И снова пятница, тринадцатое… Артамонова Елена

Арсений что-то пробурчал в ответ, с неприязнью глядя на ведьмину внучку. Почувствовав его раздражение, напуганная Маша вновь залилась слезами.

– Маша… Ну Маша же… не хнычь, – взмолился Толик. – Просто расскажи, кто тебя обидел.

– Я боюсь бабушки! Я ушла из квартиры, потому что там страшно!

– Ничего удивительного, – хмыкнул Арсений. – Сдается мне, что все в округе боятся твоей бабки.

– Вы ничего не понимаете! Раньше она была хорошей, доброй, а потом что-то случилось…

Девочка вновь заревела, размазывая слезы по хорошенькому личику. Чем больше она думала о своей бабушке, тем страшнее ей становилось. А Толик, дороживший каждой минутой оставшихся для спасения родных часов, пытался успокоить маленькую мулатку и добиться от нее связного рассказа. Наконец, сглотнув слезы, Маша произнесла:

– Мне нельзя было рождаться на свет. Это неугодно лоасам.

– Лоасам?

– Лоасы – множественное число от лоа, так на Гаити называют духов, – мрачно заметил Арсений, за последние дни много узнавший о вуду.

– И дедушка не хотел, чтобы я родилась, – всхлипнула девочка.

– Подожди, давай-ка по порядку… Я что-то не врубился, кто был против твоего рождения – дедушка или духи?

– Все, Толик. Все… Мой дедушка – великий колдун, которого слушаются добрые и злые лоасы. Я никогда не видела дедушку – он не хотел, чтобы мы к нему приезжали. Дедушка говорил, что человек должен жить там, где рождались и умирали его предки. А папа его ослушался и поехал учиться в Россию.

– И тут он встретил твою маму?

– Как ты догадался? – Девочка с изумлением посмотрела на Толика.

– Это нетрудно, ведь у каждого ребенка должна быть мама.

– Папа полюбил маму и поехал домой просить у дедушки разрешения на свадьбу. Но дедушка замахнулся на него палкой и выгнал за порог. Только папа все равно женился! А потом родилась я. Но жить в общежитии трудно, поэтому мама отвезла меня сюда, к бабушке. Мы с бабушкой очень хорошо жили. Она добрая, честное слово!

Арсений только хмыкнул, вовсе не думая скрывать свой скептический настрой. Вскочив со скамейки, он стал нервно прохаживаться перед сидевшими на ней Толиком и Машей. Девочка продолжала рассказ:

– В общем, я поселилась у бабушки и даже в первый класс здесь пошла. А потом мама с папой купили в Москве квартиру, и мы снова стали жить в столице. Но тут папа загрустил, в глазах у него появилось чужое выражение – то ли тоска, то ли злость. Он даже стал кричать на меня, из-за чего они с мамой часто ругались. А однажды папа сказал: «Я чувствую, что мой отец умирает. Смерть стоит совсем близко, но он не может уйти с миром, потому что так и не простил меня, своего сына. Я должен ехать домой и молить у него о прощении. Иначе нам никогда не будет покоя». После этого папа улетел, и его полгода не было. Он вернулся недавно мрачный-мрачный, рассказал, что дедушка умер. Вечером они с мамой закрылись на кухне и долго говорили… Я знаю, что подслушивать нехорошо, но мне очень хотелось узнать, о чем шла речь… Я слышала, как папа сказал: «Лежа на смертном одре…» Кстати, вы не знаете, что это такое?

– Ну… на кровати… – произнес Толик, не нашедший подходящего объяснения.

– Так вот: «Лежа на смертном одре, мой отец поведал, что говорил с лоасами, и те очень недовольны случившимся. Силы, которым служил он, и его отец, и отец его отца, не могут простить измену. Они не отпустят, они придут оттуда, откуда их не ждут, и напомнят о себе». Именно так сказал папа маме, я слово в слово запомнила! – сообщила своим слушателям Маша, довольная тем, что может продемонстрировать, какая хорошая у нее память. – А еще дедушка признался, что сам он готов простить сына, вот только лоасы не позволяют. «Я хотел счастья для своего первенца, но ты сам выбрал путь скорби. Возьми этот амулет, – может быть, тебя защитят добрые духи, а может быть, восторжествует зло. Даже мне, могущественному жрецу-унгану, неведомо, как сложится судьба моих детей и внуков. Этот амулет обладает огромной силой, но не каждому дано постичь его предназначение. Добро и зло ходят рядом». Сказав все это, дедушка умер, а папа вернулся домой. Он привез мне в подарок забавную фенечку – дедушкин амулет, все мои подружки от него в восторге, просят дать поносить. Но я не даю, ведь деревянный человечек принадлежит только мне.

– Что это за амулет?

– Я же объяснила – смешной деревянный человечек на длинном шнурке. Его надо носить на шее.

– И что случилось после того, как твой отец вернулся? – вступил в разговор до сих пор молчавший Арсений.

– Стало совсем плохо. Они с мамой ссорятся, ругаются. Мама решила отправить меня сюда на лето. Она так спешила, что даже не стала дожидаться окончания учебного года. Бабушка очень обрадовалась, когда я приехала, но потом стала какой-то странной, злой. Теперь она дергает меня за косичку и говорит всякие вредности. А потом и вовсе стала делать непонятные вещи…

– Какие? – уточнил Толик.

– Как бы это сказать… Она стала варить какие-то зелья, толочь порошки. А однажды раздобыла где-то живую курицу, убила ее, перемазалась ее кровью и начала петь.

– Да уж… Такое поведение обычным не назовешь.

– И так каждый день, все хуже и хуже… – успокоившаяся было девочка вновь зарыдала, вспомнив произошедшие с бабушкой перемены. – Я боюсь! Теперь к ней приходят «гости»…

Сквозь бурные рыдания очень трудно было понять, о чем идет речь, однако доносившиеся обрывки фраз сильно встревожили и напугали Толика. Кажется, речь шла о каких-то призраках, которых научилась вызывать обезумевшая старуха.

– Сегодня у бабушки много «гостей»! Она что-то бормочет и смеется странно-странно. Был там один маленький мальчик… Он посмотрел на меня и сказал: «Помоги!» – а потом превратился в зеленое облачко… – Мулатка опять всхлипнула. – Я больше не вернусь к бабушке! Я хочу домой!

Толик до боли сжал кулаки. Теперь он понял, что за «гости» посещали старуху. Но мальчишка не мог позволить себе предаваться отчаянию – ведь только его решительные действия могли спасти молившего о помощи Сережку и других жертв ведьмы.

– Идем, Маша! Ты отведешь меня к бабушке, – сказал он девочке.

– Нет! Нет! Нет! – выкрикнула та и опять заплакала.

– Не плачь и не кричи. Делай, что тебе говорят старшие.

Арсений посмотрел на Толика:

– У тебя есть план?

– Пока нет. Просто, думаю, нам надо посетить квартиру, посмотреть, как там обстоят дела. Вдруг на месте что-нибудь придумаем?!

– Не боишься?

– Боюсь. Но нам совершенно не обязательно встречаться со старухой. Она безвылазно торчит на кухне, как сказала Маша, а мы обследуем другие помещения. Авось бабка нас и не заметит.

Арсению не слишком нравилась рискованная затея Толика, но он понимал – это единственное, что они могут сделать в данной ситуации. Уговорить мулатку оказалось нелегко, но, пролив немало слез, она все же согласилась проводить парней в логово злой колдуньи.

Три человека крадучись вошли в подъезд обычной пятиэтажки. Нервы у всех были на пределе, поэтому страх внушало все: неровное мигание лампочки, шелест конфетного фантика под ногой, движение собственной тени… Вначале Толик думал, что причиной страхов было разыгравшееся воображение, но потом уловил тонкий, едва различимый запах, растворенный в воздухе на лестничной клетке даже первого этажа. Он казался почти приятным, однако при этом внушал инстинктивную, не поддающуюся оценке разума тревогу. Запах словно подсказывал людям, предупреждая об опасности, – надо бежать из этого страшного места, спасать свое тело и душу. Однако, пренебрегая предупреждением, Толик первым стал подниматься по лестнице. Маша и Арсений следовали за ним на некотором расстоянии.

– Вот… – Мулатка указала на крайнюю дверь. – Может, все-таки не надо нам туда идти?

– Надо.

Терпкий сладковатый запах здесь был еще сильнее, и внушал он уже не страх, а самую настоящую панику. Толик почувствовал, как по его спине заструился просто водопад холодного пота. Он даже постарался не демонстрировать свои руки спутникам, зная, как сильно трясутся его пальцы.

– Открывай.

– Нет… Пожалуйста… – пролепетала девочка, смуглая кожа которой приобрела сероватый оттенок.

– Все будет хорошо, Маша.

Девочка сняла болтавшийся на шее ключ, дважды повернула его в замочной скважине. В двери глухо щелкнул замок, скрипнули петли. Вырвавшийся на лестничную площадку запах усилился, но почему-то перестал вызывать панику. Вместо нее возникло легкое головокружение и сознание собственной неуязвимости, смахивавшее на эйфорию. Такой поворот событий крайне не понравился Толику, боявшемуся потерять контроль над ситуацией, однако отступать было уже поздно. Зажав нос платком, он тихонько вошел в прихожую. Арсению очень не хотелось следовать за своим случайным знакомым, однако парень не желал выглядеть в его глазах трусом, а потому тоже шагнул в квартиру. Маша, испуганная настолько, что уже не пыталась противиться судьбе, покорно следовала за ребятами.

Маленькая квартирешечка с двумя смежными комнатами явно принадлежала пожилому человеку – об этом свидетельствовала старомодная мебель, ветхие обои, застоявшийся запах давно не ремонтированной квартиры, который не смогли перебить даже пары колдовского зелья. Свет в комнатах и прихожей не горел, и только за матовым стеклом кухонной двери продолжали мерцать разноцветные всполохи. Оттуда же доносилось гнусавое пение, сопровождавшееся ритмичным стуком.

– И что теперь? – одними губами спросила девочка.

– Наблюдай за кухней, а мы с Арсением осмотрим квартиру, – едва слышно прошептал Толик. – Если за дверью что-то изменится, предупреди.

Маша покорно кивнула головой, уставившись полными ужаса глазами на кухонную дверь, за которой колдовала ее бабка. Парни на цыпочках двинулись в глубь квартиры, освещая ее брелком-фонариком. Впрочем, этот поверхностный осмотр ничего не дал, – судя по всему, связанные с магией вуду предметы находились в кухне, а в самой квартире не нашлось ничего примечательного.

Разочарованные ребята вернулись в прихожую. Они понимали, что должны заглянуть на кухню, но приоткрывать ведущую туда дверь было слишком опасно, а сквозь матовое стекло не представлялось возможным разглядеть что-либо.

– Уходим? – прошептал Арсений.

Толик уже собирался направиться к неплотно закрытой входной двери, но тут у него в голове возникла недурная идейка.

– Подождите… – Мальчик бесшумно проскользнул в санузел, встал на край ванны.

Теперь, поднявшись на цыпочки, он мог посмотреть во внутреннее окошко, разделявшее ванную комнату и кухню. Вытянув шею, мальчишка заглянул в соседнее помещение…

Открывшееся ему зрелище могло повергнуть в трепет даже человека с очень крепкими нервами. В центре небольшой кухоньки за обеденным столом восседала толстая старуха со спутанными космами волос и разрисованным какой-то дрянью лицом. Ведьма явно находилась в трансе – ее глаза закатились, превратившись в белые полоски, но ладони продолжали ритмично стучать по столешнице. Время от времени бабка принималась петь на непонятном языке, тряся при этом седовласой головой и покачиваясь из стороны в сторону. Перед старухой стояло несколько блюдец с непонятным, но малоаппетитным на вид содержимым, а на газовой плите высилась большая закопченная кастрюля. Варившаяся в ней черная масса громко булькала, покрываясь огромными пузырями. Похоже, именно от этого варева исходил тот самый странный запах, напугавший Толика и его товарищей. Однако самым непонятным и удивительным были зеленые и малиновые вспышки, метавшиеся по стенам кухни. В помещении не было источников света, цветные пятна возникали непонятно откуда, словно сам воздух светился под воздействием какой-то силы. Это зрелище завораживало и казалось красивым, но чем больше Толик смотрел на «домашнее северное сияние», тем сильнее у него кружилась голова.

Мальчишка так увлекся, что сначала не обратил внимания на дальний затемненный угол кухни, куда не попадали отблески колдовского света. А там, похоже, происходило нечто очень важное… Ведьма яростно замотала головой, доводя себя до полного исступления, бросила щепотку магических ингредиентов в кастрюлю и потянулась обеими руками к темному углу.

А темнота там постепенно сгущалась, приобретая очертания человеческой фигуры. Вскоре уже можно было понять, что в углу кухни стоит слепленная из серого тумана девушка. «Может быть, так выглядит душа, лишенная тела?» – мелькнула мысль у наблюдавшего за происходящим через окошко Толика. Взгляд колдуньи заставил призрак трепетать, – похоже, полупрозрачная девица панически боялась своей злой повелительницы. Но чары были слишком сильны, – повинуясь приказу старухи, лишенное тела создание медленно подплыло к столу. Бабка часто-часто затрясла головой, издала странный звук, а потом разразилась длиннющей тирадой на неизвестном Толику языке. С каждым словом старухи призрак стремительно уменьшался в размерах, сжимаясь в комок. Вот уже крошечная фигурка девушки стояла на столе среди блюдец с колдовским зельем, вот она стала меньше виноградины, вот превратилась в крошечное зернышко…

Балансировать на краешке ванны вообще было не самым легким занятием, а особенно в такой жуткой обстановке. У Толика кружилась голова и перехватывало дыхание, руки и ноги дрожали то ли от страха, то ли от нервного напряжения. Мальчишка с трудом покинул свой наблюдательный пост, неровной походкой пьяного вышел в прихожую.

– Ну что? – с тревогой спросил Арсений.

– Колдует.

Толик не хотел говорить о том, что видел, расстраивать Арсения рассказом о том, как старуха издевается над душой его зомбированной сестры.

– Давайте уйдем отсюда! – взмолилась Маша. – Меня скоро стошнит от этого запаха. И вообще я ни за что не останусь с бабушкой!

Толик и сам уже намеревался покинуть жилище ведьмы. То, что он видел, было страшно, но никак не могло помочь в поисках противоядия. Последние сомнения отпали – старуха действительно получала власть над душами своих жертв, делала с ними, что желала. Однако, наблюдая за ней, никакой подсказки, позволявшей выработать план дальнейших действий, Толик так и не получил. Мальчишка уже шагнул к входной двери, но тут его тело пронзил лютый холод. Он вздрогнул, остановился и тут же заметил, как из темноты возник черный силуэт ребенка. Полупрозрачный мальчик медленно плыл по направлению к кухне. Сердце Толика сжалось от горя и отчаяния:

– Сережка…

Фигурка на миг замедлила движение, но злая воля продолжала увлекать ее вперед, затягивая, словно водоворот.

– Сережка! – не сдержав эмоций, почти закричал Толик. – Сережка, вернись!

Призрак продолжил движение, а столпившиеся в прихожей ребята с ужасом стали ждать дальнейшего развития событий. К счастью, распевавшая гаитянские песни старуха не услышала крик Толика, продолжая магический ритуал. У самой двери в кухню маленький призрак неожиданно обернулся, его полные мольбы глаза посмотрели на брата:

– Толик, спаси меня. Я хочу домой.

Потрясенный мальчишка хотел броситься следом, ворваться на кухню, опрокинуть кастрюлю с дьявольским зельем, но Арсений все же сумел удержать его.

– Так ты ему не поможешь, не поможешь… – твердил он, прижимая Толика к стене. – Силой здесь ничего не решишь. Надо думать.

– А ты придумал? Помог своей сестре? Сейчас старуха превращает Сережкину душу в маковое зернышко, что же мне, просто наблюдать за этим? Время на исходе. Лучше отпусти меня, Арсений!

В углу прихожей завязалась беззвучная борьба – Толик пытался вырваться из рук более сильного по сравнению с ним Арсения. Неизвестно, чем бы закончилась потасовка, но тут по квартире разнесся скрипучий голос старой ведьмы:

– Маша, иди сюда!

Старуха ничего не знала о том, что Маша на время покидала дом, намереваясь сбежать, и думала, что ее внучка покорно отсиживается в спальне.

– Машка! Немедленно подойди ко мне!

Перепуганная мулатка вопросительно посмотрела на парней. Маленькая девочка не знала, что делать, и теперь полагалась только на решение тех, кто был старше ее. Толик сбросил со своего плеча руку Арсения и скомандовал:

– Иди к ней, быстро.

Сжавшись в комок, испуганная Маша послушно поплелась на кухню, а Толик вновь занял свой наблюдательный пост у окошка в ванной комнате.

– Я здесь, бабушка. – Девочка замерла на пороге, не смея шагнуть вперед.

– Дай мне амулет, – потребовала старая ведьма.

– Но, бабушка…

– Дай амулет!

– Он в спальне лежит. Я сейчас сбегаю.

– Тебе же велели постоянно носить его на шее, негодница! Как ты посмела меня ослушаться, маленькая дрянь?!

– Прости, бабушка! Не злись, подожди секундочку!

Маша сорвалась с места, стремглав пробежала мимо прижавшегося к стене Арсения, а спустя миг уже помчалась обратно, держа в руках маленького уродливого человечка, вырезанного из черного дерева.

– Вот… Я принесла.

Старуха бережно приняла из рук внучки амулет. Погладила его, подержала на ладони, а потом вновь затрясла головой, исполняя очередную магическую песню. Девочка стояла рядом, не зная, как ей поступить дальше. Она не осмеливалась покинуть кухню без ведома грозной старухи, но и оставаться здесь ей было очень и очень страшно.

– Бабушка, можно я пойду? – тихонько спросила мулатка.

Но бабка не слышала слов Маши, сосредоточенно глядя перед собой.

Четыре крошечных зернышка лежали на застланном клеенкой столе. Четыре крохотных зернышка, в которых томились человеческие души… Старуха неловкими пальцами подхватила одно из них, засунула в рот уродливому черному божку. Затем так же неторопливо она скормила идолу и остальные свои жертвы. Наблюдавший за действиями ведьмы Толик сначала замер от возмущения, потом хотел броситься на кухню, но затем подумал, что, возможно, все складывается не так плохо, как представлялось на первый взгляд. Главное – теперь он знал, где находятся души зомбированных людей, а это немного увеличивало шансы на их освобождение.

Отдав идолу все четыре души, старуха подозвала к себе Машу, надела страшный амулет на шею девочке:

– Никогда его не снимай! Иначе твой дедушка будет очень и очень недоволен. Поняла?

– Да.

– Теперь иди спать.

– Хорошо, бабушка.

Маша поспешно вышла из кухни, а старуха ритмично застучала ладонями по столу, продолжая общение с миром духов.

– Скорее, – подхватив девочку под руку, Толик потянул ее к выходу из странной квартиры.

Арсений уже поджидал их на лестничной площадке. Все трое молча, стараясь производить как можно меньше шума, спустились с лестницы, и только отойдя на значительное расстояние от дома, осмелились заговорить – начали вслух обсуждать случившееся.

– Я понял, все случилось из-за амулета! – возбужденно воскликнул Толик. – Эта уродливая фигурка – причина всех наших бед и несчастий. Маша, дай его сюда!

– Нет! – Мулатка отступила на пару шагов, прикрыв ладошкой болтавшийся на шее амулет. – Я боюсь бабушку. Если я не стану ее слушаться, она превратит меня в зомби. Она однажды так и сказала: «С зомби дело иметь значительно легче, чем с детьми».

– Вспомни, Маша, все твои неприятности начались, когда папа привез с Гаити этого божка. Именно идол околдовал твою бабушку, превратив в ведьму. Он – самая настоящая зараза, от которой необходимо избавиться! И потом, ты же сама видела, как твоя бабушка скормила идолу зернышки. А эти зернышки – души людей! Мои мама, папа, брат Сережка, сестра Арсения – все они сейчас находятся внутри этого урода. Мы должны их достать!

Девочка насупилась и молчала, все так же прижимая к груди черного человечка на длинном шнурке. Арсений, которому нервы не позволяли оставаться на одном месте, вышагивал по дорожке взад-вперед, как маятник.

– А если это конец пути? – вдруг спросил он, резко остановившись. – Если из брюха идола уже не вырваться? Впрочем, как бы то ни было, моей сестренке уже никто не поможет, срок истек давным-давно…

– С чего ты взял?!

– Плохая же у тебя память, приятель! На спасение жертвы колдуна вуду отводятся сутки, не более.

– Ты это в Интернете вычитал, знаю. А если все не так? Там же про души-зернышки ничего не говорилось?

– Нет… – впервые за все время разговора в глазах Арсения вспыхнула надежда. – Думаешь, Настю еще можно расколдовать?

– Не исключаю такой возможности. Короче, Маша, отдай мне, пожалуйста, этого уродца.

– Отстань!

Мулатка метнулась в темноту, но Толик догнал ее в два счета, рванул висевший на ее шейке амулет.

– Не на…

До мальчишки донеслись лишь обрывки слов. Едва прикоснувшись к черному человечку, Толик почувствовал, как почва стремительно выскользнула у него из-под ног, а сам он превратился в ось, вокруг которой на бешеной скорости вращается целая Вселенная. Многоголосый гул становился все громче, разноцветные огни превращались в огненные полосы, мелькавшие перед глазами, огромная карусель вертелась быстрее и быстрее…

Постепенно вращение замедлилось, и Толик получил возможность немного осмотреться. Магическая сила амулета перенесла его на большую поляну, битком набитую чернокожими людьми. Нарядно одетые негры и мулаты самозабвенно отдавались безумному танцу, вгонявшему их в транс и позволявшему общаться с добрыми и злыми духами, населявшими их мир.

Толик, крепко сжимая амулет, проталкивался сквозь потную разгоряченную толпу. Никто не обращал внимания на мальчишку, никто не пытался его остановить. Впрочем, Толик и сам не знал, куда именно он идет. Он двигался вперед, чувствуя, что должен поступить так, а не иначе. Постепенно он начал понимать, что здесь его ждут… Толпа расступалась перед мальчишкой и смыкалась за его спиной, словно живой океан, все громче стучали барабаны, визжали женщины, исступленно тряслись колдуны, молившие о том, чтобы на них снизошло божественное откровение. Жаркий ночной воздух, наполнявший легкие, казался расплавленной смолой, каждый последующий шаг стоил мальчику все больших усилий, но он продолжал упорно двигаться в самую середину обезумевшей толпы, зная, что там находится тот, кто пожелал встретиться с ним.

Лежавший на украшенном цветами помосте черный старик с белыми, как снег, волосами был мертв. Жизнь покинула это тело, но все, кто оказывался рядом с помостом, с почтением и трепетом смотрели на своего унгана, который даже теперь обладал огромной властью над людскими душами. Повинуясь интуиции, Толик подошел ближе, встал рядом с помостом. Прошло несколько очень долгих минут, а потом мертвец приподнялся со смертного ложа, пристально посмотрел на мальчика…

Хотя старик был мертв уже много часов, его взгляд совсем не походил на взгляд тупого бездушного зомби. В глазах колдуна по-прежнему светились разум и сила, которые не смогла загасить сама смерть.

– Зачем ты взял то, что тебе не принадлежит? – грозно вопросил он.

Голос мертвеца вгонял в трепет, заставляя холодеть даже в жаркую тропическую ночь, а налитые кровью глаза заглядывали, казалось, Толику прямо в сердце. Больше всего мальчишка хотел удрать подальше от взора страшного мертвеца, но, несмотря на вполне понятный страх, подавил это свое желание, понимая, что ему выпал последний шанс спасти любимых людей. И, собрав всю свою волю, мальчик вступил в диалог с могущественным колдуном, оказавшимся сильнее собственной смерти.

– Простите, что я взял амулет, но в нем те, кого я больше всего на свете люблю. Значит, в какой-то мере он принадлежит и мне. Вы ведь дедушка Маши? Да? Я правильно догадался? – пролепетал Толик каким-то не своим голосом.

Седовласый мертвец едва заметно кивнул головой, продолжая пристально разглядывать Толика, словно просвечивая насквозь.

– Не мне судить, почему вы так поступили со своим сыном, но из-за этого наказания страдают ни в чем не повинные люди. Это несправедливо! Маша говорила, что вы повелеваете и злыми, и добрыми духами, так почему же в конце жизни вы выбрали путь зла, обрекли на страдания моих родителей, братишку, сестру Арсения?!

– Мой сын отрекся от своих предков и пошел против воли отца. Это страшное преступление, грех, который почти невозможно искупить, – негромко заговорил мертвый колдун. – Он хотел стать другим, позабыв, что человек всегда остается самим собой. Я передал ему амулет, чтобы лоасы пришли к нему на вашу, чужую ему землю. Связь не должна обрываться! Где бы он ни жил, кого бы ни любил, человек не должен забывать свою родину! Я не хотел никому зла, но лоасы вершат судьбы смертных. Барон Самеди – хозяин кладбищ и черной магии – решил наказать моего сына-отступника. Так амулет стал источником зла. А злые силы всегда наказывают и невинных.

– Я умоляю, я на коленях прошу, расскажите, как избавиться от проклятия, как мне спасти мою семью! – Толик действительно опустился на колени и, хотя всегда считал, что слезы – удел слабонервных девчонок, не смог удержаться от рыданий. – Прошу вас, скажите, что мне делать? Эти люди ни в чем не виноваты, они не отрекались от веры своих предков, они просто жили, а потом превратились в подобие ходячих мертвецов. За что? Наказывать их – несправедливо! Пожалуйста, пожалейте нас! Вы ведь незлой! Незлой!

Черное лицо колдуна было непроницаемым. Он оценивающе смотрел на мальчика, словно взвешивая на весах каждое его слово. Наконец мертвый унган поднял руку, и, повинуясь этому знаку, плясавшие на поляне негры замерли, уставившись на своего повелителя. Голос старика прозвучал в абсолютной, какой-то нереальной тишине:

– Сожги амулет, тогда чары утратят силу. Живые вернутся к живым, а мой сын избавится от гнева духов. Сожги амулет и сдуй его пепел в лица тех, кого хочешь освободить.

Произнеся эти слова, мертвец опустился на помост, и стало понятно, что на сей раз жизнь покинула его окончательно. Как только это произошло, негры закричали на разные голоса, все вокруг завертелось, и Толик почувствовал, что его душа устремляется к черному, усыпанному огромными звездами небу.

– Эй, парень, очнись! Что с тобой? – Арсений энергично тряс за плечо оцепеневшего, белого как мел Толика. – Только этого не хватало! Очнись!

Мальчишка с трудом открыл глаза, с недоумением посмотрел по сторонам, словно впервые в жизни увидел двор, который на самом деле знал с детства.

– Все нормально… – проговорил он еще слабым голосом. – Просто я задумался. Знаешь, Арсений, надо сжечь амулет, тогда проглоченные идолом души освободятся.

– Ты с ума сошел! Вдруг огонь их окончательно погубит?

– У нас все равно нет выбора.

Толик старался теперь говорить уверенно, хотя на самом деле разделял тревогу Арсения. У старого колдуна были хитрые глаза, на дне которых таилась насмешка. Что, если старик специально подсказал мальчику неверный путь, желая, наоборот, еще больше ухудшить положение? Такой вариант был вполне вероятен, однако Толику все же хотелось верить в лучшее. Да и выбора у него действительно не оставалось…

Увесистый, вырезанный из черного дерева божок лежал на ладони Толика, кривя рот в безобразной ухмылке. Он явно таил в себе угрозу, и, пожалуй, самое правильное, что можно было сделать, – это уничтожить его. Незаметно подкравшаяся к мальчику Маша попыталась выхватить амулет, но реакция у Толика оказалась отменной.

– Не выйдет! – Парень резко отпрыгнул в сторону и поднял маленького идола над головой. – Даже не думай! Приговор ему уже вынесен.

Маша захныкала, но Толик не обратил на это внимания. Теперь, когда решение было принято, он хотел как можно скорее сжечь амулет, к каким бы последствиям это ни привело.

– А спички у тебя есть? – похлопал себя по карманам Арсений.

– Откуда?

Парни задумались. Конечно, каждый из них мог вернуться к себе домой и взять спички, однако ни Толик, ни Арсений просто не могли заставить себя сделать это. В их квартирах теперь обитали зомби с равнодушными пустыми глазами, которые еще недавно были их близкими людьми. Встреча с ними казалась невыносимой, а к тому же – опасной. Гаитянский божок с непонятным именем наверняка бы предпринял попытку защитить себя, используя тела порабощенных им людей.

– Можно купить в палатке зажигалку. Эти магазинчики работают круглосуточно, – предложил нашедший выход из затруднительной ситуации Арсений.

– А деньги у тебя есть?

– Какая-то мелочь. Должно хватить.

Ребята решительно двинулись в сторону освещенной улицы, маленькая мулатка поплелась за ними. Со стороны казалось, что компания просто идет по своим делам, но на самом деле все трое испытывали сильнейший страх. Амулет жег ладонь Толика, словно он сжимал раскаленные угли.

– Ты слышал? – Арсений на миг замедлил шаг.

– Что?

– Шорох.

Толик отрицательно покачал головой. Впрочем, он и сам был готов к тому, что в любой момент на них ринутся полчища зомби или произойдет нечто еще более страшное.

Черная масса дворов осталась позади, Толик, Арсений и Маша вышли на пустынную в вечерний час, но все же освещенную улицу, быстро, почти бегом, зашагали к двум стеклянным магазинчикам, напоминавшим светящиеся аквариумы. От ярких упаковок чипсов, бутылок, наполненных разноцветными напитками, нарядных коробочек, пакетиков, стаканчиков зарябило в глазах, и неожиданно Толику показалось, что это место похоже на гаитянский храм, в котором совершаются кровавые жертвоприношения.

– Дайте, пожалуйста, зажигалку, – обратился Арсений к дремавшей за прилавком продавщице.

– Не рано ли курить начал?

– Мне не для этого.

– Твое дело.

Усталая женщина с ярко накрашенными губами протянула Арсению зажигалку, и тут… Стоявший поодаль Толик вдруг увидел, как меняется лицо продавщицы – кожа моментально приобрела мертвенный серо-зеленый оттенок, покрылась блестящей змеиной чешуей. Узкие зрачки желтых глаз уставились на Толика.

– Не делай этого! Не делай! – прошипела превратившаяся в змею женщина.

Перепуганный мальчишка шарахнулся от прилавка, удивив Арсения.

Поспешно взяв у продавщицы зажигалку, ничего не заметивший и ничего не понимающий Арсений потянул своего товарища к выходу из магазинчика. Тот послушно поплелся следом, зная, что за спиной у него осталась страшная женщина-змея с ярко накрашенными губами. Умом Толик понимал, что с ним творится неладное, но никак не мог справиться с одолевавшими его видениями. Оказывается, окружавший его мир совсем не такой, каким он представляется на первый взгляд, и каждый предмет хранит свою страшную тайну. Монстры, разрывающие острыми когтями плоть жертв, притворились деревьями, бездонная трясина, заглатывающая каждого, кто ступает на нее, прикинулась асфальтовой дорожкой, а висевшие над головами фонари грезят о том, чтобы выжечь глаза беспечному прохожему…

Очутившись в столь враждебной обстановке, мальчишка сжался в комок, пытаясь угадать, откуда придет безжалостная смерть. Единственным способом спастись, избежать неминуемой гибели, было вернуть амулет Маше, прекратить борьбу с могущественным гаитянским божком. Толик знал – если он смирится с судьбой, кошмары покинут его, а мир вокруг станет привычным и нестрашным. Но тогда мама, папа и Сережка навсегда останутся зомби, их души до конца времен будут томиться во чреве маленького злобного идола…

Пока Толик боролся с видениями и страхами, переполнявшими его душу, Арсений не терял времени – сорвав со стенда плотный слой старых афиш и подобрав обломки фанерных ящиков, брошенных за магазинчиками, он прикидывал, где бы лучше разжечь «погребальный» костер для черного божка. Маленькая заасфальтированная площадка, находившаяся у торца одной из пятиэтажек, показалась парню достаточно удобной для предстоящего ритуала. Сложив горючий материал и добавив к нему несколько сухих веток, найденных поблизости, Арсений протянул руку:

– Давай сюда этого урода.

– Подожди…

– Ты передумал?

– Нет… – Толик весь напрягся, с трудом выговаривая каждое слово. – Я должен сделать это сам. Где зажигалка?

– Возьми.

Щелкнуло колесико зажигалки, искры на миг осветили бледное лицо мальчишки. Его барабанные перепонки готовы были вот-вот лопнуть от звучавших в ушах воплей, он отчетливо видел, как к нему со всех сторон ползут ядовитые змеи…

Еще один щелчок – дешевенькая зажигалка никак не хотела поджигать обрывки афиш.

Змеи двигались бесшумно, их чешуйчатые тела поблескивали под светом злых фонарей…

Руки Толика тряслись все сильнее, пот заливал глаза. Еще одно отчаянное усилие, и маленький цветок пламени расцвел наконец на сложенных в кучу обрывках бумаги. Огонь разгорался быстро, пожирая ветки и фанеру, надо было торопиться, успеть бросить идола в костер прежде, чем погаснет огонь. Толик достал из кармана амулет…

– Не надо! – пискнула Маша.

Но было уже поздно – черный человечек полетел в огонь.

– Все будет хорошо! Я верю в это!

Казалось, что брошенный в огонь идол шевелится, двигает своими уродливыми ножками, пытаясь выбраться из огненной западни, а его рот открывается все шире в беззвучном крике. Толик, Арсений и Маша стояли возле костра, наблюдая за тем, как быстро гаснет пламя. От идола осталось только несколько ярких угольков, стремительно таявших от сжигавшего их жара. Страх отпустил сердце Толика, но он не чувствовал и радости. Избавление от кошмара оказалось слишком простым и будничным, а потому – сомнительным.

– Ну а что теперь?

– Надо собрать пепел и выдуть его в лицо зомби – чары развеются, – сказал Толик, опустившись на колени и собирая пепел в самодельный кулек. – Так сказал колдун.

– Ты говорил с колдуном? – удивился Арсений. – Когда?

– Когда схватил амулет. Может быть, мне все это только почудилось. Но в любом случае – дело сделано. Если наш разговор действительно состоялся, то теперь, после сожжения идола, бабушка Маши станет обычным человеком, к зомби вернется душа. Лично я верю, что так и будет. Слышите вы, верю!

– Дай-ка и мне немного пепла для Насти. Я тоже верю в хорошее.

Арсений вызвался проводить напуганную и замерзшую Машу, а Толик прямиком отправился к себе домой. Квартира встретила его холодом и безмолвием. Переступив порог этого «склепа», мальчишка вновь испытал приступ отчаяния, – возможно, все его усилия были напрасными, и тревожная ночь так и не принесла избавления его близким. О завтрашнем дне страшно было даже подумать…

Светало. Серый свет утра медленно просачивался в комнаты, выхватывая из полутьмы очертания предметов. Толик крадучись вошел в спальню родителей, дунул порошком в их застывшие лица, а потом, не дожидаясь результата магических действий, поспешил к Сережке. Почему-то Толик думал, что действие противоядия быстрее проявится на ребенке, который скорее, чем взрослые, сможет вернуться к нормальной жизни. Подойдя к кровати, на которой лежал братишка, Толик «припудрил» его мордашку волшебным пеплом.

– Эй, Сережка, подъем! Просыпайся!

Первый луч солнца озарил комнату. Толик с замиранием сердца следил за шевельнувшимся во сне братом. Сейчас мальчик откроет глаза, и тогда станет понятно, сработало или нет магическое противоядие. Какой взгляд будет у Сережки? Обычный – озорной и задиристый или потухший, остекленевший, мертвый?

– Подъем! – Толик тронул братишку за плечо.

Веки Сережки дрогнули…