Проклятая звезда Спотсвуд Джессика

— Тэсс?

— Извините, — выдыхает, приходя в себя, сестренка, — у меня голова закружилась.

Мэй кладет ладонь на лоб Тэсс:

— Жара нет.

Я собираю осколки и судорожно придумываю разумное объяснение случившемуся.

— Может, это месячные недомогания?

Тэсс густо краснеет.

— Может быть, — пискляво отвечает она.

— Не хочешь подняться и прилечь? Я принесу тебе бутылку горячей воды, чтоб согреть постель, — предлагаю я.

— Идите, — говорит Мэй, — я все тут приберу.

— Спасибо.

Я протягиваю Мэй и свой носовой платок тоже, а потом мы с Тэсс выходим в коридор. Мы молчим, пока не добираемся до комнаты, которую Тэсс делит с Маурой; она на том же этаже, что и моя, но в противоположном конце коридора. Тут повсюду разбросаны чулки Мауры, а на стуле у туалетного столика висит ее голубая кружевная нижняя юбка. Кровать Тэсс у окна, скрытого занавесками, которые миссис О'Хара год назад сшила для самой младшей Кэхилл. На подоконнике стоит дагеротип, запечатлевший Маму и Отца, а одноглазый плюшевый медвежонок по имени Циклоп занимает почетное место на подушке.

— Со мной все хорошо, — заявляет Тэсс, как только мы закрываем за собою дверь. — Не о чем беспокоиться.

— У тебя снова было видение, да?

Она прижимает пальцы к вискам.

— Да. Расстегнешь мне платье?

Пока я жду продолжения, мои пальцы бегут по ряду пуговичек на спине Тэсс, расстегивая их одну за другой. Тэсс вздыхает, стягивая через голову платье:

— Знаешь, я чувствую, когда ты на меня смотришь.

Я стараюсь смирить разыгравшееся любопытство. Молчание Тэсс вовсе не обязательно означает, что ей привиделось нечто ужасное. Может, она просто оберегает чужие тайны, а может, ее видение вообще никак меня не касается, незачем и нос совать. Потому что лично мне, например, не хотелось бы, чтоб Тэсс рассказывала всем и каждому о нашем с Финном поцелуе, который она увидела.

В следующем месяце Тэсс исполнится тринадцать. Под руководством Елены она выросла настоящей юной леди, которая носит корсет, нижнюю юбку и делает прически. Когда сестра натягивает красное клетчатое платье, я вижу, как округлились ее грудь и бедра. Она будет фигуристая, под стать маме и Мауре, а не такая тощая, как я.

— В понедельник я хочу поехать с тобой в Харвуд и повидаться с Зарой, — говорит Тэсс.

Я застегиваю пуговицы, до которых ей не дотянуться, и завязываю широкий черный пояс.

— Мне не хочется, чтоб ты появлялась в подобном месте.

Она поворачивается вокруг своей оси и оказывается лицом к лицу со мной.

— Мне казалось, ты собиралась больше мною не распоряжаться?

Да, я действительно обещала ей это. Старые привычки иногда так трудно преодолеть!

— Хорошо. Мы попросим сестру Кору, но ты должна пообещать не отходить от меня ни на шаг. Ты слишком важна для Сестричества — и для меня, — чтоб рисковать собой, даже если тебе очень захочется помочь тамошним пациенткам.

— Обещаю никуда от тебя не уходить. Я просто хочу расспросить Зару об остальных прорицательницах. Мне надо знать, были ли они сумасшедшими, как Бренна. Зара не пишет об этом в своей книге, но, возможно…

Несмотря на все мои надежды, настоящая история Бренны почему-то не успокоила Тэсс. Я вздыхаю, заправляя в прическу выбившуюся прядь ее белокурых волос.

— Бренна была бы в добром здравии, кабы не Алиса.

Тэсс поглубже заползает на кровать, сбрасывая зеленое стеганое одеяло.

— Может быть… мы не можем знать это наверняка. Бренна и раньше была со странностями.

— Странная — еще не значит сумасшедшая, — напоминаю я ей, а сама изо всех сил желаю забыть о Томасине и надеюсь, что Зара обойдется с сестренкой побережнее, чем со мной. — С тобой все будет хорошо.

— Хорошо? — Она хватает Циклопа и прижимается щекой к его мохнатой голове. — Я очень надеюсь на это, Кейт. Мне совсем не хочется потерять разум. Мне нравится быть умной. Я хочу продолжать учить китайский, а сестра Грэтхен обещала всерьез заняться со мной немецким и криптографией, когда сестра Кора… в смысле, когда у нее будет побольше свободного времени. А сестра София обещала научить меня готовить рождественский пудинг. К тому же в библиотеке десятки книг, которые мне хочется прочесть, но иногда я ничего не читаю, потому что сама пишу рассказики. Мне еще столько всего хочется сделать!

Ее страх просто убивает меня.

— Ты все успеешь. У тебя на это еще предостаточно времени.

— Так ли? — Она крепче обнимает Циклопа. — Уже декабрь. Через месяц наступит 1897 год, а пророчество гласит, что одна из нас не доживет до зари нового века. Значит, остается всего три года. А может, и меньше.

Я хватаю Тэсс за локоть и так грубо разворачиваю к себе, что она тихонько взвизгивает.

— А теперь, Тереза Элизабет Кэхилл, послушай меня. Ничего с тобой не случится. Ты не сойдешь с ума, и никто тебя не убьет. Никто не посмеет причинить тебе зло, пока я не испущу свой последний вздох, ясно тебе?

— Ой, Кейт, отпусти меня, — скулит она.

— Нет. Это важно. Я не позволю тебе сдаться. Мне нет дела до того, что случилось с остальными прорицательницами и что там говорится в этом проклятом пророчестве. Ты проживешь долгую, счастливую жизнь. Ты выучишь китайский, испечешь десятки рождественских пудингов, выйдешь замуж и родишь детей — или нет, это уж как тебе захочется — и напишешь эту свою книгу. Тебе ясно?

— Да, хорошо. Может, теперь ты прекратишь читать мне лекции? — Тэсс потирает локоть.

— Прости. Я совершенно не собиралась кричать на тебя, — я глубоко вздыхаю, стараясь взять себя в руки. — Есть еще одна вещь… Тэсс, нужно поверить, что мы — не марионетки в руках Персефоны, или Господа Бога, или Братства. Важен выбор, который мы делаем.

— Мы должны быть смелыми, даже если чем-то напуганы.

В уголках ее глаз появляется отцовская морщинка, и я надеюсь, что она говорит от всего сердца.

— Особенно если мы чем-то напуганы. Я думаю, суть в том, что мы должны прилагать усилия, даже если не совсем понятно, что в конце концов получится. Я вот все время боюсь и за тебя, и за Мауру, и за Финна. — Я поднимаю с пола залитое чаем платье и набрасываю его на туалетный столик. — Гхм… не знаю, упоминала ли об этом Маура, но вчера мы с ней ужасно поссорились.

Тэсс откидывается на латунную спинку кровати:

— Да, я слышала.

Я справляюсь с желанием спросить, что говорила обо мне Маура. Не хочу, чтобы Тэсс оказалась между молотом и наковальней, тем более что она делит с Маурой комнату.

— Я предложила устроить побег из Харвуда. Мне кажется, нам это по силам. — Обмакнув носовой платок в кувшине с водой у кровати Тэсс, я начинаю оттирать чайные пятна на ее платье. — И это решит проблему с Бренной. Маура с Алисой ухватились за эту идею, но они считали, что освобождать надо только ведьм. А мне кажется, это неправильно.

Тэсс слегка кивает мне:

— Я согласна.

— Я думаю, нужно попытаться освободить всех, но не знаю, как это сделать. Девушки там слишком одурманены наркотиками, чтоб можно было устроить бунт. — Я выжимаю платок над пустым тазиком. — И я боюсь, как бы не сделать хуже. Но, может, Маура все-таки права? Может, лучше рискнуть, чем сидеть сложа руки?

Тэсс задумчиво переплетает пальцы.

— Она из-за этого разозлилась?

Я верчу ее платье в руках.

— На самом деле нет. Она хочет стать главой Сестричества и хочет, чтоб я не мешала ей в этом. Ей и Инесс.

— А разве тебе хочется быть настоятельницей? — Тэсс обводит пальцем красные квадраты на своей клетчатой юбке. — Может быть, нечестно позволять всем думать, что ты — пророчица? Вот и Маура уже на тебя из-за этого сердится. Ведь я просто оттягиваю неизбежное. Может, нужно всем сказать, что пророчица — я?

Я сажусь рядом с ней:

— А ты уже готова? Это огромная ответственность, Тэсс, и как только ты скажешь правду… что ж, забрать свои слова обратно ты уже не сможешь. Если нужно, я могу еще сколько-то нести это бремя.

— Надеюсь, я когда-нибудь смогу признаться, но пока я не готова. И не знаю, буду ли готова когда-нибудь. — Она вздыхает — слишком тяжело для девочки ее лет. — Меня еще кое-что волнует. Если Инесс будет известно, что у нее есть целых четыре года, кто знает, что она может затеять?

— А если она думает, что власть перейдет ко мне, и у нее всего несколько месяцев, возможно, она воздержится от необдуманных поступков, — предполагаю я.

Правда, я все равно завишу от Инесс, потому что она знает о Финне. Надеюсь, любимый быстро найдет нужные сведения, и мы сможем освободиться от ее власти. Или ситуация будет повторяться снова и снова? Может, она каждый раз будет выдумывать для Финна какие-нибудь новые задания? Мысли в голове начинают беспокойно метаться. Если все так и произойдет, я заставлю ее забыть о Финне. Я должна буду это сделать.

Тэсс прислоняется ко мне.

— Я ей не доверяю. Это не предвидение, просто у меня такое чувство.

— У меня такое же чувство, но я не знаю, что нужно делать. — Я обнимаю ее за плечи. — Хочешь, я притворюсь провидицей? Ты будешь рассказывать мне свои видения, а я изображу, что они являются мне.

Тэсс, хихикнув, бодает меня в подбородок своей белокурой головкой.

— Нет, мы с тобой это не потянем. Это все слишком сложно, а ты вдобавок и врать толком не умеешь!

Я отстраняюсь.

— Это я не умею? Лучше на себя посмотри, а я…

Тэсс шлепает меня по коленке.

— Не умеешь. Ты думаешь, что у тебя выходит убедительно, но это не так. Так что твой план не сработает. Нужно еще что-то придумать.

Снова мне приходится думать, а не действовать. Это меня раздражает. И все опять складывается так, что нам нужно время, а вот его-то как раз и нет.

— Не смотри так. Мы обязательно что-нибудь придумаем. — Тэсс улыбается мне. — Я думаю, вместе мы можем справиться с чем угодно.

Я собираюсь отправиться к Саши на суд, но нигде не могу найти Тэсс. У меня для нее новости: Сестра Кора разрешила ей поехать с нами в Харвуд. Но сестренки нет ни в ее спальне, ни в библиотеке, ни в кухне. Я бегу в гостиную. Там Мэй и Перл играют в шахматы.

— Кто-нибудь из вас видел Тэсс?

Блестящие прямые волосы Мэй черной шалью ниспадают до самой талии.

— Она заскакивала с полчаса назад и расспрашивала о моих сестрах. Похоже, она за них переживает, из-за снега.

Я бросаю взгляд на окошко.

— Но снега нет.

— Видно, что он в любой момент может пойти, — говорит Перл, кутаясь в мягкий широкий шарф цвета лаванды.

— Там, где их держат, должно быть, очень холодно. Я дала Янгу для них одеяло. Посещения разрешены два раза в день, поэтому батюшка приносит им еду с утра, а Янг — после обеда. — Мэй переставляет свою королеву, и Перл издает стон. — Я хотела бы больше делать для сестер, но идти туда опасно, дорога очень неприятная, я и Тэсс об этом говорила. Идти приходится мимо доков, а там и грубияны, и карманники, и головорезы всякие.

От внезапно возникшего подозрения у меня по спине бегут мурашки.

— Так Тэсс что, расспрашивала об окрестностях скотобойни, где держат арестованных?

— Ну да. О том, где они расположены и что там вокруг. — Мэй съедает коня Перл. — Твоя сестренка — очень любопытная малышка. Она же, наверно, пока еще совсем не знает Нью-Лондона, правда?

— Да.

Подозреваю, что Тэсс именно сейчас пытается наверстать упущенное. Я извиняюсь и бегу в парадную гостиную, где меня ждут сестра София и Рори. Проклятие. Я собиралась пойти на суд, но положение критическое. Я подлетаю к Рори:

— Я не смогу… прости, тут еще кое-что случилось. Можешь сама сходить и потом все мне рассказать?

— Саши будут судить, Кейт. Что может быть важнее?

— Расскажу, когда вернемся. Рори, пожалуйста, верь мне. Ты же знаешь, я ни за что не пропустила бы суд, если бы могла, но у меня нет выхода.

Я хватаю плащ, выскакиваю за дверь и бегу вниз по ступенькам, когда мое внимание привлекает знакомый смех. Это выпрыгивает из черного фаэтона Маура, и на миг мое сердце преисполняется надеждой, что Тэсс с ней и мои подозрения напрасны.

— Спасибо, — хихикает Маура, и я узнаю в мужчине, который галантно помогает ей выйти, лучшего друга детства.

Увидев Пола, я ощущаю острый приступ тоски по дому. Он совсем не переменился: тот же квадратный подбородок, широкие плечи, выгоревшие на солнце светлые волосы спадают на загорелый лоб.

— Маура! — кричу я, спеша к ним.

Сердце падает, когда я вижу в фаэтоне Алису. Не Тэсс.

— Кейт! — Несмотря на свой черный плащ, Маура вся светится. И это не тот лицемерно-веселый вид, с которым она постоянно ходит в монастыре, она на самом деле сияет. — У нас было такое замечательное утро. Пол любезно отвез нас по магазинам, а потом угостил ленчем в маленькой кофейне. Все было как в романе; я именно так представляла себе жизнь в большом городе!

— Здравствуй, Кейт! — говорит Пол. — Или мне теперь следует звать тебя «сестра Катерина»?

Он делает движение взять мою руку, но застывает, будто сомневаясь, уместны ли подобные вольности с монахиней Сестричества. А может, его сомнения касаются только меня лично и не распространяются на остальных Сестер? Когда мы разговаривали с ним в последний раз, я обещала обдумать его предложение. Да-да, он ко мне сватался. Я позволила ему поцеловать себя и даже вернула поцелуй. И солгала.

— Конечно, ты можешь по-прежнему звать меня Кейт, — говорю я, выдавливая из себя смущенную улыбку. — Так приятно снова тебя видеть. Надеюсь, у тебя все благополучно?

— Да, несомненно. — Пол отворачивается, чтобы помочь сойти Алисе. — Подряд на строительство в Харвуде, который мы получили от Национального Совета, — дело серьезное, знаешь ли. Если качество наших работ сочтут удовлетворительным, нас, возможно, наймут для перестройки кафедрального собора или для строительства нового здания Национального Архива. Джонс поручил мне наблюдать за ходом работ, чтоб все шло как следует.

— Бьюсь об заклад, ты блестяще с этим справляешься, — воркует Маура. Она стоит близко-близко к Полу, обратив к нему личико. — Ты стал таким… внушительным.

— Это все замечательно, — решительно говорю я; ненавижу быть грубой, но сейчас у меня просто нет времени на политесы. Мне нужно догнать Тэсс, а она удаляется с каждой минутой, которую мы тут тратим на пустую болтовню.

— А как тебе жилось, Кейт? — Вороная лошадь нервно бьет копытом, от ее дыхания идет пар, и Пол тянется погладить ей шею.

— Хорошо. Я очень рада, что Маура и Тэсс теперь тоже здесь. Спасибо, что привез их, это так по-добрососедски, — напряженно говорю я и презираю себя за свой тон. Я не имею права ревновать его к Мауре. — Прошу меня извинить, но я как раз собиралась уходить. Мне надо спешить.

— Ты не можешь уйти одна, — напоминает мне Алиса.

— Я должна догнать Тэсс, — объясняю я, молясь, чтоб она оставила меня в покое.

— Я могу пойти с тобой и рассказать, как мы провели время, — предлагает Маура и поворачивается к Полу. Ее рука играет сережкой, и от этого сестра почему-то выглядит взволнованной и смущенной. Когда и у кого успела она выучиться всем этим трюкам? — Еще раз спасибо за такой чудесный ленч, Пол. Надеюсь, вскоре ты снова нас пригласишь.

Не дожидаясь его ответа, я устремляюсь по серой ветреной улице. Чтобы догнать меня, Мауре приходится бежать трусцой.

— Это было просто грубо. К чему такая спешка? Или мы опаздываем на тайную встречу с нашим резидентом?

— Он в любом случае не твой резидент, — огрызаюсь я. Хочется отослать ее обратно в монастырь, но, если Тэсс в беде, мне может понадобиться помощь.

— Вас точно не надо подвезти? — кричит нам вслед Пол.

— Не надо, спасибо! Ветерок такой… бодрящий! — кричу я в ответ.

— Вообще-то холодно, — жалуется Маура, засовывая руки в черную муфту и поглубже надвигая капюшон, чтоб спрятать лицо. — Все это так мило с его стороны, правда же? Тебе непременно надо побывать в кофейне, куда он возил нас на ланч. Такое элегантное место! Должно быть, его дела идут в гору, раз он может позволить себе подобные заведения и фаэтон вдобавок. Алиса говорит, такие небольшие экипажи сейчас в моде. Эй, ты не можешь идти помедленнее? Мне за тобой не поспеть. И куда мы, вообще, бежим?

Я оборачиваюсь к ней.

— Я иду к докам, чтобы перехватить Тэсс. Она собралась освобождать людей, которых арестовали на Ричмонд-сквер. Буду благодарна, если ты сможешь помочь. При условии, конечно, что ты хоть на пару минут перестанешь трещать о Поле.

Маура застывает напротив кирпичного особняка, вдоль кованой ограды которого высажены кусты желтых роз.

— Как? Почему она это затеяла?

Я подозреваю, что всему виной сочетание моих вдохновенных речей и видения Тэсс, но Мауре этого сказать нельзя. Я хватаю сестру за руку и тащу за собой.

— Не знаю, но надеюсь, что мы сможем остановить ее, если поторопимся.

Может быть, у Тэсс было видение, в котором она освобождает заключенных. А может быть, ей привиделось, что с ними произойдет что-то ужасное, и она упрямо пытается этому помешать. Не я ли говорила ей, что следует противостоять судьбе и куда лучше идти путем проб и ошибок, чем сидеть сложа руки?

Мы молча спешим по благополучному дорогому кварталу. Нас обгоняет несколько фаэтонов: это направляются на послеобеденную прогулку парочки, непременно сопровождаемые матерями, или сестрами, или горничными. Все экипажи едут с поднятым верхом, защищающим изнеженных пассажиров от порывов ветра. Мы сворачиваем на Норт-Черч-стрит, в конце которой маячит высоченный шпиль Ричмондского собора.

Еще через квартал Маура хватает мою руку:

— Кейт, смотри! — шепчет она.

Справа от нас стоит обгоревший, почерневший остов здания. Его кирпичный фасад и крыша в копоти, а все стекла выбиты. Здесь явно был какой-то магазин, об этом говорят витринные окна первого этажа. Некоторое время я не могу сообразить, чем же здесь торговали, а потом вижу болтающуюся на одном гвозде вывеску.

— Тут был книжный магазин, — мрачно говорю я.

Вопреки моему желанию мне вспоминается запертая дверь книжной лавки Беластра. В день, когда я покидала Чатэм, на ней висела надпись: «ЗАКРЫТО НАВСЕГДА».

Выходит, Марианне еще повезло. Лучше уж закрыться по собственному решению, чем ждать, когда тебя спалят.

Очень сомневаюсь, что этот пожар был случайностью.

Маура шагает впереди меня, и ее сапожки звонко, как лошадиные копыта, стучат по мостовой тротуара. Мы проходим через небольшой участок торгового района, минуем цветочную лавку с букетами роз, галантерею, аптеку и мастерскую сапожника, витрина которой уставлена замечательными женскими ботиночками и туфельками. Из чайной лавки выходит дама в белой меховой накидке, и до меня доносится аромат бергамота. Последним нам попадается игрушечный магазинчик. Его витрины — воплощенная мечта ребенка, детский рай, полный оловянных солдатиков, кукол, волчков, головоломок и скакалок. Там есть даже большой кукольный домик.

— Ах, — выдыхает Маура, на миг замирая перед стеклом, а потом оглядывается на меня через плечо и густо краснеет: ей явно неловко, что она так ребячливо повела себя при свидетелях.

Меня охватывает теплое чувство. Передо мной все та же моя маленькая сестренка, которая так отчаянно старается казаться взрослой.

— Тебе на самом деле нравится Пол? — тихо спрашиваю я. — Или ты просто пытаешься добыть у него сведения?

Мы сворачиваем на улицу, застроенную красными кирпичными домиками на две семьи. Состояние мостовых тут оставляет желать лучшего, зато полно детей, которые смеются и играют в шарики.

— Все это вообще ни при чем, — заявляет Маура. — Он предложил прокатить меня в своем новом экипаже, я подумала, что это будет весело, и согласилась.

— И это все? — с нажимом спрашиваю я.

Маура усмехается.

— Ну, думаю, есть еще кое-что, но ты можешь рассердиться. Дополнительный бонус. Слушай, — понижает голос сестра, — насчет Харвуда: поступай как знаешь. У меня теперь появились более важные дела и поводы для беспокойства.

— Неужели? — с сомнением говорю я.

— Вот именно. — Она снова поправляет свой капюшон, чтоб согреть лицо, и я с трудом разбираю ее последующие слова, которые теперь звучат невнятно: — Просто не становись у меня на пути, и тогда я не встану на твоем.

Улица теперь идет под гору, к реке, и я вижу впереди мачту парусника. Вокруг становится все больше ветхих, заброшенных домов, полуразвалившиеся хибарки жмутся друг к другу среди зарослей сорняков. Разбитые окна заткнуты всяким тряпьем; возможно, оно и помогает сохранить тепло, но не способствует звукоизоляции, и на улице слышно, как внутри домов кто-то переговаривается. Мимо, гремя, проезжает повозка, нагруженная товаром со складов. В грязном, замусоренном парке играет в стикбол кучка парней. Чуть в стороне на парковой скамье что-то бормочет себе под нос человек в окружении стайки голубей. Мне неплохо знаком этот район, ведь мы не раз приезжали сюда раздавать беднякам продукты, но без Роберта и кареты я тут не чувствую себя в безопасности.

Небо затянуто белыми снежными тучами, в ушах свистит ветер. Мы все ближе к пристани, вокруг по-прежнему никаких следов Тэсс, и мое беспокойство растет с каждым шагом. В этом районе ее могут поджидать ужасные неприятности, и далеко не со всеми можно справиться колдовством.

Впереди возникает длинное кирпичное здание скотобойни, охраняемое полудюжиной стражников. Незаметно, чтобы кто-нибудь заходил в него или, наоборот, выходил бы наружу.

— Должно быть, это тут, — говорю я, кивнув в сторону скотобойни, и, чтобы не торчать на виду, оттаскиваю Мауру в замусоренный проход между двух зданий. — Может, наведем личины?

— Хорошая мысль, — соглашается Маура и в мгновение ока преображается в темнокудрую пухлогубую девушку в красном залатанном плаще.

Я застываю в нерешительности, вдыхая доносящийся откуда-то запах тухлой рыбы.

— Боюсь, мне не справиться.

— Давай помогу, — предлагает Маура, и я недоуменно поднимаю брови. — Ой, Кейт, во имя Персефоны, я вовсе не хочу, чтоб тебя арестовали, особенно до того, как мы найдет Тэсс. Она, знаешь ли, и моя сестра тоже.

Придирчиво изучив выбившийся из прически клок своих волос, я обнаруживаю, что они такие же темные, как у Мауры. Теперь на мне плащ грубой серой шерсти и грязные тяжелые ботинки.

— Спасибо, — говорю я, устремляясь к скотобойне.

Мне приятно снова сотрудничать с Маурой. Сотрудничать, а не соперничать.

Один из стражников выступает вперед, преградив мне дорогу. Он ненамного старше нас, и над его верхней губой пробиваются похожие на гусеницу жидкие гнедые усишки.

— Что вам тут нужно?

— Мы хотим повидать отца. Его тут держат. — Я стою с потупленными глазками и стараюсь, чтоб мой голос звучал очень кротко.

— Простите, мисс, но сейчас еще не время посещений.

— А можно подождать внутри? Тут так холодно! — Маура, дрожа, бросает на стражника взгляд из-под темных ресниц и плотнее кутается в поношенный плащик. Глаза юноши задерживаются на лице Мауры, и он заметно смягчается — сестра не могла примерить на себя личину некрасивой девушки.

— Хорошо, идите внутрь, там кое-кто тоже ждет возле огня. Но не подходите к заключенным, а не то вас выгонят, ясно? И не пытайтесь передать еду или одеяла, пока стражники не разрешат, а то только беду навлечете на отца и на себя.

— Спасибо, сэр, — хором произносим мы.

В здании скотобойни с полдюжины женщин греет руки, сгрудившись вокруг пылающего в металлической бочке костра. Это, видимо, жены и матери заключенных. У большинства из них корзинки с провизией, и я запоздало спохватываюсь, что мы не удосужились для пущего правдоподобия захватить с собой еды для мифического отца. Дым ест глаза, и я начинаю моргать. На то, чтобы опознать белокурую головку Тэсс под капюшоном незнакомого синего плаща, у меня уходит минута. Сестренка озадаченно смотрит, как на нее надвигаются две незнакомые насупленные тетки, пока я свистящим шепотом не сообщаю ей, кто мы такие.

— Что ты тут делаешь?

— Навещаю отца, как и вы. Вот что я ему принесла, — громко отвечает она, демонстрируя побитое молью красное шерстяное одеяло.

— Это просто безумие прийти сюда вот так, в одиночку. Тут не место для маленьких девочек! — восклицает Маура, оттаскивая ее в сторону.

В уголке стоят тесной кучкой, покуривая трубки, еще три стражника. Кое-кто из женщин у огня с удивлением поглядывает на нас, но большинство продолжает, негромко переговариваясь, топтаться у бочки, чтобы хоть как-то согреться. Янга нигде не видно, тут вообще нет мужчин, кроме стражников.

Справа от нас тянется ряд загонов, они перекрыты металлическими воротами, и на каждых висит запертый замок. Заключенных не видно, но мне слышен притушенный гул голосов. А еще я чувствую их запах. Даже на расстоянии зловоние от немытых тел и человеческих выделений вызывает приступ тошноты. Бог весть как выносят его заключенные. Сколько еще времени Братья намерены их здесь продержать? Прошло уже почти двое суток, и люди наверняка начали заболевать от холода. И каково тем, кого никто не навещает, кому не приносят пищи? Неужели эти люди голодают?

Я гоню жалость прочь. Не за тем я пришла, мое дело — увести отсюда Тэсс целой и невредимой.

— Что ты себе думаешь? — яростно, требовательно шепчу я.

— Да ты посмотри по сторонам! Тут же люди, а не скот, — шипит сквозь стиснутые зубы Тэсс. Она показывает глазами на свисающие с потолка крюки для туш, на следы крови, намертво въевшиеся в холодный бетонный пол. — Это даже не склад и не хлев, это скотобойня, и тут совершенно неподходящее место для людей. Я хочу им помочь. Я могу это сделать. Знаю, что могу.

— Какое тебе до них дело? — Маура засовывает руки поглубже в карманы. — Они-то с нами не церемонились бы. Заперли бы нас и ключи бы выбросили. И это еще в лучшем случае.

Щеки и нос Тэсс покраснели от холода.

— Ты не можешь этого знать.

— Нет, я знаю. А ты очень наивна, если думаешь иначе, — настаивает Маура, отбрасывая с лица каштановый локон.

— Кейт? — тянет ко мне руку Тэсс. — Даже если это так, мы все равно должны что-то для них сделать. Мы же можем им помочь, и это будет правильно. А если мы ничего не сделаем, их всех отправят в плавучую тюрьму.

— Где ты это услышала? — спрашивает Маура, поглядывая на полную седовласую женщину, стоящую рядом с нами.

— Так сказал один из стражников. Это можно остановить, но действовать надо прямо сейчас. Пока не усилилась буря.

Тэсс протягивает руку к расположенным под самой крышей окнам, и на пол начинают сыпаться осколки, а в помещение влетают крупные хлопья снега.

Я подозреваю, что Маура достаточно сильна, чтоб управиться со всем самостоятельно, но все равно беру ее за руку, позволяя черпать из меня магическую силу. Она переводит взгляд на бетон перед воротами загонов, и замки с треском валятся на пол. Миг — и ворота, жутко грохоча, начинают по очереди распахиваться. Заключенные с криками и топотом бегут по проходам в нашу сторону. Первым появляется высокий негр, следом за ним — два дородных блондина, по всей видимости братья.

— Кто открыл ворота? — спрашивает один из них с серым от грязи лицом.

— Это была магия! — кричит, бросаясь к заключенным, худенькая девчонка с пушистыми черными косами. — Папа! Это была магия!

— Что за черт?! А ну стоять немедленно! Стоять! — орет, размахивая пистолетом, один из стражников.

Но толпа напирает, не обращая внимания на предупредительные выстрелы в воздух.

— Нам помогают ведьмы! — кричит кто-то.

— Дэнни! Дэнни, где ты? — кричит, протискиваясь мимо нас, полная пожилая женщина.

Звучат выстрелы, это в помещение врываются стражники, что несли караул снаружи, но потом большинство из них, прикинув свои шансы, удирает, поджав хвост. Заключенные хватают тех, кто остался, двоих из них уже заталкивают в загон. Большинство заключенных уже на свободе. Высокий худой мужчина с темными волосами тащит опирающегося на него хромого старика.

— Боже, — говорит Тэсс, глядя, как двое заключенных пинают скорчившегося на полу стражника, — я ничего такого не хотела. Мы можем помочь?

Я хватаю ее руку:

— Нет. Мы уже предостаточно сделали.

— А как насчет сестер Мэй? Может, надо убедиться, что с ними все в порядке? — спрашивает она.

— Надо уходить. Могу спорить, эти стражники побежали за подмогой. — Маура скользит к выходу, и я подталкиваю Тэсс следом за ней. Сестры Мэй вполне способны выбраться самостоятельно.

Основная часть толпы выплескивается на улицу, люди кричат, ошалев от внезапной свободы. Маура ведет нас в противоположном направлении, вокруг скотобойни, по скрипучей деревянной пристани. Мы останавливаемся на мостках между двумя громадными судами: груженной углем шхуной под названием «Лиззи Мэй» и трехмачтовым кораблем, на котором кишмя кишат моряки. Там кипит бурная деятельность, что-то постоянно лязгает и звякает, поэтому никто не сможет нас подслушать, даже если захочет. Волосы Мауры уже снова рыжие, а плащ — черный, и я вижу, как мои собственные волосы, которые треплет ветер, становятся белокурыми. Маура развеяла чары, иллюзия исчезла.

— Мы это сделали! — говорит Тэсс и с такой силой бросается в мои объятия, что чуть не сбивает меня с ног. — Я знала, что мы сможем! Я же говорила, из нас выйдет отличная команда!

Маура останавливается и смотрит на серую медленную реку.

— Значит, вы вдвоем — команда?

— Я имела в виду… нас всех. Когда мы втроем что-то делаем, получается замечательно, правда же? — краснея и виновато глядя под ноги, лепечет Тэсс. — И поэтому нельзя, чтоб наши отношения испортились из-за того, что творится в Сестричестве.

— Они уже испортились, — спокойно говорит Маура. На ее лице появляется непонятное выражение. — Знаешь, Тэсс, я долго пыталась тебя завоевать. Я расчесывала тебе волосы и заплетала косички, будто ты — моя маленькая куколка, и пела тебе песенки, и рассказывала сказки. Но стоило Кейт прийти из сада, как ты сразу бежала к ней. Ты бежала к ней с каждым синяком и с каждым ночным кошмаром, всегда только к ней.

— Неправда. — Тэсс, потянувшись, ловит Мауру за заснеженный рукав плаща. — Да, я сблизилась с Кейт, но это произошло гораздо позднее, и только потому, что ты сама отдалилась. Как будто ты не хочешь иметь с нами ничего общего. Я знаю, Елена разбила тебе сердце, но ты с тех пор стала так холодна!

— Это я-то холодна? — Маура стряхивает ее руку. — Это Кейт нет никакого дела до того, что убивают невинных девушек! Я предложила устроить им побег, но она отвергла мою идею, потому что не сама до этого додумалась! Все, что ее заботит, это спасение своей собственной шкуры и шкуры Финна. Ты знаешь, что она до сих пор встречается с Братом Беластра?

Ветер крепчает. За спиной Мауры вода в реке вспенивается, и большой корабль начинает покачивать, словно он попал в шторм. Люди на палубе с криком бросаются закреплять груз. Это всего лишь снежная буря или Маура опять показывает свой норов?

— Дело не в Кейт, — твердо говорит Тэсс, отступая на шажок назад, — и разговор не о ней, а о нас с тобой. О наших отношениях. Мы ведь сестры!

— Дело всегда в Кейт! — не соглашается Маура, и ее черный плащ трепещет от ветра. — Она везде пролезет, во все нос сунет, она — в каждой бочке затычка. Пока ведь даже неизвестно, кто из нас провидица, но ты-то уже для себя все решила, да? Если бы от тебя зависело, предводительницей Сестричества стала бы Кейт.

Тэсс распрямляет плечи:

— Мне не нравится сестра Инесс, я ей не доверяю. Поэтому да, я думаю, лучше всего будет Кейт.