Тепло наших сердец Робертс Нора

19

Мэлори засмеялась, почувствовав его зубы на подбородке, и попыталась выскользнуть из-под него, но Флинн шутливо прижал ее к дивану.

— Ты вкуснее мясного рулета.

— Если на другие комплименты ты не способен, значит, посуду мыть тебе.

— Твои угрозы меня не испугают. У меня есть посудомоечная машина.

— Есть, но в ней лежит пакет с собачьим кормом.

— А где же ему еще лежать? — Флинн прикусил ее ухо.

— Теперь он лежит в кладовке, где ему и положено находиться. — Мэлори слегка повернула голову, подставляя шею под его поцелуи. — Очевидно, ты не догадываешься, что существуют чрезвычайно практичные и даже красивые контейнеры, специально предназначенные для собачьей еды.

— Ты не шутишь? Похоже, мне предстоит серьезно потрудиться, чтобы выбить домашние заботы у тебя из головы. Люблю заняться делом после хорошей еды. Сначала снимем вот это.

Флинн распахнул ее блузку, и, когда пальцы коснулись розового кружева бюстгальтера, с его губ сорвался стон.

— О! Это мне нравится. Пока оставим.

— Знаешь, можно пойти наверх. Я пропылесосила под диванными подушками и узнала, что способен проглотить этот монстр. Мы можем стать следующими.

— Я не дам тебя в обиду.

Пальцы сменились губами, скользившими по кружеву и нежной коже.

Громадные диванные подушки прогнулись под весом их тел, словно принимая в свои объятия. Мэлори извивалась и вскрикивала, делая вид, что сопротивляется, и любовная игра возбудила обоих.

— Как ты относишься к бразильцам?

Озадаченный, он поднял голову.

— Что ты имеешь в виду? Людей или орехи?

Мэлори молча смотрела на него, довольная тем, что решилась произнести это вслух, довольная реакцией Флинна. Потом, сотрясаясь от смеха, обняла за шею и покрыла лицо поцелуями.

— Ничего. Неважно. Вот так. — Она стянула с него рубашку через голову. — Теперь мы в расчете.

Флинну нравилось гладить эту бархатистую кожу, а Мэлори наслаждалась прикосновениями его рук. Ласковыми или грубоватыми, жадными или терпеливыми.

Вечерний свет лился из окна и туманной пеленой окутывал ее тело; Мэлори закрыла глаза и отдалась во власть ощущений.

Трепет и боль, жар и холод. Каждое это чувство в отдельности наполняло сердце счастьем, а все вместе они сливались в какое-то удивительное ожидание, томление. Сильные пальцы скользнули по ее животу, и от них по телу волнами пробежала дрожь. Флинн спустил с ее бедер трусики.

Жаркий язык двинулся по телу Мэлори, доводя до исступления.

С губ вместе со стоном слетело его имя, а сама она напряглась, словно тетива лука. Выдыхая имя Флинна, она словно растворялась под его руками.

Флинн хотел — как в то ошеломляющее мгновение на кухне — дать ей все. Все, чего она жаждет, в чем нуждается — больше, чем она может представить.

Он никогда не знал любви, ничего не требующей взамен, не надеялся встретить ее. И не чувствовал себя ущемленным, потому что не догадывался о ее существовании.

Сейчас он обнимал женщину, которая дарила ему именно такую любовь.

Мэлори — его чудо, его магия. Его ключ.

Флинн прижимался губами к ее плечу, к горлу, несся на гребне новых для него ощущений.

Слова мелькали в его сознании, но ни одно из них не могло выразить чувства. Флинн нашел губами губы Мэлори, обхватил ладонями бедра, и они стали одно целое.

Расслабленная, сонная, Мэлори свернулась калачиком и прижалась к нему. Больше всего ей хотелось завернуться в этот удивительный чувственный туман, словно в кокон, и плыть в нем, слушая пение собственной души. Дела подождут — вечно, если потребуется. Столько, сколько она сможет вот так лежать, чувствуя, как рядом с ее сердцем бьется сердце Флинна.

Мэлори удивлялась, почему они не заснули, теплые, обнаженные, сплетясь телами под мягким и шелковистым одеялом любви.

Она с наслаждением вытянулась под рукой Флинна, когда он погладил ее по спине.

— Ммм. Давай останемся так на всю ночь, как парочка медведей в берлоге.

— Ты счастлива?

Мэлори приподняла голову и улыбнулась.

— Конечно, счастлива. — Она крепче прижалась к Флинну. — Так счастлива, что делаю вид, будто не помню о грязной посуде.

— В последние несколько дней ты была несчастна…

— Да. Пожалуй, да. — Мэлори поудобнее устроила голову у него на плече. — Было такое ощущение, что я заблудилась и не успеваю за быстрыми переменами вокруг. Потом я поняла, что, если не изменюсь сама или, по крайней мере, не откроюсь для перемен, все равно попаду в тупик, куда бы ни шла.

— Я хочу тебе кое-что рассказать. Если ты справишься с еще одной порцией перемен.

Голос у Флинна был серьезный, и Мэлори, насторожившись, приготовилась слушать.

— Говори.

— Это о Лили…

Флинн почувствовал, как она напряглась.

— Не самый подходящий момент рассказывать мне о другой женщине. Особенно о той, которую ты любил и на которой собирался жениться.

— Тогда я так думал. Мы встречались несколько месяцев, потом почти год жили вместе. Мы во многом совпадали. Профессия, социальное положение, секс…

Уютный кокон рассыпался в прах, и Мэлори почувствовала озноб.

— Флинн…

— Выслушай меня. Это была моя самая долгая связь с женщиной. Серьезные отношения и планы на будущее. Я думал, мы любили друг друга.

— Она причинила тебе боль, я знаю. Мне очень жаль, но…

— Подожди… — Флинн легонько постучал пальцем по ее макушке. — Лили меня не любила, а если и любила, то эта любовь была обставлена особыми условиями.

Он замолчал, тщательно подбирая слова.

— Не так-то просто взглянуть в зеркало и признать, что ты кое-чего не видел — того, что не позволяло человеку, которого ты добивался, любить тебя.

— Да, это непросто. — Мэлори старалась, чтобы ее голос звучал ровно.

— Потом ты наконец примиряешься с этим, понимаешь, что ошибался, что в предмете твоей страсти тоже чего-то недоставало, что в ваших отношениях был какой-то изъян, но пережитое все равно мешает тебе. Следующая попытка дается гораздо труднее.

— Понимаю.

— А кончается все тупиком, — заключил Флинн, повторяя ее мысли. — Пару дней назад Джордан сказал одну фразу, к которой я все время мысленно возвращаюсь. Спрашиваю себя, действительно ли я рисовал в своем воображении жизнь с Лили. Понимаешь, на несколько лет вперед. Я представлял ближайшее будущее, переезд в Нью-Йорк. Вот мы находим работу, которая нам по душе, снимаем квартиру. И все. Большего я не мог вообразить. Как мы будем жить, чем заниматься, не говоря уже о том, как станем смотреть друг на друга через десять лет. Мне было нетрудно представить свою жизнь без Лили — намного легче, чем жить после того, как она меня бросила. Уязвленная гордость. Злость и боль. Сплошные раны… А в довершение всего — убеждение, что я, наверное, не создан для любви и брака.

Сердце Мэлори пронзила жалость — к ним обоим.

— Ты не обязан объяснять.

— Я еще не закончил. В конце концов все наладилось. Я привел свою жизнь в порядок — ты вряд ли со мной согласишься, но меня это устраивало. Потом Мо сбил тебя с ног, и все начало меняться. Не секрет, что ты мне понравилась с первого взгляда, и я надеялся, что рано или поздно мы окажемся на этом диване. Дальше я не заглядывал… Сначала не заглядывал…

Флинн приподнялся на локте. Ему нужно было видеть лицо Мэлори.

— Мы знакомы меньше месяца. На многие важные вещи смотрим по-разному. И при этом я могу представить нашу совместную жизнь — так заглядывают в окно и видят свой маленький мир. Я вижу, что будет через год, через двадцать лет: ты, я и то, что мы создадим вместе.

Флинн коснулся пальцами щеки Мэлори, просто чтобы почувствовать тепло нежной кожи.

— Чего я не могу представить, так это своей жизни без тебя.

Он смотрел, как глаза Мэлори наполняются влагой, как слезы бегут по щекам.

— Я тебя люблю. — Флинн смахнул соленую капельку с ее щеки. — И не строю никаких планов. Я просто знаю, что люблю тебя.

Чувства затопили Мэлори, такие сильные и яркие, что она удивлялась, почему эти ощущения не вырываются наружу лучами света. Испугавшись, что разрыдается, она заставила себя улыбнуться.

— Я хочу попросить тебя о чем-то очень важном.

— Все, что угодно.

— Пообещай, что никогда не выбросишь этот диван.

Флинн рассмеялся и ткнулся носом ей в щеку.

— Ты об этом пожалеешь.

— Нет. Я ни о чем не буду жалеть.

Вместе с двумя женщинами, подругами и компаньонками, Мэлори сидела на парадном крыльце дома, который на одну треть будет принадлежать ей.

Небо хмурилось. Облака громоздились друг на друга, образуя многослойную конструкцию всех оттенков серого цвета.

Мэлори подумала, что собирается гроза, и тут же представила, как приятно им будет сидеть в тепле и слушать стук капель на крыше. Но сейчас ей хотелось побыть на свежем воздухе, уже накапливавшем электричество, почувствовать первые порывы ветра, от которых гнулись деревья.

А больше всего Мэлори хотелось поделиться радостью и переживаниями с подругами.

— Он меня любит! — Мэлори не подозревала, что отважится сказать это вслух. — Флинн меня любит.

— Это так романтично! — Зоя достала из сумочки платок и чихнула.

— Да. Знаешь, в прежние времена я бы с тобой поспорила, потому что точно знала, как это должно случиться. Свечи, музыка, а рядом со мной идеальный мужчина. В элегантно обставленной комнате или на фоне великолепного пейзажа. Только так, и никак иначе.

Мэлори покачала головой и рассмеялась — сама над собой.

— Именно поэтому я знаю, что у нас с ним все настоящее. Потому что оно не обязано быть таким, как я представляла, изящным и совершенным. Просто оно должно быть. С Флинном.

— Черт! Мне трудно представить, что огонь в твоих глазах связан с мистером Хеннесси. — Дана подперла щеку кулаком. — Все равно здорово, потому что я тоже его люблю. Но Флинн — мой любимый болван. Никогда не представляла его романтической фигурой. — Она повернулась к Зое. — Что там у тебя в этом мясном рулете? Думаю, мне пригодится рецепт.

— Сама собираюсь присмотреться к нему повнимательнее. — Зоя погладила Мэлори по колену. — Я очень рада за тебя. Мне с самого начала понравилось, как вы смотритесь вдвоем.

— Эй, а ты к нему переедешь? — встрепенулась Дана. — Тогда Джордан получит пинок под зад гораздо раньше, чем я надеялась.

— Прости, но до этой стадии мы еще не дошли. Пока просто наслаждаемся любовью. Это так необычно для меня, девочки! Теперь я не строю планов и не составляю списков. Просто живу. Боже, такое чувство, словно мне принадлежит весь мир! Это плавно подводит нас ко второй части нашей беседы. Я прошу прощения, что не принимала участия в наших совместных делах, не выдвигала никаких идей по поводу ремонта дома.

— Мне уже казалось, что ты собираешься выйти из игры, — призналась Дана.

— Я думала об этом. Простите, что ничего не говорила. Мне нужно было самой понять, что я делаю и зачем. Теперь я это знаю. Я начинаю собственное дело потому, что чем дольше откладываешь осуществление мечты, тем меньше шансов, что она станет реальностью. Моими партнерами будут две женщины, которых я очень люблю. Постараюсь не разочаровать не только их, но и саму себя.

Мэлори встала, уперла ладони в бедра и посмотрела на дом.

— Не знаю, готова ли я, но пробовать буду. Не знаю, найду ли я за оставшееся время ключ, но и это я тоже попытаюсь сделать.

— Знаешь что? — К ней подошла Зоя. — Если бы не ключ, вы с Флинном не нашли бы друг друга. Мы не были бы вместе и не купили бы этот дом. И у меня не появился бы шанс сделать нечто особенное для себя самой и для Саймона. Без вас двоих.

— Думаю, обойдемся без общего объятия. — Рядом с ними встала Дана. — Но у меня точно такое же чувство. Без вас я бы ничего не смогла. Мой глупый братец влюбил в себя такую стильную женщину! А все началось с ключа. Ты должна его найти.

Мэлори подняла голову — с неба упали первые капли.

— Пора прятаться от дождя.

Войдя в дом, они остановились, выстроившись полукругом.

— Вместе или по отдельности? — спросила Мэлори.

— Вместе, — ответила Зоя.

— Вверх или вниз?

— Вверх. — Дана окинула взглядом подруг и получила в ответ одобрительные кивки. — Говоришь, скоро приедет Флинн?

— Да. Примерно через час.

— Тогда мы сможем использовать его как вьючного мула, если понадобится что-то вытащить с чердака.

— Там есть просто потрясающие вещи! — Лицо Зои сияло вдохновением. — Я понимаю, что на первый взгляд это просто хлам, но мне кажется, что когда мы все разберем, то найдем кое-чему применение. Я видела старое кресло-качалку. Его можно перетянуть и покрасить. Будет отлично смотреться на веранде. Еще есть пара торшеров. Абажуры превратились в лохмотья, но стойки можно отмыть и обновить.

По мере того как Мэлори поднималась по лестнице, голос Зои как будто отдалялся. Окно на самом верху было мокрым от дождя и полупрозрачным от пыли. Сердце у нее бешено колотилось, словно хотело выскочить из груди.

— Вот это место, — пошептала Мэлори.

— Конечно, оно. А как же еще! — Дана по-хозяйски огляделась. — Через пару недель оно будет принадлежать нам — и банку.

— Нет, я не об этом. Место из моего сна. Тот самый дом. Как я могла быть такой дурой и не понять сразу? — голос Мэлори дрожал от волнения, слова натыкались друг на друга. — Дом не Флинна, а мой. Я — ключ. Разве не об этом говорила Ровена?

Она резко повернулась; глаза ее ярко сияли.

— Красота, знания, отвага. Персонификация нас троих. Моя профессия связана с искусством, а искусство — это красота. Она несет в мир свет. Ключ света… Сон был моей фантазией, моим представлением о совершенстве. Значит, дом должен был быть моим.

Мэлори прижала руку к сердцу, словно удерживая его в груди.

— Ключ здесь. В этом доме.

В следующую секунду она уже была одна. Лестницу окутало слабое голубое свечение. Подобно туману, оно подкрадывалось к ней, стелилось по полу у ее ног, пока Мэлори не оказалась по щиколотку в холодном влажном мареве. Не в силах сдвинуться с места, она крикнула, но ее голос растворился в насмешливом эхе.

Сердце колотилось так, как не колотилось никогда в жизни. Мэлори окинула взглядом комнаты по обе стороны от нее. Зловещий голубой туман пробирался в них, поднимался по стенам, затягивал окна, не пуская в дом даже тусклый свет грозового неба.

«Беги…» Это был отчаянный шепот, прозвучавший у нее внутри. Нужно бежать. Спасаться, пока еще не поздно. Это не ее битва. Она обычная женщина, живущая обычной жизнью.

Мэлори схватилась за перила и спустилась на одну ступеньку. Сквозь прозрачную голубую пелену, быстро пожиравшую настоящий свет, она видела входную дверь. За дверью был реальный мир. Ее мир. Достаточно открыть дверь и выйти наружу, чтобы все вокруг снова стало нормальным.

Ведь она этого хочет, так? Нормальной жизни. Разве сон не доказательство? Замужество и семья. Тосты на завтрак, цветы на комоде. Приятная жизнь с простыми удовольствиями, построенная на любви и привязанности.

Эта жизнь ждала ее за дверью.

Мэлори спускалась по лестнице, словно в трансе. Она каким-то непостижимым образом видела сквозь дверь. Чудный осенний день. Листья сверкают золотом в лучах солнца, воздух ароматен и свеж. И хотя сердце по-прежнему выскакивало из груди, губы сами сложились в мечтательную улыбку. Она подошла к двери.

— Это все неправда, — вдруг послышался ее собственный голос, на удивление бесстрастный и спокойный. — Очередной обман. — Мэлори вздрогнула и отвернулась от двери — от прекрасной жизни, ждавшей ее за порогом.

Иллюзия — то, что снаружи. Реальность внутри. Теперь это ее дом.

Ошеломленная тем, что едва не бросила подруг, она стала звать Зою и Дану. Куда Кейн их спрятал? Страх за них заставил ее броситься вверх по лестнице. Стремительное движение разорвало голубой туман, но за спиной Мэлори липкое марево сомкнулось вновь.

Чтобы сориентироваться, она подошла к окну на верхней площадке лестницы и раздвинула рукой ледяной туман. Кончики пальцев онемели, но Мэлори увидела, что снаружи все еще бушует гроза. С темно-лилового неба вниз обрушивались потоки дождя. Около дома стояла машина — там, где она ее оставила. По противоположной стороне улицы быстро шла женщина под красным зонтом.

«Вот она, реальность», — напомнила себе Мэлори. Жизнь — суматошная и нескладная. Она вернет себе эту жизнь. Отыщет путь назад. Но сначала дело.

Свернув направо, Мэлори почувствовала, что кожа покрылась мурашками. Ей пригодились бы куртка и фонарь. А еще хорошо бы, чтобы рядом были подруги. И Флинн. Мэлори подавила желание бежать, не разбирая дороги. Впереди раскинулся лабиринт коридоров.

Впрочем, это неважно. Еще один трюк, чтобы напугать ее. Где-то здесь, в доме, спрятан ключ. Она его найдет. И подруг тоже отыщет.

Мэлори продолжала идти, борясь с подступающей паникой. Было тихо, а голубой туман приглушал ее шаги. Что может быть страшнее, чем холод, неизвестность и одиночество? Кейн зло играет с ней, он знает, как сильны человеческие инстинкты.

Но прикоснуться к ней он не может, пока она сама не разрешит.

— Ты не заставишь меня бежать! — крикнула Мэлори. — Я знаю, кто я и где я. Ты не заставишь меня бежать!

Вдруг она услышала, как кто-то ее зовет — едва заметное колебание густого воздуха. Мэлори повернула и пошла на звук своего имени.

Холод усилился, туман теперь клубился влажными вихрями. Ее одежда промокла, кожу пощипывало от холода. Мэлори подумала, что послышавшийся ей голос может быть еще одним обманом. Теперь она уже ничего не слышала, кроме толчков пульсирующей в висках крови.

Неважно, куда несут ее ноги. Можно описывать бесконечные круги или стоять на месте. Дело не в том, что она пытается найти выход, а ее сбивают с пути. Это поединок ее воли и воли Кейна.

Ключ здесь. Она полна решимости найти его, а Кейн полон решимости помешать ей.

— Наверное, для тебя унизительно сражаться со смертной женщиной. Тратить свое искусство и силу на такую, как я. И все, что ты можешь, — это напустить дурацкий голубой туман.

Дымка окрасилась красным. Сердце Мэлори замерло, однако она стиснула зубы и продолжала идти. Очевидно, злить волшебника было опасно, но риск оправдался.

Там, где красное свечение смыкалось с голубым, она увидела еще одну дверь.

«Чердак, — подумала Мэлори. — Это должен быть чердак. Не иллюзорные повороты и коридоры, а часть настоящего дома».

Сосредоточившись на двери, она пошла вперед. Туман плыл, сгущался, клубился, но Мэлори не обращала на него внимания, пытаясь удержать в своей голове образ двери.

Наконец, задыхаясь, она протянула руку сквозь туман и сомкнула пальцы на старой стеклянной ручке.

Из открытой двери на нее пахнуло теплом. Мэлори шагнула в темноту, и клубы голубого тумана вползли следом за ней.

Флинн прокладывал путь через бушующую грозу, наклонившись вперед и силясь разглядеть дорогу через потоки воды на лобовом стекле, с которыми не справлялись «дворники».

Мо на заднем сиденье всхлипывал, словно ребенок.

— Трусишка! Это всего лишь небольшой дождик.

Черное небо прорезала молния, за которой последовали раскаты грома, напоминавшие пушечную канонаду. И снова ударила молния.

Машина вздрогнула и вильнула в сторону. Флинн, выругавшись, с трудом повернул руль.

— И еще ветерок, — прибавил он, успокаивая собаку. — Со штормовыми порывами.

Когда Флинн уходил из редакции, ему казалось, что гроза быстро пройдет, но она становилась все сильнее и сильнее. Поскуливание Мо превратилось в жалобный вой. Флинн начал беспокоиться, что Мэлори, Зою или Дану — а может быть, всех троих — непогода застала в пути.

Теперь девушки уже должны быть в доме. Кстати, он мог поклясться, что в этой части города гроза бушевала особенно неистово. На горы опустился туман, накрыв их серой пеленой, плотной, как шерсть. Видимость ухудшилась, и Флинну пришлось замедлить ход, но еле ползущую машину все равно занесло на повороте.