Тысяча замков Васильев Владимир

2. Битва за Суладор

Степь тянулась навстречу, похожая ровный зеленый стол. Трава сочно хрустела под ногами; непривычным казался лишь красноватый свет иллурийского солнца.

Сириан вел человек семьдесят – щитоносцев, лучников, копейщиков и пяток высоких бородатых воинов с косичками, вооруженных тяжеленными молотами. Часть из них пришла откуда-то с юга, из замка, зовущегося Мартос, столицы белых, часть к утру просто очутилась во дворе. Вишена не видел как они появились, но и не слышал ночью звука отворяемых ворот. Он больше не пытался разгадать законы чуждого волшебства, просто принимал все как есть.

Над башенкой из бурого песчаника развевался зеленый флаг эльфов. Сначала Вишена подумал, что здесь стал на отдых отряд, с которым шел Славута, но башня была пуста.

Но когда первые воины Сириана поравнялись с ней, флаг на глазах посветлел, а черный силуэт дерева вдруг потек, изменил форму, втянул ветви и раскинул крылья, а потом обрел вид летящего орла.

Вишена даже остановился, разглядывая изменившееся полотнище. В спину неловко ткнулся песиголовец, дремлющий на ходу.

– Ар-рр! В чем дело, человек?

Вишена обернулся и взгляд его остановился на белеющем под шерстью шраме на щеке псоглавого.

– Гляди, Урхон: эти башни запоминают, кто последний мимо них прошел. И меняют цвет флага сообразно с этим. Странно, правда?

Урхон и идущий позади него Гарх коротко взглянули на белое полотнище.

– Я удивлюсь, если это последняя странность этого края, – проворчал Урхон и смешно пошевелил ушами.

Вишена вздохнул и стал нагонять оторвавшуюся цепочку воинов.

К полудню, когда устроили короткий привал, Вишену подозвал Сириан.

– Здесь руины есть неподалеку. Надо бы заглянуть. Раз уж ты свеженький пожаловал…

Поразмыслив, Вишена открылся:

– Вот что я скажу тебе, Сириан! Наверное, к вам должен был придти кто-то другой вместо меня. Я не отказываюсь сражаться за вас, просто мне нужно все поподробнее растолковать. Не разумею я в вашей жизни ничегошеньки… Объясни по-людски: что за руины? Зачем туда лезть? Лады?

Сириан не очень удивился, и охотно стал просвещать Пожарского.

– В старые времена маги разрушили несколько сот замков. Отсюда и руины – они разбросаны по всей Иллурии. Входить туда могут только пришельцы; пришельцев легко отличить по вот таким плащам, – Сириан слегка подергал за белую ткань, струящуюся с плеч Вишены. – Простые воины всегда видят руину пустой, даже если она занята. Обыкновенно там селится какая-нибудь нечисть: земляные драконы, демоны, призраки, айагры. Чаще всего с ними приходится сражаться, один на один, но иногда они присоединяются в войску потревожившего их кондотьера, иногда откупаются золотом, иногда сулят новое заклинание или волшебные вещи. В общем, раз на раз не приходится. Разберешься на месте.

– Добро, – вздохнул Вишена. И пробормотал негромко, – только с нечистью я еще и не связывался… Тьфу ты, пропадь…

– Я с тобой не пойду, – предупредил Сириан. – Орки могут выслать отряд навстречу. Так что бери своих чужаков – и вперед. После нас нагонишь. Руина во-он там… Холм раздвоенный видишь? На него взберетесь, сразу увидите, рядом с рощицей… Там еще башенка такая же стоит.

– А ежли я не одолею того, кто в руине хоронится? Что тогда?

Сириан развел руками:

– Извини, раз нанялся – придется лезть… Хотя, кондотьеров убивают в руинах редко… Одного из десяти. Чаще они гибнут при штурме очередного замка.

– Понятно, – буркнул Вишена. – Утешил, благодарствую…

Песиголовцы молча стояли рядом.

– Пошли, что ли? – сказал им Вишена и зашагал в сторону приметного холма. Белоснежный плащ трепетал на легком ветру.

Песиголовцы споро переставляли свои ноги-ходули с дополнительным сгибом, Вишена за ними едва поспевал. Что Гарх, что Урхон постоянно шевелили влажными черными носами, то и дело облизывая их розовыми лентами языков. С такими спутниками нечего было бояться проворонить приближение недругов – людей ли, орков ли, еще ли кого.

«Хоть в этом повезло», – подумал Вишена.

С одной из макушек холма ясно виднелась березовая рощица, а рядом с ней – полуобвалившиеся стены. Башни разрушились почти полностью, только корявые остовы напоминали о них; серый камень много где зарос мхом и лишайником; на месте ворот зиял темный провал.

Когда они приблизились, стала видна башенка, о которой предупреждал Сириан. С холма ее было не разглядеть, мешали развалины. Когда она открылась взгляду, Вишена рассмотрел желтый флаг с языками алого пламени.

«Гм! – напрягся он, вспоминая рассказ Славуты. – Судя по цветам – это варвары штормового Суладора, если я ничего не спутал. Чего они тут искали?»

Оба песиголовца при виде башенки не проявили ни малейшего беспокойства. Тот, кто проходил здесь когда-то, давно покинул эти края.

«Может, они руину и выскребли?» – подумал Вишена с надеждой. Лезть под землю и рубиться с неведомой нечистью совсем не хотелось. Все в этом Мире было чужим, непонятным и холодным.

Они приблизились к арке, где некогда появлялись и исчезали обманчивые ворота. На полуобрушившейся стене сидело несколько галок, глядя на Вишену и арранков с некоторым подозрением, но без страха. Видать, люди им встречались нечасто.

Во дворе было пусто, если не считать полусгнившей коновязи и расколотой поилки для лошадей. Чернел наподобие драконьей пасти вход в палаты, расширенный кем-то неведомо зачем.

Перед самым входом арранки сдержали шаг, принюхались и замерли. Шерсть на их загривках вдруг встопорщилась, оба тихо заворчали.

Вишена понял, что руина не пуста.

Он молча вынул из ножен почерневший в Иллурии клинок и шагнул отверзнутому проему. Песиголовцы стали рядом с входом, словно стражи. Взглянув в их карие глубоко посаженные глаза Вишена почувствовал, что ему желают удачи.

Вниз уходили ступени, длинный коридор вел вглубь палат первого яруса; Вишена поколебался и пошел вниз. Глаза быстро привыкли к полутьме. Впечатывая в пыль следы сапог, Пожарский спускался по крутой лестнице. Где-то впереди брезжил слабый свет: верно, там была труба наподобие дымохода, для воздуха. Когда он спустился, тишина, казалось, стала звенеть.

Подвал замка ширился на добрые полста шагов, а в длину превышал сотню. Зыбкий свет выхватывал в центре неправильной формы пятно, по углам клубился плотный мрак. Стараясь не смотреть на свет, Вишена, выставив меч перед собой, мелкими шажками направился к ближнему из углов. Нога ткнулась во что-то твердое: Вишена глянул – горсть камней размером с голубиное яйцо и большой булыжник с человеческую голову. О него Вишена и споткнулся.

Размышлял Пожарский всего мгновение. Нагнулся, подобрал мелкие камни и вернулся на освещенный пятачок.

Все углы оставались темными и ничто не нарушало царящего там мрака.

Размахнувшись, Вишена метнул первый камешек в ближний угол. Сухой стук разбудил пяток летучих мышей, с криками они заметались по тесному для крылатых подвалу. Второй, третий бросок: в дальнем углу кто-то тяжело заворочался, потом разом вспыхнули два уголька-глаза. Между ними свободно уместилась бы человеческая ладонь.

Взгляд был тяжелый и мрачный, как удар булавой. Вишена покрепче сжал меч и приготовился к худшему.

Обладатель кроваво-красных глаз поднялся; был он на две головы выше Пожарского.

«Час от часу не легче», – подумал Вишена, смахивая выступивший пот с чела. И краем глаза заметил тусклое свечение в своих руках. Он опустил взгляд: одна из рун на гарде меча горела зеленоватым колеблющимся пламенем. Может, это давали о себе знать волшебные изумруды, чуявшие нечисть в его родном Мире?

Темная фигура бесшумно приблизилась. Вишена ждал гневного рыка, шипения – каких-нибудь звуков, но неведомо кто был безмолвен, как безветренная ночь. Руна разгорелась ярче.

– Кто ты? – хрипло спросил Вишена, потому что тишина и ожидание действовали на нервы.

Вопреки ожиданиям, ему ответили. Низким вибрирующим басом:

– Я – Л'лейл, густар харка. Я вижу, ты в белом плаще. Поэтому сражаться не буду. Бери откуп и уходи, чужак.

Вишена чувствовал, что Л'лейл неотрывно глядит на горящую зеленым руну.

«Небось, ее боишься, а не плаща белого», – подумал Вишена.

Вновь зазвучал бас:

– Ты прав, чужак, я не смею выступить против древней магии твоего меча. Бери откуп.

Под ноги Вишене тихо упало что-то продолговатое, подняв ленивые облачка пыли. Пожарский нагнулся и подобрал – это был пояс. Простой кожаный пояс с костяной застежкой, без единого украшения.

– В нем живет заклинание Холодного Пламени. Когда будет нужно, Холодное Пламя поможет тебе и твоим спутникам. А теперь уходи, и помни: второй раз путь тебе сюда заказан. На долгие годы, люди не живут столько. Прощай.

Л'лейл повернулся к Вишене спиной и бесшумно канул в темноту дальнего угла. На миг Пожарский узрел приземистый согбенный силуэт, сразу же проглоченный комьями мрака.

Вишена не заставил себя упрашивать: в одной руке меч, в другой пояс, он взлетел по лестнице, прыгая через две ступени. Поднялся он куда быстрее, чем недавно спустился.

Песиголовцы потянулись к мечам, но учуяв человека, замерли.

Дневной свет резал глаза.

– Уф!!

Вишена смахнул рукавом обильный пот. Согнул руки, переводя взгляд с вороненого меча на колдовской пояс. Руна на гарде медленно гасла, и скоро перестала отличаться от двух других. Меч скользнул в ножны и был ненадолго забыт.

Пояс при свете дня выглядел совсем непривлекательно: основательно поношенный, невыразительного черно-серого цвета. Костяная пряжка покрыта сетью мелких трещин, под которыми угадывался полустертый рисунок: язык пламени. И три руны под ним, те же, что и на мече.

– О как! – сказал Вишена озадаченно. – Ладно. Заклинание, так заклинание. Тарус разберется…

Песиголовцы вопросительно поедали его глазами.

– Сидит там внизу кто-то. На вид – страшноватый. Но биться не пришлось: откупился вот этим, сказал, колдовство в нем живет. – Пожарский потряс поясом. – И возвращаться не велел. Так что – пошли.

Вишена подпоясался откупом Л'лейла и они скорым шагом пошли прочь от разрушенного замка. На полпути к холму Вишена обернулся и еще раз окинул взглядом свою первую в Иллурии руину.

Флаг над башенкой у рощи теперь был не желтым, а черным, словно кошачий зрачок.

Вишена вздрогнул и остановился. Песиголовцы, глядя на него, тоже замерли.

Кто-то из черных людей дальнего северо-востока скрывался в роще. Вишена вспомнил, что под цветами Аргундора сражался Яр, и тяжкий вздох вырвался из его груди.

– Пойдем, Вижжена! – пророкотал Гарх. – Запомни это, и пойдем!

Еще раз взглянув на флаг, Пожарский поспешил за скорыми на ноги песиголовцами, размышляя на ходу.

«А ведь они перестали называть меня плосколицым, – подумал он совершенно не к месту. – Наверное, потому, что я вслух никогда не называю их песиголовцами…»

Когда они вернулись к месту стоянки у башенки по другую сторону холма, там никого уже не было. Но флаг, хвала Перуну, был все еще белым.

Без доспехов и поклажи Вишена с арранками догнали отряд Сириана часа за три. Сначала они шли вдоль цепочки холмов, оставляя их справа, потом вдалеке засинела водная гладь пролива, за которым лежал Хаэнедор, земля, где властвовали орки. Чуть позже холмы появились уже слева, а за холмами, подернутые зыбкой полупрозрачной дымкой, угадывались снежные пики.

Щитоносцев Сириана, успевших соединиться с отрядом эльфов, раньше учуяли песиголовцы: повели носами, поймав встречный порыв ветра, переглянулись. Урхон заметил:

– Догоняем…

Спустя немного времени заметили их и в отряде. Сириан отстал и дождался Вишену. В глазах его читалось больше уважения, чем раньше. Наверное, Сириан уже клял судьбу за то, что послал бестолкового кондотьера, которому нужно все разжевывать и пояснять. Ватаг белых, скорее всего, знал, кто кроется в руине у разрушенного замка, и не ожидал, что Вишена вернется живым.

– Рассказывай, – велел он Пожарскому.

Тот, стараясь казаться невозмутимым, ответствовал:

– Да чего рассказывать? Слазил, пояс, вон, дали… Даже драться не довелось.

Сириан выжидательно смотрел Вишене в глаза. Пришлось рассказать поподробнее:

– Сидел там некто красноглазый в подвале, Л'лейл, гос… кто-то там, я не запомнил.

– Густар харка? – подсказал Сириан.

– Во-во. Заявил, что сражаться со мной не хочет, откупился заклинанием Холодного Пламени, которое, якобы, живет в этом старом ремне.

– Ясно… – протянул Сириан. – А почему сражаться не хочет – не сказал?

Вишена пожал плечами:

– Меча моего боится.

Брови Сириана поползли вверх.

– Меча? Ну-ка, покажи, если не в тягость.

Пожарский молча обнажил меч. Вороненый клинок казался чем-то нереальным в ярком свете дня.

Сириан мельком оглядел клинок, поглазел на руны и поинтересовался:

– Давно ли его отковали?

– Давно. Не знаю даже когда. В моем Мире он был светлым, а на гарде вместо рун зеленел зачарованный изумруд. Он чуял нечисть и оберегал своих хозяев. Меня тоже.

Сириан вздохнул.

– Добро. Пошли…

– Погоди, Сириан! – задержал его Вишена. – Наверное, я должен тебя предостеречь… Прежде скажи, правильно ли я понял: над башенками остается флаг того, кто последний проходил мимо? Пока не пройдет кто-нибудь еще?

Вопросительно уставясь на него, Сириан ответил:

– Ты понял правильно.

– Тогда знай: когда я пришел к руине над ближней башенкой развевался желтый флаг…

– Верно! – перебил Сириан. – Недавно Л'лейл сожрал их кондотьера. Мы пропускали через свои земли уцелевших лучников из его отряда.

– Так вот, когда я вышел из руины, флаг был черным.

Сириан побледнел и замер.

– Ты не ошибся, Вишена Пожарский?

Вишена замотал головой.

– Меня это тоже насторожило.

– Ты правильно сделал, что рассказал. Нуш! Сюда!

Сухопарый и длинноногий, как цапля, лучник мигом приблизился. Сириан отослал его с сообщением назад, в замок.

Потом Сириан на ходу долго совещался с вожаком эльфов, песиголовцы присоединились к сородичам из отряда лесовиков, а Вишена радостно приветствовал Славуту.

– Я слышал, ты в руину успел слазить? – сразу спросил дрегович.

– Было такое, – усмехнулся Вишена. – Повезло мне, наверное, без драки обошлось. Как подумаю, что случилось бы махаться с этой образиной… Жутко становится. Непривычно мне здесь, друже, все здесь не так, даже нечисть какая-то чудная…

– Есть такое, – в тон побратиму согласился Славута. – Я уже четыре руины опустошил: трижды пришлось рубиться. Бедная моя секира!

Вишена глубокомысленно заметил:

– Однако, я вижу и секиру твою целой, и тебя в добром здравии, так что не стану спрашивать, кто победил…

Побратимы расхохотались; Славута крепко хлопнул товарища по плечу:

– Как же мне не хватало тебя этот год, чертяка!

Дважды Славута выносил из руин золото, раз – карту с потерянной руиной, незаметной даже с нескольких шагов, откуда дрегович потом вывел четырех драконов, погибших при осаде лесного замка Лормарка, но тогда замок удалось отстоять. Отчасти – благодаря драконам. Орки привели в тот раз десяток демонов и рассчитывали на легкий штурм, но возвращающийся из руины Славута ударил оркам в спину…

Вишена понял, что пока его мотало где-то между Мирами, побратимы не раз обнажали оружие в схватках. И легко можно было кого-нибудь недосчитаться. Пожарский знал, что время жестоко, но таким жестоким его не мыслил никогда.

И еще Вишена понял, что Славута теперь ровесник ему, год прожив в Иллурии и догнав побратима. А Тарус теперь на пару лет старше Пожарского.

Вишена впервые задумался о плате за колдовство – изломанных судьбах. Не в этот раз, нет, здесь все обошлось более-менее гладко, но ведь наверняка с кем-нибудь время вытворяло куда более страшные вещи.

Под вечер стали лагерем меж двух холмов. Намаявшись за день, Вишена уснул сразу после легкого ужина. Он не видел, как эльфы-дозорные подстрелили почтовую сову орков, летящую за пролив, как Сириан читал причудливые орочьи письмена и как обсуждал прочитанное с эльфами. Как с гор бестелесной тенью спустился посланник гномов, а следом за ним явились два рослых орка и зарубили, не разобравшись, часового-мечника, а следом сами легли под эльфийскими стрелами.

Проснулся он только на рассвете, когда его потряс друг-дрегович.

– Вставай, Пожарский! Выступаем.

Вишена кое-как отогнал сон, умылся в ключе, отхлебнул эльфийского напитка и с немалым удивлением разглядел подле Сириана бородатого карлика с мясистым, ровно брюква, носом и остроконечными волосатыми ушами. Одет карлик был в коричневую куртку, обтягивающую могучие плечи и мускулистые ручищи, кожаные штаны, опаленные, как у кузнецов, на бедрах, низкие сапожки с блестящими пряжками. На поясе висела внушительных размеров секира, больше даже Славутиной.

– Это еще кто? – изумленно спросил он товарища.

– Гном, – пояснил Славута. – Простой гном. Привыкай, Пожарский…

Выступили спустя недолгое время. Вскоре Вишена разглядел вдали замок: Славута сказал, что это и есть Хируэт, один из двух захваченных орками пограничных замков Суладора. Над ближней башней полоскался на ветру кроваво-красный флаг с белым полумесяцем. Серебристо поблескивали в лучах восходящего солнца шлемы воинов на стенах.

Ратники Сириана горели нетерпением: глаза их сверкали, а руки тянулись к оружию. Развернув щитоносцев и копейщиков в шеренгу, Сириан дал сигнал к атаке. Во второй шеренге шли лучники, на левом фланге белые, на правом – зеленые. Несколько эльфов покрепче остальных тянули на волокушах целые охапки стрел.

Когда они приблизились, ворота замка растаяли, как туман на солнце. Под аркой застыл плотный строй орков, зашитых в железо доспехов. На сплошном ряду сомкнутых щитов красовалось множество одинаковых гербов: красный круг с полумесяцем.

Как ни странно, у орков не было в замке ни одного лучника.

Пятеро воинов-гигантов с молотами первыми вгрызлись в железный ряд орков. Запело оружие, лучники осыпали защитников крепости тучами стрел, легко посылая их над стенами.

Вишена, глядя на мясорубку в арке, содрогнулся. Сунуться туда не было никакой возможности, да и драться в такой тесноте весьма трудно.

– Эй, Славута! – позвал он побратима. Дрегович, нетерпеливо поигрывая секирой, стоял за спинами сражающихся. – Ну-ка, выдь!

Путаясь в полах зеленого плаща, Славута приблизился. В глазах его читался немой вопрос.

– Давай-ка на стену влезем. Во-он там, в сторонке. Там и нет никого. А?

Славута наморщил лоб, и через секунду позвал:

– Хокан! Сюда!

Глаза его заблестели, он явно оценил идею Вишены, но почему сам не додумался до такого пустяка, Пожарский не понимал. Воистину, странный мир эта Иллурия!

К Вишене и Славуте присоединились Хокан, семеро песиголовцев, включая Гарха и Урхона, и несколько эльфов-лучников. Они обошли замок с юга, нашли удобное для подъема место – где башня стыковалась со стеной – и, помогая друг другу, взобрались на стену. Отсюда замок казался пустым, только звон стали и бессвязные крики доносились со стороны ворот.

Короткие мгновения бега, и взору открылась рубка под аркой. Орки стояли насмерть, прорвать их строй так и не удавалось. И тогда Хокан издал боевой клич датов:

– Хей-я-а-а-а-а!!!!

Тотчас протяжно отзвались песиголовцы, вскидывая мечи:

– Ар-роу!!!

И они ударили по обернувшимся оркам, вкладывая всю силу и ярость. Вишена слился с черным клинком, отражая вражеские выпады и сея смерть. Строй орков дрогнул, ратники Сириана насели с удвоенной силой, гиганты с улюлюканием взметнули и опустили молоты, лучники неторопливо выбирали очередную цель и разили без промаха.

Защитную шеренгу смяли в считанные секунды. Битва закончилась стремительно, как летний ливень, в живых не осталось ни одного воина в красном.

Когда затих гром железа в стенах замка, стало слышно, что снаружи тоже рубятся. Взгляды опьяненных победой людей Сириана и эльфов обратились за пределы стен: там несколько десятков всадников в белых накидках гнали к проливу остатки отряда орков на волках. Эльфы-лучники, выстроившись широким полукольцом, слали им вдогонку одиночные стрелы, а ранее, видно, дали хороший залп, потому что невдалеке валялось изрядное количество мертвых орков и волков, утыканных стрелами.

– Это конники из Троя! – сказал Хокан. – Вовремя успели!

Славута, отирая секиру оторванным краем чьего-то плаща заметил:

– Конечно, верхом-то…

На легкое сотрясение почвы Вишена сначала не обратил внимания. Когда оно повторилось, он с тревогой огляделся.

Башни замка дрожали, колебля даже стены. Над башнями трепыхались непонятно какие флаги: они то зеленели, то становились белыми, как снег, чтобы вскоре опять позеленеть.

– Небо! – побледнел Славута. – Мы же в разном цвете! Эй, все кто от эльфов – прочь из замка!

Сириан, вышедший из-под арки, что-то кричал им.

– Да не в ворота! – подсказал Славута. – Вновь через стену!

Эльфы-лучники, песиголовцы, кроме Урхона с Гархом, и Хокан мигом взлетели на стену, и споро спустились.

Только теперь замок перестал сотрясаться; флаг наконец приобрел устойчивый белый цвет и на нем прорезался геральдический орел.

Сириан приблизился; он выглядел взбешенным.

– Как вы оказались в замке? – спросил он гневно.

– Через стену, – пожал плечами Вишена.

– Кто позволил? – продолжал орать Сириан.

– Никто.

– Тогда зачем было лезть?

– Затем, соленый лес, что ты еще час бы в той арке топтался и кучу народа положил, – рассвирепел в свою очередь Вишена. – Воевода, так тя… Воевать научись сначала!

Сириан осекся. Потом сказал, уже тише:

– Здесь я решаю, что делать. А ты подчиняешься мне, не забывай.

– Ну и решай, – Вишена швырнул ему под ноги кошель с золотом. – Я вам не навязывался. Мне орки ничего плохого не сделали. Это не моя война.

Он развернулся и пошел к вновь возникшим в арке воротам, распахнутым перед встречей всадников Троя.

Гарх и Урхон последовали за Вишеной.

Пожарский совершенно не представлял, что станет делать дальше, куда пойдет и зачем. К Тарусу, наверное…

Отвлекло его хлопанье крыльев; какой-то крылатый зверь валился сверху на лужайку перед воротами, оглашая окрестности хриплым клекотом.

Вишена отступил; зверь тем временем, часто, как голубь, взмахивая крыльями, опускался и скоро коснулся земли когтистыми лапами. Голова зверя напоминала соколиную. Меж коричневых кожистых крыльев посреди хитрой упряжи сидел всадник в синем плаще.

Это был Тарус.

Вишена, заслонивши рукой глаза, стоял перед аркой; ветер шевелил его белый плащ.

Наконец зверь успокоился, перестал взмахивать крыльями и сложил их на шерстистой спине. Тарус единым махом соскочил на траву. И в следующий миг заметил Вишену.

– Пожарский! – воскликнул он и раскинул приветственно руки.

Вишена замер; рука его медленно опустилась.

Тарус повзрослел. На лбу прорезались неглубокие еще морщины, а в густых длинных волосах виднелась первое серебро. А ведь он всего на четыре года обогнал Вишену. Значит сейчас Тарус на два года старше, потому что раньше был на два года моложе.

Они обнялись, крепко, как прежде. Никогда еще Вишена так не радовался встрече с побратимом-чародеем. Но он никогда раньше и не оказывался под чужим солнцем.

Из ворот выступил в сопровождении двух щитоносцев Сириан; предводитель эльфов и гном-посланник тоже приблизились к Тарусу. Все с нетерпением ждали, что тот скажет.

Тарус отстранил Вишену, взглядом давая понять, что разделавшись с делами они еще крепко поговорят, и громко объявил:

– Дуйнот взят гномами! Сегодня, вскоре после рассвета. Подмогу из Барад-Нарана и Вольферта отогнали конники Троя и Суури. Суладор наш!

Радостный многоголосый рев огласил небольшую долину, где стоял замок, зовущийся Хируэтом. Воины потрясали мечами, пиками, молотами, луками – все, и эльфы, и люди Сириана. Наверное, они долго ждали этого дня.

Сириан, приблизившись на расстояние двух шагов, раздельно произнес:

– Это отрадно, посланник людей Моря. Но есть и неважные новости: на юге, недалеко от Синура, у руины Двуглавого холма шныряют черные из Аргундора. Наш кондотьер спускался в руину, а когда вышел, над следящей башней развевался флаг Аргундора. Ну удивлюсь, если у Храма Ветров перед советом будет ждать засада.

– Значит, на совет явится больше народа. Прочешем все как следует, выставим посты…

– А если черные подтянут силы? Эльфы говорят, у них недавно появились айагры.

– Неужто наш союз не сможет выставить достаточно воинов? Я запомнил, Сириан. Гномы, кочевники и люди Моря учтут сказанное тобой. Спасибо.

Помолчав немного, Сириан протянул Вишене брошенный недавно кошель с золотом.

– Возьми. Я не оправдываю твой поступок, наверное ты действительно до сих пор не понял где оказался. Об одном прошу: больше не выдумывай ничего. По крайней мере, расскажи сначала мне. Уже полчаса мы могли бы быть мертвыми, наши замки и замки эльфов обратились бы в руины, а орки начали бы расползаться по всему Суладору.

Тарус удивленно поглядел на Вишену:

– Что ты уже успел учинить, Пожарский?

– Вошел в замок вместе с несколькими эльфами и их новым кондотьером…

– Хоканом?

– Да. Они вошли через стену, минуя арку.

Тарус всплеснул руками:

– Узнаю тебя, Пожарский! Все наискось… Не делай так больше, пожалуйста. Ты не дома, увы…

Совершенно не к месту Вишена подумал, что с трудом узнает речь друзей. В этом мире они даже говорить стали иначе, чем дома. Да и сам он выговаривал непривычные слова с легкостью, не задумываясь откуда их знает. Колдовство… Как много его стало с недавних пор в жизни Пожарского…

Он взял кошель и подвесил его к ремню.