Средневековая история. Первые уроки Гончарова Галина

– Ваше сиятельство, но ведь идея-то ваша…

– Я не буду возражать, если идеи будут мои, а воплощение ваше, – хитро улыбнулась Лилиан. – Разумеется, не просто так.

– Ваше сиятельство, но что может дать вам бедный старик?

– Ну, если мы договоримся, бедным вы точно не будете.

Лиля понимающе улыбнулась. Начинался торг. И кажется, эввир оценил ее улыбку, потому что вдруг улыбнулся в ответ.

– Госпожа графиня, вы хотите сказать…

– Я буду подсказывать вам идеи. Вы будете воплощать их. Но я потребую процент от прибыли.

Хельке покачал головой.

– Ваше сиятельство, а вы уверены, что ваши идеи будут иметь успех?

– А вы считаете, такие сережки не будут пользоваться популярностью? Так я могу и с кем-то еще договориться. – Лиля пожала плечами.

Глаза эввира остро блеснули.

– И сколько же вы хотите, ваше сиятельство?

– Мои идеи. Ваши – материалы, работа, мастерская. Полагаю, что мои – законные пятьдесят процентов.

Ювелир схватился за голову.

– Ваше сиятельство, вы меня разорите!

– Наоборот, я вас обогащу!

– Я старый бедный человек. Больше пятнадцати процентов…

– Бедный ювелир? Хорошо, сорок пять процентов. И ни процентом меньше!

– А отчисления в гильдию? А налоги?! Ваше сиятельство, двадцать процентов!

– А как насчет отчислений из гильдии? Которые будут вам положены как изобретателю? Да я еще добрая и пушистая, надо было бы все шестьдесят требовать.

– А налоги? Которые дерут с меня что есть мочи?

– А их и с меня берут!

Лиля откровенно наслаждалась торгом. Эввир был сильным противником. Но и она… Поживи-ка ты в России! Мигом отучишься дарить свои кровные кому-то чужому.

В конце концов сошлись на сорока процентах в пользу Лили. И женщина решила, что это неплохо. Договор решили подписать завтра в магистрате. Заодно Лиля прикинула, насчет чего можно тряхануть местного градоправителя.

Прибыль будет, еще какая. Но из доли Хельке надо вычесть работу, материалы, амортизацию мастерской, оплату труда рабочих… плюс еще реализация и продвижение товара на рынке. Приворовывать эввир будет, это и без гадалки понятно. Но не сильно. Если поймет, что выгоднее с ней, чем без нее – любые двери вынесет. А она со временем прикинет, как его проверить.

И Лиля нарисовала два эскиза шкатулок для драгоценностей. Один – со стандартной кнопочкой. Надавил, шпенек сдвинулся, крышка открылась. Второй – с рычажком. Сдвинул в сторону – и порядок.

Впрочем, к этому эввир отнесся без особого восторга. И Лиля сделала набросок обыкновенного пера. Потом сходила в комнату, предъявила чернильницу-непроливайку, в которую было ради эксперимента налито молоко (эввирам вера запрещала спиртное и все, что туманит разум, так что договор скрепили кружками молока). И улыбнулась.

– Можно продавать это в трех вариантах.

Хельке поднял брови.

А Лилю понесло.

– Обычные, чуть ли не медные – для тех, у кого нет денег. Чуть подороже, из серебра и золота, дерева – для купцов. И третий вариант. Для аристократии. Золото и только золото. Дорогое, ароматное, черное или красное дерево, отделка драгоценными камнями, упаковка в специальные шкатулочки…

Хельке задумался.

А ведь это могло иметь успех. А если еще…

– Госпожа графиня, а если такой прибор от вашего имени послать кому-нибудь в подарок?

Лиля задумалась.

Кому?

Супруга даже вспоминать не хотелось. А вот поговорить на эту тему с отцом…

Ага, шнурки погладь и подвяжи, чтобы не споткнуться! Если няня косится так, что временами спотыкается, то отец тебя и расколет за пять минут. Максимум – за десять.

Но послать ему в подарок эту игрушку можно. Почему нет? Заодно авось чего в ответ пришлют.

И надо бы вспомнить, как были устроены простейшие перьевые ручки. Не просто перо на палочке, а чернильная ручка с пером. Ведь у нее такие были. Можно поршневую сделать. Но это надо еще местные чернила посмотреть. А то намешают сажи – и живи как хочешь. Любая ручка забьется.

Не пойдет.

Ладно…

Эввир с горящими глазами изучал чертеж.

Лиля благосклонно улыбнулась ему:

– Уважаемый Хельке, полагаю, вы покажете мне опытный образец?

– Госпожа графиня?

– Первое изделие…

– Разумеется, ваше сиятельство! Как только сделаю, сразу к вам!

– И нам надо подумать еще над одним вопросом. Я тут не слишком надолго. Поэтому…

– Ваше сиятельство, я что-нибудь придумаю.

– Замечательно. Уважаемый Хельке, подскажите мне, пожалуйста, хорошую портниху. И стеклодува.

Ювелир помотал головой от такого сочетания, но долго не думал.

– Для знатных дам у нас шьет Марион Альси, ее лавка через две улицы отсюда. А стеклодув у нас вообще только один. Барни Агрибас. Но он человек очень странный, ваше сиятельство, как бы чего не вышло.

– Что может выйти, когда со мной вирмане? – Лиля пожала плечами. – Я благодарна вам за заботу, уважаемый Хельке. Приходите завтра к обеду, подпишем договор. А сейчас… Полагаю, вам хочется пойти, попробовать сделать то, что мы нарисовали?

Ювелиру хотелось. Он вскочил из-за стола, раскланялся и улетучился из таверны. Лиля вздохнула. И помахала рукой трактирщику:

– Сыр, зелень, эль.

Не стоило бы, но после такого разговора выпить хочется.

Много.

Нельзя.

Ей – нельзя. Слишком велико искушение спрятаться. Хотя бы и в алкоголь. Нет уж. Не пойдет.

Лиля решительно сунула в рот петрушку – гадость мерзкая, но лучше так – и отправилась на поиски хоть кого-нибудь.

Лейфа она не обнаружила. Своих крестьян – тоже. С другой стороны, сама их отпустила на ярмарку. Она рассчитывала походить подольше. Но куда там. Зато наткнулась на двух из четырех вирман – тех, что были с ней сегодня утром. И недолго думая спросила:

– А Лейф где?

– Ваше сиятельство, он ушел с Ингрид на корабль. И просил передать, что вернется завтра утром. Если не понадобится раньше.

Лиля пожала плечами.

– Полагаю, что не понадобится. А вы…

– Ивар Рейнхольм.

– Олаф Райвессон.

Лиля кивнула.

– Мне надо сходить к портнихе. Составите мне компанию?

Вирмане переглянулись. Логика была проста. Отпустишь ее без свиты – не дай бог, что случится. Лейф шкуру снимет.

– Как прикажете, госпожа.

Лиля кивнула. И направилась на выход.

Лавку Марион Альси найти оказалось несложно. Стоило только спросить.

Но сама лавка Лиле не слишком понравилась.

Не снаружи, нет. Снаружи – такой же двухэтажный каменный домик, как и у Хельке. Разве что чуть поменьше. Крыша крыта чем-то непонятным. Надо потом выяснить, чем. Но это явно не черепица. Дранка? Кстати, знать бы, что это такое и с кого ее драли.

Как же мало знает человек двадцатого века!

Дверь открывалась в небольшое помещение. Стойка с тканями. Две девушки склонились над куском чего-то голубого. И вскинули на звук испуганные глаза. Обе в серых платьях, в чепцах, лица такие… Скулы выпирают. И под глазами глубокие круги. М-да. Ей до этого худеть и худеть. И даже трактирным служанкам. Что их здесь, не кормят?!

Или Лиле не понравились испуганные лица девушек за стойкой?

Или лицо выплывшей на звук колокольчика над дверью хозяйки? Чем-то Марион Альси была похожа на вяленую рыбу. Причем еще и протухшую. Чопорное выражение лица. Строгое темное платье. Жуткая нашлепка на голове. И глаза. Маленькие, темные, глубоко запавшие… Как эта страхозябра умудрилась стать модной портнихой?! Воспользовалась состоянием безрыбья?

Но, может, она и правда профи?

Надо проверить.

Тем временем Марион оценила серьги, кольцо, браслет, дорогой розовый шелк платья и расплылась в улыбке. Выглядело это так, словно оскалилась рыба-пила.

– Я рада приветствовать ваше сиятельство…

– Графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон, – представилась Лиля.

– Это честь для моей скромной мастерской.

Лиля надменно опустила ресницы. Вообще-то она была нормальной. И окажись Марион другой – уже улыбнулась бы. И попыталась завязать разговор. Но манеры модистки просто провоцировали на задирание носа.

Да! Графиня пожаловала! Не корнеплод с коры. Ее сиятельство. Вот сиять она и будет.

Лиля мастерски держала паузу. И Марион пришлось заговорить первой:

– Я могу быть вам чем-то полезна, ваше сиятельство?

– Да, пожалуй. Я хотела бы заказать платье.

– Моя мастерская к вашим услугам, ваше сиятельство.

– Тогда покажите, что вы можете мне предложить.

Сказано было с такой интонацией, что Лиля сама себя зауважала. Этакая смесь барственного высокомерия и легкой брезгливости.

Ну ладно уж, так уж и быть…

– Госпожа предпочитает розовые цвета? Это замечательный выбор. Они так идут к вашему цвету лица…

Лиля едва не скривилась. Минус очко. Но…

– Белое и зеленое.

– У госпожи траур?

– Полагаю, любезнейшая, вас это не касается, – обрезала Лиля. – Итак?

– Простите, ваше сиятельство. У меня есть чудесный зеленый бархат… Вы, лентяйки! Срочно принести!

Девушки метнулись в подсобку. И через пять минут вернулись с отрезами ткани. Белое и зеленое.

Бархат Лиле понравился. Этакая неброская благородная травянистая зелень. Теперь надо умудриться сшить из него платье так, чтобы можно было ушивать. Или корректировать. Она ведь будет худеть. Вот и проверим.

И белый батист Лиле тоже понравился. Сойдет.

Теперь же…

– Ваше сиятельство, вы позволите снять с вас мерки?

– Разумеется.

Сама Марион этим не занималась. На вопль:

– Марсия! Лентяйка такая, немедленно ко мне!

Из подсобки, опустив голову, вышла робкая девушка.

– Госпожа?

– Сними мерки с ее сиятельства! Да пошевеливайся, дура!

Девушка присела в реверансе перед Лилиан:

– Ваше сиятельство, вы позволите?

Лиля наклонила голову. Девчонку было жалко, но под взглядом мороженой рыбы никакие эмоции, кроме высокомерия, не проявлялись.

– Ваше сиятельство, пожалуйста, поднимите руки…

Лиля только вздохнула про себя. Как они вообще умудряются что-то шить при таких раскладах? Или сначала приблизительно, на всю кучу нижних юбок и тряпок, а потом подгоняют по фигуре в присутствии заказчика?

Да, наверное…

А то попросишь кого раздеться – с тебя самой шкуру снимут.

Девушка двигалась ловко и быстро. И Лиля обратила внимание, что пальцы у нее тонкие, худые и исколотые иголками. А руки – одни косточки.

М-да. И одежда не ахти… Что, эта Марион такая выжига? Был бы у Лили хвост, она бы им и забила об пол.

– А теперь поговорим о фасоне.

Лиля хотела сделать самую обычную юбку с запахом – ее легко ушивать по мере похудения. А вот верх… Шить что-то серьезное пока не было смысла. Вот если сделать жилет – длинные полы, вырез – и на белую блузку… и плевать, что такого не носят! Кто ее там в Иртоне отслеживать будет?

И второй вариант – корсаж. На шнуровке. Прилегающий, на ту же блузку. Тоже вполне ушиваемо.

Если все пройдет нормально, можно поговорить и о нижнем белье, и о других фасонах… Лиля их много знала.

Но стоило только заикнуться про запашную юбку, как модистка аж задохнулась.

– Ваше сиятельство!

– Да?

– У меня такого не шьют!

– Так пусть сошьют.

Лиля искренне не могла понять причины благородного негодования. Мало ли где и чего не делают?

Сделайте!

– Ваше сиятельство, если я сошью такой позор…

– А вы не шейте лично.

Иронии Марион не оценила.

– Мою мастерскую все станут презирать! Я шью для дам из высшего света…

– А графиня для вас недостаточно высоко стоит?

– Я могу предложить вам платье самого лучшего фасона.

Лиля сдвинула брови.

– Марион, вы беретесь за эту работу или нет? Если нет, я просто выкуплю материал. Если да, я хочу получить свой заказ через два дня!

– Берусь, – прошипела Марион.

– Ваша цена?

– Шесть серебряных.

Лиля сморщила нос.

– Две. И то много.

– Ваше сиятельство, а материал?! А работа?!

Действительно, бархат – дорогое удовольствие. Но опять-таки. Она вирманам платит чуть больше в месяц. Не надо ее дурить.

– От вас не требуется шить парадное платье. Извольте сделать то, что я приказала. Юбка и жилет.

Про блузку Лиля даже заикаться не стала. Марион ей настолько не понравилась, что дарить сей сушеной вобле новые идеи… Насколько ей был симпатичен Хельке, настолько раздражала эта стервозина. Эввир был живой. Эта же…

– Я сделаю, как вы приказали, ваше сиятельство.

А на лице воблы отчетливо читалось, что ее бы воля, она бы такую клиентку выгнала поганой метлой. Что это такое?! Юбка и жилет! Ни нижних юбок, ни оборок, ни вышивки, ни еще какой роскоши… Омерзительно!

Лилю такими мелочами было не смутить.

– Два серебряных. И не советую торговаться. Я и так переплачиваю втрое.

Марион скривилась, но вынуждена была согласиться.

– Да, ваше сиятельство.

Лиля опустила ресницы. То-то же.

– Через два дня отправите мой заказ в трактир «Свинья и собака».

– Ваше сиятельство?

– Я непонятно выразилась?

Судя по лицу Марион, графиня уронила себя окончательно. А Лиля с тоской подумала – сколько ж она допускает таких ляпов? Это Марион открыто поджимает губы. А остальные молчат и мотают на ус.

Сколько пройдет времени, прежде чем ее чудачества привлекут пристальное внимание? И внимание человека или людей, от которых не откреститься титулом.

Страшно.

Хорошо еще здесь нет святой инквизиции.

Обратно в трактир Лиля возвращалась слегка удрученной. Вирмане, видя состояние графини, не решались лезть с разговорами.

А в таверне ее ждало известие.

– Госпожа графиня, ваш раненый очнулся.

Лиля кивнула и отправилась проверять состояние пациента.

Мужчина лежал на кровати и безучастно смотрел в окно. Лиля отметила, что глаза у него тоже черные. Но к цыганскому типу он точно не относится. Слишком они большие.

– Вы – Лилиан Иртон?

– Графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон, с вашего позволения, – представилась Лилиан. И не спрашивая, откинула одеяло.

Вот тут с пациента мигом слетела вся невозмутимость.

– Вы… что…

– Я лично вправляла ваш перелом, перевязывала рану и зашивала ее. Так что не вижу ничего страшного в осмотре. Или вы полагаете, что можете меня заинтересовать как мужчина?

Лиля понимала, что не стоит. Но от шпильки удержаться не смогла.

Мужчина сверкнул на нее глазами.

– Ваше сиятельство…

– Ага. Почти не кровит. Нога тоже ровно. Скажите, вы можете позволить себе лежать несколько десятков дней?

– Зачем?

– Чтобы выздороветь.

– Ваше сиятельство, мне сказали, что это перелом ноги. Даже если я буду ходить, все равно буду хромать… Вы знаете обычай нашего народа?

– Убивать или изгонять калек? Да.

– Меня надо было оставить там, на улице.

– Надо бы. Но вы не будете калекой.

– Ваше сиятельство, в мире не бывает чудес.

– Бывают. – Лиля пожала плечами. – Перелом кости – это не так сложно. Надо просто ровно ее сложить, наложить фиксаторы… то есть сделать так, чтобы вы ее не сдвинули, вытянуть ногу – для этого вам привязали ее к ножке кровати – и ждать. Через двадцать – тридцать дней будет видно, срослась нога или нет.

– Она срастется ровно?

– При условии неподвижности – вполне. А рана на боку и вовсе не представляет опасности. Я ее промыла и зашила. Так что все у вас будет хорошо. За вами есть кому ухаживать?

– Мои жены. Слуги…

Лиля кивнула.

– Я объясню и им, и вам, что и как правильно делать. Обещаю, все будет хорошо.

– Откуда вам знать?

– Считайте это озарением свыше. Раньше святые лечили наложением рук. Но для этого я еще недостаточно свята. А вот наложением шины… Но вставать вам нельзя. Если все сделаете правильно, даже прихрамывать не будете. Сколько вам лет?

– Сорок шесть.

– Может быть, вы назовете свое имя?

Мужчина на кровати прикусил губу.

– Прошу прощения, ваше сиятельство. Я проявил невежливость, недостойную моего рода. Али Ахмет дин Тахирджиан из рода стражей караванной тропы.

Лиля задумалась. Но в памяти ничего не всплыло. Хотя… Караванная тропа – вещь такая. Кому попало ее, наверное, не доверят?

Слова «страж караванной тропы» Лиле ровным счетом ни о чем не говорили. Ну страж. Так это и у нас есть… Таможня называется? Или как? Но прояснять этот вопрос она не стала.

Вместо этого поднялась и сделала что-то вроде реверанса.

– Знакомство с вами – большая честь для меня. Даже если оно и состоялось в такой печальной ситуации.