Не вместе: Россия и страны Центральной Азии Бисенбаев Асылбек
Отражением целого спектра колебаний и комплексов российского идеологического аппарата стала концепция суверенной демократии. Коротко говоря, ее значение и идея в том, что Россия является демократическим государством. Но со своей местной, «страновой» спецификой. Демократия в России имеет собственные национальные корни и пределы роста. Запад не должен понуждать и критиковать российский вариант демократического государства. Данная концепция далека от совершенства, но, озвученная В. Сурковым и поддержанная В. Путиным, стала официальной идеологией правящего режима. Концепция суверенной демократии близка центральноазиатским режимам. «Суверенная демократия» не только позволяет вождям управлять своими странами как им нравится, но и не требует выполнения порой обременительных международных обязательств Евроатлантического союза.[127]
Второй составляющей теории является идея России как наследницы великого СССР и Российской империи. Поэтому определение «суверенная» является доминирующим. Суверенный вариант демократии означает на практике противодействие попыткам Запада навязать России универсальные демократические ценности. С точки зрения российского руководства, претензии Запада являются вмешательством во внутренние дела, обозначением ведомой позиции российского государства, не соответствующей статусу России как великой державы. Поэтому российская «суверенная демократия» означает отрицание демократии как права выбора, демократических свобод и добровольное, безоговорочное следование за национальными «суверенами».
Исходя из такой постановки вопроса, статус державы поддерживается на деле только восточной политикой в отношении слабых государств Центральной Азии и Закавказья, которые должны ориентироваться на российский образец суверенной демократии, а отнюдь не на универсальные демократические принципы.
Другая Россия – либеральная, демократическая, оппозиционная, также не отличилась выдвижением привлекательных идей. Последний всплеск в рядах российских либералов был связан с концепцией либеральной империи. Но что это такое, было трудно понять. Тем более что и объяснения были невнятными.
Выступая в телевизионной передаче «Основной инстинкт», Анатолий Чубайс провозгласил долгосрочной целью российского общества – или даже национальной идеей – строительство либеральной империи. В ходе опроса общественного мнения был задан вопрос: «Как понимают россияне выражение "либеральная империя"?» Вопрос оказался трудным – решились дать свои интерпретации лишь 18 % опрошенных. По мнению 4 % участников опроса, «либеральная империя» – это сильное, свободное, высокоразвитое государство («это свободная империя во взглядах и действиях»; «могущественная держава»; «страна с высокоразвитой экономикой»). У 4 % «либеральная империя» ассоциируется с демократией («много демократических свобод у граждан»; «демократическая империя»). Другие (4 %) полагают, что речь идет об определенном политическом устройстве, но о каком именно, судя по ответам, представляют не очень отчетливо («где либералы у власти»; «возвращение царей»; «анархия»; «объединение олигархов»; «похоже на республику, но централизация власти»). По мнению 1 % опрошенных, «либеральная империя» характеризуется торжеством социальной справедливости, и такая же доля респондентов опасается тотальной социальной несправедливости («забота власти о простых людях»; «одни жируют, а другие с голоду умирают»). Некоторые респонденты, стремясь объяснить смысл понятия «либеральная империя», обращаются к примерам. Диапазон образцов чрезвычайно широк: «Англия»; «как в Китае»; «США только можно назвать либеральной империей»; «то же самое, что и Советский Союз»; «что-то похожее на какие-то арабские страны» (1 %). Некоторые упрекают автора термина «либеральная империя» в алогизме («империя не может быть либеральной»; «несочетаемое понятие»; «эти два слова несовместимы»; «это противоречивое выражение»).[128]
Митинг
В самой России идея либеральной империи не была понята. Империя должна быть империей, но она никак не может быть либеральной. Если имперские амбиции тешат национальное самолюбие россиян, то в Центральной Азии это вызывает отнюдь не позитивные настроения. Имперские амбиции, даже в либеральной оболочке, здесь не приветствуются.
Заявления о поддержании стабильности во имя будущего, отрицание политических крайностей во имя общей консолидации народов характерны для всех правящих лидеров Центральной Азии. Идея нейтралитета даже стала государственной доктриной Туркменистана. Отказ от принципов и «измов» во имя будущего, опора на прагматизм и технологии на деле означает отказ от фундаментальных свобод и прав граждан. После крушения социалистической идеологии попытки создать «универсальную» идеологию также оказались тщетными. Метания от «китайского пути», «шведской социал-демократической модели» до либеральных ценностей закончились разочарованием во всякой идеологии, не ведущей к авторитаризму.
Распад СССР означал, что сбылись прогнозы тех, кто делал ставку на рост национализма в этой стране как на фактор дезинтеграции. В советологии немало внимания уделялось тюркскому или исламскому фактору в распаде Советского Союза, в том числе и в демографическом росте восточных народов. «Развитие пантюркизма прямо направлено в первую очередь против славянско-православных народов. В России с населением 150 млн человек мусульман насчитывается 22,5 млн человек (15 % населения). Поэтому для этой страны исламизм может стать не только внешним, но и внутренним врагом… Даже в советский период мусульмане (за исключением татар) оказались неподатливыми к насаждаемой коммунизмом лаицизации повседневной жизни. Возникновение в 90-е годы тысяч мечетей в СНГ – всего лишь выход наружу той реальности, которая в советское время и не исчезала. По близким к ЦРУ источникам, в 1999 году на территории бывшего СССР функционировало более 50 500 мечетей (и только 18 250 приходов Русской православной церкви)».[129]
Начало мусульманизации России было положено завоеваниями Ивана Грозного. После сокрушения Казанского и Астраханского ханств в титулатуре российских царей и затем императоров стало все больше «восточных» именований. Царь всея Руси, одновременно царь Казанский и Астраханский, после походов Ермака становится еще и царем Сибирским.
Решительный шаг был сделан в XIX веке, когда Россия приобрела огромные территории, в том числе и ранее принадлежавшие шиитскому Ирану и суннитской Турции. Тогда произошло подчинение миллионов мусульман, в том числе Центральной Азии, православному царю, который стал и государем Туркестанским. Современные исламисты подчеркивают, что это расширение российской империи означало покорение территории правоверных мусульман, которую необходимо освободить. Даже провозглашение СССР как союза равных государств не могло изменить ситуацию. На деле все прекрасно понимали отсутствие равенства и возможности конституционного выхода из состава СССР. Коммунистическая идеология и политика к тому же вели антирелигиозную войну и преследовали все виды религиозной жизни.
Идеология государств Центральной Азии, официальная и оппозиционная, во многом основаны на традиционализме. Большинство жителей региона связаны с патриархальной общиной, имеют тесные родовые, племенные и земляческие связи, патриархально-клиентальные отношения. Это связь далеко не сентиментальная, а вполне реальная и функционирующая даже в современных условиях. Люди, принадлежащие к патриархальным группам, склонны воспринимать падение своего статуса, ухудшение условий существования как следствие отхода от традиционных ценностей. В Центральной Азии в последние двадцать лет огромные массы людей в результате передела собственности и изменения форм хозяйствования вынуждены были покинуть сельские регионы и переселиться в города. Здесь их ждут трущобы, нужда и отсутствие перспектив. Урбанизация протекает здесь по модели стран третьего мира. «Беднейшие жители восточного города тесно связаны с традиционными институтами именно потому, что в рамках современных укладов они особенно остро ощущают свою инородность и неинтегрированность, а в жестокой сутолоке городской жизни не находят ни устойчивости, ни достатка, ни надежного места в социальной иерархии».[130]
Бедность и отсутствие перспектив, безразличие правительств и местных властей создают условия для формирования целого класса городских низов, готовых к восприятию идей равенства, справедливости в исламской оболочке. Если в России характерно обращение к идеализированному социалистическому прошлому, то для коренных жителей Центральной Азии социализм ассоциирован с колониальной историей. И здесь преобладают идеи национального возрождения, почвенного ислама, зовущего к идеалам добра, взаимопомощи и справедливости.
Идеализированное прошлое в виде политической программы, сформулированной на основе религиозных лозунгов, вполне способно поднять широкие народные массы на свержение, казалось бы, самых устойчивых режимов, в том числе опирающихся на репрессивный аппарат. И это показывает не только удачный опыт исламской революции в Иране, но и свержение режима А. Акаева в Кыргызстане, массовые народные выступления, пусть даже и подавленные, например в узбекском Андижане. Мечети становятся центрами недовольства, а религия – идеологией политического освобождения.
Альтернатива в виде исламских организаций ставит еще один вопрос. Совместим ли ислам с демократией, рынком и вестернизированным образом жизни? Ответом может послужить пример Турции, которая доказала, что ислам вовсе не может служить препятствием на пути к позитивным изменениям. Более того, даже современный Иран показывает, что ислам не препятствует технологическому прорыву страны, в том числе и к ядерным технологиям.
Глава шестая
«Цветные» революции и новая контрреволюционная мифология
Всякое поверженное государство выглядит жалким.
Джон Гэлбрайт
Кошмаром для правящих режимов СНГ стали так называемые «цветные» революции. Краткий период революционной волны пошел на убыль и совсем затих. Но все прекрасно понимают, что новый революционный порыв неизбежен. В Центральной Азии уже есть опыт смены власти революционным путем, сформированы легальные и нелегальные оппозиционные силы, существует развитая сеть неправительственных организаций. Но в отличие от других государств СНГ здесь более широкое понимание демократии – от классической модели западного образца до теократического государства.
Идеологический аппарат государств СНГ много сил отдал для того, чтобы сформировать негативный образ лидеров этих движений, а также самих революций. Демонизация революции как неуправляемой стихии, разрушающей светлый мир, вносящей хаос, беспорядок, погромы и грабежи, – таково основное содержание оценок «цветных» революций. Насильственная смена правящих режимов объясняется не внутренними причинами, которых вполне достаточно, а результатом внешних заговоров и воздействия зарубежных сил. И в этом также нет ничего нового. Великая французская революция объяснялась заговором внешних врагов и безнравственным поведением королевы Антуанетты, иностранки по происхождению. Легендарная фраза о пирожных, которые вполне могут заменить отсутствующий хлеб, в действительности никогда не сказанная казненной королевой, вошла во все учебники истории.
Ноябрьская революция 1918 года стала ударом в спину для кайзеровской Германии и Генерального штаба. И этот удар нанесли заграничные эмиссары и масоны, обманувшие честных немецких бюргеров.
Октябрьская революция 1917 года в России произошла благодаря немецким деньгам и заговору евреев. Во всяком случае, так утверждала американская комиссия, расследовавшая эти события.[131]
Во время студенческих волнений во Франции в 1968 году президент де Голль был убежден в существовании международного заговора против Франции; ходили слухи о финансировании его из-за рубежа. Подозрение пало на ЦРУ и Израиль.
Через сорок лет современные «цветные» революции также объясняются происками США, которые различными средствами, в том числе и финансовыми, нарушают стабильность и подрывают веру народа в свои правительства.
21 июля 2001 года Генеральный директор Всероссийского центра по изучению общественного мнения (ВЦИОМ) Валерий Федоров заявил: «Ни в одной из постсоветских стран в настоящее время нет потенциала для "цветных" революций. Скорее, возможны "контрцветные" революции. Если говорить о перспективах "цветных" революций, то они ничтожно малы. Основной их гегемон – США – сейчас не в том состоянии. США сами думают о кризисе, а зачем им дестабилизировать ситуацию в странах, с которыми они заинтересованы сотрудничать».[132]
Одним из самых главных аргументов властей является то, что США финансируют оппозиционные партии и движения, что расценивается как вмешательство во внутренние дела и нарушение законодательства. В государствах Центральной Азии запрещено финансирование политической деятельности из-за рубежа. По этому поводу в эксклюзивном интервью «Независимой газете» (26.07.2005 года) Дмитрий Сайме, президент Центра Никсона (Вашингтон), пишет: «Я лично считаю, что это ненормально, когда приезжают люди из-за границы, все эти неправительственные организации, с таким чувством, будто они исполняют некую миссию, с горящими глазами и начинают вмешиваться во внутренние дела того или иного государства, во внутренней политике которого они, во-первых, мало разбираются, а во-вторых, не отвечают за последствия своих действий. Во времена холодной войны, особенно в 40-х – начале 50-х годов, КГБ и ЦРУ занимались подобного рода секретными политическими операциями, например в Европе. Тогда ЦРУ являлось официальным органом американского правительства. За его действия отвечал президент, который должен был думать о последствиях своих поступков, причем не только для конкретной неправительственной организации и для конкретной страны, но и для международной политики в целом. Это создавало чувство ответственности и сдержанности. А сейчас у нас появился целый ряд организаций, которые, с одной стороны, получают деньги от американского правительства или финансируются напрямую американским конгрессом, но с другой стороны – никак правительством не контролируются, делают то, что хотят, и часто ломают дрова. Эти организации привлекают людей с определенным темпераментом, с определенным подходом, который не всегда является наиболее рациональным для того, чтобы правильно понимать ситуацию в том или ином государстве и последствия их действий для отношений этого государства с США. Но есть и другая сторона медали: в Америке у политических партий нет никаких проблем с получением финансирования без всякого вмешательства со стороны государства. Никто не наказывает, допустим, при республиканской администрации тех, кто дает деньги демократам. Никаких наездов налоговой полиции на них нет и не предполагается, и соответственно – когда у власти демократы, нечего опасаться республиканцам. Проблема с Россией состоит в том, что понятно, почему иностранное финансирование плохо, а вот где можно получить альтернативное финансирование, неясно. Поэтому для того, чтобы заявление президента Путина воспринимали как желание сохранить суверенитет России, а не как попытку задавить оппозицию, важно услышать также, что будут предприняты меры, которые позволят оппозиции иметь адекватный доступ к финансированию внутри своей страны. Пока, как мне кажется, такой адекватной возможности в России нет».
Практически во всех государствах Центральной Азии существующие информационные и пропагандистские структуры проводили широкомасштабную разъяснительную работу о пагубных последствиях «цветных» революций. Их аргументы можно сгруппировать следующим образом.
1. Все действия оппозиционных сил привели к нарушению порядка, массовым погромам и грабежам, которые повлекли за собой материальный ущерб для рядовых граждан и пагубно сказались в целом на экономике.
2. Оппозиция безосновательно отказывалась признавать итоги выборов, признанных справедливыми состоявшимися международными наблюдателями, прежде всего из стран СНГ, а также некоторыми представителями национальных общественных объединений и партий.
3. Оппозиция своими действиями нарушала национальное законодательство о проведении демонстраций, шествий или иных действий, связанных с привлечением большого количества людей.
4. Оппозиция сознательно провоцировала противостояние с властями, отказываясь идти на конструктивный диалог в рамках действующей Конституции.
Тем не менее власти не дают никаких разъяснений о том, каким образом, не нарушая законов и административных запретов, оппозиция может осуществлять свою деятельность и доводить до народа свое мнение по различным вопросам, как может действовать оппозиция в условиях массовых фальсификаций результатов выборов, запрета издания и распространения оппозиционной литературы и прессы, преследований по политическим мотивам активистов, арестов под вымышленными предлогами лидеров этих партий и движений.
Несмотря на то что в «цветных» революциях участвуют значительные массы людей, власти по-прежнему видят в них «руку Запада». Вмешательство извне – это главный критический аргумент, который должен «сразить», по мнению официальных пропагандистов, все альтернативные точки зрения. Этот аргумент опирается на несколько следующих утверждений.
1. Лидеры оппозиции, пришедшие к власти в результате «цветных» революций, являются ставленниками Запада, прежде всего США. Подтверждением является обучение лидеров оппозиции в зарубежных учебных заведениях, заграничные родственные связи, контакты с иностранцами или самыми разными организациями – от ЦРУ до различных фондов.
2. Действия оппозиционеров опираются на финансовую, материальную и информационную поддержку из-за рубежа, прежде всего из США и стран ЕС.
3. Лидеры оппозиционных организаций и их помощники прошли соответствующую подготовку в различных западных организациях, где обучались методам совершения «цветных» революций.
4. Оппозиционеры, пришедшие к власти, легитимизировались путем признания со стороны США и государств ЕС.
5. В конечном счете, отличительной чертой «цветной» революции является то, что ставленники Запада из среды оппозиционеров, получая значительные средства из-за рубежа, вывели обманутых или подкупленных граждан, которые массированными действиями сокрушили законные власти.
6. Результатом «цветной» революции является установление неэффективных правительств, которые раздираются внутренними противоречиями, отличаются неспособностью решить существующие экономические и политические проблемы, настроены против СНГ и прежде всего против Российской Федерации, ориентируются на НАТО и мечтают о вхождении в Евросоюз.
Традиция видеть иностранное влияние в любых событиях, вызывающих недовольство властей, далеко не нова. Российские колониальные власти были уверены, что «инородцы могут задурить» под влиянием турецкой пропаганды. Многие национальные кадры в годы сталинизма были уничтожены как агенты иностранных разведок. Среди репрессированных в Узбекистане – первый секретарь ЦК КП(б)У А. Икрамов, предсовнаркома Ф. Ходжаев и многие другие. В Казахстане были уничтожены Т. Рыскулов, С. Мендешев, У. Кулумбетов, С. Сей-фуллин, У. Джандосов, С. Садвокасов. Был расстрелян бывший предсовнаркома Киргизской ССР Ю. Абдразманов по обвинению в попытке отторжения республики от СССР и создания буржуазно-националистического государства с ориентацией на Англию. Слушателя Плановой академии, бывшего предсовнаркома Таджикской ССР Н. Максума также обвинили в подготовке вооруженного отторжения от СССР и создания буржуазного таджикского государства под протекторатом одного из капиталистических государств. За ним последовали Ш. Шотемор, А. Рахимбаев. В 1932 году по делу националистической организации «Свободный Туркменистан» проходило 33 человека.[133]
Нельзя отрицать того факта, что США и их союзники имеют собственные планы расширения демократии в мире и установления соответствующих режимов в разных частях планеты. Но и они понимают, что демократия требует длительных подготовительных мероприятий и она не возникает на пустом месте. После падения диктаторского режима возникает проблема перехода власти к прогрессивным силам, способным преодолеть авторитарную или тоталитарную инерцию и создать демократические институты, ввести демократические процедуры и препятствовать новым диктаторским устремлениям.
Ирак и Афганистан еще раз подтвердили, что военная операция по свержению режимов – не самая трудная задача. В обеих странах в результате длительной войны и жестокой диктатуры, преследований политических противников и их физического уничтожения практически не осталось альтернативных лидеров демократической направленности. Они просто истреблены физически. Нужно время, для того чтобы сформировались новые лидеры, новые демократические организации. А в их отсутствие нужны силы, поддерживающие порядок и законность. Соответственно продлевается присутствие иностранных военных сил, которые формируют условия для создания демократических национальных правительств. Иначе все начнется сначала. Вместо одного диктатора придет другой.
Поэтому формирование национальных демократических сил – одна из первоочередных задач. Этим и объясняется поддержка различных неправительственных организаций, придерживающихся либеральных, демократических ценностей, в том числе и средств массовой информации. Различные школы и институты демократии, финансируемые из-за рубежа, призваны объяснить населению или его активной части необходимость противодействия диктатурам, консолидации во имя свободы и прав человека. Именно эти силы должны превратить политику в демократический процесс, а не в борьбу за власть различных авторитарных сил.
В отличие от революций XX века, сегодняшние лидеры делают упор на ненасильственные действия. Создание ситуации, когда режим падает в результате массовых ненасильственных акций и массированного информационного, психологического давления, оказывается главным в «цветной» революции.
Революции не возникают на пустом месте. Идея о том, что «цветная» революция – результат подкупа части населения западными институтами, которые сформировали и будущих лидеров, не выдерживает критики. В основе революций лежат внутренние противоречия обществ, в том числе падение уровня жизни, накопление социального недовольства, разочарование в деятельности правящих групп, коррупция, ужесточение внутренней политики, реакция на репрессии в отношении оппозиции и протестующих граждан, подавление свободы слова и собраний, гигантский разрыв между бедными и богатыми слоями населения и многое другое. В то же время политический курс правящих режимов и его объяснение нередко носят характер заведомой обреченности. Те или иные действия правительств считаются неизбежными и безальтернативными. «Причем любопытно, что если люди, выдвигающие этот аргумент, одобряют принятые меры, то он принимается и служит их оправданием. Но когда события принимают нежелательный оборот, всякие предположения о том, что случившееся было необходимым результатом прежних решений, а не следствием неподконтрольных нам обстоятельств, с негодованием отвергаются».[134]
Важным фактором является и то, что люди просто устают от всех проблем, которые возникают и усугубляются непрофессиональной деятельностью властей, широкомасштабной коррупцией и игнорированием нарастающих социальных и иных значимых проблем. Взрыв начинается в тот момент, когда широкие слои населения в силу какой-либо причины, связанной с обнародованным фактом непопулярных или просто бездарных действий власти, начинают спонтанные протестные акции. Они могут быть возглавлены оппозицией, и движению может быть придан организованный характер, или оппозиция пользуется последствиями широкой народной инициативы, порой принимающей характер неуправляемого бунта, как это было в Бишкеке и Кишиневе.
В Киеве сторонники Виктора Ющенко протестовали против фальсификаций выборов правящим режимом. Под давлением массовых выступлений Верховный суд Украины признал наличие нарушений законодательства о выборах, отменил решение ЦИК о победе Виктора Януковича и назначил новые выборы. Если бы не было фальсификаций, то и не было бы никакой «оранжевой» революции. Казалось бы, простой вывод. Но дело в том, что фальсификации избирательного процесса стали неизбежной чертой государств СНГ, в которых правящие режимы не собираются уступать власть ни под каким видом. А выборы с заведомо определенным результатом являются формальным актом легитимизации существующих режимов. Поэтому так отличаются оценки выборов со стороны наблюдателей от СНГ и других стран.
Не менее важна и другая причина, нередко приводящая к массовым акциям протеста. Это провал экономической, социальной политики правящих постсоветских режимов и массовое недовольство существующим положением. В различных периодических изданиях режим Л. Кучмы оценивался как циничная клептократия, которую приходилось поддерживать репрессиями. Люди, уставшие от безысходности, были готовы на все, лишь бы протестующие не уходили с майдана и добились смены власти. Безальтернативность правящей верхушки ставит перед оппозицией дилемму – перейти к внепарламентским действиям либо признать свое бессилие и фактически покинуть политическую сцену. «Если режим таков, что ротация власти в нем невозможна, это не значит, что ротации не будет, но это значит, что она произойдет революционным путем».[135]
Переход к рынку рядовым гражданам постсоветских и постсоциалистических государств принес одно за другим несправедливые последствия. Более образованные, имеющие обширные связи во властной элите представители бывшего коммунистического правящего класса получили значительные преимущества и вновь заняли господствующие высоты в политике, а значит, и в экономике. Революция «завлабов» произошла потому, что на момент Перестройки и распада СССР в сфере науки, как наиболее престижной, оказались отпрыски правящих партократов, которые и пришли во власть, сменив на властном Олимпе своих отцов и дедов.
Не является открытием то, что на постсоветском пространстве так и не была решена проблема легитимной передачи власти. Отсутствие этой традиции, которую считают важнейшей в европейской и североамериканской политике, является причиной «цветных» революций.
Концепция развития рыночных отношений при игнорировании гражданских прав населения, идея «сначала рынок – затем демократия» оказались дорогой в пропасть. Безудержное и бесконтрольное обогащение за счет приближенности к власти или обладания властью привели к резкому социальному расслоению общества, нарушениям прав граждан, массовому недовольству населения и быстрому росту протестных настроений.
На общем фоне готовности активной части населения к действиям запалом служит организованная оппозиция. И она, действительно, во многом формируется благодаря вложениям с Запада. Это средства, выделяемые на различные демократические фонды и формирование демократической культуры и мышления. Это не прямая оплата революции, а поддержка демократических взглядов, позволяющих перейти к действиям в поддержку демократизации общества. Как пишет Дэниел Вульф: «Однако чтобы достичь того, чего достигла команда Ющенко, ей понадобилась не только неудовлетворенность существующим положением вещей и решимость добиться перемен. Кроме этого, ей понадобилось довольно много денег (в данном случае большая часть денег пришла из Америки – в частности, по заявлению Государственного департамента США, за последние два года на Украине было потрачено 35 миллионов фунтов, а вложения русских с противной стороны, по различным оценкам, составили в общей сложности до 160 миллионов фунтов)»[136]
Но все-таки «кроме денег, любая демократическая революция по оранжевой модели требует долгосрочного планирования, четкой организации и наличия харизматичного лидера. Ну и, конечно, она должна быть обращена к народу, готовому понять и поддержать ее».[137]
На этом фоне появление активной и пользующейся широкой поддержкой оппозиции неизбежно. Расширение рядов оппозиции происходит в значительной мере за счет раскола в правящих кругах. К оппозиции примыкают прогрессивно настроенные чиновники, а также те, кто, образно говоря, «не вписался» во властную вертикаль на очередном повороте государственной политики. Даже если оппозиция представляет собой часть правящей элиты, перешедшей в другой лагерь, ситуация не меняется. Показателем непопулярности власти являются колебания силовых структур, которые в условиях «цветных» революций занимают нейтральную позицию. В случае выхода народа на улицы они предпочитают поддерживают порядок, а не спасать тонущий режим. Но и противоположный лагерь не всегда понимает необходимость привлечения в свои ряды реформаторски настроенных представителей государственного аппарата. Тем самым оппозиция ограничивает возможности привлечения в свои ряды людей, имеющих опыт государственного управления. По этому поводу Марта Олкотт писала, что в странах СНГ «американские поборники демократии считают ниже своего достоинства работать с реформаторскими слоями правящего режима».[138]
В украинской ситуации была явственно видна «рука Москвы», которая поддерживала кандидатуру Виктора Януковича. И его скандальное поражение воспринималось как рост антироссийских настроений под влиянием Запада, удар не только по интересам РФ, но и по ее престижу. С этих позиций российские средства массовой информации занимают соответствующие позиции и критикуют новые украинские власти. Информационная война не способствует укреплению и нормализации отношений между двумя странами.
В «цветных» революциях есть и успокаивающий фактор. Практически никто из прежних руководителей после отречения от власти не пострадал. Шеварднадзе получил высокое государственное содержание и даже сохранил за собой госрезиденцию. На Украине Леонид Кучма руководит собственным фондом, сохранил свою собственность и даже собирается выступить в качестве примиряющей силы в дебатах между президентом и премьер-министром. Аскар Акаев покинул страну, но не оставляет надежды на возвращение в качестве президента. С 2005 года в Кыргызстане возбуждено 98 уголовных дел в отношении семьи Аскара Акаева. В то же время Генеральный прокурор страны Э. Сатыбалдиев отметил, что «статуса неприкосновенности с первого президента Кыргызстана никто не снимал и в стране Акаеву ничто не угрожает».[139] Свергнутый Курманбек Бакиев при посредничестве Казахстана, России и США смог покинуть страну и получить убежище в Беларуси. После поражения на выборах «оранжевый» президент Виктор Ющенко уступил свое место оппоненту Виктору Януковичу. И это огромный шаг вперед в достижении целей революции. Тест на передачу власти демократическим путем оппозиционному кандидату пройден. Укрепление этой тенденции создаст демократическую традицию.
Если украинские события можно считать позитивным сценарием, открывающим дорогу демократии, то существует и негативный вариант. Кыргызские события также привели к смене власти и бегству Аскара Акаева из страны. И они также начинались в связи с грубыми фальсификациями результатов парламентских выборов. Недовольство вспыхнуло на юге и прокатилось по всей стране. После краткой схватки с силами порядка восставшие захватили резиденцию президента и правительства страны и разгромили их.
В отличие от Киева и Тбилиси, в Бишкеке отсутствовала единая система оппозиционных организаций и координация действий группировок. В Кыргызстане существует около сотни политических партий и столько же оппозиционных лидеров, претендующих на руководящие посты в стране. Кроме того, здесь сильны региональные и трайбалистские настроения. Эти факторы не позволили решить вопрос о едином оппозиционном кандидате и едином руководстве оппозиционным движением. Поэтому политики не смогли контролировать ситуацию, толпа превратилась в неуправляемую силу, занимавшуюся грабежом и мародерством. Вместо революции в стране произошел мятеж, который сопровождался погромами, насилием и спонтанным выбором нового лидера государства. Об этом феномене писал знаменитый Лоуренс Аравийский: «Мятежники, в особенности победившие мятежники, являются, естественно, дурными подданными и еще худшими правителями».[140]
Очередная смена власти и изгнание из Кыргызстана Куманбека Бакиева практически повторили ситуацию. Режим Бакиева показал, что смена власти при отсутствии демократических лидеров не дает желаемого результата. А таких лидеров необходимо готовить заранее.
Бездействие сил правопорядка во время событий в Бишкеке также объяснялось просто: подкупом западными спецслужбами кыргызских силовиков. Как пишет Александр Князев, на протяжении ряда лет в Министерствах обороны, внутренних дел, Службе национальной безопасности, Национальной гвардии под видом сотрудничества активно действовали представители зарубежных структур, чаще всего спецслужб. Именно они содействовали деморализации личного состава. В 2004-м финансовом году США выделили 50,8 млн долларов на поддержание демократических реформ в стране, в том числе и в сфере безопасности. Как считает автор, отступившие перед толпой органы правопорядка находились на содержании США. Применение силы армией было блокировано «псевдогуманистической, псевдодемократической и антиправовой догмой: «Мы никогда не применим силу против собственного народа».[141]
Трудно спорить с таким аргументом. Но ведь широко известно, что сам президент Аскар Акаев, а затем и Курманбек Бакиев заключали многочисленные соглашения с западными, в том числе и американскими партнерами по модернизации собственных органов правопорядка и вооруженных сил. Без этой поддержки кыргызские силовики пребывали бы в очень плохом состоянии.
Армия может отказаться стрелять в собственный народ, как это было в Бишкеке или, например, в Бухаресте. А может выполнить приказ, как это было в Андижане, а еще раньше в Баку, Вильнюсе или Новочеркасске.
Если у Виктора Ющенко была программа, пусть даже популистская, то у кыргызских оппозиционеров таковой не было. Людей должны были объединять лидеры и идеи. Но лидеры не могли договориться между собой, а общей идеи после бегства А. Акаева не стало.
Смена власти привела к новым противоречиям, которые восстановили ситуацию. Вместо А. Акаева под прицелом оппозиции оказался К. Бакиев. Его режим определяется как коррумпированный и репрессивный, а подавление оппозиции приняло еще более жесткий характер. Некоторые политики под угрозой расправы вынуждены были просить политического убежища за рубежом. Ситуация такова, что появились сторонники возвращения бежавшего из страны Аскара Акаева.
Присяга бывшего президента Кыргызстана Курманбека Бакиева
Роза Отунбаева
Иначе сложилась ситуация в Узбекистане. Широкие волнения в Андижане, где жители изгнали представителей власти, были жестоко подавлены. Ислам Каримов не считает, что происходила реализация «оранжевого» сценария. По его мнению, речь идет о выступлении экстремистов исламистского толка.
Отличительной чертой вероятных выступлений является то, что в них активным элементом могут выступить мелкие торговцы и предприниматели. В условиях после распада СССР крупные промышленные гиганты прекратили свое существование. Основным сегментом экономики, впитывающим значительные слои населения, является мелкий и средний бизнес, а его основой является торговля, ввоз продукции из-за рубежа мелкими партиями и продажа на многочисленных базарах и торговых центрах. События в Андижане, в Бишкеке показали быструю мобилизацию «околобазарных» слоев занятого населения. Можно вспомнить и о том, что на Востоке базар и его настроения были барометром спокойствия или недовольства народа. Не случайно аятолла Хомейни писал: «Базар – ядро обездоленных масс. Мученики революции вышли из рядов базара и среднего класса, а также из городских трущоб». На парламентских выборах 1984 года Хомейни заявил, что революция погибнет, если утратит поддержку базара, который, по его словам, сыграл решающую роль в свержении шаха и является главной опорой исламского правительства.[142]
Тем не менее даже эти слои вряд ли будут рассматривать ислам как единственную программу борьбы за свои права. До тех пор пока существует альтернатива в виде политических партий и движений, неправительственных организаций, профсоюзов, исламское движение будет иметь ограничения. Если же ислам станет последним прибежищем оппозиции авторитарному режиму, то вероятность его победы резко возрастает.
Все эти события показали еще одно важное обстоятельство – ни в одной стране СНГ власть не умеет вести конструктивный диалог не только с оппозицией, но и с народом. Власть оказалась сильной только на своем поле, в собственной среде. Стоит выйти за пределы подготовленных мероприятий, как вся пропагандистская машина дает сбой.
В условиях реального идеологического столкновения власти стремятся «замолчать» ситуацию, создать видимость отсутствия проблем. А это подогревает накал страстей. Разные уровни власти соревнуются в уходе от ответственности за принятие решений, что еще более усугубляет ситуацию.
Одной из главных особенностей новых революций является преимущественно ненасильственный характер действий организованных масс. Многие годы предполагалось, что автократические режимы можно свергнуть только путем народного вооруженного восстания или иностранного военного вмешательства. «Если в XIX веке власть захватывали с помощью военных мятежей, в XX веке власть захватывали с помощью политических партий, то сегодня власть захватывают с помощью неправительственных организаций, сетей, экспертных центров и средств массовой информации».[143]
Недавнее академическое исследование 323 крупных мятежей в поддержку самоопределения и свободы от автократического правления за последнее столетие показало, что массовые ненасильственные кампании приводили к успеху в 53 % случаев, тогда как кампании с преимущественно насильственным сопротивлением были успешными лишь в 26 % случаев.[144]
Плохо или хорошо, что оппозиция в государствах СНГ учится современным методам борьбы? Чтобы ответить на данный вопрос, нужно осознать, что смена власти в «больных» авторитаризмом странах неизбежна. Она может произойти путем вооруженной борьбы, привести к многочисленным жертвам и материальным потерям. Но смена власти произойдет. Однако если есть процесс мирного захвата власти, то он предпочтительнее. Если условия для революции созрели, то, конечно, предпочтительнее цивилизованная, мирная, «цветная» революция. Конечно, никто и ничто не поможет, если условий для смены власти нет.
Череда «цветных» революций оказалась короткой. Это Кыргызстан – первый в Центральной Азии. Грузия – первая в Закавказье. Украина – первая среди славянских государств СНГ. Но это только начало большого процесса. На деле «цветная» революция скрывает одно важное обстоятельство: происходит смена элит. На место лидеров, сумевших удержать власть или прийти к власти после распада СССР, приходит новая генерация. На место стереотипов советского времени, которыми руководствуются нынешние лидеры, объективно приходят новые представления о мире и политике. И эта перемена вовсе не означает свободное и поступательное развитие. Вовсе нет. Это кризис постсоветских систем. Смена власти может создать условия для болезненного, но все-таки развития. А может привести к новому витку стагнации. Как, например, в Кыргызстане, который становится все более авторитарным.
Несмотря на ход времени для представителей правящих классов ответ на вопрос: «Почему происходят "цветные" революции?» остается прежним. В начале июня 1995 года лидер партии «Асар» и депутат парламента Казахстана Дарига Назарбаева, выступая на внеочередном съезде своей партии, заявила следующее: «Если задать самим себе вопрос, который сейчас беспокоит многих людей: возможно ли у нас такое же, как в Киргизии, – придется ответить: да, возможно». Но причиной возможной революции она считает «внешнее демократическое давление». «Возможно, потому что в мировой практике возникла новая форма экспансии – экспорт демократии. Это, по сути, новая технология внедрения управляемых правительств на территориях, представляющих стратегический интерес», – подчеркнула Д. Назарбаева.
Внешнее воздействие, в том числе информационное, имеет огромное значение. Но существуют разные точки зрения на процесс содействия развитию демократии в самих США. В своей книге Патрик Дж. Бьюкенен утверждает, что Америка должна сотрудничать со всеми государствами в борьбе против терроризма. Одновременно «следует устранить основную причину ненависти – имперское присутствие Америки в исламском мире. США должны отозвать своих солдат из стран Персидского залива и Средней Азии, вообще из любой страны, в которой жизненные интересы США не находятся под угрозой». Он задает риторический вопрос: «Что делают американские войска в этих странах, которыми деспотически управляют бывшие коммунисты и которые рано или поздно станут ареной столкновений между Россией, Китаем и исламом?».[145]
Победа этого течения американской политики и уход из региона означали бы для Центральной Азии катастрофу. Талибанский ренессанс последовал бы незамедлительно. Слабые авторитарные режимы оказались бы в сложной ситуации. Тем более что исламисты считают их «безбожными». К этому определению, как это ни парадоксально, они добавляют еще одно – «проамериканские». Благодаря северной сети поставок, которая создана в государствах Центральной Азии, доставляется около 30 % грузов для дислоцированных в Афганистане войск. Таким образом, это прочное основание для того, чтобы зачислить правящие режимы Центральной Азии в число ставленников американского империализма, воюющего против ислама. Тем более что сами американцы считают, что благодаря северной системе поставок миллионы долларов оседают в карманах правящих семей региона.
В течение двадцати лет Европейский союз и США убеждали Россию, предлагали ей опыт, экономическую помощь и волонтеров для того, чтобы стать открытой и демократической страной. Но Россия выбрала другой путь. Пример России показывает, что ресурсы авторитарных режимов могут быть достаточными для собственного воспроизводства и предотвращения «цветных» революций.
Но вот возможен ли экспорт демократии или авторитаризма, если нет подготовленной почвы? Нет. Можно даже сказать, что экспортировать авторитарные тенденции в новые независимые государства все-таки легче, нежели демократию. Советская традиция и постсоветская действительность создали для этого серьезные условия. Если поставить вопрос так: что лучше – экспорт демократии или авторитаризма? – то для большинства ответ очевиден. Потому что демократия, даже импортированная, всегда лучше авторитаризма, даже национального и местного.
Глава седьмая
Центральноазиатская интеграция как битва под ковром
Гора – это гораздо больше, чем бескрайняя зеленая степь.
Омар Кабесас
Отношение к единству региона – это «лакмусовая бумажка» для проверки истинных намерений любых внешних геополитических игроков. Все за интеграцию, но все понимают ее по-своему. Интеграция стала священной коровой для государств Центральной Азии. Даже Туркмения, занявшая позицию нейтралитета, не отрицает необходимости интеграции. Все другие государства региона являются непременными участниками различных объединений.
Но так было не всегда. Идея создания Большого Туркестана была серьезным политическим обвинением в Советском государстве. Одним из главных инициаторов создания Туркестанской федерации был М. Султан-Галиев. В полемике со Сталиным он выступал за расширение прав автономий и повышение их статуса. «Чем, скажите, пожалуйста, отличается Туркестанская Советская Республика от Грузинской Республики? – спрашивал он. – Отличается тем, что там в несколько раз больше населения, территория в несколько раз больше, чем территория Грузинской Республики, и, кроме того, по своему стратегическому и политическому положению Туркестан занимает в отношении "независимости"… которая могла бы быть предоставлена Туркестану, гораздо более выгодное положение, чем Грузия». Создание Туркестанской Федерации с предоставлением ей «элементарнейших основ государственности» М. Султан-Галиев расценивал как фактор, способствующий ускоренному развитию производительных сил региона и привлечению трудящихся местных национальностей к советскому строительству… Он рассматривал возможность «образования Турана с тяготением к нему остальных прилегающих к нему тюркских территорий: Киргизии, Кашгарии, Хивы, Бухары, тюркских частей Афганистана и Персии».[146]
Интеграционные усилия в Центральной Азии напоминают поведение людей, сидящих за одним столом, но играющих в разные игры. При этом они стремятся не только получить дополнительные бонусы, но и определять исход партии.
Несмотря на двадцатилетние интеграционные усилия дело мало сдвинулось с мертвой точки. Единственная проблема, по которой достигнуты реальные результаты, – определение границ с Китаем. На этой основе выросла новая международная организация – Шанхайская организация сотрудничества (ШОС). В состав ШОС даже вошел Узбекистан, не имеющий границ с КНР Важным событием стало вступление в состав организации Пакистана. Кроме всех прочих выгод, по словам премьер-министра Ш. Азиза, Пакистан получил в лице ШОС «трибуну, с которой он может объяснять свою позицию другим странам и преодолевать недопонимание по отношению к себе».[147]
Тем не менее в приграничных с Китаем государствах периодически раздаются голоса о несправедливом разделе спорных территорий.
Вопросы использования ресурсов трансграничных рек остаются болезненными. Надежды на то, что Китай сможет преодолеть собственный эгоцентризм и поделиться водой со своими центральноазиатскими соседями, иллюзорны. Широкомасштабная программа освоения Синьцзяна, основанная в том числе и на сельскохозяйственном развитии, не оставляет надежды на улучшение ситуации. Вердикт прост и безысходен: ШОС способна решить водную проблему, но только в пользу Китая.
Несогласованная транспортная политика также остается камнем преткновения для экономического развития региона. Попытки оказать давление и поиграть тем или иным «дефицитом» приводят к ответным шагам. На открытии газоконденсатного хранилища под Андижаном президент И. Каримов жаловался на высокие тарифы казахстанских железнодорожников, из-за которых оборудование приходилось завозить российскими самолетами. В свою очередь узбекские газовики систематически «играют» ценами на дефицитный для Южного Казахстана и Кыргызстана газ. В ответ кыргызские власти сбрасывают воду в зимний период, чтобы произвести электроэнергию. А от этого страдают земледельцы Узбекистана и Казахстана. Таджикские исследователи считают причиной обострения отношений между Узбекистаном и Таджикистаном желание Узбекистана быть региональным гегемоном. Для этого он использует в качестве рычага давления газ и транспортные пути.[148]
Многочисленные комиссии и саммиты не могут разрешить проблему водных ресурсов. В Кыргызстане 29 июня 2001 года был даже принят закон «О межгосударственном использовании водных объектов, водных ресурсов и водохозяйственных сооружений Кыргызской Республики», по которому вода объявлялась собственностью государства. Соседние государства, по мысли кыргызского правительства, должны были покупать эту воду. Зимний сброс воды в целях получения электроэнергии для отопления в Кыргызстане и Таджикистане приводил к сокращению набираемой воды на водохранилищах и их поставок для полива в Узбекистане и Казахстане. Координировать водную политику оказалось невозможным. Слишком разными были интересы стран. Планы строительства Коксарайского контррегулятора в Казахстане, внутреннего туркменского моря, являются большой и жирной точкой в попытках хоть как-то координировать водные вопросы. Несмотря на существующие проблемы, И. Каримов высказался против участия России в урегулировании водной проблемы. В пресс-релизе посольства Узбекистана в Душанбе от 28 февраля 2009 года по итогам встречи руководителей Туркменистана и Узбекистана приводится высказывание Ислама Каримова: «Есть даже одно толкование, прежде всего, которым отличаются российские политологи и печать. Делаются заявления, что эта проблема, якобы, – неразрешимая проблема региона. Это определение заключается в том, что государства и народы, которые живут в регионе, не договорятся между собой. Необходимо участие третьей стороны, располагающей большими ресурсами, чтобы разрешить эту проблему». Узбекистан считает такую постановку вопроса абсолютно недопустимой. Как подчеркнул Ислам Каримов: «Тысячелетиями на этой территории жили народы, были совершенно другие государства, и эти вопросы решались. Постановка вопроса, что эта проблема неразрешимая, преследует совершенно другие цели».[149]По сути это деликатный отвод России в качестве третейского судьи или посредника в переговорах. С этим согласились все лидеры Центральной Азии.
Многочисленные соглашения по вопросам миграции рабочей силы, подписанные в рамках Центральной Азии и СНГ, не работают. Положение гастарбайтеров остается незавидным.
Оценки деятельности лидеров сопредельных государств, экономического и политического состояния в прессе государств региона порой не отличаются деликатностью. Трудности соседей используются во внутренней пропаганде для выгодного сравнения с собственными успехами. Совсем не по-восточному выглядят оценки, например, деятельности Ислама Каримов таджикским политологом, который считает, что «президент Узбекистана Ислам Каримов, прикрываясь интересами узбекского народа, продолжает реализовывать свои бесперспективные амбиции – быть старше, авторитетнее всех. При этом не задумывается – несет ли это на самом деле пользу народу братского Узбекистана, региональному сотрудничеству? Не нужно быть большим специалистом, чтобы понять, что нет. Действия Ислама Абдуганиевича противоречат национальным интересам узбекистанцев».[150]
Еще одним важным фактором, влияющим на внутрирегиональные отношения, является вопрос государственных границ. В этом вопросе практически все страны пришли к мнению о необходимости соблюдать статус-кво – состояние границ сегодняшнего дня. Все понимают, что любое изменение или сомнение в этом вопросе может привести к конфликтам, а значит, изменить всю карту региона. Границы в Центральной Азии определены Алма-Атинской декларацией 1991 года, в которой говорится: «Прежние административные границы внутри бывшего СССР являются незыблемыми и не подлежат изменению». Это было подтверждено Казахстаном, Кыргызстаном и Узбекистаном созданием Центральноазиатского союза (ЦАС) в 1994 году.
Однако существующие границы между Кыргызстаном и его соседями имеют большое количество спорных участков. Специалисты насчитывают их около семидесяти пяти в Джалал-Абадской и Ошской областях Кыргызстана, граничащих с Узбекистаном. Спорные участки имеются и между Кыргызстаном и Таджикистаном. Только в Баткенской области их насчитывается около семидесяти.
Современные республики были сформированы в годы СССР.
Практически все исследователи отмечают их «искусственность» и вытекающую отсюда «конфликтность».[151] Конфликт, разгоревшийся по какой-либо причине, может быстро стать не только региональным. По мнению Н. А. Дьяковой, обострение «русского вопроса» в Казахстане приведет его на грань государственного распада. России «придется выступить в поддержку русского „меньшинства“ и как-то отреагировать на его стремление войти в состав России. В свою очередь другие тюркские народы Средней Азии могут оказать поддержку казахам».[152] Какова будет позиция тюркских народов и автономий России, автор не сочла необходимым прогнозировать.
Конечно, границы государств региона изменялись неоднократно. Чего стоит перекройка границы после монгольского нашествия. Тогда изменилась не только граница между владениями, но и появился принцип наследования власти между потомками Чингиз-хана. Не нужно забывать, что в Центральной Азии существовали оседлые и кочевые государства, возникали огромные империи. Через Центральную Азию прошло несколько волн завоевателей – гунны, тюрки, монголы, джунгары. Здесь появлялись армии Александра Македонского, римлян, китайцев. Древние государства, средневековые феодальные ханства имели иные границы, которые были проигнорированы в годы СССР. Тем более что в этот период границы «суверенных советских республик» менялись часто и без учета интересов населения.
О произвольном характере границ говорит и наличие анклавов. На территории Кыргызстана имеется два узбекских анклава – Сох и Шахимардан – численностью, по разным данным, от 40 до 50 тыс. человек. В свою очередь и в Узбекистане имеется кыргызский анклав – село Барак, относящееся к сельской управе Ак-Таш Кара-Суйского района Ошской области, с населением 589 человек. Все вышеперечисленные анклавы оторваны от основной территории своих государств, что создает значительные трудности для их населения. В этой связи узбекским руководством была предпринята, в свое время, попытка заключить со своими кыргызскими коллегами соглашение об обмене территориями, с тем чтобы анклав Сох был присоединен широкой полосой земли к «материковой» части Узбекистана. В обмен Кыргызстану предлагалось передать южную часть Соха. Кыргызская сторона посчитала для себя невыгодным заключать подобное соглашение, так как в этом случае два района страны – Лейлекский и Баткенский – почти полностью будут отрезаны от остальной территории. Анклавы являются мощным инструментом давления Узбекистана на Кыргызстан. Известно, что в Сохе находились подразделения Вооруженных сил Республики Узбекистан, хотя в мировой практике содержание в анклавах какой-либо военной силы является недопустимым.
Все это является солидной основой для возникновения межгосударственных противоречий, а в особых случаях и конфликтов. Тем более что сепаратизм является болезнью всех государств региона и сопредельных держав.
Если официальные власти признают существующие границы, то практически в каждом государстве региона имеются сепаратистские организации или устремления значительного количества граждан.
Например, 6 марта 2009 года незарегистрированная партия национального возрождения «Еркин Каракалпакстан» («Свободный Каракалпакстан») призвала народ этой республики к проведению референдума и выходу автономии из состава Узбекистана. Авторы обращения, опубликованного в сети Интернет 6 марта, апеллируют к патриотическим чувствам каракалпаков и утверждают, что бедственное положение этой республики в составе Узбекистана обусловлено политикой геноцида, проводимой официальным Ташкентом в отношении каракалпаков и их республики.
На примере Каракалпакии видно, как стягивался узел территориальных проблем в регионе. Создание Каракалпакской АО было провозглашено и законодательно оформлено 1-м Учредительным съездом Советов (г. Турткуль, 12–19 февраля 1925 года). Каракалпакия сначала вошла в состав Казахской АССР, а 20-го июля 1930 года – непосредственно в состав РСФСР. 20 марта 1932 года АО преобразована в Каракалпакскую Автономную Советскую Социалистическую Республику (АССР), которая в 1936 году вошла в состав Узбекской ССР. 14-го декабря 1990 года на сессии Верховного Совета Каракалпакской АССР была подписана Декларация о государственном суверенитете, предполагавшая полную независимость государства. Таким образом, путем всенародного референдума автономия способна в любой момент стать действительно независимой. Конституция Каракалпакстана, подтвердившая это право, была принята 9 апреля 1993 года.
Легитимность или отсутствие таковой в вопросах о границах является важным элементом идентичности. Естественно, что существующие сегодня границы кому-то могут показаться случайными. До российского завоевания на этой территории существовали полиэтнические государства – Хивинское, Бухарское, Кокандское ханства, Казахское и Сибирское ханства, Каракалпакстан, попеременно входивший в состав соседних государств, независимые мелкие владения. После распада Российской империи возникла Туркестанская республика, Киргизская (Казахская) АССР, объявлена независимость протекторатов, было осуществлено территориально-национальное размежевание. Территории передавались от одной республики к другой, менялись границы, названия и статус республик. Это позволяет некоторым исследователям говорить об искусственности границ и отсутствии их легитимности. Но взглянем на карту современной Европы. В первой половине XX века несколько раз менялись границы Германии. Поляки всегда мечтали о границах «от моря до моря», но воссозданная после Второй мировой войны Польша имеет совсем другие пределы. Совещание в Хельсинки провозгласило нерушимость европейских границ. И что же? Вместо двух Германий возникла единая страна. Чехословакия разделилась на две части. На карте вновь появились независимые государства Балтии. Распалась Югославия. Молдавия и Румыния могут стать единым государством. Украина и Беларусь стали членами европейских организаций, хотя еще не порвали отношения с СНГ. Кипр разделился надвое.
Скептик вполне правомочен задать тот же вопрос – насколько легитимны европейские границы? Можно даже поставить вопрос о том, правомочно ли существование некоторых государств.
«Искусственность границ» может быть использована по отношению ко многим регионам. Достаточно вспомнить, что Индостан после ухода англичан был разделен на Индию и Пакистан. В свою очередь Пакистан распался, и возникло новое государство – Бангладеш. Сегодня эти страны, несмотря на существующие территориальные проблемы, считаются вполне легитимными членами мирового сообщества.
Позитивный взгляд заключается в том, что современные границы в Центральной Азии закреплены межгосударственными актами без принуждения и на равноправной основе. Установление границ – результат усилий правительств всех стран региона. До настоящего времени не возникло ни одного территориального конфликта. Осуществлена делимитация и демаркация границ. Поколение узбеков, казахов, кыргызов, туркмен, таджиков, родившихся после распада СССР, считает государства и их атрибуты вполне легитимными. Для них история их страны начинается не с 1991 года, а гораздо раньше, едва ли не с возникновения самого человечества. И в этом им активно помогает официальная пропаганда, в том числе новые учебники истории. Возникла новая легитимность.
Идея центральноазиатской интеграции постепенно тонет в песках времени. Наряду с дискуссиями об укреплении интеграции идет процесс укрепления национального возрождения, определения внешнеполитической ориентации, дальнейшей легитимизации новых государств. И это доминирующий вектор развития. Если в 90-е годы XX века считалось, что интеграция возможна только или преимущественно в рамках СНГ, то теперь в Центральной Азии понимают, что есть другой, более притягательный мир. Поэтому вовсе не обязательно замыкаться в СНГ. Можно даже не интегрироваться, а сохранять идентичность, независимость и сотрудничать с ближними и дальними соседями.
Новая реальность привела к тому, что интеграционные объединения Центральной Азии повторяют судьбу своего старшего брата – СНГ, о котором говорят уже как о покойнике. Например, многолетний глава внешнеполитического ведомства Казахстана Касым-Жомарт Токаев так оценивал эволюцию СНГ: «Это объединение, на которое возлагались столь большие надежды, постепенно превращалось в клуб президентов и руководителей правительств. Представители постсоветских стран много говорили о сотрудничестве, интеграции, но реальных сдвигов в этом направлении не было. Содружество стояло на распутье, было принято на различных уровнях более тысячи документов, которые так и остались на бумаге, потому что крайне неудовлетворительно шел процесс их утверждения (ратификации) в странах – участницах СНГ. Поразительно, но факт: в числе отстающих государств числилась и Россия, призванная в силу своего потенциала играть роль локомотива в Содружестве».[153]
Интеграционные усилия России в пространстве СНГ носят во многом ритуальный характер. Практически страна, идеология которой носит характер противостояния со всем остальным миром, занимается отталкиванием своих естественных союзников и поиском все новых врагов. Практически все мировые и региональные события оцениваются с позиций противостояния, конфронтации. Поэтому навязчивая идея о многочисленных врагах не позволяет современной России иметь постоянных и верных союзников. Об этом, в частности, пишет Л. Владимирова: «… Мы просто дошли до абсурда мирового масштаба, объявив, например, среди своих врагов крошечную по территории и по населению Грузию. Эта маленькая страна, где все говорят по-русски, в одночасье стала врагом стапятидесятимиллионной России, раскинувшейся на 1/7 части планеты, не говоря уже о нашей армии, равной по численности немного менее половины населения "врага", оснащенной тысячами танков, ракетами, авиацией».[154]
Для российских политиков и обозревателей вовсе не обязательно иметь повод для выражения сомнений не только в легитимности границ ближних соседей, но даже в существовании самих этих стран. Такие оценки в отношении Грузии и Украины стали своего рода заклинанием. Но и Центральная Азия не обойдена вниманием. «Оранжевая» революция в Кыргызстане стала поводом для рассуждений о вероятном распаде государства. 28 марта 2005 года в программе В. Познера «Времена» Виталий Третьяков уверенно рассуждал о том, что юг Кыргызстана станет узбекским, а север – казахским. Андроник Мигранян также счел, что лучшим вариантом для России был бы раздел Кыргызстана между Казахстаном и Узбекистаном.[155] Эти же доводы приводились и после изгнания Курманбека Бакиева. Хотя даже пришедшее временное правительство заявило о своей приверженности идее дружбы с Россией.
В отличие от СНГ в Центральноазиатском союзе два государства претендуют на лидерство – Казахстан и Узбекистан, – но дело так и не сдвинулось с мертвой точки. На мой взгляд, проблема заключалась в разном понимании интеграции. Россия считала, что интеграция является процессом восстановления единого пространства под ее двуглавым орлом. Конечно, союз должен был быть обновленным, но все-таки союзом государств с Россией, а не между собой. Президенты Центральной Азии считали интеграцией объединение усилий во имя решения общих проблем на условиях сохранения суверенитета и равенства. Кстати, попытки Турции занять лидирующие позиции в регионе не удались потому, что новый старший брат им был вовсе не нужен. По мере роста суверенитета под интеграцией стали понимать любой совместный шаг в разрешении даже частных проблем. При этом никто не хотел главного – соединения частей бывшего СССР в целое. В чем собственно и заключается смысл интеграции. Поэтому все говорили об углублении интеграции, подписали немыслимое количество документов, но события шли в обратном направлении.
В XX веке существовало два типа экономической интеграции. Советский, социалистический, воплощенный в СЭВ. В его основе была плановая экономика при доминировании СССР, ставшего в реальности донором для своих сателлитов. Но это объединение тоталитарных режимов и экономик оказалось нежизнеспособным. Другой тип – европейская интеграция, воплощенная в идее объединенной Европы. Рыночная экономика и демократия вполне смогли решать возникающие проблемы, и процесс осуществлялся даже на микроуровне при содействии государств.
В Центральной Азии, СНГ в целом до настоящего времени сильно вмешательство государства в экономику, произвол властей, незащищенность собственности и труда. Объективно правящие режимы не могут интегрироваться, поскольку это означает передачу полномочий другому центру власти. А это противоречит самой природе авторитарного государства. Поэтому здесь возможен только силовой вариант объединения – захват, война, подавление. Но этот путь весьма опасен. В перспективе он приведет к широкомасштабному конфликту и смене элит. Интеграция европейского типа здесь также невозможна. Критерии для вступления в ЕС, принятые в 1993 году в Копенгагене, в своей основе противоположны политике Центральной Азии. Европейская интеграция основана на ряде ключевых основ: государство должно соблюдать демократические принципы, принципы свободы и уважения прав человека, а также принцип правового государства, в стране должна присутствовать рыночная экономика. К настоящему времени страной с рыночной экономикой в регионе признан только Казахстан, и то это весьма большой аванс.
Очень важным является верховенство закона. В частности, Эван Фуйгенбаум, заместитель помощника Государственного секретаря США по делам Южной и Центральной Азии, говорил, что власть закона «является одним из фундаментальных элементов более привлекательного экономического и инвестиционного климата… Сколько компаний захотят инвестировать деньги там, где неясно, обеспечивается или нет власть закона, где договоры могут быть нарушены по чьей-то прихоти и где у компаний нет четких и определенных средств правовой защиты в случае возникновения спора по договору?».[156]
Таким образом, реальная интеграция требует значительных, фундаментальных изменений в природе государств Центральной Азии. Поэтому сегодня возможна лишь реализация отдельных проектов, которые не подрывают основ существующих режимов.
При сохранении ситуации, которая противоречит объективным процессам мирового развития – глобализации, интеграции, открытости и демократичности, – в регионе неизбежно будет нарастать процесс стагнации. Основа экономики самых успешных стран Центральной Азии – торговля ресурсами и сырьем, а это не интеграция и тем более не развитие.
Глава восьмая
Новая перспектива: дрейф на юг
Изоляционизм не может быть основой культурной политики динамичного и живого исламского общества.
Сейид Мухаммад Хатами
В декабре 1991 года в разрушающемся СССР произошло событие, которое едва не привело к появлению двух союзов – славянского и тюркского, центральноазиатского. Декабрьское соглашение лидеров трех славянских республик упразднило СССР. Они предпочли ограничиться обращением к лидерам остальных республик с призывом вступать в СНГ. И это было оскорблением для одних и поводом ускорить бегство из рухнувшего СССР для других.
Руководители Центр альной Азии, в ответ на «славянскую» интеграцию, были готовы к формированию собственного интеграционного образования. Как писал в своей книге Н. Назарбаев, «мы действительно стояли на пороге создания двух союзов – славянского и тюркского с подключением Таджикистана». 13 декабря 1991 года руководители Центральной Азии собрались в Ашгабате, для того чтобы обсудить создавшееся положение. Туркменская сторона предложила создать центральноазиатскую конфедерацию в ответ на действия в Беловежье. Но совместные усилия И. Каримова и Н. Назарбаева позволили сгладить противоречия, собрать лидеров государств в Алма-Ате и создать СНГ.[157]
21 декабря 1991 года в Алма-Ате главы одиннадцати суверенных государств подписали протокол к этому соглашению, в котором было отмечено, что Азербайджан, Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Молдавия, Россия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан и Украина на равноправных началах образуют Содружество Независимых Государств. В декабре 1993 года к СНГ присоединилась Грузия. Из республик бывшего СССР в СНГ не вошли Латвия, Литва и Эстония, что было вполне предсказуемо.
Таким образом, создание СНГ было подтверждением стремления республик к независимости при инерционном признании доминирующей роли России в постсоветском пространстве. Но даже самые большие шаги к установлению прочных отношений с Россией не гарантировали укрепления ее авторитета в регионе.
Одновременно в Центральную Азию стали входить США, Китай, Турция и Иран. Все эти страны, кроме США, обладали в определенной мере статусом «естественных» игроков в Центральной Азии. Китай был непосредственным соседом сразу трех государств и стратегическим партнером для всего региона. Китайская модель реформ неоднократно указывалась многими аналитиками и политиками как наиболее адекватная ситуации в СССР в годы Перестройки. Турция считалась проводником светской модели развития и кровным тюркским братом, стремившимся занять место лидера будущего тюркского союза. Иран являлся сородичем Таджикистана и соседом Туркменистана, экспортером ценностей исламской революции на территорию суннитских стран. И хотя все они стремились доминировать или оттеснить Россию, их присутствие не вызывало такой негативной реакции, как появление США.
Присутствие США в регионе, вначале экономическое, а затем и военно-политическое, означало кардинальное изменение расстановки сил в регионе.
Но было ли появление американцев таким неожиданным и действительно ли они появились в регионе только с распадом СССР?
Если проследить цепь событий, то окажется, что американцы появились в Большой Центральной Азии уже давно. Они поддерживали афганских борцов за свободу – муджахеддинов, противостоявших Советской армии. Они способствовали экономическому росту Турции еще пятьдесят лет назад и поддерживали ее устремления взять под свое крыло новые тюркские государства. История Пакистана и Индии неразрывно связана с ориентацией или охлаждением отношений с США и НАТО. Иран и США перешли от теснейшего союзничества во времена шаха к открытой вражде после исламской революции. Но все-таки это тоже отношения.
С распадом СССР Соединенные Штаты стали страной, с которой стремились установить дипломатические отношения все государства Центральной Азии. Визит в Вашингтон и встречу с лидером ведущей державы мира руководители стран региона рассматривали как величайшее достижение собственной внешней политики. США также меняли своих союзников в регионе в зависимости от общей ситуации в мире. Моджахеды были борцами за свободу пока они воевали против Советской армии. В условиях операции против террористов прежние борцы за свободу стали террористами. Можно ли считать такой подход неверным? История любой страны знает многочисленные повороты в политике, союзах и войнах. Даже в глобальном мире существуют постоянные национальные интересы, формулируемые в соответствии с условиями данного времени. Поэтому и союзники могут быть разными. Брошенный в США камень может разбить собственные окна. Разве мог кто-нибудь предсказать после двух кровопролитных мировых войн, что Германия и Франция станут основой объединенной Европы? Что Россия будет воевать с Грузией? Центральная Азия, единый регион в течение почти 150 лет, получив независимость, не сможет интегрироваться?
Но проблему присутствия США в Центральной Азии необходимо было как-то обозначить. Российской стороной был выбран термин «внерегиональное присутствие» или «внерегиональные силы». Новый эвфемизм, означавший военное присутствие США, пришелся по душе. Он не выглядит враждебно по отношению к США, но и устраивает Россию как региональную силу.
Все государства региона стремятся к сотрудничеству с той или иной сверхдержавой или со всеми сразу. Так же выглядит политика России, Китая и других государств по отношению к региону. Есть общие проекты или идеи, например евразийство, пантюркизм, исламизм, которые рассчитаны на влияние или реализацию интересов игроков.
США занимают здесь обособленную позицию. Образ борца за энергоресурсы Каспия затмевает некоторые ключевые стороны политики Америки в регионе. Не останавливаясь на вопросе об энергоресурсах, о которых говорилось выше, попытаемся их рассмотреть.
В статье руководителя Института Центральной Азии и Кавказа Фредерика Старра «Партнерство для Центральной Азии», опубликованной в главном политическом рупоре США, журнале «Foreign Affairs», говорится о «создании регионального форума "Партнерство по сотрудничеству и развитию Большой Центральной Азии (ПБЦА)"». Большая Центральная Азия представляется как постсоветская Центральная Азия вкупе с Афганистаном, которые под эгидой США идут к безопасности, экономическому прогрессу и демократии.
Казалось бы, далекая от реальности идея. Тем более что застрявшие в Афганистане на десять лет советские войска, а затем уже силы США и НАТО ясно показывают невозможность такого пути.
Но, уже оттолкнувшись от первоисточника, попробуем все-таки оценить рациональность идеи Большой Центральной Азии (БЦА). Тем более что проект настолько важен, что Кандолиза Райе объединила два бюро, занимавшиеся Центральной и Южной Азией в Госдепартаменте США, в одно целое.
Основной угрозой для государств региона, в том числе и Афганистана, является воинствующий исламизм. Это вполне реальная опасность для светских авторитарных режимов Центральной Азии, во имя преодоления которой они пойдут на союз с любой силой, пусть даже внерегиональной. Как мы уже говорили, для правителей региона несветская, слабая и дезорганизованная оппозиция, не имеющая политической опоры в массах, представляет угрозу. Движение Талибан в Афганистане наглядно продемонстрировало во время своего господства картину своего представления о будущем региона. Поражение талибов стало также показателем отношения афганцев к такой перспективе. Союзником в борьбе против ортодоксов является и Пакистан, который сам становится объектом их атак. Талибан никак не приветствуется властями шиитского Ирана. Исламский сепаратизм и экстремизм являются проблемой для КНР и всех государств ШОС. Борьба против общей опасности – почва и побудительный мотив для единства региона.
Мир – это не только прекращение войны, но и развитие, прежде всего экономическое. Война породила наркопроизводство. Мир наступит только в том случае, если будет найдена экономическая альтернатива производству героина. А это уже поистине глобальная задача, решение которой зависит от реальной экономической кооперации. Сегодня Афганистан является своеобразной стеной, отделяющей Центральную Азию от рынков Индии и Пакистана, Аравии и Юго-Восточной Азии. Нестабильный Афганистан препятствует развитию экономических связей между Китаем и Ираном, Индией, Пакистаном. И речь идет не только о транзите энергоносителей, но и о строительстве транспортных коммуникаций, о расширении экспорта минерального сырья и сельскохозяйственной продукции, техники и товаров бытового назначения. «Замирение» Афганистана означает перспективу строительства газопроводов из Каспия в Пакистан и Индию. Отсюда еще один шаг к сотрудничеству между странами, находящимися в конфронтации с момента обретениями независимости. Это резкое расширение транспортных путей для всех стран региона в любом направлении. И первые шаги уже делаются. Государственная железнодорожная компания Узбекистана выиграла тендер Правительства Афганистана на строительство участка железной дороги Хайратон – Мазари-Шериф протяженностью 75 километров. Афганистан заинтересован в выходе в Центральную Азию. В свою очередь, Узбекистан открывает для стран региона новые железнодорожные пути к портам Пакистана и Ирана.
Замещение наркоэкономики мирным производством является реальным вкладом в укрепление стабильности в Афганистане и в регионе. Конечно, Россия при существующих подходах к внешней политике получит новую почву для обвинений в отрыве постсоветской Центральной Азии. Но и для нее открывается кратчайший путь для торговли с быстро развивающимися Индией, Пакистаном, Юго-Восточной Азией. Россия может осуществить свою мечту о выходе к Индийскому океану.
В отношениях между Центральной Азией и Китаем существует один важный аспект. «Китайская угроза», демографическое давление, поиск свободных территорий, массовая миграция и многие другие характеристики, относящиеся к китайской политике, не учитывают важное обстоятельство. Все они являются напоминанием о периоде советско-китайского противостояния и краткой истории отношений двух тоталитарных государств: КНР и СССР. Они прошли путь от вечной дружбы, когда русский (советский) и китаец были братьями навек, до межгосударственной и идеологической конфронтации, локальных военных столкновений. Дружественные отношения старшего брата в лице СССР и растущего младшего партнера Китая были недолговечными, хотя бы в силу того, что Китай всегда считал себя Срединной империей, центром цивилизованного мира. Но советско-китайские отношения скрывали длительную, многовековую историю взаимоотношений народов Центральной Азии и имперского Китая. В этой истории было много контактов, культурных заимствований, войн, набегов, торговли и экономических блокад. Во главе Китая вставали завоеватели: тюрки, монголы, маньчжуры. В степи и города соседних государств уезжали китайские принцессы, чтобы стать женами правящих властителей. Шелк, нефрит, яшма, скот, кожа, фарфор, чай и еще многое другое в течение веков развозились караванами в разные направления, в том числе и по трассе Великого шелкового пути. Китайские кварталы появились в Центральной Азии тысячи лет назад. Кочевники ставили свои юрты у многих городов Китая. Вожди племен и государств получали почетные китайские титулы. История отношений оказалась скрытой за идеологическими разногласиями советских и китайских коммунистов.
Современный Китай и Центральная Азия унаследовали весь позитивный и негативный опыт взаимоотношений. Большим достижением является создание ШОС, решение пограничных проблем и подписанные договоры об отношениях между соседними государствами. Китайское проникновение в регион носит экономический характер. В Центральной Азии существует рынок сбыта, источники сырья и энергоресурсов, возможность наращивания транзита в Европу. Присутствие этнических китайцев неизменно сопровождает торговлю в самом широком смысле. Китай сегодня не стремится к территориальному расширению в Центральной Азии. Все, что ему необходимо, он уже получает. Кроме того, конфликт в Центральной Азии, даже победоносный для КНР, станет мощным толчком для сепаратизма, терроризма, окрашенного в цвета ислама. А это не входит в планы китайских руководителей.
Проект Большой Центральной Азии усиливает центробежные тенденции в регионе. Уже видно постепенное движение Узбекистана, который принимает активное участие в создании новых транспортных коридоров через Афганистан. Существует серьезное притяжение с юга и для Туркменистана и Таджикистана. В то же время Казахстан и Кыргызстан больше ориентированы на Китай и Россию. Но это не помеха для реализации проекта, который может начаться и без них.
Президент Узбекистана Ислам Каримов и президент Казахстана Нурсултан Назарбаев
Будет ли создана Большая Центральная Азия? Конечно, много аргументов в пользу проекта и столько же против. Но в любом случае звезда постсоветской Центральной Азии постепенно скатывается с небосклона. Природные запасы, даже энергетические, не являются основой для притяжения мирового сообщества. Научный прогресс и великие ученые остались в прошлом. Демократия, так и не опробованный ресурс, отброшена в сторону. Авторитаризм, коррупция ведут к загниванию, росту социальных болезней, отчаянию и… бунтам.
Заключение
Когда все умрут, только тогда кончится Большая Игра. Не раньше.
Редьярд Киплинг
Центральноазиатский дрейф похож на таяние айсберга, который постепенно превращается из единой, казавшейся монолитной массы в несколько расползающихся кусков. Нарастающее цивилизационное, экономическое, политическое взаимодействие нескольких центров силы приводит к расширению трещин и превращению их в глубокие пропасти. Экономические центры – Китай и США вкупе с Европой, идеологические светила исламской цивилизации – арабский мир и Иран, культурно-идеологически и даже по языку близкая Россия воздействуют с разной силой, но уже достаточно разрушительно и ломают уже кажущееся единство региона. Новые руководители России предпочитают не замечать того, что мир и сама Россия сильно изменились. Они скорее не хотят видеть этих перемен, предпочитают опираться на старые принципы и делать вид, что имеют прежние возможности. Это делает политику России не просто ошибочной, но и опасной, непредсказуемой, способной на необдуманные шаги во имя сиюминутных выгод, которые завтра превратятся в мираж.
Россия погрузилась в процесс, не приносящий ей никаких выгод, – доказывание собственного величия ближайшим странам и самой себе. Символические акции – забор грунта со дна Ледовитого океана, прорыв миротворческого батальона в Косово, походы кораблей в далекие моря – не несут никакого практического смысла, кроме газетной шумихи. Но эти акции не рассматриваются международным сообществом как реальные дела и серьезные возможности.
Россия, ослабленная экономически, с уменьшающимся населением и практически моноэкономикой, основанной на продаже ресурсов, прежде всего энергоносителей, авторитарная и коррумпированная, постепенно уходит из региона. Это не выдавливание внешними силами, а новый этап ослабления и стагнации бывшего центра империи. Убийства среднеазиатских гастарбайтеров российскими скинхедами, пренебрежительное отношение большинства русских, в том числе и высоких должностных лиц, к выходцам из восточных республик, неудачные пассажи российских руководителей в отношении государств Центральной Азии, оскорбления в эфире и на страницах печатных СМИ вызывают здесь все большее отторжение России и всего русского.
Начавшаяся после событий 11 сентября 2001 года под предводительством США всемирная война с терроризмом привела к уменьшению угроз региону Центральной Азии, исходивших от радикальных исламистских террористических движений, и привела к установлению там некоторой стабильности в краткосрочной перспективе. Вашингтон стал играть ключевую роль в обеспечении безопасности стран региона, а затем начал указывать странам центральноазиатского региона на необходимость проведения реформ, направленных на поддержание мира и эффективное экономическое развитие. Тем не менее в условиях отсутствия искреннего взаимопонимания между США и крупнейшими странами, имеющими свои интересы в регионе, перспективы долгосрочной стабильности в Центральной Азии остаются туманными.
Затянувшееся военное присутствие США в регионе рассматривается Россией и Китаем как неприкрытая экспансия США в их сферы влияния, а также может быть интерпретировано этими двумя государствами как стратегическая угроза интересам их национальной безопасности. Таким образом, действия США в Центральной Азии имеют все шансы оказаться контрпродуктивными и могут спровоцировать соперничество, подрывающее безопасность и процветание любой страны региона. Уничтожив угрозу Центральной Азии, исходившую из Афганистана, Вашингтон может дестабилизировать регион, провоцируя как трения между государствами, имеющими интересы в регионе, так и внутренние конфликты в них.
Едва ли определяющими для стран Центральной Азии являются взаимоотношения между Россией и США, которые в настоящее время далеки от идеального партнерства. Амбиции российских политиков препятствуют не только реальной самооценке, но и выбору правильного пути развития России. И в этом ключе рассматривать появление США в Центральной Азии как вторжение в пределы исконно русского влияния также непродуктивно. Побудительным мотивом США в отношении России является отнюдь не романтизм или стремление к скрытому противоборству. Прежнее противостояние было столкновением разных систем – коммунистической, тоталитарной, и демократической, западной. Распад СССР создал уникальную возможность уйти от противостояния и перейти к политике сотрудничества. Цели для США были достаточно ясными. И они отнюдь не сводились к дальнейшему распаду России. Ее целью было оказание содействия новому российскому руководству в создании демократического государства. И именно для этого выделялись огромные средства. Б. Клинтон говорил об этих субсидиях в российскую экономику: «Копеечная расчетливость обойдется нам в долгосрочной перспективе ростом оборонного бюджета и упущенными экономическими возможностями. Что даст демократическая Россия американцам? Сокращение расходов на оборону. Снижение ядерной угрозы. Уменьшение риска экологических катастроф. Сокращение экспорта оружия и его распространения. Доступ к природным ресурсам России посредством мирной торговли. И создание нового крупного рынка для американских товаров». Как отмечает американский президент, «непосредственной опасностью стало не возрождение коммунизма, а возможность установления агрессивного националистического режима, несущего угрозу другим республикам и возрождение политических и ядерных угроз Западу».[158] Зарубежная поддержка, тем не менее, не может оказать решающего влияния на ситуацию. Еще на закате социализма, в 1990 году, правительство СССР было вынуждено констатировать, что «кредиты перестройки» в размере 2,1 млрд рублей, предназначавшиеся для модернизации легкой, текстильной и пищевой промышленности, были почти выбраны, а отдачи от них советский потребитель не почувствовал.[159]
В настоящее время США нацелены на продолжение операции в Афганистане, но уже с более широким привлечением союзников. И логика великой державы становится понятной для других стран, которые решились поддержать афганские операции по поддержанию мира. Формирование новой зоны стабильности и развития выгодно всем участникам операции. Соответственно, присутствие США в регионе будет длительным и многосторонним. Можно говорить о том, что для США Большая Центральная Азия с ключевым игроком – Афганистаном – станет тем самым хартлендом, из которого будут контролироваться все евразийские пути и регионы.
Одновременно происходит рост влияния Китая. Практически общими усилиями, возможно, и не ставя перед собой такой цели в ближайшей перспективе, Китай и США выдавливают из региона Россию. Экономическое проникновение США и даже в большей степени Китая меняют картину Центральной Азии. И в столкновении этих гигантов появляется возможность маневра для центральноазиатских государств. Они получают большие шансы на сохранение собственной современной идентичности, хотя и далекой от демократии и народовластия, прозрачной экономики и прав человека.
Политика центральноазиатских режимов на деле зависит от множества факторов и преследует несколько целей. Это, во-первых, упрочение режима личной власти и сохранение стабильности государств с точки зрения именно этого фактора. Кроме того, необходимость извлечения экономических дивидендов заставляет эти страны балансировать между интересами Китая, России и Запада. В то же время привязка помощи или экономического сотрудничества к демократизации вызывает серьезное недовольство руководителей этих стран. Как только экономика позволит отказаться от проектов, которые связаны с США, или заместить их китайскими или российскими инвестициями, они откажутся от американского вектора. Им более понятен и близок вариант сотрудничества с Китаем или Россией, которые вовсе не ставят своей целью развитие демократии или прав человека. На этом поле главным является взаимодействие авторитарных или тоталитарных режимов против давления демократических государств, экономическое сотрудничество для получения прибыли и укрепления существующего положения. Эта главенствующая тенденция – выбор центральноазиатских диктатур, который, в конечном счете, ведет в длительной перспективе в никуда, в тоталитарное болото, из которого так и не успели выбраться страны региона. Под руководством России и при ее главенствующей позиции СНГ превращается в систему отсталых государств, связанных цепью жесточайшего подавления собственных народов во имя сохранения режимов, препятствующих экономическому и политическому развитию.
Лидирующие позиции Китая вызывают естественную реакцию отторжения, поскольку понятно, что, в конечном счете, это ведет к утрате независимости, в том числе и государственной, ассимиляции народов, подавлению национальной жизни. Китайская модернизация осуществляется за счет жесточайшей эксплуатации природных ресурсов, игнорирования охраны окружающей среды, формирования моногенного общества, основанного на подавлении личности и национальной самобытности. В то же время для Китая регион важен с точки зрения стабильности, при которой любой режим, сумевший обеспечить экономические потребности Поднебесной, поддерживающий борьбу китайских властей против сепаратизма в СУАР, является благоприятным. Тоталитарные режимы с этой точки зрения предпочтительнее, нежели демократические системы, которые объективно будут на стороне защитников прав человека, в том числе и в проблемных провинциях КНР.
Россия уже уступает свои позиции Китаю, который набирает экономический, а значит, и политический вес. Различные демонстративные акции – марш-бросок российского батальона в Югославию, забор грунта со дна Северного Ледовитого океана, война с Грузией – являются тактическими выигрышами, которые не ведут к росту авторитета России в мире. Более того, подобные неожиданные акции вызывают еще большее недоверие и служат показателем непредсказуемой политики российского руководства, которое во имя внешне эффективных акций готово пожертвовать стратегическими интересами своего государства.
В Центральной Азии важен не только фактор присутствия той или иной державы – КНР, США или России. Не только воздействие государств – региональных лидеров, таких как Иран или Турция, Индия или Пакистан. Весьма важен и другой фактор – изменения внутри самой Центральной Азии.
Никто не может исключить возможность изменения государственных границ внутри современной Центральной Азии. Практически все государства отличаются нестабильностью. К причинам этой нестабильности необходимо отнести огромное количество внутренних и внешних факторов. Часто обсуждаются вопросы о положении национальных диаспор, большинство из которых все-таки ирреденты на территории региона, о несправедливом национально-государственном размежевании, проведенном в годы сталинизма, об изменениях границ между республиками в советский период. И вовсе не обязателен межгосударственный конфликт, поскольку падение авторитарного режима в любой из стран Центральной Азии может привести к общей нестабильности. А выходом из нее может оказаться более «справедливое», с современной точки зрения, проведение границ между государствами. Например, уже проглядывающееся стремление к собиранию таджикских земель не может не сказаться и на границе с Афганистаном, где существуют влиятельные таджикские силы, имеющие собственный военный и экономический потенциал, опыт участия в вооруженных столкновениях в странах региона. Определенная напряженность в отношениях между некоторыми странами региона также имеет корни не только во взаимоотношениях между лидерами двух стран. И это также не исключает вероятность эскалации конфликта и повышает неопределенность будущего региона. Пограничные вопросы, равно как водные, существуют практически между всеми странами региона. Сегодняшние режимы подтвердили имеющиеся границы и осуществили их демаркацию и делимитацию. Но этот процесс еще раз показал наличие серьезных подспудных проблем, которые могут стать доминирующими в изменившихся условиях.
Кроме того, существует возможность, пусть даже теоретическая, изменения границ региона с участием России и Китая. Многочисленные договоры и результаты деятельности по урегулированию пограничных споров ШОС, казалось бы, сняли этот вопрос. Но вновь, с точки зрения некоторых политиков России, Кыргызстана, Таджикистана, Казахстана и Китая, раздел спорных территорий был несправедливым.
Третья зона будущих проблем, как это ни странно, лежит в плоскости стабилизации ситуации в Афганистане. Стабильный Афганистан – это резкое изменение внешнеполитических возможностей стран региона. Открытая афганская «пробка» означает реализацию новых путей сообщения Центральной Азии с внешним миром. И это в обход России, Китая, Ирана. Новые пути для экспорта энергоносителей, прокладки железных и автомобильных дорог позволят пересмотреть практически всю транспортную политику в регионе, а значит, и вектор экономического развития.
Более того, интенсивная кооперация и разделение труда при поддержке со стороны США и ЕС, а эта поддержка будет реальной и активной, изменят географию региона. Произойдет ослабление связей с Россией и расширение Южной границы региона с включением в понятие «Центральная Азия» стабильного Афганистана. Последствия такого варианта развития несут в себе и новые вероятности. Строительство современных магистралей, возобновление экономических связей можно рассматривать как восстановление цивилизационного единства Центральной Азии, Ирана, Индостана и Китая. Эти связи стали прерываться в результате пресловутой Большой игры в XIX веке. Советский железный занавес разделил народы и страны после 1917 года.
Большая Центральная Азия – это не изобретение американцев, а восстановление древнего единства, прерванного чуть более ста лет назад.
Конечно, на этом пути много проблем. Одна из главных – коррупция. Не случайно 1 декабря 2009 года президент Барак Обама заявил: «Мы будем поддерживать афганские министерства, губернаторов и местных лидеров в их борьбе с коррупцией и служении народу. Мы рассчитываем, что неэффективные и коррумпированные чиновники будут привлечены к ответственности».
Не стоит также преувеличивать значение постсоветской Центральной Азии и считать ее эпицентром мировой или даже евразийской истории. Центральная Азия перестает быть зоной повышенного внимания. Ядерное оружие вывезено и ликвидировано. Ситуация в Афганистане постепенно, с периодическими рецидивами, выравнивается. До твердой стабильности весьма далеко, но движение в эту сторону вполне реальное. А значит, угроза широкомасштабной дестабилизации в Центральной Азии ликвидирована.
Остается ключевой козырь, о котором говорят все, и прежде всего руководители Казахстана и Туркменистана, – энергоносители. Но их запасы все-таки не вполне определены. О явно завышенных оценках говорили уже давно. Ошибки в данных стали причиной увольнения министра нефтегазовой промышленности Туркмении Аннагулы Дерьяева и других руководителей. Запасы газа оценивались Турменистаном в 7 трлн кубометров. Как сказал в интервью ПРАЙМ-ТАСС (05.11.2009) аналитик ИК «Тройка Диалог» Валерий Нестеров, информация о переоценке углеводородных запасов Туркмении ожидаема. «И ранее международные аудиторы склонялись к тому, что запасы газа на месторождении Иолотань не превышают 2 трлн кубуметров», – отмечает он. «Но даже если там не 7–6 трлн кубометров газа, а два или даже один триллион кубов, то это все равно много. По крайней мере, этих объемов топлива достаточно для того, чтобы говорить о заполняемости в перспективе трубы Nabucco туркменским газом», – считает В. Нестеров.
Кроме того, серьезной помехой является география. Доставка остается слабым звеном. Китай продолжает быть наиболее оптимальным и ближайшим рынком сбыта. Что же касается остального мира, то он ориентирован на другие источники. И в первую очередь это Ирак. До начала войны с Ираном в 1980 году в Ираке добывалось 3,6 млн баррелей нефти в сутки. В 1990 году, перед первой войной в Персидском заливе, показатель добычи составлял 3,2 млн баррелей, а перед вторжением США в Ирак в 2003 году – 2,7 млн баррелей в сутки. Сегодня доказанные запасы нефти в Ираке оцениваются в 116 млрд баррелей. В иракских недрах находится еще около 100 млрд баррелей «черного золота», утверждают эксперты IHS. Если эта информация подтвердится, Ирак может опередить Иран и занять второе место в мире после Саудовской Аравии по доказанным запасам нефти. Авторы исследования IHS считают, что в ближайшие пять лет добыча нефти в Ираке может возрасти вдвое – с 2 до 4 млн баррелей в сутки. В таком случае Ирак сразу войдет в пятерку крупнейших мировых производителей «черного золота».[160] Конечно, не раз и не два будут обсуждать вероятные террористические акты или нападения на нефтегазовую инфраструктуру. Но от этого не свободен ни один аналогичный объект в мире. Иракские запасы – более весомый аргумент против строительства и ввода в эксплуатацию различных газо-и нефтепроводов из Центральной Азии в обход России, нежели протесты самой России. Ирак является важным источником ресурсов и для Китая, что также отразится на ситуации в регионе. Первый шаг в этом направлении уже сделан. Право на разработку месторождения Румайла, запасы которого оцениваются от 17 до 23 млрд баррелей (что эквивалентно 15–20 % всех запасов нефти Ирака), сроком на 20 лет на проведенном в Багдаде тендере получил консорциум британской ВР и китайской CNPC International.
Уже сегодня можно констатировать падение интереса инвесторов к Каспию и их уход в Ирак.
Одновременно растет интерес к Афганистану, и не только как транзитному государству. И речь идет уже не только о западных странах, но и об их серьезном конкуренте – КНР. В ноябре 2007 года «China Metallurgical Group» выиграла право на освоение медного месторождения Айнак к югу от Кабула. Предложение Китая на сумму в 3 млрд долларов сопровождалось обязательством построить угольную электростанцию и первую в стране грузовую железную дорогу. Эксперты считают, что это одно из крупнейших в мире неразработанных медных месторождений.
Чтобы решить вопрос с реализацией проекта, зарубежные инвесторы должны вкладывать средства не только в производство, но и в укрепление государства, в том числе в полицейские и армейские формирования.
Безопасность, восстановление и развитие – таков примерный алгоритм действий в Афганистане.
По словам одного из высокопоставленных официальных представителей президента США Барака Обамы, геологические исследования неиспользованных богатств Афганистана со стороны США представляют собой «серьезное основание для понимания того, почему его нельзя считать бедной страной».[161]
Стабилизация Афганистана – вот тот ключ, который позволит соединить усилия Запада, Китая, Пакистана и Индии. Тем более что этот ключ открывает двери к значительным запасам полезных ископаемых, позволит создать новую систему международных коммуникаций, снять угрозу разрастания международного терроризма. Но всем понятно, что оккупация не является решением вопроса стабильности. Стабильность возникнет только с появлением сильного правительства, мирной экономики, с изменением в поведенческих стереотипах и целях общества. Специальный представитель США Ричард Холбрук в своем интервью немецкой «Шпигель» сформулировал цели коалиции следующим образом: «Мы в Афганистане не для того, чтобы создавать идеальную демократию. Мы знаем, что прошедшие выборы были далеки от совершенства. Но мы должны двигаться вперед, мы должны помогать афганцам наращивать свои возможности. Мы там не для того, чтобы руководить этой страной, мы там для того, чтобы помочь афганцам нарастить свой собственный потенциал, чтобы их силы безопасности могли в приемлемые сроки сменить международные силы».[162]
Сейчас у правительства Афганистана нет институтов, ресурсов, опыта и кадров для стимулирования устойчивого экономического развития и стабильной демократии. Нет эффективного управления и безопасности, чтобы развивать нормальную экономику. Но все это возможно и все создается.
Пресловутое соперничество превращается в сотрудничество, поскольку проект стабильной Большой Центральной Азии выгоден для всех участников. Слабоконтролируемая зона пуштунских племен, сепаратизма в Синьцзяне, Кашмир, движение Талибан – это проблемы, которые неразрешимы без комплексного подхода всех участников и использования ими всех возможных инструментов – экономических, идеологических, политических, социальных, военных, технологических и многих других.
Быстрая модернизация Афганистана только на первый взгляд представляется утопической. Обилие полезных ископаемых, реально выгодное географическое положение, гигантские инвестиции могут изменить лицо страны в ближайшие десятилетия. Достаточно вспомнить арабские государства Персидского залива, совершившие скачок в категорию богатейших государств мира при сохранении традиционного образа жизни.
Итак, Россия покидает регион. Экономика Российской Федерации не в состоянии обеспечить присутствие в Центральной Азии, как экономическое, так и военное. Технологическая зависимость от Москвы ушла в прошлое. Современная Россия не является развитым государством и сама обращается к западным или восточным технологиям. Неуклонно сокращается численность русских, славян в Центральной Азии. Демографическое преимущество местных народов, которое нарастало еще с советских времен, продолжает оказывать свое влияние на ситуацию. Позиции России в регионе подорваны войной с Грузией. СНГ принимало множество документов, гарантирующих территориальную целостность Грузии. Например, в Меморандуме «О поддержании мира и стабильности в Содружестве Независимых Государств» (принятом в Алматы 10 февраля 1995 года) было заявлено, что государства СНГ «будут воздерживаться от военного, политического, экономического и иных форм давления друг на друга», а также подтверждена нерушимость границ и решение возникающих споров только мирными средствами, совместное выступление против сепаратизма. В решении Совета глав государств СНГ по Абхазии от 19 января 1996 года осуждался абхазский сепаратизм, который на деле был все-таки поддержан Россией. Двойственная и избирательная политика России сыграла свою роль в отношении к ней и СНГ государств региона. Сейчас они предпочитают имитировать интеграцию в СНГ, нежели действовать в реальности.
Западная коалиция, США постепенно переориентируются на другие страны уже Большой Центральной Азии и Ирак. Полноценное присутствие, хотя и не как основное во внешней политике, остается за КНР. Ресурсы и безопасность по-прежнему будут основой сотрудничества с регионом.
Как видим, Центральная Азия уже не так интересна и популярна, как это было хотя бы десять лет назад. Большая игра закончена. Классические империи ушли в прошлое. На их обломках образовались независимые государства, в том числе и в Центральной Азии. Регион стал экономической окраиной мира, не способной к эффективному технологическому прогрессу. Политическая стагнация стала определяющей чертой всех государств Центральной Азии, что еще более ставит под сомнение возможности экономического развития. Внешние угрозы постепенно уступают место внутренним противоречиям, которые уже видны невооруженным взглядом. Попытки совместного решения проблем торпедируются лидерскими амбициями, что плодит новые проблемы и противоречия. Ближайшее будущее постсоветской Центральной Азии скорее обречено на стагнацию и бедность, нежели на развитие и процветание. Но к этому не привыкать. Великие завоеватели опустошали цветущую землю и пастбища, разрушали оросительные системы, уничтожали население. Но народы продолжали жить и создавать собственный мир, мечтали о лучшем будущем для себя и своих детей. И эта мечта когда-нибудь станет реальностью. Надеюсь, что мы доживем до этого времени…