Золотое сечение Иуды Ламзов Валерий

– Нет, не слабо. Мне-то и не знать?

Ванин насторожился:

– Откуда?

– Я тебя успокою, – начал Иуда. – Во-первых. Ты наверное, забыл, что я казначей. И деньги – моя работа. А во вторых, кризис потому и называется кризисом, что он приходит и уходит. Кризис никогда не бывает случайным. Кризис – это очищение. Систематически повторяющийся кризис – это признак хорошо налаженной системы с признаками саморегуляции. Однако создание такой системы в финансовом секторе – это уже, как вы говорите, высший пилотаж.

– Откуда у тебя эти знания? – спросил Ванин, пораженный такой информированностью собеседника.

– Я знаю все, ну, почти все, что связано с жизнью и деятельностью человека. Потому что, по воле божьей, очень давно смотрю на мир людей. Каждое поколение ведет себя так, как будто они первооткрыватели в этом мире. На самом же деле все уже давно было придумано и открыто. Вы просто повторяете чей-то опыт. Вместо того, чтобы создавать удобные инструменты для познания этого мира, вы, люди, пытаетесь его переделать по-своему. И так каждый раз. Видимо поэтому всевышний иногда уже и не обращает внимание на ваши шалости. Достали.

– Я тебя про кризис спрашиваю, – повторил вопрос Ванин. – А ты про что?

– И я про то же, – ответил Иуда. – Кризисы были всегда. И политические, и семейные, и финансовые.

– Вот-вот, финансовые, – подбодрил его Сергей Арнольдович. – Это мне ближе.

– Сам по себе кризис, – продолжал Иуда, – дело полезное. Но вот как он происходит – это песня. Основной причиной вашего кризиса… Нет, не основной. Прости, брат, неправильно выразился. Единственной причиной вашего кризиса является перепроизводство денег. Вы, люди, перестали золото считать эквивалентом и начали рисовать денежные знаки без ограничений. Я даже где-то туалетную бумагу видел из денежных знаков. Конечно, – продолжал Иуда, – все началось с американцев. Именно они в 71-м году отменили привязку доллара к золоту, то есть к имеющемуся золотому запасу. Доллары стали печататься в неограниченном количестве. Теперь, так задумано, что американцы покупательную способность своей национальной валюты обеспечивают не только воспроизведенным валовым продуктом в самой Америке, но и воспроизведенным валовым продуктом всего остального мира, в том числе и России.

Сергей Арнольдович слушал Иуду, затаив дыхание. Он и раньше что-то подобное слыхал, но так внятно и доходчиво ему не объяснял никто.

– И что дальше? – спросил он.

– А дальше, – продолжил Иуда, – самое интересное. Те экономики мира, которые сами стали обеспечивать своим ВВП судьбу доллара, никогда не имели и не имеют контроля за объемом эмиссии доллара США. Контроль за этим осуществляет, как ты знаешь, одна частная компашка под названием Федеральная резервная служба (ФРС).

– Как? – удивленно спросил Сергей Арнольдович, – разве это частная компания?

– Абсолютно частная, – заявил Иуда. – А ты не знал? Я тебе скажу больше – ее создателем и, так сказать, идейным вдохновителем был прапрадедушка Джорджа Буша-младшего. А дедушка, между нами говоря, – Иуда украдкой посмотрел по сторонам, – тот был личным банкиром самого Адольфа Гитлера.

– У них что, такой древний род? – перебил его Ванин, нисколь не удивляясь сказанному Иудой.

– Богатые люди живут не родами, а кланами. И клан этот, действительно, один из самых могущественных. Там президентом не становятся случайно. Им всегда бывает тот, кого уже решено поставить и решено с какой задачей.

– А как же выборы?

Иуда расхохотался:

– У американцев такая выборная система, что даже самый продвинутый либерал не назовет ее демократической. Все делают деньги и грамотно организованное шоу. Выборы в Америке – это тотальное зомбирование населения. И делается оно красиво и, главным образом, через синагоги, церкви, костелы, работу в семьях. Там выбирают не президента, а выборщиков…

Иуда осекся:

– Я что-то не туда пошел. Вернемся, как у вас говорят, к нашим баранам.

– Да, – согласился с ним Сергей Арнольдович, – давай поближе к деньгам.

– Но ты, надеюсь, понимаешь, – продолжал Иуда из Кариот голосом университетского профессора, – что этот самый ФРС, или, как у вас называют, центробанк, имеет неограниченные права и возможности. Вот представь себе, что частная компания, принадлежащая двадцати частным банкам, в данном случае в Северной Америке, имеет главный свой бизнес, который заключается только лишь в печатании денег. Это ли не вершина любого предпринимательского дела. Представляешь, сам себе печатаешь деньги? Чтобы достигнуть такого исключительного положения в мире, им пришлось хорошо потрудиться. Потрачены столетия усилий. Использовалась любая возможность ради приближения этой цели. И мировые войны, и много чего еще неизвестного.

– Если хочешь знать, – продолжал Иуда, – то с 1971 года по сегодняшний день, – Иуда посмотрел на календарь, – 25 мая, объем долларовой массы в мире вырос в 60 раз!

– Но для чего все это? – взволнованно спросил Сергей Арнольдович.

– Для того чтобы владельцам ФРС, как частной организации, и Соединенным Штатам Америки, как государству, это исключительно было выгодно. Хочешь спросить – почему выгодно? – обратился он к Ванину. – Отвечаю. Жить не по средствам за счет остального мира – это ли не голубая мечта любого государства?

Иуда громко расхохотался.

– И запомни, брат мой, все эти сказки про создание мировых новых финансовых центров – всего лишь сказки и не более того. Никаких мировых финансовых центров в мире никогда не будет, кроме финансового мирового центра в Соединенных Штатах Америки, пока это государство существует и пока существует их мировая финансовая система.

Сегодня сложилась такая картина, что воспроизведенный валовый продукт США составляет всего лишь 20 % от мирового. Это, по большому счету, очень много, а вот потребление – более чем 40 %. Но за это кто-то же должен платить? И платит. Платит тот, кто отдает Америке свои товары за американские доллары. При этом происходит огромное перемещение богатств в пользу США. За бумажки, которые они просто так печатают, они покупают настоящее золото, настоящие энергоносители, редкоземельные металлы, энергетику, товары производства.

– Это что же получается? – возмущенно спросил Ванин. – На вершине мировой экономики стоит гигантский насос, который выкачивает из других государств все ценное и дорогостоящее, что у них есть, взамен вбрасывая в эти государства зеленые бумажки, которые поедаются как листва саранчой?

– Так оно и есть, – согласился с ним Иуда. – Ты правильно понимаешь.

– Тогда у меня еще один вопрос. Зачем этой ФРС, уж если она стала контролировать мировую финансовую систему, производить денежной массы больше, чем требуется для их нормального экономического развития? Зачем рубить тот сук, на котором ты сидишь? Не понимаю.

Иуда хитро улыбнулся:

– В том то и весь фокус, брат мой. Дело в том, что если ты, частное лицо, имеешь право печатать деньги, обеспеченные экономикой всего мира, если ты, конечно, не святой, а там, где деньги, я думаю, ты это знаешь лучше меня, – святых не бывает, то ты просто не в силах устоять от перепроизводства доллара, на который можешь купить весь мир, ты бы устоял?

– Нет, – резко ответил Ванин. – Нет, я бы не устоял.

– Вот и они тоже, люди. Только люди, которые купаются в деньгах.

– Получается, что они из денег сделали товар? – уточнил Ванин.

– Абсолютно правильно, – воскликнул Иуда. – Самый лучший товар в мире на сегодняшний день, который существует. И товар, который пользуется абсолютно повышенным спросом, равным которому нет, это доллар США. Другие амбициозные страны, такие как вы или китайцы – тоже начинают печатать денежные знаки и покупать на них доллары, а на доллары все остальное. Европейцы делают то же самое. Вот тебе и пузыри. Соображаешь?

– Я все-таки не понимаю, зачем им столько? – никак не мог успокоиться Сергей Арнольдович. – Мне кажется, что я это уже знаю, но ты, Иуда, преподносишь это как-то так, что у меня ощущение появляется, я ничего не знаю. И всякий раз делаю для себя открытие.

– Это, брат мой, уже совсем другая тема. Может быть она ближе к политике, чем к деньгам.

– При чем здесь политика, если мы говорим о деньгах? – возразил ему Ванин.

– Хм, нет. Ты не прав, брат мой, – не согласился с ним Иуда. – Ваш великий Ленин говорил: «Политика есть концентрированное выражение экономики». Политика США – это мировое господство. Экономика – это средство достижения этой цели. ФРС – это инструмент для достижения этой цели. А доллар – это товар-наркотик, который позволяет все мировые экономики держать на игле.

– Господи, что же ты такое говоришь? – возмутился Ванин.

– Но есть еще одна причина, – продолжал Иуда после некоторой паузы.

– Расскажи, – попросил его Ванин.

– Эта причина кроется в сути самой американской нации. Ты же знаешь, как она образовывалась. Со всего света толпы обездоленных людей ринулись на континент через мировой океан в поисках счастья. Это миллионы несчастных, обиженных людей, которые искали справедливости, равенства и братства. Ведь в Европе уже бушевали народные восстания, на слуху уже были первые революции. На первом этапе создания государства группы умных людей, которые известны как масоны, малость переборщили с навязыванием своих понятий и образа жизни. За что жестоко поплатились, но выводы сделали правильные.

– И в чем суть этих выводов? – спросил Сергей Арнольдович.

– В обществе нужно создать приемлемые условия жизни для всех, тем более там, где средний достаток должен уживаться с суперроскошью и немыслимым богатством. Именно для этого нужна была финансовая политика, которая позволяла бы любому человеку, любому гражданину Америки жить достойно, даже если он последний идиот. При этом содержателем их являешься ты или такие же люди, как ты, во всем мире, брат мой, Сергей. В самих же США менялись только политические концепции. На смену постиндустриального общества пришло общество потребления. Это все для того, чтобы простой американец был лоялен к власти. Имел квартиру, дом, машину, социальный пакет и все в кредит, обеспеченный остальным миром.

– Хорошо. Хорошо придумано, – вырвалось у Ванина. – А я-то думаю, чего это наши туда бегут табунами?

– Ничего хорошего в этом нет, – ответил ему Иуда. Затем спросил:

– Ты знаешь истинное значение слова «раб»?

– Невольник, наверное, – сходу ответил Ванин.

– Нет, – возразил ему Иуда. – Раб – это человек, лишенный родины и прав. Согласен? – спросил его Иуда. – И многие даже очень неплохо живут, сделав себе карьеру. Но это лишь небольшая часть людей, которые уверенно могут сказать, что они нашли вторую родину. Для человека не все так однозначно. Мы уже говорили с тобой об этом. Не для большинства такая смена жизни. Это тяжелейшая психологическая моральная травма. Однако каждый выбирает свою дорогу в жизни. И далеко не каждая из этих дорог ведет к храму.

– Иуда, – остановил его Ванин, – мне порой кажется, что под понятием слова «храм» ты имеешь в виду что-то другое, чем я. Это так? Ответь мне.

Иуда улыбнулся:

– Видимо, да. Как я вижу, для тебя это, в первую очередь, наверное, церковь. Правильно?

– Конечно, – ответил Сергей Арнольдович, нисколько не сомневаясь в правоте своих слов.

– Это не совсем так. Храм – это гармония души и сердца, помыслов и поступков, ощущений радости от светлых и чистых дел, от любви к ближнему, к людям. Это ощущение счастья в каждом прожитом дне. И без бога в душе этого не бывает. Потому что так устроен этот мир.

– Разве такое бывает? – спросил Ванин.

– Бывает, – ответил Иуда. – Если идешь правильно, то бывает.

– И много ты знал таких людей?

– Очень много. Их гораздо больше тех, которые не знают истинного понимания слова «храм».

– Но мне, видимо, не суждено дойти до храма с моими грехами, – заключил Ванин печально.

– Я Вас успокою, брат мой, на пути к храму ошибаются все. Важно признавать это и пытаться вернуться на путь праведный, – ответил ему Иуда. – А раз уж мы говорим об Америке, то я не так давно имел встречу с одним американским адмиралом. Очень приятный, воспитанный человек, такой римский патриций с манерами. Его родители были, кстати говоря, русскими. Отец и мать – беженцы из Прибалтики, кажется из Латвии. Они бежали, когда туда вошли советские войска перед войной.

– У нас это обычное дело. Чему удивляться? После революции так уж повелось. Народ бегает туда-сюда, туда-сюда, – не удержался Ванин.

– Согласен, – отвечал ему Иуда. – Но я не об этом. Под его началом огромный флот в океане: корабли, самолеты, подводные лодки. Сидит он в высоком капитанском кресле на мостике авианосца, весь такой холеный. Вокруг бегают офицеры. Самолеты взлетают и садятся. Только и слышно: «Сэр! Возьмите, пожалуйста, трубку.» «Сэр! Разрешите то», «Сэр! Разрешите это», «Сэр! Завтрак подан.» Он сидит весь такой влюбленный в себя в своей форме цвета кофе с молоком и, как он мне сказал, «влюбленный в свою работу», и в свой образ жизни настоящего американца. «Мы, – говорит он, – создали общество потребления. Это высшая мечта любой нации. Мы единственные в этом мире, кто сумел это сделать. Мы, Соединенные Штаты Америки, которые всех заставили работать на американский народ. Если кто-нибудь захочет лишить нас этого, мы уничтожим половину этого мира. И я буду находиться в первых рядах тех, кто это будет делать».

– Мерзкий тип, – вызвалось у Ванина.

– Вовсе нет, – возразил ему Иуда. – Он глубоко верующий человек, баптист, у него прекрасная семья, он патриот своей родины, он жизнь свою положит во имя Соединенных Штатов Америки. В нем живет полная гармония с самим собой. Он и мысли не допускает, что думает и делает неправильно. Но самое интересное в другом. На борту этого авианосца было очень много неамериканцев, не граждан Соединенных Штатов Америки, а людей, которые хотели ими стать, и поэтому пошли служить на флот. Есть у них такой порядок. Были там и русские, и украинцы, и румыны, и грузины, и литовцы, и латыши. Я даже встречал одного узбека. Выходцы – все из вашей когда-то очень большой страны, которая называлась Советский Союз. Так вот они мыслили точно так же как их адмирал.

– Это невозможно. Это ужасно, – вырвалось у Сергея Арнольдовича.

– История повторяется, – продолжал Иуда, – и повторяется с завидной цикличностью. Во время моей земной жизни происходило все как сейчас. Один в один, только империя, которая управляла миром, тогда была Римская, и только одежда была поудобнее и покачественней. И еда, мне кажется, была намного вкуснее, чем та, которую едите вы сейчас.

– Но это ты загнул, – не согласился с ним Сергей Арнольдович, – и пища сейчас лучше, и одежда лучше, посовременней. Посмотри, во что одет ты сейчас: английский костюм, сорочка от Бриони, и глянь, на свои трофейные сандалии. Так на них без слез смотреть нельзя, а?

– Э-э, не скажи так, брат мой, – возразил ему Иуда. – Этим тряпкам твоим, которые на мне надеты, без году неделя, а сандалиям моим, – он поднял ногу, лихо покрутил ступней влево и вправо, – а сандалиям моим без малого две тысячи лет.

Оба стали хохотать. Евгения Петровна никак не могла понять, кто там, в кабинете у шефа? Или он по телефону говорит, а хохочет как? «Ну, слава богу! Значит, все хорошо».

Матвейчук появился на второй день. На человеке не было лица. Что только не передумал бедный Александр Иванович, собираясь к Ванину. Две ночи он не спал, а если и спал, то в каком-то липком кошмаре. То ему снилось, что его пригласил к себе начальник, который почему-то в своем рабочем кабинете ходит в банном халате и, подойдя к Матвейчуку, спрашивает: «А вы, Александр Иванович, почему одеты? Раздевайтесь немедленно». Он начинает лихорадочно сбрасывать с себя одежду. Все получается неловко. Брюки, белье за что-то все время цепляются. Наконец, разделся, остался в чем мать родила, и вытянулся перед начальником по стойке «Смирно!» «Вы бы хозяйство прикрыли свое», – сказал шеф голосом генерала Бритова. Матвейчук лихорадочно ищет, чем бы прикрыть наготу, но ничего не находит. Тогда у начальника в руках каким-то образом оказывается этот проклятый кейс с деньгами. Начальник подходит к Матвейчуку, открывает кейс и начинает бросать в него, в Матвейчука, пачки евро, которые раскрываясь, покрывают его наготу. «Прикройся, дурак старый! – кричит начальник Матвейчуку. – Видел мудаков всяких, но такого – первый раз. Вон! Вон отсюда!». Александр Иванович выскакивает из кабинета и просыпается в холодном поту. «Господи! Да что же это с тобой такое? Не заболел ли ты, на тебе лица нет. Саша, что с тобой?» – взволнованно спрашивает его жена. «Сон дурацкий приснился, – ответил ей Александр Иванович. – Ты не знаешь, что означает, когда видишь себя голым во сне?» – спросил он. «Это к болезни, Саша, – отвечала супруга, – определенно ты заболел».

Днем было не лучше. Слава богу, Ванин успокоил. Взял все на себя. «Господи, помоги ему разрулить эту проклятую ситуацию», – Матвейчук ругал себя на чем свет стоит, и, в конце концов, пошел к Сергею Арнольдовичу. Не потому, чтобы решить, что делать дальше, просто с Ваниным было ждать легче.

Ну, а Сергей Арнольдович продолжал свой разговор с Иудой о гегемоне Америки и финансовой мировой политике. Потому Матвейчуку пришлось сидеть в переговорной комнате и в одиночку пить чай.

Евгения Петровна, словно Брестская крепость со своим героическим гарнизоном, берегла покой шефа, который внимательно слушал своего собеседника. Когда Иуда сделал паузу, Ванин спросил:

– И как долго будет сохраняться такое положение дел? Если верить всему тому, что мы сейчас видим, то все мы, у себя в стране, у себя в компании, в банке фактически работаем на дядю Сэма. И главное, барыши от нашего труда, получает он, а не мы, ни я, ни моя компания.

– Ну, это так, но и не совсем. Ты то свое не упустишь? Однако твоя доля труда в их благополучии заложена достаточно солидная.

– Это однозначно, ты можешь не сомневаться, – согласился с ним Иуда.

– И что надо делать, чтобы изменить такое положение вещей? – спросил Ванин.

– Я лично считаю, что та цель, к которой Америка стремилась, а именно к мировому господству, она только сейчас достигла своего апогея. Потому что в экономике, в политике не хватало финансового элемента, то бишь финансового контроля над миром. Сейчас эта задача решена. Поэтому у них и у вас, у всего остального мира все только начинается.

– Ты хочешь сказать, что все это ненадолго? – не унимался Ванин.

– Думаю, что не очень. Богатство и нищета никогда вместе долго не живут. Это как весы, – отвечал Иуда. – Чем больше богатства у богатых, тем больше бедных. Чем меньше богатства у богатых, тем меньше бедных. Эти весы и создают противостояние. И потому для подобной власти нет врага, которого она боялась бы больше собственного народа. И сегодня они грамотно балансируют, подкармливая массы вашими деньгами.

– Понимаю, – ответил Ванин, – значит, надо создавать что-то подобное в противовес.

– Так думали многие, но жестоко просчитались, – возразил ему Иуда.

Видя удивление Ванина, он продолжил:

– Когда американцы создавали свою финансовую систему управления миром, у них не было конкуренции. Вернее, была конкуренция, но достаточно хиленькая. Это английский фунт, швейцарский франк, итальянская лира, марка немецкая – европейские валюты. А сейчас же я не знаю, где найти такую валюту, которая смогла бы противостоять доллару США? Ее просто нет.

– А евро? – спросил Ванин.

– Евро – это тоже американская работа. Изначально европейцы думали, что единым фронтом будут противостоять американскому доллару. Там ведь тоже есть умные люди, они понимали, чем это грозит экономике Европы. Но…

– Что но? – спросил Ванин, загнанный в тупик рассуждениями Иуды.

– Ничего не вышло, – сказал Иуда, – из евро американцы сделали своего главного помощника. Евро сегодня выполняет роль лакмусовой бумажки. В зависимости от ее окраски, то есть курса, они определяют, какую долларовую массу необходимо вбрасывать в мировую экономику. Трудно есть котлету одной вилкой, хорошо бы, если бы еще ножичек был. Так и они. Американцы удивительно рациональны. Они не хотели появления евро, а тем более Евросоюза. Но когда поняли, что противостоять бессмысленно, решили эту идею использовать себе во благо. Что в конечном счете и сделали. Конечно, ты банкир, у тебя деньги в евро, в долларах, в золоте… Так вот, запомни, в этом мире, все всегда вертелось и будет вертеться вокруг золота. Когда его надо купить, важно понизить ему цену, когда надо его продать, желательно ее поднять. Я уже сказал тебе, что за зеленые бумажки получают все самое дорогое. Сейчас американцы бросили в этот мир очередную утку, косточку, чтобы страны ее погрызли. А суть этой косточки заключается в том, что они объявили золото товаром.

– Ты хочешь сказать, – перебил его Ванин, – что и доллар, и золото теперь находятся в одной корзине товаров?

– Да, – воскликнул Иуда. – Понимаешь теперь, где собака зарыта? И они бешено скупают золото. Не то, которое виртуальное и что торгуется на финансовых площадках и на биржах, а настоящее, причем в мире виртуального золота на сегодняшний день продано в 12 раз больше, чем реально его существует на рынке, и это орудие манипуляции его ценой.

– Ты хочешь сказать, что золото – это только то, что лежит у тебя в сейфе или в кармане? – задал Иуде вопрос, и догадываясь, какой получит ответ, Ванин.

– Да, – ответил Иуда и продолжил, – Ты можешь спросить меня, как же можно так лихо управлять мировыми финансовыми рынками в одиночку? Нет, не в одиночку. У ФРС есть очень сильные помощники – это крупнейшие банки мира, которые являются вассалами ФРС. И ты их знаешь. У них никогда не бывает проблемы с наличностью. Их главное предназначение – играть в команде, подчинив себя единой цели. А в обычной жизни они не спеша превращают бумажки долларов и евро в золото и складывают их в укромных местах, как у вас говорят, в кубышку. В итоге деньги начинают дешеветь. А их требуется все больше для реального сектора экономики, который начинает задыхаться от безденежья и сворачивает производство. Индексировать инфляцию можно только частично и, как ты знаешь, это только ускоряет кризисные явления. Складывается парадокс: деньги есть, но они дешевые, много на них не купишь товара. Но через некоторое время и товаров становится все меньше. И все, бух, кризис. Остановилось производство, появилась безработица, на улицах митинги. Либеральные демагоги – лучшие друзья кризисных явлений – нагнетают политическую обстановку. В итоге происходит чистка, то бишь опустошение карманов, остановка производства, смена власти. Побузили и перестали, а жить-то надо дальше. Для этого нужны деньги. К кому обращаться? А вот они, банки. Но не все банки уцелели тоже. Уцелели только нужные. «Вам нужны деньги? – спрашивают они. – Пожалуйста, мы готовы Вам помочь». И снова начинают из бумаг делать золото, помогая жалким людишкам создавать товары первой необходимости.

– Так что же мне делать? – спросил Ванин. – Ситуация такая, что мой бизнес – это как щепка в океане.

– Купи золото, только не виртуальное, а реальное. И уходи в политику. Займись политикой.

– Чем? – переспросил Ванин.

– Я не оговорился, – продолжил Иуда из Кариот. – Займись политикой.

– Почему именно политикой? – не унимался Ванин.

– Потому что самые большие деньги делаются именно там. «Искусством возможного» издревле называли политику. Это истинная правда, я свидетельствую. За теми банкирами, которые управляют миром, тебе не угнаться, а здесь ты найдешь свое место.

– Ты меня озадачил, Иуда, – удивленно сказал Ванин, пытаясь понять глубинный смысл слов, произнесенных Иудой из Кариот.

– Ты, брат, подумай на досуге о моем предложении.

– Обязательно подумаю, – согласился Ванин.

– И помни, у тебя, брат мой, есть я, Иуда. Это значительно больше того, что есть у других. Помни об этом и о том, что меня прислал Он.

Иуда исчез так же внезапно, как и появился. Ванин вышел из-за стола, открыл дверь в приемную. Евгения Петровна, увидав шефа, с трудом оторвала прилипший к столу огромный бюст и заговорщицки сообщила:

– В переговорной Матвейчук ждет, когда Вы освободитесь. Лица на нем нет, очень плохой.

– Сделай нам туда два чая с лимоном и коньячку.

Встретились они как два самых близких человека. Обнялись, потерлись щеками, расселись. Евгения Петровна предупредительно разлила коньяк и открыла коробку шоколада. Друзья выпили.

– Ну, рассказывай, как все было. Может Бритов нас за нос водит? – спросил Ванин, в упор глядя в глаза Матвейчука.

Как Александр Иванович не любил этот прищур его голубых немигающих глаз, похожих, как ему сейчас показалось, на взгляд питона, готового проглотить с туфлями. И Матвейчук пересказал сценарий, по которому был сделан прекрасный спектакль, и в результате которого стала возможной сегодняшняя встреча.

– Это не все, – жестко произнес Ванин.

– Что еще может быть хуже? – злобно произнес Матвейчук.

– Это уже тебе судить, – и Ванин положил на стол перед Александром Ивановичем оперативную сводку, которая должна быть на столе у заместителя министра внутренних дел завтра.

Матвейчук взял листок и начал его читать. По мере углубления в текст его лицо меняло окраску, как шкура хамелеона: оно становилось то пурпурно красным, то зеленым, то белым, и было от чего.

– Что делать? – простонал Матвейчук, молящими глазами впившись в Ванина.

– Бритов сказал, если не хотите последствий, не желаете жрать баланду и хотите остаться добрыми приятелями, то про деньги надо забыть.

– Ты хочешь сказать, что надо оставить их этим ворюгам проклятым?

– Но, видишь ли, в бумагах они пишут, что, предварительно, главный ворюга – это я, а взяточник – это ты.

Матвейчук не унимался:

– Сволочи, – он налил себе коньяку и залпом осушил бокал.

Ванин продолжал:

– С меня тоже взяли объяснительную и подписку о невыезде.

– И что ты написал? – спросил встревоженный Матвейчук.

– Что написал? Да не волнуйся ты так, – успокоил его Ванин. – Я написал, что понятия не имею о происхождении этих денег. И как они оказались у Матвейчука, я не знаю. И мой банкир отказался от них.

– Как? – взревел Матвейчук. – Выходит, что во всем виноват мой сын?

– Нет, – успокоил его Сергей Арнольдович. – Саша тоже написал, что по договоренности с тобой пришел пообедать в ресторане. К нему на входе из машины подошел человек и вручил кейс лично для тебя. Человека этого он не видел и встретил его впервые в своей жизни.

Матвейчук молчал. Видно было, как у него бешено двигаются желваки.

– Решение только за тобой. Для меня эти деньги уже потеряны. Надо репутацию спасать.

– Хорошо, я согласен, – выдавил из себя Матвейчук. – Пусть подавятся этими деньгами. Они их счастливыми не сделают.

– Вот и правильно, – одобрил его Сергей Арнольдович. – Всех денег не заработаешь.

И разлил остатки коньяка по бокалам.

– Только передай этому жулику Бритову, чтобы никому ни-ни, – попросил Матвейчук.

– Нет, Александр Иванович, уволь, – возразил ему Ванин. – Ты платишь, ты и заказывай музыку. С этими мудаками я общаться не буду.

Матвейчука раздирали двойные чувства. С одной стороны, он был доволен, что делу не дали ход, а с другой, он был зол на самого себя из-за того, что по собственной дурости заплатил не только за свою беспечность, но и прикрыл задницу Ванину. Когда стали прощаться, Сергей Арнольдович достал из кармана маленькую коробочку, в которой лежала флэшка.

– Что это? – спросил Матвейчук.

– На досуге послушай, тебе понравится.

Через пару часов Александр Иванович уже был у себя в рабочем кабинете и, удобно усевшись перед компьютером, подсоединил флешку, клацнул мышкой и стал слушать:

«У тебя есть что для меня, сынку?»

«Да, папа».

«А что там?»

«Пять миллионов евро и еще пакет красный – это для мамы».

«Ты открывал, смотрел?»

«Да, все на месте».

«Ну, конечно, вот сука, жид пархатый. Сколько за нос водил, а на поверку оказалось – порядочный человек?»

«Он нормальный мужик, папа».

«Нормальный? Да ты знаешь, сколько он хапнул на этой магистрали, которую я ему на блюдечке принес? Он деньги тащит отовсюду. Они сами к нему идут. Такое счастье имеет, сволочь».

«Ну, перестань ты. Человек делает тебе добро, а ты на него дерьмо льешь. Нехорошо, пап».

«Что нехорошо? Нехорошо, что у меня ничего нет, а у этого, яйцеголового, все, что не пожелает?»

«Успокойся ты. Не гневи бога. Жди меня на месте. Через полчаса подъеду».

Матвейчук еще долго молчал. К вечеру его доставили в Склиф с диагнозом инфаркт миокарда. Больше со своим бывшим заместителем он никогда не встречался. И провел остаток жизни на дачном участке, полученном еще в бытность свою министром.

Что касается Александра, он был вполне доволен своей судьбой и вскоре стал правой рукой Кости Скворцова. С отцом о работе они никогда не говорили, обоим это было неприятно.