать о части своих проблем, и мы оба согласились, что моя драка с продавцом и его расследование – звенья одной цепи.

– Он не мой.

– Хорошо, пусть будет свой. В силу абсолютной неизвестности обнаруженные тобой ментаты кажутся мне более опасными, поэтому предлагаю сосредоточиться именно на этой проблеме.

Мне оставалось только кивнуть.

– Интересно, каким образом они сумели блокировать чувство угрозы? Атака началась абсолютно неожиданно, словно те, кто ее задумал, вообще находятся вне нашей реальности.

– Как чужаки? – буркнул Фролов. И тут же предложил: – С Беловым посоветоваться не хочешь? Он чаще твоего общается с духами.

– Спорное мнение, – позволил я себе усмешку. Тени давно стали моими постоянными спутниками, о возвращении чужаков они бы сообщили мне первому. – Нет. Я сумел считать достаточно, просто… Представь себе, что у меня в памяти сидит ком из кусочков мозаики. Эти кусочки медленно вращаются, ищут подходящие грани, постепенно притираются друг к другу, превращаясь в единое полотно. Скорость процесса зависит от найденных намеков, послужить которыми может абсолютно любое явление. Рано или поздно картинка сложится.

– Лучше бы рано, чем поздно.

– Чем больше я узню о контролерах и их марионетках, тем быстрее пойдет процесс. Могу походить по гроду, поискать новые объекты для изучения.

Призрак отнесся к предложению с явной прохладцей: у него, по всей видимости, был заготовлен другой план.

– Мы решили действовать масштабнее. Связаны найденные нами марионетки с родянским ритуалом или нет, мы точно не знаем, верно? Ну так и незачем рисковать. Мы тут собирались под видом проверки паспортного контроля хорошенько прочесать стройки, кафе, овощебазы вместе с Миграционной службой. Сильных ментатов в городе хватает… Ты меня слушаешь?

– Да.

– Потрясающая лаконичность! Так вот, я обломался. – Призрак остановился и, словно сам не веря прозвучавшему признанию, повторил: – Я – обломался! Какая-то вшивая секретарша из комиссии по труднадзору срывает совместную операцию милиции, ФСБ, ФМС и нашей с тобой любимой Службы. Ты можешь в это поверить?

– Не могу, – согласился я. – В секретаршу – не могу. Здесь либо бюрократическая ошибка, и тогда головы уже летят, или против нас сыграл серьезный противник. У тебя есть влиятельные враги в чиновничьей среде?

– Полно! Но так они подставляться не станут. – Он резко остановился, вороватым движением огляделся по сторонам и заговорщицки понизил голос: – Слушай, а у тебя враги есть? Я никому не скажу, честно.

– Живых – нет. – Я невольно улыбнулся от предположения, что мешать пытаются не следствию, возглавляемому лично Фроловым, а мне, грешному. Нет, проблема не во мне. – Ищи среди своих недругов. Скорее всего, один из обиженных тобой начальников мстит доступным ему способом за неимением других.

Константин криво улыбнулся и согласился:

– Все может быть. Я отдавил любимые мозоли достаточно большому количеству людей, среди них наверняка найдется хотя бы один гаденыш с хорошей памятью. Однако мне, как, думаю, и тебе, хотелось бы прояснить один скользкий момент: саботаж идет от природной вредности или по чьему-то приказу?

– Так узнай. Не верю, что у тебя нет нужных связей.

– Есть. Только твои в данном случае эффективнее.

Я безуспешно порылся в памяти.

– Ты ничего не путаешь?

– Ничуть. Помнишь того мужика, которого вы с Мисюриным и Зайцевым в норму приводили? Тогда я вас и познакомил, еще выдернул тебя прямо из королевской камеры.

Еще бы не помнить. Первый пациент – он как первая любовь, забыть невозможно.

– Помню.

– Сергей Иванович Каменев, крупная фигура в Государственной думе и твой давний поклонник. Должник. По удачному для нас совпадению, является председателем комитета по мониторингу состояния правительственных структур. Владеет абсолютно всей информацией о балансе сил во властных группировках, которой готов поделиться на безвозмездной основе. Но – исключительно в личной беседе со своим загадочным спасителем, то бишь с тобой.

– Зачем и для чего нам встречаться?

– Чего-то ему от тебя надо, – пожал плечами Призрак, и я понял: не скажет. – Люди его ранга не видят разницы между дружбой и использованием. Власть заставляет изменить образ мышления, элита живет по своим законам. И все-таки поговорить с ним стоит.

Константин не замечает, насколько в нем сильна страсть к интриге. Он любит загадки, точнее, любит разгадывать их. Но манипулятор из него не слишком умелый. Личная встреча ментата моего уровня с политиком означает для последнего потерю всех тайн, какие у него только имеются за душой. Можно, конечно, нацепить кучу амулетов и позвать пару псионов уровнем пониже, только от сканирования они не спасут – в лучшем случае отметят сам факт да окажут символическое сопротивление. Для прикрытия нужны либо более сильные мастера, либо равные. Поэтому составы делегаций на переговорах тщательно согласовываются заранее, поэтому за перемещениями сильных ментатов пристально следят.

Призрак подталкивает меня порыться в мозгах у думца…

– Чем этот человек тебе интересен?

В ответ на меня взглянули чистыми и честными глазами:

– Хочу понять, как он на самом деле относится к псионам. Вроде неплохо, но с «Защитниками человечества» почему-то контактирует. Которые, между прочим, на американские гранты живут с самого момента основания.

«Защитники» считались наиболее многочисленным движением среди псионо-ненавистников. Существование различного рода расистских организаций для человеческого общества является нормой – Ку-клукс-клан далеко не единственная организация, пропагандирующая превосходство одних людей над другими. Расисты будут всегда, это неизбежно. С появлением носителей пси-способностей вполне естественно возникли объединения тех, кому новые, измененные люди категорически не нравились. Нас не любят по разным причинам: одни боятся, другие завидуют нашим возможностям, третьим просто требуется повод для ненависти. Конечно, есть и пострадавшие от неспровоцированного насилия, озлобившиеся на всех псионов без разбору. Мы ведь не ангелы…

– Я не стану его читать. Но встретиться – встречусь.

Дверной звонок назойливо гремел в голове ржавым металлическим скрежетом, отзываясь противной болью в висках. После почти бессонной ночи и выпитой под утро полбутылки шампанского, которую приволок откуда-то Панк, самочувствие было не самым лучшим. Кроме того, столь настойчиво трезвонить мог только визитер, совершенно не знакомый с местными порядками: вход в квартиру практически никогда не запирался, да и сама квартира напоминала густонаселенный проходной двор. Светка мрачно вздохнула и пошла открывать. Даже несмотря на головную боль, она была рада видеть человека, нервно стучащего носком ботинка в дверной косяк и нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу.

– Это что еще за пугало? – Пробегавший мимо Рыба застыл на месте, изумленно и, кажется, немного испуганно взглянув на нежданного гостя.

Удивляться было чему: лицо незнакомца украшали жутковатые рубцы давних ожогов, а кожа, видимо, под воздействием какого-то химического вещества приобрела зловещий синевато-лиловый оттенок с просвечивающими тут и там красновато-бурыми прожилками.

– Слушай, ты скажи своим друзьям, чтобы они меня не нервировали. – Вошедший так зыркнул на Рыбу, что тот почел за благо скрыться в комнате. – У меня и без того вся кладовка трупами завалена, куда я новые девать стану?

– Здравствуй, Злобный дядя, – вздохнула Светка.

За прошедшие несколько месяцев с момента их последней встречи этот тип ничуть не изменился. Впрочем, с чего бы ему меняться? Папочку, да и саму Светку он вполне устраивал именно в таком виде.

– Ага, привет. Где здесь жрачка?

Наблюдая за хозяйничающим Злобным, с энтузиазмом шарящим в холодильнике, она поинтересовалась:

– Отец прислал?

– Угу, – кивнул тот, не отрываясь от процесса сооружения гигантского бутерброда. – Папа волнуется: сбежала его дочурка! Поэтому послал – в хорошем смысле – меня, от которого не убежишь.

– Он сказал отвезти меня обратно в Москву?

– Аскет здесь. Просто сам он приехать не смог, кое-какие дела у него. – Злобный слегка поморщился и, роняя крошки, откусил почти половину изготовленной им колбасно-хлебной конструкции. – Поэтому придется тебе терпеть мое общество, пока он с проблемами не разберется.

Девушка искривила губы в подобии усмешки. Ну конечно. Опять дела. Как всегда.

– То есть я теперь под домашним арестом?

– Сама виновата, – отозвался с набитым ртом Злобный. – Не сняла бы маячок – гуляла бы сейчас с дружками без присмотра. Ну, по крайней мере, без слишком плотной опеки.

Маячок? Действительно, после предыдущего побега отец, несмотря на бурные протесты, даже небольшой скандальчик с битьем посуды, поместил в ее ауру особый знак, который, подпитываясь энергией оболочки, подавал своему создателю через ментал хорошо различимый сигнал. Благодаря ему отец мог контролировать ее перемещения и в любой момент безошибочно определить, где находится его ненаглядное чадо. Поначалу Света попыталась заглушить излучение маячка – не получилось, и вскоре она просто привыкла к нему, а через несколько дней и вовсе перестала обращать внимание, относясь к наличию знака как к чему-то само собой разумеющемуся. Сейчас девушка прислушалась к своим ощущениям. Еще вчера вечером маячок был на месте. Сегодня утром почему-то бесследно исчез.

– Я его не снимала. Он сам пропал.

Друг ее отца и один из опаснейших псионов мира на мгновение замер, не донеся до рта очередного бутерброда с колбасой, и недоверчиво посмотрел на свою собеседницу.

– Сам? Свет, ты понимаешь, что несешь? Маячки, тем более такие, сами по себе не исчезают. Это не прыщи на носу.

– И тем не менее ничего не знаю. Я его не трогала.

В ответ ее оглядели с ног до головы пристальным и очень мужским взглядом, от которого Светке сделалось немного страшно.

– Надо думать, правду говоришь, – задумчиво протянул Злобный и зачем-то сунул надкусанный бутерброд обратно в холодильник. – Девушка ты вроде взрослая, понимать должна, что обмануть Аскета не удастся. Тогда собирайся, планы меняются.

– С какой стати?

– С такой. Поедем к твоему папочке. – Злобный мельком взглянул на часы и достал из кармана мобильник. – Ох, как не вовремя это все, ох, как не вовремя…

Девушка вышла из дверей лифта и прошла сквозь лестничную площадку, не оглядываясь по сторонам. Внутри нее бурлило и искало выхода раздражение. Нет, конечно, Света осознавала, что при желании отец найдет ее хоть на дне моря, да где угодно, но в глубине души она все-таки надеялась, что рано или поздно ей наконец позволят самой решать за себя. В конце концов, она не собачка, чтобы ее постоянно держали на коротком поводке. Злобный всю дорогу хранил молчание да и сейчас мрачно сопел за спиной, и Света чувствовала где-то на задворках подсознания, что в нелепую историю с маячком он не верит. Вернее, верит, но сомневается. И его недоверие еще больше разжигало в ее душе чувство обиды и уязвленного самолюбия.

Высокая худощавая фигура, в неподвижности застывшая у окна, на открывшуюся дверь квартиры не отреагировала. Зачем? Он почувствовал их приближение задолго до того, как Злобный и Светка выбрались из такси и направились к панельной многоэтажке, да и наверняка успел считать состояние обоих, попутно занимаясь какими-нибудь другими делами. Какого черта ему вообще понадобилось в Питере? Он же из своего института неделями не вылезает…

– Коллеги проводят довольно интересный и рискованный эксперимент. Уже провели, – ответил Аскет на незаданный вслух вопрос.

Девушка недовольно скрипнула зубами – ей давно надоело, что ее мысли читают, словно открытую книгу.

– Тогда научись закрываться, – с сарказмом в голосе произнесла неподвижная фигура. – Если бы ты тратила меньше времени на так называемых друзей, давно умела бы блокировать чужое сканирование.

– Издеваешься? – мрачно поинтересовалась Светка.

Помешать Аскету залезть в чьи бы то ни было мозги… Ха!

– Нет. Обещаю, что перестану тебя читать, как только увижу полноценную защиту.

– Как будто той, что сейчас стоит, тебе мало!

– По-видимому, мало. – Сильнейший ментат мира наконец-то отвернулся от окна, прошелся по комнате, попутно скинув с журнального столика ноги усевшегося в кресло Злобного. Тот недовольно замычал и отхлебнул пива из неясно откуда возникшей банки. – Кто-то ведь сумел извлечь из тебя мою «следилку»? Кстати, он меня изрядно подставил.

– Обидно, да? – незамедлительно съязвила Света. – Теперь приставишь охрану в двойном размере?

– В твоей охране работают именно те псионы, которые нужны. – Мужчина холодно посмотрел на дочь. – Достаточно сильные, чтобы справиться с мелкими бытовыми неурядицами, и достаточно неумелые, чтобы ты смогла от них ускользнуть. Я сам их подбирал.

Первым на нежданное откровение отреагировал Злобный:

– Не понял. – В его голосе слышалось удивление. – Ее что, вообще не охраняют? А как же «Руки Михаила» и остальные психи? Которые хотели ее похитить и на твою голову обменять?

– До сегодняшнего дня я считал, что таковых не осталось.

Равнодушно сказанные слова заставили Светлану непроизвольно вздрогнуть, легкий холодок пробежал по ее спине. Нет, за отца она практически не беспокоилась, ничуть не сомневаясь, что он в случае необходимости сможет за себя постоять, только вот что касается ее самой… Сект, числивших воплощением вселенского зла единственного на земле человека, контактировавшего с Господином чужаков, насчитывалось не так уж и много, но одна из них решилась-таки однажды перейти от слов к конкретным действиям. Светка прекрасно помнила, как солнечным осенним днем, когда она возвращалась из школы домой, возле тротуара притормозил огромный черный джип, из которого высочило трое мужчин в масках. Ловко зажав ей рот и глаза, так, что она практически не могла дышать, они затолкали ее в машину – нападение оказалось слишком быстрым, Света даже не успела как следует испугаться. Она готовилась к похожим ситуациям, училась драться, однако в реальности не сразу определила нарастание угрозы и совершенно растерялась. Лишь только автомобиль рванул с места, к ее лицу сильно прижали влажную, леденящую кожу тряпку, от которой нестерпимо несло какой-то приторной химией. Перед глазами поплыли разноцветные круги, мозг словно сковал невидимый обруч, разум стал медленно проваливаться в тянучую, вязкую мглу… Прежде чем окончательно потерять сознание, Света успела дотянуться своей энергетической оболочкой до ауры маячившего впереди водителя и из последних сил нанесла в его бритый затылок разрушительный ментальный удар, вложив в него все свои стремительно иссякающие силы без остатка. Она уже не почувствовала, как джип вильнул в сторону, врезался в столб, перевернулся в воздухе и, сминая припаркованные у тротуара машины, заскрежетал вниз по улице, беспомощно вращая в воздухе колесами и высекая из асфальта яркие снопы искр. На память от происшествия у нее осталось только стойкое отвращение к большим черным машинам и крошечный, не затягивающийся даже силой псионики шрам на левой щеке. Очнулась она дома, в своей постели и, как ни старалась, не смогла вытянуть из отца о судьбе нападавших ни слова.

– По-видимому, я все-таки ошибался, – продолжал тем временем ментат. – Маячок извлечен с помощью неизвестной мне техники – грубой, примитивной, но очень действенной. Оригинальной. Следы ауры псиона-оператора не замаскированы, однако найти его я так и не смог. Либо он очень хорошо спрятался, либо уже покинул наш мир. Поэтому при первой возможности мы проедемся по твоим друзьям, дочка, побываем во всех местах, которые ты посещала, и попробуем хоть как-то разобраться в этой ситуации. Мне, знаешь ли, любопытно.

– Погоди, погоди, – поднял в воздух растопыренную ладонь Злобный. – Ты не ответил. Она что, вот так просто гуляет по Москве? Без охраны?

– Светлана умеет драться. – Аскет помолчал, потом нехотя добавил: – На случай крупных неприятностей к ней привязаны две тени. При угрозе жизни они перейдут в реальность и уничтожат опасность. Только, Света, будь осторожна: призраки порой непредсказуемы, от них могут пострадать и случайные люди.

Час от часу не легче. Ладно тупоголовые охранники, один из которых истекает по ней слюной, но то, что по пятам за ее скромной персоной таскаются два безумных покойника… Интересно, они и в ванной комнате приглядывают за своей подопечной?

– Послушай, пап, – стараясь говорить как можно спокойнее, начала Света. – Я все понимаю: опасность, происки конкурентов, враг не дремлет… Но это уж, знаешь ли, слишком. Мне вполне достаточно того, что меня круглосуточно пасут твои дуболомы, шагу без них не ступить. Если и вправду существует угроза моей жизни, выдай им пулемет. Или танк. Но более дурацкую идею, чем твой фокус с привидениями, сложно и придумать.

– Что, собственно, тебя не устраивает? – флегматично поднял бровь Аскет.

– Да все! – воскликнула девушка, переходя на крик. – Все меня не устраивает! Начиная с того, что ты вообще не интересуешься моей жизнью, что тебе попросту наплевать на меня, и заканчивая тем, что дома ты появляешься пару раз в месяц! Да и тогда у тебя времени нет! Я не прошу ничего сверхъестественного, но ты можешь хотя бы не читать с порога мои мысли, а человеческим языком спросить, как у меня дела?! Да просто по-го-во-рить?

– Эй, ребята… – робко попытался встрять Злобный, но Светка и Аскет, синхронно обернувшись в его сторону, будто по команде рявкнули хором: «Заткнись!»

– Почему я вынуждена краснеть и выкручиваться, пытаясь объяснить девчонкам, что я не могу пригласить их домой попить чаю после уроков? – уже не пытаясь сдерживать хлынувших ручьем слез, кричала девушка. – Как им рассказать, что у меня не дом, а какая-то казарма? Вспомни, сколько раз за последние годы ты вообще появлялся в школе? Да наша классная уже вообще забыла, как ты выглядишь: когда нужно, она просто спрашивает, сможет ли мой папа опять прислать кого-нибудь на родительское собрание…

Света закрыла лицо руками и отвернулась. Несколько мгновений ее плечи содрогались, но вскоре она решительно выпрямилась и, утерев тыльной стороной ладони раскрасневшиеся глаза, произнесла:

– Значит, так. Раз уж много лет назад ты твердо решил переложить заботу о моем воспитании на плечи своих друзей, я готова с этим смириться, в конце концов, я уже привыкла. Но в таком случае не нужно лезть в мою жизнь сейчас, тем более устраивать за мной слежку с использованием каких-то там духов. Раз ты так обо мне беспокоишься, пусть твои друзья и обеспечивают мою безопасность. Думаю, ты с ними договоришься.

– Что ж, – после минутной паузы произнес Аскет, – полагаю, ты права. Андрей?

Злобный важно кивнул, приподняв в знак согласия свою банку и тут же сделав из нее щедрый глоток.

– Я в самом деле уделяю тебе слишком мало времени и внимания, – продолжил отец. В его голосе пораженная Света услышала нотки смущения. – Извини, Света, я просто не умею демонстрировать свою заботу. Но моя внешняя холодность не означает, что я к тебе равнодушен и мне нет дела до твоих проблем. Это не так. Просто иначе я не умею и, наверное, уже никогда не научусь. Я редко произношу такие слова, но сейчас, наверное, именно тот случай.

Из кресла в углу донеслось сдавленное бульканье: Злобный подавился пивом и громко закашлялся. Аскет подошел поближе и заботливо похлопал своего друга по спине, отчего тот едва не вылетел со своего места на пол.

– Мне пора, – сказал Аскет, взглянув на тикавшие на книжной полке часы, и вновь повернулся к Светлане. – Мы еще продолжим этот разговор чуть позже. Еды в холодильнике хватит, только ты присматривай за Злобным, чтобы он не сожрал все запасы до моего возвращения. Да, и постарайтесь не выходить из дома без необходимости. У меня плохие предчувствия.

– Ни хрена себе пообщались! – в спину другу высказался Злобный.

Когда в коридоре стихли шаги и щелкнул дверной замок, девушка оглядела комнату, посреди которой стояла. Она уже бывала здесь однажды, лет, наверное, пять или шесть назад. Сейчас тот визит вспоминался как один из самых счастливых моментов в ее жизни: они с отцом приехали в Питер на выходные, целый день гуляли по залитому солнцем городу, потом ели мороженое в небольшом открытом кафе на Невском, а ближе к вечеру отправились в какой-то парк кататься на аттракционах. Уже на следующий день они вернулись в Москву, но поездка запомнилась Светлане надолго.

Обстановка выглядела небогатой, скорее, очень скромной по нынешним временам: диван, раздвижное кресло в углу, гарнитур типа «стенка» – такие, насколько ей было известно, когда-то стояли едва ли не в каждой советской квартире. Ковер на стене, древний телевизор на стеклянной тумбе, старомодная люстра с золотистыми плафонами свисает с потолка. По всему видно, что папочка совсем недавно пытался навести здесь порядок, только вот вымыть плафоны, доверху заросшие пылью, конечно же не догадался. Света подошла к гарнитуру и открыла стеклянные створки секции, в которой хранилась хрустальная посуда. Там между гранеными стопками, изящными фужерами и пузатыми винными бокалами одиноко стояла черно-белая фотография, изображавшая мужчину и женщину средних лет. Мужчина был серьезен, он смотрел в объектив, словно пытаясь разглядеть что-то по эту сторону небытия, женщина улыбалась.

– Родители? – произнесла вслух Света, разглядывая пожелтевшую от времени карточку. В прошлый раз она почему-то не обратила на нее внимания.

– Угу, – кивнул бесшумно появившийся за спиной Злобный. По обоюдному согласию они не комментировали закончившийся минуту назад разговор. Или, как стыдливо думала девушка, ее недавнюю истерику. – Погибли в авиакатастрофе. Летели откуда-то с юга, ну и… Он тогда чуть помладше тебя был, потом у крестной воспитывался. Понимаешь, Свет, ты сейчас его, наверное, справедливо упрекаешь в отсутствии родительской заботы, только вот у него самого всего этого считай что и не было. Сейчас, погодь…

Злобный на мгновение смолк, и по изменению окружавшей ее энергетики девушка почувствовала, что он сканирует помещение в поисках какого-то неведомого предмета. Затем он подтащил поближе стул и, демонстративно кряхтя, полез в самую верхнюю секцию мебельной «стенки». Спустя мгновение оттуда вылетел пухлый альбом в красной обложке под бархат и, взметнув в воздух облачко пыли, шлепнулся к ее ногам.

– На, смотри.

Надо же, подумала Светлана, осторожно переворачивая толстые картонные страницы, оказывается, у ее приемного отца есть какое-то прошлое. Вот смешной белобрысый мальчик в белой рубашке с пионерским галстуком глядит на нее умными, почти по-взрослому внимательными глазами, вот целый класс расселся вокруг строгой учительницы, мальчишки в темных костюмах, девочки в аккуратных белых фартуках. А это похоже на выпускной класс – фотография уже цветная, здесь ребята стоят на ступенях школьного крыльца. Света с трудом отыскала своего отца в толпе одноклассников: слишком уж непривычно-забавным выглядел он в зеленом свитере с оленями и длинными – ну надо же! – волосами. Вот он в строгом пиджаке сидит за компьютером, тут ему на вид, наверное, лет двадцать, здесь – уже где-то за городом, в компании таких же молодых людей, один сжимает в руках гитару, второй, с кудлатой смешной бородой, нанизывает на шампур шашлык. Единственная фотография, на которой Аскет улыбается. Света перелистнула последнюю страницу: там, под надорванным полиэтиленом, лежал еще один снимок, брошенный сюда, по всей видимости, гораздо позже остальных. На карточке был изображен ее отец, устало сидящий на каком-то камне возле разоренного Гнезда, – на наличие последнего где-то поблизости указывала случайно попавшая в кадр конечность мертвого монстра, отдаленно напоминавшая крабью клешню. В одной руке Аскет держал автомат, в другой – не то короткую пику, не то меч с длинной ручкой: по рассказам Света помнила, что такие использовались бойцами СБР в тесном пространстве Гнезд, когда огнестрельное оружие оказывалось неэффективным.

– Это кто? – ткнула Света пальцем в изображение сидевшего чуть поодаль человека в камуфляже, смотревшего куда-то в сторону, отчего лицо его получилось на снимке повернутым в профиль.

– Не узнаешь? – заглянув ей через плечо, хмыкнул Злобный. – Я, знаешь ли, раньше симпатичным парнем был, до того, как мне одна тварь в рожу плюнула. Я не Аскета имею в виду.

Света подняла глаза на своего визави, и ей подумалось, что, наверное, не стоило так кричать на отца, – ведь если она хочет быть взрослой, нужно уже научиться, наконец, контролировать свои эмоции. Она обязательно поговорит с ним еще раз, когда он вернется. Под удивленным взглядом Злобного девушка достала фотографию из альбома, и, захлопнув толстую книгу, спрятала снимок в небрежно брошенную на диван сумочку.

С той самой поганой минуты, когда заявившийся непонятно откуда пришелец заполз к нему в мозги, Алексей находился в состоянии полусна. Навалившаяся вялость мешала соображать, звуки доходили приглушенно, словно в уши затолкали комки ваты, отказавшиеся подчиняться глаза слезились и показывали так, будто перед ними выставили толстую пластину из мутного стекла хренового качества. Ворочавшийся в сознании дух представлялся тяжелым спрутом, крепко вцепившимся в мозг и не собиравшимся отпускать.

Одержимого не заинтересовали ни короткий диалог с подъехавшими врачами – зато пришелец принял в нем живейшее участие, коротко, четко и похабно объяснив медсестре, почему ей не стоит заглядываться на некоего Жору, – ни дальнейшее путешествие. Легкое оживление появилось только при подъезде к Пушкину. Алексей помнил, что здесь должен находиться дежурный экзорцист, и вяло обрадовался. Теперь-то проклятый дух уберется из его мозгов! Надо только немного потерпеть, и все будет в порядке. Он вернется на работу, отчитается перед шефом… Облом. Фролова еще один прокол подчиненного едва ли обрадует. Виноградов понял, что он совершенно не хочет знать, какие слова приготовил ему любимый начальник. Может, лучше никого никуда не изгонять? Призрак ругаться придет, а с него взятки гладки? Сиди себе, гугукай да по стенкам ползай.

Угнездившийся в его башке чужак воспринял последнюю мысль как руководство к действию и попытался воспарить, но понавидавшийся всякого медбрат быстро опустил его на лежанку путем ударно-силового воздействия. Проще говоря, треснул ладонью по лбу, сопроводив сие действие потоком отборного мата.

– Извините, Алла Борисовна, – повернулся он к приоткрывшемуся окошечку в кабину водителя, в котором показалось хмурое женское лицо. – Клиент буянит.

– Ничего, Слава, продолжайте, – послышался спокойный ответ. – Я недавно с одним колдуном разговаривала, так он сказал, что от… э-э-э… выражений одержимые спокойнее становятся. Духам нецензурщина не нравится.

– Ну, раз так, надолго он у нас не задержится.

Намечавшуюся высокоинтеллектуальную беседу прервал скрип тормозов, к остановившейся «газели» проворно подскочили два санитара и лекарь-псион. Стоило последнему сосканировать ауру и увидеть глядящие в разные стороны глаза больного, как он тяжело вздохнул:

– Давно он такой?

Алла Борисовна подала коллеге кипу документов:

– Около часа.

– Оставляйте, – вздохнул целитель. – Сейчас экзорцист придет. Кто сегодня дежурит, Амилкар? Зовите, чего тянуть-то.

Обещанный дежурным доктором «изгоняющий дьявола» оказался негром. Торопливо дожевывая нечто жирное, он профессионально проверил состояние будущего клиента и на ломаном русском отправил носильщиков прямо в ритуальный покой. Терять время он явно не собирался.

Эмигрантов с африканского континента теперь стало можно встретить практически везде. Речь идет о псионах конечно же – обычные беженцы традиционно переправлялись в Европу. Распад ДАО не прибавил стабильности межплеменным отношениям, и поток спасающихся от ужасов гражданской войны людей все не уменьшался. Впрочем, в последнее время миграционное законодательство Евросоюза ужесточилось, причину чего аналитики видели как в очередных бунтах подростков-мусульман, так и в сопутствующем росте влияния националистических организаций. Зато дискриминация «носителей потенциально опасных для общества способностей» постепенно сходила на нет. Власти осознали выгоду, приносимую псионами, и сейчас активно развенчивали те самые мифы, которые сами же и создавали. Российское же законодательство изначально не делало разницы между людьми с точки зрения наличия или отсутствия экстрасенсорных способностей, поэтому вот уже лет пятнадцать бывшая Империя Зла служила современным колдунам и магам Землей Обетованной.

– Зря стараешься, уголек, – ехидно уведомил дух экзорциста.

Негр не обратил на оскорбление никакого внимания, целиком сосредоточившись на предстоящем ритуале. Он скинул белый халат, прочую одежду, оставшись в одной набедренной повязке, вытащил из потрепанной кожаной сумки тыкву с песком и затянул заунывную песню, вгоняя себя в транс. Шаманом он оказался опытным, всего через несколько минут на его призыв из ментала явилась еще одна сущность. Новый дух принял облик зеленой обезьяны, с удовольствием выхлебал предложенную бутылку пива, но на просьбу вышибить из одержимого чужака ответил отказом. Точнее говоря, он громко заухал, заскакал по комнате, хлопая себя лапами по брюху, и внезапно исчез.

Первая неудача шамана не обескуражила. Амилкар призвал еще одного лоа, потом еще, потом вышел ненадолго и вернулся с какой-то длинной палкой, украшенной резной головой змеи. Бесполезно. Наконец, в ярости отшвырнув колдовские причиндалы, он с недовольным ворчанием голышом выбежал в коридор. На сей раз отсутствовал экзорцист долго, а когда вернулся, его сопровождали двое коллег, при виде которых дух довольно захихикал:

– Да у вас тут прямо Интернационал!

Толстый китаец, к халату которого была приколота табличка с надписью «Вен Веньмин», оскорбленно насупился, в то время как второй помощник – седой мужчина с ярко выраженными англосаксонскими чертами лица – недоуменно захлопал глазами. Китайцы начали переезжать в Россию относительно недавно, после «процесса восемнадцати». Внутренний конфликт в партийной верхушке вылился в серию кровопролитных восстаний по всей стране, от которых мудрые люди старались сбежать. Северный сосед казался надежным, пусть и не очень комфортным пристанищем. Что касается англичанина, то его присутствие тоже не являлось чем-то необычным. Сейчас многие псионы-европейцы приезжали на учебу в Академию или в другие российские заведения медицинского профиля. Причем треть из их числа, если не больше, изъявляли желание остаться после окончания стажировки в оказавшейся совсем не такой уж и страшной стране.

Совокупные усилия уже трех шаманов тоже не дали ожидаемого результата. Из полудремы Виноградов с тусклым интересом следил, как проваливаются попытки уговорить духа уйти по-хорошему, как отказывают в помощи другие призванные сущности, как бессильно опускает руки оказавшийся ментатом китаец. Все было напрасно. Наконец посрамленный негр со злостью признал свое поражение.

Появление высокого, с короткой бородкой и добрыми черными глазами целителя прервало затянувшееся молчание. Он с недовольным видом оглядел скорчившего ему гримасу Алексея и с властными нотками в голосе поинтересовался:

– Какие-то проблемы, Амилкар?

– А-а-а, совсем странный лоа, – пожаловался негр. – Зачем пришел – не говорит, чего хочет – не говорит, уходить не уходит. Давай санкцию на комнату, начальник.

– Нет уж, пытать человека я тебе не дам, – покачал пальцем врач перед носом привыкшего к использованию жестких методов шамана. – Другие способы ищите.

– Других нет, Олег Михеевич, – влез в разговор европеец. – По крайней мере, мы других не знаем.

Вместо ответа целитель полез в карман за трубкой мобильника и, отойдя в сторонку, принялся с кем-то переговариваться. Общался он недолго. Посмеиваясь, он вернулся к грустно сидевшей на скамейке троице, чтобы с довольным видом сказать:

– Я только что говорил с начальником этого молодого человека. Рассказал ему о возникших трудностях, спросил, что делать дальше. Он обещал прислать опытного специалиста – их сейчас несколько в городе.

Алексей не слышал дальнейшего разговора. Все ощущения, оставшиеся ему от собственного тела, задавил бешеный напор исходящей от духа радости. «Да! – бесновался захватчик, выбрасывая чистые, ничем не замутненные, примитивные образы. – Да! Наконец-то!»

Российская система здравоохранения в лице своего высокопоставленного руководства по сию пору так и не определилась с вопросом: в каком направлении развиваться дальше? Вроде бы все очевидно: есть псионы, способные исцелять больных быстро и качественно, зачастую их воздействие оказывается эффективнее, чем привычные методы классической медицины. С такими болезнями, как рак, атеросклероз сосудов, туберкулез или последствия инфарктов, лучше идти не в обычную клинику, пусть даже специализированную, а к одному из Данииловых коллег. Это признают все. Вопрос в том, как конкретно организовать прием больных целителями. Создать совершенно новую структуру, действующую параллельно существующей, или лучше вписать псионов в привычную Минздраву схему? Оба варианта имеют свои плюсы и минусы.

Как бы то ни было, целители до сих пор в дефиците, и основная часть населения привычным путем идет к врачам в районную поликлинику. Только в крупных больницах организовывают особые отделения для «тяжелых» больных, где используют экстрасенсорные методы лечения. Бывшее медицинское крыло Службы ныне объединилось с московской Академией псионики и на базе старой сети филиалов потихоньку развивает полукоммерческое направление, руководит сим гибридом по-прежнему Даниил. Пациенты, проблемы которых связаны с повреждениями организма от воздействия пси, направляются туда. Понемногу возникают и частные клиники.

Виноградова положили в Пушкине. У медиков, срочно вызванных запаниковавшим стажером, сработал стереотип: если рана нанесена знаком или духом, везти пострадавшего по строго определенному адресу, а там пускай разбираются. Не знакомому с нашей спецификой сложно понять, что в случае одержимости человека лучше бы направить в ближайший храм. Жрецы более опытны в общении с пришельцами из ментала, обычные же целители в лучшем случае поместят пациента в особое помещение и будут ждать помощи. Причем не обязательно ехать к родянам: пребывание в православной церквушке иногда не менее, а зачастую даже более эффективно.

Традиционно с «гостями», забравшимися в чужие головы и не желающими уходить домой, работают ментаты. Разных профилей и направлений: простые вроде меня, шаманы, некроманты, приверженцы экзотических культов. Находиться в больницах постоянно мы не любим, но подработать не отказываемся никогда. Почему не любим? Кому-то неприятно ощущать эмоции страдания и боли, другие, наоборот, боятся привыкнуть к дешевому источнику темных эманаций, третьи непроизвольно подключаются к фонтанирующим энергией целителям и за несколько часов общения полностью опустошают чужие оболочки. У каждого свои причины.

Призрак договорился с местным начальством, чтобы парня не перекидывали с места на место, а разрешили подождать своего специалиста. Пушкинский центр являлся закрытым учреждением с самого момента основания, он создавался как региональная опора Службы и на прием большого числа больных рассчитан не был. Раньше здесь проходили курс реабилитации пострадавшие в Гнездах бойцы, от местной атмосферы веяло чем-то санаторно-курортным. Разговоры о создании отдельной станции в городе шли давно, но пока что пострадавших свозили со всего Питера именно сюда.

Попасть на территорию больничного комплекса оказалось традиционно сложно. Даже если отбросить в сторону веские доводы о необходимости покоя для пациентов, нужно учитывать, кто здесь лечится и какие именно силы недовольны развитием псионики в стране. По поводу «кто» можно сказать просто – элита. Чиновники не самого низкого уровня, богатеи, кинозвезды и прочие люди, обладающие статусом в обществе. Пациенты с улицы быстро оперировались, а затем раскидывались по другим больницам или санаториям, хотя для особо тяжелых случаев существовал специальный корпус. К счастью, на мое имя Фролов заказал пропуск.

Встретили меня торжественно.

– Виктор Андреевич! – Навстречу спешила целая делегация во главе с главврачом. – Здравствуйте, Виктор Андреевич!

– Здравствуйте, Олег Михеевич, – кивнул я в ответ, отмечая кислые лица некоторых представителей свиты.

Похоже, рады видеть меня тут далеко не все. Но и друзей здесь тоже немало. Среди целителей я пользуюсь определенным уважением из-за разработок в области нейрофизиологии и нейрохимии. Для псиона со стажем нормальной практикой является совершенствование собственного таланта сразу в нескольких направлениях: Злобный, например, большой специалист по ядам и эксперт в лечении ожогов, Дед известен работами в области регенерации тканей, Белоснежка могла бы зарабатывать на жизнь коррекцией зрения. Я остановился на мозге и нервной системе. Поскольку до меня использовать экстрасенсорику в таком ракурсе никто не додумался – или же на разработки прочно прилепили гриф «совершенно секретно», – приоритет первооткрывателя автоматически закрепился за мной. Одно время я даже преподавал в Академии, правда, недолго.

С Олегом Михеевичем Харченко судьба меня свела во время очередной операции против чужаков. Он штопал одного из моих бойцов, я случайно проходил мимо. Псионов тогда было мало, большинство знали друг друга в лицо и почти ничем полезным не владели. Харченко недавно инициировался, поэтому работал так, как умел, мне же Даниил к тому времени показал несколько полезных методик. Слово за слово, разговорились. Я кое-что подсказал врачу, он в ответ поделился своим опытом. Так и познакомились.

– Когда Фролов сообщил, что вы приедете, я сначала не поверил, – улыбался целитель. – Случай не выглядит настолько запущенным. Мы с вами сколько не виделись? Года четыре?

– Примерно. У вас здесь красиво.

– Спасибо, – откликнулся врач. – Хотите осмотреть поближе? Я проведу, покажу, что поменялось. Мы только за последний год два новых корпуса построили.

– В другой раз. Я слегка ограничен во времени.

Харченко хмыкнул:

– Когда он наступит, другой раз? Впрочем, как скажете. Давайте пройдем ко мне.

Кабинет главного врача находился на четвертом этаже центрального здания. После того как молоденькая секретарша принесла нам крошечные кофейные чашки с каким-то печеньем в придачу, Олег Михеевич засыпал меня разными вопросами. Он фанатик науки, других интересов в жизни у него практически нет.

– Насчет вашего одержимого, – наконец перешел он к теме моего сегодняшнего визита. – С ним произошло что-то особенное?

– Нет, насколько мне известно. Я занимаюсь этим вопросом по причинам личного характера. Или дух выглядит необычным?

– Как вам сказать… – замялся Харченко. – Небольшая странность. Пришелец слабенький, таких рядовой волхв изгнать способен, но почему-то наш шаман в этот раз не справился. Хотя прежде у него неудач не было.

Действительно странно.

– Шаман дал какое-нибудь объяснение?

– Он ничего понять не может, только руками разводит.

– Дух как себя ведет?

– По сравнению с предшественниками – спокойно. Над персоналом не издевается, вреда носителю не причинил. Попросил мелки и рисует узоры на стенах.

– Пытается кого-то призвать?

– Пускай пытается, – пожал плечами целитель. – Палата неплохо защищена, там даже знаки слабо действуют.

Как сказать. Все ныне существующие тюрьмы для псионов построены по одному и тому же принципу – по периметру камеры размещаются высасывающие энергию оболочки артефакты. Против обитателей ментала подобный фокус может и не сработать. Для призыва не обязательно использовать оболочку – должный опыт позволяет переводить сознание в тонкий мир без дополнительной поддержки. Поэтому арестованных колдунов или ментатов редко оставляют без наблюдения.

Помещения для содержания одержимых располагались в отдельном здании неподалеку. Целители не любят здесь бывать. Тягучая атмосфера, наполненная эманациями безумия и боли, действует на них слишком угнетающе. Зато некромантам наверняка нравится… Каждому свое.

Охранник открыл бронированную дверь, предварительно посмотрев в дверной глазок. Иногда пленные одержимые, точнее говоря, сидящие в них духи развлекались, синтезируя внутри занятого ими тела кислоту и плюясь в заглядывающих людей. Поэтому стекло начали вставлять закаленное, способное выдержать яд, огонь, резкую заморозку и еще много чего. Нам с Харченко опасаться нечего – внешняя часть ауры даже здесь, внутри периметра из артефактов, надежно защищала псионов от опасностей. Хотя задерживаться надолго все же не стоило.

Я оглядел разложенные на полу широкие листы бумаги с нанесенным на них сложным рисунком и с некоторой оторопью перевел взгляд на местного обитателя. В ответ тот ухмыльнулся, растянув рот едва ли не до ушей и показав подозрительно длинные и острые зубы. Окруженные глубокими синими кругами глаза с победным выражением уставились прямо на меня. Если бы мое имя – то, которое возникает при попадании сознания в ментал и считается среди духов истинным, – можно было перевести в двухмерный вид, то оно выглядело бы примерно так, как его изобразил одержимый. Я еще раз осмотрел узор, не нашел привнесенных извне элементов – и запутался окончательно. Дух мог предвидеть, что я приду за ним. Они воспринимают время по сравнению с людьми совершенно иначе, поэтому для пришельца не составит труда вычислить, кто отправит его обратно в тонкий мир. Но тогда где формулы проклятий, которыми он мог бы защититься? Судя по рисунку, меня не пытались отвадить – скорее, надеялись призвать.

И вот я здесь. Интересно, насколько сильно повлиял проведенный духом ритуал на мое решение посетить больницу? Вне ментала истинные имена слабы, здесь их почти не используют.

– Получилось, – тонким голосом захихикал пришелец.

– Получилось, – согласился я, садясь на пол напротив скрючившегося парня. – Что скажешь?

– Покурить бы, а?

– Перебьешься. Ты пришел сам или по воле старшего?

Общаться мыслями не хотелось, потом голова болеть будет, поэтому приходилось подбирать приемлемые термины. Старший в данном случае – один из тех, кого родяне зовут богами. Сущности высших порядков, все простые духи подчинены кому-то из них.

Сумасшедшую ухмылку с лица стерло, словно тряпкой.

– Для тебя есть послание.

– Кому ты служишь?

– Сам смотри.

Ощущения от внезапной передачи информации сами по себе сравнимы с хорошим тычком, если же объем велик, то эффект подобен удару киянкой по лбу. На несколько мгновений я потерял сознание, пытаясь разобраться в хаотичном переплетении сложных смысловых конструкций. Автор послания мыслил абсолютно не по-человечески. Понять, что конкретно он хочет сказать, не представлялось возможным, его логика оказалась бесконечно далека от нашей.

Кажется, он говорит о какой-то опасности. Или о грядущем изменении? Трактовать вложенные видения можно по-разному, однозначного перевода нет. Словно в лихорадочном сне, возникали и тут же распадались картины с символами круга, превращающегося в пугающую тварь человека, снимок планеты из космоса плавно трансформировался в символ весов. Перед внутренним зрением проступил образ травы, луга с резвящимися детьми. Последним кадром, намертво отпечатавшимся в моей памяти, стало изображение алебарды, занесенное над головой ребенка. Мальчишка стоял, наклонившись над осколками разбившейся чашки, и не замечал грозящей опасности.

Оружие я узнал. Алебарда принадлежала мне.