Тупой панк-рок для интеллектуалов Спирин Дмитрий

История про разогрев Bloodhound Gang в 1999 г

В июне 1999 года, почти за 15 лет до инцидента с российским флагом, вызвавшим невероятные тектонические сдвиги в судьбе фестиваля «Кубана», группа Bloodhound gang впервые выступила в России, Москва, в клубе «Ю-ту» на Сходненской. Мы, жаждавшие славы, напросились в саппорт, о чем свидетельствует едва заметное сообщение на представленной картинке. Сделать это было не так то просто, так как Эдуард Ратников (главы компании TCI – организатора концерта) всегда испытывал ко мне необъяснимую неприязнь. Но тут сыграло свою роль наше сотрудничество с «Филями», Игорь Тонких смог повлиять на то, чтобы мы были добавлены в афишу. За день до даты концерта оказалось, что его организаторы совсем не планируют обеспечивать российскую группу разогрева необходимым оборудованием. Наше выступление, очевидно, казалось им ненужным отягощением, хотя мы были на тот момент довольно популярной группой в столице, с несколькими радиохитами и собственной аудиторией, способной, наверное, в меру сил улучшить продажи билетов. Выкатывать для нас бэклайн TCI отказались наотрез. Играть на оборудовании, которое они выставляли для хедлайнера, также было невозможно, таковы были их райдерные требования. Мы обратились к «хозяевам» площадки: людям, которые до этого держали «Р-клуб», место, с которым мы успешно сотрудничали с 1996-го. Мы знали, что у них есть любое оборудование, так как собственные концерты у них шли в этом зале на постоянной основе. Но и тут случился провал: опять же по необъяснимой причине наши давние друзья и партнеры отказались предоставить нам пару комбиков, барабаны и микрофоны за так.

Нужно было платить аренду. Денег у нас, естественно, не было. К тому моменту нас еще ни разу не касалась практика, когда саппорт-группа вынуждена ради участия в одном концерте со звездой обеспечивать себя всем необходимым для выступления самостоятельно.

Из-за повальной нищеты в среде клубных рок-музыкантов распространенной схемой было выступление на оборудовании, которое просто предоставлял клуб, одно на всех.

Это уже потом, наигравшись вдоволь в Европе, мы узнали, что во всем мире нет никаких «клубных комбиков», все группы, отправляющиеся в тур, везут все с собой, личное или взятое в аренду. Но в тот момент такое нежелание выручить давних партеров показалось обидным. Добыть бэклайн нам было больше негде, никакого собственного оборудования у нас сроду не водилось (да и к чему, если на платных репетиционных базах и в клубах все всегда стояло), идея платить за возможность выступления (именно в таком разрезе мы видели ситуацию) была дикой, так что выступление наше так и не состоялось. Я, по-моему, даже и на концерт не пошел от обиды. Таковы, значит, этапы большого пути.

История про разогрев «Технологии» в 1991 г

Осенью 1991 года цирковая труппа, в которой работала мама Дениса Рубанова (барабанщика «Четыре таракана»), приехала на длительные гастроли в цирк города Тула. Оказалось, что стройный ряд цирковых представлений будет прерван в один из уик-эндов, так как в том же самом цирке были заряжены концерты популярнейшей столичной группы «Технология». Мама Дениса вообще всегда старалась подключать свои всевозможные связи, чтобы как-то помочь группе сына на первых порах. Все-таки цирк – это тоже часть шоу-бизнеса, и мамины сокурсники по эстрадно-цирковому училищу в те смутные дни рассосались по абсолютно разным сегментам индустрии. Поэтому ею были приложены некоторые (как потом выяснилось – крайне недостаточные) усилия к тому, чтобы мы оказались на «разогреве» у «Технологии». Не уверен, что точно помню, какие именно рычаги были приведены в действие, но мне кажется, что как минимум менеджмент самой группы (под руководством Юрия Шмильевича Айзеншписа) в известность поставлен точно не был или договоренности с ним носили неокончательный характер. А вот с кем точно было обо всем железно договорено – так это с директором тульского цирка, старым маминым другом. Кто же мог знать, что этого недостаточно?

В общем, в один промозглый ноябрьский день мы сели на площади Павелецкого вокзала в рейсовый автобус и отправились на нем в город Тула. К месту нашей первой (за недолгую карьеру) предполагавшейся гастроли в другом городе. По какой-то причине Денис убедил всех ехать заранее, поэтому мы прибыли к цирковой гостинице в Туле за сутки до первого выступления. Их, кстати, планировалось несколько, так как по-настоящему популярные группы в те времена в таких городах, как Тула, выступали сразу по 2–3 дня, да еще и по паре шоу в день (по выходным, конечно). Мы разместились в этой старенькой и убитой гостинице (в подобных мы будем останавливаться еще много раз, так как именно цирковые гостиницы казались нашим организаторам в нулевых самым достойным местом для размещения группы) вчетвером в одном номере и отправились смотреть вечернее цирковое представление. На следующий день мы подорвались к месту предполагаемого саундчека (к манежу) ровно в тот самый момент, когда грузчики и техники хедлайнера только начали завоз и размещение оборудования.

И тут выяснилась крайне неприятная вещь: никто из административно-технической службы «Технологии» ничего ни о каком разогреве знать не знал и главное – не хотел знать (в чем я их сейчас очень хорошо понимаю).

Началась крайне некрасивая возня, полная тревожных моментов. Был подключен все тот же директор цирка, который выкатил менеджменту хедлайнера ультиматум: если они не дадут нам выступить, то он, директор цирка, запретит им использовать цирковое устройство, свисающее из-под купола. Ну знаете, для акробатов. Лонжа она, что ли, называется или трапеция. В общем, она зачем-то требовалась «Технологии», и у них, очевидно, имелся в ней интерес.

Поразительно, но такой сомнительный аргумент сработал. К тому моменту спор уже шел не о том, будем мы выступать или нет, а о том, чтобы имевшийся к тому моменту на площадке менеджмент «Технологии» и некоторые участники коллектива по крайней мере послушали, как и что мы играем. Что-то типа «ну дайте ребятам хотя бы шанс» (самому старшему из нас тогда было 17 лет). В итоге звезды смилостивились, прервали процесс подключения и проверки своего собственного сложнейшего оборудования (я бы сейчас на их месте, конечно, сразу бы на хуй послал, не стал бы даже ничего слушать), сдвинули саундчек (!), чтобы мы могли подключить свои пионерские гитары. Не в их комбики, конечно, а прямо в пол манежа, в котором имелись вмонтированные три или четыре канала входов для штекеров микрофонов конферансье или как они там по-цирковому называются. В один – гитару, в другой – бас, в третий – микрофон лидер-певца. Вот тебе и весь саундтчек. Денис сел за барабаны «Технологии» (не уверен даже, что у его был свой малый, педаль и железо). И в таком виде мы должны были поразить больших мальчиков своей забойной игрой. В общем, все это было стыдно и крайне неприглядно. Какой-то худосовет/прослушивание, которые мы не прошли, ясное дело. Причем ясно это стало сразу же после того, как мы «грянули». Гитара зафонила, голоса, ясное дело, не слышно, мониторов нет, игра нескладная, короче – пожали ребята из «Технологии» своими кожаными плечами и пошли обратно пить в цирковой гримерке коньяк с девицами. А мы… Мы сходили на их концерт (очень крутой), сели на следующий день на рейсовый автобус до Павелецкого вокзала и вернулись домой. Несмотря на явную подростковую травму, песни «Технологии» я тогда полюбил еще больше, а с 2016 года почти в каждом нашем с Дмитрием Кежватовым акустическом концерте мы играем «Странные танцы». Считайте, что в память о лонже…

Первое зарубежное интервью «Четыре таракана»

MAXIMUMROCKNROLL № 170, июль 1997

«Четыре таракана» – московская группа, которая принадлежит второй волне панка. Они начали в 1991 году, играют поп-панк между Ramones и Sex Pistols. Активно выступая на российской сцене, за несколько лет они смогли найти своего слушателя.

– Хорошо, давайте начнем. Запись пошла, не стесняйтесь.

Дмитрий Спирин: Типа нам нужно вести разговор как с нашим большим другом, так, да?

– Нет, это не нужно. Расскажите об истории группы, почему вы называетесь «Четыре таракана», когда вы образовались, как вы познакомились, ваш возраст, как вас зовут и кто на чем играет?

Д.С.: Хм-хм… ОК, Вова, можно я начну?

Владимир Родионов: Да!

Д.С.: Мы, как и большинство нынешних панк-групп, собрались в 1991 году, или, лучше сказать, мы были одними из многих, «повернутых» на западной музыке, со склонностью к музицированию и жгучим желанием что-нибудь с этим сделать. Или же это было желание постоянно тусоваться? Не знаю… Наверное, нам просто хотелось быть крутыми.

– Что ты подразумеваешь под «крутыми»?

Д.С.: Ха-ха! Просто тусоваться и играть крутую музыку. Мочить! Быть музыкантами! Разве не круто быть музыкантом? Разве это не общеизвестный факт, что быть музыкантом намного круче, чем просто быть в теме?

– Ну да, наверное.

Д.С.: Ну вот это и были причины, почему мы собрались в группу. Нам всем хотелось одного и того же. «Четырьмя тараканами» мы назвались случайно. У нас была такая песня «Четыре таракана from USSR», но тогда у группы не было как такового названия. В общем, нам нужно было срочно что-то придумать для того, чтобы выступить на фестивале Московской рок-лаборатории. Организаторы нас торопили, и, пока мы соображали, на афишах и флаерах фестиваля нас объявили как «Четыре таракана». Это старая песня, мы ее больше не играем. В общем, они назвали нас по припеву из песни. Довольно-таки посредственной. Вот… В группе нас четверо: Вова в настоящий момент играет на гитаре, я – меня зовут Дима – пою, барабанщика зовут Денис, или Рубан, а еще есть бас-гитарист, которого мы называем «басист».

– Каким был прежний состав? У вас есть записи?

Д.С.: Все началось в 1991 году, когда мы стали часто выступать. Мы были полностью поглощены концертной деятельностью. В то время я был бас-гитаристом, Рубан был и остается барабанщиком. Некто по прозвищу Воробей играл на гитаре. У парня, который пел, настоящая фамилия была Ленин. Его звали Юра. Он пел в группе какое-то время и написал большую часть репертуара. Тогда мы играли что-то вроде Sex Pistols, нам было по 15–16 лет. «Пистолзовская» эстетика нам была близка и, определенно, повлияла на нас. Но потом по каким-то причинам Юра Ленин вдруг начал играть совершенно другую музыку. Он ушел и создал группу Lady’s Man, которая похожа на Guns’N’Roses и Poison. Там он больше не поет, только играет на гитаре. Его заменил Денис Петухов, который теперь выступает в «НАИВ», еще одной московской группе. Ха-ха-ха!! С Денисом мы сделали нашу первую запись. Мы назвали ее Duty Free Songs, на ней было около 11–12 песен: половина на английском языке, половина – на русском. Запись получила небольшое распространение. Она никогда не была издана на носителе, но была отдана в так называемую студию «Колокол» – подведомственную организацию Московской рок-лаборатории. У нас не было возможностей ее выпустить, как-либо распространять или продавать. В то время мы типа как «работали» на Рок-лабораторию, поэтому мы просто пришли к ним в офис и передали запись, потому что понимали, что через «Колокол» получим какую-никакую дистрибуцию. Мастер-пленку нам потом вернули обратно. Затем снова последовали изменения в составе – наш вокалист Денис перешел в «НАИВ» на бас-гитару. Он очень талантливый парень… Долгое время мы не могли найти ему замену, поэтому я решил, что буду петь сам, на гитару пришел Вова и «басист» на бас. Недавно мы выпустили альбом, который вышел на лейбле S.O.S. Music. Он называется Best Before… На нем собраны как старые, так и новые песни.

– Вова, какой у тебя музыкальный бэкграунд?

В.Р.: Ну, раньше я не играл подобную музыку.

– Тогда какая музыка на тебя повлияла?

В.Р.: Я не думаю, что на нас влияет какой-то определенный тип музыки. Думаю, на каждого повлияло что-то свое.

Д.С.: Мы в группе слушаем очень много разной музыки. Разве ты не знаешь, как это происходит? Вокалист всегда ищет то, что можно «подснять» у других. То же самое с гитаристами и барабанщиками.

– Почему на своем последнем альбоме вы записали кавер-версию песни «Поворот»?

В.Р.: Потому что это хорошая песня, а еще она является олицетворением начала, чего-то нового. Я также считаю, что она представляет начало русской рок-культуры. Это старая ностальгическая песня, знакомая всем российским рокерам. Пришло время взглянуть на эту песню под другим углом.

Д.С.: Многие панк-группы по разным причинам делают каверы, но основная – постебаться над оригинальным исполнителем. Сделать панк-рок песню в регги или джаз перевести в панк-рок.

– Вы часто выступаете по России?

В.Р.: Мы играли только в Санкт-Петербурге. Музыкальная сцена там серьезно отличается от московской. Я думаю, это из-за того, что Москва дорогой город, здесь дорогие клубы и жизнь в целом тоже.

Д.С.: В Москве у людей просто больше денег.

В.Р.: Да, поэтому в Питере и люди честнее. Там полно совершенно некоммерческих клубов. Нам по-прежнему нравится в них выступать. В Москве ощущается их явный недостаток. Один из таких клубов называется TaMtAM. Думаю, что это самая большая и «центровая» рок-н-ролльная площадка в городе. Абсолютно некоммерческая, они связаны договором аренды, который запрещает им продавать алкоголь. Клубная политика такова, что выступающая группа играет за ящик пива. И совершенно не важно, кто они: будь то популярные Tequilajazzz или совершенно неизвестная группа.

Д.С.: Очень много народа приходит, когда там выступают «Четыре таракана» и «НАИВ». Тамтамовские организаторы могут оплатить лишь дорогу из Москвы в Санкт-Петербург, но мы понимаем, что практически «обворовываем» их, мы видим и чувствуем это в каждом нашем шаге.

В.Р.: TaMtAM больше сквот, чем клуб.

Д.С.: На мой взгляд, самая большая разница между двумя столицами в том, что панки в Питере приходят в «свои» клубы, а в Москве идут на группы. Там даже не смотрят на флаеры. Им все равно. В Москве нет таких клубов, как в Питере или любом другом городе мира, но есть «концертные площадки», где по выходным выступают популярные группы. Популярные в своей лиге, так сказать.

– Сложно ли в Москве сделать панк-концерт?

Д.С.: Чтобы собрать публику, нужно сильно заморочиться на промоушен: расклеивать повсюду афиши, раздавать флаеры. В Петербурге все по-другому: вся реклама делается посредством некоммерческих радиостанций, которых нет в Москве.

– Почему?

Д.С.: Ну, потому что это политическая столица и социально-коммерческий центр. Здесь больше цензуры. Жизнь здесь дороже, и те вещи, которые могли бы держаться на энтузиазме и «братстве», просто не работают. В Москве невозможно купить FM-волну, а в Питере радиостанции с независимой музыкой и анонсами грядущих концертов годами существуют без единой рекламы (пример работы такого радио под названием «Катюша» приводится в книге Ильи Стогова «Грешники». – Прим. tarafany.ru).

– Много ли в Москве клубов, где могут выступать панк-группы?

Д.С.: С десяток… При населении города более 10 миллионов человек всего лишь десять ебучих клубов! Я называю их «демократичными», потому что у них дешевый вход, не больше 5 долларов, и дешевый бар.

– Вы пытались как-то сотрудничать с российской мейнстрим-сценой?

Д.С.: Нет, конечно!

– Из-за ваших убеждений?

Д.С.: Я бы не сказал, что это из-за каких-то наших убеждений… Но я думаю, что мы могли бы сотрудничать, как ты это называешь, с мейнстримом только в одном случае…

В.Р.: …Если бы это было взаимовыгодно.

– Тогда что ты думаешь о популярности группы «Ногу свело!», которые теперь больше мейнстрим-группа, чем панк. Разве не так?

В.Р.: Ну, во-первых, их музыка, скажем так, более «удобоваримая», нежели наша.

Д.С.: То, что мы наблюдаем с нашими бывшими друзьями из группы «Ногу свело!», просто отвратительно. Я бы не хотел стать такой группой, как они. Я помню слова Макса Покровского, их вокалиста: «Сид, ты дурак! Ты посмотри, что вы делаете! Вам бы стать немного помягче…»

– Да, я как-то раз видел их по телевизору рекламирующими парфюм!

В.Р.: Я уверен, что мы не станем настолько популярными, как они, потому что мы радикально от них отличаемся.

Д.С.: Большие или дорогие клубы не заинтересованы в «покупке» нас, потому что им будет нужно заплатить нам столько, сколько указано в договоре, но они не смогут, потому что наши фэны захотят либо проходку в бэкстейдж, либо вписку в гостевой лист.

В.Р.: У нас был уже подобный опыт в клубе «Пилот».

Д.С.: Для того чтобы подписать нас, им нужно учитывать наши интересы, ценник в 20–25 долларов просто неподъемный для обычного панка.

В.Р.: Цены на входные билеты в московских клубах варьируются от 20 до 70 долларов!

– И это не дискотеки?

Д.С.: Нет! Клубы с живыми группами. Правда, в некоторых из них все-таки проводятся дискотеки до утра. В таких клубах невероятный прайс! 50-граммовый шот водки стоит в 10 раз дороже, чем полулитровая бутылка! Им невыгодно брать нас, потому что наша публика не станет пить в их клубах и платить за билеты.

– Тогда как насчет сквотов, вы же можете там выступать?

Д.С.: Ну да, в Москве есть сквоты. Например, был один на Пушкинской площади…

– Он называется Mad Rats, вроде…

Д.С.: Да, но тех людей уже нет, да и самого сквота тоже – там теперь торговый центр. Сейчас в Москве сквотов стало больше, чем раньше. Рядом с метро ВДНХ есть известный сквот Piton’s.

В.Р.: А в Питере есть знаменитый сквот на Пушкинской, 10, о нем все знают. Дом полностью заселен музыкантами: ДДТ, Nautilus Pompilius, среди них Tequillajazzz. Там же расположены студии художников и два клуба: Fish Fabrique и «Арт-Клиника». До сих пор не понимаю, как они этим всем управляют. Там нет ни компаний, ни офисов. Кажется, там есть только какие-то небольшие издательства и все (создание и жизнь сквота на Пушкинской, 10, подробно описаны в другой книге Ильи Стогова – «Рейволюция: Роман в стиле техно». – Прим. tarafany.ru).

Д.С.: Сквоты по России отличаются из-за разницы в законах.

– Как у своттеров и панков складываются отношения со скинхедами? Я заметил, что в экстремальной и радикальной музыке очень много антиамериканских настроений…

Д.С.: Все исходит из того, что наше правительство навязывает проамериканский образ жизни, американскую мораль и ценности. И так во всех СМИ!

В.Р.: Полагаю, что это типично для всех стран, но наиболее ощущается здесь, в России.

Д.С.: Эта тенденция прослеживается среди наиболее продвинутых людей на альтернативной сцене… Они считают, что это проблема для общества, она негативно влияет на нашу культуру. Люди начинают бороться с американизацией, а скинхеды обычно первыми начинают жить по-своему, стараясь не кормиться баббл-гам-ментальностью. Также группы, которые пели на английском языке, стали петь на русском.

– Вы поддерживаете их точку зрения?

Д.С.: Да.

В.Р.: Мы играем музыку, которую, разумеется, придумали не у нас. Но мы разделяем западные панк-взгляды, пытаемся привнести изменения в нашу страну. Мы играем «панк ’77» и стараемся писать выразительные тексты на русском. Но вокруг полно столько дерьмовых российских групп! И ни одна из них не поет по-русски! Когда-нибудь, я надеюсь, это пройдет.

Д.С.: Это прослеживается не только на музыкальной сцене, но и в повседневной жизни! Люди тупо копируют чужой жизненный уклад. Абсолютно наплевательское отношение к собственной культуре!

– Я заметил, что большинство ваших текстов аполитичны, как у Ramones…

В.Р.: Ну да, мы стараемся никого не учить.

Д.С.: Это не значит, что мы аполитичны, просто считаем, что наша музыка никоим образом не причастна к политике. Это девиз нашей группы, мы пытаемся не быть учителями, потому что их и так уже полно, тем более поумнее нас. Я стараюсь не озвучивать своих личных взглядов со сцены, ничего не навязывать. Все четверо в группе имеют свои представления о разных вещах, мы не должны врать себе, придумывая одну общую ложь. Ну, например, многие панк-группы ревностно реагируют на появление на концертах наци-скинов. Начинают кричать со сцены «Пошли на хуй!», ввязываются в драки и конфликты. Но, с одной стороны, я думаю, что любой человек, любых политических влияний и взглядов, заплативший за вход в клуб, имеет право выражать свои эмоции. Разве не проще объяснить им, что они не туда попали? Что на сцене нет нациков! Ну, например, московские группы Ich Songs и «Коррозия металла» пропагандируют агрессивное поведение, а есть такие, которые не показывают своей приверженности к национал-социализму, но выступают за. Это свойственно для всей сибирской панк-сцены. Поэтому мне неудивительно, что сегодня многие московские группы тяготеют к мейнстрим-культуре…

– О чем ваши песни?

В.Р.: О любви и повседневной жизни.

Д.С.: Да! Меня больше интересуют отношения с девушками, чем демонстрации престарелых коммунистов, которые случаются время от времени. Я не хочу писать песни о такой херне. Лучше я буду петь про секс, наркотики и рок-н-ролл! Ха-ха-ха!!!

– Говоря о наркотиках… Какова ситуация в Москве?

Д.С.: 80 % людей в возрасте от 12 до 28–30 постоянно принимают наркотики. Это больше не «мода». Пять лет назад только интеллектуалы курили марихуану, считались богемой, креативным классом. Теперь все по-другому. Широко распространен героин. И употребляют его во всех слоях общества. Многие думают, что политики в этой стране представляют законное правительство, другие считают, что это мафия, а я полагаю, что они наркомафия, что отражается на внутренней политике. Я сужу по своему опыту, когда занимался дилерством в Санкт-Петербурге и Москве. В обоих городах есть совершенно легальные места, где можно получить любые наркотики.

В.Р.: Масс-медиа пропагандирует наркотики.

Д.С.: Они существуют, над всеми, на одной из самых дорогих FM-радиостанций. У радио даже нет названия, их частота 106.8 (речь идет о радиостанции «Станция», которая была ориентирована на популярный тогда рейв. – Прим. tarafany.ru). Они крутят техно 24 часа в сутки, без какого-либо спонсорства, но, уверен, за ними кто-то стоит. Наркокультура преподносится СМИ как своего рода благо.

– Назовите российские группы, которые вам нравятся.

В.Р.: Мне нравится Tequilajazzz, «Химера» тоже неплохая.

Д.С.: Мне очень нравятся московские группы, с которыми мы обычно выступаем: Distemper, «НАИВ», Apple Core. Еще есть ребята из Магадана под названием Strawberry Jam. Они играют безбашенный хардкор. Я не слушаю ни рэп, ни фолк. Мне нравятся более традиционные формы музыки, когда ты слышишь мелодию и можешь ей подпевать.

– У вас есть работа помимо музыки?

В.Р.: Мы пытаемся сводить концы с концами, но по-настоящему серьезной работы ни у кого нет.

Д.С.: От многих музыкантов я слышал, что рок-н-ролл не должен быть основным источником дохода, ты не должен материально зависеть от музыки. Всегда нужно иметь еще и цивильную работу, так ты будешь независим. Но я считаю, что это не подходит для современного панк-рока – нужно оставаться самим собой, без искусственных изменений, поэтому нужно стараться «продаться» в своем сегменте рынка. На данный момент наша группа еще не доросла до того уровня, когда, играя концерты в клубах, мы можем получать достаточно денег на хлеб и банку колы.

– Сегодня зарубежные артисты приезжают чаще, чем раньше?

В.Р.: Да нет, не особенно.

Д.С.: Как мы уже сказали, в Москве не так много рок-н-ролльных клубов. «Большая» музыкальная индустрия в таких группах не заинтересована, а «маленькая» просто не может их потянуть. Также играет роль и фактор политической нестабильности в стране. Думаю, что многие группы, типа NOFX, например, могли бы приехать выступать и за небольшой прайс, но в стране слишком много насилия, мы живем как на вулкане: бандиты, криминальные войны, мафия. Коммунисты побеждают на выборах… (речь идет о Парламентских выборах от 17 декабря 1995 года, когда Коммунистическая партия (КПРФ) набрала 22,3 % голосов при явке избирателей в 64,7 %. – Прим. tarafany.ru).

– Что ты об этом думаешь? Это повлияет на твою жизнь?

Д.С.: Никакая политическая сила не может повлиять на мою жизнь. Никто не заставит меня пойти в армию!

В.Р.: Конечно, они могут посадить в тюрьму…

Д.С.: Мы уже были в тюрьме, поэтому это не ново. Уверен, что ничто не заставит меня ходить на работу с 9 до 5, только если это не мой голодный желудок. Я хочу делать то, что мне интересно. За 5 лет российского псевдодемократического режима люди изменились. Они уже не выберут коммуниста в президенты. Уверен, что никто не хочет назад в 1984 год! 25 % отдали свои голоса коммунистам на выборах в Думу. Это очень много, четверть населения, но, что самое смешное, я не знаю ни одного человека, кто бы за них проголосовал! Я достаточно социализован, все о них говорят! Я еду в общественном транспорте и не вижу ни одного коммуниста. Кто они? Откуда берутся? Я просто не знаю. Но я боюсь, что однажды они просто прикроют демократическую гласность или упразднят право собственности.

– Когда речь заходит о панк-роке, то обычно люди вспоминают об анархии. Вы разделяете взгляды большинства панков?

В.Р.: Когда мы говорим «панк-рок», то не подразумеваем ничего, кроме нашей музыки, в ней нет политики.

Д.С.: Мы подразумеваем анархию, но не в нашей жизни или в стране, в которой мы живем. Я тоже смотрел The Great Rock’n’Roll Swindle и помню, что они думали об «анархии». Ха-ха-ха!!! Я считаю, что панк-рок – это просто музыкальное выражение слова «анархия», и все. Это просто шум!

В.Р.: Анархия обычно означает насилие, а мы против этого. Я стараюсь никоим образом это не пропагандировать.

– Так что там насчет скинхедов на ваших концертах?

Д.С.: 80 % скинхедов в Москве рубятся по «белой гордости» и имеют праворадикальные взгляды. Они приходят на наши концерты в том числе, но я, в отличие от «Крейзи» из «НАИВ», не буду орать со сцены «Скины, идите на хуй!», потому что я не хочу оскорбить те 20 % скинхедов, которые не являются нацистами или расистами. Как я сказал раньше, я всегда говорю им, что мы не нацисты.

– Тогда как насчет остальной публики, они как-то противостоят скинам?

Д.С.: Вот мы говорим «скины» и «остальная публика». Вместо этого ты мог бы назвать их «пьяные, агрессивные гопники» и «миролюбивые люди». Ты понимаешь, о чем я? На концерте или на улице до тебя может доебаться четыре пьяных гопника, желающих тебя отпиздить. Единственное, что можно сделать, – бить в ответ или убежать. Ты их либо боишься, либо идешь лоб в лоб. Не важно, если у кого-то бритая голова и футболка с надписью Oi! Сейчас общество в целом довольно-таки агрессивное.

– Ты сказал, что твоя форма протеста против «американизации» России – писать песни на русском языке…

Д.С.: Да. Это же смешно, когда российская группа, например «НАИВ», в качестве протеста поет на английском языке песни про «Дегуманизированные штаты Америки», при этом зная, что дистрибуция кассеты будет проводиться по большей части в России!

В.Р.: Это старый больной вопрос для российских групп. Любая рок-н-ролльная группа играет музыку, которая была изобретена не в нашей стране.

Д.С.: Проблема рок-н-ролла в России заключается в том, что это не российский социальный феномен. Для того чтобы петь на английском языке, все, что нужно, это немного композиторского таланта. Писать песни на английском намного легче, чем на русском языке. На русском нужно быть более поэтичным.

– Расскажи какую-нибудь историю из вашего тура?

Д.С.: Хорошо… Алкоголь для нашей группы является одной из главных вещей. Его присутствие буквально ощущается в нашей крови. Но однажды у нас был плохой опыт. Мы ехали на концерт в Питер и стали бухать еще в поезде. Больше всех налегал наш барабанщик, у него с этим проблемы. Все же слышали про припадки агрессии, когда переберешь? Так вот в этот раз нам пришлось все это ощутить на себе. Когда у Рубана случилась белая горячка, он стал орать и доебываться до всех в вагоне. Мы просто охуели его успокаивать. С нами в вагоне ехали молодые солдатики, все коротко стриженные. Денис впал в паранойю, начал кричать, что это все бандиты, которых по этапу везут в тюрьму, что нам нужно быть осторожнее. Чтобы его успокоить, нам пришлось его отпиздить. Мы заткнули ему рот и связали скотчем, поэтому концерт он играл покрытый синяками и с распухшей губой. Было весело!

– Что бы ты сказал напоследок читателям MRR?

Д.С.: Дорогие читатели MRR, вы бы спятили, прожив в этой гребаной стране хотя бы неделю!

Беседовал Макс Кочетков

Перевод tarafany.ru

Интервью Юрию Дудю

Интервью Юрию Дудю для газеты «Я молодой», № 28(414), 25 июля 2002 год

Лидер «Тараканов!» Дима (Сид) Спирин слывет не только самой колоритной, но и самой общительной фигурой на российской рок-сцене. Лишнюю возможность потрещать с ним за жизнь многие воспринимают за счастье, ведь с тобой общаются не с помощью джентльменского набора многих наших артистов («м-м-м», «ну как вам сказать?» и «следующий вопрос»), а на великом, могучем и до боли родном языке с легкой примесью мата. Нет-нет, не понта ради, а усиления эффекта сказанного для. Дискутировать с вечно занятым Сидом за литровой кружкой бочкового пива в тихом московском клубе в течение целого часа сочтет за счастье еще больше народа. А если и повод отменный есть – недавно выпущенный «Тараканами!» альбом, – от переполняющей тебя радости и окочуриться недолго.

– Расскажи о вашем новом диске. На «Страхе и ненависти» удалось воплотить все желаемое в жизнь?

– Да, удалось. Альбом звучит максимально приближенно к тому, что «Тараканы!» сейчас представляют из себя. Записываясь на российских студиях, не всегда удается донести реальное звучание коллектива. На наших предыдущих альбомах эта проблема имела место, но «Страх…» в этом плане идеальная пластинка. Да и просто радостно, что появилась очередная порция свежаков – постоянно играть старые песни на концертах стали уставать.

– По сравнению с вашими предыдущими работами «Страх…» смотрится не столь легкомысленным, а более сдержанным, если это слово, конечно, применимо для панков.

– Я бы не сказал, что «Много телок и пива» с «Попкорма» – легкомысленная песня. Она вполне серьезна, просто подана в такой форме. В ней мы представляем некий собирательный образ парня, который играет в рок-группе, но миллионов на этом не делает. Он говорит: «Я имею успех, так пусть у меня будет хотя бы много телок и пива». Что касается выдержанности «Страха…», то, наверное, в момент сочинения новых песен на нас повлияли новые чувства, и проанализированы они были по-другому. Кроме того, у нас было намерение сделать пластинку позлее.

– А потерять слушателей после такого выражения злости не боитесь?

– Создавая каждую пластинку, мы понимали, какие категории людей мы теряем. После «Страха…» на нас наверняка обидятся «реальные панки» и фанаты русского рока. Провинциалы, услышав песню «Житель столицы», также могут огорчиться, а из-за «Письма к Бритни» от нас могут отречься многие тупые панк-телки, считающие Бритни Спирс жирной козой. Мы никогда не стеснялись говорить о вещах, которые могут быть восприняты глупыми людьми превратно. Мне приятнее смотреть на умного человека, понимающего все, что мы хотим сказать, нежели видеть перед собой пассажира, не способного мыслить самостоятельно.

– Насколько правильно считать, что панк должен сопровождаться неотмывной грязью и вечным безденежьем? По крайней мере, анекдотов на эту тему пруд пруди.

– Все эти анекдоты абсолютно неправдоподобны. Не могу понять, откуда взялись мифы о дичайшей внешней запущенности панков. У меня одно время было подозрение, что все это придумывало КГБ в середине 1980-х, чтобы советскую пролетарскую молодежь отвернуть от тлетворного западного влияния. Сейчас ничего подобного нет. Если ты такой нищий, то как ты слушаешь музыку? На чем? Как ходишь на концерты и получаешь информацию? Я за всю жизнь лишь пару раз видел несколько человек в каких-то балахонах Exploited, действительно оплеванных, облеванных. Но они выглядели не как панки, а как обычные бомжи, которые «обули» панков на эти балахоны.

– Вернемся к твоей личной панк-жизни. Известно, что девушкам в своих песнях вы уделяете немало внимания. За рамками творчества у тебя есть пассия?

– У каждого в группе есть постоянная девушка. Однако иногда возникают и сторонние связи – на гастролях или где-то в других местах. Я воспринимаю это как бонус: у тебя был отличный концерт, тебе заплатили гонорар, ты получил настоящий кайф, а если еще и с девушкой классной познакомился, то все лучше некуда. Если нет – хрен с ней.

– Идеал девушки у тебя есть?

– Только внешний. Маленькая блондинка, без пышных форм, но и не худенькая. Духовные качества, разумеется, тоже важны. А то уже после первого занятия сексом думаешь, как бы отсюда смыться. Мне важно, чтобы девушка была легкой, веселой, необидчивой, умной. В отношениях с прекрасным полом я, честно говоря, довольно нетерпелив и предпочитаю форсировать события.

– В жизни есть что-нибудь, что заводит тебя больше музыки?

– Боюсь, нет. Жесткий рок – это самое главное. Без него реально жить не могу. У меня много проблем из-за того, что не могу не послушать любимую музыку – фактически музыкальный наркоман. Я встаю, включаю телик, и меня начинает сосать. Тут соображаю – надо и рокешник какой-нибудь врубить. Включаю Ramones… Вауууу!!! Все круто. На плите засвистел чайник, ты умылся, побрился, покурил. Ништяк… И потом секс. Вместе с музыкой это две главные вещи, которые доставляют мне наибольшее удовольствие.

– Как насчет стимуляторов перед концертами? Алкоголь, например?

– Наше выступление – это симбиоз исполнения музыки и легкоатлетических упражнений. Дабы и то и другое делать более или менее качественно, бухать нельзя ни в коем случае. Бухать можно после концерта. А перед ним мы разминаемся, делаем легкую зарядку: растяжка, прыжки… В крайнем случае можно хлопнуть 50 грамм водки или коньяка, чтобы в горле потеплело и звук шел мягче.

Беседовал Юра Дудь