Проклятая звезда Спотсвуд Джессика

— Первоначально у нас не было такой цели. Я собиралась просто стереть воспоминания о нашем разговоре и взяла с собой ученицу, владеющую ментальной магией, подумала, что ей будет полезно присутствовать на суде. Я разрешила ей воздействовать на Бренну, но, к несчастью, все пошло наперекосяк. Когда обращаешься к ментальной магии, такая возможность никогда не исключается.

Должно быть, речь идет об Алисе. Именно она сгубила Бренну. Внезапно все бредовые высказывания Бренны обрели смысл. «У меня дыры в голове. Вороны их проклевали. Они пришли ко мне на суд. Братья оставили меня наедине с ними. Мне было так страшно. Я думала, они выклюют мне глаза, но они только забрали мою память».

Я в таком ужасе, что едва могу мыслить здраво. Вот почему мама предостерегала меня против ментальной магии и говорила, что я должна быть очень осторожна. И в то же время я чувствую облегчение. Бренна сошла с ума не от своих видений. Хотя бы об этом Тэсс не нужно волноваться.

Карие глаза Рори застилают слезы.

— Вы погубили ее! Вы разрешили ученице попрактиковаться на ней и погубили ее, а потом бросили.

— Виктория, я понимаю, как тебе тяжело. Пожалуйста, присядь, и мы сможем все обсудить, — говорит сестра Кора. — Бренна уже была нездорова. Харвуд — самое подходящее для нее место.

— Харвуд вообще неподходящее место. Ни для кого! — возражаю я. Кора наверняка это знает.

— Врете вы все! Вы просто боитесь, что она вас выдаст, — нависая над нами, бросает обвинение Рори. Она такая же высокая, как я, к тому же у нее пышные формы. Ее глаза сужаются. — Вы отправили ее гнить в богадельню, надеясь, что никто не станет прислушиваться к бреду безумицы. Но теперь Братья обратили на нее внимание, и вы тоже — до меня дошли слухи! Военный совет обсуждал, не убить ли ее!

По лицу Рори катятся слезы, и она дрожит, словно на ноябрьском ветру.

— Я очень сожалею. — Сестра Кора широко раскидывает руки и качает седой головой. — Я бы хотела обещать тебе, что Сестричество не причинит больше Бренне никакого вреда, но не могу этого сделать. Моя первейшая обязанность — защищать наших девушек, особенно будущую пророчицу. Могу только сказать, что пока мы не сделаем Бренне ничего дурного.

Меня передергивает. Господи, как это ужасно — принимать подобные решения! Как хорошо, что я не должна в этом участвовать. А Тэсс? Ей, наверное, скоро придется. Если Тэсс будет против убийства Бренны, а сестра Инесс выступит «за», чье мнение возобладает? Дадут ли Тэсс, как будущей настоятельнице, право голоса? Я сотрудничаю с Инесс, но не хотела бы, чтобы она несколько лет управляла Сестричеством вместо меня, окажись я пророчицей.

— Не можете обещать? А вернее, не хотите. Если бы это была Кейт, вы перевернули бы небо и землю, лишь бы освободить ее, — горько говорит Рори. — Но моя кузина — и моя сестра — не представляют для вас ценности!

Она с топотом несется к двери, а я вспоминаю предупреждение, которое Зара сделала мне относительно сестры Коры. И вдруг Рори, покачнувшись, вперед спиной летит обратно и неуклюже падает на свой стул, словно ее толкнула в грудь невидимая рука.

Сестра Кора встает. Сегодня у нее явно ничего не болит, ее движения точны и грациозны.

— Ты должна благодарить Персефону, что это не Кейт. Знаешь, что было бы, окажись она на месте Бренны? Пророчество говорит очень ясно, что, если она попадет в руки Братьев, начнется новый Террор. — Кора вперивает в Рори гневный взор. Высокая, величественная, в лиловом одеянии, Кора очень похожа сейчас на беспощадную старую королеву. — Не только Бренна окажется в заключении. Всех нас посадят в тюрьму, и это в лучшем случае. Может, мы сгорим в своих постелях, как ведьмы Великого Храма, или на площадях, когда по всей Новой Англии снова запылают костры. Или нас обезглавят на глазах у родных — а то и вместе с родными, если те попытаются вступиться за нас, и их сочтут сочувствующими. Или забьют камнями, или утопят. Ты этого хочешь?

— Конечно, нет! Я просто хочу вернуть мою семью, — кричит Рори.

— Рори, пойдем ко мне в комнату и поговорим, — предлагаю я и тяну ее к выходу.

Нужно увести ее, пока она не потеряла контроль над собой. Если честно, у нее есть для этого все основания. У сестры Коры был долг перед Бренной, и она его не выполнила.

— Ты не можешь ничего исправить, Кейт.

Выйдя в коридор, Рори вцепляется в свою атласную юбку и прислоняется к стене. Так, по стеночке, я и тащу ее в нишу подоконника на третьем этаже. Устроившись на мягких подушках, мы смотрим на мокрый снег, падающий с серого неба.

— Я не могу вылечить Бренну, — говорю я. — Я не могу спасти Саши от Харвуда. Хотела бы, но не знаю как.

Рори шмыгает носом:

— Я хочу пойти на суд.

— Сомневаюсь, что это хорошая мысль.

Рори учится держать в узде свою магическую силу и свой нрав, но, как знать, сможет ли она справиться с собой в критической ситуации?

Она хмурится:

— Я не спрашиваю твоего разрешения, Кейт. Саши должна увидеть там дружеское лицо. — В ее голосе звучит металл.

— Ладно, тогда я пойду с тобой. Не годится тебе быть там одной, — решаю я и скрещиваю ноги. — Но для начала нужно узнать, где ее будут судить. Твой отец, скорее всего, знает, даже если не собирается идти на суд.

— Сомневаюсь, что он способен не лезть в это дело. Может, он даже станет свидетельствовать против нее. — Глядя на свое отражение в оконном стекле, Рори поправляет перо в прическе. — То, как он себя ведет, разобьет ей сердце.

Мои губы складываются в улыбку. Я все-таки могу кое-что сделать для Рори.

— Хочешь высказать ему все, что о нем думаешь? И не бояться, что тебя арестуют за непочтительность?

Рори недоверчиво смотрит на меня:

— Как такое возможно?

— Так уж вышло, что у меня есть поручение, касающееся твоего отца и требующее применения ментальной магии. Хочешь пойти со мной?

Она усмехается.

— Я была бы в ярости, если бы пропустила такое.

Мощеные тротуары покрыты толстым слоем льда, ходить по которому просто опасно. Может, нам все-таки следовало дождаться, когда наконец освободится карета. Ледяной дождь сечет кожу, хлещет незащищенные щеки и нос. Над нашими головами серое грозовое небо, точь-в-точь такого же цвета, как глаза Тэсс.

Рори останавливается перед четырехэтажным кирпичным зданием отеля. Швейцар в черной ливрее пропускает нас внутрь, и с наших плащей на мраморный пол стекают струйки воды. Рори ведет меня на второй этаж и стучится в тяжелую дубовую дверь. Коридор, в котором мы стоим, оклеен золотистыми обоями и декорирован лепниной. Посреди всего этого помпезного великолепия я чувствую себя насквозь вымокшей простушкой, слабо надеясь, что сестринские плащи добавляют нам хоть толику респектабельности. Проходит долгое мгновение, и брат Ишида, одетый в черные брюки и серую рубаху с воротником, открывает дверь. Так странно видеть его без черной мантии! Так он больше похож на человека, на отца, чем на священника.

— Мисс Эллиот. — Он коротко кивает, не встречаясь с Рори глазами. — Ах, и сестра Катерина. Добрый день.

Сейчас, когда настало время действовать, Рори, кажется, растеряла всю свою браваду и молча смотрит на отца.

— Сэр, мы можем войти? — спрашиваю я. — Мы хотели бы поговорить с вами.

— Конечно. — Он с поклоном отступает назад.

Моя рука непроизвольно касается щеки. Царапина давно зажила, и он не помнит, что когда-то дал мне пощечину за неповиновение. Об этом позаботилась Тэсс, но сама я никогда не забуду ни пощечины, ни бреда, который он при этом нес. Брат Ишида сказал тогда, что, будь его воля, ведьм, как в прежние времена, сжигали бы на кострах.

Это воспоминание придает мне решимости.

— Чем могу служить? — Воздержавшись от обычной церемонии благословения, брат Ишида жестом предлагает нам присесть на зеленый диван.

Его гостиная великолепна: ее украшают бархатный диванчик и кресла, окна прячутся за тяжелыми шторами золотой камчатой ткани с лиственным узором, лакированный чайный столик розового дерева на гнутых ножках с драконьими головами завершает это великолепие. Деревянный пол устлан коричневым восточным ковром, затканным золотом, газовые лампы на золоченых ножках вопреки сумеркам заливают комнату ярким, ровным светом.

— Есть ли у вас новости о Саши? — спрашиваю я.

— Она ожидает суда в тюрьме, как и должно, — ровно отвечает брат Ишида, располагаясь напротив нас в кресле.

— Как и должно? — эхом повторяет Рори.

— Разумеется. — Он обращает к внебрачной дочери черные, холодные, как мрамор, глаза. — Она — ведьма и заслуживает того наказания, которое сочтет уместным Совет Нью-Лондона.

— Вы знаете, когда ее будут судить? — спрашиваю я.

— В субботу, — отвечает брат Ишида.

— Вы навещали ее? — спрашивает Рори. — Она здорова?

Брат Ишида барабанит пальцами по резной драконьей морде на подлокотнике кресла.

— Не навещал и не собираюсь.

Именно этого я и ожидала, но его холодность все равно ошеломляет меня.

— И вы вот так просто возьмете и вырвете ее из сердца? — прищелкивает пальцами Рори.

Брат Ишида смотрит на нее с отвращением.

— Это нелегко, но такова Господня воля. Миг, когда Сашико впервые предалась колдовству, исторг ее из семьи и из приличного общества. Она запятнала имя Ишида, и я не стану…

— Но она все еще ваша дочь, — низким, напряженным голосом говорит Рори. — Неужели вы не можете ничего сделать, чтобы помочь ей?

— Не перебивай меня! — Брат Ишида мясистыми пальцами дергает себя за воротник. — Даже если б я захотел что-то для нее сделать, я бы не смог. А я не хочу. Имя Сашико стерто отныне из нашей семейной истории. У меня нет больше дочери.

Рори издает сдавленный смешок:

— Нет есть.

Ишида качает головой, и на лоб ему спадает прядь черных волос.

— Нет. Я отрекся от Сашико. Это мой долг.

— Я не о Саши, — вкрадчиво произносит Рори, — а о себе. Я — ваша дочь.

Бросив на меня заполошный взгляд, брат Ишида застывает.

— Это просто абсурд.

— Вовсе нет. Вы заплатили моей матери за молчание, — вздергивает подбородок Рори. — Я — ваша дочь.

Брат Ишида встает с пылающим от злости лицом. Он поворачивается ко мне, а не к Рори:

— Линда Эллиот — шлюха, которую пользовали все кому не лень. У нее было не меньше полудюжины мужчин. Сестра Катерина, умоляю, не слушай всю эту ерунду.

— Разве это ерунда? — спрашиваю я, складывая руки на коленях. — Ходят слухи, что все так и есть.

— Это всего лишь злобные сплетни! — Брат Ишида поворачивается к Рори, и видно, как пульсирует вена у него на лбу. — Как ты смеешь приходить сюда и глумиться над отцовским горем? Злобная, коварная интриганка! Да ты небось знала, что моя дочь — ведьма, и поощряла ее, чтоб проползти в мой дом, в мою семью! Хотела занять место Сашико… Только знай, не выйдет у тебя этого! Ты всегда была недостойна ее дружбы! А может, это ты толкнула ее на такой грешный, нечестивый путь!

Хотя он орет практически в лицо Рори, та даже не вздрагивает.

— Если кто и виноват в том, что Саши ведьма, так это вы. Ваша бабка была ведьмой.

Брат Ишида вцепляется Рори в руку (наверное, у нее потом будет синяк) и заставляет встать.

— Какая чушь! Я запрещаю тебе это повторять!

— А что это изменит? — огрызается Рори. — Саши отправят в Харвуд, и у вас не будет внуков. Ваш род прервется — если, конечно, вы не наплодили еще каких-нибудь незаконных детей.

Брат Ишида отвешивает Рори пощечину, и она отлетает на диван, чуть не ткнувшись головой мне в колени. Должно быть, он очень сильно ее ударил, Рори ведь не такая маленькая и легкая, как Саши.

— Как ты смеешь так со мной разговаривать! — брызжа слюной, рычит он. — Я арестую тебя за непочтительность!

Рори касается ладонью щеки.

— У вас нет ни капли отцовских чувств, так?

Я встаю:

— Рори теперь послушница в Сестричестве. Я буду вам очень признательна, если впредь в ее отношении вы воздержитесь от рукоприкладства.

От собственной дерзости я чувствую легкий озноб.

— Прошу прощения? — изумленно смотрит на меня брат Ишида.

Вообще-то мужчины сплошь и рядом кулаками учат уму-разуму своих жен и дочерей. Согласно доктринам Братства, девушки должны подчиняться власти отца, а в дальнейшем — мужа.

— Вам следует извиниться перед Рори, — отрезаю я. Рори все еще со слегка оглушенным видом лежит на спине. — Ты хочешь что-нибудь еще сказать своему отцу, Рори?

Ее не надо просить дважды. Она встает на ноги, ее черный плащ при этом распахивается, и становится видно красное платье. Красным туфелькам, похоже, пришел конец от снежной каши и соли, которой посыпают тротуар. Темные волосы спутаны, красное перо в волосах размокло и съехало набок. Но она прекрасна, когда стоит вот так, воинственно глядя на человека, который никогда не признавал ее своей дочерью.

— Вы мне отвратительны, — четко говорит она.

Брат Ишида отшатывается, на лице его потрясение и ярость.

— Вы корчите из себя образец морали и нравственности, но как назвать человека, который прелюбодействует? Как назвать отца, который бросает своих детей? Вы просто лицемерный лжец!

— Как ты смеешь так со мной разговаривать? — орет брат Ишида, рванувшись к Рори.

Та отступает за диван. Сейчас мне проще простого сплести ментальные чары. Магия бурлит во мне, покалывает кончики пальцев. Я предельно сосредоточена, и меня вовсе не тревожит чувство вины. Я приказываю Ишиде забыть все, что сейчас произошло, и позволить Финну Беластре остаться в Нью-Лондоне, где он будет лучше всего служить интересам Братства.

Изнеможение, которое наступает после этого, не идет ни в какое сравнение с головокружением от исцеляющей магии. Игнорируя свое состояние, я не свожу глаз с брата Ишиды. Он с грохотом врезается в перевернувшийся чайный столик и замирает. Когда он оборачивается, чтобы взглянуть на нас с Рори, на его лице замешательство.

— Девочки? Что это я говорил? Прошу прощения, мне что-то подурнело слегка.

— Сэр, с вами все в порядке? — Я изо всех сил стараюсь, чтоб в моем голосе не звучали триумфальные нотки.

— Да-да, — кивает он, наклоняясь, чтобы поднять столик.

— Мы выразили вам свои соболезнования по поводу Саши и уже собирались уходить. Мы очень сожалеем о вашей потере. Простите, если наш визит вас расстроил, — говорю я, хотя у моих слов вкус грязи. — К ужину мы должны вернуться в монастырь.

— Прекрасно. Спасибо, что навестили, девочки. Я сожалею, что вы напрасно верили в Сашико. Так же, как и я, впрочем. Вам известно, что Господь заповедал нам извергнуть ее из сердец.

Я беру Рори за руку.

— Да, мы знаем.

В коридоре Рори обессиленно прислоняется к золотым обоям и закрывает руками лицо.

— Спасибо тебе, — шепчет она.

— Так жаль, что тебе пришлось через это пройти. Ты достойна лучшего отца.

— Джек всегда был ко мне добр, — говорит Рори. — Я рада, что ношу его имя, а не имя этого чудовища.

— Надеюсь, Саши никогда не узнает, что он о ней наговорил.

— Ну от меня-то она точно этого не услышит. — Лицо Рори искажается болью. — Кейт, мы должны ей помочь. Я не могу допустить, чтоб она провела остаток дней в Харвуде. Ее мать никогда не пойдет против мужа. Кроме меня, у Саши не осталось другой семьи.

— Еще у нее есть я. И все Сестричество, насколько я могу судить, — заверяю я.

На щеке Рори кольцо ее отца оставило небольшую кровоточащую царапину. Я опять призываю свою магию и легонько касаюсь щеки Рори кончиками пальцев.

— Постой спокойно.

Когда я заканчиваю, Рори ловит мою руку.

— Ты замечательная, Кейт Кэхилл, ты знаешь об этом? Я… я всегда считала, что не слишком-то тебе нравлюсь. Я вообще не особенно нравлюсь большинству людей. Они всегда мирились со мной только ради Саши.

Увы, это так. Я подружилась с Рори только потому, что этого хотела Саши. Лишь ее жесткое «любишь меня — люби мою сестру» удерживало меня от того, чтобы в пух и прах раскритиковать Рори. И я лишь молча осуждала ее развязные манеры, ее вызывающие наряды, ее вечно пьяную мать, ее импульсивность. Рори жилось просто ужасно, но, вместо того чтобы попытаться влезть в ее шкуру, я порицала ее за попытки найти утешение в глотке-другом хереса или в объятиях Нильса Уинфилда. И хуже всего, я никогда не допускала мысли, что она достаточно чувствительна, чтобы это заметить. Я не знаю, куда от стыда деть глаза.

— Ты мне нравишься, — заверяю я, одновременно понимая, что это чистая правда. — У тебя хватает смелости говорить то, что ты думаешь. И ты верная подруга, даже когда это непросто, вот как с Бренной, например. И тебе наплевать, что при этом подумают люди.

Рори светится от моей похвалы.

— Ну, последнее, что ты сказала, неправда, но все равно спасибо тебе. Никто, кроме сестры, так ко мне не относился.

Я улыбаюсь в ответ.

— Можешь меня отблагодарить. Знаешь, где комната Финна?

— Да прямо здесь. — Рори жестом показывает на дверь напротив. — А тебе зачем?

— Можешь посторожить? Если кто-то появится, кашляй. Хочу оставить ему записку.

— Ну с этим я как-нибудь справлюсь, — говорит Рори, становясь на стражу в начале коридора.

Меня охватывает нежность. Благослови ее Господь за то, что ни о чем не спрашивает и не осуждает меня за намерение пробраться в гостиничный номер к мужчине.

Я берусь за золоченую дверную ручку и приказываю замку отпереться. В этом номере нет парадной гостиной — только спальня с маленьким письменным столиком в углу. К нему-то я и спешу. На столике лежит несколько книг, на спинку стула накинута черная мантия, перед камином аккуратно стоит пара сапог. Кровать с балдахином за моей спиной не заправлена, скомканные простыни торчат из-под толстого зеленого одеяла.

Я представляю, как Финн приходит в номер, снимает тяжелую зимнюю одежду и ложится на кровать. Думает ли он обо мне бессонными ночами, как думаю о нем я?

Покраснев, я снова переключаю внимание на письменный столик. Я же проникла сюда не просто так, а с целью, и у меня нет времени грезить о том, как Финн выглядит по ночам. На столе лежит перо и стопка пергаментной бумаги, на верхнем листе — начатое письмо матери. Не в силах сдержать себя, я читаю первые строки:

«Я подал прошение о месте секретаря в Нью-Лондоне. Надеюсь, ты поймешь меня. Конечно, я буду скучать по тебе и Кларе, но сейчас сердце мое в городе. Кроме того, тут я смогу выполнять кое-какую работу, которую, я надеюсь, ты одобрила бы».

«Сердце мое в городе». Интересно, это он обо мне? Это я — его сердце? Я не могу сдержать глупой улыбки. Схватив ручку, я вытаскиваю из-под письма чистый лист бумаги и пишу:

«Жди меня завтра в парке у Ричмонд-сквер. Скучаю».

Некоторое время я пребываю в колебаниях и грызу кончик пера, а потом добавляю:

«Люблю. К.».

11

На следующий день я сижу в своей комнате, и Маура стучит в раскрытую дверь.

— Дражайшая сестрица, — выпевает она, стоя в дверном проеме, такая хорошенькая в кремовой парче, расшитой блестящими синими листьями. Она привезла, наверно, полдюжины новых платьев.

Я скептически озираю свое собственное серое платье с красными кантами. Еще пять минут назад я была вполне довольна и им, и собой, но теперь чувствую себя банальной серой голубкой рядом с волшебной синей птицей счастья.

— Можешь со мной поговорить? Приватно? — И она многозначительно улыбается Рилле, которая с рыцарским романом лежит на животе поверх своего желтого стеганого одеяла.

— Сбегаю на кухню за какао, — вскакивая на ноги, говорит Рилла. Раскрытая книга остается лежать на кровати. — Тебе принести, Кейт?

— Нет, спасибо. Я собираюсь выйти, у меня дело в городе.

Рилла выскакивает за дверь, а Маура улыбается:

— У тебя рандеву с разудалым разведчиком?

Я втягиваю ее в комнату и закрываю дверь:

— Тихо ты!

— О, я не собираюсь разбалтывать твои тайны, — говорит Маура, накручивая на палец рыжий локон. — Надеюсь, он поведает тебе что-нибудь полезное. Пора ему уже начать отрабатывать наше доверие.

Меня вдруг захлестывает волна страха. Что она имеет в виду? Неужели она хочет сказать, что Финну следует начать отрабатывать ее молчание?

— Маура, ты должна понимать, что больше никому не следует знать об этом.

— Я ни одной живой душе ни словечка не сказала. О-о, они просто прекрасны! — Схватив на моем столике пару жемчужных сережек, Маура вдевает их в уши. — У меня кое-что запланировано на вторую половину дня. Индивидуальные занятия с сестрой Инесс.

Я сажусь на краешек постели и натягиваю сапожки.

— Снова будешь тренировать на подругах ментальную магию?

В тот же миг, как эти слова вылетают из моего рта, я уже о них сожалею. Меньше всего на свете я хочу еще сильнее разозлить Мауру.

— Предосудительно, правда? — В ответ на мой язвительный тон Маура лишь подымает брови. — Что-то я не заметила, чтобы ты возмущалась, когда сестра Кора подправила память Хоуп.

Я все еще вожусь с сапожками.

— Она же это не для развлечения сделала, а чтобы защитить всех нас.

— А ты думаешь, меня это здорово развлекло? То, что сюда ворвались Братья и принялись нас допрашивать? Или то, что они арестовали ни в чем не повинную маленькую девочку, чтобы сгноить ее в каком-нибудь подвале? — Маура проходит по комнате, переступив через мои домашние туфли и валяющиеся чулки Риллы. — Мы больше тут не в безопасности. В любой момент они могут увести любую из нас.

— Я это знаю.

— Считая Хоуп, они уже арестовали минимум тринадцать девушек. Сестра Кора больна. Нам нужна сильная предводительница, а не вся эта неизвестность. — Маура опускается на желтое одеяло Риллы. — Я хочу, чтоб ты тоже попробовала.

— Нет. — Я наклоняюсь и завязываю шнурки.

Маура издает стон.

— Почему, ну почему ты такая эгоистичная? Если бы ты согласилась, мы бы выяснили, кто из нас сильнее, и, исходя из этого, могли бы начать строить планы на будущее. Если это окажусь я, мне хотелось бы уже сейчас начать всерьез работать с сестрой Инесс.

— Это испытание всего-навсего покажет, насколько я сильна в одном-единственном виде магии, — замечаю я, выпрямляясь. Что еще, помимо убийства Бренны, задумала моя сестра?

— Это самый важный вид магии. — Маура щурит на меня свои синие глаза. — Ты не хочешь попробовать, потому что боишься, что ведьмой из пророчества окажусь я?

— Это просто смехотворно, — решительно говорю я.

Я думаю о Тэсс, изо всех сил желая открыть Мауре истину, и тут же понимаю, что опять сболтнула лишнего. Как я только умудряюсь вечно сказать Мауре именно то, чего говорить не следует?

— Вовсе это не смехотворно! — Маура обеими руками с размаху шлепает по Риллиной кровати так, что она начинает трястись мелкой дрожью. — Ты никогда не хотела этого так сильно, как я. Я трудилась в десять раз больше, чем ты, и не только практиковалась в магии, но еще и заслужила уважение всех девушек. Думаешь, мне нравится проводить столько времени с этой маленькой выскочкой Алисой Оклер?

Я таращу на нее глаза:

— А что, нет?

— Конечно, нет! Всеблагой Боженька, неужели ты совсем меня не знаешь? — Маура в возмущении вскакивает. — Она популярна, потому что все ее боятся. Я втираюсь к ней в доверие, чтоб она и все ее подружки поддержали нас с Инесс. Когда придет время сражаться, нам всем нужно будет действовать сообща. Сестричество должно стать сплоченным, а не расколотым, как сейчас. Я денно и нощно тружусь, чтоб завоевать свое место под солнцем, а вот о тебе этого сказать не могу. Но сестры до сих пор считают, что ведьма из пророчества — это ты, хоть у тебя и не было еще никаких видений.

Вместо того чтоб смотреть в глаза Мауре, я сосредотачиваюсь на ряде синих пуговок, украшающих ее лиф.

— У тебя их тоже не было.

— Значит, будут, — ожесточенно говорит Маура. — Я не собираюсь всю жизнь быть на подхвате. Пройди испытание, Кейт.

Я встаю на ноги, кипя от раздражения.

— Я сказала — нет, значит, нет. Я и без того знаю, что способна к ментальной магии. Я не собираюсь прибегать к ней, просто чтобы повыделываться. И уж конечно, я не предам доверия моих подруг — или моей семьи — насылая на них ментальные чары.

Маура прислоняется к моему шкафчику, на ее лице боль.

— О, вижу, тебе уже кто-то насплетничал. Тэсс или Елена?

— Не имеет значения. Не могу поверить, что ты так поступила с О'Хара!

Маура комкает в кулаке свою кремовую юбку, и у меня появляется тревожное чувство, что вместо этой красивой парчи она с удовольствием сдавила бы мою шею.

— Ты такая же выскочка, как Алиса, раз считаешь, что ты лучше всех остальных.

— Это неправда! Я никогда не говорила, что я как ведьма лучше, чем ты.

Маура останавливается в дверях.

— Нет, ты всего лишь думаешь, что ты лучше, чем я, как человек. Но это не так. Единственная причина, по которой Кора к тебе благоволит, заключается в том, что она ненавидит Инесс. Если бы я была старшая, она предпочла бы меня. Вот в чем дело, Кейт, так что нечего тебе думать, будто ты какая-то особенная.

Она захлопывает за собой дверь, а я, держась за голову, оседаю на кровать. Неужели она права? Неужели все комплименты Коры были всего лишь лестью, потому что в качестве главы Сестричества я в ее глазах предпочтительнее, чем сестра Инесс?

Я напоминаю себе, что это, в сущности, не имеет никакого значения.

Я не могу раскрыть тайну Тэсс, пока она не будет к этому готова, но бесконечные соревнования, в которые втягивает меня Маура, ни к чему не ведут. Такое чувство, что весь монастырь, затаив дыхание, наблюдает, ожидая, которая же из нас окажется той самой ведьмой из пророчества. Конечно, никто из учителей не признается послушницам, что сестра Кора умирает, но о ее болезни известно всем, это секрет Полишинеля. Такое чувство, будто каждая живая душа в монастыре ожидает, когда Кора умрет, а сестра Инесс возьмет все в свои руки, и начнутся перемены. Но что именно планирует сестра Инесс и какое место в ее планах занимает моя сестра?

Я встаю и роюсь в шкатулке красного дерева, где хранятся мои драгоценности. Нужно найти другую пару серег, раз уж Маура забрала жемчужные. Может, это и безумие — встречаться с Финном в людном месте среди бела дня, но ведь на нем будет облачение члена Братства, и, пока мы будем держаться друг от друга на продиктованном приличиями расстоянии, никто не заподозрит его ни в чем неподобающем.

В дверь снова коротко стучат, и в дверном проеме возникает голова Тэсс:

— Вот ты где! Ты собираешься уходить? — Заметив у меня в руке гранатовые серьги, она понижает голос: — Ты с Финном встречаешься?

— Как ты узнала? — требовательно спрашиваю я, вдевая их в уши.

— Ты сделала прическу. — Тэсс кивает на косы, которые я красивым венцом уложила вокруг головы. — И перестань смотреть на меня так, словно я вот-вот возьму и вспыхну синим пламенем, а то люди начнут нас в чем-нибудь подозревать. Со скрытностью у тебя всегда было неважно. Можно пойти с тобой?

— Повидаться с Финном? — неуверенно спрашиваю я.

— Ну да, глупенькая. — Тэсс хватает стоящие в углу мои запасные сапожки, коричневые, и сует в них ноги. — Я просто хочу с ним встретиться. То есть я, конечно, сто раз с ним в лавке встречалась, но я же тогда не знала, что ты в него влюблена. Надо узнать его поближе, раз он, может быть, когда-нибудь станет моим братом.

— Мы больше не помолвлены. — Мне больно это говорить, и поэтому мой голос звучит резко. — Уезжая из Чатэма, я вернула ему кольцо.

Тэсс обнимает меня за талию:

— Но в сердцах ваших вы все равно помолвлены.

Я не могу не улыбнуться.

— Когда это ты успела стать такой романтичной? Начиталась, что ли, книжек Мауры?

Тэсс, краснея, наклоняется застегнуть пряжки на сапожках.

— Зря ты их осуждаешь. Некоторые очень даже занятные.

О, да она растет. И, наверное, мечтает обзавестись кавалером. Когда мне было двенадцать, я считала, что, повзрослев, стану Кэтрин МакЛеод; я была убеждена в этом так же, как в том, что трава зеленая, а небо — голубое. Может, в Чатэме остался паренек, которого Тэсс считает красавцем?

— Ты же не скажешь Финну, правда? О моих видениях? — Ее серые глаза снова серьезны. — Я пока не хочу, чтоб кто-то знал. Кто-то, кроме тебя.

— Конечно, я не скажу.

Я не хочу потерять Тэсс, совершив те же ошибки, что совершила с Маурой. Я собираюсь вести себя с ней совсем иначе — а это значит, прислушиваться к ее желаниям и уважать их, а не запугивать сестру и не командовать ею. Даже если это означает, что Маура с каждым днем будет все сильнее отдаляться.

Парк находится сразу за собором на Ричмонд-сквер, через улицу от того места, где пылал костер. Скорее всего, весной это дивный оазис зелени, но и сейчас тут есть на чем отдохнуть глазу, уставшему видеть лишь бетон и камень большого города. Красные клены, не желая сдаваться зиме, тянут свои еще не лишившиеся листьев ветви к бледному солнцу. Под ними растет виргинская лещина, расцвеченная желтыми, похожими на паучков цветами, и спят розовые кусты. Со всех сторон нас окружает звук капели — это тает лед после вчерашнего ненастья: погода сегодня гораздо мягче.

Страницы: «« « ... 678910111213 » ... »»