Ной Морсвод убежал Бойн Джон

Глава одиннадцатая

Неожиданная вылазка

Мама Ноя никогда не была склонна к неожиданным поступкам, но все стало иным несколько месяцев назад, когда отменилась их весенняя поездка к тете Джоан. Сколько Ной себя помнил, они ездили к ней на Пасху, и он всегда с нетерпением ждал этого путешествия. Не потому, что тетя жила у моря и Ной мог часами плескаться в воде и строить замки из песка на пляже, а потому, что его двоюродный брат Марк был его лучшим другом, хоть они и виделись всего несколько раз в год. (Побережье, на котором жила тетя Джоан, было далеко от того леса, в котором обитало семейство Морсвод.)

Все говорили, что Марк – полная противоположность Ноя. Для своих лет он был очень рослый мальчик, и родители говорили, что положат кирпич ему на голову, чтобы он перестал расти: одежды ему хватало всего на несколько месяцев. Он ходил с густой светлой шевелюрой, а у Ноя волосы были темные. Глаза у него были голубые, а у Ноя – зеленые. И он был в каком-то смысле звездой футбола и регби – Ною очень нравилось играть в эти игры, только не совсем получалось. Он их почему-то путал, когда в школе устраивали матчи: футбол в понедельник, среду и пятницу, регби по вторникам и четвергам, – хватал футбольный мяч руками и кидал его вбок членам своей команды или хорошенько целился и пинал мяч для регби в ворота противника, а потом во всю глотку кричал: «Гоооооол!» и – бежал вокруг поля, задрав майку на голову, пока не спотыкался и не падал. Если бы одноклассникам Ной не нравился в целом, в таких случаях очень повышалась вероятность, что ему надают пенделей.

– Планы слегка меняются, – однажды вечером сказала мама, когда вся семья сидела за ужином. – Относительно тети Джоан, то есть.

– Мы же к ней все равно едем, правда? – быстро уточнил Ной, подняв голову от тарелки с рыбным пирогом, который он возил вилкой в надежде отыскать что-нибудь съедобное во всей этой болотистой кашице. (Мама его была что надо во многом, но вот сказать про нее «хорошая стряпуха» никак не получалось.)

– Да-да, конечно, едем, – ответила мама, ища глазами на столе солонку и перечницу, чтобы замаскировать вкус еды, и стараясь не встречаться с ним взглядом. – Ну, когда я говорю «едем», я имею в виду, что мы поедем. Когда-нибудь в следующий раз, в смысле. А не на будущей неделе, как мы собирались.

– А почему? – спросил Ной, и глаза у него распахнулись от удивления.

– Поедем на другой неделе, – быстро сказал папа. – Можно летом, если все будет удачно.

– Но ведь уже все решено, – сказал Ной, в смятении переводя взгляд с мамы на папу. – На той неделе я написал Марку, и мы решили в первый день идти ловить крабов, а…

– Когда ты в последний раз ходил за крабами с Марком, вы их собрали целое ведерко, а когда один выпрыгнул из него тебе на руку, ты всех выронил от испуга на пол в кухне у тети Джоан и они разбежались, – сказала мама. – Кроме одного бедняги, у которого раскололся панцирь. Если уж на то пошло, я уверена, что крабий народ только обрадуется, что ты к ним не приедешь на эту Пасху.

– Да, но мне тогда было всего семь, – объяснил Ной. – А в семь лет никто не умеет себя вести. Теперь же мне уже восемь. Я буду относиться к крабам с гораздо большим уважением.

– Иными словами, не станешь раскалывать им панцирь, перед тем как живыми бросать в кипящую воду? – поинтересовался папа. Он себя считал сердобольным либералом и гордился этим.

– Я честно буду их уважать, – сказал Ной. – Так можно мы поедем?

– Нет, – ответила мама.

– Но почему?

– Потому что нельзя.

– А почему нельзя?

– Потому что я сказала.

– А почему ты сказала?

– Потому что сейчас это невозможно.

– Но почему сейчас это невозможно?

– Потому что.

– Это не ответ!

– Другого ответа нет, Ной Морсвод, – отрезала мама, и Ной понял, что больше от нее ничего не добьешься. Мама называла его полным именем, лишь когда что-то окончательно решала и обратной дороги не было. – А теперь ешь рыбный пирог, покуда совсем не остыл.

– Терпеть не могу рыбный пирог, – проворчал Ной, которому на самом деле такой пирог вообще-то нравился, когда его правильно готовили. (В смысле – когда его готовил тот, кто вообще умеет готовить.)

– Это неправда, – ответила мама. – Когда мы едим не дома, ты всегда заказываешь рыбный пирог.

– Я терпеть могу настоящий рыбный пирог, – согласился Ной, возя по тарелке бледно-розовую и белую жижу Отдельные кусочки рыбы в ней выглядели до того сырыми и несъедобными, что грамотный ветеринар мог бы запросто их оживить. – А вот это, маман… это вот… ну то есть, честно.

Мама Ноя вздохнула. Она знала, что Ной называет ее «маман», только если в чем-то абсолютно уверен и его уже не переубедить.

– Что с ним не так? – спросила она чуть погодя.

– Он на вкус как тошнина, – пожал плечами сын.

– Ной! – рявкнул папа, прекратив на миг возить вилкой по тарелке собственную еду, и жестко поглядел на сына. – Так нельзя говорить.

– Да нет, он прав, – опять вздохнула мама, отставив тарелку. – Я совсем не умею готовить, да?

– У тебя очень хорошо получается томатный суп, – сказал Ной, чтобы как-то ее утешить.

– Это верно, – ответила мама. – В открывании консервных банок со мной никто не сравнится. А вот рыбный пирог у меня ни в какие ворота не лезет.

– Если совсем уж по совести, – произнес папа Ноя, – от этого пирога даже собака бы отвернулась. Если б у нас, конечно, была собака.

– Тогда поехали поужинаем где-нибудь, – сказала мама и встала, чтобы убрать со стола посуду. – И вы закажете все что пожелаете.

Ной улыбнулся. Разочарование от неслучившегося отпуска на миг забылось, и он соскочил со стула. Но тут мама выронила стопку собранных тарелок, и все три с грохотом упали. Картошка, креветки, треска, горошины и всякие полужидкие составные части разбежались по полу. Ной вздрогнул. Сейчас мама скажет, до чего она неуклюжая, вечно все роняет… Но мама опиралась на буфет, схватившись одной рукой за поясницу, и тихо стонала. Звук был странный и страшный, от него надрывалось сердце. Ной раньше такого от нее не слышал. Папа тотчас вскочил и подбежал к ней, Ной тоже хотел подойти ближе, но другого пути через рыбный пирог на полу не было – его можно было только перепрыгнуть, а для этого следовало разбежаться.

– Иди к себе в комнату, Ной, – сказал папа, не успел мальчик приготовиться.

– Что с мамой? – взволнованно спросил Ной.

– Ступай к себе! – повысил голос папа.

Дело явно было серьезное, и Ной тут же послушался. И у себя в комнате постарался не думать о том, что творится внизу.

Этим пока все и закончилось.

Но через две недели, в тот день, когда они должны были отправляться к тете Джоан, если бы не поменялись планы, Ной стоял перед зеркалом у себя в комнате и замерял мускулатуру – и тут к нему буквально ворвалась мама. До этого ей нездоровилось, и она несколько дней провела в постели, но теперь ей вроде бы стало лучше. Весь день накануне она провела где-то, как она выразилась, «на секретном задании», о котором он узнает в свой черед.

– Вот ты где! – улыбнулась она. – Что скажешь насчет небольшой вылазки?

– Ура! – ответил Ной, отложил рулетку и записал в блокнот текущие показатели. – Куда сегодня? Опять в кафе с бильярдом?

– Нет, у меня есть план получше, – ответила мама. – Раз мы не можем поехать к морю, я подумала, что можно привезти море к нам. Что скажешь?

Ной вздохнул и покачал головой.

– Мы живем на опушке леса, маман, – сказал он. – По-моему, никаких пляжей мы тут не найдем.

– Если считаешь, что для меня это преграда, ты свою маму совсем не знаешь. – И мама показала ему язык и скорчила рожицу. – Ты ведь отдаешь себе отчет в том, что я – самая потрясающая мама на свете, правда? (Ной кивнул, но ничего не ответил.) Тогда ладно. – Она дважды быстро хлопнула в ладоши – так делают по телевизору, если хотят навести на кого-нибудь чары. – Хватай плавки и полотенце. Через пять минут встречаемся внизу.

Ной сделал, как велено, даже не стараясь понять, что это в маму вселилось. Она уже второй раз брала его на такую неожиданную вылазку, на весь день. Раньше, в кафе с бильярдом, было до ужаса весело, и, если судить по тому разу, этот вообще ни с чем не сравнится. Раньше мама никогда так не поступала, а вот сейчас ни с того ни с сего такие выходки стали делом чуть ли не обычным. Хоть Ной и не совсем понимал, как привезти море в лес. Мама у него много чего умеет, конечно, но она отнюдь не волшебница.

– Куда мы едем? – спросил он уже в машине, когда они отъезжали от дома, на сей раз убрав крышу. (Раньше миссис Морсвод утверждала, что она так ездить не любит – вдруг простудится; а теперь ее это, похоже, больше не волновало – ей нравился свежий летний ветерок. «Один раз живем», – сказала она, складывая крышу.)

– Я же тебе сказала, – ответила она. – К морю.

– Да, а не понарошку? – уточнил Ной.

– Ной Морсвод, – сказала мама, повернув голову и посмотрев на него, а потом снова стала следить за дорогой. – Я надеюсь, ты не хочешь сказать, что я способна тебя подвести? Ты же сам говорил мне, что хотел бы к морю.

– Да, – сказал он. – Но до моря сотни миль. Мы же не поедем на машине всю дорогу, правда?

– О нет, – покачала головой мама. – Нет, на это у меня сил не хватит. На месте мы будем минут через пятнадцать.

И точно – через четверть часа, отъехав от леса в сторону ближайшего большого города, они приехали в отель, которого Ной тут раньше никогда не видел, и зарулили на стоянку.

– Ни слова, – предупредила мама, заметив на лице сына скептическую гримасу. – Верь мне.

Они зашли в вестибюль, и миссис Морсвод помахала девушке за стойкой портье, и та немедленно вышла к ним, широко улыбнулась и вручила ключи.

– Спасибо, Джули, – сказала мама и подмигнула ей, а Ной нахмурился: он был уверен, что знает всех маминых подруг, а эта Джули не входила в их число.

Мама двинулась дальше, и Ной пошел за ней, но на миг обернулся и опять поглядел на девушку. Она теперь стояла рядом с другой девушкой, и обе смотрели им с мамой вслед. Джули вроде бы качала головой, будто ей было от чего-то очень грустно, и что-то говорила своей знакомой, а у той был приоткрыт рот, точно она слышит какой-то жуткий секрет.

– Нам сюда, – сказала мама, взяв Ноя за руку. Они шли по коридору. – И вот сюда. Хочешь сам нажать кнопку?

Ной вздохнул и потряс головой.

– Ты же не забыла, что мне восемь лет, правда? – сказал он. Когда он был моложе, ему всегда нравилось самостоятельно нажимать кнопки в лифте. – А не семь? Все равно, наверное, придется нажать?

– Б, – сказала мама и нажала кнопку с буквой «Б».

Двери закрылись, и лифт, разнообразно скрипя и посвистывая, поехал вниз.

– Куда мы едем? – немного погодя спросил Ной.

– В одно хорошее местечко, – ответила мама.

Когда двери вновь открылись, они прошли по другому коридору, и миссис Морсвод отворила дверь в пустую раздевалку.

– Забеги переоденься, – сказала она. – А я переоденусь в соседней. Ноги в руки. Встречаемся тут через пять минут.

Ной кивнул, сделал, как велено, и через пять минут они шли еще по одному коридору, пока мама наконец не остановилась перед еще одной дверью и с улыбкой не повернулась к нему.

– Прости, что мы в этом году не смогли поехать к морю, – сказала она. – Но я не хотела, чтобы ты его лишился из-за меня.

– В каком смысле – «из-за тебя»? – спросил Ной, но мама не ответила, а просто отперла дверь тем ключом, который дали в вестибюле, и они вошли в бассейн отеля.

Ной бывал в бассейнах и раньше, но в таком оказался впервые. Во-первых, здесь больше никого не было, что для таких отелей удивительно. Обычно в бассейнах китами плещутся пожилые дядьки, на полной скорости носятся по своим плавательным дорожкам, – или в лягушатнике испуганно болтается детвора, боится, что из-под ног дно вдруг куда-нибудь денется. А тут были только они – Ной и мама.

Но если необычайным ему показалось это, нечего и говорить о том, как выглядел сам бассейн. Рядом с ним высилось с полдюжины песчаных дюн, и хотя на настоящий пляж походило мало, вероятно, большего подобия в бассейне добиться невозможно. У Ноя от удивления отпала челюсть, и он изумленно посмотрел снизу вверх на маму.

– Ладно, это не совсем настоящий пляж, – признала та. – Но здесь нам никто не помешает – можем считать, что мы на берегу, правда? Еще одни каникулы вместе на море. Давай же отдыхать на всю катушку.

– Ну, не совсем же они одни, – ответил Ной. – Наверное, мы всегда можем поехать к тете Джоан на следующую Пасху, нет? Или даже в конце лета?

Миссис Морсвод открыла было рот, чтобы ответить, но как-то очень долго не смогла подобрать слова. Потом сглотнула и отвела взгляд, а после нагнулась и прижала к себе Ноя так крепко, что мальчик подумал, не спятила ли она.

– Что такое? – нервно спросил он, отстраняясь. – Ты чего такая странная?

– Я? Странная? – Мама откашлялась и отвернулась. – Я не понимаю, о чем ты. Ну так что, искупнемся? – спросила она, подойдя к бортику бассейна. – Наперегонки до того края?

И с этими словами оба нырнули в холодную воду и доплыли до бортика напротив почти одновременно, однако в итоге решили, что мама успела едва-едва, хотя это вообще был единственный заплыв в тот день, который она выиграла: Ной плавал очень хорошо, а мама, похоже, быстро уставала. Они строили замки из песка, плавали еще, а в нужный момент молодой человек из обслуги отеля принес им целый пикник: бутерброды и газировку. То, что происходило у бассейна, его, похоже, нимало не смутило.

– Ну как? – спросила мама, побрызгав песком на бутерброд Ноя, чтобы еще больше казалось, будто они на настоящем пляже. – Тебе понравилось?

Ной быстро кивнул и, широко улыбнувшись, посмотрел на маму. Может, у нее аллергия на хлорированную воду в бассейне? Потому что у мамы были очень красные глаза, как будто она плакала, пока он купался в последний раз. Ной хотел посоветовать ей больше не нырять без плавательных очков, но рот его был до того набит бутербродом с яйцом, что слова можно было вытолкнуть только вместе с фонтаном крошек и засыпать ими всю маму. А когда Ной все прожевал, он уже об этом забыл.

– Надо пользоваться такими днями, Ной, – тихо сказала мама и попробовала снова его к себе прижать, но он оттолкнулся – у нее был мокрый купальник. Вместо этого он прыгнул в бассейн еще разок. Ему нравилась эта новая мама, вот с такими неожиданными вылазками. Как будто ее подменили.

Глава двенадцатая

Ной и старик

– Ну, много чего я в жизни слыхал, – сказал старик, отложив на миг стамеску. – Но ни разу не рассказывали мне, как чья-то мама превратила бассейн в пляж. Какая необычайная история!

– Я же говорил, в ней стало много удивительного, – ответил Ной.

– Говорил, это правда. Но от этого мне только интереснее, почему ты от нее убегаешь, только и всего.

Ной задумался.

– Ну, я собираюсь мир посмотреть и попасть в отличное приключение, – объяснил он. – По-моему, мне больше не стоит ходить в школу, как вы считаете? Я очень сообразительный. Вообще-то я седьмой самый умный у нас в классе.

– А сколько человек в твоем классе? – спросил старик.

– Тридцать. – Ной был явно очень доволен собой.

– Тогда это, наверное, что-то, – тихо произнес старик. – Но образование не повредит любому искателю приключений. И даже великим искателям приключений время от времени нравится возвращаться домой.

– Может, и я когда-нибудь вернусь, – ответил Ной, поразмыслив над этим. – То есть, когда вырасту. И заработаю себе целое состояние. – Мальчик встал и подошел к каминной полке. Снял с нее картинку в рамке и рассмотрел ее. – Это ваш отец? – спросил он.

– Этот его портрет я нарисовал, когда сам был мальчишкой, – сказал старик. – Держу теперь его здесь, чтобы не забыть, как он выглядел.

– А похож?

– Вообще-то не очень, – признался старик. – Но мне кажется, я уловил что-то у него вокруг глаз. Конечно, мне этот портрет здесь совсем не нужен. Я и так все время чувствую, что отец тут.

Ной нахмурился.

– Тут? – переспросил он. – В лавке игрушек?

– Само собой, не физически тут, – пояснил старик. – Но все здесь мне о нем так или иначе напоминает. Он принадлежит этому месту. И от того, что я это помню, я счастлив.

Ни слова не говоря, Ной поставил картинку на место, а когда поднял голову, понял, что смотрит на собственное отражение в зеркале. По крайней мере, он сперва решил, что это его отражение, но через несколько минут лицо перед ним начало меняться. Оно немного вытянулось, потом раздалось в ширину, потом стало симпатичнее, потом на нем пробилась бородка, словно он забыл побриться, потом она исчезла. Мгновение спустя на нем уже были очки, и выглядел он в них очень привлекательным. А после этого – уже немножко не таким привлекательным, и на лбу проступили морщины. Потом немного заслезились глаза, появились усы, а волосы на голове начали редеть и исчезать вовсе. И наконец, лицо в зеркале быстро улыбнулось ему и растворилось, а на Ноя глянул он сам, восьмилетний и изумленный.

– Как необычайно! – воскликнул Ной Морс-вод.

– Что такое? – Старик, не вставая из-за стола, посмотрел на него.

– Зеркало, – ответил мальчик. – Сначала там был я, потом я, но немного старше, потом дядька, а в конце старик. Это какая-то игра?

– Нет, не игра, – ответил старик, подошел и посмотрел на собственное отражение, которое ничуть не поменялось: он так и остался стариком. – Хватит, Чарлз, – сказал он зеркалу. – Напугаешь мальчика.

Когда он отошел, Ной еще раз глянул на себя в зеркале: интересно, что же будет дальше? Но больше ничего не случилось. Там осталось просто его лицо – все тот же Ной Морсвод, ничего особенного, ничего ужасного, домой писать не о чем.

– Но ты мне по-прежнему еще не рассказал, из-за чего ты убегаешь, – сказал старик, садясь снова. – Родители плохо с тобой обращались?

– Нет! – быстро ответил Ной и покраснел. – Нет, это здесь вообще ни при чем.

– Тогда, боюсь, я просто не понимаю, – сказал старик. – Когда я убегал от отца, мне хотелось стать великим бегуном, и, в общем, время убежало со мной. А ты? Ты ведь никакой не бегун, правда?

– Ну, бегать-то я умею, – слегка обиделся Ной. – Я бронзовую медаль завоевал за пятьсот метров на школьных соревнованиях в прошлом мае.

– Бронзовую, говоришь? – переспросил старик. – Третье место, значит?

– Третье – тоже место, – резко ответил Ной. – Из тридцати. Ничего позорного в третьем месте нет.

– Конечно, – согласился старик. – Это просто я к такому месту не привык, вот и все.

– Короче, – сказал Ной и отвел взгляд – он сомневался, стоит ли все рассказать старику или лучше тихонько посидеть в углу, закрыв лицо руками. – Родители никогда ко мне плохо не относились, – сказал он, стараясь утишить ту боль, что разливалась у него по всему телу и искала из него выход. – Мне не понравилось, что вы так сказали.

– Тогда прости меня за это. – Старик теперь сел на трехногий табурет, возникший у него за спиной как раз вовремя, чтобы он не упал на пол. Он снова взял стамеску и принялся за прежнюю марионетку.

– Ничего, – ответил Ной, поднял к нему голову и чуть улыбнулся, а потом очень глубоко вздохнул. Какую-то минуту они смотрели друг на друга, не отводя глаз, а потом Ной глянул вбок и вновь подтянул к себе сундучок. Засунул в него руку и вытащил новую куклу – симпатичного молодого человека, по виду – слегка нервного. На голове у него красовалась золотая корона. – Кто это? – спросил Ной.

– Один мой знакомый, – ответил старик. – Принц, как ни странно. Из другой страны. Жил, конечно, очень давно. Я тогда сам еще был мальчишкой.

– И ваш отец сделал его куклу? Они дружили?

– О нет, – ответил старик, быстро покачав головой. – Нет, Паппо никогда не знался с такими людьми. Он даже из деревни этой никуда не выезжал с того дня, как мы здесь поселились.

– Так а зачем тогда он сделал эту куклу? – спросил Ной и потянул Принца за проволоку. Глаза у куклы закатились наверх, словно молодой человек рассматривал небеса.

– Потому что с ним познакомился я, – объяснил старик. – Он важен для моей истории. Это случилось после того, как окружная комиссия назвала меня самым быстрым бегуном в радиусе пятидесяти трех миль и я стал очень знаменитым. Мне пришло приглашение уехать из деревни и показать свое мастерство в других местах. Оно было первым, и я его принял, пообещав, что сразу вернусь.

– И вернулись?

– Да, – кивнул старик. – Да, в тот раз слово я сдержал.

Глава тринадцатая

Принц

Вести о моих успехах в беге (сказал старик) начали разноситься по деревням вокруг той, где жили мы, а затем дошли до городков, смотревших на эти деревни свысока, после чего об этом услышали большие города, воротившие носы от городков.

Однажды я вернулся днем после школы в лавку и увидел, что мой отец сидит за прилавком и раскрашивает окна вагонов поезда, который вырезал уже несколько дней.

– А, – сказал он, подняв голову и улыбаясь, когда я вбежал с улицы. – Ну наконец-то. Я уже начал волноваться.

– Извини, Паппо, – ответил я, поглядев на часы. – Сегодня у меня на пробежку времени ушло больше обычного. Почти три минуты.

– Ну, до школы же четыре мили, – сказал Паппо. – Так что нечего себя казнить.

– Но я же обычно добегаю за две с небольшим, – ответил я, разминая ноги – переступая на месте так быстро, что пол громко застонал и попросил меня прекратить. – Мне надо больше тренироваться.

– Ты и так довольно тренируешься. – Паппо протянул руку через всю стойку, взял большой конверт кремового цвета и отдал мне. – А вот это – сюрприз, – добавил он. – Утром тебе пришло письмо.

Я шагнул вперед и взял у него конверт. Никогда в жизни мне раньше не приходила никакая почта, поэтому подарок был что надо.

– Кто мне может писать? – спросил я, изумленно глядя на отца.

– Распечатай – и узнаешь.

Я с минуту посмотрел на конверт, тщательно взвесил на руке, а потом осторожно подцепил пальцем клапан и вынул единственный листок бумаги. Первый раз я прочел его про себя, а потом – вслух.

Милостивый государь (говорилось в нем),

Их Наимилостивейшие Величества Король и Королева повелевают Вам явиться к Ним в воскресенье, 13 октября, дабы продемонстрировать Им Ваш великий дар бега, коим Вы прославились во всей земле нашей. Просьба прибыть во дворец ровно в 10 часов утра 13-го числа и у стойки портье спросить меня.

Искренне Ваш,

Сэр Карстэрз Карстэрз,

Конюший Их Величеств

– Мне пишут Король с Королевой! – сказал я, с изумлением поглядев на отца. – Невероятно, что они вообще знают, кто я такой. Придется, конечно, принять их приглашение.

– Но у тебя же школа, – сказал Паппо. – Нельзя пропускать образование ради того, чтобы где-то там побегать.

– О, я же могу просто на день-два съездить, – ответил я. – В школе даже сообразить не успеют, что меня нет.

– А как же я? – тихо спросил Паппо, и в голосе его прозвучала грусть. – Ты же вернешься ко мне, правда?

– Ну конечно, – провозгласил я. – Я не брошу тебя в одиночестве.

– Честно? – спросил Паппо.

– Да, да. – И я улыбнулся ему, даже не задумавшись, правду я говорю или нет.

И вот так вечером 12 октября я пробежал миль сто до ближайшего порта и сел на кораблик, шедший более-менее курсом на дворец. С раннего утра я уже стоял во дворе, переодевшись для бега. Король с Королевой вышли на свой ежедневный моцион. За ними размашисто шагал молодой человек чуть постарше меня – с яркими светлыми волосами и в золотой короне, а голову он закинул, потому что рассматривал небо.

– Это ты – тот мальчик, про которого рассказывают, какой он замечательный бегун? – спросила меня Королева, поднося к глазам лорнетку на цепочке, что висела у нее на шее. Она рассмотрела меня с головы до пят так, словно сомневалась, стоит ей меня одобрять или нет.

– Да, мэм, – тут же кивнул я. – Я бегаю быстрее всех в моем возрасте.

– Я – Король, – провозгласил Король. – А это наш сын Принц. Однажды он станет Королем, разумеется, но не раньше, чем умру я. Он надеется, что такой день не настанет никогда. Правда, мальчик мой?

– Что такое, отец? – переспросил Принц, на миг оторвав взгляд от неба и глянув на Короля.

– Я сказал: ты надеешься, что такой день не настанет никогда, – повторил Король, возвысив голос.

– Какой день, отец? – спросил Принц, совершенно без понятия о том, что происходит.

– Ох, да ради всего…

– Наш сын не способен сосредоточиться, – произнесла Королева, перебив супруга, и посмотрела на меня. – Он всех нас нынче очень разочаровывает, поэтому Королю и продлевают жизнь самыми диковинными методами. Принц просто-напросто не готов стать Королем.

– Это правда, – пожал плечами парнишка, тоже поглядев на меня. – Не готов.

– Ну, я даже не знаю, чем я могу вам помочь, – смешавшись, ответил я. – Я просто бегун. Может, вы меня с кем-нибудь перепутали?

– Королева никогда не делает ошибок, – рявкнул Король.

– Одну сделала, – рявкнула ему в ответ Королева и пристально на него посмотрела, а потом вновь обратилась ко мне: – Я точно знаю, что ты такое, мальчик, – произнесла она, сдерживая гнев. – Ты – самый быстрый бегун у нас в стране. Но спросить я тебя желаю вот о чем: силен ли ты?

– Силен, мэм? – не понял я.

– Именно. Как ты считаешь – смог бы ты бегать с грузом… ох, ну я не знаю… скажем, мыши на спине?

Я рассмеялся, но быстро умолк: лицо у Королевы стало отчетливо яростным.

– Да, мэм, – ответил я. – Да, конечно, смог бы.

– А кота?

– Без всяких сложностей.

– Собаки?

– Кокер-спаниель – без труда. Датский дог – не уверен. Скорость может упасть.

Королеве мой ответ, похоже, не понравился. Она засопела носом, будто какой-нибудь дракон.