Тепло наших сердец Робертс Нора

18

Проснувшись, Мэлори подумала, что в ее доме тихо, как в могиле. Она немного полежала, разглядывая луч света, падавший на пол через щель между шторами на стеклянной двери во внутренний дворик.

Утро. Уже рассвело. Она не помнила, как заснула. А самое главное, не помнила, что вертелась на диване, сражаясь с бессонницей.

Мэлори медленно сунула руку под подушку, пытаясь нащупать камень. Потом, нахмурившись, села и подняла подушку. Камня не было. Она проверила простыни, осмотрела пол, заглянула под диван и, растерянная, снова села.

Камни не исчезают без следа.

Или исчезают. После того, как сделали свое дело. Она спала, и спала крепко, правда? Как и было обещано. И чувствует она себя просто великолепно. Как после приятного, во всем сложившегося удачно отпуска.

— Спасибо, Ровена.

Мэлори потянулась и вздохнула полной грудью. Кофе… Она почувствовала запах кофе.

Если подарок Ровены не включал утренний кофе, значит, кто-то из подруг уже встал.

На кухне Мэлори ждал приятный сюрприз.

Тарелка с пирогом Зои прикрыта пленкой. Кофеварка на три четверти заполнена кофе и включена на подогрев, на столе лежит аккуратно сложенная утренняя газета.

Под тарелкой обнаружилась записка. Мэлори прочитала строки, написанные странным почерком Зои — рукописные и печатные буквы вперемешку.

Доброе утро! Мне нужно бежать — в десять родительское собрание.

Десять, подумала Мэлори и бросила рассеянный взгляд на кухонные часы. От удивления она даже рот приоткрыла — уже почти одиннадцать.

— Не может быть!

Я не хотела вас будить и постаралась не шуметь.

— Наверное, двигалась бесшумно, как призрак, — вслух сказала Мэлори.

Дане на работу к двум. На всякий случай завела для нее будильник в твоей спальне. На двенадцать часов — чтобы она не торопилась и успела позавтракать.

Я чудесно провела время. Хочу сказать, что я очень рада, что нашла вас — что бы ни произошло дальше. Или все мы нашли друг друга. Мне правда очень приятно, что мы подружились.

Может быть, в следующий раз соберемся у меня?

С любовью, Зоя.

— Похоже, сегодня день приятных сюрпризов. — Мэлори улыбнулась и положила записку на самом виду, чтобы Дана ее сразу заметила.

В надежде еще больше поднять себе настроение, она отрезала кусок пирога и налила кофе. Поставила все на поднос, добавила туда же стакан сока и газету, оделась и вышла во двор.

В воздухе чувствовалось холодное дыхание осени. Мэлори всегда нравился легкий аромат дыма, который приносило с собой это время года, когда на листьях начинали появляться первые признаки будущих ярких красок.

Она отметила, что пора внести в дом несколько хризантем в горшках, и отломила кусочек пирога. И еще надо купить тыкву для Хеллоуина. И не забыть собрать сухие листья, лучше кленовые, когда они станут пурпурными.

Хорошо бы украсить крыльцо Флинна.

Мэлори сделала глоток кофе и пробежала взглядом по первой странице. После знакомства с Флинном Хеннесси чтение газеты приобрело для нее особый смысл. Ей нравилось представлять, как он решает, что именно поставить в номер, и как тасует статьи, объявления, фотографии, чтобы получилось нечто цельное.

Так, прихлебывая кофе и отщипывая по кусочку пирог, Мэлори добралась до колонки редактора. Сердце у нее замерло.

Странно — ведь она читала колонку и раньше. Каждую неделю. О чем она тогда думала? Интересно, что за парень этот главный редактор, или что-то похожее, несерьезное и незапоминающееся. Но она не думала о том, сколько сил и труда человек вложил в работу и почему заинтересовался именно этой темой.

Теперь же, когда она читает эти слова, в ее ушах звучит его голос. Она представляет выражение лица Флинна, слышит его интонации. И уже понимает, как устроен его необыкновенно гибкий ум.

«Что делает художника художником», — прочитала Мэлори.

Она дочитала колонку до конца и собралась перечитать еще раз. Мэлори Прайс почувствовала, что любовь вспыхнула в ней с новой силой.

Флинн сидел на краю письменного стола и слушал одного из журналистов, который хотел сделать репортаж о местном жителе, собиравшем клоунов.

Набивные куклы, статуэтки и рисунки. Фарфоровые и пластмассовые, с собаками и без. Танцующие, поющие, сидящие за рулем маленьких клоунских автомобилей.

— У него больше пяти тысяч клоунов, не считая клоунского реквизита.

Флинн на секунду отвлекся — сама мысль о собранных в одном месте пяти тысячах клоунов показалась ему устрашающей. Он представил, как они объединяются в клоунскую армию и идут в бой, вооруженные бутылками сельтерской воды и резиновыми битами.

Море красных носов и безумный смех. Пугающий оскал широких улыбок.

— Зачем? — спросил Флинн.

— Что?

— Зачем ему пять тысяч клоунов?

— А, вот вы о чем. — Тим, молодой репортер, отличавшийся пристрастием к подтяжкам и гелю для волос, откинулся в кресле. — Понимаете, коллекцию начал собирать его отец, еще в двадцатые годы прошлого столетия. Вроде как семейное увлечение. Сам он пристрастился к этому делу где-то в пятидесятые, а после смерти папаши ему досталась в наследство и отцовская коллекция. Некоторые экспонаты — настоящие музейные реликвии. За них предлагают приличные деньги.

— Ладно, займись этим. Возьми с собой фотографа. Я хочу снимок этого мужика со всей его коллекцией. И еще с парочкой самых интересных клоунов. Пусть расскажет об истории или ценности конкретных экспонатов. Обыграй общий интерес отца и сына, но начни с цифр и опиши самых дорогих и самых необычных клоунов. Подойдет для воскресного выпуска. И еще, Тим, постарайся исключить из статьи все «представляете» и «вроде».

— Понял.

Флинн поднял голову и увидел Мэлори, стоящую между столами с огромным горшком желтых хризантем в руках. Блеск в ее глазах заставил его забыть обо всем.

— Привет. Занялась садом?

— Возможно. Я не вовремя?

— Нормально. Иди сюда. Как ты относишься к клоунам?

— Отвратительно, если они нарисованы на черном бархате.

— Понятно. Тим! — окликнул он журналиста. — Сделай несколько снимков изображений клоунов на черном бархате. От самых изысканных до чрезвычайно нелепых. Может пригодиться.

Мэлори вошла в кабинет и поставила цветы на подоконник.

— Я хотела…

— Погоди. — Флинн поднял палец, прислушиваясь к сигналу вызова полицейской рации. — Не упускай свою мысль. — Он высунул голову в дверь. — Шелли, там у нас Д. А., пятый квартал Крисчент. Полиция и «Скорая» уже выехали. Возьми с собой Марка.

— Д.А.? — переспросила Мэлори, когда он снова повернулся к ней.

— Дорожная авария.

— А… Сегодня утром я как раз думала, сколько нужно умения, расторопности и сил, чтобы каждый день выпускать газету. — Она нагнулась и потрепала за ушами храпящего Мо. — И ты еще умудряешься жить полной жизнью.

— Если это можно назвать жизнью.

— Нет, у тебя очень хорошая жизнь. Друзья, семья, любимая работа, дом, дурацкая собака. Я восхищена. — Мэлори выпрямилась. — Я тобой восхищаюсь.

— Уф! Должно быть, вчера вы действительно хорошо повеселились.

— Да. Потом расскажу, а пока не хочу… как это говорится… ронять мысль.

— Упускать мысль.

— Точно. — Мэлори переступила через собаку, положила руки на плечи Флинна, прижалась к нему и поцеловала. Долгим и нежным поцелуем. — Спасибо.

Он почувствовал, как по коже прокатилась волна жара.

— За что? Хотя это было здорово и я не стану возражать, если ты поблагодаришь меня еще раз.

— Ладно. — Теперь Мэлори обхватила его за шею и добавила в нежный поцелуй немного страсти.

Из общей комнаты послышались аплодисменты.

— Нужно повесить здесь жалюзи! — Флинн закрыл дверь, хотя эффект был чисто психологический. — Мне нравится быть героем, но хорошо бы узнать, какого дракона я убил.

— Я читала твою колонку.

— Да? Обычно если кому-то нравится моя колонка, он говорит: «Молодец, Хеннесси!» Но твой способ явно лучше.

— «Художник не только тот, кто держит в руке кисть и пишет картину, — процитировала Мэлори, — но всякий, кто видит силу и красоту, могущество и страсть, кто привносит в жизнь свет и яркие краски». Спасибо.

— Не за что.

— Каждый раз, когда я начну жалеть себя, потому что не живу в Париже и не вращаюсь в мире искусства, я буду перечитывать твою статью и напоминать себе о том, что у меня есть. Кто я такая.

— Думаю, ты восхитительная.

— Сегодня я с тобой согласна. Проснулась в отличном настроении, чего не случалось уже несколько дней. Просто удивительно, что может сделать крепкий ночной сон — или маленький голубой камешек под подушкой.

— Не понял.

— Неважно. Ровена мне кое-что дала. Она присоединилась к нам вчера вечером.

— Да? И во что она была одета?

Мэлори рассмеялась и села в кресло.

— Ровена не осталась на заключительную часть нашей вечеринки с ночевкой, но, следует признаться, прибыла как раз вовремя. Мы втроем забавлялись со спиритической доской.

— Ты шутишь!

— Нет. У Зои возникло предположение, что мы трое — ведьмы, только не знаем об этом. И мы решили… тогда нам это показалось логичным. В любом случае результат получился неожиданным. Пламя свечей взметнулось вверх, подул ветер, и появился Кейн. Ровена сказала, что мы открыли дверь — вроде как приглашение.

— Черт возьми, Мэлори. Черт возьми! Ты соображаешь, что значит играть с… потусторонними силами? Он уже один раз приходил к тебе! Это опасно.

«Какое у него лицо! — подумала Мэлори. — Потрясающее лицо. Как быстро оно меняет выражение — от интереса к удивлению и ярости буквально за долю секунды».

— Вчера вечером Ровена сказала нам об этом. Так что нет смысла сердиться на меня сегодня.

— До этой минуты ты не давала мне такой возможности.

— Совершенно верно. — Мэлори недовольно фыркнула, когда Мо, разбуженный гневными интонациями в голосе Флинна, попытался запрыгнуть к ней на колени. — Ты абсолютно прав — нам не следовало играть с вещами, в которых мы ничего не понимаем. Поверь: я раскаиваюсь и больше не собираюсь этим заниматься.

Флинн протянул руку и дернул ее за волосы.

— Я пытаюсь устроить тут скандал. Ты, по крайней мере, могла бы не сопротивляться.

— Сегодня я слишком счастлива для того, чтобы участвовать в скандале. Давай поскандалим на следующей неделе. Я просто принесла тебе цветы. Наверно, и так отняла у тебя много времени.

Флинн посмотрел на хризантемы — Мэлори второй раз приносила ему цветы.

— У тебя прекрасное настроение.

— А почему бы и нет? Я влюбленная женщина, которая, кажется, приняла правильное решение о…

— О чем? — спросил Флинн, увидев в ее глазах растерянность.

— Выбор, — пробормотала она. — Момент принятия решения, момент истины. Почему я не подумала об этом раньше? Может быть, это был твой дом, но мое представление об идеале изменило его? Тогда все сходится. Скорее мой, чем твой. А может, дом тут вовсе ни при чем. Дело в тебе.

— О чем ты?

— Ключ. Мне нужно осмотреть твой дом. Ты не возражаешь?

— Ну…

Охваченная нетерпением, Мэлори не обращала внимание на замешательство Флинна.

— Послушай, если у тебя там спрятано что-то интимное, вроде порнографических журналов или секс-игрушек, я дам тебе возможность их перепрятать. Или просто не буду замечать.

— Все порнографические журналы и секс-игрушки заперты в сейфе. Боюсь, я не могу дать тебе ключ.

Мэлори прижалась к нему, провела ладонями по груди.

— Я понимаю, что прошу слишком многого. Мне бы самой не понравилось, если бы кто-то рылся у меня в доме в мое отсутствие.

— Мне нечего скрывать. Просто не хочу слышать, что мне нужно купить новое нижнее белье, а то, что я ношу сейчас, пустить на тряпки.

— Не путай меня со своей матерью. Ты предупредишь Джордана, что я приду?

— Он куда-то уехал. — Флинн достал из кармана связку ключей и отцепил от нее ключ от дома. — Ты еще будешь там, когда я вернусь?

— Почему бы и не задержаться до твоего возвращения?

— Вот как? Тогда я позвоню Джордану и скажу, чтобы он не торопился. И вообще, сегодня он может переночевать у Брэда, а ты останешься у меня.

Мэлори взяла ключ и коснулась губами его губ.

— Жду с нетерпением.

Вспоминая озорной огонек в ее глазах, Флинн улыбался еще полчаса после ухода Мэлори.

Она взбежала по ступенькам парадного крыльца в доме Флинна. Мэлори повторяла себе, что должна все методично и тщательно осмотреть.

Нужно было догадаться раньше! Это все равно что соединить линией точки.

Картины символизировали переломные моменты, повороты судьбы. Совершенно очевидно, что ее жизнь переменилась после того, как она влюбилась в Флинна. «И это был его дом, — подумала Мэлори, переступая порог. — Ведь он сказал, что купил его, когда примирился с судьбой».

Искать внутри и снаружи, вспомнила она, остановившись в холле и просто пытаясь почувствовать дом. Внутри в доме и снаружи во дворе?

Или это нужно понимать как метафору: она должна увидеть себя внутри дома.

Свет и тень. В доме полно и того, и другого.

Ей оставалось только радоваться, что здесь мало вещей. Спартанский образ жизни Флинна Хеннесси облегчит ей поиски.

Мэлори начала с гостиной и автоматически поморщилась, взглянув на диван. Она приподняла подушки и обнаружила сорок девять центов мелочью, зажигалку, какой-то роман в бумажной обложке и крошки от печенья.

Не в силах этого вынести, Мэлори нашла пылесос и тряпку для пыли и совместила поиски ключа с уборкой.

На кухне эта двойная задача задержала ее больше чем на час. Прошлось изрядно попотеть, но теперь кухня блестела как новенькая. Правда, никакого ключа Мэлори не нашла.

Подумав, она направилась наверх. Мэлори вспомнила, что ее сон начался и закончился на втором этаже дома. Возможно, это символично. Кроме того, столь ужасного места, как кухня, там точно нет.

Один взгляд с порога ванной комнаты избавил ее от иллюзий. «Даже любовь — к мужчине и порядку — имеет пределы», — решила Мэлори и захлопнула дверь, так и не войдя внутрь.

Вот кабинет мгновенно ее очаровал. Все мрачные мысли, в которых она сравнивала Флинна с поросенком, мгновенно исчезли.

Здесь царил порядок. Бог свидетель, в комнате нужно вытереть пыль, а собачьей шерсти по углам хватит на целое одеяло, но стены залиты солнечным светом, письменный стол просто великолепен, а афиши в рамках свидетельствовали о вкусе и чувстве стиля — качествах, в которых она до сих пор Флинну Хеннесси отказывала.

— Оказывается, ты не такой, правда? — Мэлори провела пальцами по крышке стола, восхищаясь аккуратной стопкой папок и удивляясь игрушечным солдатикам.

Тут хорошо работать. И думать. Ему наплевать на то, что творится на кухне, а диван для него — всего лишь место, где можно спать или валяться с книгой в руках. Но, когда ему это важно, Флинн заботится об окружающей обстановке.

Красота, истина и отвага. Ей сказали, что понадобятся все три этих составляющих. Во сне присутствовала красота — любовь, дом, искусство. Потом пришло понимание истины — все это иллюзия. И наконец, отвага, чтобы развеять иллюзию.

Может быть, сон был необходим и любовь даст ей ключ.

Да, она любит Флинна. Она примирилась с тем, что любит Флинна. Тогда где же этот чертов ключ?

Мэлори обошла комнату, затем вернулась к афишам. Красотки. Он настоящий… мужчина, решила Мэлори. Умный мужчина.

Очень сексуальные фото, но в то же время не вульгарные. Ножки Бетти Грэйбл, копна волос Риты Хейворт, незабываемое лицо Мэрилин Монро.

Настоящие легенды — не только из-за своей красоты, но и из-за таланта. Богини экрана.

Богини…

Мэлори дрожащими пальцами сняла первую рамку со стены.

Она не могла ошибиться. Это они.

Мэлори осмотрела каждую афишу, каждую рамку, затем проверила каждый дюйм кабинета, но ничего не нашла.

Отказываясь поддаваться унынию, она села за письменный стол. Уже близко. Остался всего один шаг. Все фрагменты головоломки у нее уже есть — теперь Мэлори в этом не сомневалась. Необходимо только совместить фрагменты и увидеть узор.

Хорошо бы выйти на свежий воздух и все обдумать.

Она займется чем-нибудь обыденным, пока все это будет перевариваться у нее в голове.

Нет, не обыденным, а творческим. Тем, что требует вдохновения.

Флинн решил, что пора снова поменяться ролями и вернуться к тому, с чего они с Мэлори начинали, поэтому по пути домой купил цветы. В воздухе чувствовалось холодное дыхание осени, и листья на деревьях уже слегка изменили цвет. В зелени окружающих холмов проступали красные, золотистые и коричневые тона.

Над этими холмами вечером можно будет увидеть луну в три четверти.

Интересно, думает ли об этом Мэлори?

Конечно, думает. Такая женщина просто не может забыть о времени. Тем не менее сегодня в редакции она выглядела очень счастливой. Он постарается, чтобы настроение Мэлори не изменилось.

Он пригласит ее на обед. Может быть, даже в Питсбург, чтобы сменить обстановку. Долгая поездка, изысканные блюда — это ей понравится, отвлечет от…

Переступив порог дома, Флинн мгновенно понял, что все отменяется.

Пахло… приятно.

Лимон, подумал он, подходя к гостиной. Что-то пряное. И легкий аромат женщины. Похоже, пробыв в помещении лишь несколько часов, женщины оставляют после себя неизгладимый след.

— Мэл?

— Я здесь! На кухне!

Пес опередил его на целую милю, и, когда Флинн вошел на кухню, Мо уже успел получить галету, затем его погладили и решительно подтолкнули к двери во внутренний дворик. Флинн не мог точно сказать, от чего у него потекли слюнки — от исходящих от плиты запахов или от вида женщины в белом фартуке.

Боже, кто бы мог подумать, что фартук бывает сексуальным?

— Привет? Что ты делаешь?

— Готовлю. — Мэлори закрыла за Мо дверь. — Я понимаю, что это весьма необычное применение для кухни, но ты можешь считать меня чокнутой. Цветы? — Ее глаза увлажнились. — Какие красивые!

— Ты тоже. Готовишь? — Планы на вечер были без колебаний отброшены. — И это предполагает что-нибудь похожее на обед?

— А как же! — Мэлори взяла цветы и поцеловала Флинна. — Я решила поразить тебя своими кулинарными талантами и сходила в магазин. У тебя в доме нет ничего, что можно назвать настоящей едой.

— Есть каша. У меня куча каш.

— Я заметила. — Вазы у него тоже не было, и Мэлори поставила цветы в пластмассовый кувшин. Тот факт, что она не чувствовала раздражения, заставлял ее гордиться собой. — Кроме того, у тебя не оказалось утвари, при помощи которой готовят настоящую еду. Ни одной деревянной ложки или силиконовой лопатки.

— Не понимаю, зачем нужны деревянные ложки. Разве прогресс не дошел до такой стадии, чтобы мы перестали вырезать ложки из дерева? — Флинн взял ложку со стола и вдруг нахмурился. — Здесь что-то не так. Что-то изменилось…

— Стало чисто.

Флинн огляделся, и на его лице отразилось изумление.

— Правда чисто. Ты наняла бригаду эльфов? Сколько они берут за час?

— Они берут плату цветами. — Мэлори понюхала букет и решила, что в пластмассовом кувшине он смотрится не так уж плохо. — Ты расплатился сполна.

— Ты убралась. Это так… странно.

— Наверное, это бесцеремонно, но я увлеклась.

— Нет. «Бесцеремонно» не то слово, которое первым приходит на ум. — Флинн взял ее руку и поцеловал пальцы. — Правильно будет: «Ух ты!» Я должен быть смущен?

— Если ты не будешь смущаться, я тоже не буду.

— Договорились. — Он притянул Мэлори к себе и прижался щекой к щеке. — Ты готовишь. В духовке.

— Мне хотелось немного отвлечься.

— Мне тоже. Я собирался достать карту, на которой написано: «Давай пообедаем в каком-нибудь шикарном месте», но ты побила моего туза.

— Можешь спрятать своего туза в рукав и вытащить в любое другое время. Когда я навожу порядок, мне лучше думается, а работы тут было достаточно. Ключ я не нашла.

— Да, понял. Жаль.

— Но я уже близко. — Мэлори смотрела на пар, поднимавшийся от кастрюли, словно ответ мог появиться прямо из него. — У меня такое чувство, что я просто пропускаю нечто. Ладно, потом обсудим. Обед почти готов. Налей пока вина. Думаю, к мясному рулету оно подойдет.

— Конечно. — Флинн взял вино с кухонного стола и тут же поставил на место. — Мясной рулет? Ты приготовила мясной рулет?

— И картофельное пюре, — прибавила Мэлори, включая принесенный из дома миксер. — А еще зеленую фасоль. Очень гармонично, если вспомнить твою статью. Я подумала, что, если ты пишешь о еде, тебе должен понравиться мясной рулет.

— Я мужчина. Мы живем ради мясного рулета. Мэлори… — Растроганный — ему самому это казалось странным, — он погладил ее по щеке. — Надо было принести тебе больше цветов.

Мэлори рассмеялась и принялась разминать вареный картофель.

— Спасибо, хватит и этих. Честно говоря, это мой первый мясной рулет в жизни. Обычно я обхожусь пастой или жареным цыпленком. Но я взяла рецепт у Зои, которая клялась, что его невозможно испортить и он нравится мужчинам. Утверждает, что Саймон буквально проглатывает его.

— Постараюсь не забыть, что мясо нужно жевать.

Флинн взял Мэлори за руку, повернул к себе, притянул и медленно провел ладонями по ее телу, снизу вверх, пока его пальцы не коснулись ее подбородка. Потом прижался губами к ее губам, нежно погружая в поцелуй, словно опускал на пуховую перину.

Сердце ее подпрыгнуло и замерло, мысли спутались. Силиконовая лопатка выскользнула из ослабевших пальцев, и Мэлори показалось, что она буквально растворяется под его напором, растворяется в нем.

Флинн почувствовал этот трепет, готовность подчиниться своим чувствам — и его тоже. С трудом оторвавшись от Мэлори, он посмотрел в ее затуманенные глаза. Именно женщина, понял он, может сделать мужчину богом.

— Флинн.

Он улыбнулся, коснувшись губами ее лба.

— Мэлори.

— Я… Я забыла, что делала.

— Кажется, хотела положить в миску картошку. — Он нагнулся и поднял лопатку с пола.

— Да. Конечно. Картошка. — Мэлори шагнула к раковине, чтобы вымыть лопатку, все еще чувствуя легкое головокружение.

— Никто и никогда не готовил специально для меня.

— Я тебя люблю. — Она сжала губы и посмотрела в окно. — Ничего не говори. Я не хочу, чтобы один из нас чувствовал неловкость. Я много об этом думала и понимаю, что торопилась и была агрессивной. Ни то ни другое мне несвойственно. — Она зачем-то снова взяла миксер.

— Мэлори…

— Правда, не нужно ничего говорить. Достаточно, более чем достаточно, если ты примешь мою любовь и, возможно, немного обрадуешься. Мне кажется, что любовь не оружие, не средство и не бремя. Ее прелесть в том, что это дар, причем без всяких условий. Как этот обед.

Мэлори улыбнулась, хотя под пристальным взглядом Флинна чувствовала себя немного неуютно.

— Лучше налей вина, и мы вместе насладимся едой.