Третья сила Артемьев Роман
– Нет, просто хотим выяснить некоторые детали. Без каких-либо дурных намерений.
– Ага. В дом ко мне вы тоже без дурных намерений вломились?
– С этим и впрямь неудобно получилось… – бросил ответную мысль Виноградов, но Света одновременно почувствовала, что нисколько ему не неудобно, а скорее, совсем даже наоборот: окружающий мир буквально лучился отражением его ехидства.
Похоже, почувствовала это не только она.
– Знаете что? Идите-ка вы к черту… – разнесся вокруг отклик дяди Саши.
Света увидела, как тот, перестав обращать на них внимание, раскрыл книгу и погрузился в ее чтение.
«Алексей, не надо!» – только хотела подумать она, как пространство неожиданно вскипело упругой волной и хлынуло навстречу одиноко стоящей вдалеке фигуре. Тотчас вокруг нее возникла сверкающая зеркальная стена, и волна разбилась, разлетелась тысячью блестящих брызг, канув в небытие. Здесь, на границе реальности и ментала, знаки обретали материальность, облекались в видимую форму и потому выглядели завораживающе-красиво, демонстрируя в первозданном виде свою смертельную мощь.
Виноградов вылепил из текущей кругом энергии яркий, дышащий светом огненный шар, и вот он устремился в полет, роняя за собою снопы ослепительных искр. Дядя Саша взмахнул рукой; шар резко изменил направление, уносясь прочь. Еще одно движение – и в его ладони родилась тонкая ветвистая молния, метнулась вовне, разрывая пространство упругой змеей. Алексей болезненно вскрикнул. Защищаясь, он соорудил перед собой тонкую, чуть выгнутую непроницаемо-черную стену; коснувшись ее, молния поглотилась предвечной темнотой, вызвав на поверхности ее мелкую рябь.
Пространство вновь начало стремительно меняться: усилием воли Виноградов собрал энергию в единый поток и швырнул ее от себя, как опытный пловец отталкивает случайно попавшееся на его пути бревно. Мир всколыхнулся: казалось, будто невидимый ураган рвется вперед, сметая все на своем пути. Все, кроме высившейся впереди фигуры, возле которой упругий поток разделялся надвое, обтекая ее с разных сторон и не причиняя ни малейшего вреда. Еще один краткий миг – и свет вокруг померк, точно кто-то неожиданно выкрутил на нуль яркость; в воздухе – если он здесь существовал – материализовались тысячи острых зеленоватых игл и устремились туда, где было сконцентрировано сознание Виноградова. Тот отреагировал почти моментально, выставив перед собою прозрачный купол-заслон, принявший на себя основной удар. В ту же секунду стены дрогнули, изображение смазалось, поплыло, стало нечетким и размытым… «Как невовремя!» – вихрем пронеслась мимо досадливая мысль-образ…
– Держу! Д-держу!
Дениченко с испуганно-изумленным выражением на лице вцепился сзади в плечо дяди Саши, одновременно пытаясь с силой вывернуть ему за спину запястье. Аура Мельника стремительно истаивала, на глазах меняя оттенки и очертания, понемногу превращаясь в скудную энергетическую оболочку самого обыкновенного человека.
– В-вы тут с-стоите, как из-зваяния, г-глаза выпучили, и вдруг этот п-прямо из воздуха на м-меня с-свалился! – возбужденно затараторил Николай. – К-кому рассказать – н-не поверят!
Воспользовавшись его разгоряченным состоянием, дядя Саша неожиданно проворно пнул Дениченко в коленку и попытался вырваться, но тот буквально повис у него на плечах, едва не свалив на землю. Дядя Саша перестал сопротивляться и обмяк.
– Поверят, – мрачно предрек Виноградов. – Особенно когда узнают, что мы тут еще одного любителя погулять по менталу вычислили. Что ни день, то праздник…
Первый серьезный успех пришел к нам буквально через несколько часов после моей беседы с Покойником. Видимо, Фролов все-таки принял какие-то превентивные меры, и следующий сигнал тревоги не заблудился между различными ведомствами, решавшими, кому следует реагировать на очередную вспышку уличных беспорядков, а был передан в спешно организованный им штаб едва ли не одновременно с командой «в ружье», прозвучавшей для государственных силовиков. На место выдвинулась группа Захара Румянцева, довольно опытного бойца, шапочно знакомого мне еще со времен Вторжения. По молчаливому соглашению с Призраком я в намечающемся мероприятии не участвовал – слаб еще. Сначала тюремная камера выкачала мою оболочку, потом последовал переход через ментал, за последние сутки пришлось провести несколько сложных ритуалов… Одним словом, сейчас я несколько не в форме. По возвращении ребят Фролов собрал в конференц-зале всех свободных от дел сотрудников и прокрутил на экране небольшого телевизора оперативную видеозапись, сделанную прямо на месте событий. Запись, если честно, получилась так себе: картинка была нечеткой и непрерывно дергалась, складывалось ощущение, что оператор ужасно боится случайно попасть под раздачу. Чуть позже я сам подошел к Румянцеву и попросил его потратить пару минут времени, чтобы поделиться со мною его личными впечатлениями о происшедшем. Тот начал было что-то рассказывать, но я предложил ему просто сесть в кресло, расслабиться и еще раз прокрутить в памяти все интересовавшие меня события. Вот эта картинка оказалась более яркой и подробной, причем настолько, что я даже смог разглядеть несколько упущенных ранее мелких деталей.
Основная проблема, до сего момента делавшая борьбу с нашим таинственным противником малоэффективной, заключалась в используемой им тактике стремительных партизанских набегов. Одержимые появлялись словно из ниоткуда, уже заранее наметив себе жертву, в течение нескольких минут вырезали растерянных и неподготовленных к неожиданной атаке псионов – и вновь исчезали в никуда. За ночь и день погибло больше наших коллег, чем за последние пять лет. Когда на место прибывали сотрудники милиции и псионы-оперативники, делать там уже было, как правило, нечего. Конечно, силовики начали принимать и собственные меры, в целях, как они выражались, «стабилизации ситуации»: указанные мероприятия проявлялись в основном в усилении паспортного контроля на улицах, рейдах по стройкам и общежитиям, а также тотальном шмоне выезжавшего и въезжавшего в населенные пункты автотранспорта. Не обходилось и без традиционных в нашей стране перегибов: в прокуратуру, как горох из ветхого мешка, посыпались заявления от избитых и покалеченных в ходе участившихся задержаний граждан. Уличные рынки вымерли буквально в считаные часы, с проспектов и скверов исчезли дворники, однако нападений от этого меньше почему-то не становилось.
В данном конкретном случае ситуацию в корне изменило присутствие на фасаде подвергшегося очередной атаке здания множества камер наружного наблюдения. Когда на экранах видеомониторов возникла группа подозрительного вида молодых людей, ловко перемахнувших через ограду прилегавшей к дому закрытой парковки, охрана не замедлила нажать тревожную кнопку. Группа Румянцева оказалась на месте уже через восемнадцать минут, подъехав туда практически одновременно с несколькими микроавтобусами, из которых спешно выгружались вооруженные автоматами бойцы в касках и черных бронежилетах с надписью «ОМОН» на спине. В воздухе, словно грозовое электричество, витало напряжение, слышались короткие неразборчивые реплики портативных милицейских раций, прерываемые треском помех.
На сей раз нападению подвергся недавно отстроенный и потому неплохо охраняемый многоэтажный жилой дом в северной части города. Здесь проживало и работало несколько достаточно сильных псионов, в основном – ученых и целителей, в отдельном крыле на первом этаже располагался частный медицинский центр, практиковавший среди прочего биоэнергетические методы лечения пациентов. Употребление прошедшего времени применительно к глаголу «проживало» было сейчас как нельзя более уместным, поскольку, как поведал Румянцеву мрачный усатый милицейский капитан, истерические и непрерывные звонки жильцов в районную дежурную часть свидетельствовали только об одном: с псионами расправились быстро и крайне жестоко. То есть свою задачу нападавшие выполнили на отлично. Только вот смыться уже не успели.
Пока силовики выставляли оцепление, Румянцев попытался расспросить перепуганного охранника о численности проникшей на вверенную ему территорию группы, однако тот лишь что-то невразумительно мямлил, запинался и поминутно норовил сбежать со своего оборудованного в одном из подъездов поста куда подальше. Попытка прокрутить зафиксированную камерами запись также ни к чему не привела: безуспешно потыкав пальцами в кнопки квадрататора, тот лишь произнес что-то вроде «придет старшой, он разберется» – и подавленно затих. Выдать страшную тайну, где в его хозяйстве расположен видеорегистратор, охранник, по всей видимости, был не в состоянии даже под пытками, поскольку попросту этого не знал. Следов ментального воздействия на его ауре не нашлось, оставалось предположить, что он от природы дурак. Коллега Румянцева, Федя Водоплясов по кличке Дядя Федор, обозвал напуганного секьюрити «чопиком», пояснив удивленному Захару, что имеет под этим в виду всех представителей частных охранных предприятий, и предложил для ускорения мыслительных процессов треснуть ему по башке, а еще лучше – не заниматься ерундой и приступить наконец к делу.
Здание имело в плане вид правильной подковы, разрыв которой был огорожен высоким металлическим забором, через который перелезли нападавшие, с автоматическими воротами и калиткой на магнитном замке. Во дворе машин оказалось мало: дом был оборудован двухъярусной подземной парковкой, зато в центре высились замысловатые пирамиды и башенки детской площадки. Кроме нее, укрыться здесь оказалось негде: миновав любезно открытый охранником проход, оперативники сразу же оказались видны отовсюду как на ладони, чем и не замедлил воспользоваться противник. Воздух сотряс многократно отраженный от близлежащих стен грохот, словно где-то поблизости заработал на полную мощность взбесившийся отбойный молоток, взметнулись столбы пыли, брызнула асфальтовая крошка.
– Осторожно, «калаш»! – крикнул опытный в таких делах Водоплясов и, пригибаясь, метнулся вслед за своими товарищами под прикрытие выстроенного посреди двора диковинного разноцветного замка. Едва ли в него стреляли артефактными пулями, однако лишний риск ни к чему. «Гр-р-р-р-р!» – выплюнул ему вслед короткую очередь неизвестный стрелок: несколько пуль, высекая искры, со звоном вонзились в металл висевших поблизости качелей. Палили откуда-то сверху.
– Знаки! – непонятно зачем скомандовал Захар. – Психозащиту!
В тот же миг на них обрушился неистовый ментальный удар, сковывающий волю, парализующий сознание, сжигающий мозг ослепительной болью. Прикомандированный к отряду слабый ментат застонал и схватился за виски. В целом они оказались готовы к атаке: используемая противником тактика была хорошо известна, однако промедление в несколько секунд, которые ушли на постановку защиты, могло запросто стоить им жизни.
В штурме участвовали как бойцы из группы силовой поддержки, подчиненной Фролову, так и обычные оперативники. Последних взяли на случай приятных сюрпризов вроде появления пленных или нежданно пробудившихся гражданских начальников. В передние ряды их не пускали и правильно делали. Все равно Захар за них волновался.
По всей видимости, окопавшиеся в доме враги не учли того обстоятельства, что большинство псионов, зная о грозящей им опасности, сумеют защититься от ментальных воздействий, да еще и ментат их прикрывает. Потому явно рассчитывали на сокрушительный эффект своей атаки и расслабились. Один из одержимых, молодой смуглый парень в легкой черной куртке, вооруженный здоровенным куском арматуры, спрыгнул из открытого окна второго этажа на торчавший над подъездом бетонный козырек и приготовился сигануть вниз, когда умело выпущенный одним из оперативников «воздушный кокон» свалил его с ног.
– Не убивать! – напомнил своим коллегам Румянцев. – Только обездвижить!
Вслед за «коконом» навстречу пытающемуся подняться на ноги телу полетел сгусток «серой мглы», вырубившей его, судя по всему, надолго. Захар довольно усмехнулся: все парализующие знаки, воздействовавшие на мозг и центральную нервную систему противника, относились к первому-второму уровням, работать с ними было крайне просто – справится любой стажер, – да и энергии на их создание расходовалось в разы меньше. То есть лишенные первым ударом своей защиты одержимые становились беззащитными перед слабыми знаками.
– Ребята, третий подъезд, – внезапно ожила болтавшаяся на поясе Румянцева рация, которую тот временно позаимствовал для поддержания связи с оцеплением в машине того самого усатого капитана.
– Я схожу, – кивнул один из оперативников, Женя Ушаков, и, не дожидаясь команды, высунулся из укрытия, видимо, позабыв о грозящей ему опасности. «Бах! Бах-бах-бах-бах-бах!» – резанула наступившую было тишину короткая очередь, и, пробежав лишь несколько метров, Женя с криком упал на землю, обхватив руками бедро, на котором стремительно расплывалось широкое багровое пятно. Выстрелы стихли.
– Стоять! – Дядя Федор схватил за плечо рванувшегося было на помощь Ушакову Макса Лычова.
Служивший раньше на Северном Кавказе Водоплясов из собственного опыта знал, что вытаскивать раненого из-под огня – опасная затея. Особенно когда невидимый стрелок не спешит добивать поверженного и с криками катающегося по земле противника, хотя имеет на то все возможности.
Получается, автомат все-таки заряжен спецбоеприпасом. Хреново. Интересно, много у них еще артефактов?
– Патроны экономят? – предположил еще один член их группы, Ваня Харитонов, словно подслушав мысли командира.
– Нет, – с досадой сплюнул себе под ноги Водоплясов. – Ждут, пока высунемся. Тогда всех и положат. Захар, тут метров пять. «Святую броню» вокруг меня растянуть сможешь? Готов? Раз, два, три!
Предсказание Дяди Федора сбылось: стоило ему показаться из укрытия, как практически сразу откуда-то донеслись новые выстрелы, затем на несколько секунд утихли – видимо, стрелок перезаряжал оружие – и послышались снова. Не обращая внимания на сыплющийся с небес град пуль, который успешно сдерживался возведенными псионами вокруг Водоплясова щитами, Федор ухватил Ушакова за куртку возле плеч – и потащил назад, под прикрытие металлических конструкций детской площадки. Женя перестал стонать и безвольно запрокинул голову. Огромное черно-красное пятно на асфальте смешивалось с отражавшей бегущие над головой облака дождевой водой в лужах, а следом за волочащейся по земле фигурой тянулась широкая багровая полоса. Знаки дрожали и истаивали один за другим, восстанавливать их не успевали. Видимо, ноги Ушакова уже не умещались в защитную сферу, потому как одна из шальных пуль напоследок с визгом выбила фонтанчик горячей плоти с внутренней стороны его второго, здорового бедра. Но тот уже никак не отреагировал на боль, потеряв сознание.
– Слева, верхний этаж, окно лестничного пролета, – кратко отрапортовал Водоплясов, опуская на землю тело Ушакова и прислушиваясь к его редкому дыханию.
– Ага, вижу, – выглянув на мгновение из-за ската детской горки, обшитой горячими от солнца листами кровельного железа, сообщил Лычов.
– Далеко не высовывайся, – напомнил ему Захар.
– Да отстань уже, зануда, – огрызнулся тот и, аккуратно слепив матрицу «невидимого молота», метко швырнул знак в заданном направлении.
В следующий миг от открытого окна отделилась бесформенная черная тень – и беззвучно, камнем рухнула вниз. Следом с каким-то ненастоящим пластмассовым стуком на асфальт упал автомат Калашникова.
– Прощенья просим, – развел руками Макс. – Я не нарочно.
В третьем подъезде было чисто, светло и тихо. По прихоти строителей вестибюли этажей, сообщавшиеся с лифтовыми шахтами, были отделены от лестничных пролетов, потому группе пришлось разделиться: Дядя Федор отправился вверх пешком, а Румянцев поехал на лифте, для надежности застопорив двери соседней кабины стоявшим на столике в холле первого этажа горшком с фикусом. Даже если кому-то из врагов придет в голову перерубить тросы кабинки, псион не сильно пострадает, зато спуститься по шахте никто не сможет.
Лычов и Харитонов обшаривали тем временем соседний подъезд.
Первое, что бросилось ему в глаза, когда двери лифта разъехались перед Захаром в стороны, это тонкая безжизненная рука с миниатюрным золотым браслетом на запястье, видневшаяся в проходе коридора, куда выходили расположенные на этаже квартиры. Молодая женщина была убита в упор – по-видимому, ей размозжили голову железным прутом. На всякий случай Захар осторожно выглянул из-за угла: коридор был пуст, лишь вдалеке виднелась распахнутая настежь дверь одной из квартир.
Внутри царил форменный бардак: скорее всего, в момент нападения здесь завязалась нешуточная борьба. На полу валялись осколки разбитого зеркала, лежали раскиданные в беспорядке вещи, одна из стен прихожей была обуглена и оплавлена, видимо, в результате действия какого-то знака, который использовал, защищаясь, хозяин квартиры. Сам хозяин, облаченный в неприлично задравшийся махровый халат, лежал тут же, на кафельном полу. На окоченевшей, почти белой ноге неуклюже висел единственный шлепанец, а из груди криво торчала черная рукоять ножа.
Решив не тратить время на оценку разрушений, Румянцев выставил «невидимую броню» и медленно пошел вперед, стараясь не наступать на размазанные по кафелю скользкие бурые пятна. Под ногами предательски хрустело битое стекло. Навалившаяся слабость и давление на знаки однозначно указывали, что враг где-то поблизости. Здесь, в квартире. Маскируется, тварь.
Нападение произошло в тот момент, когда Захар непроизвольно отвлекся, обернувшись на раздавшиеся за спиной шаги подоспевшего Водоплясова. Расположенная чуть впереди и справа дверь ванной комнаты с грохотом распахнулась, и оттуда вылетел вооруженный топором здоровенный детина с безумными, глядящими в никуда глазами. Топор с грохотом вонзился в стену, кроша хрупкий гипсокартон, Захар едва успел отскочить в сторону, чтобы не попасть под сокрушительный удар лезвия. Еще один короткий стремительный замах, и зеркальная прихожая разлетелась вдребезги, обильно роняя вокруг собственные обломки и какую-то бытовую мелочь. Третьего удара не последовало: умело посланный Федором «невидимый молот» свалил «дровосека» на пол раньше, чем тот успел даже вскрикнуть.
– Три, – меланхолично подытожил Водоплясов.
Свободно вздохнувший – ментальное давление исчезло – Румянцев торопливо заглянул в гостиную, на кухню и в спальню: везде оказалось пусто. Необследованной оставалась лишь еще одна комната – дальняя, рядом с ванной, откуда вылез обездвиженный Дядей Федором владелец топора. Входить туда не хотелось – чувства предупреждали об опасности.
– Ты поосторожнее, – тихо предупредил напарника Водоплясов. – Там точно кто-то засел, ауру видно. Вдруг у него ствол…
Фразу он договорить не успел: едва Захар, стоя сбоку, распахнул последнюю дверь, как из прохода высунулась рука, и в живот псиону почти уперлось короткое дуло пистолета. Невысокий смуглый мужчина с густыми черными бровями уверенным движением пальца нажал на спуск.
– …есть, – автоматически закончил Водоплясов.
Пуля завязла в «броне», Захар чувствовал напитавшую ее злобу. Еще одного артефакта знак может не выдержать, а искусство целителей пасует перед неизвестными технологиями хозяев одержимых. К счастью, на стороне псиона было преимущество в скорости. Прежде чем мужчина снова нажал на курок, Румянцев положил ладонь ему на державшую оружие кисть, отвел ее в сторону и затем коротко, без замаха, от души двинул ему кулаком свободной руки в челюсть. Стрелок потерял сознание прежде, чем с грохотом растянулся на полу.
– Четыре, – не замедлил посчитать его Водоплясов.
– Достал трепаться, – не выдержал Захар.
Еще двоих одержимых омоновцы блокировали в развалинах разгромленного медицинского центра и взяли лишь тогда, когда у обоих кончились патроны. Последнего Лычов с Харитоновым обезвредили на чердаке, через который тот пытался скрыться, выломав замок на двенадцатом этаже. Особых проблем с замороченными людьми не возникло – сложность заключалась в приказе брать их исключительно живыми. Поэтому сильные знаки на операции старались не применять. Спустя несколько минут ожила рация, сообщившая Румянцеву, что на стоянке под домом бойцы оцепления засекли координатора.
Поднимаясь в полуразрушенную квартиру, Захар совершенно не обратил внимания, что на пульте управления лифтом ниже первого этажа имеются еще две дополнительные кнопки, опускавшие кабину соответственно на первый и второй ярус подземного паркинга. Дождавшись, пока бойцы и оперативники скроются в коридоре, кукловод незамеченным вышел из расположенного возле выхода на лестницу закутка мусоропровода, в котором до этого прятался, и спокойно уехал вниз. Кажется, он собирался уйти через канализацию.
Стоянка была заполнена автомобилями лишь наполовину: видимо, в разгар рабочего дня часть жильцов разъехалась по своим офисам. Низкий потолок подпирали серые бетонные колонны, вдалеке виднелся пологий пандус, уходивший вверх, в темноту: Румянцев решил обследовать парковку с нижнего этажа. Вокруг царил полумрак: забранным в продолговатые стеклянные плафоны лампам не хватало сил, чтобы полностью осветить столь большое пространство.
Захар жестом приказал своим спутникам соблюдать тишину, снова накинул на себя «святую броню» и прислушался. Вокруг царило безмолвие, только где-то вдалеке невидимые компрессоры с тихим шелестом качали наружу влажный воздух подземелья. Внезапно в дальней оконечности стоянки встревоженно пискнула автомобильная сигнализация, замигавшие желтым «поворотники» невидимой отсюда машины точно указали нужное место. Собрав в пучок немного энергии своей оболочки, Румянцев сплел огненный шар и бросил его примерно в том самом направлении, стараясь не столько зацепить, сколько напугать противника. Пылающий сгусток ударился в поддерживавшую потолок бетонную балку и рассыпался тысячью искр, моргнула и погасла одна из люминесцентных ламп, издав пронзительное электрическое шипение.
Тотчас из-за припаркованных ровными рядами иномарок взмыла вверх упругая, поджарая фигура. Существу уже не имело смысла скрываться, мимикрируя под человека, и потому Румянцев впервые смог рассмотреть его со столь близкого расстояния. В целом тело оборотня выглядело антропоморфным, разве что задние конечности отличались непривычной длиной, в то время как передние заканчивались длинными и цепкими пальцами. Вполне человеческие круглые уши были плотно прижаты к черепу, зато морда казалась чересчур узкой, какой-то волчьей. Под высоким лбом посверкивала пара маленьких, глубоко посаженных глаз.
Все это Захар успел разглядеть в считаные доли секунды, подсознательно сконцентрировав свои внутренние силы в едином мощном импульсе и вложив его в «смертельный коготь» – один из самых известных знаков, во времена Вторжения запросто сносивший потусторонним тварям голову и нередко попросту разрывавший их на куски. На сей раз отработанное до рефлекса умение подвело. Чужак, как выяснилось в то же мгновение, от удара ничуть не пострадал: получив направленный в его сторону мощный заряд энергии, он просто отлетел на несколько метров в сторону и, перекувырнувшись через голову, вскочил на крышу ближайшей машины; оттуда, с силой оттолкнувшись задними пружинами-ногами, он прыгнул прочь и исчез между безмолвно стоящими кругом автомобилями. Вновь наступила тишина.
– За мной! – скомандовал Румянцев, поднимаясь на ноги. – Атакующие знаки ниже третьего уровня не использовать!
За спиною почувствовалось незначительное давление на ауру: кто-то из его спутников включился в поддержание защиты, и оперативники, выстроившись цепочкой, медленно пошли вдоль рядов машин, непрерывно оглядываясь по сторонам. Сейчас Захар впервые за всю свою практику искренне пожалел, что у них нет с собою вообще никакого оружия. На всякий случай он сплел в своем сознании матрицу «меча света»: сейчас церемониться уже не приходилось, и оборотня следовало убить. Причем сделать это нужно как можно скорее: энергия оболочки стремительно таяла.
Чудовищная головная боль навалилась, как всегда, неожиданно: череп до искр в глазах сжало в раскаленных тисках, и в тот же миг существо стремительной тенью метнулось откуда-то сверху, сбило с ног Ваню Харитонова, полоснув его наискось когтями, и рвануло прочь. Захар рубанул тварюгу «мечом», однако удар получился смазанным, поскольку он подсознательно опасался зацепить упавшего напарника. Кто-то из спутников приласкал оборотня вслед «огненным копьем», и, судя по раздавшемуся в ответ шипению, врагу это не понравилось. Тотчас боль исчезла, и вновь наступила тишина. Румянцев осмотрелся: лицо и рука Ивана, которой он прикрывал глаза, были разодраны до крови, на боку осталось несколько наливавшихся красным рваных полос, но, несмотря на ранение, боец держался молодцом. Если бы не невидимые доспехи «святой брони», Харитонову пришлось бы гораздо хуже.
Отойти, позаботиться о раненом – или добить врага? Видимо, почувствовав его неуверенность, слева, совсем-совсем рядом раздался гулкий жестяной звук: существо вспрыгнуло на капот стоявшего к оперативникам боком серебристого «лексуса», изготовилось к прыжку, но атаковать так и не успело: оглушительно грохнула автоматная очередь, и оборотень, взвыв на запредельно высокой ноте, закрутился волчком под забарабанившим по железу градом пуль. Двое посланных на разведку омоновцев, устроившись на бетонном пандусе, лупили в него с двух стволов практически в упор, ничуть не смущаясь брызгами стекол, разлетавшихся в стороны от стоявших вблизи иномарок. Похоже, им даже доставляло некоторое удовольствие расстреливать надрывающиеся сигнализациями дорогие машины, попадавшие под огонь их АКМ вместе со странным существом. Практически сразу в подраненного координатора ударило несколько знаков. Спустя несколько долгих секунд тварь испустила последний вздох и затихла. А мы наконец-то получили для изучения первый труп координатора, хоть и нашпигованный под завязку свинцом.
Вернувшись на базу, группа явилась к Призраку и на импровизированной планерке в ультимативной форме потребовала укомплектовать отряды современными средствами связи и мощным огнестрельным оружием. Прежде в них нужды не возникало – способности псионов позволяли прекрасно обходиться без лишнего оборудования, да еще и свысока посматривать на тех, кому оно было нужно. С появлением существ, обладающих защитой от пси-воздействия, ситуация менялась кардинально. Получалось, что на первый свой выезд группа отправилась совершенно не подготовленной к реалиям новой войны. Руководство клятвенно пообещало принять меры.
Пойманных одержимых удалось достаточно быстро «расколдовать». Все они поведали дознавателям практически одну и ту же историю: приехали из ближнего зарубежья на заработки, явились, как и другие наемные работники, на специальную площадку возле оптового рынка – импровизированную биржу, где многочисленные работодатели регулярно нанимали для различных нужд людей, не отягощенных специальными разрешениями, регистрацией и видом на жительство. К ним подошел какой-то человек. После этого – ничего не помнят.
Всех их отправили в специально созданный для подобных целей сортировочный пункт, накормили и снабдили одеждой. Правда, тут нежданно-негаданно возникла другая проблема: кто-то из высокопоставленных милицейских чинов решил во что бы то ни стало упрятать всех задержанных за решетку по обвинению в убийствах, организации массовых беспорядков, незаконном обороте оружия, сопротивлении властям и десятку других обвинений, включая нарушение миграционного режима. Все доводы о том, что эти люди действовали по принуждению и не отдавали никакого отчета в своих поступках, чиновники в погонах высокомерно игнорировали: им было решительно необходимо отчитаться об успешно раскрытом преступлении, озвучить возросшие показатели, наказать максимум причастных и виновных лиц и приготовиться к получению очередного повышения по службе. Даже идея назначить для указанных лиц психиатрическую экспертизу была встречена в штыки. В общем, между ведомством Призрака и МВД за бывших одержимых развернулась настоящая борьба.
Вечером, ко всеобщей радости, пришло известие, что в Москве группа под командованием Дракона разнесла в пух и прах очередную банду, убив двоих координаторов и освободив восемь одержимых.
Тем же вечером Румянцев узнал, что в больнице, не приходя в сознание, тихо умер Женька Ушаков. Пули извлекли слишком поздно.
Глава 3
Какими бы семимильными шагами ни развивалась псионика, наиболее удобным способом пообщаться на сегодняшний день все равно остается Интернет. Видеоконференции с участием двух, трех, иногда трех десятков человек еще до нашествия чужаков стали реальностью, сейчас превратившись в почти повсеместный вид связи. Даже у негров в Африке имеются наладонники со встроенными видеокамерами, с помощью которых они обмениваются новостями о коровьих стадах или сплетнями о глупых белых, зачем-то присылающих одежду и еду вместо так нужных в хозяйстве патронов или гранат.
Имеется конечно же ряд минусов. Наиболее ощутимым недостатком связи через всемирную сеть считается ее уязвимость к перехвату со стороны. Для простых людей, ведущих разговоры на обычные темы, это соображение не значит ровным счетом ничего. Государственные структуры или ворочающие миллионами корпорации относятся к проблеме иначе, изобретая различного рода технические ухищрения или, что дороже, но надежнее, прокладывая собственные каналы связи. В России таких закрытых систем штук пять, и ни одной из них мы сейчас воспользоваться не могли – отчасти потому, что затеваемое нами дело тянуло если не на «измену Родине», то на «превышение служебных полномочий» точно. Все зависело от результата: либо мы выигрываем, и нас объявляют героями, либо…
Поэтому компьютерщики Призрака долго бегали по коридорам базы с самым что ни на есть озабоченным видом, время от времени перебрасываясь короткими фразами на своем птичьем языке, в которых то и дело звучали непонятные выражения вроде «открытый ключ», «во-айпи» или «ви-пи-эн». Наконец они уверили руководство в полной безопасности новой линии связи. По их словам, в целях прослушивания противнику было бы легче заслать к нам человека с микрофоном.
– Здорово. – В дверь протиснулся Злобный, и в маленьком кабинете сразу стало тесно.
Находились мы на очередной «конспиративной квартире», которых у Призрака, насколько я понимаю, по городу насчитывается штук пять. Причем он никому о них не рассказывает, использует крайне редко и бережет для таких вот случаев. Он и нас-то позвал сюда от безысходности, не желая выходить в эфир с засвеченной основной базы. Зачем они ему? Наверное, сказывается инстинкт разведчика.
– Не началось еще?
– Сейчас все соберутся, и начнем, – обнадежил Фролов. – Приказы не поступили?
– Нет. «Ждите, мы совещаемся», – передразнил Злобный неизвестного чиновника.
Постепенно экраны перед нами заполнялись людьми. Псионами. Из всех, с кем сегодня предстояло говорить, человеком в привычном смысле этого слова был только Сергачев – старый, седой генерал, авторитета которого хватило бы прервать совещание и разогнать нас по домам. Политики его не любили, но и убрать с должности не могли. Пока не могли. Поэтому старались ограничить его власть и влияние, навешивая на СБР разные лишние функции и выпуская бессмысленные инструкции.
Остальные наши собеседники либо принадлежали к числу командиров полков СБР, в просторечии «архангелов», либо в прошлом были «архангелами» и их заместителями. У всех – шестой боевой уровень, на сегодняшний день высший. Перейти на следующий, седьмой, не удалось еще никому. Уже известно несколько знаков, предназначенных для псионов-семерок: их извлекли из оставшихся от чужаков артефактов, но до сих пор нет никого, способного знаки эти использовать. Когда появится первый, никому не известно. Второго уровня в своем развитии псион достигает за полгода – если занимается только псионикой; для того чтобы перейти с пятого на шестой уровень, требуется приблизительно пять лет ежедневных тренировок. На вопрос «Сколько времени и усилий потребует от нас достижение седьмого?» не ответит ни один аналитик. Может, шесть лет, может, все двадцать.
Сразу после появления одержимых и первых убийств мы связывались друг с другом, но подобное совещание собрали впервые. Раньше не было четкого понимания, что и как делать. Кроме того, я немного выпал из среды, занявшись собственными делами, поэтому информацией делился и вел переговоры в основном Призрак. Сейчас именно он находился в центре внимания. На звучащие в мой адрес вопросы не отвечал, пообещав рассказать все и разом. Личность моя и раньше служила предметом для пересудов, а за последние два дня ее популярность возросла еще больше. Радиостанция «слухи-сплетни» постаралась. Словом, появление генерала меня обрадовало, так как давало возможность высказаться и отвести от себя часть подозрений. Которые, надо признать, у моих товарищей не могут не возникнуть. Как бы хорошо мы ни были знакомы, возможность моего сумасшествия они обязаны учитывать.
– Так. – Сергачев оглядел дружно заулыбавшихся при его появлении псионов. Задержал взгляд на мне. – Кто созвал совещание?
– Мы, – помахал ладошкой Призрак. – Нам есть что сказать народу.
Александр Васильевич устало вздохнул. Кажется, интуиция подсказывала ему держаться от нас подальше.
– Ага. Почему такие меры безопасности?
Фролов хлопнул ресницами:
– Кругом враги, никому нельзя верить.
– Хороший ответ, – вздохнул Сергачев. – Ладно. По какому поводу собрались?
– Поговорить об одержимых и их хозяевах, – пожал плечами Призрак. – Сначала я собирался рассказать о проводимом моим отделом расследовании и его результатах, но вижу интерес собравшихся к смежной теме, поэтому не стану их разочаровывать. Слово предоставляется товарищу Аскету, готовому поведать о недавних перипетиях жизненного своего пути, а также поделиться некоторыми сведениями о событиях последних сорока восьми часов. Прошу вас, товарищ.
Несмотря на шутовской тон, Константин сумел привлечь всеобщее внимание к моей фигуре. Впрочем, особо стараться ему не пришлось. Даже генерал не стал задавать вопросов, хотя напряжение в его взгляде обрело словно бы физическое воздействие, подталкивая говорить быстрее. Я не стал тянуть время и начал:
– Как вы знаете, двадцать два часа назад по миру прокатилась волна убийств псионов, совершенных неизвестными существами с сильными ментальными способностями или подконтрольными им людьми. Так уж вышло, что я познакомился с этими существами немного раньше присутствующих…
Весь рассказ занял минуты три, если не меньше. Я сознательно опустил некоторые несущественные моменты и не стал описывать появившихся во время столкновений с одержимыми или Бариным ощущений. Поговорить о них мы еще успеем. Сейчас вокруг меня возникло слишком много слухов, развеять их – основная задача. Иначе ни о каком доверии между собравшимися речи не пойдет, и тогда план, предложенный, как ни странно, Призраком, можно заранее пускать в утиль.
Вот, кстати, хороший вопрос: по чьей инициативе мы сейчас общаемся? Большинство полагает, что по моей, но я никогда не мыслил глобальными категориями. Мне сейчас было бы намного проще и приятнее выйти на улицы, прочесать их на предмет одержимых, выловить парочку… До сей поры я служил их мишенью, время и место схваток диктовали они. Хочется сквитаться. Псион в мирной обстановке и псион, успевший создать «алмазный щит» пятой степени, – между ними есть серьезная разница. Поэтому я хотел бы лично поймать пару контролеров и попытаться пошуровать у них в мозгах, будучи полностью готовым к схватке.
Злобному и в голову не пришло бы планировать нечто серьезное. Его стихия – открытый бой. Искать корни угрозы и задумываться о грозящей гражданским опасности – для него слегка неестественно. Собрать нас он, безусловно, мог бы, но – только на пьянку.
Остается Призрак. Единственный среди присутствующих псион – не боец. Шпион, мастер масок, рыцарь плаща и кинжала. К нему совершенно иной счет, иные мерки, чем к нам. Во-первых, он принадлежит к другой конторе, не СБР. Во-вторых, участие спецслужб в намечающемся, говоря языком официальных терминов, заговоре заведомо ставит крест на карьере представителя этих самых спецслужб. Вопросов к Фролову будет намного больше, чем к нам, чего он не может не понимать. Тем не менее в нарушение всех мыслимых инструкций и обычаев он инициировал проведение этой конференции и готовится убеждать Сергачева совершить должностное преступление.
Единственное объяснение активности Фролова я вижу во влиянии Студента. Что-то он просчитал, мой бывший учитель и лучший аналитик страны, и почему-то полагает нужным вмешаться в ситуацию. Форсирует события, невзирая на возможные последствия.
– …и перешел сюда, – закончил я рассказ. – Нет, Вася, никто из ныне живущих повторить переход через ментал не сможет. Заблудитесь.
– Меня, – на правах старшего вмешался Сергачев, – интересует, что ты теперь намерен делать. Тебя ведь ищут.
– Пошлю письмо Лукавому. – Проблема не казалась мне серьезной. – С формальностями разберусь потом.
Генерал с силой сжал пальцами переносицу, словно у него внезапно заболела голова.
– Никакого «потом», Аскет, у тебя не будет. На твои поиски брошены очень, я подчеркиваю, очень серьезные силы. Наших руководителей ты интересуешь не меньше, а то и больше, чем одержимые. – Он зашарил в ящике, вытаскивая какие-то листы бумаги. – Многие верят, что за беспорядками стоишь ты. Сам понимаешь: у человека, способного мгновенно перемещаться по миру, алиби не может быть по определению.
– Вы считаете, я должен их успокоить?
– Было бы неплохо.
Поймать меня теперь крайне сложно, но работать слежка действительно помешает. Я призадумался. Возможно, необходимо… проявить добрую волю, выражаясь казенным языком? Объяснить ситуацию, причины, по которым я решил действовать так, как действовал? Тем временем слово вновь взял Фролов, с упоением начавший рассказывать секретные подробности проводимого им следствия. Слушали его внимательно.
Сбоку придвинулся Злобный, зашептал в ухо:
– Ты что, сдаваться пойдешь?
– Не раньше, чем все закончится, – успокоил я его.
– Ну и правильно, пускай подергаются, козлы. – Полковник не страдал излишней почтительностью к начальству. Впрочем, его эмоции подогревались недавним разговором с представителями правительства Санкт-Петербурга. – Прикинь, мне запретили полк в город вводить. Сказали, типа, мои парни разнесут к чертям собачьим историческое наследие или что-то вроде того. Я им обещал возле Эрмитажа, Артиллерийского и Этнографического музея не появляться, все равно – ни в какую.
– В городе много разных музеев и памятников. Некоторые дома специалисты годами реставрируют. Они объявлены памятником мировой культуры, за их состоянием следят и государство, и общественные организации.
– Что, правда? – неподдельно изумился Злобный. – То есть я могу ненароком домик обрушить, и меня сразу в талибы запишут?
– В вандалы. Людей, разрушающих памятники искусства, называют вандалами.
– Один хрен. – Мой старый друг немного подумал, почесал голову и наконец выдал: – Значит, судьба. Знаешь, Аскет, если выбирать между зданием, в котором какая-нибудь царица с фаворитом кувыркалась, и жизнью любого моего парня – плевал я на всякую историческую ценность. В конце концов, город для людей, а не люди для города.
Мнение радикальное, но в определенной логике Злобному не откажешь. Он защищает своих подчиненных всеми доступными способами. Хотя в Питере найдется не один десяток людей, готовых обменять собственную жизнь на спасение одного-единственного предмета из коллекции Эрмитажа.
Тем временем Призрак уже съехал с темы расследования и распинался о координаторах, одержимых и о том, как с ними бороться. Сведения полезные, ценные, поэтому слушали его внимательно, надеясь в ближайшем будущем применить их на практике.
– Рядом с одержимыми всегда есть контролер. Обычно он имеет человеческий облик, иногда не очень. Мы полагаем, должно существовать еще одно звено, так называемые хозяева, но где их искать и с чем кушать – совершенно непонятно. Предположительно являются источниками ментальной силы одержимых, контролеры же служат простыми передатчиками.
– Если я правильно понимаю, в Москве основные потери мы понесли именно от действий координаторов?
Вопрос прозвучал со стороны Завулона, бывшего «архангела», сейчас служившего в погранвойсках кем-то вроде командира отряда быстрого реагирования. Несмотря на уход из СБР, авторитета он не растерял, возможностей влиять на ситуацию, наоборот, у него на новой должности прибавилось. Неизменными остались мерзкий характер и любовь к цветастой одежде.
– Да, – вместо Призрака ответил Мальцев. – Стрелки и обычные одержимые, даже объединенные в стаи, менее опасны.
– С координаторами тоже не все однозначно, – продолжил Фролов. – Не могу не поделиться ценным наблюдением. На Аскета нападали дважды, причем оба раза чуть не парализовали ментальной атакой. С одной стороны, атаки были внезапными, стыд ему и позор. С другой стороны… Ментата сильнее на свете нет. Присутствующий здесь товарищ Злобный тоже близко познакомился с координаторами и способен подтвердить, что их телепатический удар обладает огромной силой.
В то же время в Москве рядовые ментаты… хорошо, не рядовые, но в большинстве кабинетные работники, с успехом противостояли давлению пяти десятков координаторов. Логически рассуждая, координаторы должны были с легкостью истребить наших ментатов, затем переключиться на остальных боевиков и только потом, смяв сопротивление, заняться студентами. Почему этого не произошло, почему Зайцев и прочие так долго держались? Ответа мы видим два. Первый: координаторы не равны. На Аскета и Злобного нападали особи, способные лучше концентрировать и прокачивать отдаваемую им «хозяевами» энергию. Отсюда сильный удар. Второе объяснение не такое простое, зато будет намного приятнее. Аналитики считают, что против наших, в смысле ваших, старших товарищей работали все хозяева городов, в то время как во время штурма Академии каждый координатор был привязан к одному хозяину.
– И во что нам верить? – прогудел, иначе не скажешь, Дед. Старший из всех нас по возрасту, стариком он не выглядел. Его работы в области регенерации тканей и геронтологии считались выдающимися, в этом году он был номинирован на Нобелевку. – Какой ответ правильный?
– Лично я голосую за второй вариант, – пожал плечами Призрак. – Но честь проверить его на практике оставляю вам.
– Понятно.
– Неизвестно, когда мы сможем вмешаться. Нам приказано оставаться на местах дислокации и ждать особых распоряжений.
Сэм, один из немногих командиров полков времен Вторжения, продолжавших служить в СБР, наконец-то озвучил то, ради чего мы собрались. Служба, пусть и ослабленная, способна на многое. Ни в армии, ни в милиции, ни в ФСБ или других спецподразделениях сейчас нет того же количества опытных и сильных псионов, которое продолжает оставаться в подчинении у Сергачева. Кроме того, лояльность командиров того же пси-спецназа МВД, случись конфликт, мгновенно будет поставлена под сомнение. Все, я подчеркиваю, все подразделения бойцов-псионов укомплектованы выходцами из нашей альма-матер. Поэтому как себя поведут те же армейцы, получившие приказ, скажем, взять под контроль базу под Ярославлем, – неизвестно. Среди псионов тупых исполнителей крайне мало.
Беда в том, что сейчас у СБР связаны руки. Они не имеют права входить в города, уничтожать одержимых, защищать гражданских, тех же целителей. Им приказано оставаться на месте и ждать. Полный идиотизм, но, как мне кажется, власти боятся бунта. Они всегда медленно, по нашим меркам, реагируют, но сейчас в получаемых приказах появились какие-то истеричные нотки. Расслабились за пять лет, не знают, кому верить.
– Александр Васильевич? – все головы повернулись к Сергачеву.
– Извините, ребятки, – развел тот руками. – Похоже, вас боятся не меньше одержимых.
– В общем-то это не новость.
Генерал проигнорировал комментарий Призрака.
– Потерпите еще сутки. Я подключил все связи, результат скоро будет.
– В наше быстрое время, Александр Васильевич, сутки – непозволительно много.
Сергачев нахмурился. Ему не понравился прозвучавший от меня упрек, но и возразить было нечего. Теперь все смотрели на меня.
– За сутки одержимые разыщут и убьют сотню, а то и не одну, псионов, не меньше погибнет простых людей. Милицейские структуры ничего не смогут им противопоставить. Эффективно действовать против врага способны только особые части ОМОНа, укомплектованные подготовленными нами бойцами, но их мало. Кроме того, большинство омоновцев не способно сопротивляться координаторам, поэтому они тоже понесут серьезные потери.
Но, если вдуматься, у нас нет необходимости входить в города. От нас требуется уберечь гражданских псионов, тех, кто не способен защититься самостоятельно, разобраться же с природой врага и найти его уязвимые места можно позднее. Или менее заметными способами. Короче говоря, я предлагаю эвакуировать мирное население на базы СБР.
– Что ж ты так-то… – посетовал в полнейшей тишине Призрак. – Без подготовки. Никакой дипломатии.
– Выгоды предложения они могут оценить сами. Не дети малые.
– Все равно нехорошо получилось. Взгляни, какие глазищи круглые, я такие только у японских школьниц в мультфильмах видел, больше нигде.
Собравшиеся были кем угодно, но только не школьницами. Опыт, навыки и мироощущение у них совершенно другое. Просто… Наши базы – особый мир. Посторонних сюда не пускали никогда. Это дом, в котором почти не появлялись журналисты и проверяющие, персонал здесь состоял из псионов или их родственников, на базах никого не удивляло внезапное появление духов, а при виде обнимающихся с деревьями солдат не спешили звать врачей. Здесь мы находились среди своих.
И вот Аскет предлагает пустить в дом толпы незнакомого народа. Тоже псионов, но – других.
– Спокойненько, – умиротворяюще помахивал ручками Фролов. – Все хорошо, не надо так громко орать! И почему вы такие нервные, право слово? Александр Васильевич! Александр Васильевич, скажите им, пусть кричать перестанут.
Сергачев сейчас чем-то напоминал старого зубра. Матерого, пережившего не один десяток схваток, защищавшего свое стадо от волков, голода и дурного человека много лет. Расклад он понимал прекрасно. Потому и смотрел на меня, словно получил удар под дых от близкого друга, с той стороны, откуда ожидал его меньше всего.
Я взгляда не опустил.
– Вас уволят в любом случае, – сказал я. – Сейчас, по крайней мере, есть возможность громко хлопнуть дверью.
– Староват я для таких хлопков. – В мрачной усмешке не было ни грани веселья. Генерал ссутулился, медленно оглядел подчиненных. Тяжко вздохнул. – Ладно. У кого есть веский аргумент против предложения Аскета, пусть выскажется.
– Как их эвакуировать-то? – поднялся со своего места Черныш. – Расположения части нам покидать нельзя.
– До места доедут сами. Псионы в России тесно связаны между собой, у каждого из нас много знакомых. Интернет есть практически у всех, достаточно прислать письмо с координатами базы и примерным временем отъезда из города.
– Их по пути перебьют.
– Можно договориться с нашими в милиции, они обеспечат сопровождение. Выдвинуть мобильные группы, провести отвлекающие операции в городах…
– Если откажутся?
– Дураков не жалко.
– Гражданских слишком много, мы просто не в состоянии принять всех.
– Не всех, а только живущих в городах-миллионщиках. Выход есть. Старые базы, находящиеся на консервации. Там места хватит.
В конечном итоге они согласились. Особого выбора у нас действительно не было – псионов надо спасать, это понимали все. Оставшееся время убили на проработку маршрутов, вычисляли, жителей каких городов удобнее агитировать к переезду на конкретные базы. Пришли к выводу о необходимости отвлечь врага от планируемой эвакуации. В результате в каждый город, отметившийся появлением одержимых, решили отправить не менее двух отделений бойцов в штатском.
Передо мной и Призраком стояла иная задача. Помимо собственных проблем, связанных с побегом, мне предстояло решить еще одну. Найти хозяев, истинных руководителей координаторов и одержимых. Тех, кто пока оставался в тени. Поэтому, пока Служба всем составом трудилась над рассылкой писем и сидела на телефоне, мы занимались другими, более опасными делами.
Исход псионов из городов начался.
Телефонный звонок раздался буквально через несколько секунд после того, как я открыл глаза. Переход от сна к бодрствованию оказался практически мгновенным: натренированное подсознание предугадало наступление события и отдало организму команду проснуться, потому к моменту, когда я нажал на кнопку ответа, мозг уже работал в своем обычном, штатном режиме, попросту проигнорировав хорошо знакомый многим этап «прийти в себя после пробуждения». Звонивший тоже, судя по всему, был прекрасно осведомлен о том, что со мной происходит в данный момент.
– Прости, что разбудил, – донесся из динамика голос Призрака. – Зайдешь ко мне?
– Пять минут, – ответил я.
Комнатка, которую я выбрал себе в качестве временного пристанища, была тесной, но уютной: похоже, раньше она играла роль какого-то подсобного помещения, где хранили всякий ненужный хлам. Для того чтобы восполнить запасы энергии и дать телу отдохнуть, мне требовалось всего лишь три-четыре часа сна в сутки, и потому тащиться домой ради такой мелочи я считал пустой тратой времени. Можно вздремнуть и в подсобке. Тем более что не придется далеко идти, если моя персона в очередной раз кому-нибудь понадобится.
Дверь кабинета я открыл через четыре минуты и пятьдесят шесть секунд. Фролов, как всегда, сидел в своем кресле, перекладывая с места на место какие-то бумаги. Поднял глаза, приветливо кивнул:
– Проходи. Отдохнул?
– Да, спасибо.
– Это хорошо, потому что для тебя есть кое-какая работа. – Фролов откинулся на спинку кресла и, задумчиво покрутив между пальцами авторучку, отложил ее в сторону. – Ко мне тут поступили первые результаты лабораторных исследований тушки нашего друга-координатора…
– Гипотеза про их кровное родство с тварями времен Вторжения подтвердилась? – с некоторой долей уверенности предположил я.
Мне и вправду было крайне любопытно.
– Откуда подобная информация? – приподнял бровь Фролов.
– Аналитики всякое говорят…
– У нас такие аналитики, Аскет, в зоопарке кверху попами висят, – досадливо поморщился Призрак. – Не подтвердилась гипотеза. С треском провалилась. Я тебе даже больше скажу, только сядь на стульчик, а то упадешь от неожиданности, чего доброго. Как мы уже знаем, после своей смерти кукловоды обычно принимают человеческий облик, во что бы они там ни оборачивались в процессе своей, так сказать, боевой трансформации. Так вот по всему выходит, что это и есть их истинная, изначальная форма.
– То есть…
– Они – люди, Аскет, – как-то тихо, сдержанно произнес Фролов. – Обладающие способностями к полиморфизму, потрясающей выносливостью, устойчивые к воздействию знаков, имеющие удивительную для нас ментальную силу и за что-то очень сильно ненавидящие псионов… Но все же люди. Да, их организмы были подвергнуты значительным видоизменениям как на физиологическом, так и на генетическом уровне. Отыскать бы автора этих экспериментов…
– Что требуется от меня?
– Тело мы передали в лабораторию Покойника, – сказал Призрак. – Нужно попытаться вытянуть из мертвеца хоть какую-то информацию. Шанс, конечно, ничтожный, но… Ты у нас сильнейший ментат, он – лучший специалист по общению с духами. Думаю, вдвоем у вас должно что-нибудь получиться.
Интересная новость. В былые времена мне приходилось выпрашивать свидания с Покойником едва ли не на коленях, а теперь меня самого добровольно направляют в его логово, да еще и назначают в напарники. Что-то в нашем мире явно меняется к лучшему.
– Вот еще что. – Фролов задумчиво почесал пальцем кончик носа. – Светлану лучше всего отправить подальше отсюда, скажем, в наш московский штаб или на одну из баз. Пусть делом займется. Здесь у нас в последнее время становится слишком жарко, и если она окажется под присмотром опытных бойцов, мне будет спокойнее.
Точнее говоря, если она перестанет путаться у тебя под ногами.
Призраку незачем знать, что в ближайшие пять дней Светке мало что угрожает. На больший срок меня не хватило, моя энергетика не беспредельна, но пять дней невероятного везения дочери я обеспечил. Потом, конечно, за краденую удачу придется расплачиваться – мироздание не любит манипуляций с вероятностями, – однако это будет потом. Сейчас Свете не попадется на пути стая одержимых, она опоздает на поезд, которому суждено потерпеть крушение, у целящегося в нее снайпера перекосит патрон…
И все-таки ей лучше уехать. Если Круг умеет блокировать действие знаков и ослаблять прочие способности псионов, то не сумеет ли он заодно аннулировать усиление удачи? Лучше не рисковать.
– Согласен, – кивнул я. – Отправлю ее к Злобному, тот за ней присмотрит. Я с ней поговорю.
– Не надо, я сам, – предостерегающим жестом поднял руку Фролов. – Меня она, по крайней мере, слушает. Хватит с меня того, что ты, заботливый папаша, допустил ребенка к оперативной работе… Так, а это что за хрень?
– От хрени и слышу, – беззлобно огрызнулся Роман, вплывая в кабинет прямо сквозь стену. – Витька, ты Андрея не видел?
Несколько секунд человек, получивший за свои непревзойденные способности к маскировке ауры кличку Призрак, и призрак настоящий пристально и с интересом разглядывали друг друга.
– Он в библиотеке, – откашлявшись, отозвался я и повернулся к застывшему неподвижно Фролову: – Это Роман, мой школьный друг. Он умер некоторое время назад, но благодаря Покойнику…
– Дальше можешь не рассказывать, – сдавленным голосом прервал мои излияния Фролов. – Я так понимаю, есть еще и Андрей? Хорошенькое дельце. Устроили мне тут балаган… Вот что, Виктор Андреевич. Мне, конечно, все равно, с кем ты там общаешься в свое свободное время, личную жизнь сотрудников я предпочитаю не тревожить. Но уж постарайся сделать так, чтобы твои замечательные друзья не вваливались ко мне в кабинет без приглашения. Особенно через стену. Договорились?
– Хорошо, – кивнул я, послав в сторону своего приятеля наиболее выразительный, как мне показалось, взгляд. – Рома, подожди меня где-нибудь за пределами этого кабинета. Например, в столовой.
– Стой! – внезапно крикнул Призрак вслед моему другу, уже почти скрывшемуся в толще стены.
Тот озадаченно высунул голову обратно, благодаря чему стал похож на какой-то диковинный охотничий трофей.
– Возникла неплохая идея, – задумчиво разглядывая торчащую из стены голову и будто бы размышляя вслух, произнес Фролов. – Физических препятствий для него не существует, знаки и ментальные атаки на него, кажется, не действуют… Аскет, похоже, ты нашел для нас идеального разведчика.
Призрак ошибался. За счет способности мгновенно исчезать в ментале мои мертвые друзья действительно слабо уязвимы. Быстро бегают. Однако опытный псион может на короткое время «заморозить» структуру пространства и перекрыть единственный путь отступления, тем самым превратив потенциальных шпионов в беззащитных мальчиков для битья. Кроме того…
– Зарплату платить чем будете? – нагло улыбаясь, уточнил Ромка.
– Цепями, – не растерялся Призрак. – Выдадим, будешь греметь. В полнолуние, так уж и быть, разрешим пугать мирное население.
– Годится, – хохотнуло в ответ привидение и беззвучно растворилось в воздухе.
– Ну что ж, – сказал Фролов и, хлопнув ладонями по столу, поднялся на ноги. – Делу – время, потехе – час. Пойдем-ка, Аскет, я тебе кое-что интересненькое покажу. Ты меня удивил, теперь я тебя удивлять буду. Думаю, ты должен это видеть.
В комнате, куда привел меня Призрак, было довольно-таки свежо: из раскрытого настежь окна внутрь врывался прохладный и влажный питерский воздух. В помещении присутствовало двое: моего недавнего пациента, которому я столь успешно помог избавиться от нежданного соседства с пришельцем из ментала, Алексея Виноградова, я узнал сразу. Возле дальней стены на неудобном и шатком стуле понуро сидел мужчина лет сорока и с мрачным видом разглядывал линолеум под своими ногами. Судя по ощущавшемуся эмоциональному фону, он был растерян и подавлен. К тому же, похоже, мужчина сильно страдал от похмелья. Чувствовалась в нем какая-то странность, но рассмотреть подробности я не успел.
– Знакомьтесь, – весело улыбаясь, махнул в сторону страдальца рукой Фролов. – Мельник Александр Леонидович, незаурядная, я бы сказал, личность. Приглядись к его ауре, Аскет.
Я вновь взглянул на энергетическую оболочку мужчины и пожал плечами. Аура выглядела вполне заурядной, правда, она почему-то показалась мне смутно знакомой.
– На первый взгляд обычная аура. Человеческая… – О появившихся подозрениях я предпочел умолчать, рассчитывая вскоре услышать нечто любопытное.
– Ага, ага, – покивал головой Призрак. – Человеческая. Только вот наш Александр Леонидович запросто вызывает огонь силой мысли, манипулирует энергетикой напрямую, без использования знаков, может общаться с духами, обладает целительскими способностями и в состоянии физически перемещаться в субпространство через ментал. Так ведь, Александр Леонидович?
Мельник поднял на него тяжелый взгляд и, не проронив ни слова, вновь опустил голову. Интересно. Если все, что сказал сейчас Фролов, – правда, передо мной и впрямь сидит человек с весьма необычными способностями, хотя чего-чего, а уникумов среди моих коллег я за последние годы насмотрелся предостаточно.